Страница:
Начальник остановился. На него страшно было смотреть, его лицо отражало самые сильные и самые противоположные чувства.
— Горе! Горе ему, — продолжал он, — я отомщу!
Он ходил взад-вперед по комнате, потом снял со стены план Парижа и положил его на стол, медленно проводя пальцем по всем белым линиям, представлявшим улицы.
— Как объяснить исчезновение этих людей? — говорил он, глядя на план. — Двое с одной стороны, трое с другой — и ни малейшего следа! Но это невозможно! Решительно невозможно. Неужели люди, которые мне служат, сговорились, чтобы обмануть меня, чтобы изменить мне? Нет, нет, это исключено!
Он опять остановился.
— Но если они не изменяют мне, кто тогда?
Начальник стоял с нахмуренными бровями, на лбу его появились складки, предшественники бури. Раздался скрип, и дверь отворилась.
XXVI
XXVII
XXVIII
XXIX
Часть вторая
I
— Горе! Горе ему, — продолжал он, — я отомщу!
Он ходил взад-вперед по комнате, потом снял со стены план Парижа и положил его на стол, медленно проводя пальцем по всем белым линиям, представлявшим улицы.
— Как объяснить исчезновение этих людей? — говорил он, глядя на план. — Двое с одной стороны, трое с другой — и ни малейшего следа! Но это невозможно! Решительно невозможно. Неужели люди, которые мне служат, сговорились, чтобы обмануть меня, чтобы изменить мне? Нет, нет, это исключено!
Он опять остановился.
— Но если они не изменяют мне, кто тогда?
Начальник стоял с нахмуренными бровями, на лбу его появились складки, предшественники бури. Раздался скрип, и дверь отворилась.
XXVI
Бриссо
В, все еще в маске, вошел в комнату и, шагнув в сторону, пропустил вперед себя женщину.
Это была известная сводница Бриссо, вписавшая свое имя в любовные летописи царствования Людовика XV. О ней часто упоминают, повествуя о приключениях той эпохи. Записки Ришелье и архивы полиции полны разных скандальных рассказов о ней и вполне оправдывают ее репутацию.
Бриссо была высока ростом и чрезвычайно стройна. Ее рост и сложение говорили о физической силе, присущей не многим женщинам. Она была одета в костюм яркого цвета. Войдя в комнату, она очутилась лицом к лицу с начальником и отступила, как бы пораженная ужасом.
Действительно, вид этого человека, освещенного лампой, имел что-то страшное и фантастическое. Рост его был очень высок, пояс, за которым были заткнуты шпага, пистолеты и кинжал, стягивал стройный стан. Лицо, черты которого мешали рассмотреть густые усы и борода, имело дикое выражение, черные глаза бросали сверкающие взгляды из-под косматых бровей, а рука, положенная на кинжал, будто приготовилась к удару. Бриссо отпрянула назад.
— Подойди! — сказал ей начальник властным тоном. После довольно продолжительного молчания он продолжил:
— Ты знаешь, перед кем находишься?
— Нет, — нерешительно ответила Бриссо.
— Ты находишься перед человеком, который, будучи верен друзьям, не имеет привычки прощать своим врагам. Я буду тебя допрашивать, и ты обязана мне отвечать.
Сказав это, начальник отворил железную дверь небольшого шкафа, вынул мешок, который бросил на стол, а возле мешка положил заряженный пистолет.
— В этом мешке двадцать тысяч ливров золотом, — сказал он, а в этом пистолете пуля. Если ты будешь служить мне, как я хочу, эти двадцать тысяч станут твоей наградой. Если ты попытаешься меня обмануть, я всажу эту пулю тебе в лоб. Ты можешь мне верить, когда я говорю подобным образом.
После минутного молчания он прибавил:
— Я — Петушиный Рыцарь!
Назвав себя, он отступил назад, и свет лампы хорошо осветил его. Он предстал во всем блеске гнева. Бриссо сложила руки на груди и не имела сил даже вскрикнуть, будто грозное имя вдруг парализовало ее. Наконец она, сделав усилие, упала на колени.
— Пощадите! — сказала она. Петушиный Рыцарь пожал плечами.
— Ты будешь отвечать ясно и прямо на мои вопросы? — продолжал он очень спокойным голосом.
Бриссо медленно встала.
— Садись, — сказал Петушиный Рыцарь. Она повиновалась.
— Где ты провела прошлую ночь?
— В домике графа де Сувре, — отвечала Бриссо не колеблясь.
— На улице Сен-Клод?
— Именно там.
— Кто был за ужином?
— Д'Айян, де Лозен, Фиц-Джемс, де Гонфлан, де Лаваль и де Шароле.
— А из женщин?
— Мадемуазель де Тутвиль, баронесса де Бревнан, Лекок и Феррати.
— Что делали за ужином?
— Что делают всегда за ужином — забавлялись, — сказала Бриссо, к которой мало-помалу возвращалась ее обыкновенная самоуверенность. — Мужчины и женщины переоделись олимпийскими богами и богинями. Это было очень смешно.
— Ты что там делала?
— Меня не было в начале ужина, я приехала после, по делу девочки…
— Какой девочки?
— Я не знаю, должна ли я…
— Ты должна рассказать мне подробно все, что делала вчера вечером.
Бриссо, видимо, колебалась.
— Вы хотите, чтобы я сказала вам всю правду? — продолжала она.
— Да!
— А если я вам скажу, а вы мне не поверите? Что тогда?
— Но почему?
— Потому, что я сама себе не верю. То, что случилось, очень странно!
— Говори немедля!
— Вы не причините мне зла, если я вам расскажу все?
— Клянусь, тебе нечего бояться!
— И вы не станете всем рассказывать, что узнали что-то от меня, потому что это поссорит меня с моими друзьями, а я ими дорожу…
— Скажи мне все, и твое имя не будет нигде упомянуто.
— И я получу тысячу луидоров?
— Да.
— Ну, будь вы Петушиный Рыцарь, или сам черт, или начальник полиции, мне все равно, я вам верю, и вы узнаете все. Слушайте же: того, что случилось вчера, я не понимаю сама, да и вы вряд ли поймете.
— Рассказывай, как все было! Ты знаешь, что я всегда исполняю то, что обещаю.
— Я это знаю! Поэтому я так испугалась, когда увидала себя в ваших руках.
— Так я слушаю.
— Вчера вечером был ужин у месье де Сувре, как я вам уже сказала, — начала Бриссо. — Я ничего не знала об этом ужине и спокойно сидела дома перед камином, когда в полночь в парадную дверь сильно постучали.
«Иди и отвори!» — закричала я Лолотте. Это моя камеристка. Она побежала и вернулась, говоря: «Лакей хочет говорить с вами». — «От кого?» — «От графа де Сувре».
Я велела позвать лакея. Он пришел и подал мне письмо от графа, который писал, чтобы я приехала сейчас «по известному делу». По известному делу… Но какому же? У меня нет никаких дел с графом. «Верно, я ему нужна», — подумала я. Внизу стояла карета. Я села, меня привезли на улицу Сен-Клод и провели в гостиную. Все сидели за столом в смешных маскарадных костюмах; было очень весело. Эти милые господа все меня знают, а я знаю их еще лучше. Они часто поверяют мне свои секреты, и мы в очень хороших отношениях. Я думала, что они послали за мной, чтобы пригласить поужинать, и хотела сесть, но все вышло иначе. Граф де Сувре встал и подошел ко мне. «Бриссо, — сказал он мне, — ты должна нам объяснить твою странную шутку».
Я посмотрела на него. Он был переодет Бахусом с кистями винограда на голове. Я рассмеялась, думая, что граф решил пошутить. «Ты должна ответить мне!» — сказал он. «Спросите других», — ответила я.
Но он рассердился, и Шароле тоже. Я увидела, что он говорит серьезно, и спросила: «О чем вы говорите?» — «О немецкой княгине, которую ты велела привезти сюда». — «Я велела привезти сюда немецкую княгиню? — изумилась я. — Когда?» — «Сегодня вечером».
Я опять подумала, что это шутка и опять расхохоталась, но граф де Сувре сказал: «Вот письмо, которое ты прислала мне».
Он подал мне бумагу. Я удивилась, поскольку не писала графу. Это письмо передала ему женщина, которая сказала, что служит у меня. Письмо еще при мне.
— Оно при тебе! — обрадовался Петушиный Рыцарь. — Это удача!
— Да, я положила его в карман, чтобы позже выяснить, кто это посмел воспользоваться моим именем.
— Дай мне это послание.
— Вот он, месье.
Бриссо подала письмо Петушиному Рыцарю, и тот развернул его. В наклонился через плечо начальника, чтобы прочесть вместе с ним.
— Письмо было запечатано моей печатью, — сказала Бриссо, — розовый венок с амурами в середине.
Петушиный Рыцарь и В прочли следующее:
«Граф, есть одна благородная дама, желающая присутствовать на одном из очаровательных ужинов, которые составляют славу нашего любезного общества.
Эта иностранка, немецкая княгиня. Я не назову вам ее имени, потому что поклялась сохранить тайну.
Я обещала ей исполнить ее фантазию; узнав же, что вы сегодня даете ужин, на котором будут присутствовать молодые люди из высшего общества и первейшие наши красавицы, я дала ей знать. Она специально приехала в Париж.
Чтобы исполнить свое желание и одновременно сохранить инкогнито, эта молоденькая девушка наденет костюм мещанки.
Экипаж привезет ее к вашему домику. Там ей свяжут руки, завяжут глаза и принудят прекратить крики, которые она нарочно будет испускать, как девушка, похищенная из родительского дома. Предупреждаю вас, что она имеет намерение разыграть эту роль. Это будет очень забавно; действуйте же и вы в соответствии с этим. Сохраните мою тайну и веселитесь на славу!
Мари Бриссо».
— Ты догадываешься, кто мог написать это письмо? — обратился Петушиный Рыцарь к Бриссо.
— Нет, пока не знаю, месье.
— Сможешь узнать?
— Может быть, но точно не скажу.
— Если успеешь это выяснить в течение двух суток, я удвою обещанную награду. Рассказывай дальше.
— Прочитав письмо, я заявила, что его писала не я и что это была чья-то злая шутка.
«Немецкая княгиня уже здесь, и она очень мила», — сказал граф де Шароле. «Она здесь? — изумилась я. — Где?» — «В маленькой гостиной, где она искусно притворяется, будто с ней сделался обморок». «Она и сейчас в обмороке?» — «Да, — отвечал де Сувре. — Для того чтобы положить конец этой комедии криков и обмороков, которые продолжаются уже два часа, мы и послали за тобой. Иди к своей княгине и все устрой!» — «Я не прочь с ней познакомиться», — сказала я и прошла в маленькую гостиную, где увидела на диване женщину без чувств. Она лежала неподвижно, точно мраморная статуя. «Какой артистический обморок! — рассмеялась я, все еще думая, что это шутка. — Княгиня! Мы одни, вы можете не притворяться». Она даже не шевельнулась.
Я подошла к ней, наклонилась и… увидела девочку, которая такая же княгиня, как вы и я! Я ее узнала — это была Сабина Даже. «Вот тебе и раз! — воскликнула я, взяв ее за руку. — Ну вставайте же!»
Но ее рука была холодна. Она ничего не слышала и вовсе не притворялась, так как действительно лишилась чувств. Я дала ей понюхать нашатырного спирта, но и это не помогло.
«Так, — подумала я, пораженная внезапной догадкой, — понимаю! Она захотела присутствовать на ужине тайком и сама написала письмо. Что ж, довольно неплохо придумано!»
Девочка все лежала без чувств или, по крайней мере, притворялась. Полагая, что она играет комедию, я ждала, когда же она откроет глаза. Мы все еще были одни. Девочка очнулась; я начала было разговор, но после нескольких моих слов она вдруг бросилась к окну; я хотела ее задержать, но она распахнула окно и выскочила в сад.
— Куда же она девалась потом? — спросил Петушиный Рыцарь.
— Этого мы не смогли узнать, месье. Шел сильный снег; сад велик; одна калитка, выходящая на бульвар, была открыта. Мы искали ее везде, но не нашли никаких следов беглянки. Потом я узнала, что Сабина найдена раненой перед особняком Субиз; я думаю, что, когда она убежала, наверное, на нее напали разбойники из шайки Петушиного Рыц…
Бриссо запнулась и побледнела как полотно.
— То есть… я… потому что вы… — забормотала она испуганно.
— Это все, что ты знаешь? — перебил Петушиный Рыцарь.
— Все как есть, все! Клянусь всеми святыми.
— Ты говоришь, что не нашли никаких следов?
— Никаких. Слуги искали везде.
— И на улице около особняка?
— Да, но безрезультатно.
— А из лиц, которые ужинали, никто не отлучался?
— Кажется, никто, но наверняка не знаю, потому что уехала почти тотчас же.
Петушиный Рыцарь посмотрел на В, который не произнес ни слова с той минуты, как Бриссо начала рассказ.
Наступило довольно продолжительное молчание. Петушиный Рыцарь обернулся к Бриссо:
— Ты не лжешь?
— Если я лгу, велите меня изрезать на мелкие куски. Я сказала правду, истинную правду, месье!
— Сегодня ты видела кого-нибудь из тех, кто присутствовал на этом ужине?
— Только графа де Шароле; он пришел снять у меня квартиру, потому что его особняк сгорел.
— Как он выглядел?
— Как обычно, был весел.
— Он все еще у тебя?
— Он сейчас ужинает у Лораже.
— Тебе никто не рассказывал подробностей об этом происшествии?
— Мне известно то же, что и всем, месье.
— Разве ты сама не старалась ничего разузнать?
— Я не люблю вмешиваться в чужие дела, которые меня не касаются.
— Однако тебе следует вмешаться в это дело, если хочешь, чтобы мы стали друзьями.
— Я сделаю все, что вы желаете, месье!
Петушиный Рыцарь подал знак В, тот взял Бриссо за руку:
— Пойдемте!
— Но… — пролепетала Бриссо, с выражением непреодолимого ужаса.
— Ничего не бойся! — сказал Петушиный Рыцарь и добавил, указывая на мешок, лежавший на столе. — Возьми, это твое.
— Неужели?
— Да, бери же. Если будешь служить мне хорошо, ты часто будешь получать по стольку же.
— Вы прекрасный человек, месье, — сказала Бриссо, — я сделаю все, что вам угодно, можете на меня рассчитывать, у Бриссо есть свои достоинства!
— Ступай! — велел Петушиный Рыцарь.
В вывел женщину через другую дверь, скрытую под драпировкой.
Это была известная сводница Бриссо, вписавшая свое имя в любовные летописи царствования Людовика XV. О ней часто упоминают, повествуя о приключениях той эпохи. Записки Ришелье и архивы полиции полны разных скандальных рассказов о ней и вполне оправдывают ее репутацию.
Бриссо была высока ростом и чрезвычайно стройна. Ее рост и сложение говорили о физической силе, присущей не многим женщинам. Она была одета в костюм яркого цвета. Войдя в комнату, она очутилась лицом к лицу с начальником и отступила, как бы пораженная ужасом.
Действительно, вид этого человека, освещенного лампой, имел что-то страшное и фантастическое. Рост его был очень высок, пояс, за которым были заткнуты шпага, пистолеты и кинжал, стягивал стройный стан. Лицо, черты которого мешали рассмотреть густые усы и борода, имело дикое выражение, черные глаза бросали сверкающие взгляды из-под косматых бровей, а рука, положенная на кинжал, будто приготовилась к удару. Бриссо отпрянула назад.
— Подойди! — сказал ей начальник властным тоном. После довольно продолжительного молчания он продолжил:
— Ты знаешь, перед кем находишься?
— Нет, — нерешительно ответила Бриссо.
— Ты находишься перед человеком, который, будучи верен друзьям, не имеет привычки прощать своим врагам. Я буду тебя допрашивать, и ты обязана мне отвечать.
Сказав это, начальник отворил железную дверь небольшого шкафа, вынул мешок, который бросил на стол, а возле мешка положил заряженный пистолет.
— В этом мешке двадцать тысяч ливров золотом, — сказал он, а в этом пистолете пуля. Если ты будешь служить мне, как я хочу, эти двадцать тысяч станут твоей наградой. Если ты попытаешься меня обмануть, я всажу эту пулю тебе в лоб. Ты можешь мне верить, когда я говорю подобным образом.
После минутного молчания он прибавил:
— Я — Петушиный Рыцарь!
Назвав себя, он отступил назад, и свет лампы хорошо осветил его. Он предстал во всем блеске гнева. Бриссо сложила руки на груди и не имела сил даже вскрикнуть, будто грозное имя вдруг парализовало ее. Наконец она, сделав усилие, упала на колени.
— Пощадите! — сказала она. Петушиный Рыцарь пожал плечами.
— Ты будешь отвечать ясно и прямо на мои вопросы? — продолжал он очень спокойным голосом.
Бриссо медленно встала.
— Садись, — сказал Петушиный Рыцарь. Она повиновалась.
— Где ты провела прошлую ночь?
— В домике графа де Сувре, — отвечала Бриссо не колеблясь.
— На улице Сен-Клод?
— Именно там.
— Кто был за ужином?
— Д'Айян, де Лозен, Фиц-Джемс, де Гонфлан, де Лаваль и де Шароле.
— А из женщин?
— Мадемуазель де Тутвиль, баронесса де Бревнан, Лекок и Феррати.
— Что делали за ужином?
— Что делают всегда за ужином — забавлялись, — сказала Бриссо, к которой мало-помалу возвращалась ее обыкновенная самоуверенность. — Мужчины и женщины переоделись олимпийскими богами и богинями. Это было очень смешно.
— Ты что там делала?
— Меня не было в начале ужина, я приехала после, по делу девочки…
— Какой девочки?
— Я не знаю, должна ли я…
— Ты должна рассказать мне подробно все, что делала вчера вечером.
Бриссо, видимо, колебалась.
— Вы хотите, чтобы я сказала вам всю правду? — продолжала она.
— Да!
— А если я вам скажу, а вы мне не поверите? Что тогда?
— Но почему?
— Потому, что я сама себе не верю. То, что случилось, очень странно!
— Говори немедля!
— Вы не причините мне зла, если я вам расскажу все?
— Клянусь, тебе нечего бояться!
— И вы не станете всем рассказывать, что узнали что-то от меня, потому что это поссорит меня с моими друзьями, а я ими дорожу…
— Скажи мне все, и твое имя не будет нигде упомянуто.
— И я получу тысячу луидоров?
— Да.
— Ну, будь вы Петушиный Рыцарь, или сам черт, или начальник полиции, мне все равно, я вам верю, и вы узнаете все. Слушайте же: того, что случилось вчера, я не понимаю сама, да и вы вряд ли поймете.
— Рассказывай, как все было! Ты знаешь, что я всегда исполняю то, что обещаю.
— Я это знаю! Поэтому я так испугалась, когда увидала себя в ваших руках.
— Так я слушаю.
— Вчера вечером был ужин у месье де Сувре, как я вам уже сказала, — начала Бриссо. — Я ничего не знала об этом ужине и спокойно сидела дома перед камином, когда в полночь в парадную дверь сильно постучали.
«Иди и отвори!» — закричала я Лолотте. Это моя камеристка. Она побежала и вернулась, говоря: «Лакей хочет говорить с вами». — «От кого?» — «От графа де Сувре».
Я велела позвать лакея. Он пришел и подал мне письмо от графа, который писал, чтобы я приехала сейчас «по известному делу». По известному делу… Но какому же? У меня нет никаких дел с графом. «Верно, я ему нужна», — подумала я. Внизу стояла карета. Я села, меня привезли на улицу Сен-Клод и провели в гостиную. Все сидели за столом в смешных маскарадных костюмах; было очень весело. Эти милые господа все меня знают, а я знаю их еще лучше. Они часто поверяют мне свои секреты, и мы в очень хороших отношениях. Я думала, что они послали за мной, чтобы пригласить поужинать, и хотела сесть, но все вышло иначе. Граф де Сувре встал и подошел ко мне. «Бриссо, — сказал он мне, — ты должна нам объяснить твою странную шутку».
Я посмотрела на него. Он был переодет Бахусом с кистями винограда на голове. Я рассмеялась, думая, что граф решил пошутить. «Ты должна ответить мне!» — сказал он. «Спросите других», — ответила я.
Но он рассердился, и Шароле тоже. Я увидела, что он говорит серьезно, и спросила: «О чем вы говорите?» — «О немецкой княгине, которую ты велела привезти сюда». — «Я велела привезти сюда немецкую княгиню? — изумилась я. — Когда?» — «Сегодня вечером».
Я опять подумала, что это шутка и опять расхохоталась, но граф де Сувре сказал: «Вот письмо, которое ты прислала мне».
Он подал мне бумагу. Я удивилась, поскольку не писала графу. Это письмо передала ему женщина, которая сказала, что служит у меня. Письмо еще при мне.
— Оно при тебе! — обрадовался Петушиный Рыцарь. — Это удача!
— Да, я положила его в карман, чтобы позже выяснить, кто это посмел воспользоваться моим именем.
— Дай мне это послание.
— Вот он, месье.
Бриссо подала письмо Петушиному Рыцарю, и тот развернул его. В наклонился через плечо начальника, чтобы прочесть вместе с ним.
— Письмо было запечатано моей печатью, — сказала Бриссо, — розовый венок с амурами в середине.
Петушиный Рыцарь и В прочли следующее:
«Граф, есть одна благородная дама, желающая присутствовать на одном из очаровательных ужинов, которые составляют славу нашего любезного общества.
Эта иностранка, немецкая княгиня. Я не назову вам ее имени, потому что поклялась сохранить тайну.
Я обещала ей исполнить ее фантазию; узнав же, что вы сегодня даете ужин, на котором будут присутствовать молодые люди из высшего общества и первейшие наши красавицы, я дала ей знать. Она специально приехала в Париж.
Чтобы исполнить свое желание и одновременно сохранить инкогнито, эта молоденькая девушка наденет костюм мещанки.
Экипаж привезет ее к вашему домику. Там ей свяжут руки, завяжут глаза и принудят прекратить крики, которые она нарочно будет испускать, как девушка, похищенная из родительского дома. Предупреждаю вас, что она имеет намерение разыграть эту роль. Это будет очень забавно; действуйте же и вы в соответствии с этим. Сохраните мою тайну и веселитесь на славу!
Мари Бриссо».
— Ты догадываешься, кто мог написать это письмо? — обратился Петушиный Рыцарь к Бриссо.
— Нет, пока не знаю, месье.
— Сможешь узнать?
— Может быть, но точно не скажу.
— Если успеешь это выяснить в течение двух суток, я удвою обещанную награду. Рассказывай дальше.
— Прочитав письмо, я заявила, что его писала не я и что это была чья-то злая шутка.
«Немецкая княгиня уже здесь, и она очень мила», — сказал граф де Шароле. «Она здесь? — изумилась я. — Где?» — «В маленькой гостиной, где она искусно притворяется, будто с ней сделался обморок». «Она и сейчас в обмороке?» — «Да, — отвечал де Сувре. — Для того чтобы положить конец этой комедии криков и обмороков, которые продолжаются уже два часа, мы и послали за тобой. Иди к своей княгине и все устрой!» — «Я не прочь с ней познакомиться», — сказала я и прошла в маленькую гостиную, где увидела на диване женщину без чувств. Она лежала неподвижно, точно мраморная статуя. «Какой артистический обморок! — рассмеялась я, все еще думая, что это шутка. — Княгиня! Мы одни, вы можете не притворяться». Она даже не шевельнулась.
Я подошла к ней, наклонилась и… увидела девочку, которая такая же княгиня, как вы и я! Я ее узнала — это была Сабина Даже. «Вот тебе и раз! — воскликнула я, взяв ее за руку. — Ну вставайте же!»
Но ее рука была холодна. Она ничего не слышала и вовсе не притворялась, так как действительно лишилась чувств. Я дала ей понюхать нашатырного спирта, но и это не помогло.
«Так, — подумала я, пораженная внезапной догадкой, — понимаю! Она захотела присутствовать на ужине тайком и сама написала письмо. Что ж, довольно неплохо придумано!»
Девочка все лежала без чувств или, по крайней мере, притворялась. Полагая, что она играет комедию, я ждала, когда же она откроет глаза. Мы все еще были одни. Девочка очнулась; я начала было разговор, но после нескольких моих слов она вдруг бросилась к окну; я хотела ее задержать, но она распахнула окно и выскочила в сад.
— Куда же она девалась потом? — спросил Петушиный Рыцарь.
— Этого мы не смогли узнать, месье. Шел сильный снег; сад велик; одна калитка, выходящая на бульвар, была открыта. Мы искали ее везде, но не нашли никаких следов беглянки. Потом я узнала, что Сабина найдена раненой перед особняком Субиз; я думаю, что, когда она убежала, наверное, на нее напали разбойники из шайки Петушиного Рыц…
Бриссо запнулась и побледнела как полотно.
— То есть… я… потому что вы… — забормотала она испуганно.
— Это все, что ты знаешь? — перебил Петушиный Рыцарь.
— Все как есть, все! Клянусь всеми святыми.
— Ты говоришь, что не нашли никаких следов?
— Никаких. Слуги искали везде.
— И на улице около особняка?
— Да, но безрезультатно.
— А из лиц, которые ужинали, никто не отлучался?
— Кажется, никто, но наверняка не знаю, потому что уехала почти тотчас же.
Петушиный Рыцарь посмотрел на В, который не произнес ни слова с той минуты, как Бриссо начала рассказ.
Наступило довольно продолжительное молчание. Петушиный Рыцарь обернулся к Бриссо:
— Ты не лжешь?
— Если я лгу, велите меня изрезать на мелкие куски. Я сказала правду, истинную правду, месье!
— Сегодня ты видела кого-нибудь из тех, кто присутствовал на этом ужине?
— Только графа де Шароле; он пришел снять у меня квартиру, потому что его особняк сгорел.
— Как он выглядел?
— Как обычно, был весел.
— Он все еще у тебя?
— Он сейчас ужинает у Лораже.
— Тебе никто не рассказывал подробностей об этом происшествии?
— Мне известно то же, что и всем, месье.
— Разве ты сама не старалась ничего разузнать?
— Я не люблю вмешиваться в чужие дела, которые меня не касаются.
— Однако тебе следует вмешаться в это дело, если хочешь, чтобы мы стали друзьями.
— Я сделаю все, что вы желаете, месье!
Петушиный Рыцарь подал знак В, тот взял Бриссо за руку:
— Пойдемте!
— Но… — пролепетала Бриссо, с выражением непреодолимого ужаса.
— Ничего не бойся! — сказал Петушиный Рыцарь и добавил, указывая на мешок, лежавший на столе. — Возьми, это твое.
— Неужели?
— Да, бери же. Если будешь служить мне хорошо, ты часто будешь получать по стольку же.
— Вы прекрасный человек, месье, — сказала Бриссо, — я сделаю все, что вам угодно, можете на меня рассчитывать, у Бриссо есть свои достоинства!
— Ступай! — велел Петушиный Рыцарь.
В вывел женщину через другую дверь, скрытую под драпировкой.
XXVII
Хохлатый Петух
Петушиный Рыцарь подошел к столу и нажал пальцем на украшение из позолоченной бронзы, доска стола тотчас приподнялась, как крышка пюпитра. Возле этого пюпитра располагались восемь больших кнопок с бронзовыми кольцами. Кнопки были разных цветов: белая, позолоченная, коричневая, желтая, зеленая, серебристая, черная и красная. Рыцарь приподнял черную кнопку за кольцо, потом опустил ее и застыл неподвижно, не выпуская кольца из рук. Потом опять поднял кнопку и опять опустил. Очень тихий свист донесся из пюпитра, как будто из какой-нибудь невидимой трубы. Петушиный Рыцарь, не снимая левой руки с кнопки, наклонился к столу и, взяв правой рукой перо, обмакнул его в чернила и написал несколько строк на узкой полоске пергамента необыкновенно мелким почерком.
Рыцарь нажал на пружину, кнопка откинулась, открыв круглое отверстие. Он свернул пергамент, вложил его в это отверстие и закрыл кнопку. Затем он взялся за серебристую кнопку, потянул ее и опустил, запер пюпитр и сел в большое кресло у камина.
— То, что я предвидел, случилось, — шептал он, — но я не дам себя победить, буду бороться до конца, буду бороться, не теряя духа, и, если мне придется пролить свою кровь до последней капли, я достигну цели — узнаю все! Да! Я узнаю, кто написал письмо под именем Бриссо, кто ранил Сабину, узнаю, кто мой неизвестный враг!
Петушиный Рыцарь грозно сжал кулаки. Дверь тихо открылась, и вошел человек лет двадцати пяти. Он был обаятелен в полном смысле этого слова и одет с изящной изысканностью. Напудренный, в шелковых чулках, он словно только что вышел из версальской гостиной.
Он подошел к Петушиному Рыцарю, держа левую руку на эфесе шпаги. Его куртка, синие бархатные панталоны и белый атласный жилет, вышитый золотом, украшали большие рубиновые пуговицы, осыпанные бриллиантами. Контраст между этими двумя людьми был странный и поразительный.
— Хохлатый Петух! — сказал Петушиный Рыцарь после минутного молчания. — Я доволен твоей службой, я знаю, что могу положиться на тебя. Тебе я доверил самый ответственный участок. Ты будешь мне нужен. Ты можешь служить мне всем, возможно, даже жизнью?
— Требуйте все, что угодно, начальник, — ответил элегантный человек. — Моя жизнь безраздельно принадлежит вам, потому что вы спасли жизнь двум единственным существам, которых я любил на земле, прежде чем встретил вас. Я был на самом дне. Вы одним прыжком помогли мне взойти на самый верх общественной лестницы. Поэтому преданность виконта де Сен-Ле д'Эссерана безгранична: испытайте его.
— Вы видели Морлиера? — спросил Петушиный Рыцарь, учтиво переходя на «вы».
— Я ужинал с ним прошлой ночью в домике принца Конти, в Тампле.
— Вы беседовали с ним?
— Очень долго.
— Он согласен?
— Да, но он хочет, чтобы уплатили его кредиторам, это его единственное условие.
— Это условие легко исполнить.
— Он хочет получить деньги и погасить долги. Я думаю, что этот человек чрезвычайно будет нам полезен. Это самая порочная личность. Он все видел, все познал, через все прошел. Он не отступит перед самым дерзким поступком; он вхож в любое общество. Будучи дворянином и служа при принце Конти, он в Тампле, как в безопасном убежище, может все сделать и сделает!
— Морлиер должен служить мне. Вскоре мы поужинаем с ним.
— В маленьком домике в Пасси?
— Да.
— Я дам ему знать.
— Виконт, вы знаете Бриссо?
— Кто же ее не знает!
— С этой минуты вы должны надзирать за этой дамой, и мне необходимо знать абсолютно все, что она будет делать, говорить и даже думать.
— Это не составит труда.
— Каждый вечер вы лично должны подавать мне донесение.
— Будут еще какие-нибудь распоряжения?
— В скором времени король охотится в лесу Сенар, вы поедете с двором?
— Несомненно.
— Пошлите в Кенси человека, который знал бы, где вас найти в любое время.
— Хорошо.
— Вам нужны деньги?
— Нет. У меня осталось еще более тысячи луидоров.
— Отлично, любезный виконт! Бриссо вернется домой через десять минут.
— Я начну действовать…
— Подождите.
Петушиный Рыцарь взял лист бумаги, перо и чернила и начал что-то быстро писать, потом, запечатав письмо тремя печатями с трех перстней, которые носил на безымянном пальце левой руки, передал это письмо Хохлатому Петуху.
— Прочтите это письмо завтра утром, — сказал он, — если, читая его, вы испытаете хотя бы малейшую нерешительность, вложите письмо в конверт, запечатайте черным сургучом и велите отдать Леонарде. Вы поняли меня?
— Несомненно.
— Если, напротив, вы колебаться не будете и почувствуете в себе душевный подъем, сделайте то, что предписывает это письмо.
Хохлатый Петух повернулся к выходу.
— И еще, — продолжал Рыцарь, — у вас есть тайны, которых у многих нет. Если меня убьют или если я умру естественной смертью, полностью доверьтесь тому, кто был сейчас здесь со мной, чьего лица вы никогда не видели. Повинуйтесь ему, потому что инструкции, которые он будет давать, он получит от меня. Теперь прощайте.
Виконт поклонился и, положив письмо в карман, вышел.
Рыцарь нажал на пружину, кнопка откинулась, открыв круглое отверстие. Он свернул пергамент, вложил его в это отверстие и закрыл кнопку. Затем он взялся за серебристую кнопку, потянул ее и опустил, запер пюпитр и сел в большое кресло у камина.
— То, что я предвидел, случилось, — шептал он, — но я не дам себя победить, буду бороться до конца, буду бороться, не теряя духа, и, если мне придется пролить свою кровь до последней капли, я достигну цели — узнаю все! Да! Я узнаю, кто написал письмо под именем Бриссо, кто ранил Сабину, узнаю, кто мой неизвестный враг!
Петушиный Рыцарь грозно сжал кулаки. Дверь тихо открылась, и вошел человек лет двадцати пяти. Он был обаятелен в полном смысле этого слова и одет с изящной изысканностью. Напудренный, в шелковых чулках, он словно только что вышел из версальской гостиной.
Он подошел к Петушиному Рыцарю, держа левую руку на эфесе шпаги. Его куртка, синие бархатные панталоны и белый атласный жилет, вышитый золотом, украшали большие рубиновые пуговицы, осыпанные бриллиантами. Контраст между этими двумя людьми был странный и поразительный.
— Хохлатый Петух! — сказал Петушиный Рыцарь после минутного молчания. — Я доволен твоей службой, я знаю, что могу положиться на тебя. Тебе я доверил самый ответственный участок. Ты будешь мне нужен. Ты можешь служить мне всем, возможно, даже жизнью?
— Требуйте все, что угодно, начальник, — ответил элегантный человек. — Моя жизнь безраздельно принадлежит вам, потому что вы спасли жизнь двум единственным существам, которых я любил на земле, прежде чем встретил вас. Я был на самом дне. Вы одним прыжком помогли мне взойти на самый верх общественной лестницы. Поэтому преданность виконта де Сен-Ле д'Эссерана безгранична: испытайте его.
— Вы видели Морлиера? — спросил Петушиный Рыцарь, учтиво переходя на «вы».
— Я ужинал с ним прошлой ночью в домике принца Конти, в Тампле.
— Вы беседовали с ним?
— Очень долго.
— Он согласен?
— Да, но он хочет, чтобы уплатили его кредиторам, это его единственное условие.
— Это условие легко исполнить.
— Он хочет получить деньги и погасить долги. Я думаю, что этот человек чрезвычайно будет нам полезен. Это самая порочная личность. Он все видел, все познал, через все прошел. Он не отступит перед самым дерзким поступком; он вхож в любое общество. Будучи дворянином и служа при принце Конти, он в Тампле, как в безопасном убежище, может все сделать и сделает!
— Морлиер должен служить мне. Вскоре мы поужинаем с ним.
— В маленьком домике в Пасси?
— Да.
— Я дам ему знать.
— Виконт, вы знаете Бриссо?
— Кто же ее не знает!
— С этой минуты вы должны надзирать за этой дамой, и мне необходимо знать абсолютно все, что она будет делать, говорить и даже думать.
— Это не составит труда.
— Каждый вечер вы лично должны подавать мне донесение.
— Будут еще какие-нибудь распоряжения?
— В скором времени король охотится в лесу Сенар, вы поедете с двором?
— Несомненно.
— Пошлите в Кенси человека, который знал бы, где вас найти в любое время.
— Хорошо.
— Вам нужны деньги?
— Нет. У меня осталось еще более тысячи луидоров.
— Отлично, любезный виконт! Бриссо вернется домой через десять минут.
— Я начну действовать…
— Подождите.
Петушиный Рыцарь взял лист бумаги, перо и чернила и начал что-то быстро писать, потом, запечатав письмо тремя печатями с трех перстней, которые носил на безымянном пальце левой руки, передал это письмо Хохлатому Петуху.
— Прочтите это письмо завтра утром, — сказал он, — если, читая его, вы испытаете хотя бы малейшую нерешительность, вложите письмо в конверт, запечатайте черным сургучом и велите отдать Леонарде. Вы поняли меня?
— Несомненно.
— Если, напротив, вы колебаться не будете и почувствуете в себе душевный подъем, сделайте то, что предписывает это письмо.
Хохлатый Петух повернулся к выходу.
— И еще, — продолжал Рыцарь, — у вас есть тайны, которых у многих нет. Если меня убьют или если я умру естественной смертью, полностью доверьтесь тому, кто был сейчас здесь со мной, чьего лица вы никогда не видели. Повинуйтесь ему, потому что инструкции, которые он будет давать, он получит от меня. Теперь прощайте.
Виконт поклонился и, положив письмо в карман, вышел.
XXVIII
Черный Петух
Едва Хохлатый Петух вышел из комнаты, как Петушиный Рыцарь подошел к занавеске и отодвинул ее. Эта занавеска скрывала маленькую дверь, которая была открыта, и В, все еще в маске, стоял на пороге.
— Вы все слышали?
В подошел и, схватив обе руки Петушиного Рыцаря, горячо пожал их.
— Я не перестаю восхищаться вами, — сказал он. В эту минуту раздалось пение петуха.
— Это Зеленая Голова, — воскликнул В. — Наконец-то мы все узнаем.
Второе «кукареку» раздалось уже ближе, Петушиный Рыцарь покачал головой.
— Зеленая Голова кричит не так! — сказал он.
— Вы уверены?
Леонарда отворила дверь и сказала:
— Черный Петух хочет поговорить с начальником.
— Пусть войдет, — распорядился Рыцарь.
— Разве Черный Петух уходил? — удивился В.
— Да, я дал ему поручение.
Тяжелые шаги раздались на ступенях лестницы. Черный Петух, темный с головы до ног, появился на пороге.
— Что ты узнал? — живо спросил Петушиный Рыцарь.
— Зеленая Голова убит! — ответил Черный Петух.
— Как убит?! — воскликнул В.
— Где и как он погиб? — спросил Рыцарь.
— Он лежит на мостовой перед угловым домом на пересечении улиц Корделье и Готфейль. На шее у него красный шнурок. Он удавлен — вот что я узнал.
— Давно он погиб? — спросил В.
— Не думаю: он был уже холоден, но тело еще не совсем окоченело.
— Что ты предпринял?
— Ничего! Убедившись в его смерти, я вернулся за приказаниями.
— Ты никому не говорил о случившемся?
— Ни слова.
— Веди нас туда.
Черный Петух направился к двери. Петушиный Рыцарь быстрым движением руки пригласил В следовать за ним. Все трое спустились с лестницы и, прихватив фонарь, вышли из дома.
— Вы все слышали?
В подошел и, схватив обе руки Петушиного Рыцаря, горячо пожал их.
— Я не перестаю восхищаться вами, — сказал он. В эту минуту раздалось пение петуха.
— Это Зеленая Голова, — воскликнул В. — Наконец-то мы все узнаем.
Второе «кукареку» раздалось уже ближе, Петушиный Рыцарь покачал головой.
— Зеленая Голова кричит не так! — сказал он.
— Вы уверены?
Леонарда отворила дверь и сказала:
— Черный Петух хочет поговорить с начальником.
— Пусть войдет, — распорядился Рыцарь.
— Разве Черный Петух уходил? — удивился В.
— Да, я дал ему поручение.
Тяжелые шаги раздались на ступенях лестницы. Черный Петух, темный с головы до ног, появился на пороге.
— Что ты узнал? — живо спросил Петушиный Рыцарь.
— Зеленая Голова убит! — ответил Черный Петух.
— Как убит?! — воскликнул В.
— Где и как он погиб? — спросил Рыцарь.
— Он лежит на мостовой перед угловым домом на пересечении улиц Корделье и Готфейль. На шее у него красный шнурок. Он удавлен — вот что я узнал.
— Давно он погиб? — спросил В.
— Не думаю: он был уже холоден, но тело еще не совсем окоченело.
— Что ты предпринял?
— Ничего! Убедившись в его смерти, я вернулся за приказаниями.
— Ты никому не говорил о случившемся?
— Ни слова.
— Веди нас туда.
Черный Петух направился к двери. Петушиный Рыцарь быстрым движением руки пригласил В следовать за ним. Все трое спустились с лестницы и, прихватив фонарь, вышли из дома.
XXIX
Погибший
Черный Петух шел впереди и, наконец, остановился.
— Вот смотрите, — сказал он, протягивая руку и указывая пальцем на неопределенное пятно, едва различимое в темноте.
Петушиный Рыцарь и В подошли и склонились.
— Это Зеленая Голова, — сказал Петушиный Рыцарь, осветив фонарем лицо человека, лежащего перед тумбой.
— Он умер, — сказал В, потрогав труп в области сердца и запястья, — не более двух часов назад.
Петушиный Рыцарь, поставив фонарь на землю, приподнял голову погибшего, чтобы рассмотреть шнур на шее. Этот шнур, очень тонкий, похожий на те, что употребляют на Востоке палачи, был из красного шелка. Он дважды обвивал шею и вместо обыкновенной петли на конце имел нечто вроде витой кисти, закрепленной медным зажимом с пружиной.
Лицо было безобразно, черты страшно искажены: глаза вытаращены, рот полуоткрыт, зубы сжаты, кровавая пена еще виднелась на губах. Шея посинела от внутреннего кровоизлияния.
Внимательно осмотрев труп, В подозвал Черного Петуха и вместе с ним начал обыскивать карманы Зеленой Головы.
— Все карманы пусты: бумаги, бывшие у него, исчезли, — сказал он, закончив осмотр.
Петушиный Рыцарь и В переглянулись. Первый взял фонарь и очень внимательно осмотрел мостовую вокруг трупа. Вдруг он наклонился и поднял бумажку, сложенную вчетверо, быстро развернув, он пробежал ее глазами.
— О! — произнес он со странным выражением, затем после минутного молчания обратился к Черному Петуху и приказал: — Унеси труп в дом на Кладбищенской улице и спрячь в нижнем этаже. Идем! — обратился он к В.
— Вот смотрите, — сказал он, протягивая руку и указывая пальцем на неопределенное пятно, едва различимое в темноте.
Петушиный Рыцарь и В подошли и склонились.
— Это Зеленая Голова, — сказал Петушиный Рыцарь, осветив фонарем лицо человека, лежащего перед тумбой.
— Он умер, — сказал В, потрогав труп в области сердца и запястья, — не более двух часов назад.
Петушиный Рыцарь, поставив фонарь на землю, приподнял голову погибшего, чтобы рассмотреть шнур на шее. Этот шнур, очень тонкий, похожий на те, что употребляют на Востоке палачи, был из красного шелка. Он дважды обвивал шею и вместо обыкновенной петли на конце имел нечто вроде витой кисти, закрепленной медным зажимом с пружиной.
Лицо было безобразно, черты страшно искажены: глаза вытаращены, рот полуоткрыт, зубы сжаты, кровавая пена еще виднелась на губах. Шея посинела от внутреннего кровоизлияния.
Внимательно осмотрев труп, В подозвал Черного Петуха и вместе с ним начал обыскивать карманы Зеленой Головы.
— Все карманы пусты: бумаги, бывшие у него, исчезли, — сказал он, закончив осмотр.
Петушиный Рыцарь и В переглянулись. Первый взял фонарь и очень внимательно осмотрел мостовую вокруг трупа. Вдруг он наклонился и поднял бумажку, сложенную вчетверо, быстро развернув, он пробежал ее глазами.
— О! — произнес он со странным выражением, затем после минутного молчания обратился к Черному Петуху и приказал: — Унеси труп в дом на Кладбищенской улице и спрячь в нижнем этаже. Идем! — обратился он к В.
Часть вторая
ФАВОРИТКА КОРОЛЯ
I
Путь в Брюноа
Утром 23 февраля 1745 года — то есть спустя недели три после происшествий, описанных в первой части, — щегольская карета со светло-зеленым кузовом и обитыми серебром колесами, запряженная четверкой лошадей, ехала по городку Боасси-Сен-Леже.
На дверцах кареты красовался герб — два мощных кабаньих клыка.
На шеях лошадей позвякивали колокольчики. В их гривы были вплетены шелковые ленты изумрудного цвета, а в хвостах красовались банты такого же оттенка. Два форейтора в бархатных зеленых камзолах с серебряной тесьмой и в треугольных шляпах, украшенных кокардами из белых лент, управляли лошадьми. Два лакея в зеленых с серебром ливреях сидели сзади.
В карете ехали два человека, которые, небрежно развалившись на подушках, любовались великолепным пейзажем.
Была зима, но вот уже две недели стояла хорошая погода. Солнце ярко светило, небо было безоблачно, холод не особо силен. Путешественниками в щегольских охотничьих костюмах были герцог де Ришелье и маркиз де Креки. В этот день должна была состояться королевская охота в лесу Сенар, и герцог с маркизом ехали на место сбора, назначенное смотрителем лесных угодий. Дорогой они разговаривали, смеялись, обменивались придворными анекдотами, которые Ришелье знал в изобилии. Креки больше слушал, чем говорил.
Карета ехала мимо парка Брюноа и великолепного замка, величественно возвышавшегося, блистая позолоченными кровлями. Двадцатью годами позже безумная расточительность маркиза де Монмортеля сделает этот замок знаменитым.
— Ей-богу, — сказал Ришелье, смеясь, — король, сделав маркизом Париса де Монмортеля, должен был бы дать ему герб, изображающий золотое поле, заваленное мешками!
— Парис сослужил хорошую службу, — сказал Креки с притворной серьезностью.
— Хорошую службу! — повторил Ришелье. — Кому же?
— Самому себе.
— Отлично сказано!
— Утверждают, любезный герцог, что этот главный банкир имеет в своей личной кассе более двадцати миллионов.
— Так и есть, маркиз. Этот банкир имеет такое влияние, что сам назначает контролеров.
Вдруг Ришелье, схватив шелковый шнурок, висевший у переднего стекла, дернул его и закричал:
— Не сюда! Не сюда!
Карета, которая должна была свернуть направо, к месту сбора охоты, вдруг остановилась. К дверце подошел лакей, почтительно держа в руках шляпу.
— Налево, по дороге в Шуази, — сказал герцог. Лакей передал это приказание форейторам, и карета быстро покатилась в новом направлении.
— Но мы не туда едем! — с удивлением воскликнул Креки.
— Да, но мы успеем, — отвечал Ришелье. — Охота назначена в два часа, а теперь который час?
Креки посмотрел на часы.
— Десять.
— У нас в запасе целых четыре часа!
— И что же мы будем делать все это время?
— Сначала совершим очаровательную прогулку, а потом превосходно позавтракаем.
— Где же мы будем завтракать?
— В великолепном замке!
— Кто в нем живет?
— Царица грации, красоты и любви.
— Черт побери, любезный герцог! — вскричал Креки, теребя кружева жабо. — Я не сожалею, что встал так рано и выехал по вашему совету натощак.
— Я вам говорил, что будете меня благодарить.
— Мы едем в Шуази?
— Нет, к лесу в окрестностях Шуази.
— Что же там за замок?
— Этиоль.
— Мы едем к племяннице Турншера?
— Именно. Мы будем завтракать, если только это вам угодно, любезный маркиз, у жены Нормана д'Этиоля, помощника главного откупщика.
Креки посмотрел на Ришелье, потом расхохотался и пожал ему руку.
— Прекрасно, — сказал он, — меня уверяли, что мадам д'Этиоль очаровательна! Но зачем вы меня везете туда?
— Чтобы не ехать в одиночестве.
На дверцах кареты красовался герб — два мощных кабаньих клыка.
На шеях лошадей позвякивали колокольчики. В их гривы были вплетены шелковые ленты изумрудного цвета, а в хвостах красовались банты такого же оттенка. Два форейтора в бархатных зеленых камзолах с серебряной тесьмой и в треугольных шляпах, украшенных кокардами из белых лент, управляли лошадьми. Два лакея в зеленых с серебром ливреях сидели сзади.
В карете ехали два человека, которые, небрежно развалившись на подушках, любовались великолепным пейзажем.
Была зима, но вот уже две недели стояла хорошая погода. Солнце ярко светило, небо было безоблачно, холод не особо силен. Путешественниками в щегольских охотничьих костюмах были герцог де Ришелье и маркиз де Креки. В этот день должна была состояться королевская охота в лесу Сенар, и герцог с маркизом ехали на место сбора, назначенное смотрителем лесных угодий. Дорогой они разговаривали, смеялись, обменивались придворными анекдотами, которые Ришелье знал в изобилии. Креки больше слушал, чем говорил.
Карета ехала мимо парка Брюноа и великолепного замка, величественно возвышавшегося, блистая позолоченными кровлями. Двадцатью годами позже безумная расточительность маркиза де Монмортеля сделает этот замок знаменитым.
— Ей-богу, — сказал Ришелье, смеясь, — король, сделав маркизом Париса де Монмортеля, должен был бы дать ему герб, изображающий золотое поле, заваленное мешками!
— Парис сослужил хорошую службу, — сказал Креки с притворной серьезностью.
— Хорошую службу! — повторил Ришелье. — Кому же?
— Самому себе.
— Отлично сказано!
— Утверждают, любезный герцог, что этот главный банкир имеет в своей личной кассе более двадцати миллионов.
— Так и есть, маркиз. Этот банкир имеет такое влияние, что сам назначает контролеров.
Вдруг Ришелье, схватив шелковый шнурок, висевший у переднего стекла, дернул его и закричал:
— Не сюда! Не сюда!
Карета, которая должна была свернуть направо, к месту сбора охоты, вдруг остановилась. К дверце подошел лакей, почтительно держа в руках шляпу.
— Налево, по дороге в Шуази, — сказал герцог. Лакей передал это приказание форейторам, и карета быстро покатилась в новом направлении.
— Но мы не туда едем! — с удивлением воскликнул Креки.
— Да, но мы успеем, — отвечал Ришелье. — Охота назначена в два часа, а теперь который час?
Креки посмотрел на часы.
— Десять.
— У нас в запасе целых четыре часа!
— И что же мы будем делать все это время?
— Сначала совершим очаровательную прогулку, а потом превосходно позавтракаем.
— Где же мы будем завтракать?
— В великолепном замке!
— Кто в нем живет?
— Царица грации, красоты и любви.
— Черт побери, любезный герцог! — вскричал Креки, теребя кружева жабо. — Я не сожалею, что встал так рано и выехал по вашему совету натощак.
— Я вам говорил, что будете меня благодарить.
— Мы едем в Шуази?
— Нет, к лесу в окрестностях Шуази.
— Что же там за замок?
— Этиоль.
— Мы едем к племяннице Турншера?
— Именно. Мы будем завтракать, если только это вам угодно, любезный маркиз, у жены Нормана д'Этиоля, помощника главного откупщика.
Креки посмотрел на Ришелье, потом расхохотался и пожал ему руку.
— Прекрасно, — сказал он, — меня уверяли, что мадам д'Этиоль очаровательна! Но зачем вы меня везете туда?
— Чтобы не ехать в одиночестве.