Холбрук Синди. Притворщица

   Элизабет и Джош сидели на скамейке и, словно заправские поварята, чистили картошку. Рядом с ними пристроилась Амелия и, опершись подбородком на сжатые кулачки, следила за ними завороженным взглядом. Возле стола священнодействовали на пару Тео и Летти.
   В высоко поднятой ладони Тео держала разбитое яйцо. Прозрачный белок стекал у нее между пальцев. Возле — нее стояла Летти. В одной руке у нее был стакан, а в другой — лопаточка, которой она выкладывала на раскаленную, стреляющую маслом сковороду тесто для лепешек. Тесто пузырилось и шевелилось, словно было живым существом.
   А на главном, шеф-поварском месте трудилась Изабель — с ног до головы перепачканная мукой и маслом.
   Рядом с нею был Терренс. Он протянул палец, желая потрогать тесто, но Изабель шлепнула его по руке:
   — Не лезь! — и засмеялась.
   — О, пришел главный королевский дегустатор! — воскликнул Терренс, завидев бабушку.
   Дороти с трудом обрела дар речи.
   — Что вы все тут делаете?
   Повара оторвались от своих дел и дружно повернули головы к двери.
   — Привет, бабушка! — лукаво блеснул глазами Терренс. — Обед готовим, разве не видишь? Вот, хотели сделать тебе сюрприз!
   — Сюрприз? — повысила голос герцогиня. — Да вы что, рехнулись?
   — Нет, — усмехнулся Терренс. — Это Пьер рехнулся.
   — Да, Дороти, — подтвердила Летти и икнула от смеха. — Он хотел убить Мордрида и Изабель. Бросился на них с топориком. — Она потрогала пальцем тесто. — Но Изабель скрутила его.
   — И Стилтон, — добавила Изабель. — Про Стилтона не забывайте!
   — Стилтон? — удивилась леди Дороти.
   Не переставая помешивать, дворецкий отвесил хозяйке учтивый поклон.
   — Ничего особенного, ваша светлость!
   — Ничего особенного? — воскликнула Изабель. — Да если бы вы не ударили его так ловко той сковородкой, Пьер превратил бы нас с Мордридом в фарш!
   — Нет, скорее всего — в бифштексы, — прошептал Терренс и обнял Изабель за талию.
   — А з-затем Пьер сбежал, — возбужденно вставила Летти. — Ушел по-французски, не прощаясь!
   Она захихикала и никак не могла остановиться.
   — О боже мой! Боже мой!
   Не переставая поворачивать пекущиеся лепешки, она отхлебнула из стакана.
   — Летти, что с тобой происходит? — нахмурилась Дороти.
   — Не сердитесь на нее, — попросил Джош, кидая очищенную картошку в кастрюлю с кипящей водой. — Просто она все время проверяет, на самом ли деле это ликер, которым Пьер обычно поливал лепешки.
   — Мы уже предупреждали ее, ваша светлость, — сказала Элизабет. — Но она и слушать нас не хочет!
   — Прекрасный ликер, — прищелкнула языком Летти. — Даже жалко его на стряпню тратить!
   Тут Летти с необычайной для ее возраста быстротой нырнула под стол, и оттуда послышался ее голос:
   — Эй, Мордрид, сделай глоточек. Ты перенервничал сегодня, и немного спиртного тебе не повредит. Что? Не хочешь? Нос воротишь? Ну как знаешь, дурачок!
   — Оставь Мордрида в покое, Летти, — буркнула Тео. — Ему и без тебя сегодня досталось!
   Она подозрительно посмотрела на раздавленное яйцо, которое продолжала сжимать в руке, и бросила его в котел.
   — Черт, опять лопнуло!
   — Возьмите другое, — сказала Изабель. — На вареных яйцах не должно быть наростов.
   — А если их потом счистить? — спросила Тео и выудила из котла большое, покрытое потеками свернувшегося белка яйцо.
   — Нет-нет, — запротестовала Изабель. — На яйце не должно быть никаких трещин. Давайте еще разок, и поаккуратнее, полегче, ладно?
   — Не получается, — сокрушенно сказала Тео и взяла новое яйцо, которое немедленно треснуло в ее огромной ладони. — Уж больно они хрупкие. Амелия, может быть, ты попробуешь? Ты столько всего знаешь про птиц… Наверное, и с птичьими яйцами сумеешь справиться!
   Амелия напряженно выпрямилась на своей скамейке.
   — Я не умею готовить. Настоящая леди…
   — Никогда не стоит у плиты, — закончила за нее Тео. — Знаем, слыхали.
   — Да, — ухмыльнулся Джош, глядя на леди Дороти. — Мы тут просили Амелию всем миром, чтобы она зарезала курицу, а она ни в какую. Так что сегодня придется обойтись без курицы. Извините.
   Он мечтательно улыбнулся и покачал головой.
   — А Изабель так здорово умеет жарить кур!
   — Изабель… — прикусила губу герцогиня. — Мне нет дела до того, что и как умеет делать Изабель. Скажите лучше, что вы все тут делаете?
   — Тебе же сказали, — помахала Летти опустевшим стаканом. — Ты что, не понимаешь? Изабель спасла Мордрида от Пьера…
   — Лучше начать с главного, Летти, — перебила ее Тео. — С того, что Мордрид слопал все бифштексы.
   — Которые Пьер два дня держал в маринаде и поливал каким-то необыкновенным соусом, — добавила Изабель.
   — Пьер вышел из себя, ваша светлость, — подхватил Стилтон. — Он был совершенно невменяемым, таким я его никогда еще не видел. И, слава богу, никогда уже не увижу. Он сцепился с Мордридом, а весь кухонный персонал разбежался.
   — Что? — гневно спросила герцогиня.
   — Да, ваша светлость, — подтвердил Стилтон. — Я не смог их удержать. И Пьера тоже. Вас не было дома, ваша светлость, да и никого не было. Это счастье, что мне удалось найти мисс Изабель. Если бы не она…
   — Дальше! — нахмурилась леди Дороти.
   — Дальше? — спросила Летти. — А дальше она пришла и спасла Мордрида — так же, как накануне спасла Сэра Дрейка.
   — Вот как?
   — Я так благодарна ей, — вступила в общий разговор Тео. — Я не знаю, что со мной было бы, если б этот проклятый француз убил Мордрида!
   — Благодарна! — фыркнула леди Дороти.
   — Спасибо Терренсу, что он привез ее сюда, — добавила Тео.
   — Это было мне только в радость, — сказал Терренс. — Уж поверьте!
   — Что за глупости! — закричала леди Дороти. — Тео, что ты мелешь? Какая еще благодарность! За что? За то, что он привез сюда эту… эту…
   — Бесстыдницу? — закончил за нее Терренс. — «Ночную бабочку»? Любовницу?
   Леди Дороти покраснела как рак и не могла вымолвить ни слова.
   — Да не смущайся, Амелия все прекрасно понимает, — подытожил Терренс.
   — Понимаю, — слегка нахмурилась Амелия. — Но не думаю, что мы должны обсуждать это. Ведь мы — леди, а мисс Клинтон — нет!
   — Может, мы и леди, — пробасила Тео, — да только что бы мы делали без Изабель? Мордрид валялся бы сейчас мертвым, а на обед у нас были бы сухари с водой!
   — А Сэр Дрейк был бы сейчас в руках того ужасного человека, — приготовилась, по своему обыкновению, заплакать Летти. — Да, у Изабель сейчас трудные времена в жизни, так что с того?
   — Что с того? — закричала леди Дороти.
   — Ну да, что с того? — покосилась на нес Тео. — Это ты, Дороти, перестань молоть глупости.
   — Она такая добрая ко всем, — всхлипнула Летти.
   — Добрая! Ну, знаете! — Леди Дороти сжала кулаки и пулей вылетела из кухни.
   Никто не побежал ее догонять. Никто!
   Эта белокурая дрянь превратила приличный дом черт знает во что! На конюшне живет этот проклятый медведь, ее сестры готовят обед, как простые кухарки, Терренс в открытую называет Изабель своей любовницей прямо на глазах у своей будущей невесты., .
   Вот ведьма! Всех сумела околдовать! Всех!
   Ну, на леди Дороти, правда, ее чары не действуют. И то слава богу!
   Взбешенная герцогиня поднялась в свою спальню, отперла ящик стола. На ощупь, не глядя, вынула из него плотный хрустящий лист бумаги — брачный контракт Терренса. Развернула его, обмакнула в чернильницу перо. Затем решительно зачеркнула проставленную в документе цифру и удвоила ее.
   Потом быстро, ловко поставила размашистую подпись — там, где внизу листа должна была стоять подпись ее внука.

10

   — Как он любит их! — засмеялась Изабель, протягивая Сэру Дрейку очередную лепешку.
   Медвежонок проворно схватил ее лапами, заурчал, и лепешка мгновенно исчезла в его пасти.
   — Везет же некоторым! — притворно вздохнул Терренс.
   Он сидел на скамеечке возле двери конюшни и любовался необычной картиной: девушка и медведь. Правда, если говорить честно и без утайки, любовался Терренс в основном одной частью картины — девушкой. К медведю он был куда как равнодушен.
   Сэр Дрейк тем временем прикончил лепешку и легонько заревел, протягивая лапу за следующей.
   — Ах ты, попрошайка! — шутливо погрозила ему Изабель.
   Она подняла последнюю лепешку над головой Сэра Дрейка, и медвежонок тут же вскочил на задние лапы, прижал передние к груди, закатил глазки к небу и закружился в танце.
   — Давай, давай, работай, — подбодрила его Изабель.
   — Ему по душе пришлось все, что вы приготовили со Стилтоном, — заметил Терренс. — Но от лепешек Летти он просто без ума.
   Сэр Дрейк сладострастно заурчал и с вожделением уставился на лепешку у себя над головой.
   — Сэр Дрейк понимает толк в настоящей еде, — согласилась Изабель. — Жаль, что этого нельзя сказать о герцогине: ведь она так и не пришла к обеду.
   Сэру Дрейку надоело ждать. Он проворно подбежал к Изабель на своих кривых лапках и ухватил девушку за талию. Раздался требовательный, обиженный рев.
   — Эй, ты! — крикнул Терренс, вскакивая со скамейки. — Лапы прочь от моей женщины!
   Медвежонок задрал морду вверх и заревел изо всех сил.
   — Обжора! — засмеялась Изабель. — Обжора и подхалим! Проваливай!
   Терренс погрозил медвежонку пальцем и сердито прикрикнул:
   — Лапы прочь, нахал! Я же сказал: это моя женщина!
   Сэр Дрейк зарычал еще громче.
   — Похоже, он сомневается в этом, — хихикнула Изабель.
   — Зато я не сомневаюсь, — парировал Терренс.
   Он взял из руки Изабель лепешку и сунул ее в пасть медвежонка.
   Тот сразу успокоился, потерял интерес к Изабель и принялся за еду.
   — Изменник! — с отвращением бросила Сэру Дрейку Изабель.
   — Тебе не грозит одиночество, — заверил Изабель Терренс и обхватил девушку за талию.
   Как давно его руки не касались этого соблазнительного, упругого и нежного тела! Он даже стал понемногу забывать, до чего же это прекрасно — держать Изабель в своих объятиях!
   — Терри? — удивленно посмотрела на него Изабель и сделала слабую попытку выскользнуть из объятий.
   Однако Терренс не выпустил ее и через силу усмехнулся:
   — Только не говори, что медвежьи объятия тебе больше по душе, чем мои. Иначе я стану думать, что Сэр Дрейк скоро покинет конюшню и перекочует в твою спальню, вытеснив оттуда бедного Мордрида.
   Изабель густо покраснела. Терренс мысленно упрекнул себя: не нужно было так подтрунивать над девушкой. И почему только он до сих пор не научился сдерживать свой язык?
   Изабель потупилась и негромко сказала:
   — Пожалуйста, не говори больше о моей постели и о том… о тех… кому я позволяю в ней спать!
   — Не могу, — возразил Терренс, не сводя глаз с губ Изабель. Нежные, розовые, пухлые, они притягивали, манили, они требовали наконец, мтобы их целовали, целовали, целовали…
   — Помимо всего прочего, ты — моя любовница, — напомнил Терренс.
   Изабель отрицательно покачала головой:
   — Я не твоя любовница. И вообще ничья!
   Терренс чувствовал жар ее тела, который так не вязался с отрезвляющим смыслом сказанных ею слов. Он слегка напрягся и негромко спросил:
   — А когда-нибудь станешь?
   — Что? — растерянно уставилась на него своими необыкновенными глазами Изабель. — Что ты имеешь в виду?
   Терренс впился взглядом в ее лицо, и на какой-то миг ему показалось, что еще немного, и он сможет проникнуть в самую душу Изабель.
   — Когда ты разделишь свою постель с мужчиной?
   Изабель отпрянула назад, сверкнув глазами.
   — Не твое дело!
   — И ничье вообще, разумеется, — неожиданно для самого себя огрызнулся Терренс. Целомудренность Изабель вдруг почему-то привела его в ярость. — Господи! В тебе столько нерастраченной любви, Изабель! И ты щедро делишься ею! Ты готова прийти на помощь любому — будь то человек или животное — неважно. Даже здесь ты очутилась только потому, что решила, любя Джоша, спасти его от корыстной любовницы. Все это прекрасно. Но скажи, когда же твоя любовь обретет полноту и ты осчастливишь какого-нибудь мужчину? Когда же в тебе самой проснется естественная женская любовь?
   Изабель потерянно посмотрела на Терренса, положила ладонь на его грудь.
   — Почему ты меня об этом спрашиваешь? Или я должна на самом деле стать твоей любовницей?
   Терренс вздрогнул, как от пощечины. Спрятал за спину руки, сделал шаг назад.
   — Должна? Стать моей любовницей? Нет, я вовсе не это имел в виду и не об этом спрашивал.
   Изабель выглядела совершенно обескураженной.
   — А что же еще? Ты ворвался в мою жизнь и заставил играть роль в придуманной тобою пьесе. Зачем? А затем, чтобы с моей помощью убедить всех, и в первую очередь себя самого, что ты не хочешь жениться, боишься и не можешь поверить в то, что на свете есть любовь. А что теперь? Ты начинаешь допытываться, почему я не делаю того, от чего ты так стремишься убежать!
   — Быть женщиной и делить любовь с мужчиной — разные вещи, — возразил Терренс.
   Изабель бросила на него испытующий взгляд:
   — Еще раз спрашиваю: ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей?
   В душе Терренса боролись противоречивые чувства, некоторое время он стоял молча, тяжело дыша и в бессильной ярости сжимая кулаки.
   — Нет, черт побери! — бросил он наконец и отвернулся, не в силах выдерживать ее взгляд.
   — Послушай, что я скажу, — сказала Изабель. — Когда все это кончится и ты наконец обретешь свою заветную свободу, я найду мужчину, который будет любить меня и захочет на мне жениться. Вот cro-то я и приглашу в свою постель и одарю всем, чем только может одарить мужчину в постели любящая женщина.
   Перед мысленным взором Терренса тут же промелькнуло видение: Изабель — обнаженная, с распущенными золотистыми волосами, в объятиях другого мужчины. Они весело смеются и целуются, а затем…
   — Изабель! — в отчаянии воскликнул Терренс.
   Она стояла неподвижно, как изваяние, и холодно смотрела на него.
   — Изабель! — беспомощно повторил Терренс и замолчал под влиянием захлестнувших его эмоций.
   — Полагаю, что теперь мне хорошо известно, как нужно ловить мужчин, — безжизненным голосом сказала Изабель. — И я научилась добиваться от мужчин того, что мне нужно.
   — Если речь обо мне, то я…
   — Вот вы где? — послышался позади знакомый голос. — Я, кажется, помешала любовному свиданию?
   Оглянувшись, Терренс увидел леди Дороти, стоящую в дверях словно в картинной раме.
   — Нет, — усмехнулся он. — На сей раз — нет.
   — А жаль, — вздохнула герцогиня.
   Она вошла в конюшню, шурша шелком своих пышных юбок.
   — Что тебя сюда принесло? — с утонченной вежливостью спросил у бабушки ее любимый и любящий внук.
   — Сейчас скажу, — ответила леди Дороти, — и постараюсь при этом быть краткой. Пришла пора положить конец всем этим затруднениям. Так что можешь считать меня ангелом-хранителем. Я хочу сообщить, что в конце недели приедет Эдгар Эрроурут.
   — Вот как? — насторожился Терренс.
   — Он собирается обговорить с тобой кое-какие важные дела.
   — С какой это стати я стану обсуждать с ним какие-то дела? — нахмурился Терренс.
   — С такой, — надменно ответила Дороти. — Станешь — и все! Я обещала ему. А на следующей неделе я устрою бал.
   Герцогиня обернулась к Изабель и сладко улыбнулась.
   — Уверена, моя дорогая, что вы на этот бал не останетесь.
   — Вот как? — насторожилась Изабель — точь-в-точь как Терренс минутой раньше.
   — Я приглашаю на бал только аристократов, это во-первых. А во-вторых, на этом балу все будут одеты весьма изысканно, так что вам, с вашими… нарядами, там просто не место!
   Улыбка леди Дороти стала приторной до омерзения.
   — Так что я уверена, что вы сами предпочтете вернуться в Лондон. И вспомните наконец о ваших бедных поклонниках! Это просто жестоко — так надолго лишать их счастья лицезреть вас на сцене. Нельзя так легкомысленно относиться к своей карьере. В конце концов, именно театр дает вам ваш кусок хлеба с маслом!
   Леди Дороти приподняла юбки и повернулась к выходу. Уже от двери она бросила через плечо:
   — Кстати, можете и медведя забрать с собой. Будете выступать вместе с ним.
   Когда они остались вдвоем, Терренс виновато посмотрел в глаза Изабель.
   — Прости ее. Она сама не знает, что говорит.
   — Прекрасно знает! — жестко усмехнулась Изабель. — И очень хочет, чтобы я поскорее убралась из ее дома. Впрочем, не в этом дело. Я только что получила от твоей семьи очередной урок на тему: как обращаться с неугодными тебе людьми. Надеюсь, я его хорошо сумела усвоить!
   — И это все? — грустно спросил Терренс. — Все, что останется от нас в твоей памяти? От нас, от них, от… меня?
   Изабель качнула головой.
   — Ну почему же? Конечно, не только это. Помнишь, как ты учил меня играть?
   — Помню, — ответил Терренс, с теплотой вспомнив недавние времена. — Да уж, тех уроков, я думаю, тебе вовек не забыть!
   Он помялся, нерешительно заглянул ей в лицо и спросил:
   — Ты… Ты уедешь?
   — Нет, — отрезала Изабель со странной усмешкой на губах. — Как ты не понимаешь? Ведь сам же учил меня играть!
   Привычным жестом Терренс намотал на палец прядь своих волос.
   — Почему ты мне об этом решила напомнить?
   — Потому, — сказала Изабель, — что я остаюсь!
   — А почему ты решила остаться? — с замиранием сердца спросил Терренс, боясь спугнуть синюю птицу своей надежды.
   — Почему? — отрешенно посмотрела в сторону Изабель. — Потому что я та, кем ты меня назвал. Я явилась, чтобы заботиться о Летти и Тео и об их… питомцах и не могу их бросить.
   Они уставились друг на друга. В воздухе повис еще один вопрос, но Терренс не спешил задавать его. Вместо этого он спросил:
   — Так ты остаешься?
   — Да, — кивнула Изабель и капризно добавила: — Ты знаешь, Тео и Летти взяли назад свое предложение и уже не собираются платить мне пять тысяч фунтов за то, чтобы я уехала.
   Терренс растерянно покачал головой.
   — Не понимаю, почему они это сделали. Ты спасла их питомцев, а они…
   — Нет, — со странной улыбкой сказала Изабель. — Я спасла еще не всех их питомцев… Милорд, мне кажется, что пришла пора сыграть еще несколько сцен из нашей пьесы!
   Терренс благодарно улыбнулся. Слава богу, Изабель сумела оказаться выше, чем он с его глупой раздражительностью и герцогиня с ее надменной высокомерностью.
   — Согласен, пора! Обсудим детали?
   — Да, — кивнула Изабель. — И для начала договоримся, что нашими первыми зрителями будут завсегдатаи ярмарки.
   — Интересно, почему? — спросил Терренс.
   Изабель посмотрела на него свысока.
   — Если папаша Эрроурут приезжает поговорить с тобой о делах, я думаю, будет нелишним, если он обнаружит, что наши с тобой имена на устах посетителей каждого окрестного кабачка!
   Терренс на минуту задумался, затем понимающе расхохотался.
   — Не знаю толком, что у тебя на уме, Изабель, но чувствую, что это будет забавно!
   Изабель шагнула к двери, обернулась и одарила Терренса такой улыбкой, что, если бы ее увидели обитатели Хэйвен-Креста, они свалились бы с ног. Он и сам-то еле на них удержался.
   — Герцогиня ошибается, — сказала Изабель. — Зачем мне ехать для продолжения карьеры в Лондон, когда я с успехом могу заняться ею прямо здесь?
 
   — Джентльмены! — громко сказал Терренс, выходя к старому разбитому пианино вместе с хозяином заведения, Джейком.
   Они были знакомы уже много лет — с той поры, как Джейк открыл свою таверну, шумное и веселое местечко под названием «Бойцовый петух».
   — Джентльмены! — голосом зазывалы повторил Терренс. — Прямо с лондонской сцены и только для вас! Несравненная Изабель Клинтон!
   — Это ты, — нервно прошептал Джош, крепко сжимая в руке стаканчик с виски.
   — Знаю, что я, — так же нервно прошипела Изабель и соскользнула с высокого стула. Оглянулась на море мужских лиц за столиками — обветренных, грубоватых, простых.
   — Доб-брый вечер, джентльмены! — воскликнула с улыбкой Изабель. Десятки глаз устремились на нее: хитрые и простодушные, пьяненькие и не очень.
   — Давай, — шепнул Джош.
   — Сейчас, — прошептала она в ответ и, выхватив стаканчик с виски из руки Джоша, одним глотком осушила его.
   — Ну и ну! — крякнул Джош.
   Изабель с силой выдохнула и громко стукнула опустевшим стаканчиком по стойке бара.
   — Начнем, мальчики! — сказала она и махнула рукой. — Терри, киска, сделай музычку!
   Терри открыл крышку пианино и громко, лихо заиграл вступление. Изабель выхватила из толпы какое-то лицо. Высокий худой парень смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Поймав на себе взгляд столичной аристократки, он привстал и учтиво снял шляпу. Этот жест произвел на Изабель впечатление, сравнимое разве что еще с одним стаканчиком виски. Она широко раскрыла рот и запела — громко и почти в тональности.
   Улыбки одна за другой расцветали на мужских лицах, и Изабель вдруг почувствовала необычайный подъем. Ей ужасно захотелось устроить для этих людей настоящее представление. Она перекинула через шею боа — все ту же бессменную дохлую красную змею — и двинулась по залу, продолжая самозабвенно и громко петь. И пусть ее голос звучал фальшиво — разве это было главным для слушателей? Нет. Им было интересно посмотреть на красивую женщину. А уж как она поет — дело десятое.
   Мужское внимание, восхищение, обожание — разве есть для женщины более сильный наркотик?
   Изабель почувствовала себя окрыленной и еще непринужденнее двинулась между столиками, запела еще громче и увереннее. Она лавировала между посетителями и оказалась рядом с тем парнем, которого приметила с самого начала. Тот не отрываясь смотрел на Изабель, нервно комкая в руках снятую шляпу. Повинуясь неведомому актерскому инстинкту, Изабель наклонилась и, не переставая петь, чмокнула молодого человека в щеку. Он покраснел как рак, дернулся на стуле и едва не свалился на пол. Со всех концов зала раздался одобрительный смех.
   — Наш Пит готов, сварился! — прокомментировал чей-то голос.
   — Эй, красотка, а меня? — послышался другой, грубый, словно скрежет жести о жесть.
   Изабель обернулась.
   За соседним столиком сидел здоровенный толстяк с багровым от выпитого виски лицом. Он был немолод, но улыбка у него на лице играла мальчишеская, почти детская. Изабель наклонилась к толстяку и поцеловала его.
   Он благодарно прижал к груди пухлые ладони, вскочил и воскликнул:
   — Смиттенс! К вашим услугам!
   В зале поднялся шум и гвалт: всем хотелось получить поцелуй от несравненной Изабель Клинтон — «проездом из Лондона и только для вас»!
   Одним словом, к концу песни на счету Изабель было больше поцелуев, чем правильно спетых нот. Впрочем, кто уж тут думал о нотах?
   Терренс выбил из пианино последние аккорды. Изабель рассмеялась и низко поклонилась слушателям. Если те и были чем-то недовольны, так лишь тем, что в песне не оказалось еще пары куплетов.
   Застучали, опрокидываясь на пол, стулья, когда зрители как один вскочили на ноги, и стены «Петуха» заходили ходуном от шквала аплодисментов.
   По телу Изабель пробежала дрожь, и она на секунду смогла понять, что чувствуют актеры, выходя после спектакля на поклоны навстречу беснующемуся залу. О, эти короткие сладостные минуты признания и славы! На вас, на вас, а не на грошовых заработках зиждется театр!
   Терренс заиграл вступление к следующей песне, и Изабель с удовольствием запела. Теперь она не боялась ничего. Зал притих, ожидая чего-то необыкновенного. Зрители смотрели на Изабель с таким восторгом и обожанием, словно перед ними была сама легендарная Сара Сиддонс — женщина-миф, женщина-мечта.
   — Мне не видно! — прорезался сквозь общий шум звонкий голос. — Мне не видно!
   Это был Пит. Он держался за плечи стоящего перед ним громилы и подпрыгивал, стараясь рассмотреть Изабель через его голову.
   — Джез, иди сюда! — крикнул ей от стойки бара брат.
   Изабель перебралась поближе к нему и запела, кокетливо помахивая своей дохлой красной змеей. За стойкой, позабыв о посетителях, застыл бармен.
   — Это грандиозно! — прошептал Джош.
   Затем они вместе с барменом подхватили Изабель под руки и взгромоздили на стойку бара, откуда она была теперь видна в любом уголке зала. Голос Изабель дрогнул, и она пустила петуха, но этого никто из присутствующих не заметил. Что значит фальшивая нота, когда глазам открылось такое зрелище — промелькнувшая в воздухе пара очаровательных стройных ножек, обтянутых шелковыми чулочками!
   Публика заревела от восторга, застучала по столам кружками и бутылками, а Изабель, допев до конца, стала элегантно раскланиваться, посылая зрителям воздушные поцелуи и кокетливые взгляды.
   В эту минуту она увидела человека, стоящего в дверях таверны. Высокий, черноволосый, элегантно одетый, он резко выделялся из толпы своим надменным выражением лица, выдававшим в нем аристократа. Ей очень не понравилось выражение, с которым он смотрел на нее, — холодное, оценивающее, слегка презрительное. Изабель моргнула и поскорее отвела взгляд в сторону, обратив его на простые, грубоватые и милые лица завсегдатаев «Бойцового петуха».
   Терренс вновь заиграл, желая, чтобы она спела на «бис» последний куплет. Изабель вступила, но не попала в тональность и запнулась. Очевидно, опять что-то случилось с ее дыханием. Она оглядела стойку бара, ставшую ее сценой, и кое-как докричала припев до конца.