Керр Катарина. Заклятье клинка

   Четверо всадников из отряда местного лорда зашли выпить и поужинать со служанками. Их одежда была украшена гербами с изображением лисицы. Они то и дело гоняли служанок с поручениями. Джилл смотрела на них настороженно. Трое из них смеялись и разговаривали, а четвертый молча держался отдельно. На вид ему было около пятнадцати и, конечно, ему хотелось испытать себя в бою или хотя бы в драке. Джилл надеялась, что он не такой дурак, чтобы приставать к Куллину. Вдруг она увидела, что он дерзко смотрит на нее. Она схватила кружку с пивом и спряталась за нее.
   – Не спеши, – сказал ей Куллин.
   – Извини, папа. Послушай, давай я принесу тебе еще одну кружку? Хозяин так занят, что даже не смотрит в нашу сторону. – Джилл взяла эль у хозяина таверны и уже пошла назад, внимательно смотря на полную кружку, когда вдруг почувствовала, что кто-то прикоснулся к ее плечу. Она увидела, что этот молодой парень смотрит на нее, скаля зубы.
   – Остановись на минутку, – обратился он к Джилл, – я спрошу тебя о чем-то.
   – Спросить ты можешь, но я могу и не ответить.
   Его спутники окружили их и хохотали. Парень покраснел, отошел в нерешительности.
   – Не обижайся. Скажи лучше, ты кто – парень или девчонка?
   – Девушка. А тебе какое дело? – они все засмеялись. Один из них слегка подтолкнул парня и прошептал: «Продолжай!»
   – Вот здорово! – сказал парень. – Я так и подумал, что ты девушка, потому что уж очень симпатичная.
   Джилл слушала, ничего не отвечая.
   – Ну, тогда, – продолжал парень уже более развязно, – могу я предложить тебе выпить кружечку?
   – Ну-ка, – это был Куллин. – Что это такое? – Парень торопливо отступил назад, споткнувшись об своего друга.
   – Послушай, ты, придурок, – сказал Куллин. – Я Куллин из Кермора, когда-нибудь слышал это имя?
   – Он всего лишь заговорил со мной, папа, – вмешалась Джилл.
   Лицо парня побледнело. Остальные всадники с лисьим гербом поспешно отпрянули назад, оставив его одного лицом к лицу с Куллином.
   – Вижу, что слышал, – сказал Куллин. – Ну, а теперь никто из вас не желает больше сказать ничего моей дочери?
   – Мы не хотим, – пробормотал парень, заикаясь. – Клянусь в этом.
   – Хорошо. – Куллин повернулся к Джилл. – И ты больше не скажешь им ни одного слова. Иди назад к столу.
   Расплескивая пиво, Джилл поспешила назад к столу и села. Куллин стоял, сложив на груди руки, и наблюдал за тем, как всадники пулей выскочили за дверь, затем он подошел к столу и сел рядом с Джилл.
   – Послушай меня, Гилиан, в следующий раз, если какой-нибудь увалень скажет тебе что-нибудь обидное, сразу же разыщи меня. Черт побери, ты становишься старше. Я действительно не заметил, что ты уже совсем взрослая.
   Когда их взгляды встретились, Джилл почувствовала, что ей почему-то стало стыдно, и она испугалась этого. Ей стало неприятно, что ее отец смотрел на нее холодным оценивающим взглядом, что вызвало в ней незнакомое чувство. Вдруг он резко отвернулся, и она знала, что он был так же взволнован, как и она. Так она сидела, чувствуя себя несчастной, и ей очень хотелось поговорить со своей матерью. И только позже она вспомнила о молодом всаднике, который сказал ей о том, что она хорошенькая. Она была довольна, сама того не желая.

II

   Невин въехал в Форт Мананан в тот день, когда листья на деревьях были багряными и холодный моросящий дождь превратил улицы в сплошное месиво. Он снял комнату в гостинице, привязал свою лошадь и мула, потом поспешил в магазин серебряных дел мастера Ото, завернувшись в заплатанный плащ. По причинам, известным только им одним, мастера Двуумера наблюдали за серебряными клинками. Большинство из них были, по существу, порядочными парнями, совершившими в своей жизни только одну ошибку. К их помощи мастера прибегали в очень редких случаях. Невин знал всех кузнецов в королевстве, которые служили им, некоторые из них были такими же странными, как Ото. Он родился далеко на севере, но был изгнан со своей Родины. Когда Невин появился в двери его магазина, карлик Ото встретил его сердечно и провел в мастерскую, где яркий огонь пылал в очаге.
   – Хотите пива с пряностями, господин? – спросил Ото.
   – Да, не откажусь. Мои старые кости ноют от сырости.
   Ото позволил себе улыбнуться в ответ на шутку, тем более что они были знакомы уже около двухсот лет. Невин пододвинул к очагу единственный в комнате стул, сел и протянул руки к огню, пока Ото суетился рядом, наполняя металлическую флягу пивом из бочки у стены. Он добавил в него кусочки корицы и поставил на угли, чтобы подогреть.
   – Я надеялся, что вы загляните ко мне, – сказал Ото. – У меня есть для вас кое-какие новости. Это касается девочки – той, из-за которой вы так долго переживаете, что, настало время ей переродиться снова.
   – А что, вы видели ее?
   – Может видел, а может – нет. Вы же прекрасно знаете, что у меня, в отличие от знающих Двуумер, нет второго зрения. Но этим летом ко мне приезжала очень странная девочка, лет тринадцати. Ее зовут Гилиан. Ее отец – серебряный клинок, и она ездит везде, вместе с ним. Трудно найти другого мужчину, который бы так же, как он, заботился о своем ребенке. Его зовут Куллин из Кермора. Когда-нибудь слышали о нем?
   – Это тот человек, про которого говорят, что он самый лучший фехтовальщик в Дэвери.
   – Тот самый. Его знак – нападающий сокол.
   – О, боже мой! Может быть. Очень даже может быть.
   Ото взял тряпку и очень осторожно достал флягу из огня, затем разлил теплое пиво в две кружки.
   «Тринадцать – это может быть как раз тот самый возраст, – думал Невин. – Если она действительно скиталась с серебряным клинком, то не удивительно, что он не мог разыскать ее все эти долгие годы. При всем том, что Куллин из Кермора был очень прославлен, догнать его – нелегкая работа». Невин почувствовал усталость. Ото подал ему кружку.
   – Они поехали на север, – сказал Ото. – Куллин нанялся к торговцу, который повел караван за товаром в нашу… ах, да, специальным товаром из Кергонеи.
   – Специальный товар… неужели? Послушайте, Ото, когда же вы, наконец, исправитесь?
   – Не наши люди подняли эту проклятую возню с акцизным сбором и королевскими налогами.
   – О, бог ты мой, говорить с вами об этом – все равно что с камнем.
   У Невина было искушение немедленно отправиться на Север. Но в это время года в Кергонеи уже шел снег. И, кроме того, он знал, что Куллин уже давно покинул провинцию. У Невина возник необычный план возвращения домой в Западный Элдиф на зиму. Он утешал себя тем, что Гилиан, в конце концов, может даже и не быть его переродившейся Брангвен. Она не единственная в королевстве, имеющая способности ясновидца, и знак Сокола тоже может быть простым совпадением. Кроме того, надо еще иметь в виду лорда Родри. Он сыграл в судьбе Невина большую роль, чем в судьбе Брангвен.
   Хотя Невин планировал поехать прямо в Абервин, он для предосторожности вызвал сначала образ Родри, что спасло его от лишних хлопот. Когда он увидел образ Родри в пламени раскаленных углей, юноша ехал по лесу. Это был огромный девственный лес неподалеку от небольшого городка Белглеаф, принадлежавший гвербрету из Абервина. Невин убедился в том, что у него нет никаких шансов встретить Родри – просто потому, что заповедник был закрыт для всех, кроме гостей гвербрета. Но, несмотря на это, он все же решил поехать в Белглеаф в надежде на то, что юный лорд может приехать туда по каким-нибудь причинам. И, как он понял позже, это было дело рук лордов Судьбы.
   Жители городка и окрестные фермеры знали и любили Невина за то, что он оказывал медицинскую помощь всем, кто в ней нуждался. Хозяин таверны приютил его бесплатно, попросил только полечить ему больные суставы. Всю следующую неделю Невин принимал посетителей: семья за семьей приходили к нему, чтобы купить трав или получить его совет. У Невина ни оставалось ни минуты, чтобы подумать о Родри. Утром восьмого дня Невин вышел на грязный двор таверны, чтобы немного побыть на солнце, как вдруг в воротах появился всадник, весь забрызганный грязью. Он был одет в голубой плащ, украшенный драконом – девизом Абервинов.
   – Здравствуйте, – обратился к нему всадник. – Я слышал, что в город приехал хороший лекарь. Вы знаете его?
   – Это я, юноша. А что случилось?
   – Я только что из дому. Лорд Родри сильно болен. – Рассказывая обо всем, юноша помог Невину погрузить мешки с травами на мула. – Лорд Родри попал под дождь и в мокрой одежде, не обратив на это внимания, поехал на охоту. А из домочадцев с ним были только двое слуг и пятеро человек из отряда его отца. Но они ничего не понимают в науках.
   – А что лорд Родри делал так далеко от дома в это время года?
   – О, сэр, я не могу вам этого сказать, но он попал в беду вместе со своим старшим братом. Они не думали, что это так обернется.
   Хотя гвербрет и считал свой охотничий домик простой постройкой, он больше походил на крепость лорда победнее. Посреди хорошо вымощенного сухого двора стояла трехэтажная башня, окруженная дворовыми постройками. В конюшне могло поместиться до сотни лошадей приехавших гостей. Пожилой камергер провел Невина на второй этаж, где размещалась комната Родри. В комнате стояла кровать с кружевным покрывалом, сундук для одежды, на стене висел фамильный щит. Сырость проступала на всех стенах, несмотря на то, что в центре стояла жаровня с горящими углями.
   – Черт побери, – рассердился Невин. – Неужели здесь нет комнаты с камином?
   – Есть, но его светлость не разрешает нам перенести его туда.
   – Вот как? Тогда его светлость будет иметь дело со мной. – Невин отодвинул полог кровати. Родри посмотрел на него опухшими глазами. Это был долговязый шестнадцатилетний парень, шести футов роста. Он был очень красивым. И был бы еще лучше, если бы его волосы не прилипли ко лбу от испарины, а губы не потрескались так сильно от жара, а на щеках не играл бы чахоточный румянец.
   – Кто ты? – пробормотал Родри.
   – Лекарь. Ваш человек привел меня.
   – Проклятье. Я не нуждаюсь… – Он закашлялся так сильно, что его тело вытянулось. Он приподнялся на локте и снова закашлялся, трясясь и хватаясь за Невина. Наконец он выплюнул зеленую слизь.
   – Вы не нуждаетесь во мне? – сказал Невин назидательно. – Хоть я и простой человек из народа, ваша светлость, вы должны следовать моим указаниям.
   Родри слабо улыбнулся. Он задрожал в лихорадке и Невин уложил его снова.
   – Пойди в теплую комнату с камином, – сказал он слуге, повернувшись к нему, – положи на кровать подушки одну на другую и вскипяти мне котел воды. Когда сделаешь все это, отправь кого-нибудь в Абервин, гвербрет должен знать, что один из его наследников тяжело болен.
   Весь день Невин трудился над своим пациентом. Он напоил Родри отваром мать-и-мачехи и заставил откашляться, дал ему иссопа и мяты для того, чтобы он пропотел, и использовал осину для того, чтобы уменьшить жар. Затем натер губы больного льняным семенем, чтобы смягчить их. Родри полулежал-полусидел, окруженный подушками, на его лице горел румянец, словно свет огня.
   – Спасибо, – прошептал Родри. – Овэйн… Он еще жив?
   На мгновение Невин был так озадачен, что не знал, как ответить. Затем память вернула его в другую жизнь, когда он лечил раны на теле этого человека, и его лучший друг лежал мертвый рядом.
   – Да, жив, мальчик, – мягко сказал Невин. – А, теперь – отдыхай.
   Родри улыбнулся и почувствовал, что засыпает. Так, подумал Невин, он реагирует на мое присутствие. Пока Родри был в лихорадке, в нем почему-то проснулись эти далекие отблески памяти.
   Весь следующий день Невин возился со своим пациентом, заставляя его пить отвары из трав, даже когда Родри проклинал его или выплевывал отвар, прося дать другой, не такой противный. Наконец, к вечеру, Родри так полегчало, что он даже выпил немного бульона, который Невин приготовил для него.
   – Спасибо, – сказал Родри, закончив еду. – Это так удивительно, что вы вдруг оказались здесь. Вы помните, как мы встречались с вами на дороге, очень давно?
   – Да, действительно, я вспомнил.
   – Очень странно. Я только старался быть вежливым тогда. У меня и в мыслях не было, что вы спасете мне жизнь. Наверное, у меня очень счастливая судьба.
   – Да, это так, – сказал Невин, скрывая улыбку, – это так.
   Когда Родри заснул, Невин вышел в большой зал пообедать. Люди из отряда молодого лорда старались оказать ему побольше внимания. Они принесли ему еду, как пажи, и стояли вокруг, пока он ел. Один из них, мускулистый парень по имени Праис, даже принес Невину кубок меда.
   – Вот, возьми, дорогой сэр, – сказал Праис, – если тебе понадобится в чем-нибудь наша помощь, я и ребята будем рады оказать ее тебе.
   – Спасибо. Я высоко ценю честь, оказанную мне людьми лорда Родри.
   – Да, он хоть еще и молодой, но его уважают больше, чем любого другого лорда в Элдифе.
   – Вот и хорошо. А что о лорде Риисе, наследнике? – Праис пришел в ужас, посмотрел вокруг и ответил шепотом:
   – Не говорите об этом здесь. Потому что многие люди в Абервине хотели бы, чтобы лорд Родри родился первым, а не вторым. – Праис поклонился и поспешил прочь, пока не наговорил лишнего. Когда Невин думал об услышанном, холодная волна пророческого предупреждения пробежала вниз по его спине. Это означало, что горе придет в Абервин. Вдруг перед ним сверкнула короткая вспышка видения: мечи, сверкающие в лучах летнего солнца. Родри ведет своих людей в трудное сражение. Когда Видение исчезло, Невин почувствовал боль в сердце. Означало ли это восстание, которое даст Родри звание гвербрета, когда его отец умрет? Возможно. Пророческие видения всегда неясные и заставляют того, к кому они приходят, поломать голову над их значением. Если он угадает правильно и снова окажется прав, у него будет важное дело в Абервине, когда подойдет время. Предположение превратилось в действительность вечером следующего дня. Невин был наверху в комнате Родри, когда слуга вбежал с новостями. С небольшой свитой прибыла мать Родри, госпожа Ловиан. Через несколько минут жена самого могущественного человека в Элдифе вошла в комнату. Она бросила слуге свой клетчатый плащ и подбежала к кровати Родри. Ловиан было около сорока, но она хорошо выглядела для своего возраста. В ее иссиня-черных волосах кое-где проблескивала седина. Васильковые глаза были такие же большие и выразительные, как у ее сына. Ловиан была очень красива.
   – Мой бедный маленький мальчик, – сказала она, положив руку на его лоб. – Спасибо Богине, что у тебя больше нет жара!
   – Богиня послала очень хорошего травника, – сказал Родри. – Мама, тебе не надо было выезжать в такой долгий путь из-за меня.
   – Не говори чепухи. – Ловиан повернулась к Невину. – Спасибо, добрый господин. Я хорошо заплачу вам за все.
   – Это было делом моей чести, госпожа, – ответил Невин, кланяясь. – Я только благодарен судьбе за то, что оказался под рукой.
   Невин оставил их наедине. Но позже он вернулся и увидел, что Родри заснул. Ловиан сидела возле его кровати. Когда Невин поклонился ей, она отошла вместе с ним подальше от кровати, чтобы не разбудить спящего Родри.
   – Я говорила со слугами, дорогой Невин. Они сказали мне, что боялись за его жизнь до вашего прихода.
   – Я не хочу обманывать вас, госпожа, но он действительно очень болен. Вот почему я подумал о том, что вас надо уведомить.
   Невин позволил себе взглянуть на все Вторым взглядом, и увидел отчетливо – перед ним была Роса, снова связанная с Блейном как мать с сыном. В это мгновение она также узнала его, ее глаза выразили недоумение, несмотря на то, что она улыбалась.
   – Послушайте, вы когда-нибудь бывали в Абервине? – спросила Ловиан. – Я, должно быть, видела вас раньше, но я бы непременно запомнила человека с таким необычным именем.
   – О, госпожа, вы могли видеть меня, проезжая по улице, или где-нибудь еще. Я никогда не был знаком с женщиной такого высокого звания.
   Невин внутренне ликовал. Они были здесь, трое из них оказались рядом в то самое время, когда он получил известия о девочке, которая могла оказаться Брангвен. Конечно же, подошло время, конечно, судьба привела его к одной из тех критических точек, когда он будет иметь шанс распутать этот клубок. В волнении он совершенно забыл о самом себе. Огонь почти потух, он подбросил два больших полена и протянул руки усилить огонь, чтобы согреться. Когда пламя разгорелось снова, он услышал вздох Ловиан. Он обернулся к ней.
   – Простите, госпожа, за то, что напугал вас, – сказал Невин.
   – Не извиняйтесь, господин, – задумчиво и тихо произнесла Ловиан, – это мне следует гордиться тем, что такой человек, как вы, снизошел до лечения моего сына от лихорадки.
   – Я вижу, что госпожа не смотрит на рассказы о пророчествах как на небылицы, предназначенные только для развлечения детей.
   – Ее светлость в своей жизни видела слишком много странных вещей, – мгновение они изучали друг друга словно пара фехтовальщиков. Затем Невин почувствовал, как кто-то неведомый как будто подталкивал его, заставляя говорить, будто, если он не скажет правды, его рот будет жечь как огнем.
   – Очень важно, чтобы Родри дожил до своей зрелости, – сказал Невин. – Я не могу сказать вам сейчас почему, но его судьба – это судьба Элдифа. Я буду рад, если смогу способствовать этому, держа с этого времени мальчика под своим наблюдением.
   Ловиан насторожилась, в подпрыгивающих отсветах костра ее лицо выглядело бледным.
   – Его светлости всегда будут рады при дворе Абервина, – сказала Ловиан, – и если потребуется, я поддержу выдумку о том, что оборванный старый травник развлекает меня.
   – Я всего лишь прошу об этом, и – спасибо.
   Этой ночью Невин долго не ложился спать. Опираясь на подоконник в своей гостевой комнате, он наблюдал за луной, видневшейся в просветы между облаками. Он, как солдат, должен быть на своем посту, и он не будет делать ничего, только повиноваться. С этого времени он останется в Элдифе, полагаясь на то, что лорды Судьбы пошлют Брангвен к нему навстречу, когда придет время. В глубине сердца он в первый раз за сотни лет почувствовал надежду. Надвигались великие события. Он мог только ждать и наблюдать за их приближением.

Дэвери, 698

   Река Нер текла медленно, журча солоноватой коричневой водой под жарким солнцем, омывая пересохшую траву, росшую на ее берегах. Раздетый до пояса старый травник вел нетерпеливых коров вниз к воде. Гверан стоял на берегу и смотрел, как они пили грязную воду. На поле, по которому протекала река, росла чахлая пшеница. Если засуха не кончится, фермеры останутся без урожая. Гверан без надежды посмотрел на небо: небосвод был голубой и, как назло, без единого облачка. Хотя он вышел в поле погулять и заодно поработать над сочинением своей песни, Гверан знал, что был чересчур взволнован для такой работы. Если погода не переменится, долгая голодная зима грозит ему, его семье и всем, живущим на многие мили вокруг. Он отвернулся от реки и пошел назад, в крепость клана Белого Волка. Небольшая крепость была окружена земляными укреплениями и располагалась на вершине невысокого холма. Внутри бревенчатой изгороди возвышалась квадратная каменная башня. Проемы ее окон выглядели, как глазницы над пыльным двором. Двор дремал под горячим солнцем, если не считать нескольких жужжащих сонных мух. Гверан поспешил в большой зал, в котором благодаря стенам сохранялась благодатная прохлада. Возле пустого камина у стола для знати сидел лорд Мароик. С ним были два жреца из Храма Солнца, одетые в длинные белые туники. На них были золотые ожерелья, их недавно побритые головы блестели. Когда Гверан встал на колени, главный жрец Обин чуть заметно улыбнулся, его глаза резко сузились под опухшими веками. Гверан почувствовал тяжесть. Было во взгляде жреца что-то такое, почти нечеловеческое, пронзающее насквозь, вызывающее приступы леденящего ужаса, от чего нестерпимо хотелось скрыться, отгородиться невидимой стеной, но парализованная воля оказывалась не в силах сопротивляться этому. Немногие выдерживали этот пристальный, проникающий вглубь взгляд. Лорду Мароику было около тридцати. У него было цветущее лицо, светлые волосы и усы были тоже светлыми. Он остановился на полуфразе и повернулся к Гверану. Тревога Гверана усилилась.
   – Я думал, ты сразу же вернешься, – сказал Мароик. – Я не думаю, что бард может вызвать дождь.
   – Но мне хотелось бы попробовать, – сказал Гверан. – Думаю, что только его святейшество может сделать это.
   – Его светлость и я только что обсуждали это, – сказал Обин. – Мы считаем, что надо принести лошадь в жертву богам.
   – Не сомневаюсь, что такая жертва должна удовлетворить Великого Бела.
   Обин согласился с ним. В это время его молодой компаньон жадно смотрел на флягу с пивом, стоявшую на столе.
   – Вопрос в том, почему Бел так сердит на нас, – сказал напоследок Обин. – Жертвы может оказаться недостаточно, если проклятие распространяется и на землю.
   – А что думает его святейшество, о причине проклятия? – спросил Гверан.
   – Его святейшество не знает. – Обин улыбнулся тонкими губами. – Жрецы могут читать знаки будущего, но только барды могут читать прошлое.
   Гверан резко вздохнул, поняв то, о чем Обин спрашивал его: это ритуал Открытия Колодца, когда бард может перенестись в прошлое и разговаривать с духами давно умерших. Ему хотелось отказаться, но если не будет урожая, бард и его семья могут умереть, и не только они.
   – Бард может попробовать прочитать прошлое, ваше святейшество, – сказал Гверан. – Я могу увидеть только то, что моя муза покажет мне. Я постараюсь помочь. Будете свидетелями?
   – Буду, и с удовольствием. Сегодня ночью?
   – А почему бы и нет? – нехотя пожал плечами Гверан.
   – Когда взойдет луна, я приду в храм.
   Гверан поднялся в свои комнаты на третьем этаже башни, чтобы отдохнуть перед суровым испытанием. Две комнаты были расположены в центральной части и выходили на спиральную лестницу. Одна – для его детей, вторая – для него с женой. В ней было много подарков, которыми лорд Мароик одаривал своего барда: тяжелая кровать, занавешенная узорчатым пологом, сундук, стол с двумя стульями, и небольшой ковер. На столе стояли две арфы. Внизу были еще маленькая прямая арфа, которую кладут на колени, и высокая, изрядно тяжелая напольная арфа для торжественных приемов. Гверан щипнул несколько струн и улыбнулся, услышав нежно прозвучавшее эхо. Услышав этот звук, его жена Лисса вошла через дверь детской комнаты. Она была привлекательной женщиной с вороными черными волосами и голубыми глазами. Но самой большой ее красотой был голос – мягкий, нежный, звучавший весело, словно ветер в листве деревьев. Своим голосом она и пленила Гверана в первый же раз, когда он услышал его почти десять лет назад. Она была пятнадцатилетней девочкой, а он в свои двадцать пять решил наконец жениться после долгих лет учебы.
   – Это ты, моя любовь? – спросила Лисса. – Жрецы все еще в зале? Я поднялась сюда, чтобы уйти от них.
   – Ох, они ушли. Я должен пойти в храм сегодня ночью, поработать с ними. – Лисса замерла от удивления, ее мягкие губы раскрылись. Смеясь, Гверан взял ее руки в свои.
   – Ничего страшного, – сказал он. – Они не собираются положить меня на алтарь, как это делали во времена Рассвета.
   – Я знаю. Ну, хватит о жрецах. Ты хочешь поспать? Я заберу мальчиков, если ты ляжешь.
   – Спасибо. Так действительно будет лучше.
   Этим вечером Гверан спешно поужинал. Как только стемнело, он привел своего старого мерина из конюшни и неторопливо выехал по темной сумеречной дороге. Высоко в опаловом небе полная луна висела над горизонтом, освещая своим серебристым светом лес и фермы. Было очень жарко, как днем. Деревня Блэйсбир находилась в четырех милях от крепости. Кучка круглых домов, окруженная стеной, примостившаяся рядом с огороженным общинным пастбищем. В дальнем конце пастбища стоял храм, построенный из дерева и крытый соломой. Он был расположен в небольшой дубовой рощице. Когда Гверан ввел в нее своего коня, молодой жрец вышел к нему навстречу, двигаясь на ощупь. Он взял у Гверана поводья.
   – Я отведу его в конюшню, – сказал жрец. – Его святейшество ожидает в храме.
   В стороне от небольшой круглой гробницы свечные фонари золотистым светом освещали каменный алтарь. Завернутый в длинный белый плащ, предназначенный для ритуальной службы, Обин стоял у алтаря, подняв руки к статуе бога. Статуя была вырезана из простого дубового ствола, кора которого еще висела, отстав от древесины, и отдаленно напоминала человека. Голова была тщательно обработана. Большие проницательные глаза смотрели вниз, изящные руки держали за деревянные волосы две деревянные головы.
   – Подходит храм для работы? – спросил Обин.
   – Да, подходит, – ответил Гверан. – Если бог позволит моим богиням разделить с ним свое жилище.
   – Я не сомневаюсь в том, что Великий Бел позволит все, что поможет нашим людям. – Глаза Обина заморгали. – Ведь он, прежде всего, лорд всех богов и богинь.
   Гверан улыбнулся и опустился на колени перед стопкой пергаментов. Он развернул их и расстелил, как постель, затем спиной лег на них и скрестил руки на груди. Он заставил себя расслабиться. Обин опустился на колени у его ног. Старик двигался медленно и с трудом, пока садился.
   – Сможет его святейшество простоять здесь на коленях всю ночь? – спросил Гверан.
   – Его святейшество сможет сделать все, что должно быть сделано.
   Гверан поднял взгляд на потолок и стал наблюдать за тем, как пляшет пламя свечи. Надо много времени, чтобы выполнить этот ритуал. Для того чтобы вызвать дух древнего барда клана Белого Волка, разбираясь в запутанной родословной Мароика. Гверан замедлял свое дыхание до тех пор, пока он не достиг ощущения, как будто плывет, отдыхая на мягких облаках. Тени от свечей плясали на потолке, подбрасываемые только тихим размеренным дыханием старого жреца. Доведя себя до точки засыпания, Гверан начал декламировать в темноте, бормоча в такт своему дыханию. Он говорил медленно, прочувствованно, проговаривая каждое слово своей «Песни прошлого»: