Страница:
– Да, кстати, о сыновьях, – сказал Слигин, кивая на пустой стул Родри, – где ваш мальчик?
– Может быть, ест где-нибудь. Попросился к повару на кухню. Ему не хочется попадаться мне на глаза в данный момент.
– Что же он натворил?
– Произвел бастарда с потаскушкой.
Слигин вздохнул и допил мед из кубка.
– Это случилось бы раньше или позже, – заметил он. – Дайте молодому Родри послабление с девушками. Моя жена и я сочтем за честь воспитывать ребенка для вас.
– Искренне благодарю. Если ребенок родится живым, я отправлю его с кормилицей к вам на воспитание. Я очень рада, что нашла такого верного человека.
– В отличие от некоторых, да? – он сделал многозначительную паузу. – Я смогу позже поговорить с вами наедине, ваша светлость?
– Да, сразу же после того, как мы здесь закончим.
Как Ловиан и предполагала, Родри так и не присоединился к ним во время ужина. Как только они поели, она провела Слигина наверх в свою приемную. Ей было уже известно, что руководил восстанием против ее правления лорд Корбин из Браслина и что он посылал гонцов, дабы выяснить, сколько лордов поддержат его.
– Им известно больше, чем мне, – сказал Слигин, – но мне кое-что известно из моих источников. Сейчас Новек переметнулся к ним, и это меня очень беспокоит. Я думаю, он был намного лучше, чем они.
– И я тоже.
– Ух! Я удивлен, что эти болваны думают, что это сойдет им с рук. Что они делают, забыв, что гвербрет с правом на титул верховного лорда еще приходится вам собственным сыном?
– У них могут быть какие-то причины, чтобы думать, что Риис может не использовать свое право вмешательства. Я предполагаю, что это главное. Вопросы преданности очень часто сводятся к налогам и пошлинам.
– Это – немного циничное замечание, ваша светлость.
– Ладно, – сказала Ловиан, подняв голову, – я знаю, что допустила ошибку, когда сделала Родри своим наследником. Лорды платят один набор-налог клану Мэйлвейдов, потому что Риис – гвербрет. Затем они платят второй круг налогов через меня. Когда я умру, они обнаружат, что платят и те и другие налоги Мэйлвейдам, потому что они всегда смотрели на Родри как на Мэйлвейда, независимо от того, сколько моих кузенов поручится за то, что он принадлежит к нашему клану. Я не сомневаюсь в том, что это их и мучает.
Слигин зафыркал как рассерженный мул.
– Я вижу, – сказал он, – если они, участвуя в этом мятеже, добьются, что править будет Риис, то он присоединит ваши земли к своему поместью гвербрета, а значит им надо будет платить только один налог. Но ради каждого бога и его жены, неужели Риис в самом деле лишит собственности свою родную мать только из-за этих проклятых денег?
– Я сомневаюсь в этом, но он с радостью сделал бы это со мной, – это был Родри, вошедший неожиданно. – Ее светлость, конечно, права, говоря о деньгах. Все эти мятежи возникают из-за того, что вы – женщина, которая никогда не говорит правды.
– Послушай! – сердито воскликнула Ловиан. – И давно ты здесь подслушиваешь под дверью?
– Довольно давно, – ухмыльнулся Родри, повернувшись в ее сторону, – я хотел послушать, что ты будешь говорить этому лорду о моем позоре.
– Мы обсудили это за обедом.
– За обедом? – Родри снова уселся на стул. – У моей госпожи крепкий желудок.
– А ну-ка послушай, ты, молодой кобель, – в случае смерти Ловиан Слигин будет занимать с Родри одинаковое положение в обществе, поэтому он не выбирал выражений, – как ты смеешь так обращаться к матери, невзирая на то, что я рядом?
– Прошу прощения. Я обратился так, но в шутку, – попытался оправдаться Родри, – правда, мама, мне ясно, что ты имеешь в виду. Риис должен зализывать свои раны, думая, что у него есть шанс, который по праву принадлежит мне.
– У меня нет никаких иллюзий относительно братской любви, которую вы испытываете друг к другу, – это правда, – проговорила Ловиан. – Но если начнется открытая война, я думаю, что Риис вмешается.
– Конечно, если ты его об этом попросишь, – Родри сердито повернулся, – но я хочу иметь возможность испытать себя в качестве твоего подданного.
Он сказал это так беззаботно, что у Ловиан заболело сердце. Если дело дойдет до открытой войны, Родри будет вместо нее возглавлять армию. Она очень хорошо его знала, чтобы иметь надежду на то, что он будет руководить своими людьми из тыла.
– Я слышал, как вы говорили матери, что Новек присоединился к бунтовщикам, – проговорил Родри, обращаясь к Слигину, – никогда бы о нем этого не подумал.
– Точно так же и я, – ответил Слигин. – Очень странные слухи ходят кругом.
– Опять Двуумер? – сказал Родри, смеясь.
– Вот именно. – Слигин замолчал, жуя кончик своего уса.
– Хрен моржовый! О, извини, мам, Но я не верю ни слову об этом.
– Ну, и я, конечно, тоже не верю, – заметил Слигин, – но это действует на людей. На моральное состояние, например. Если всадник уже начал думать о пророчестве, то дальше уже некуда.
Ловиан кивнула в знак согласия. Никто не знал силы этого таинственного ремесла. Правда, только нескольким людям было известно, что оно существует. Если однажды человек начал размышлять о том, что он может и на что он не способен, то этого не остановить.
– Говорят, что это советник Корбина, – сообщил Слигин, – его зовут Лослейн. Он – тот, о ком все думают, что он мастер Двуумера.
– Неужели? – Родри усмехнулся. – Ну, я встречал этого человека и нахожу, что тяжело поверить в то, что этот фат вообще имеет какую-то энергию. Будь я проклят, если знаю, почему Корбин слушает человека, от которого воняет духами.
– Это, конечно, странно, но верно, – заметил Слигин, – но вопрос разве в этом?
Усмешка Родри исчезла.
– Вы знаете, – сказала Ловиан, – я думаю послать за Невином.
– Что? – спросил Родри. – Как это ты можешь послать за Никем?
– Невин – старый травник, – пояснила Ловиан. – Не паясничай, словно дурачок.
– Прошу прощения, Мама. Посылай за ним, если тебе нравится. Я знаю, что тебя забавляют старики, да и мне нужна хорошая компания, если я поеду на войну.
– Я сделаю это, конечно, если смогу передать ему послание. Скорее всего, что он бродит где-то по дорогам со своими травами, но он может быть и у себя дома.
– Вы знаете, ваша светлость, – сказал Слигин, – я никогда не мог понять, почему вы так высоко цените этого старика. Он хорошо говорит – и все, но он, практически, только один из ваших крестьян.
– Все так, как сказал Родри. Он развлекает меня. – Ловиан не была настроена объяснять им. Если тупой Слигин и ее распутный сын, такие ленивые, что не рассмотрели в человеке, который был перед ними, знающего Двуумер, она не собиралась тратить свое здоровье на то, чтобы просвещать их.
Караван купца Дрегиса через три дня после того, как он покинул Кернметон, добрался до реки с необычным названием Делондериель. Река была глубокой и быстро несла свои воды между поросшими травой берегами. Недалеко от деревни Браслин через реку был построен пошлинный каменный мост, принадлежащий местному лорду. С тех пор, как караван остановился, было еще достаточно дневного времени, чтобы дать возможность лошадям и мулам пастись на лугу. Дрегис решил разбить лагерь на ночь около деревни и купить рыбы, чтобы приготовить еду. У него было немного дешевых товаров именно для такого обмена, и, как он любил повторять Джилл, крестьяне были всегда согласны отдать цыплят и хлеб взамен кружев и медных брошек.
– И кроме того, – сказал Дрегис, – лорд Корбин получит возможность прийти и купить что-нибудь, если у него будет такое желание. Всегда будь вежливой с тем, через чье поместье ты проезжаешь.
Хотя сам лорд так и не появился, зато приехал один из его советников. Джилл слонялась по лагерю, наблюдая затем, как Дрегис торговался с женой фермера из-за бочки эля, когда к лагерю подъехал человек на красивом серебристо-сером коне. Он был высоким и стройным, с темными глазами. У него были самые светлые волосы, какие Джилл когда-либо встречала раньше – почти как лунный свет. Они длинными прядями обрамляли его лицо. Всадник спешился и не спеша пошел к Дрегису, который только что обменял железную сковороду на бочку эля. Увидев приближавшегося всадника, жена фермера побледнела и отвернулась. Джилл заметила, что она сделала своими пальцами знак, уберегающий от колдовства, когда поспешила побыстрее уйти.
– Меня зовут Лослейн, – произнес он очень мягким и мелодичным голосом. – У вас есть какое-нибудь хорошее оружие?
– Несколько мечей из каминуэйрской стали, – ответил Дрегис.
Пока Лослейн рассматривал меч, он не обращал на Джилл никакого внимания, и она была рада этому. Хотя он и казался довольно вежливым, было в нем что-то такое, что вызвало в Джилл вспышку страха. Кроме того, от него сильно пахло розовыми духами. Наконец он выбрал себе меч.
– Ну вот и хорошо, Советник, – сказал Дрегис. – Это для вас?
– Нет, для моего лорда. Подарок в знак моего уважения.
– Дорогой подарок. Сейчас я обычно беру хорошего коня за один из таких мечей.
– А что, если я дам взамен золотую монету? – Лослейн посмотрел на него, холодно улыбнувшись. – У меня есть деньги в отличие от остальной вонючей черни, живущей в этой стороне света.
– Согласен. Это в самом деле прекрасная плата.
– И очень высокая. Но есть некоторые вещи, из-за которых никогда не торгуются.
У Дрегиса, как купца, было другое мнение на этот счет. Он очень быстро забрал у Лослейна дэверийский золотой. Он даже нашел кусок материи и завернул в нее меч, а затем проводил Советника к его лошади и подержал стремя, пока Лослейн садился на коня. Советник едва заметно презрительно кивнул и поскакал, сидя на коне с легкостью человека, который проводит большую часть своей жизни в седле. Дрегис в замешательстве почесал свою бороду.
– Это странный тип, девочка, – произнес он. – Я видел многих людей, пока торгую, но это был очень странный человек.
– Да, странный, – согласилась Джилл. – Я бы не удивилась, если бы узнала, что он заколол этим мечом своего лорда, или что-нибудь в этом роде.
– Странно. Я подумал об этом же. Но если нас послушать, Джилл, то мы оскорбляем человека, которого даже не знаем. Ух! Ты видела его лошадь? Это западный охотник, из той породы, за которым я еду. Его лорд должен его очень высоко ценить, если дал ему такого дорогого коня.
Этой ночью Джилл приснился сон, и хотя в это трудно поверить, но он был понятным и последовательным, настолько наполненным подробностями, что она засомневалась, на самом ли деле это сон. Во сне она видела, как Лослейн снял свою одежду и подошел к окну. Он громко пел. Затем неожиданно он был окружен вспышкой голубого света и потом превратился в огромного красного ястреба. Он запрыгнул на подоконник, оттолкнулся и полетел, Джилл как будто бы полетела вслед за ним. Вдруг он свернулся в комок и стремглав бросился вниз, совсем как настоящий ястреб, а потом взмыл вверх, держа в когтях зайца. Только тогда она представила себе, каким необыкновенно большим был этот ястреб. Она проснулась, испугавшись, и села, прислушиваясь к мерному дыханию Куллина рядом. Сон вызвал в ней такое отвращение, что ее прошиб холодный пот. Чтобы забыть этот сон, она поднялась и пошла на берег реки. В лунном сиянии жители Воды резвились, забавляя сами себя, ныряя и выныривая снова, показывая лица в серебряной пене. Когда она опустила в воду руку, чтобы позвать их, они собрались вокруг и касались серебряными спинами ее пальцев.
– Вы знаете советника Лослейна? – спросила Джилл, и ощутила, что их ужас передался ей от них, словно волна. Затем они исчезли, в реке была видна только обычная вода. Джилл бегом вернулась назад в лагерь. Она поступила опрометчиво, выйдя из него ночью одна.
Назавтра рано утром, к большому облегчению Джилл, караван упаковал товары и прогрохотал по пошлинному мосту. Они направлялись на запад, в другую сторону от того места, где был Лослейн. Все утро люди и мулы шли своей дорогой, минуя процветающие фермерские земли Элдифа – огороженные каменными стенами поля и круглые фермерские дома, а также через луговые земли, где паслись белые коровы с коричнево-красными пятнами на ушах.
Иногда Джилл ехала позади каравана вместе с Куллином, а иногда – с Дрегисом, который, будучи настоящим купцом, любил послушать других и поговорить сам. Он начал рассказывать ей о лошадях, которых надеялся приобрести.
– Мы называем их западными охотниками. Даже кобылы имеют шестнадцать ладоней высоты и, кроме того, у них такой нюх, которого даже нельзя в них предположить. А это – очень важная вещь, девочка. Некоторые из них золотистые, ну, еще бывают желто-коричневыми, но в солнечном свете они выглядят так, как будто сделаны из чистого золота.
– Черт возьми! Я не думаю, что серебряный клинок может накопить столько денег, чтобы купить такую лошадь.
– Нет, наверное. Западный народ знает им цену и продает их дорого. Все-таки они стоят того. Если мне удастся получить чистокровного золотого, гвербрет из Каминуэра даст мне за него две золотых монеты. У Джилл перехватило дыхание. За две золотых монеты можно купить приличную ферму. Неожиданно она снова вспомнила о Лослейне, продающем царственные Дэвери за меч, который стоил три таких лошади, как эта. Странные обрывки бардовского учения всплыли в памяти Джилл, и наконец она вспомнила сказку о том, что если колдун захотел что-то околдовать, ему было нельзя торговаться об этом.
– Скажи мне вот что, – обратилась Джилл к Дрегису. – Как ты думаешь, существует ли действительно Двуумер?
– Ну, знаешь, большинство людей гонят от себя эти слухи, но я вижу одну странную вещь, а бывает – две за день. – Дрегис хитро улыбнулся. – Я думаю, что когда ты повстречаешься с западным народом, тебе будет очень интересно.
Джилл начала было расспрашивать его об этом, но Дрегис прервал ее простым:
– Подожди – увидишь.
Уже через несколько дней ей стало понятно, что он имел в виду. Они ехали дальше на запад. Осмелевший серый гном появился наяву и уселся перед ее седлом, не обращая внимания на то, что она ехала рядом с другим человеком. Его длинный тонкий рот раскрылся в широкой улыбке, его зеленые глаза светились от волнения. Он ухватился за один из ремней обеими тонким руками и стал его дергать, как будто пытался сделать так, чтобы лошадь поехала быстрее. В конце концов Джилл пришлось отстать от каравана настолько – чтобы она могла с ним говорить.
– Ты знаешь, куда мы едем? Или нет? Тебе нравится западный народ?
Он очень энергично закивал в ответ:
– Да. – Затем подпрыгнул, обнял ее за шею и поцеловал в щеку.
Этой ночью караван расположился лагерем недалеко от последней фермы у границы Элдифа. Дрегис обменял мелкие товары на корм для лошадей и мулов. Всего в часе езды от лагеря раскинулся девственный лес из старых дубов и папоротника. Весь день они пробирались по узкой тропинке, проложенной среди вековых деревьев, растущих так тесно, что ничего нельзя было увидеть в десяти шагах. Они устроили ночной привал на поляне, достаточно большой для того, чтобы на ней смогли разместиться люди и мулы. Все сгрудились возле лагерного костра и разговаривали непривычно тихими голосами. Время от времени кто-нибудь резко поворачивался и всматривался в лесную чащу, чувствуя на себе чей-то взгляд. Джилл знала, кто наблюдал за ними. Сразу же за тем пространством, которое было освещено отблесками костра она видела лесных жителей, висящих, словно гроздья, на ветвях деревьев и глядящих вниз на этих непрошеных гостей. Весь следующий день они опять ехали лесом, но теперь поверхность земли поднималась вверх небольшими откосами, что говорило о том, что впереди их ожидают горы. Когда тропинка начала подниматься вверх, и людям и мулам стало тяжело идти – и те и другие обливались потом. Наконец, к четырем часам пополудни, они вышли к реке, теснящейся в глубоком узком ущелье. Через нее был перекинут каменный мост, нависший красивой аркой над ущельем и сделанный так же добротно, как делали мосты в Дэвери. Боковые стены были покрыты резьбой с изображением листьев и вьющихся виноградных лоз. То здесь, то там в медальонах были высечены знаки, письмена на каком-то совершенно непонятном языке. Когда караван двигался по мосту, Джилл эта резьба показалась знакомой: то здесь, то там лицо лесного жителя выглядывало из-за пучка каменных резных листьев.
– Дрегис? – спросила Джилл, – западный народ построил этот мост?
– Должно быть он, девочка. Его здесь просто больше никто не стал бы строить.
Джилл подумала о том, что западный народ тоже способен видеть эти крошечные создания, которых может видеть и она. Этим тогда можно объяснить то, что лесные жители были здесь такими смелыми. Этой ночью, когда караван расположился лагерем на лесной поляне, лесные жители бродили совсем близко, наблюдая за непрошеными пришельцами. Они прогуливались кругом, рассматривали погонщиков мулов, дотрагивались до всего блестящего длинными тонкими пальцами, нечаянно ущипнув одну из лошадей, отчего она забила копытом. Хотя только Джилл могла видеть их, большинство людей чувствовали, что кругом происходило что-то странное. Они подозрительно оглядывались, стараясь держаться поближе друг к другу, собираясь кучками для игры в кости, сердились друг на друга и даже ссорились. В конце концов Куллину пришлось вмешаться, успокаивая каждого из них, и наблюдать за игрой. Джилл начала понимать, почему Дрегис хотел, чтобы ее отец сопровождал караван.
Назавтра около полудня караван наконец выбрался из леса. Чем выше становился подъем, тем реже росли деревья. Они оставили наконец позади последнее дерево и вышли на широкое плоское плато. Перед их взором широко раскинулись земли, покрытые травой, по которой пробегала рябь, словно по зеленому морю – и так до самого горизонта. Хотя Джилл была рада тому, что они вышли из леса, у степи были также свои собственные особенности, даже просто потому, что Джилл никогда в жизни не видела столько свободного пространства.
– Там есть какие-нибудь города или что-нибудь подобное? – спросила Джилл.
– Нет, насколько мне известно, – ответил Дрегис, – но я никогда не был дальше, чем мы сейчас. То место, где я всегда останавливался, всего в нескольких милях отсюда. Я приезжал туда и ждал, пока жители западных земель найдут меня. Очень странно, но они всегда знали, когда я был здесь. Лесные жители сообщали им, – подумала Джилл, но она, конечно, ни о чем не сказала Дрегису. Когда они подошли к месту стоянки на берегу прелестного ручья, сотни лесных жителей столпились вокруг. Они несколько минут разглядывали караван, а затем вдруг исчезли. Джилл беспокойно спала этой ночью. Она лежала на спине и смотрела на звезды, и на широкую полосу млечного пути, повисшую, казалось, над самой землей. Она не слышала ни шороха вокруг лагеря, но когда наступил рассвет, два человека из жителей запада ждали на границе лагеря. Джилл проснулась и сразу же увидела их. Они тихо стояли в нескольких ярдах и ждали, когда лагерь проснется. Они были высокими, но стройными, с глубоко посаженными глазами и бледными цвета лунного сияния волосами, такими же как у Лослейна. Их лица были бы очень красивыми, если бы не уши. Хотя Дрегис предупредил ее, что они отрезают своим детям уши в младенчестве, она молча смотрела на них, потеряв присутствие духа.
Они были одеты в кожаную обувь и брюки, матерчатые туники, богато украшенные изображением вьющихся цветов и винограда, перекинутые через одно плечо и свисающие впереди вниз. Так как Джилл спала совсем одетой, она вскочила и босиком пошла им навстречу. Когда она приблизилась к ним настолько, что могла рассмотреть их глаза, то остановилась как вкопанная. Их радужные оболочки были огромными с едва заметной полоской белка вокруг, а их зрачки были вертикальными, как у кошек. «Этого – таких глаз – они не делали со своими детьми, когда те были младенцами, – подумала Джилл, – интересно, как Дрегис это объяснит?»
Она была так потрясена увиденным, что почти завизжала вслух, когда один из них заговорил с ней на чистом дэверийском наречии.
– Добрый день, прекрасная девушка! – сказал он. – Ты и твои спутники приехали торговать?
– Да, – ответила Джилл. – Дрегис – главный.
– Я знаю его, – он наклонил набок голову и изучал Джилл, слегка улыбаясь. – Я ни разу не видел ваших женщин. Они все такие же красивые, как ты?
Джилл стояла и молчала, будто проглотила язык. Он засмеялся и поклонился ей.
– Скажи Дрегису, что мы приведем остальных.
Они ушли, вернее ускользнули прочь – без малейшего звука, как будто трава была их соучастницей, мягко стелясь и помогая им. Немного поодаль они остановили своих золотых коней. Джилл пристально следила за ними, пока они садились на лошадей и затем скрылись из вида.
Только после полудня жители западных земель приехали, растянувшись по лугу длинной процессией, состоящей из всадников и табуна лошадей, который всадники гнали впереди. Они приехали целым кланом – мужчины, женщины и несколько детей. Все были одеты одинаково. Только длинные волосы женщин были заплетены в косы; так делали и дэверийские женщины во времена Рассвета. Вместо того, чтобы вести свое имущество на подводах, они несли его на деревянных носилках. Столпившись в ста ярдах от лагеря Дрегиса, жители запада начали разбивать свой лагерь. Как зачарованная Джилл наблюдала за их слаженными действиями, когда каждый принимал участие в установке круглых кожаных палаток, в распаковке вещей и стреноживании лошадей. Меньше чем через час лагерь стоял так, как будто он был здесь всегда: из-под ярко окрашенных навесов доносились крики, бегали дети и собаки, толпились лесные жители.
– Подождем еще немного, – сказал Дрегис. – Они придут, когда будут готовы.
Немного погодя пришли жители западных земель посмотреть на товары, которые Дрегис привез для них. По одному или парами они ходили вдоль разложенных в ряд кухонных котелков и ножей, мечей и деревянных топоров, лопат и наконечников для стрел. Иногда они присаживались на корточки и брали что-то для того, чтобы проверить, потом снова клали на место – и все без единого слова. Наблюдая за ними, Джилл сделала для себя вывод: они прекрасны. В них чувствовалось внутреннее благородство, гибкость и грациозность, которые напоминали ей дикого оленя. Джилл была удивлена тем, что погонщики мулов и даже Куллин смотрели на них с презрением. Был летний полдень. Люди спустились на речной берег и играли в кости, начиная следующую партию сразу после того, как заканчивалась предыдущая. Только одна Джилл сидела на траве рядом с Дрегисом и наблюдала за его покупателями. К концу дня, когда солнце было уже над самым горизонтом, к ним подошел молодой человек, держа в руках кожаный мешок с медом.
– Добрый день, – заговорил он. – Нам нравятся те безделушки, которые вы привезли для нас.
– Я очень рад этому, Дженантар, – ответил Дрегис. – Так что, придете завтра торговаться?
– Да. – Дженантар подал ему кожаный мешок. – Это для твоих людей. Немного сладкого, от всего сердца.
Джилл поняла, что ему было известно, что люди презирали его народ, и это глубоко поразило ее. Но он только улыбнулся, видя как Дрегис поспешил к погонщикам мулов. Дженантар опустился на траву рядом с Джилл. Серый гном появился на ее коленях и отклонился назад с довольной улыбкой.
– Послушай, – воскликнул Дженантар, – ты видишь лесных жителей?
– Черт возьми, а ты думаешь, только ты один?
– Весь наш народ знает их. Мы обращаемся к ним по именам: как к младшим братьям.
Джилл заглянула в его дымчато-серые кошачьи глаза и увидела там сходство между жителями западных земель и лесными жителями, только последние были безобразны и уродливы, а первые – несмотря на все – красивы.
– Ты знаешь, – заговорил Дженантар, – с нами ездит один человек из ваших людей. Я думаю, он захочет увидеться с тобой. – Не сказав ни слова Дженантар встал и пошел прочь, оставив Джилл с мыслью о том, чем она могла оскорбить его?
На закате из лагеря жителей западных земель вышел старик. Так как его глаза и уши были нормальными, хотя он и был одет как обитатель запада, Джилл решила, что он, должно быть, и есть тот человек, о котором упоминал Дженантар. Он был не очень высокого роста, мускулистый и широкоплечий, хотя остальная часть его тела была стройной. У него были огромные коричневые глаза и белые волосы, которые торчали над его лбом двумя пучками – как совиные рожки. Когда он сгорбился, сидя рядом с Дрегисом, его поза была похожа на птичью, особенно руки, свободно свисающие вниз.
Он забыл, что Дрегис был знаком с ним, и представился ему, назвавшись Адерином – именем, которое рассмешило Джилл, потому что оно означало «птица».
– Я пришел, чтобы просить тебя об услуге, Дрегис. Мне надо в Канобэйн, и лучше, если я поеду туда с караваном, чем один.
– Может быть, ест где-нибудь. Попросился к повару на кухню. Ему не хочется попадаться мне на глаза в данный момент.
– Что же он натворил?
– Произвел бастарда с потаскушкой.
Слигин вздохнул и допил мед из кубка.
– Это случилось бы раньше или позже, – заметил он. – Дайте молодому Родри послабление с девушками. Моя жена и я сочтем за честь воспитывать ребенка для вас.
– Искренне благодарю. Если ребенок родится живым, я отправлю его с кормилицей к вам на воспитание. Я очень рада, что нашла такого верного человека.
– В отличие от некоторых, да? – он сделал многозначительную паузу. – Я смогу позже поговорить с вами наедине, ваша светлость?
– Да, сразу же после того, как мы здесь закончим.
Как Ловиан и предполагала, Родри так и не присоединился к ним во время ужина. Как только они поели, она провела Слигина наверх в свою приемную. Ей было уже известно, что руководил восстанием против ее правления лорд Корбин из Браслина и что он посылал гонцов, дабы выяснить, сколько лордов поддержат его.
– Им известно больше, чем мне, – сказал Слигин, – но мне кое-что известно из моих источников. Сейчас Новек переметнулся к ним, и это меня очень беспокоит. Я думаю, он был намного лучше, чем они.
– И я тоже.
– Ух! Я удивлен, что эти болваны думают, что это сойдет им с рук. Что они делают, забыв, что гвербрет с правом на титул верховного лорда еще приходится вам собственным сыном?
– У них могут быть какие-то причины, чтобы думать, что Риис может не использовать свое право вмешательства. Я предполагаю, что это главное. Вопросы преданности очень часто сводятся к налогам и пошлинам.
– Это – немного циничное замечание, ваша светлость.
– Ладно, – сказала Ловиан, подняв голову, – я знаю, что допустила ошибку, когда сделала Родри своим наследником. Лорды платят один набор-налог клану Мэйлвейдов, потому что Риис – гвербрет. Затем они платят второй круг налогов через меня. Когда я умру, они обнаружат, что платят и те и другие налоги Мэйлвейдам, потому что они всегда смотрели на Родри как на Мэйлвейда, независимо от того, сколько моих кузенов поручится за то, что он принадлежит к нашему клану. Я не сомневаюсь в том, что это их и мучает.
Слигин зафыркал как рассерженный мул.
– Я вижу, – сказал он, – если они, участвуя в этом мятеже, добьются, что править будет Риис, то он присоединит ваши земли к своему поместью гвербрета, а значит им надо будет платить только один налог. Но ради каждого бога и его жены, неужели Риис в самом деле лишит собственности свою родную мать только из-за этих проклятых денег?
– Я сомневаюсь в этом, но он с радостью сделал бы это со мной, – это был Родри, вошедший неожиданно. – Ее светлость, конечно, права, говоря о деньгах. Все эти мятежи возникают из-за того, что вы – женщина, которая никогда не говорит правды.
– Послушай! – сердито воскликнула Ловиан. – И давно ты здесь подслушиваешь под дверью?
– Довольно давно, – ухмыльнулся Родри, повернувшись в ее сторону, – я хотел послушать, что ты будешь говорить этому лорду о моем позоре.
– Мы обсудили это за обедом.
– За обедом? – Родри снова уселся на стул. – У моей госпожи крепкий желудок.
– А ну-ка послушай, ты, молодой кобель, – в случае смерти Ловиан Слигин будет занимать с Родри одинаковое положение в обществе, поэтому он не выбирал выражений, – как ты смеешь так обращаться к матери, невзирая на то, что я рядом?
– Прошу прощения. Я обратился так, но в шутку, – попытался оправдаться Родри, – правда, мама, мне ясно, что ты имеешь в виду. Риис должен зализывать свои раны, думая, что у него есть шанс, который по праву принадлежит мне.
– У меня нет никаких иллюзий относительно братской любви, которую вы испытываете друг к другу, – это правда, – проговорила Ловиан. – Но если начнется открытая война, я думаю, что Риис вмешается.
– Конечно, если ты его об этом попросишь, – Родри сердито повернулся, – но я хочу иметь возможность испытать себя в качестве твоего подданного.
Он сказал это так беззаботно, что у Ловиан заболело сердце. Если дело дойдет до открытой войны, Родри будет вместо нее возглавлять армию. Она очень хорошо его знала, чтобы иметь надежду на то, что он будет руководить своими людьми из тыла.
– Я слышал, как вы говорили матери, что Новек присоединился к бунтовщикам, – проговорил Родри, обращаясь к Слигину, – никогда бы о нем этого не подумал.
– Точно так же и я, – ответил Слигин. – Очень странные слухи ходят кругом.
– Опять Двуумер? – сказал Родри, смеясь.
– Вот именно. – Слигин замолчал, жуя кончик своего уса.
– Хрен моржовый! О, извини, мам, Но я не верю ни слову об этом.
– Ну, и я, конечно, тоже не верю, – заметил Слигин, – но это действует на людей. На моральное состояние, например. Если всадник уже начал думать о пророчестве, то дальше уже некуда.
Ловиан кивнула в знак согласия. Никто не знал силы этого таинственного ремесла. Правда, только нескольким людям было известно, что оно существует. Если однажды человек начал размышлять о том, что он может и на что он не способен, то этого не остановить.
– Говорят, что это советник Корбина, – сообщил Слигин, – его зовут Лослейн. Он – тот, о ком все думают, что он мастер Двуумера.
– Неужели? – Родри усмехнулся. – Ну, я встречал этого человека и нахожу, что тяжело поверить в то, что этот фат вообще имеет какую-то энергию. Будь я проклят, если знаю, почему Корбин слушает человека, от которого воняет духами.
– Это, конечно, странно, но верно, – заметил Слигин, – но вопрос разве в этом?
Усмешка Родри исчезла.
– Вы знаете, – сказала Ловиан, – я думаю послать за Невином.
– Что? – спросил Родри. – Как это ты можешь послать за Никем?
– Невин – старый травник, – пояснила Ловиан. – Не паясничай, словно дурачок.
– Прошу прощения, Мама. Посылай за ним, если тебе нравится. Я знаю, что тебя забавляют старики, да и мне нужна хорошая компания, если я поеду на войну.
– Я сделаю это, конечно, если смогу передать ему послание. Скорее всего, что он бродит где-то по дорогам со своими травами, но он может быть и у себя дома.
– Вы знаете, ваша светлость, – сказал Слигин, – я никогда не мог понять, почему вы так высоко цените этого старика. Он хорошо говорит – и все, но он, практически, только один из ваших крестьян.
– Все так, как сказал Родри. Он развлекает меня. – Ловиан не была настроена объяснять им. Если тупой Слигин и ее распутный сын, такие ленивые, что не рассмотрели в человеке, который был перед ними, знающего Двуумер, она не собиралась тратить свое здоровье на то, чтобы просвещать их.
Караван купца Дрегиса через три дня после того, как он покинул Кернметон, добрался до реки с необычным названием Делондериель. Река была глубокой и быстро несла свои воды между поросшими травой берегами. Недалеко от деревни Браслин через реку был построен пошлинный каменный мост, принадлежащий местному лорду. С тех пор, как караван остановился, было еще достаточно дневного времени, чтобы дать возможность лошадям и мулам пастись на лугу. Дрегис решил разбить лагерь на ночь около деревни и купить рыбы, чтобы приготовить еду. У него было немного дешевых товаров именно для такого обмена, и, как он любил повторять Джилл, крестьяне были всегда согласны отдать цыплят и хлеб взамен кружев и медных брошек.
– И кроме того, – сказал Дрегис, – лорд Корбин получит возможность прийти и купить что-нибудь, если у него будет такое желание. Всегда будь вежливой с тем, через чье поместье ты проезжаешь.
Хотя сам лорд так и не появился, зато приехал один из его советников. Джилл слонялась по лагерю, наблюдая затем, как Дрегис торговался с женой фермера из-за бочки эля, когда к лагерю подъехал человек на красивом серебристо-сером коне. Он был высоким и стройным, с темными глазами. У него были самые светлые волосы, какие Джилл когда-либо встречала раньше – почти как лунный свет. Они длинными прядями обрамляли его лицо. Всадник спешился и не спеша пошел к Дрегису, который только что обменял железную сковороду на бочку эля. Увидев приближавшегося всадника, жена фермера побледнела и отвернулась. Джилл заметила, что она сделала своими пальцами знак, уберегающий от колдовства, когда поспешила побыстрее уйти.
– Меня зовут Лослейн, – произнес он очень мягким и мелодичным голосом. – У вас есть какое-нибудь хорошее оружие?
– Несколько мечей из каминуэйрской стали, – ответил Дрегис.
Пока Лослейн рассматривал меч, он не обращал на Джилл никакого внимания, и она была рада этому. Хотя он и казался довольно вежливым, было в нем что-то такое, что вызвало в Джилл вспышку страха. Кроме того, от него сильно пахло розовыми духами. Наконец он выбрал себе меч.
– Ну вот и хорошо, Советник, – сказал Дрегис. – Это для вас?
– Нет, для моего лорда. Подарок в знак моего уважения.
– Дорогой подарок. Сейчас я обычно беру хорошего коня за один из таких мечей.
– А что, если я дам взамен золотую монету? – Лослейн посмотрел на него, холодно улыбнувшись. – У меня есть деньги в отличие от остальной вонючей черни, живущей в этой стороне света.
– Согласен. Это в самом деле прекрасная плата.
– И очень высокая. Но есть некоторые вещи, из-за которых никогда не торгуются.
У Дрегиса, как купца, было другое мнение на этот счет. Он очень быстро забрал у Лослейна дэверийский золотой. Он даже нашел кусок материи и завернул в нее меч, а затем проводил Советника к его лошади и подержал стремя, пока Лослейн садился на коня. Советник едва заметно презрительно кивнул и поскакал, сидя на коне с легкостью человека, который проводит большую часть своей жизни в седле. Дрегис в замешательстве почесал свою бороду.
– Это странный тип, девочка, – произнес он. – Я видел многих людей, пока торгую, но это был очень странный человек.
– Да, странный, – согласилась Джилл. – Я бы не удивилась, если бы узнала, что он заколол этим мечом своего лорда, или что-нибудь в этом роде.
– Странно. Я подумал об этом же. Но если нас послушать, Джилл, то мы оскорбляем человека, которого даже не знаем. Ух! Ты видела его лошадь? Это западный охотник, из той породы, за которым я еду. Его лорд должен его очень высоко ценить, если дал ему такого дорогого коня.
Этой ночью Джилл приснился сон, и хотя в это трудно поверить, но он был понятным и последовательным, настолько наполненным подробностями, что она засомневалась, на самом ли деле это сон. Во сне она видела, как Лослейн снял свою одежду и подошел к окну. Он громко пел. Затем неожиданно он был окружен вспышкой голубого света и потом превратился в огромного красного ястреба. Он запрыгнул на подоконник, оттолкнулся и полетел, Джилл как будто бы полетела вслед за ним. Вдруг он свернулся в комок и стремглав бросился вниз, совсем как настоящий ястреб, а потом взмыл вверх, держа в когтях зайца. Только тогда она представила себе, каким необыкновенно большим был этот ястреб. Она проснулась, испугавшись, и села, прислушиваясь к мерному дыханию Куллина рядом. Сон вызвал в ней такое отвращение, что ее прошиб холодный пот. Чтобы забыть этот сон, она поднялась и пошла на берег реки. В лунном сиянии жители Воды резвились, забавляя сами себя, ныряя и выныривая снова, показывая лица в серебряной пене. Когда она опустила в воду руку, чтобы позвать их, они собрались вокруг и касались серебряными спинами ее пальцев.
– Вы знаете советника Лослейна? – спросила Джилл, и ощутила, что их ужас передался ей от них, словно волна. Затем они исчезли, в реке была видна только обычная вода. Джилл бегом вернулась назад в лагерь. Она поступила опрометчиво, выйдя из него ночью одна.
Назавтра рано утром, к большому облегчению Джилл, караван упаковал товары и прогрохотал по пошлинному мосту. Они направлялись на запад, в другую сторону от того места, где был Лослейн. Все утро люди и мулы шли своей дорогой, минуя процветающие фермерские земли Элдифа – огороженные каменными стенами поля и круглые фермерские дома, а также через луговые земли, где паслись белые коровы с коричнево-красными пятнами на ушах.
Иногда Джилл ехала позади каравана вместе с Куллином, а иногда – с Дрегисом, который, будучи настоящим купцом, любил послушать других и поговорить сам. Он начал рассказывать ей о лошадях, которых надеялся приобрести.
– Мы называем их западными охотниками. Даже кобылы имеют шестнадцать ладоней высоты и, кроме того, у них такой нюх, которого даже нельзя в них предположить. А это – очень важная вещь, девочка. Некоторые из них золотистые, ну, еще бывают желто-коричневыми, но в солнечном свете они выглядят так, как будто сделаны из чистого золота.
– Черт возьми! Я не думаю, что серебряный клинок может накопить столько денег, чтобы купить такую лошадь.
– Нет, наверное. Западный народ знает им цену и продает их дорого. Все-таки они стоят того. Если мне удастся получить чистокровного золотого, гвербрет из Каминуэра даст мне за него две золотых монеты. У Джилл перехватило дыхание. За две золотых монеты можно купить приличную ферму. Неожиданно она снова вспомнила о Лослейне, продающем царственные Дэвери за меч, который стоил три таких лошади, как эта. Странные обрывки бардовского учения всплыли в памяти Джилл, и наконец она вспомнила сказку о том, что если колдун захотел что-то околдовать, ему было нельзя торговаться об этом.
– Скажи мне вот что, – обратилась Джилл к Дрегису. – Как ты думаешь, существует ли действительно Двуумер?
– Ну, знаешь, большинство людей гонят от себя эти слухи, но я вижу одну странную вещь, а бывает – две за день. – Дрегис хитро улыбнулся. – Я думаю, что когда ты повстречаешься с западным народом, тебе будет очень интересно.
Джилл начала было расспрашивать его об этом, но Дрегис прервал ее простым:
– Подожди – увидишь.
Уже через несколько дней ей стало понятно, что он имел в виду. Они ехали дальше на запад. Осмелевший серый гном появился наяву и уселся перед ее седлом, не обращая внимания на то, что она ехала рядом с другим человеком. Его длинный тонкий рот раскрылся в широкой улыбке, его зеленые глаза светились от волнения. Он ухватился за один из ремней обеими тонким руками и стал его дергать, как будто пытался сделать так, чтобы лошадь поехала быстрее. В конце концов Джилл пришлось отстать от каравана настолько – чтобы она могла с ним говорить.
– Ты знаешь, куда мы едем? Или нет? Тебе нравится западный народ?
Он очень энергично закивал в ответ:
– Да. – Затем подпрыгнул, обнял ее за шею и поцеловал в щеку.
Этой ночью караван расположился лагерем недалеко от последней фермы у границы Элдифа. Дрегис обменял мелкие товары на корм для лошадей и мулов. Всего в часе езды от лагеря раскинулся девственный лес из старых дубов и папоротника. Весь день они пробирались по узкой тропинке, проложенной среди вековых деревьев, растущих так тесно, что ничего нельзя было увидеть в десяти шагах. Они устроили ночной привал на поляне, достаточно большой для того, чтобы на ней смогли разместиться люди и мулы. Все сгрудились возле лагерного костра и разговаривали непривычно тихими голосами. Время от времени кто-нибудь резко поворачивался и всматривался в лесную чащу, чувствуя на себе чей-то взгляд. Джилл знала, кто наблюдал за ними. Сразу же за тем пространством, которое было освещено отблесками костра она видела лесных жителей, висящих, словно гроздья, на ветвях деревьев и глядящих вниз на этих непрошеных гостей. Весь следующий день они опять ехали лесом, но теперь поверхность земли поднималась вверх небольшими откосами, что говорило о том, что впереди их ожидают горы. Когда тропинка начала подниматься вверх, и людям и мулам стало тяжело идти – и те и другие обливались потом. Наконец, к четырем часам пополудни, они вышли к реке, теснящейся в глубоком узком ущелье. Через нее был перекинут каменный мост, нависший красивой аркой над ущельем и сделанный так же добротно, как делали мосты в Дэвери. Боковые стены были покрыты резьбой с изображением листьев и вьющихся виноградных лоз. То здесь, то там в медальонах были высечены знаки, письмена на каком-то совершенно непонятном языке. Когда караван двигался по мосту, Джилл эта резьба показалась знакомой: то здесь, то там лицо лесного жителя выглядывало из-за пучка каменных резных листьев.
– Дрегис? – спросила Джилл, – западный народ построил этот мост?
– Должно быть он, девочка. Его здесь просто больше никто не стал бы строить.
Джилл подумала о том, что западный народ тоже способен видеть эти крошечные создания, которых может видеть и она. Этим тогда можно объяснить то, что лесные жители были здесь такими смелыми. Этой ночью, когда караван расположился лагерем на лесной поляне, лесные жители бродили совсем близко, наблюдая за непрошеными пришельцами. Они прогуливались кругом, рассматривали погонщиков мулов, дотрагивались до всего блестящего длинными тонкими пальцами, нечаянно ущипнув одну из лошадей, отчего она забила копытом. Хотя только Джилл могла видеть их, большинство людей чувствовали, что кругом происходило что-то странное. Они подозрительно оглядывались, стараясь держаться поближе друг к другу, собираясь кучками для игры в кости, сердились друг на друга и даже ссорились. В конце концов Куллину пришлось вмешаться, успокаивая каждого из них, и наблюдать за игрой. Джилл начала понимать, почему Дрегис хотел, чтобы ее отец сопровождал караван.
Назавтра около полудня караван наконец выбрался из леса. Чем выше становился подъем, тем реже росли деревья. Они оставили наконец позади последнее дерево и вышли на широкое плоское плато. Перед их взором широко раскинулись земли, покрытые травой, по которой пробегала рябь, словно по зеленому морю – и так до самого горизонта. Хотя Джилл была рада тому, что они вышли из леса, у степи были также свои собственные особенности, даже просто потому, что Джилл никогда в жизни не видела столько свободного пространства.
– Там есть какие-нибудь города или что-нибудь подобное? – спросила Джилл.
– Нет, насколько мне известно, – ответил Дрегис, – но я никогда не был дальше, чем мы сейчас. То место, где я всегда останавливался, всего в нескольких милях отсюда. Я приезжал туда и ждал, пока жители западных земель найдут меня. Очень странно, но они всегда знали, когда я был здесь. Лесные жители сообщали им, – подумала Джилл, но она, конечно, ни о чем не сказала Дрегису. Когда они подошли к месту стоянки на берегу прелестного ручья, сотни лесных жителей столпились вокруг. Они несколько минут разглядывали караван, а затем вдруг исчезли. Джилл беспокойно спала этой ночью. Она лежала на спине и смотрела на звезды, и на широкую полосу млечного пути, повисшую, казалось, над самой землей. Она не слышала ни шороха вокруг лагеря, но когда наступил рассвет, два человека из жителей запада ждали на границе лагеря. Джилл проснулась и сразу же увидела их. Они тихо стояли в нескольких ярдах и ждали, когда лагерь проснется. Они были высокими, но стройными, с глубоко посаженными глазами и бледными цвета лунного сияния волосами, такими же как у Лослейна. Их лица были бы очень красивыми, если бы не уши. Хотя Дрегис предупредил ее, что они отрезают своим детям уши в младенчестве, она молча смотрела на них, потеряв присутствие духа.
Они были одеты в кожаную обувь и брюки, матерчатые туники, богато украшенные изображением вьющихся цветов и винограда, перекинутые через одно плечо и свисающие впереди вниз. Так как Джилл спала совсем одетой, она вскочила и босиком пошла им навстречу. Когда она приблизилась к ним настолько, что могла рассмотреть их глаза, то остановилась как вкопанная. Их радужные оболочки были огромными с едва заметной полоской белка вокруг, а их зрачки были вертикальными, как у кошек. «Этого – таких глаз – они не делали со своими детьми, когда те были младенцами, – подумала Джилл, – интересно, как Дрегис это объяснит?»
Она была так потрясена увиденным, что почти завизжала вслух, когда один из них заговорил с ней на чистом дэверийском наречии.
– Добрый день, прекрасная девушка! – сказал он. – Ты и твои спутники приехали торговать?
– Да, – ответила Джилл. – Дрегис – главный.
– Я знаю его, – он наклонил набок голову и изучал Джилл, слегка улыбаясь. – Я ни разу не видел ваших женщин. Они все такие же красивые, как ты?
Джилл стояла и молчала, будто проглотила язык. Он засмеялся и поклонился ей.
– Скажи Дрегису, что мы приведем остальных.
Они ушли, вернее ускользнули прочь – без малейшего звука, как будто трава была их соучастницей, мягко стелясь и помогая им. Немного поодаль они остановили своих золотых коней. Джилл пристально следила за ними, пока они садились на лошадей и затем скрылись из вида.
Только после полудня жители западных земель приехали, растянувшись по лугу длинной процессией, состоящей из всадников и табуна лошадей, который всадники гнали впереди. Они приехали целым кланом – мужчины, женщины и несколько детей. Все были одеты одинаково. Только длинные волосы женщин были заплетены в косы; так делали и дэверийские женщины во времена Рассвета. Вместо того, чтобы вести свое имущество на подводах, они несли его на деревянных носилках. Столпившись в ста ярдах от лагеря Дрегиса, жители запада начали разбивать свой лагерь. Как зачарованная Джилл наблюдала за их слаженными действиями, когда каждый принимал участие в установке круглых кожаных палаток, в распаковке вещей и стреноживании лошадей. Меньше чем через час лагерь стоял так, как будто он был здесь всегда: из-под ярко окрашенных навесов доносились крики, бегали дети и собаки, толпились лесные жители.
– Подождем еще немного, – сказал Дрегис. – Они придут, когда будут готовы.
Немного погодя пришли жители западных земель посмотреть на товары, которые Дрегис привез для них. По одному или парами они ходили вдоль разложенных в ряд кухонных котелков и ножей, мечей и деревянных топоров, лопат и наконечников для стрел. Иногда они присаживались на корточки и брали что-то для того, чтобы проверить, потом снова клали на место – и все без единого слова. Наблюдая за ними, Джилл сделала для себя вывод: они прекрасны. В них чувствовалось внутреннее благородство, гибкость и грациозность, которые напоминали ей дикого оленя. Джилл была удивлена тем, что погонщики мулов и даже Куллин смотрели на них с презрением. Был летний полдень. Люди спустились на речной берег и играли в кости, начиная следующую партию сразу после того, как заканчивалась предыдущая. Только одна Джилл сидела на траве рядом с Дрегисом и наблюдала за его покупателями. К концу дня, когда солнце было уже над самым горизонтом, к ним подошел молодой человек, держа в руках кожаный мешок с медом.
– Добрый день, – заговорил он. – Нам нравятся те безделушки, которые вы привезли для нас.
– Я очень рад этому, Дженантар, – ответил Дрегис. – Так что, придете завтра торговаться?
– Да. – Дженантар подал ему кожаный мешок. – Это для твоих людей. Немного сладкого, от всего сердца.
Джилл поняла, что ему было известно, что люди презирали его народ, и это глубоко поразило ее. Но он только улыбнулся, видя как Дрегис поспешил к погонщикам мулов. Дженантар опустился на траву рядом с Джилл. Серый гном появился на ее коленях и отклонился назад с довольной улыбкой.
– Послушай, – воскликнул Дженантар, – ты видишь лесных жителей?
– Черт возьми, а ты думаешь, только ты один?
– Весь наш народ знает их. Мы обращаемся к ним по именам: как к младшим братьям.
Джилл заглянула в его дымчато-серые кошачьи глаза и увидела там сходство между жителями западных земель и лесными жителями, только последние были безобразны и уродливы, а первые – несмотря на все – красивы.
– Ты знаешь, – заговорил Дженантар, – с нами ездит один человек из ваших людей. Я думаю, он захочет увидеться с тобой. – Не сказав ни слова Дженантар встал и пошел прочь, оставив Джилл с мыслью о том, чем она могла оскорбить его?
На закате из лагеря жителей западных земель вышел старик. Так как его глаза и уши были нормальными, хотя он и был одет как обитатель запада, Джилл решила, что он, должно быть, и есть тот человек, о котором упоминал Дженантар. Он был не очень высокого роста, мускулистый и широкоплечий, хотя остальная часть его тела была стройной. У него были огромные коричневые глаза и белые волосы, которые торчали над его лбом двумя пучками – как совиные рожки. Когда он сгорбился, сидя рядом с Дрегисом, его поза была похожа на птичью, особенно руки, свободно свисающие вниз.
Он забыл, что Дрегис был знаком с ним, и представился ему, назвавшись Адерином – именем, которое рассмешило Джилл, потому что оно означало «птица».
– Я пришел, чтобы просить тебя об услуге, Дрегис. Мне надо в Канобэйн, и лучше, если я поеду туда с караваном, чем один.