Модезитт Лиланд Экстон. Инженер магии

   – Не воинское это дело... – ворчит другой боец, однако лопаты не бросает.
   Едва поднявшееся над восточными равнинами солнце играет на коротких рыжих волосах Кадары. Выше по склону еще три солдата роют траншею, а двое других присыпают землей тяжелые валуны.
   – Зачем мы это делаем?
   – Чтобы навсегда отвадить этих кертанских идиотов от наших дорог.
   – Уж не знаю, что хуже... – бормочет кто-то из бойцов, отворачиваясь от суровой, вооруженной двумя мечами женщины.
   Не обращая внимания на ропот, рыжеволосая воительница следит за тем, как углубляется яма, которая будет наполнена водой.
   Выше по склону окапываются лучники.

CXVII

   Доррин внимательно следит за накалом и переносит заготовку на наковальню, когда металл приобретает оранжево-красный оттенок. Выковать нужный для механизма восьмиугольник куда сложнее, чем мастерить скобы или гвозди. К тому времени, когда юноша откладывает молот, глаза его заливает пот. Работа над машиной, как всегда, заняла намного больше времени, чем ему бы хотелось.
   Наконец, склепав точными ударами молота две части детали, Доррин кладет ее на кирпичи рядом с горном, а сам выходит из кузницы и, щурясь в лучах послеполуденного солнца, бредет на кухню, чтобы попить воды.
   Дождей не было довольно давно. Пруд обмелел. Мысли Доррина снова и снова обращаются к Лидрал. Скорее всего, ничего дурного с ней не случилось – во всяком случае его чувства не отмечают страха или боли, – однако за прошедшие с ее отъезда полтора месяца он не получал от нее никаких известий. Правда, рассчитывать на них и не приходилось: слишком мало кораблей швартуется теперь в Дью или в Спидларе. Добавило тревоги и известие о падении Аксальта. Подумать только, Белые чародеи запросто обратили могучую крепость в груду битого камня, а Брид с Кадарой не перестают оказывать им сопротивление.
   Мерга с довольным видом сообщает:
   – У нас сегодня суп из баранины.
   – Приятно слышать. А баранина-то откуда?
   – Асавах остался очень доволен плугом и гвоздями, которые ты ему послал.
   – Гвоздями? Их и была-то всего горсточка...
   – Ничего, если к нам на обед заглянет Пергун?
   Доррин, чтобы скрыть ухмылку, отпивает глоток воды.
   – Всегда рад его видеть. Но суп-то, наверное, еще не готов?
   – К его приходу поспеет, – с улыбкой говорит Мерга.
   «Ну конечно, – думает юноша. – Супчик состряпают в аккурат к тому времени, когда Пергун закончит работу на лесопилке...»
   Он отправляется на конюшню за Ваосом – парнишка прикипел к лошадям.
   – Славная девочка, хорошая – приговаривает подмастерье, начищая Меривен.
   – Хватит нежности разводить, помощничек. Нас ждет работа для Фруса.
   – Те самые оси для тяжелых подвод? – стонет паренек.
   – За эти оси исправно платят. А потом нам нужно будет поработать с ломом и смастерить несколько тех режущих штуковин. Для Брида и для Джисла.
   – Этому-то зачем? Он же не солдат, а фермер!
   – С помощью этих устройств можно резать не только кертанцев, а что угодно. Джислу – в порядке отбывания трудовой повинности – Совет поручил заготовку дерева, вот он и хочет облегчить себе работу. А нам велено наковать больших гвоздей – шипов с квадратными шляпками. Два бочонка.
   – Красавица ты моя, – причитает Ваос над Меривен, – вижу, я до поздней ночи к тебе не выберусь...

CXVIII

   – Ну, выяснил в чем дело? – спокойным тоном интересуется Джеслек.
   – Да, господин, – с запинкой отвечает кертанский офицер. – По обе стороны от дороги мы нашли по черной дубовой стойке, а между ними натягивалась проволока.
   – Вот как? – язвительно усмехается Ания. – Они, стало быть, расставляют ловушки, а твои солдаты, остолопы несчастные, скачут, не глядя перед собой?
   Офицер смотрит вниз, на заляпанный грязью ковер, однако потом поднимает глаза:
   – Ездим мы, осмелюсь доложить, не галопом, а в ловушки нас заманивают всякий раз по-разному. Один раз мы преследовали маленький отступавший отряд, в другой раз на дороге появилась пара торговцев с увесистыми узлами, в третий...
   – Довольно, – устало обрывает его Джеслек. – Ты прихватил оттуда что-нибудь вещественное? Что помогло бы нам получше во всем разобраться?
   – Да, господин. Вот это, – отвечает офицер, показывая моток проволоки на маленьком железном бруске.
   – Дай-ка взгляну, – Ания протягивает затянутую в перчатку руку и тут же ее отдергивает. – Это пахнет Отшельничьим, – говорит она, морщась.
   – Ступай! – приказывает Джеслек офицеру.
   – Слушаюсь, – с явным облегчением откликается тот и выходит из палатки.
   – Как насчет твоих уверений в том, что Отшельничий не станет помогать Спидлару? – осведомляется бородатый Фидел. – Кто, по-твоему, смастерил эту... штуковину?
   – Ты знаешь ответ не хуже меня – тот высланный кузнец. Тот самый, письма которого ты скрывал от меня целых три месяца.
   – Ты обвиняешь... – закончить фразу он не успевает – Фидела окружает белое пламя.
   – Не искушай меня. Надоели мне все эти ваши интриги, заговоры и козни, которые вы строите в потешной надежде на то, что я слишком глуп, чтобы их заметить.
   – Но ведь и ты не совсем уж непогрешим, дорогой Джеслек, – медоточивым голосом произносит Ания. – Твоя затея с убийством кузнеца явно провалилась. Если только в Спидларе нет других кузнецов, обученных на Отшельничьем.
   – Но почему эти ловушки так замедляют наше продвижение? – спрашивает Фидел.
   – Да потому, – нарочито неспешно разъясняет Джеслек, – что напрямик через горы или леса войско не проведешь. Для наступления нужны дороги, на которых не вязнут кони и подводы с припасами. Дорог, ведущих из Фенарда в Спидлар, немного, они все узкие, вот спидларцы и пользуются этим, чтобы одно за другим выводить из строя наши подразделения. Думаю, помимо проволоки, у них есть в запасе и другие ловушки. А когда мы приблизимся к Элпарте, они разрушат мосты.
   Ания и Фидел переглядываются.
   – Знаю, знаю, – понимающе кивает Джеслек. – Вы хотите спросить, почему нам не направить войска к Элпарте рекой. Да потому, что как раз со стороны реки Элпарта укреплена лучше всего. Мы не можем использовать реку, пока не займем город.
   – Так или иначе, солдаты ропщут. Война длится все лето, а армия продвинулась в глубь Спидлара не более чем на сотню кай. А командуешь на этой войне ты, великий маг, – говорит Фидел, отвешивая насмешливый поклон. – Что ты намерен предпринять?
   – Раз вы столь нетерпеливы, – отвечает Высший Маг, – я захвачу Элпарту до зимы во что бы то ни стало.
   – Ты собирался захватить до зимы весь Спидлар, – холодно замечает Ания.
   – Согласись, – добавляет Фидел, – трудно объяснить кому бы то ни было, почему могущественный чародей, способный сравнять с землей такой город, как Аксальт, не может одолеть горстку торгашей да ремесленников.
   – Вы прекрасно знаете, в чем тут дело.
   – Сомневаюсь, дорогой Джеслек, – говорит Ания.
   – Прекрасно. Элпарта будет взята. А сейчас убирайтесь и плетите свои интриги в каком-нибудь другом месте.
   Бородатый маг и рыжеволосая волшебница встают.
   – Ты сам предложил, – с улыбкой говорит Ания Джеслеку.
   – Знаю, – усмехается тот. – Но вы бы строили козни так или иначе. Это было бы забавно, когда бы не было так печально.
   Последние слова маг произносит уже себе под нос, глядя вслед удаляющейся парочке.
   – Дурачье...
   Он смотрит на пламя заходящего солнца, думает об огнях, которые ему предстоит возжечь, и повторяет:
   – Дурачье...

CXIX

   К югу от холма к тусклому небу поднимаются столбы серо-черного дыма: это догорают разбросанные по округе фермы.
   Спидларский командир приподнимается на стременах, чтобы получше разглядеть движущиеся по дороге силы. Солдаты под зелеными стягами Кертиса и пурпурными Галлоса гонят перед собой около двух сотен безоружных пленников, среди которых есть и дети. Галлосские копейщики на флангах не дают им сойти с дороги. Какой-то человек, проскочив между охранниками, ныряет в придорожную канаву.
   Белый маг, расталкивая конем пленников, выезжает вперед и, подняв руку, посылает в канаву огненный шар. Слышится пронзительный вопль, и порыв ветра несет на север, к Элпарте, едкий запах горелой плоти.
   Маг оборачивается к вершине холма и, завидя там светловолосого всадника, выпускает очередной шар. Однако огонь не достигает цели: воин успевает скрыться за гребнем. Ниже по склону его поджидают бойцы.
   – Ну как там, худо? – спрашивает Кадара, когда он подъезжает.
   – Хуже некуда, – отвечает Брид. – Их самое меньшее две тысячи, и они в качестве живого щита гонят перед собой крестьян. Что же до Элпарты, – он указывает в сторону города, находящегося менее чем в пяти кай вверх по дороге, – то они, похоже, собираются не захватить его, а разрушить. Как Аксальт.
   – Мы могли бы пощекотать их стрелами, – предлагает один из младших командиров.
   – Не годится, – качает головой Брид, – стрела бьет не дальше магического огня: чародей поджарит наших стрелков, как только они себя обнаружат. К тому же у нас всего сорок бойцов, а их в пятьдесят раз больше. А когда они доберутся до кряжа, мы останемся и без прикрытия.
   – Ты предвидел, что они предпримут нечто подобное? – спрашивает Кадара, поравнявшись с Бридом.
   – Да, – отвечает он, прокашлявшись. – Рано или поздно это должно было случиться. С Галлосом-то как вышло: не сумев захватить его военной силой, они воздвигли на рубежах горы и испепелили сенокосные угодья. Горы они сейчас воздвигать не будут, но все остальное мы получим сполна.
   – Ну, уничтожат они Элпарту, а дальше что?
   – Они захватят прибрежные города, превратят их в опорные пункты и поведут наступление по всем дорогам. А там, где столкнутся с сопротивлением, будут оставлять лишь дымящиеся развалины.
   – Ох... Может, удрать отсюда?
   – Куда? – хмыкает Брид. – Ни в Сарроннине, ни в Сутии выходцев с Отшельничьего не привечают с незапамятных времен, а корабли нынче ходят только туда. Или ты хочешь провести в море год, чтобы, проплыв вдоль материка и переправившись через Западный Океан, оказаться в Хаморе?
   – Морское путешествие длиной в год? Возможно, это не так уж плохо, – отзывается Кадара, оглядываясь на столбы дыма.
   – Возможно. А денег у тебя на такое путешествие хватит?
   – Ну почему всегда чего-нибудь да не хватает? – со вздохом говорит девушка.

CXX

   – Мастер Доррин! – звучит в кузнице голос Ваоса.
   – В чем дело?
   – Лидрал вернулась.
   Со звоном бросив щипцы на кирпичи, Доррин спешит к входу. Ваос пытается что-то возразить, но не успевает – юноша уже выскочил наружу.
   – Ну, теперь уж ты точно выглядишь заправским кузнецом, – с улыбкой говорит стоящая у повозки Лидрал.
   Шагнув вперед юноша берет ее за руку, жалея, что не может заключить в объятия. Однако Лидрал сама обнимает его, хотя тут же отступает.
   – Видишь, мне уже лучше.
   Некоторое время они молча смотрят друг на друга.
   – Вижу, ты еще больше раздался в плечах, – произносит наконец она.
   – Мастер Доррин, – неожиданно встревает Ваос, – может, мне поставить лошадей в конюшню? Корму задать, почистить?
   – А... это да... наверное, – бормочет Доррин, не в силах отвести взгляда от Лидрал.
   Та с серьезным видом кивает.
   – Ой кто приехал! Лидрал вернулась! – доносится звонкий голосок Фризы с огорода, где Мерга собирает желтые тыквы.
   Забрав из рук Лидрал вожжи, Доррин передает их Ваосу. Женщина отворачивается, достает из ящика под сиденьем шкатулку и вручает ее кузнецу. Бок о бок они идут по размокшей земле к крыльцу и поднимаются по ступеням. Вытерев сапоги и развязав кожаный фартук, Доррин открывает дверь, пропускает Лидрал вперед и входит сам.
   – У нас есть немного раннего сидра.
   Доррин видит круги под глазами Лидрал. Ее одежда кажется слишком просторной.
   – Да, это было нелегкое путешествие, – говорит она, заметив его взгляд.
   – Может, хочешь помыться?
   – Сначала поесть. Я проголодалась.
   – Ну конечно, проголодалась, – говорит с порога Мерга. – Наш кузнец... прошу прощения, наш мастер Доррин, потчует напитками, а того не понимает, что с дороги нужно основательно подкрепиться. У нас есть хлеб – сегодня утром пекла – и немного сыра и яблоки из сада Риллы.
   – А ты правда плавала на больших корабликах через Северный Океан? – тотчас подступается с вопросами Фриза.
   – Э, да никак Лидрал вернулась! – слышится с крыльца мужской голос, и на кухню заглядывает Пергун.
   Лидрал смеется. Доррин кашляет, чуть не поперхнувшись сидром.
   – А что тут смешного? – с серьезным видом интересуется Фриза.
   Мерга, уже успев отрезать три ломтика хлеба, торопливо убирает нож и берется за сырорезку.
   – А вот яблочки, – говорит Фриза Лидрал, взяв в каждую руку по яблоку.
   – Спасибо, – улыбается та.
   – А это тебе, – не унимается малышка, протягивая второе яблоко Доррину.
   – Фриза! – с деланной строгостью говорит Мерга, хотя глаза ее улыбаются. – Нам нужно закончить с тыквами. Пойдем в огород.
   – Но, мамочка, я хотела послушать про кораблики и про море...
   – Потом, доченька, потом. Пергун, почему бы тебе нам не помочь?
   Все трое выходят. Некоторое время Доррин и Лидрал, улыбаясь, слушают доносящиеся снаружи слова:
   – Не больно-то я люблю эти кабачки...
   – Ты просто не пробовал кабачков, приготовленных мной. И вообще, уж больно ты разборчив для подмастерья с лесопилки...
   – Как ты? – спрашивает наконец Доррин, отпив сидра.
   – Я уже говорила, мне лучше. А в остальном... устала, проголодалась и смертельно рада тому, что вернулась. Пусть даже дела здесь обстоят не лучшим образом.
   – Да, время трудное. Мне приходится ковать гвозди, скобы для крепления стен, даже шипы для ежей. А скоро, боюсь, мне велят делать ежи самому... Но в этом случае я попрошу помощи у Яррла.
   – Что еще за ежи?
   – По-другому это называется «чеснок». Такие маленькие штуковины с торчащими во все стороны стальными шипами. Их разбрасывают на пути конницы, чтобы калечить конские копыта.
   – Ну и ну... до чего же мы докатились!
   – Меня это тоже не радует, – устало говорит Доррин.
   – Среди торговцев ходят слухи, будто бы Белые со своими войсками добрались до Элпарты. А есть у тебя новости от Брида с Кадарой?
   – Нет, – качает головой юноша. – Они уехали еще в начале лета, и с тех пор Брид лишь единожды прислал ко мне гонца. За кое-какими поделками.
   – За теми «сырорезками»?
   – И ты туда же... – вздохнув, Доррин допивает сидр и с глухим стуком ставит кружку на стол. – Знаешь, это просто поразительно! Изготовление клинков, способных пробивать доспехи и разить насмерть, считается в порядке вещей, но если ты придумываешь способ делать то же самое с помощью проволоки, все приходят в ужас. А ведь мертвецу все равно.
   – Я не то имела в виду, – возражает Лидрал.
   – Прости. Но прозвучало это именно так. Да что там – Кадара с Бридом, хоть и пользуются моим изобретением, но стыдятся этого. Даже Ваос – и тот кривится.
   – Тогда получается, что к этому причастна и я, – задумчиво произносит Лидрал.
   – Не вини себя. Это пустое занятие...
   – Пойми, мне горько думать о том, что твое изобретение несет смерть вовсе не тем, кто по-настоящему виновен. Белые чародеи не попадают в ловушки, равно как виконты, префекты, герцоги и все прочие. Они затевают войны, а головы кладут простые солдаты.
   Доррин приходит к неожиданному выводу, что эти соображения справедливы и по отношению к нему самому. Желая спасти Мергу и Фризу от побоев, он тем самым подтолкнул Герхальма к самоубийству. Желание Белых воздействовать на него заставило страдать Лидрал и Джардиша. Да и Кадаре дружба с ним вполне могла стоить больших неприятностей. Может быть, даже жизни – ведь гонцов от Брида нет уже несколько восьмидневок.
   – Я не имела в виду тебя, – уверяет Лидрал, заметив, как он побледнел.
   – Боюсь, я такой же, как они.
   – Нет! Совсем не такой!
   Женщина тянется через стол и крепко сжимает его руку. В комнате воцаряется тишина.
   – Поездка оказалась даже удачнее, чем я рассчитывала, – говорит наконец Лидрал, открывая шкатулку, наполненную золотыми и серебряными монетами. – Ты теперь состоятельный человек, Доррин.
   – Мы с тобой оба состоятельные люди. Весь труд и риск ты взяла на себя, так что, самое меньшее, половина этих денег по праву принадлежит тебе.
   – Обсудим это попозже, – говорит Лидрал, закрывая крышку. – А сейчас скажи, есть у тебя надежное местечко?
   – Пойдем, я покажу, – отзывается Доррин, беря со стола тяжелую шкатулку.
   В кладовой он показывает ей потайное место за полкой и ставит шкатулку рядом со своей, гораздо меньшей по размеру. Лидрал возвращается за стол.
   – Ты оказался прав насчет бринна: целитель Советника выложил за один мешочек два золотых, да и другие целители не отставали. Все спрашивали, где я это раздобыла. Как ты догадался, что именно нужно выращивать?
   – Дело в том, что бринн нелегко выращивать даже мне, хотя с большей частью трав у меня это выходит запросто. А в природе, без воздействия гармонии, бринн растет только к востоку от Бристы. Вот я и решил, что это снадобье может принести больше, чем обычные травы, тем паче что оно прекрасно помогает при воспалениях.
   Лидрал отпивает глоток из заново наполненной Доррином кружки и продолжает:
   – За одни только травы я выручила золотых двадцать. Игрушки тоже шли нарасхват, даже простые. Основные торговые пути перерезаны, так что конкуренция невелика.
   – А с Отшельничьего товары привозят? – интересуется Доррин.
   – Привозить-то привозят, но очень долгим путем – по Великому Хаморскому каналу и Восточному Тракту, через Криадские горы к портам Западного Хамора. Действия Фэрхэвена привели к тому, что свободными остались лишь некоторые торговые пути, ведущие с востока на запад, а из-за этого все товары с Отшельничьего сильно дорожают.
   Доррин выпрямляется и, взглянув Лидрал в глаза, говорит:
   – Я скучал по тебе.
   – Я тоже, – со вздохом отзывается она. – Мне действительно получше... Кошмары мучают реже... Но боюсь, полностью исцелиться мне удастся нескоро. Думаю, – женщина приглаживает короткую непокорную прядь, – это нечестно по отношению к тебе.
   – Я подожду, – говорит Доррин, уставясь в кружку.
   – Легко сказать – «подожду». А что ты запоешь через год?
   – Вот через год и посмотрим, – он вымучивает улыбку. – А все это время у нас будет по горло дел. Мне удалось малость продвинуться со своей машиной.
   – А ты по-прежнему мечтаешь установить ее на корабле?
   – Как ты смотришь на возможность обзавестись собственным торговым судном?
   – Вообще-то корабли бывают двух типов: одни приносят барыш, а другие доставляют больше хлопот, чем того стоят. И таких, я подозреваю, гораздо больше.
   – Тем более нам будет чем заняться, – усмехается Доррин, протягивая через стол руку.
   Она протягивает свою навстречу и легко сжимает его пальцы.
   – Я кушать хочу... – доносится жалобный голосок Фризы.
   – Мы почти закончили, – отзывается мать.
   – Наверное, пора дать Мерге возможность вернуться на кухню, – усмехается, покачивая головой, Лидрал. – Я была бы не прочь принять ванну, а тебе, думаю, надо вернуться к работе над машиной. Особенно если ты и вправду хочешь оснастить ею корабль. Только вот... В таком случае тебе придется его построить.
   – Построить или купить, – соглашается Доррин.
   – В шкатулке уйма золотых, но все же я сомневаюсь, чтобы их хватило даже на плохонький корабль.
   – Тогда стоит подумать, во что обойдется его постройка.
   Лидрал встает.
   – Мне и вправду хочется как следует вымыться. Та старая ванна еще цела?
   – Цела, только я провел к кузнице душ и чаще пользуюсь им. Правда, он холодный.
   – Нет уж, спасибо, – ежась, откликается женщина. – Это не для меня.
   Она подходит к двери и машет рукой Мерге.
   На кухню вприпрыжку вбегает Фриза.

CXXI

   Вода в реке клокочет. Поднимающийся над ней пар сносит ветром к городу, под стенами которого горят луга.
   Трое парламентеров под белым знаменем с зеленой каймой приближаются к южным воротам, где их поджидает человек в синем плаще, с наспех подстриженной седой бородкой. На его левом виске пятно сажи.
   – Подступая с стенам славного города... – начинает читать нараспев стоящий в центре посланец.
   – Нечего разводить церемонии, – перебивает его бородач. – Говори прямо, чего хотят чародеи.
   – ...достославный Джеслек и почтенные командиры Гристалк и Кейсон, – продолжает парламентер, словно не слыша обращенных к нему слов, – предлагают гражданам Элпарты сложить оружие и выразить покорность великой гегемонии Кандара...
   Человек в синем тяжело вздыхает.
   – ...в ознаменование чего шлюзы должны быть разрушены... водные причалы открыты для всех... укрепления срыты... незамужним женщинам надлежит последовать за войском... всех последователей Черной ереси, равно как и офицеров Спидларской стражи, творивших зверства, используя созданные злобной магией инструменты против гегемонии, должно передать достославному Джеслеку... склады и амбары открыть, дабы их содержимое послужило справедливым возмещением за понесенные затраты... годных под седло или упряжь коней передать представителям гегемонии для последующего перераспределения... всем членам так называемого Торгового Совета сложить полномочия и предстать перед судом Кандарской Гильдии.
   Подняв здоровую руку (другая покоится на перевязи), человек в синем говорит:
   – Насколько я уяснил из этой вычурной речи, мы должны лишить город какой-либо возможности защищаться, отдать наших дочерей на потребу вашей солдатне, обречь на казнь командиров стражи и влиятельных торговцев, а все припасы и коней отдать вам.
   – Это справедливые условия, – возражает посланец. – Вы творили беззакония, вели нечестную торговлю и разбойничали на дорогах. За все это вас следовало бы покарать куда строже.
   – Сколько времени дается нам на обдумывание условий?
   – До заката.
   – Весьма великодушно.
   – О да. Достославный Джеслек отличается великодушием.
   – Ну что ж, к закату вы получите ответ, – говорит человек в синем и, прихрамывая, направляется к городу.
   Парламентеры возвращаются на лежащую перед городом равнину, где разбит воинский стан.

CXXII

   Работа над машиной отнимает у Доррина гораздо больше времени, чем хотелось бы, однако с каждой новой идеей перед ним встают все новые и новые задачи. А между тем обстановка становится угрожающей. Причем вернуться на Отшельничий в обозримом будущем невозможно, а бежать из Спидлара вроде бы некуда. Вряд ли его, мужчину и Черного целителя, радушно примут за Закатными Отрогами.
   Мерга с Риллой собрали и заготовили все, что удалось вырастить в саду, а он не только насушил трав, но и, одолжив у Яррла фургон, привез несколько бочонков с яблоками и ябрушами для обеих семей.
   А ведь он и впрямь воспринимает домочадцев как семью...
   Все бы ничего, но никто не знает, как долго продержится Спидларский Совет под натиском Белых магов. По слухам, Спидлар уже лишился двух отрядов из каждых трех, и теперь, впервые за несколько столетий, встал перед необходимостью призыва новобранцев. В соответствии с этим растет и обложение населения всяческими повинностями, связанными с военными нуждами.
   На море Фэрхэвен действует столь же активно, как и на суше. Лишь редким кораблям удается прорваться к Краю Земли, так что цены на пряности пошли вверх даже на рынке Дью.
   Уголь тоже дорожает: жгут его, главным образом, в лесистых холмах к западу от Элпарты, а туда нынче вторглись войска Кифриена и Галлоса. Интересно, сгодится ли для горна каменный уголь? Его, как оказалось, можно добывать поблизости. Во всяком случае, для паровой машины это топливо подходит. Правда, угля ему понадобятся сотни стоунов... Да и никакого корабля у него пока нет.
   – Мастер Доррин, – прерывает его раздумья Мерга. – Ты после завтрака хоть чем-нибудь подкрепился?
   – Ну... вроде бы нет.
   – Это не дело. Кузнец должен хорошо кушать. Я там положила хлеб, сыр и варенье...
   Вздохнув – похоже, что ему нужно, все знают лучше его самого – юноша, вслед за кухаркой, поднимается на крыльцо. Едва он заходит на кухню, как Фриза спрашивает:
   – Мастер Доррин, ты не мог бы сделать для меня игрушку?
   – Так ведь я уже подарил тебе мельницу, – откликается Доррин, намазывая хлеб вареньем.
   – Я хотела сказать – особенную игрушку.
   – Фриза! – с укоризной говорит Мерга.
   – Какую это особенную? Куклу или что? – допытывается Доррин.
   – Куклы – они все глупые. Мне хочется иметь что-нибудь вроде фургончика, такого, на каком тебе привозят железо.
   – Но я не смогу сделать для него лошадку.
   – Это ничего, – снисходительно произносит девочка, допивая сидр.
   Во двор въезжает повозка. Доррин спешит к выходу.
   – Я накрою на стол, пусть поедят, – говорит Мерга ему вслед.
   Ваос распрягает лошадь, а Лидрал несет к крыльцу корзину с картошкой.
   – Как на рынке? – спрашивает Доррин, беря другую корзину.
   – Корнеплодов много, а вот мука пока еще дорогая. Фрукты только местные, а пряностей и вовсе нет.
   Доррин пожимает ее плечо, а она мимоходом касается губами его щеки.