Кейт Уилхелм. Шагающая смерть

мятежа. Взять эту систему, взять Новую Америку - и всему этому мятежу конец.
- Нам немало приходилось слышать о том, насколько самостоятельно и
независимо это правительство, мой повелитель, но официальная позиция на этот
счет, гм, такова, что в отношении внутренней организованности и порядка у
мятежников масса недостатков.
- Хотя нам не по душе даже намек на то, что мятежники могут образовать
что-то, по своим функциям близкое к законному правительству, - медленно
произнес Мунимори, - нам, по крайней мере, необходимо оставаться честными
хотя бы перед самими собой и все же признать тот факт, что они собираются
обзавестись именно правительством и ничем другим. Уже в течение многих
месяцев в Новую Америку стекаются представители из очень многих оппозиционно
настроенных колониальных миров Шикидзу, и теперь они уже открыто собрались в
столице планеты.
- Вы говорите, собрались, мой повелитель? А с какой целью?
На лице Мунимори появилась безрадостная улыбка.
- Наша разведка докладывает, что у них самих нет еще полного единства в
этом вопросе. Некоторые из этих представителей желали бы слегка перелицевать
Гегемонию, изъяв ее из-под контроля Империи, если предположить, что такое
вообще возможно. Другие же рьяно выступают за полное отделение, за создание
некоей Конфедерации из них самих в качестве самостоятельного государства. -
Он покачал головой. - Разумеется, приди к власти любая из этих фракций, это
неизбежно вызовет шок.
- Вы правы, Генсуи-сама.
- Вы должны развернуть свою эскадру "Цветок сакуры" немедленно,
Чуджо-сан. Носитель "Донрю". Пять тяжелых крейсеров, восемь легких.
Двенадцать эсминцев. Восемь десантных кораблей, на борту которых должно быть
сосредоточено общей численностью до четырехсот установок "Шагающая смерть".
Небесного лифта в Новой Америке нет, так что вам придется использовать
корабли, способные входить в плотные слои атмосферы, и военные аэрокосмолеты
для обеспечения нужным количеством посадочных площадок для транспортов. По
пути вам предстоит сделать остановку на нашей базе в Дайкоку, где к вам
присоединятся выделенные дополнительно корабли. Детали операции включены В
текст вашего приказа.
- Все ваши распоряжения будут выполнены в точном соответствии,
Генсуи-сама.
- Не сомневаюсь, Чуджо-сан. Я полностью доверяю вам. А теперь...
надеюсь, вы окажете мне честь разделить со мною чайную церемонию?..
Помещение, выбранное для чайной церемонии, было строго выдержано в
традициях - около девяти квадратных футов площадью и, что самое
замечательное, оно имело настоящую дверь, а не эти нанотековские исчезающие
панели. Кроме Того, дверь эта была настолько низка, что те, кто собирался
участвовать в церемонии, должны были вползать туда буквально на четвереньках
- традиция, сохраняемая веками, поскольку лишь данная поза могла
свидетельствовать о взаимном доверии и о том, что претенциозность и спесь
люди оставляли за порогом. Дело в том, что попасть в помещение для чайной
церемонии с двумя традиционными самурайскими мечами катана и ваказаши было
попросту невозможно.
Внутри снова те же голые стены, лишь скромный свиток украшал нишу с
установленным в ней небольшим букетиком цветов. Через отодвинутую панель
можно было любоваться пихтами и покрытой мхом землей, крохотным садиком и
таким же крохотным бассейном, выложенным камнями, - словом, сценами из той,
земной жизни. Эффект присутствия был настолько силен, что Кавашиме даже
стало казаться, что ноздри его улавливают запах хвои... Видимо, это, так же,
как и едва уловимая дымка от воскурений, были частью псевдореальной
запрограммированной сцены. Хозяйка чайной церемонии, вызывающе красивая
нингье, стояла на коленях в садике и кипятила воду в железном сосуде, держа
его над тлеющими угольями, - воплощение грациозности, ни одного лишнего
движения. Если бы не недостаток земного притяжения, вполне можно было бы
предположить, что все это происходит не в синхроорбитальных высях Тенно
Кьюден, а в окруженном деревьями чайном домике где-нибудь в префектуре
Киото.
Разговор перешел в более формальное русло, внешне сдержанные, но
внутренне совершенно раскованные Мунимори и Кавашима подробнейшим образом
обсуждали достоинства и особенности сосудов для заварки, пиал, висящей в
нише миниатюры, букетика цветов, ловких рук хозяйки, выполнявшей древний,
как сам мир, ритуал приготовления чая.
Кавашима чувствовал себя пристыженным и не совсем порядочным по
отношению к своему повелителю. Мунимори оказывал ему такую честь, о которой
он даже не мог и мечтать, а Кавашима, несмотря на это, так и не смог
оставить досаждавшие ему мирские мысли за стенами этого помещения. А они
снова возвращали его к этому жуткому созданию, посылавшему полный
невыразимой муки взгляд своих ярко-синих глаз.
У Кавашимы не оставалось никаких сомнений в том, что это был
рассчитанный удар, что вся эта сцена была задумана для него - просто
Мунимори решил весьма недвусмысленно и без помощи слов, поскольку слова
здесь, явно, безнадежно проигрывали, дать ему понять, что это он, Мунимори,
был для Кавашимы единовластным человеком, могущим и казнить, и миловать.
Перед ним на коленях стояла хозяйка чайной церемонии, она почти до пены
взбила щеточкой едва залитую кипятком щепотку чая и, отвесив глубокий
поклон, безмолвно предложила пиалу ему. Поклонившись в ответ, он принял у
нее из рук чай, такой горячий, что, поднеся пиалу ко рту, он едва мог
прикоснуться губами к горьковатой зеленой жидкости.
Как опытный и бывалый офицер, Кавашима, конечно, обратил внимание на
всякого рода слухи, предшествовавшие изданию этого приказа, который сегодня
был вручен ему за номером один, устанавливающего исключительное право
уроженцев Дай Нихон занимать должности флотских офицеров. Теперь прогнозы
стали еще более пессимистичными - утверждалось, что, якобы, лишь прямые
потомки коренных нихонджинов останутся в числе офицеров высшего ранга.
Домыслы эти уже вызвали не только тихий ропот, но и даже небольшие акции
протеста в Мадрасе, Индонезии и Анкоридже. Ведь если все было действительно
так, то быть удостоенным привилегии функционировать в статусе гражданина
Империи, не имея, однако, возможности воспользоваться и соответствующими
правами, сводило всю ценность обладания японским гражданством практически на
нет.
В течение многих столетий Япония путем проведения мягкой политики
распространила свой контроль на всю территорию Земли да и на внеземные
колонии посредством включения субъектов в состав Гегемонии и создания у
последних впечатления, что они являются суверенными державами. Теперь,
казалось, пришло время сбросить маску и применить грубую силу. Вот только
сможет ли Нихон единолично удержать в узде всю человеческую диаспору? А тех,
кто к человечеству не относится, то есть ксенофобов и ДалРиссов? Если уж.
образ мышления и поведения гайджинов казались иногда очень странными, так
что же в таком случае говорить об этих созданиях, гораздо более странных во
всех отношениях?
Кавашима не знал ответов на эти вопросы и опасался, что и сам Мунимори
и его окружение зашли слишком далеко, действовали излишне поспешно, без
оглядки отдавшись очищению Империи от влияния гайджинов.
Он раздумывал и о гражданской войне, которая теперь казалась
неизбежной, поскольку Империя и Гегемония были резко настроены против каких
бы то ни было "Конфедераций". Нет слов, мятежники вряд ли могли
противостоять огромной мощи флота Империи, но ведь это были люди,
собравшиеся с Приграничья, из шестидесяти с лишним миров этого региона, не
считая и Секайно-шин - Внутренних миров, в состав которых входила и Земля,
Это могло лишь означать, что у них хватает ресурсов, и что они объединены
растущим раздражением от неуклюжей, тупой политики, проводимой какой-то
весьма отдаленной и малосимпатичной им администрацией. Ханничи, так
пренебрежительно называли их, и это слово стало чуть ли не синонимом
сумасшедшему, были настроены резко антияпонски. Но Кавашима впервые
столкнулся с проявлением этих настроений ханничи семь лет назад, во время
Метрочикагских беспорядков. Если Приграничье боролось за независимость столь
же яростно и отчаянно, как и народ Метрочикаго, в этом случае Империи и
Гегемонии предстояло столкнуться с необходимостью вести долгую и
изнурительную войну, войну, которая унесет жизни миллионов людей и опустошит
десятки миров. И победа над всем этим сбродом никак не могла быть почетной;
а поражение - что было с самого начало немыслимым исходом - сулило страшное
унижение для Империи.
Может быть, именно поэтому Мунимори и предоставил ему возможность
полюбоваться этой кошмарной скульптурой? Что же, лучшего предостережения
придумать трудно. Нет такой формы в искусстве, нет такого способа выразить
волю художника, которые не основывались бы на боли и страданиях. Мунимори
ясно дал понять ему, что у него достаточно и воли, и решимости довести этот
неизбежный и грязный конфликт до его логического завершения.
Значимость чайной церемонии была неотвратима. Мунимори представлял
собой бронированный кулак, одетый в бархатную перчатку цивилизованности,
присущей этой древнейшей церемонии, простоты Дзэн, восхищенности эстета,
интеллектуализма и тщательнейшего следования ритуалу.
А Тетсу Кавашиме во всем этом была отведена роль лакея, сбитого с ног
великодушием своего хозяина, и ему лишь оставалось от всего сердца
благодарить повелителя за то, что Император удостоил его такой неслыханной
чести, почти что вручив ему судьбу Империи. Именно ему, Тетсу Кавашиме и его
соратникам уготована судьба стать копьем в руках Императора, которым тот
собирался поразить мятежников Приграничья.
Вежливо он держал перед собой пустую чашку, восхваляя, как того
требовал этикет, возраст и нежный аромат напитка...

ГЛАВА 2

Решающим фактором исхода любого сражения является умение использовать
преимущество противника во вред ему. Победа в битве, где бы она ни
разыгрывалась - на карте во время занятий по тактике или на поле боя, где
предстоит столкнуться, двум огромнейшим армиям - зависит лишь от этого
фактора.
Кокородо: Воспитание воинов.
Йеясу Суцуми,
2529 год Всеобщей эры

Армада кораблей возникла из голубоватого сияния Божественного океана.
Проскочив, будто молнии, в нормальное пространство, они неслись, окруженные
каскадами нейтрино. Корабли бунтовщиков уже успели углубиться в район цели,
причем настолько, что враг почти наверняка сумел засечь поток квантов от
легкой ряби, возвестившей о переходе в нормальное пространство.
Ничего страшного. Все равно волна от сверхсветовой достигнет внешнего
пояса обороны базы за несколько минут до них и известит об их прибытии
персонал базы.
Волокна тончайшей нанопаутины, вживленной в мозг капитана Дэвиса
Камерона, соединяли его с ИИ "Орла", предоставляя возможность прекрасного
обзора планеты, даже создавалось впечатление, будто бы он сам парит в
пространстве, а не восседает в удобном кресле командира этого хайтековского
гроба. Два карликовых солнца излучали красновато-желтый зловещий свет.
Странно было видеть этот двойной закат над лишенным воздуха миром голых
скал, выжженных солнцем.
Эти ничем не примечательные звезды-близнецы имели официальное название
МЗ и были зарегистрированы под индексом DM 45-2505 А и В. Мир этот
располагался на расстоянии 29,14 световых лет от Новой Америки и 21
светового года от солнечной системы. Когда-то сюда добрались поселенцы из
Радуги - с тех пор миновало уже не одно столетие - и окрестили это место
Афиной. Здесь было слишком холодно и слишком тесно, чтобы создавать нечто,
походившее на Землю, зато планетка эта оказалась богатой - здесь была и
платина, и иридий, да и редкоземельные элементы присутствовали в изобилии.
Во всяком случае, минеральных запасов оказалось достаточно, чтобы привлечь
сюда консорциум рудников Приграничья - тот самый, который в свое время
способствовал появлению на свет и самой Радуги. Большинство из здешних
поселенцев не были-то и людьми в полном смысле этого слова - продукция
инженеров-генетиков, очень неприхотливые создания, привычные к
отвратительному жилью и скученным условиям на работе - это обходилось
устроителям дешевле, кроме того, так было легче надзирать.
Лет сорок тому назад Афину приобрела для себя Империя Нихон, после чего
здесь, на ближней орбите, быстренько соорудили огромнейшую верфь для
постройки космического флота. Планету эту срочно нарекли Дайкоку - такое имя
носил бог благополучия и счастья, впрочем, он был известен и под другим
именем - Великий Черный. Орбитальная станция называлась теперь Дайкокукичи,
что означало База Дайкоку.
Дэв чувствовал, как от пассивных сенсоров "Орла" через его цефлинк
устремляются потоки данных, сгустки энергии - признак того, что система
космической обороны Дайкоку подзаряжается энергией. В правом секторе его
внутреннего взора возникали, сменяя друг друга, цифры - данные о скоростях и
углах подлета. Мозг Дэва вбирал в себя все эти данные чисто автоматически,
почти не осмысляя их, скорее чувствуя, позволяя ИИ корабля непосредственно
взаимодействовать с его цефлинком, высчитывать векторы, вероятности,
траектории перехватов. Вскоре Дэв почувствовал и характерный фон, вызываемый
лазером низкой энергии - их сканировали с базы.
- Ага, - объявил Дэв в цефлинки остальных командиров кораблей эскадры.
- Все же вычислили нас.
- Мы уже миновали точку возврата, - раздался голос капитана Лары
Андерс, старшего судового цефлинк-оператора. - Так что теперь остается лишь
атаковать.
Перед внутренним взором Дэва появилось множество очень ярких световых
точек, очень походивших на мириады светляков. Вблизи яркого пятна - станции
- они постепенно сгущались, и буквально каждую секунду появлялись все новые
и новые. Каждая из этих точек-светляков обозначала мощный источник энергии.
Дайкоку пробуждалась.
Боевики Конфедерации имели огромное численное превосходство.
В этом не было ничего нового или удивительного - они почти всегда имели
численное превосходство. Гражданская война, раздиравшая эту часть Гегемонии,
длилась уже целый стандартный год. Все новые и новые миры Приграничья один
за другим отваливались от Империи, и подписание Декларации Справедливости
Тревиса Синклера стало для них поворотным моментом в истории, торжественным
ритуалом, ставившим их на одну доску с теми, кто более семи веков назад
подписывал подобную Декларацию на Североамериканском континенте Земли.
Проблем с людскими резервами не было - добровольцев в этом сонмище
миров было хоть отбавляй, хватало и сырья, и нанофабрик для того, чтобы
превратить это сырье в "Шагающую смерть" и другие виды вооружений. Но самым
главным для Конфедерации Приграничья в этой неравной борьбе за независимость
были корабли.
Из века в век, начиная с первой декады XXI века, Империя Нихон весьма
рьяно поддерживала монополию на расположенные на космических базах огромные
предприятия, где строился Звездный флот. Как и для остальной воздушной и
космической техники, отдельные компоненты кораблей - в особенности тех, что
предназначались для полетов в другие звездные системы внутри Шикидзу, -
собирались на этих фабриках в условиях "G = 0", на орбите. Большинство миров
Конфедерации располагали верфями для постройки их родного флота - кораблей
для перелетов внутри системы, а также аэрокосмолетов, и лишь немногие миры -
такие, например, как Новая Америка, оказались в состоянии создать отдельные
узлы двигателей, позволяющих совершать полеты через гиперпространство со
сверхсветовой скоростью.
Но все же Дай Нихон продолжала главенствовать во всем, что было связано
с гиперпространственными скачками в "Божественном океане" для визитов в
обитаемые миры, удаленные на световые годы. Космический флот Империи и, в
особенности, девятка кораблей класса "Рю" - "Дракон", а также тактические
корабли, просто не знали себе равных и были непобедимы в любой схватке. В
связи с этим Конфедерации Приграничья требовалось очень много самых лучших
кораблей, и чтобы заполучить их, она вынуждена была рискнуть всем своим
немногочисленным флотом.
"Орел" был флагманским кораблем Конфедерации. Ранее этот эсминец под
названием "Токитуказе" принадлежал Империи, он был захвачен эскадрой под
командованием Дэва во время битвы на Эриду. Корабль только что вышел из
ремонтного дока где-то на орбитах Новой Америки после капитального ремонта.
За ним следовали три корабля, срочно переоборудованные из коммерческих -
водородный танкер "Tapa-Z" и два бывших сухогруза коммерческого класса
"Мирак" и "Виндемиатрикс". Это были суда пятого поколения, снабженные
приводом ГП (гиперпространства). Всего их было три в немногочисленном парке
боевой техники Новой Америки, они спешно переделывались где-то на верфях
Нью-Уэми в течение последних шести месяцев. Сухогрузы были превращены в
легковооруженные транспортные корабли, масса каждого из них составляла свыше
25 тысяч тонн, каждый из них имел на борту четыре челнока, способных
совершать полеты как в околопланетном пространстве, так и в атмосфере
планет, кроме того, пять сотен живой силы и роту "Шагающих смертей".
Перестройка, которой подвергся "Tapa-Z" была более радикальной.
Первоначально это был танкер для перевозки сжиженного водорода, неимоверная
махина - пять огромных шаров расположились, словно бусины исполинского
ожерелья, между крошечным модулем управления и гигантским кубом двигателя с
отсеками энергоснабжения. Его главный сферический резервуар был нафарширован
криогенным оборудованием и мобильными генераторами, необходимыми для
бесперебойного функционирования системы жизнеобеспечения. К резервуару
примыкала крытая палуба - временный ангар и жилые модули. В качестве
полезного груза "Tapa-Z" мог нести на борту до двадцати восьми единиц
истребительной техники - ровно столько, сколько имелось на борту каждого из
Имперских "Драконов".
Эти три корабля, плюс "Орел" были всем, что могла представить Новая
Америка для участия в рейде на Афину. Оставшиеся силы, включая и
подкрепление в виде прибывших из других миров Конфедерации единиц,
готовились противостоять возможной, вернее, ожидаемой атаке на Приграничье,
которая непременно должна была последовать со стороны Империи.
Операции, подобные этой, когда объектом нападения были Имперские
космические верфи, разбросанные по всему Шикидзу, являлись основным
источником пополнения космического флота Конфедерации для предстоящего
восстания. И, возможно, мелькнуло в голове у Дэва, когда он стремительно
развернул свой корабль навстречу мерцавшему созвездию огней орбитальной
Верфи Дайкоку, вполне возможно, что рейды эти обеспечат Конфедерации еще
один весьма важный фактор: время.

x x x

Чуса - подполковник - Рэнди Брэдли Ллойд занимал должность старшего
офицера охраны на огромном орбитальном комплексе под названием Дайкокукичи -
База Дайкоку, - включавшего в себя нанофабрики, жилые помещения рабочих и
обслуживающего персонала. Но почти всем в Гегемонии место это было известно,
как "Верфи". Подплыв в помещение главного пункта управления и контроля, он
стал при помощи рук пробираться к терминалам слежения. В этот момент его
мысли снова вернулись к этой жирной скотине Танемуре. У Ллойда невольно
вырвалось проклятье.
Здесь, на этой станции Ллойд имел над собой двух старших офицеров,
уполномоченных Империи. Тайса Танемура был в должности командующего базой, а
Чуса Кобо - командующим военно-морским контингентом верфи. Находившийся в их
подчинении Ллойд отвечал за все техническое оборудование базы, включая
лазерные установки космической обороны, кроме того, в его ведении был и
многочисленный гражданский персонал.
Ллойд занимал довольно высокое положение, но в последнее время его
стали донимать трудности, возникавшие именно тогда, когда он пытался этим
высоким положением разумно воспользоваться. Дело в том, что моральные устои
неяпонской части персонала, как на орбитальных участках, так и среди
работников наземных служб, были настолько низки, что Ллойд всерьез стал
воспринимать это как первую стадию мятежа. Такого понятия, как "дисциплина"
среди младшего офицерства, а также среди офицеров, только что перешедших в
категорию старших, практически не существовало. Да и к чему выполнять
приказы, к чему перенапрягаться, если представители Империи в основном
пекутся о твоем цвете кожи и разрезе глаз?
В данный момент Ллойд был взбешен именно отношением к себе своих
командиров, причем обоих сразу, поскольку, как казалось Ллойду, офицер
Гегемонии обязан относиться уважительно ко всем офицерам решительно,
независимо от их ранга. Два или три дня назад Ллойд получил весьма
основательную взбучку от какого-то наглого коротышки-майора, адъютанта
Танемуры, и Ллойду это пришлось весьма не по душе. То, что адъютант носил на
один шеврон больше, принципиальной роли не играло. Дело было в том, что этот
Хагивара был просто самовлюбленным ублюдком, твердо верившим, что все
гайджины без исключения - либо шпионы, либо потенциальные мятежники. Но
самое неприятное, что майор был ублюдком, наделенным властью, и то, что он
может настрочить в рапорте относительно Ллойда своему начальнику Танемуре,
который, вне всякого сомнения, тут же сообщит еще выше, на Сингапурский
синхроорбитал может принять наверху совершенно иную, естественно, негативную
окраску. Этого Ллойду совершенно не хотелось.
А Танемура сильно недолюбливал Ллойда по причинам чисто религиозного
характера.
То, что Ллойд решил перейти в "Разум Божественного универсализма";
сильно подорвало его карьеру в Гвардии Гегемонии. Теперь он понимал это, но
жизнь его от этого понимания легче не становилась. Убеждение, что все
разумные существа во Вселенной эволюционируют и стремятся в собственном
совершенстве уподобиться Божеству, что все равны и нет никого ни хуже, ни
лучше, являлось почти стопроцентной гарантией того, что отношение японцев, в
штыки встречавших любую новую философию, фанатично веривших в пресловутые
межклассовые барьеры и проявлявших традиционное недоверие к лицам
неяпонского происхождения, будь то люди или не совсем люди, отношение к
такого рода неофитам должно было резко измениться в отрицательную сторону.
Ллойд, разумеется, мог бы спокойно держать в секрете свой переход в
новую веру, но в этом случае он нарушил бы Третью Установку Универсализма,
гласившую, что идеи эти должны стать достоянием любого рационально мыслящего
существа. Два дня спустя после доклада главе своего департамента, почтившего
своим присутствием сторожевой корвет "Эпсилон Лиры" о предпринятом шаге,
Ллойд совершенно неожиданно для себя был переведен на Дайкокукичи.
С тех пор миновало уже семнадцать месяцев - срок почти в три раза
больший, чем положено пребывать на станции с весьма тяжелыми условиями
службы. Его коллеги - офицеры, присланные сюда значительно позже его, - уже
успели смениться, Ллойд же по-прежнему оставался здесь, и у него
складывалось впечатление, что о нем просто-напросто забыли, что он теперь
вообще никому не нужен. Дважды он подавал рапорт о переводе, поскольку и обе
его жены, и его муж прекратили с ним всякие отношения еще год тому назад, но
оба раза на его прошения никто не реагировал. Но Ллойд с завидным упорством
продолжал свои апелляции к начальству в надежде, что его все же переведут с
этой внешней системы прежде, чем скука окончательно его доконает.
Он снова хотел жить полнокровной жизнью. Однако жизнь эта, как
показывали события, должна была пока подождать - дежурный офицер внезапно
объявил "Готовность 2", тут же заменив ее на "Готовность 1".
Кому, скажите на милость, понадобилось атаковать этот кусок дерьма,
затерявшийся где-то у черта на куличках? Усевшись в кресло командира, Ллойд
присоединил свой Т-разъем и провел ладонью по интерфейсу. Тут же он оказался
в космосе - он медленно плыл над огромной черной громадой Афины навстречу
двум светилам, заливавшим все ярким, но не ослепляющим его багровым светом.
Диски обеих солнц были густо усеяны рваными, ассиметричными пятнами, глаз
Ллойда мог даже различить зернистую структуру их фотосферы и огненные
фонтаны протуберанцев. - Ну и что ты там засек, Мануэль?
Тут же в его ушах зазвучал голос дежурного офицера Чу-и, лейтенанта
Мануэля Родригеса.
- Не могу понять, в чем дело, командир. Вначале я было подумал, что
какой-то охломон вздумал подшутить на нами, либо просто по недомыслию вперся
в наш вектор. Но, судя по только что полученным данным, один из них, должно
быть, "Аматуказе".
- Где они сейчас?
В его внутреннем визире возник ярко-зеленый треугольник, зависший в
пространстве над планетой двух солнц.
- Он приближается к нам с ночной стороны, - уточнил Родригес. - Четыре
раздельно следующих объекта-цели. По их вектору следования до них - пара
миллионов километров.
- Усилить ИИ, - отрывисто распорядился Ллойд.
В треугольнике появились четыре световых точки, но расстояние пока не