Кейт Уилхелм. Шагающая смерть

- Ну и разозлили же вы вашего босса, - покачал головой Дэв. - Вы,
кажется, хотели мне что-то рассказать?
Ллойд оглянулся на остальных. Японцев среди них не было. Одна из
стоявших женщин покачала головой.
- Рэнди, думаю, что тебе не...
- Проклятье! - проворчал один из служащих центра. - Ведь мы все давали
присягу!
- Вы действительно считаете, что у нас перед этими подонками есть
какие-то обязательства? - с горечью спросил Ллойд.
- Джемис, - подозвал Дэв еще одного из своих. - Уведите этих людей
куда-нибудь отсюда. И проследите, чтобы им там было удобно.
- Выполню в точности, сэр.
- И остальные пусть тоже выйдут.
Дэв и Ллойд остались вдвоем, если не считать Симоны, усевшейся в одно
из кресел, но, подключившись к сети, она присутствовала здесь лишь физически
- через цефлинк она вела диалог с ИИ базы.
- Значит уже тайса - капитан первого ранга? - хмыкнув, полюбопытствовал
бывший наставник Дэва.
- Не думаю, чтобы меня это сильно восторгало. Это, в конце концов, не
так важно. Вы понимаете, о чем я?
- Да нет, что ты, я вовсе не желал задеть тебя. Каждому свое.
- Так вы хотели что-то рассказать мне?
- Вы прибыли сюда из Новой Америки, так?
Осторожность взяла верх.
- Нет. С чего это вы взяли?
- Ну, я все же, как-никак, немного полетал в торгашах. - Ллойд
многозначительно кивнул в сторону купола панорамного обзора, где видна была
корма "Виндемиатрикса", пришвартовавшегося к одному из главных причалов
базы. - Я узнаю этот уникальный дизайн среди сотни других кораблей, стоит
мне на него только взглянуть.
- Мы всюду достаем корабли, - чуть суховато произнес Дэв.
- Не сомневаюсь в этом. Также, как и автоматизированные верфи
Гегемонии.
- Если требуется, и их тоже. Куда вы клоните, сэр? - Дэв и сам не
заметил, как вырвалось это "сэр".
- Я пришелся не ко двору Танемуре, Дэв. Неделю назад, точнее восемь
дней назад у нас тут происходила мощнейшая переброска флота. В ней
участвовали все корабли как Империи, так и Гегемонии. В особенности, мне
хотелось бы обратить твое внимание на одно очень любопытное соединение - это
эскадра "Цветок сакуры" под командованием адмирала Кавашимы. Старая лиса,
прожженный хитрец, как мне о нем не раз приходилось слышать. Один корабль
класса "Дракон", это "Донрю". Кроме того, тринадцать крейсеров, пять из них
такие огромные, дьявол их возьми, "Како" и "Атаго" класса. Десять эсминцев,
четыре из них - "Аматуказе", таких, как этот твой, что завис тут рядом.
Несколько транспортов, тоже не маленьких.
- Бог ты мой, - изумился Дэв. - Да это же настоящая агрессия! Армада
завоевателей!
- Тут ты попал в самую точку, сынок. Они притащились сюда, чтобы
забрать два только что построенных эсминца и по самую крышку заправиться
водородом. Мне удалось подслушать по коммуникационной сети один разговорчик,
как раз перед тем, как они отправились отсюда, это был разговор Кавашимы с
Танемурой.
- Танемура - ваш командир? Он сейчас здесь? Этот длиннолицый?
- Он самый. Во всяком случае, один из этих... командиров. Я своими
ушами слышал, как он пожелал Кавашиме гамбате кудасаи в Новой Америке.
- Удачи, значит, - перевел Дэв. Новость эта ошарашила его. Целая армада
агрессоров прошла через систему Афины около недели назад и направилась в
Новую Америку? А наличие двух мощных транспортных кораблей говорило о том,
что прибыв туда, они собирались там задержаться надолго, если не навсегда.
- У вас есть... доказательства, что все именно так?
Его собеседник невольно, как-то поземному пожал плечами.
- Есть, но все это находится в сети данных. Там должен иметься полный
список кодов идентификации, сигнальных протоколов, частоты ВИР-коммуникации,
словом, все.
- Вряд ли вы располагаете паролем для проникновения в систему.
- Хм... Попробуй слово фугаку.
Дэв понял, что его бывший сослуживец и наставник мог оказаться прав.
Слово это, поэтическое обозначение горы Фудзи, символа Японии, вполне могло
подойти в качестве ключа для того, чтобы в конечном итоге спустить с цепи
тех, кто должен выполнять какой-нибудь очередной дьявольский приказ,
заложенный в память ИИ. Впрочем, он не верил в это до конца. Ллойд выглядел
искренним и... сердитым, и Дэв ощущал узы, связывающие его с этим человеком,
своеобразное чувство братства однополчан, хоть и бывших, но ведь и японцы не
такие уж дураки, чтобы посвящать всех и каждого в такие секреты.
Ллойд не мог не заметить, что Дэв колеблется.
- Это было паролем для большей части секретных материалов, касающихся
перемещений флота. А вот относительно того, существует ли еще какая-нибудь
категория секретности, об этом мне ничего не известно. Когда вы пожаловали
сюда, они сразу же приняли решение отсоединить всех не-японцев, включая и
меня. Мне кажется, они сразу же заблокировали доступ к данным, как только
уяснили, что мы все равно ничем не сможем остановить вас.
Дэв жестким взглядом посмотрел на Ллойда.
- Почему?
- Что значит "почему"?
- Почему вы решили нам помогать? Мы ведь враги, разве это не так?
- В общем... да, это так. Но все, что нам официально сообщалось о вас,
это только то, что есть такие. Нам говорили, что вы террористы, партизаны,
мятежники, словом, только это. - Он снова пожал плечами и от этого движения
стал медленно вращаться в невесомости, пока, ухватившись за одну из панелей,
не остановился. - Вот уж никогда бы и в голову мне прийти не могло, что вы
располагаете такой мощью!
Дэв взглянул вверх, на купол панорамного обзора, на корабли, стоявшие
на приколе неподалеку от базы.
- Не знаю, можно ли это действительно назвать мощью. Вот у Империи -
действительно мощь.
Дэв затронул очень болезненную для себя тему. Что заставило Ллойда
предать Гегемонию и Империю и буквально в одну секунду стать изменником? Уж
никак не внезапное появление крейсера, единственного крейсера и нескольких
довольно спешно переделанных для войны транспортов!
Ллойд нахмурился и отвел взгляд.
- Дэв, многое изменилось с тех пор, как мы с тобой служили на том
корабле. У меня многое изменилось. И я сам изменился,
- Неужели служба Гегемонии не заладилась?
- Да нет, здесь причины в другом. Ищи глубже. Я теперь - Универсалист.
- То есть?
- Учение о Божественном Универсализме. Полтора года назад я перешел к
ним.
Дэв удивленно уставился на него. Начисто лишенный и следа всякой
религиозности, он знал очень многих верующих и старался относиться к этим
людям с пониманием и даже интересовался иногда некоторыми из постулатов. Но
теперь столько было сект и самых различных учений по всей Шикидзу, что он
просто не мог уследить за всеми.
- Простите, но мне это ничего не говорит. Ллойд улыбнулся.
- Я был бы рад познакомить тебя с этим. Но сейчас, боюсь, не время и не
место. Если попытаться объяснить это в двух словах, то мы считаем, что весь
Разум - часть Бога, что Бог - не больше, не меньше, чем часть совокупного
разума и является таковым всегда и везде, начиная с момента Сотворения и до
тех пор, пока существует время. Это подобно тому, как мы являемся маленькими
частицами в некоем универсальном ИИ. Мы...
- Прошу простить меня, но, как вы сами вполне справедливо заметили,
сейчас не место и не время. Как это все смогло доставить вам неприятности и
осложнить ваше положение?
- Я доложил об этом главе нашего департамента.
- Имперского?
Ллойд кивнул. - Аннайша. Не очень-то умно с моей стороны, тебе не
кажется?
- Ну, мне кажется, что свойственно ошибаться всем, даже людям, решившим
посвятить себя служению Богу. .
Аннайша или "проводники", как их называли, были офицерами Империи, но
служили они в Гвардии Гегемонии. Некоторые служили официально, в качестве
офицеров-координаторов, осуществляя связь между вооруженными силами Империи
и Гегемонии, но некоторые были засекреченными агентами, назначенными для
того, чтобы тайно информировать власти об умонастроениях, образе жизни и
лояльности в частях и соединениях Гегемонии.
Из откровений Ллойда Дэв понял, почему тот оказался здесь. Дело в том,
что империалы предпочитали иметь дело с верными, лояльными служаками,
которые не рассуждали о проблемах вечности, универсальных истинах и
священной природа всех существ, наделенных разумом, а выполняли приказы.
Любые приказы. А командиры, подобные Ллойду, представляли опасность,
поскольку могли переориентировать этих гайджинов, вбивая им в голову
подобные идейки.
- Но вы ведь так и не ответили на мой вопрос, - напомнил Дэв. - Почему
вы пожелали помогать нам? Такой поступок - смертный приговор вам, и вы это
знаете. Или, в лучшем случае, вы подвергнетесь психореконструкции. Но на это
надежд почти нет.
- Ничего, всех нас им не удастся ни убить, ни психореконструировать.
- Кого "нас"? Универсалистов?
- Универсалистов! - ответил Рэнди. - И Космическую церковь Христа. И
Учеников Дезере. Баптистов. "Зеленых". "Почвенников". Всех. Всех, кто думает
не так, как они. Вот, что сейчас заботит и Империю, и Гегемонию. А вы
боретесь именно против этого, ведь так?
Дэв прекрасно понимал, что имеет в виду Ллойд. Почти то же самое ему
приходилось слышать и из уст генерала Синклера, тогда, на Эриду.
Мы считаем, что различия между культурами, отторгающими друг друга,
исключают для любого правительства всякую возможность вникнуть в думы,
чаяния, идеалы и цели этих несравнимых между собой миров...
Эти слова, Которые Дэв вызвал из памяти своего цефлинка, были
восприняты сейчас им абсолютно по-иному - они ударом отозвались в его
разуме, он воспринял их так, будто слышал эту мысль впервые. Человеческая
культура представляла собой торжество различий, однако, чем жестче было
правительство, тем менее склонно было оно смириться со всякого рода
различиями.
Свобода слова, свобода вероисповедания, свобода совести... все эти
ценности становились глубоко антипатичными любому правительству, как только
оно начинало ощущать собственную значительность, укореняя принцип
всезнайства, безгрешности и избранности находившихся под его руководством
сограждан.
- Да, именно за это мы и сражаемся, - медленно ответил Дэв. - Но сейчас
мне кажется, что, когда на пути в Новую Америку находятся двадцать с чем-то
кораблей, боюсь, что борьба эта скоро "закончится. Теперь уже не было смысла
скрывать свою географическую принадлежность.
- Значит, вы прибыли все же из Новой Америки! До нас, разумеется,
доходили разные слухи и слушки о том, что, мол, бунтовщики устроили там
что-то вроде большого схода. - Лицо Ллойда помрачнело. - Дэв, империалы
замышляют опрокинуть эту систему и шутить не собираются. На твоем месте я бы
не стал туда возвращаться. Это место опасное.
- Катя! - внезапно обожгла его мысль. Страх за Катю, за остальных
друзей, за всех тех, кого он оставил там, заставил его вздрогнуть. Как их
предупредить? Дьявол, это никак невозможно сделать отсюда, задумай он даже
отрядить в Новую Америку хоть сверхбыстрого курьера. Ведь, если эта эскадра
стартовала туда восемь дней назад, то никакой курьер не сумеет опередить их.
Пройдя к ближней панели, Дэв возложил руку на интерфейс.
- Симона?
- Я здесь, командир, - ответил синтезированный голос в его мозгу. -
Здесь целая куча данных, но чтобы добраться до них, потребуется время. И...
я почти уверена, что у них загнан в программу такой цербер, что... нажми я
не ту клавишу, и все вмиг будет потеряно...
- Попробуй ввести слово "фугаку".
Не прошло и секунды, как раздался торжествующий крик Симоны.
- Есть! Вошли! - и Дэв тут же почувствовал, как в его разум хлынул
поток данных.
Нет! Теперь им уже не помогут никакие секретные коды опознавания и
маршруты кораблей противника. Ничего им не поможет, разве что только
какое-нибудь внезапное изменение физических законов перехода в
гиперпространство и через Божественный океан.
Новая Америка оказалась под угрозой сокрушительного поражения
превосходящими силами противника, и в распоряжении Дэва не было средства,
способного воспрепятствовать этому.

ГЛАВА 6

Страна должна располагать достаточно многочисленной армией, такой,
которая могла бы сразиться с врагом на чужой территории, в противном случае,
ее ожидает участь защищаться от него на своей собственной.
Герцог Веллингтонский,
1811 год Всеобщей эры.

Было все еще утро, середина его, когда Катя Алессандро, выйдя из
магнитохода на одной из станций в самом сердце Джефферсона и, справившись о
своем местонахождении по общественной информсети, поспешила через
Франклин-парк. Золотистый свет Драконис 26 А коснулся вершин Железных гор,
возвышающихся к востоку от города, и дневное светило казалось теперь зажатым
между горами и изжелта-бледным серпом Колумбии, огромного естественного
спутника Новой Америки, застывшего в неподвижности над городом.
Была середина утра, и утро это будет продолжаться еще много-много
часов. Здешний, длившийся примерно восемьдесят три стандартных часа день
мало имел общего с обычными и привычными земными циклами смены дня и ночи.
Для Кати же именно эти часы были самыми приятными, ей не хотелось спешить, и
она вместо того, чтобы отправиться из космопорта на магнитолете, который
доставил бы ее в город без единой остановки намного быстрее и удобнее,
решила воспользоваться магнитоходом.
Едва она ступила на движущийся асфальт главной аллеи парка, как целая
стая пурпурных вьюнков - ипомей - выпорхнула из янтарно-желтой листвы,
пронзительно щебеча, - это очень походило на приветствие, а может, их просто
рассмешил ее изумленный вид?
Катя и впрямь была изумлена тем, что ей было приятно снова оказаться
дома, несмотря на то, что приезд сюда разбередил ее старые раны.
Всего лишь раз она приезжала в Новую Америку за эти прошедшие восемь
лет и то ненадолго. А теперь прошло уже почти четыре месяца, как она была
здесь, но все это время Кате пришлось так вкалывать, что до сих пор она не
могла выкроить хоть немого времени, чтобы навестить родителей или старых
знакомых, или даже просто погулять. "Впрочем, может, это и к лучшему", -
считала она.
Катя не горела желанием возвратиться в мир, где родилась. Тот день,
когда ей удалось освободиться от родительской опеки и покинуть их ферму под
Ново-Киевом, запечатлелся в ее памяти как самый счастливый в жизни. Ее
решение потратить все свои средства, которые ей еще предстояло зарабатывать
добрых лет восемь, на то, чтобы обзавестись трехразъемным вживленным
цефлинком и впоследствии загрузить его в Джефферсоне солидной
образовательной программой, ее стремление отправиться в космос - все это
постепенно обрезало узы, соединявшие ее с домом родителей, старым домом на
отшибе украинской колонии Новой Америки. А желание Кати отправиться на
службу в армию Гегемонии и последовавший затем искренний порыв встать на
сторону восставших, довершили этот непростой процесс расставания с родным
домом.
Новая Америка представляла собой пестрый и богатый мир, населенный
тремя различными этническими группами населения. Самой крупной и наиболее
влиятельной была Новоамериканская колония, называемая еще Новой Америкой, со
столицей Джефферсоном, но Кантонская и Украинская колонии, лежавшие в южном
полушарии, население которых составляло почти половину всего населения этого
мира, точнее говоря - пятьсот миллионов, тоже представляли силу и немалую.
Американская колония была в Приграничье самым ярым апологетом обретения
независимости от Гегемонии; что же касалось Кантонской колонии, то она могла
служить образцом лояльности по отношению к Гегемонии. Украинцы, также
активно участвующие в политических баталиях, с упрямым постоянством были
расколоты на два приблизительно равных лагеря: оппонентов и верных сатрапов
Гегемонии.
Подобный раскол произошел и в семье Кати. Отец ее хоть и был родом из
самого Джефферсона, но никогда не разделял новоамериканские идеи
самоуправления. В конце концов, именно Гегемония столь щедро осыпала
субсидиями его ферму. Что же касалось его жены, тоже украинки, то и она
яростно сопротивлялась идее автономии, поскольку, по ее мнению, это было
равнозначно бунту, призыву к революции, короче говоря, анархии. Катя не
очень любила вспоминать о последнем послании от отца, полученном четыре года
назад, в Котором он советовал ей больше не посылать им своих сообщений по
ВИР-коммуникации, поскольку они "очень расстраивают мать".
Ну и дьявол с ними со всеми...
Джефферсон был не только столицей планеты, но и главным городом всей
только что образовавшейся Конфедерации, и его космопорт, расположенный на
полуострове Диксон в двадцати пяти километрах к югу от города, являлся
единственным связующим звеном между этим миром и остальным Шикидзу.
Джефферсон сейчас переживал свой звездный час, суеты здесь, по сравнению с
тем, что было восемь лет назад, прибавилось.
Хоть и не такой современный бастион, какими были земные Пулау Кодама
или Токио, Джефферсон казался гигантом, несмотря на то, что население его не
превышало миллиона. Он не изобиловал современными постройками, но зато здесь
было полно этих старинных сверкающих небоскребов и крытых прозрачными
куполами административных зданий, тут и там приютившихся в бесчисленных
парках местной янтарно-золотистой флоры. Это впечатление старомодности,
однако, тут же исчезало, стоило лишь увидеть толпы людей, спешивших по своим
делам в узких ущельях улиц между этими небоскребами, или скользившие по небу
магнитолеты, аэрокосмолеты и другие воздушные транспортные средства.
Население города представляло собой космополитическую мешанину, и на
улицах Джефферсона можно было увидеть любую одежду. Некоторые носили
традиционные клетчатые юбки, популярные в малообжитых районах Новой Америки,
но большинство выглядело так, как жители любого большого столичного города
любого из миров Гегемонии - пастельные обтягивающие костюмы, либо свободные
одеяния-накидки, либо комбинезоны рабочих, строго безликие костюмы
чиновников и, бизнесменов, форма солдат и офицеров - обычная коричневая - у
конфедератов и серая - у солдат армии Гегемонии.
В общем, зрелище это было небезынтересное, иногда в толпе могло
промелькнуть и какое-нибудь совершенно немыслимое экзотическое одеяние
пришельца из другого мира Приграничья. Но не все в этой толпе были людьми в
строгом смысле этого слова - часть ее составляли существа, бывшие плодами
генетической революции, особенно много таких было в рабочих комбинезонах,
они отличались чрезвычайно широкими плечами и длинными руками, выдававшими в
них рабочих доков, другие же, наоборот, миниатюрные, очень гибкие и юркие,
были представителями класса "техно".
Катя заметила парочку страйдеров - это были потрепанные RLN-90 с
эмблемами соединений конфедератов на боку, они несли вахту на одной из
главных аллей парка. Миротворцы. Весть о кончине Императора была воспринята
представителями различных групп населения весьма неоднозначно. Были и
шествия скорби, и беспорядки. Призывы раз и навсегда обрубить эту
раздражавшую всех цепь, приковывающую мир к Империи, чередовались с
апелляциями к разуму и осторожности, предостережениями от поспешных решений,
к согласованному примирению. Теперь вот уже два месяца было относительно
тихо, но командование силами Конфедерации продолжало на всякий случай
держать парочку таких вот машинок в готовности, они патрулировали
центральные улицы и площади столицы, места скоплений людей. Это и был один
из таких патрулей.
По иронии судьбы высоченное, зеленовато-синее здание межзвездной
корпорации "Сони", устремившееся в небо над Фрэнклин-парком, разместило в
своих стенах самопровозгласившееся правительство, после того как прежние
владельцы отбыли, не забыв прихватить свои прежние структуры и ИИ. Громадину
эту до сих пор по привычке называли "Сони-билдинг", однако гигантский
товарный знак фирмы, занимавший добрую сотню лет вершину
восьмидесятиэтажного здания, был убран оттуда. Сейчас на его месте сверкали
и переливались большие голографические буквы: ПЕРВЫЙ КОНГРЕСС НАРОДОВ
КОНФЕДЕРАЦИИ.
Делегаты из миров Приграничья всего необъятного Шикидзу уже в течение
нескольких месяцев пребывали здесь, продолжая свои попытки создать новое
правительство... или, на худой конец, выработать комплекс общих целей и
задач. У Кати совсем не оставалось времени на политику после того, как ее
нежданно-негаданно произвели в полковники и назначили во вновь
сформированное диверсионно-разведывательное подразделение "Первые рейнджеры
Конфедерации", а когда она в добавление к своим основным обязанностям вошла
и в состав штаба генерала Синклера, то практически полностью устранилась от
тех горячих дебатов, которые происходили сейчас в столице Конфедерации.
Синклер был политиком, заключила она, человеком, которому приходилось иметь
дело с кучей самых разных идеологических концепций и учений пяти десятков
самых различных культур десяти или даже больше самостоятельных миров.
С недавних пор многое стало меняться. В течение последнего месяца Катя
вынуждена была разрываться между бараками подразделений милиции,
расположенными в районе столичного космопорта и залом заседаний в
Джефферсоне. Ее должность в штабе Синклера предоставляла ей определенную
свободу действий и возможность распределять свое время по собственному
усмотрению даже в периоды заседаний конгресса.
Должность эта открывала перспективы и вообще была заманчивой во многих
отношениях. Она своими глазами видела первые шаги этого правительства,
находившегося еще на младенческой стадии развития, которое, она это твердо
знала, ей придется когда-нибудь защищать с оружием в руках. И Катя, стоило
ей прибыть в космопорт, становилась той, кем была, собой, реализуя свое
истинное, аполитичное "Я", уходя с головой в вопросы организации и
подготовки пилотов "Шагающей смерти", которые совсем недавно были определены
как "Первые рейнджеры Конфедерации".
Пока "Первые рейнджеры" формально да и фактически были под
командованием полковника Джэкоба Р. Вайса, новоамериканца, бывшего командира
"Первых Новоамериканских минитменов". Вайс был прекрасным организатором, но,
как и большинство военных Конфедерации, почти не обладал опытом ведения
боевых действий. Именно по этой причине Катя была его первым замом - хотя
обычно на этой должности хватило бы и подполковника. Но Синклер как-то в
приватной беседе признался Кате, что, случись "Рейнджерам" принять участие в
боях, Вайс тут же получит новое назначение, а она, в свою очередь, возьмет
на себя это подразделение и станет единственным его командиром вместо двух
нынешних.
Она была бы счастлива отказаться от этого, поскольку командование
подразделением, эквивалентным полку, было для нее так же в новинку, как для
полковника Вайса усесться в "Шагающую смерть" и отправиться в бой. Но
искушение было слишком велико. Прежний ее опыт пребывания на командных
должностях сводился, в основном, к командованию ротой, то есть четырьмя или
даже тремя взводами по восемь "Шагающих" в каждом, она могла вести за собой
не более тридцати двух машинок и, если считать и обслуживающий персонал, душ
эдак сто пятьдесят, не больше. "Рейнджеры" же представляли собой полностью
укомплектованный по штатам военного времени полк - три батальона по пять рот
в каждом и 480 машин и две тысячи пятьсот человек личного состава.
Такими были цифры, и если судить лишь по ним, Подразделение выглядело
внушительно, однако, Кате лучше других было известно, насколько все это не
соответствовало действительности. Так, "Первые рейнджеры Конфедерации" имели
в своем распоряжении ровно 148 штук "Шагающих", половина из которых, будучи
реликтами, украсила бы любой музей военной техники, плюс 867 человек, мужчин
и женщин, физически пригодных для управления машинами на месте первого
пилота. Восьмидесяти семи из них - практически одной десятой - приходилось
управлять машинами в боевой обстановке.
Зато этим восьмидесяти семи достаточно пришлось повидать на своем веку.
Большинство из них были ветеранами Рэдерс-Хилла, что на Эриду. Некоторые
служили раньше в прежнем 2-м Новоамериканском соединений и имели опыт
сражений против ксенов на Локи или же служили в составе 1-го Имперского
Экспедиционного корпуса. Хороший это был народ, причем все без исключения -
прекрасные бойцы, проникнутые чувством товарищества, исполнительные,
дисциплинированные, уравновешенные. Именно им суждено составить костяк этого
нового подразделения, душой которого был Синклер, сумевший увлечь этой идеей
и ее.
Это будет абсолютно новая армия - армия Конфедерации.
- Ты ведь, должно быть, понимаешь, - спросил он ее как-то утром не
очень давно, во время одного из перерывов в дебатах в стенах Конгресса, -
что ничего принципиально нового мы здесь не создаем?
Катя тут же принялась уверять генерала в том, что она, дескать, страшно
восхищена его талантом организатора, умением делать что-то из ничего,
ориентироваться в том хаосе, том стихийном смешении культур, людей,
конфликтов, которое являли собой миры Приграничья.
- Вы как-то рассказывали мне, как прежние земные американцы уже однажды
прошли через что-то подобное... когда же это было? Постойте... ах да,
шестьсот лет тому назад!
- Семьсот шестьдесят лет тому назад, если уж быть точным. Едва только