— Однако…
   — Это необходимо! Молчите! Повинуйтесь!
   В потупил голову.
   — Идите! — сказал Петушиный Рыцарь. — Слышите пение петуха? Джон в лесу. Велите осмотреть подземелье.
   В взял руку Рыцаря, поднес ее к губам и сказал:
   — Итак, я не могу умереть за вас.
   — Живи и торжествуй, — отвечал Рыцарь с повелительным движением.
   — Вы идете к сожженному дому? — спросил В.
   — Да, и думай о том, что теперь мы боремся со смертью, но не со смертью, угрожающей нам самим, а той, которая угрожает двум ангелам.
   — О! Вы сами сказали, что мы восторжествуем!
   В отошел и исчез, как исчезли другие пять человек. Рыцарь осмотрелся вокруг, перешел через дорогу на узкую тропинку, обрамленную с обеих сторон изгородью из боярышника. Через несколько минут он повернул направо и вышел в долину. Перед ним извивалась дорога, слева слышалось журчание ручья. Он пошел, ускорив шаги, по правой стороне дороги и остановился возле густых зарослей. Хохлатый Петух стоял в чаще и держал лошадь за узду. Петушиный Рыцарь сбросил свой плащ и предстал в том странном, фантастическом костюме, один вид которого заставлял дрожать и его друзей, и его врагов.
   — Куры! — скомандовал он.
   Хохлатый Петух наклонился, раздалось звучное «кукареку». Тотчас со всех сторон явились тени.
   — Сюда! — сказал Хохлатый Петух, повелительным движением указывая в центр.
   Подошли пятнадцать человек, вооруженных кинжалами и топорами. Четверо держали в руках длинные железные рычаги.
   — Открывайте! — приказал Рыцарь, который, скрестив руки на груди, остановился поодаль.
   Железные рычаги вонзились в землю, держащие их люди, сильно опершись о другой конец, приподняли большую часть травы, под которой обнаружилась широкая плита, скрывавшая узкое отверстие с лестницей.
   — Развяжите этого человека! — велел Петушиный Рыцарь.
   Хохлатый Петух привязал лошадь к дереву и сдернул попону с лежащей на ней поклажи. Ею оказался перекинутый через седло человек со связанными за спиной руками, кляпом во рту и повязкой на глазах. Это был князь Тропадский.
   — Снять повязку, — приказал Рыцарь. Хохлатый Петух снял повязку и отошел.
   — Зажечь фонари!
   Два человека поспешно зажгли два фонаря. Рыцарь сделал им знак спуститься в подземелье. Они исчезли. Рыцарь обернулся к человеку, стоявшему слева от него и, по-видимому, ожидавшему приказания. Этого человека колоссального роста, с широкими плечами, с мускулистыми руками, природа одарила необыкновенной силой.
   — Спусти в подземелье пленника, — приказал Рыцарь. Колосс подошел к связанному князю, схватил его и, вскинув на плечо легко, как ребенка, начал спускаться по ступеням, трещавшим под его тяжестью. Четыре человека спустились за ним. Тогда Петушиный Рыцарь приблизился и, обращаясь к Хохлатому Петуху, сказал:
   — Охраняй вход.
   Он тоже отправился под землю. Все спустившиеся прежде, ждали его внизу у лестницы. Подземелье было сделано в виде коридора с довольно низким сводом, а грязная сырая земля указывала на соседство воды.
   — Петух-Глухарь! — сказал Рыцарь колоссу, спустившему вниз князя и поставившему на землю. — Держи твой кинжал над этим человеком и при малейшем движении убей его!
   — Укажи точнее, — сказал он князю.
   Князь подошел к лестнице и указал пальцем на то место, где надо было рыть. Два человека подошли и начали копать землю с чрезвычайной осторожностью. Скоро показалось медное кольцо, вбитое в плоский камень; копавшие нагнулись, дернули за кольцо, и камень приподнялся, обнаружив отверстие в два фута ширины и в полтора фута длины. В середине виднелся большой плоский медный рычаг, вертикально уходящий в землю. Рыцарь приказал князю:
   — Открывай!
   Князь поспешно встал на колени перед отверстием и, наклонившись, потянул рычаг на себя — две нижние ступени лестницы тихо повернулись и открыли люк. Вниз вела железная лестница. Послышался глухой шум, похожий на журчание воды.
   — Вот шестой выход, — сказал князь. — Теперь ты можешь меня пытать и убить, я не могу указать тебе другого.
   Рыцарь сделал знак Черному Петуху.
   — Возьми фонарь и спустись, — сказал он. Черный Петух повиновался.
   — Куда ведет эта лестница? — спросил Петушиный Рыцарь, наклонившись над отверстием.
   — В воду, — отвечал Черный Петух. — Это подземный канал.
   Рыцарь обернулся к князю.
   — Куда выводит этот канал? — спросил он.
   — Не знаю.
   — Опять! — закричал Рыцарь. — Говори правду!
   — Я и говорю правду, клянусь тебе. Я знаю, что этот канал существует, но не знаю, куда он ведет, я никогда по нему не плавал.
   Наступило минутное молчание. И вдруг снизу раздалось «кукареку». Рыцарь вздрогнул и быстро спустился по железным ступеням. Черный Петух, стоя по колено в воде, цеплялся одной рукой за лестницу, а другой поднимал фонарь, чтобы дальше осветить канал, который походил на большую сточную трубу. Узкий, низкий, прямой; вода плескалась о его стены. Рыцарь наклонился и посмотрел вперед: на поверхности воды, освещенной фонарем Черного Петуха, вырисовалась тень. К этому свету присоединился другой, и вдруг явилась узкая лодка, в которой сидел человек, с необыкновенной ловкостью в этом узком пространстве управлявший веслом. Рыцарь схватил пистолет, заткнутый за пояс, и, приложив палец к курку, ждал. Человек в лодке приподнял голову; на лице его была маска.
   — В! — воскликнул радостно Рыцарь.
   — Поедемте, начальник, — сказал В, двигая лодку с последним усилием, — я передам вам в руки того, за кем вы гонитесь.
   — Ты захватил Сомбоя?
   — Да, он у реки.
   — Кто его караулит?
   — Хохлатый Петух.
   Петушиный Рыцарь сел в лодку и громко крикнул:
   — Стерегите пленника!
   Лодка быстро заскользила по каналу. Черный Петух сел на корме, свесив ноги в воду и подняв фонарь над головой.
   — Вы успели захватить Сомбоя, — повторил Рыцарь с глубоким волнением.
   Лодкой управляли так искусно, что она ни разу не стукнулась об стену.
   — Мы приближаемся к Шельде, — сказал В.
   Он не успел договорить, как вдруг показался небосвод. Лодка выплыла в ров, обрамленный зеленью. Позади остался вход в канал, совершенно скрытый ползучими растениями, листья которых спускались в воду. Направо и налево двойная стена кустарника продолжала свод над водой, впереди струилась Шельда, в которую впадал поток из подземелья.

XXIX
Мех

   Лодка резко повернула вправо и скрылась в тростнике. Рыцарь вопросительно взглянул на В. Тот сделал ему знак запастись терпением. Лодка скользила между тростниками. Два островка посреди Шельды уменьшали ее ширину, и каждый рукав, разделявший берега и острова, был настоящим лесом водных растений.
   Лодка причалила ко второму островку, не выезжая из тростника. В соскочил на землю, Рыцарь за ним. Черный Петух остался стеречь лодку. Петушиный Рыцарь и В быстро взобрались на крутой берег и, дойдя до другого края острова, остановились.
   — Подождем сигнала, — шепотом сказал В, удерживая Рыцаря.
   — Какого сигнала? — спросил тот.
   В подошел к нему и, протянув руку, ответил:
   — Сейчас темно, но вы видите другой берег?
   — Вижу.
   — Видите дубы, возвышающиеся напротив нас?
   — Вижу, и там есть овраг, из которого вытекает ручей, похожий на тот, из которого мы только что выплыли.
   — Именно.
   — В этом самом месте третьего дня вечером князь переехал Шельду и спрятал в тростнике мех?
   — Да. Когда Черный Петух следовал вчера за князем, он видел, как тот выловил багром этот мех из воды, спрятал его в тростнике и потом пересек реку. Черный Петух следил за ним и приказал двум курицам взять мех, но, когда они дошли до тростника, мех исчез неизвестно каким образом.
   — Где Черный Петух потерял следы князя?
   — На ферме.
   — Ну а этот мех?
   — В этом мехе находилось…
   Послышался громкий всплеск, будто невдалеке камень свалился в воду. В замолчал и прислушался. Второй камень упал, как и первый. В взял под локоть Рыцаря и повел его к берегу островка, где была причалена лодка, в которую они оба сели. В не взял весел со дна; наклонившись, он вынул из воды веревку, по-видимому очень тяжелую, стал тянуть ее обеими руками, и лодка заскользила по воде, как паром. Скоро они достигли середины протоки, далее простиралось свободное от тростника водное пространство. Но лодка не выехала из тростника: В опустил веревку в воду. Левый берег также порос тростником, но напротив оврага тростник был вырван или обрезан.
   Рыцарь и В слышали веселые песни французской армии. Налево пейзаж был оживлен и расцвечен огнями, направо мрачен и печален. Вдруг за оврагом или чуть дальше блеснуло пламя, взметнулось ввысь в клубах дыма, гигантский огненный занавес закрыл горизонт, башни и крыши строений обрисовывались на его багровом фоне, как зловещие черные силуэты.
   — Где это пожар? — спросил Рыцарь.
   — В замке Камфен, — ответил В, — замок поджег Хохлатый Петух со своими курами.
   — Это тот замок, из которого уехали Сомбой и князь, чтобы похитить Сабину из Сент-Амана?
   — Он самый.
   — Но замок — единственное жилище, в котором Сомбой считал себя в безопасности, там-то я и надеялся его захватить, — глухим голосом сказал Рыцарь, — зачем было его поджигать?
   — Чтобы захватить Сомбоя.
   Рыцарь схватил за руку В.
   — Если тебе это не удастся, — проговорил он, — ты поставишь на кон и свою, и мою жизнь…
   — Удастся!
   В эту минуту третий камень упал в воду.
   — Смотрите, — сказал В.
   Пожар усилился, зарево освещало горизонт, отражаясь в реке. Рыцарь не спускал глаз с воды и вскоре заметил темный предмет, плывущий по течению; предмет оказался большим, наполовину погруженным в воду мехом. Когда этот мех проплывал мимо того места, где остановилась лодка Рыцаря, раздалось звучное «кукареку». Тотчас веревки, до тех пор невидимые, натянулись над водой и остановили мех. Мех раскрылся, и в Шельду соскользнула тень — человек исчез в воде. Едва он скрылся, из тростника показалась лодка с шестью гребцами. Два гребца, бросившись в воду, схватили человека, вырывавшегося изо всех сил. Четыре человека, оставшиеся в лодке, наклонились, подхватили незадачливого ныряльщика и положили его на дно лодки. В наклонился к Рыцарю:
   — Мне удалось! — воскликнул он с торжеством в голосе, — Сомбой попался!
   Петушиный Рыцарь молча пожал руку спутника.
   — А теперь этот человек должен заговорить, — сказал он.
   — Он заговорит, — сказал В. — Пытка приготовлена. Часы в Калони пробили полночь.
   — Осталось несколько часов, чтобы их спасти! — сказал Рыцарь.

XXX
Фонтенуаский курятник

   На нижнем этаже того самого дома, где Петушиный Рыцарь во время сражения собрал своих людей перед нападением на английскую колонну, горел яркий огонь в камине. Шел второй час ночи. Железные приспособления всевозможной величины раскалялись на огне. Четыре восковые свечи в медных подсвечниках смешивали свой красноватый отблеск с пламенем камина, озаряя багрянцем зал. В стены и потолок были вбиты железные кольца, крючья и блоки, в которые вдевались длинные веревки. Перед камином стояли Рыцарь и В, их окружали петухи.
   — Начальник, — сказал Растрепанный Петух, — все готово.
   — Приведите пленников, — приказал Рыцарь. Спустя несколько минут, барона и князя ввели через разные двери; оба были связаны и имели во рту кляпы, а на глазах повязки. Их провели на середину комнаты. Петушиный Рыцарь сделал знак, все петухи вышли из залы в глубоком молчании и неслышными шагами. Дверь бесшумно затворилась. В комнате остались четыре человека. Рыцарь сел на скамейку спиной к камину, возле него встал В по-прежнему в маске и в черном бархатном сюртуке. Лишенные возможности говорить, видеть и двигаться, пленники походили на две статуи. Рыцарь сделал знак В, тот подошел сначала к барону, снял с него повязку и вынул изо рта кляп, потом проделал то же самое с князем. Глаза обоих пленников, ослепленных ярким блеском, сначала закрылись, потом опять раскрылись и медленно осмотрели стены зала. Выражение этих взглядов было совершенно не похоже. При виде приготовленных орудий пытки ужас и бешенство сверкнули во взоре князя. Глаза Монжуа остались спокойными и холодными.
   — Ты видишь, что тебя окружает? — холодно спросил Рыцарь.
   Монжуа молча кивнул.
   — Ты знаешь, что тебя ожидает?
   — Пока не знаю, — последовал спокойный ответ.
   — Ты не веришь, что я стану тебя пытать?
   — Верю, но я верю также и в удачу, кто знает, что может произойти между этой минутой и той, когда ты начнешь меня пытать, — усмехнулся барон.
   Рыцарь пристально посмотрел на него.
   — Я тебя ненавижу, — проговорил он, — но ты можешь избавить себя от продолжительных страданий, сказав мне все и отвечая на все мои вопросы.
   — А если я не стану отвечать?
   — Тебя ждет пытка.
   Сомбой презрительно пожал плечами.
   — Я считал тебя умнее, — сказал он. — Зачем предполагать, что я изнемогу от боли? Это значит, что ты не знаешь меня. Будем действовать, как люди твердые, и не будем делать друг другу бесполезных угроз. Я в твоих руках, ты меня убьешь или станешь пытать — это как тебе угодно. Для меня вопрос состоит в воле и терпении, но, как ни свирепа наша ненависть, поверь мне, Петушиный Рыцарь, не стоит обращаться друг с другом, как пошлые разбойники. Уже двадцать лет, как мы боремся друг против друга с равной силой, с равной ловкостью, с равным везением, но теперь, я сознаюсь, я побежден: я нахожусь в твоих руках без надежды на побег и возможности защитить себя. Обсудим же хорошенько положение. Двадцать лет тому назад я повесил твоего отца и удавил твою мать; три месяца тому назад я ранил твою невесту, прежде попытавшись погубить ее, привезя к графу де Сувре на оргию; два месяца тому назад я похитил твою сестру, чтобы отдать ее человеку, который ее любит. Шестнадцать часов тому назад я отравил их обеих, и через два часа яд начнет действовать. Таково положение дел. Теперь скажи, что ты намерен делать?
   Рыцарь ни разу не прервал Монжуа, он слушал его спокойно и бесстрастно, не обнаруживая ни малейшего гнева, ни малейшего негодования. Когда барон кончил, Рыцарь, не спускавший с него глаз, медленно встал и подошел к тому месту, где стоял Монжуа с руками, стянутыми за спиной. Он пристально посмотрел ему в глаза.
   — Что я намерен делать? — сказал он холодным тоном человека, умеющего владеть собой. — Я хочу, чтобы ты отвечал на вопросы, которые я задам тебе, и я сумею добиться от тебя ответа!
   — Задавай свои вопросы, Жильбер, — сказал Монжуа, — и если я смогу, то отвечу тебе внятно: ведь я твой пленник. Пытку нелепо устраивать и тяжело переносить, когда дело идет о пустяках. Ты тоже так думаешь?
   Рыцарь, не спуская взгляда с барона, подошел еще ближе.
   — Монжуа, — сказал он, — я дал клятву заставить тебя страдать столько дней, сколько часов моя мать выстрадала от твоего злодейства. Я дал клятву с единственным условием, если ты поможешь мне убить тебя без страданий. Отвечай же!
   — Спрашивай, Жильбер.
   — Перенесись на двадцать лет назад, в то время, когда ты употребил все, чтобы разрушить навсегда две честные жизни. Ты был тогда знаком с графом де Шароле.
   — Я был его другом.
   — Он был твоим сообщником в этом преступлении?
   — Признаюсь, он мне помогал.
   — Это он вызвал моего отца в Фоссез?
   — Да, и это он прислал мне Сен-Клода, ловкого камердинера.
   — Почему же этот принц крови так к тебе благоволил?
   — Потому, что я потакал его порокам и помогал моими советами в дурных делах.
   — Кто велел арестовать Ла Морлиера в ночь на 30 января?
   — Шароле.
   — Зачем?
   — Потому что Морлиер знал людей, стерегущих Урсулу Рено. Он мог их разоблачить. Я освободился от него и хорошо сделал.
   — Это де Шароле предложил прогулку в Версаль?
   — Да, мы с ним заранее договорились.
   — И он увез общество в Фоссез?
   — Да, план был продуман.
   — Злодей! — прошептал Рыцарь. — Кто тебе помогал убивать мою мать? — продолжал он более спокойным тоном.
   — Один только человек, — отвечал Монжуа.
   — Он еще жив? Где он?
   — Здесь.
   Монжуа указал на князя движением головы.
   — Он? — вскричал Рыцарь.
   Князь побледнел как полотно. Петушиный Рыцарь рванулся было к князю, но сдержал себя и продолжал спокойно:
   — Итак, вы двое убили мою мать!
   Эта фраза была произнесена негромко, но с таким выражением, что Монжуа отвернулся, а князь опять задрожал.
   В, все время молчавший, стоял напротив Петушиного Рыцаря с лицом, закрытым черной маской, и своей позой и неподвижностью походил на статую.
   — Это вы зарыли жертву в землю? — продолжал Рыцарь.
   — Да! — отвечал Монжуа.
   — Кто вырыл могилу?
   — Князь.
   — Где?
   — В середине сада, под абрикосовым деревом.
   — Кто ее хоронил?
   — Я.
   — Кто набросал негашеной извести?
   — Я.
   — Ты хотел, чтобы все следы твоей жертвы исчезли?
   — Да, но в спешке я забыл залить известь водой, и она, вместо того чтобы уничтожить, сохранила скелет. Не будь этого просчета я был бы сейчас свободен и могуществен, а ты не стал бы Петушиным Рыцарем и не стоял бы теперь передо мной.
   — Отвечай! — сказал Рыцарь. — Бриссо знала, что ты совершил?
   — Нет, только Шароле были известны все подробности. Это все, что касается твоей матери. Что же касается твоего отца, ты знаешь все, потому что сам приезжал в Фоссез узнавать о нем. На этот счет Шароле лучше, чем я, может тебе объяснить. Теперь ты хочешь знать, что случилось на улице Тампль 30 января?
   — Нет. Я хочу знать, зачем, поразив таким низким образом отца и мать, ты с таким ожесточением преследовал детей?
   — Ты не догадываешься, однако это легко объясняется. Я заставил повесить твоего отца, чтобы выиграть пари, и удавил твою мать, потому что она лишила меня возможности выиграть это пари. С 1726 по 1730 год я почти не вспоминал об этом происшествии и опять принялся за свою веселую жизнь. Я промотал все свое состояние и не имел даже возможности делать долги. Я придумывал, на что мне решиться, когда 30 января 1730 года, гуляя по бульвару, я встретил человека, который вызвал меня на дуэль из-за какого-то вздора. Я быстро согласился, потому что был явно не в духе, и мы отправились в Медонский лес. Там ты мне сказал, кто ты, и прибавил, что убьешь меня. Ты был еще молод.
   — Мне исполнилось восемнадцать.
   — Я понял, на что ты способен, по той энергии, какую ты выказал. Мы дрались, ты нанес мне сильный удар шпагой, и я упал. Ты думал, что я умер, выгреб из ямы сухие листья, бросил меня в эту яму и снова забросал листьями. Потом ты ушел. Это был твой первый ошибочный шаг. Позже ты действовал иначе. К счастью для меня, князь наблюдал наш поединок издали. Когда ты удалился, он отрыл меня. Я болел несколько недель, потом выздоровел. Другая дуэль происходила в лесу, и князю пришла в голову отличная идея надеть мое платье на убитого и обезобразить его. Его приняли за меня, и весь Париж думал, что я умер. Это послужило мне на пользу. Мне нечего было бояться моих кредиторов. Я хотел разбогатеть — поехал в Россию. Тебе, наверное, неинтересно знать все, что случилось со мной. Я вернулся во Францию, не будучи узнан, и, выяснив, что мой враг — Петушиный Рыцарь, начал борьбу, которая пока не кончилась…
   — Но которая скоро кончится.
   Монжуа наклонился и ничего не ответил. Рыцарь, не спускавший с него глаз ни на секунду, сказал:
   — Ты в моих руках. Ты знаешь, сколько заставлял меня страдать, и понимаешь, на какие пытки я могу тебя обречь. Берегись, Монжуа, орудия мести находятся перед тобой!
   Сделав еще шаг вперед, Рыцарь посмотрел в лицо своему врагу так пристально, что Монжуа не выдержал его взгляда и опустил глаза.
   — Действительно ли Нисетта и Сабина отравлены? — спросил Рыцарь. — Скажи правду, потому что даже тень лжи будет наказана годами страданий.
   — Отравлены.
   — Ты действительно дал им яд?
   — От которого противоядие знаю я один, и действие которого начнется через час.
   — Ты будешь говорить!
   Монжуа насмешливо улыбнулся.
   — Ты будешь говорить! — продолжал Рыцарь.
   Монжуа оставался бесстрастен.
   — Противоядие! Тебе остается минута на то, чтобы ответить.
   Рыцарь наклонился, не спуская глаз с Монжуа, и взял железный прут, раскаленный на огне. Монжуа покачал головой и не отвечал. Глухой свист сорвался с губ Петушиного Рыцаря.
   — Ты будешь говорить! — сказал он.
   — Убей меня, — холодно отвечал барон, — но я говорить не буду.
   Рыцарь указал на князя.
   — Его будут пытать на твоих глазах, — сказал он. Князь дернулся. В подошел к нему, схватил веревки, связывавшие руки князя, заставил его отступить и привязал к гигантской рогатке, вбитой в потолок. Пленник понял, что обречен, и холодный пот выступил на его лбу.
   — Я скажу все, что знаю, — проговорил он.
   — Трус и изменник! — прошипел Монжуа. — Убей его, если хочешь, — обратился он к Рыцарю, презрительно пожав плечами, — он не знает ничего, решительно ничего.
   — Негодяй! — сказал Петушиный Рыцарь, грозно подняв руки над головой Монжуа. — Ты будешь говорить, будешь!
   Приподнявшись на цыпочки, он смотрел Монжуа прямо в глаза. В подошел и напомнил:
   — Час пробьет.
   — И эти женщины умрут, — простонал Рыцарь. — Умрут! О Господи!
   На него страшно было смотреть.
   — Умрут! — повторил он.
   Схватив Монжуа за руки, он рванул с такой силой, что порвал связывавшие их веревки. Сжимая руки барона в своих пальцах, он еще раз повторил:
   — Говори! Говори!
   Он произнес последнее слово с такой энергией, что Монжуа опрокинулся назад.
   — Он будет говорить, — сказал В, подошедший вплотную к упавшему.
   Петушиный Рыцарь выпустил руки Монжуа, тот оставался неподвижен. Рыцарь взял опять его правую руку — Монжуа вздрогнул, и дрожь пробежала по всему его телу.
   — Ты будешь говорить? — спросил Рыцарь.
   — Да, — пролепетал Монжуа разбитым голосом, как человек, побежденный после продолжительной борьбы.
   Рыцарь и В переглянулись.
   — О наука, наука! — прошептал В. — Вы им повелеваете! Он будет отвечать! Он уже не принадлежит себе.
   Рыцарь медленно приподнялся.
   — Подвергаются ли Нисетта и Сабина смертельной опасности?
   Монжуа изгибался в страшных конвульсиях. Рыцарь взял две склянки, по одной в каждую руку. Эти склянки имели форму лейденских банок. Он приложил медную пробку одной банки к голове Монжуа, а другую к сердцу. Монжуа испускал хриплые вздохи, судороги увеличивались.
   — Подвергаются ли Нисетта и Сабина смертельной опасности? — повторил Рыцарь. — Отвечай!
   Губы Монжуа раскрылись.
   — Отвечай! — повторил Рыцарь.
   Монжуа еще сопротивлялся. Мышцы его лица судорожно сжимались. Рыцарь поднял обе руки надо лбом Монжуа.
   — Отвечай! Они в опасности?
   — Нет.
   — Значит, ты солгал?
   — Да.
   — Ты хотел меня обмануть, чтобы купить себе свободу?
   — Да.
   — Ты понимаешь, в каком состоянии ты находишься?
   — Нет…
   — Что ты чувствуешь?
   — Сильную боль в голове.
   — Чего бы ты хотел?
   — Чтоб ты прекратил эту боль.
   Рыцарь и В опять переглянулись.
   — Вам всемогущество, — проговорил В, — а графу де Сен-Жермену бессмертие!
   Раздалось громкое «кукареку». В поспешно обернулся к двери и открыл ее. Тюлип, стоявший на пороге, подал письмо.
   — От доктора Пейрони, — сказал он.
   В поспешно подал письмо Рыцарю, который распечатал его.
   — Этот человек сказал правду, — проговорил он, указывая на Монжуа, — Нисетта и Сабина не подвергаются никакой опасности: это утверждает Пейрони. Теперь настало время отомстить, — прибавил он с радостным трепетом. — Проснись! — приказал он хриплым голосом, схватив за руки Монжуа.

Эпилог
ПРОШЛО ТРИ МЕСЯЦА

I
Гроза

   9 августа 1745 года Людовик XV после трехмесячной военной кампании вступил в столицу своего королевства во всем величии славы. На перекрестках горожане устраивали танцы, вечером на улицах пускали фейерверки. Два дома на улице Сент-Оноре были украшены и иллюминированы особенно празднично: дом Даже, королевского парикмахера, и Рупара, чулочника.
   Рупар стоял перед лавкой, закинув руки за спину и вздернув кверху нос, чтобы лучше любоваться своей иллюминацией. Его окружала группа соседей.
   — Как чудесны слава и победа! — восклицал Рупар. — И как подумаешь, что я, говорящий с вами, лично присутствовал при этом!
   — Да, ведь вы были при Фонтенуа, — сказал кто-то из соседей, с восторгом сложив руки.
   — Был. Я победитель!
   — И не были ранены?
   — Нет, но мог бы быть ранен!
   — Так вы были в сражении?
   — Был ли я в сражении! — вскричал Рупар. — Ноя больше ничего не делал! Я слышал, как свистели пули, я видел мертвых и раненых.
   Рупара окружили. Он был в восторге, оказавшись в центре внимания.
   — Король меня видел и говорил со мной, — продолжал он.
   — И остался доволен вами?
   — Он был в восторге!
   — Уж не произвел ли вас король в генералы? — спросил молодой белокурый приказчик чулочника.
   — Я не просил его, — скромно отвечал Рупар, — однако я присутствовал при сражении.
   — Спрятавшись в комнате по другую сторону реки, — сказала Урсула, вышедшая из лавки. — Уж лучше тебе меньше хвастаться своими подвигами! Если бы у короля были все солдаты такими, он проиграл бы сражение.