Модезитт Лиланд Экстон. Инженер магии

   Склонив голову набок, Доррин прислушивается, стараясь определить его источник.
   – Вроде все нормально! – кричит, перекрывая шум двигателя, Яррл.
   Доррин переходит к тяжелому маховому колесу – Яррловой придумке, которая должна обеспечить более равномерную передачу усилия. Правда, сам передаточный механизм к маховику еще не подсоединен – осталось поставить последнюю шестерню. Потом, если механизм будет работать, можно будет соединить двигатель с валом, а вал с винтом и спускать «Черный Молот» на воду.
   Глядя на маховое колесо, Доррин задумывается о том, как можно будет усовершенствовать следующий двигатель. Ладно. Чем мечтать невесть о чем, нужно сначала довести до ума то, что имеется.
   Повторившийся свист заставляет юношу вернуться к котлу.
   – Слышал? – спрашивает, склонившись к его уху Яррл. – Знаешь, что это такое?
   Покачав головой, Доррин начинает прослеживать путь пара и через некоторое время устанавливает, что в вакуумную полость конденсатора поступает воздух. Он-то и свистит. Беда, однако же, не в свисте, а в том, что нарушение герметичности снижает мощность двигателя.
   Опустившись на колени, Доррин тщательно исследует обшивку.
   – Вот в этой пластине есть трещинка. Крохотная, простым глазом невидимая, но из-за нее мы теряем движущую силу. Придется ее заменить.
   – Вечно что-нибудь да не так... – ворчит Яррл.
   Доррин кивает – так оно и есть. Вроде бы стараются предусмотреть все, однако это уже четвертое испытание, и каждый раз обнаруживается новая проблема. Правда, сейчас все не так уж страшно: когда он чуточку повышает давление, поршни работают без сбоев.
   Испытания и исследования продолжаются все утро. Наконец Доррин снижает обороты, а потом стравливает остаток пара и заглушает двигатель. Потом он снимает щипцами дефектную пластину и заворачивает ее в плотную ткань, чтобы отнести в кузницу.
   – Машина пусть охладится сама, – говорит он Тирелу. – А эту штуку мне надо будет починить или, возможно, заменить. Ну а потом доведем до ума передачу.
   – Сколько это займет времени? – спрашивает Тирел.
   – Примерно восьмидневку, – отвечает Доррин.
   – Значит, за это время мы должны будем закончить рубку? Но потребуются листы для обшивки.
   – Знаю.
   Листы, поставляемые с рудника, слишком толсты, а перековка каждого, даже с помощью молота, приводимого в движение водяным колесом, требует времени.
   Сгибаясь под немалым весом крышки конденсатора, Доррин бредет вверх по склону.
   – Давай помогу, – предлагает Яррл и берется за один край парусинового мешка.
   – Как насчет подшипников?
   – Они прекрасно передают усилие, но если установить их вот так, вал пойдет вразнос.
   В кузнице Рик кует на малой наковальне гвозди, тогда как Ваос трудится у большой над шипами. Работа несложная, но и то и другое требуется всегда, причем в большом количестве.
   – Давай взглянем на подшипники, – предлагает Доррин, отложив пластину в угол.
   Яррл вручает ему один из разработанных ими подшипников, в которых шарики заменены маленькими цилиндриками. Доррин проводит пальцем по внутреннему кольцу и, хотя с виду оно совершенно гладкое, чувствует, что стальные края стерты. Под внимательными взглядами Ваоса и Рика юноша вращает подшипник, стараясь определить, куда приходится избыточная нагрузка, а потом говорит:
   – Давайте попробуем отшлифовать на краях скосы.
   – Я об этом думал. Но не станет ли он вихлять?
   – Не исключено... но хвостовики должны помочь.
   – Ну что ж, попробовать стоит.
   – Ну-ка, Ваос, – говорит Доррин, скидывая тунику, – давай-ка покрутим большой камень.
   – Как скажешь, мастер Доррин.
   – Ну, тут я тебе не помощник, – замечает Яррл. – У тебя чутье потоньше, как раз для шлифовки. А мне лучше заняться болванками.
   – Ладно, – кивает Доррин, зная, что ему придется до вечера провозиться с точильным камнем, а потом еще и со злосчастной крышкой конденсатора. А когда все будет готово, им снова придется испытывать систему на вибрацию. Возможно, не единожды. Порой ему кажется, что корабль вообще никогда не будет достроен.
   Хорошо и то, что за обедом он сможет повидаться с Лидрал – до того, как она уедет в Край Земли. И тут же он тяжело вздыхает, вспомнив о сырорезках. Трех самых настоящих сырорезках, которые ему необходимо закончить до ее отъезда.

CLXXI

   Привязав Баслу к железному столбу, Доррин бросает взгляд на Черный Чертог, где обычно проходят заседания Совета. По обе стороны влажной после утреннего дождя каменной дорожки, на клумбах еще красуются желтые цветы, но скоро они увянут. На Отшельничий надвигается осень.
   С кожаной папкой в руках юноша шагает ко входу. Дверь открывается прежде, чем Доррин успевает взяться за ручку.
   – Рада тебя видеть, – с улыбкой говорит Ребекка, обнимая сына. – Как поживает Лидрал?
   – Дела у нас налаживаются, – отвечает Доррин, прекрасно понимая, что имеет в виду мать. – Я рад, что ты занялась ею, и сейчас во всем следую ее указаниям. Конечно, – он слегка морщится, – радости от этих упражнений с прикосновениями немного. Всегда трудно вспоминать о потере...
   Ребекка сочувственно кивает.
   – Хочешь соку?
   – С удовольствием.
   Сока он не пил с начала лета, с того дня, как покинул гостиницу.
   – Что в папке?
   – Кое-что для отца.
   – Он в библиотеке. На террасе уже прохладно. Ступай к нему, а я скоро подойду.
   Оран отрывается от книги и указывает сыну на стул, который наверняка перенес сюда заранее специально для беседы.
   – Спасибо.
   Положив толстую палку на колени, юноша встречается с отцом взглядом. И Оран, второй раз на его памяти, отводит глаза.
   – Чего ты хочешь? – спрашивает маг.
   – Мне бы хотелось, чтобы ты перестал убеждать окружающих в том, будто все, творимое мною, вредоносно и связано с хаосом. Я уже не маленький мальчик, а ты не вправе считать себя непогрешимым.
   – Доррин, ты мой сын, и я люблю тебя, однако всю эту твою возню с машинами и черным железом считаю вредной. Ты ведь не хочешь, чтобы я объявил правильным то, что таковым не считаю?
   – Никоим образом. Мне бы хотелось убедить тебя задуматься о том, почему ты считаешь мои действия неправильными. Ведь и Креслин совершал поступки, которые не укладываются в наши представления о чистой гармонии, но поведи он себя в свое время иначе, ни тебя ни меня здесь бы не было.
   – Ты многого добился, Доррин, но ты не Креслин.
   – Я отдаю себе в этом отчет, однако время ставит перед нами те же задачи, что и перед ним. Я хочу спасти Отшельничий, а ты, сознательно или нет, толкаешь его на путь самоубийства, потому что никогда не понимал сути гармонии.
   – Да как ты, никогда не касавшийся бури, не летавший с ветрами, можешь судить о сути гармонии?
   – Вот это, – Доррин поднимает папку, – я переписал для тебя. Пребывание в Кандаре и вправду открыло мне глаза на многое – в частности, и на то, что все книги в твоей библиотеке рассказывают лишь о налагаемых гармонией ограничениях, не объясняя ее природы. Вот я и попытался...
   – О, стало быть ты приложил к понятию гармонии свою инженерную логику? – криво улыбается Оран. – Небось, силишься доказать, что паровая машина есть творение ангелов Небесных и основана на гармонии? Интересно.
   – Не совсем так, – отзывается Доррин, сумев удержаться от тяжелого вздоха. – Речь тут идет вовсе не о машине, а об основополагающих понятиях. Тех самых, ссылаясь на которые, ты силишься убедить совет снова сослать меня куда-нибудь на задворки мира.
   – Я вовсе не хочу изгонять тебя, сын. Я просто хочу, чтобы ты вернулся на стезю порядка.
   – А я на нее и вернулся.
   Рослый маг вскидывается, но сдерживается и заставляет себя выслушать сына.
   – Мне было над чем подумать. И время имелось, и обстоятельства к тому подталкивали. Так вот, ты, похоже, упускаешь из виду некоторые факты. Во-первых, это я остановил Джеслека. А во-вторых, я по-прежнему остаюсь Черным. Вокруг меня нет даже намека на хаос, и ты прекрасно знаешь, что это не ложь.
   – Неумышленно заблуждаться – вовсе не значит быть правым.
   – Конечно, ошибиться может каждый, но у себя в Южной Гавани мы строим нечто прочное, основательное и бесспорно основанное на гармонии. И ты должен дать нам возможность осуществить задуманное.
   – Зачем? Чтобы позволить тебе сбить с пути истинного еще больше людей?
   – А может быть, существует третий путь? – произносит вошедшая Ребекка. В руках ее поднос с двумя стаканами, один из которых она предлагает сыну.
   – Спасибо, мама, – говорит Доррин с легким поклоном.
   – Почему бы Совету не предоставить Южной Гавани права самостоятельного поселения? – продолжает мать. – Пусть Доррин и все желающие к нему присоединиться живут там по-своему и разрабатывают свои машины. Это даст нам возможность оценивать изобретения Доррина и уменьшит опасность совращения, которого ты, Оран, так боишься.
   – С чего ты взяла, что это сработает? – интересуется маг воздуха.
   – Полной уверенности, конечно, нет, – соглашается Доррин, – но это всяко лучше, чем уступить Отшельничий Белым или во что бы то ни стало цепляться за прежний уклад, в то время как Фэрхэвен будет укреплять свою власть над всем миром.
   – Оран, он ведь дело говорит! Совет поднимал те же самые вопросы.
   – Но машины?..
   – Может быть, все-таки заглянешь сюда? – говорит Доррин, поднимая рукопись.
   – Ладно! – жест Орана таков, словно он отмахивается от них обоих. – Обещаю прочесть твою писанину и подумать над прочитанным. Но ничего больше.
   – Я бы тоже хотела почитать, – заявляет Ребекка.
   Оран берет второй стакан, делает глоток и просит:
   – Расскажи мне о своей подруге.
   Доррин допивает сок и смотрит на стакан так, словно не способен поверить, что там уже пусто. Даже напряженность момента не помешала ему наслаждаться давно забытым вкусом.
   – Я могу принести целый кувшин, – смеется Ребекка.
   – Ее зовут Лидрал. Мы встретились возле Фэрхэвена. Она помогла мне оттуда уехать, а потом сбывала кое-какие мои изделия. Родом она из Джеллико, занималась торговлей.
   – Она из Белого купечества?
   – Из вольных торговцев. Белые не жаловали ее семейство...
   Вечер наступает раньше, чем Доррин успевает закончить свое повествование.
   – Мне пора, – говорит он, заметив, что за окном темнеет.
   – Возьми с собой соку, – говорит мать. – У меня приготовлена для тебя целая птица и даже баранья нога. Правда, для твоего хозяйства это совсем немного, но уж чем богаты... Постарайся не выдуть весь сок по дороге.
   Доррин смеется. Ухмыляется даже Оран.
   Набив сумы до отказа, Доррин пускается наконец в дорогу. Насвистывая, он едет по Главному Тракту на юг, туда, где его ждет «Черный Молот».
   И Лидрал.

CLXXII

   Целительница отводит глаза от серых камней, ведущих к Главному Тракту. На миг ее взгляд останавливается на Черном Чертоге, и губы трогает едва заметная улыбка.
   – Ты присмотрелся к своему сыну, Оран? Присмотрелся как следует?
   – Доррин остался прежним. Он все так же одержим своими демоном проклятыми машинами.
   – Нет, он не прежний.
   – У него все те же навязчивые идеи.
   – Нет! – на сей раз голос Ребекки холоден, как черная сталь. – Он буквально погружен в гармонию, он настолько Черен, что подобен глубоко укорененному в земле столпу. Рядом с ним ты кажешься поверхностным. Зри в корень, Оран, не позволяй себе быть мелким! Ты должен гордиться своим сыном!
   – С чего ты взяла?
   – Мои слова не так уж важны. Прислушайся к себе.
   Мужчина облизывает губы, ежась от ее холодной уверенности.
   – Но если ты и он... если вы оба правы, что же будет с Отшельничьим?
   – Кое-что изменится, но, полагаю, не так уж многое. По-настоящему великие перемены являются в мир редко.
   – Но его машины...
   – Оран, Оран... Ты когда-нибудь искал по-настоящему ответ на собственный вопрос: как не допустить хаоса, не опрокинув при этом мир вверх тормашками? Белым не выстоять против черного железа!
   – Но... машины?
   – Положись на Равновесие.
   Маг качает головой, но в этом движении уже не чувствуется решительного отрицания. Стройная женщина пожимает его руку. Они выходят на террасу и молча смотрят, как удлиняются на поверхности океана тени, отбрасываемые береговыми утесами.

CLXXIII

   – Прошло чуть ли не три месяца, а ты так ничего и не предпринял ни против Черных, ни против этого проклятого кузнеца, чьи измышления стоили нам так дорого, – холодно говорит Ания, глядя на Керрила через разделяющий их стол.
   – А что ты предлагаешь? – мягким, пытливым тоном осведомляется он, отводя глаза к приоткрытому окну башни.
   – Ты сам прекрасно знаешь, что мы не можем оставлять такие деяния безнаказанными!
   – Мы разрушили Дью. И город, и порт перестали существовать. Так же как и Клет. Спидлария во всем покорна нашей воле. Флот, осуществляющий блокаду Отшельничьего, усилен полудюжиной кораблей. Но ты, видимо, считаешь, что следовало сделать больше? – осведомляется он с любезной улыбкой.
   – Ты всегда так внимателен и вежлив, Керрил! Это одна из приятнейших твоих черт.
   – Рад это слышать. Так ты полагаешь, что следующим шагом должен быть налет на Южную Гавань? Надо думать, наш флот должен испепелить новый город?
   – Стоит ли Высшему магу вдаваться в такие мелкие подробности? Вот Стирол тоже был докучливо скрупулезен, и за мелочами проглядел главное.
   – Я это помню, – сухо отзывается Керрил. – Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы на следующем Совете я объявил о предстоящем нападении, а разработку плана поручил тебе. Разумеется, под моим руководством?
   – Ты такой понятливый, Керрил, – произносит Ания, потянувшись через стол и коснувшись его щеки. – Такой понятливый...
   – Да уж стараюсь, Ания. Очень стараюсь.

CLXXIV

   – Полегче... полегче! – командует Тирел.
   Подрагивая на промасленных катках, «Черный Молот» скользит по покрытому настилом из толстых досок каменистому склону к гавани. Боясь дышать, Доррин следит за медленно сползающим по пандусу судном – прежде всего за лопастями гребного винта. Скат кажется ему недостаточно ровным, однако он надеется, что Тирел рассчитал все точно, и ни руль, ни винт не погнутся.
   – Он прекрасен, – говорит Рейса. – Подобен превосходно выкованному клинку.
   – Однако мало пригоден для торговли, – замечает Лидрал.
   – И уж тем паче для рыбной ловли, – смеется Кил. – Одним своим видом распугает всю рыбу на целый кай!
   – Ладно вам... – машет рукой Доррин, глядя, как «Молот» соскальзывает в воду. Из-под кормы летят брызги, по гавани пробегает легкая рябь.
   Собравшиеся – их десятка два – разражаются радостными криками.
   Доррин спешит к воде, чтобы проверить осадку. Ниже обшивки из черного железа над водой на ширину двух досок виден деревянный корпус. По расчетам так и должно быть. По завершении обшивки обеих рубок, заливки воды в баки и засыпки угля в лари корабль осядет до ватерлинии.
   Особое беспокойство Доррина вызывают винт и руль, однако ни то ни другое при спуске не повредилось. Сойдя со стапеля, корабль даже не всколыхнул донный ил и водоросли. Требование Доррина углубить гавань и расчистить дно у места спуска Тирел и Рейса встретили без восторга, однако оно было выполнено.
   Стал крепит булинь к смонтированному на причале брашпилю, и Тирел, взявшись за рукоять лебедки, разворачивает «Молот» так, чтобы он встал параллельно причалу. Трое его людей держат наготове кормовой линь, чтобы привязать его к другой швартовой тумбе.
   Как только корабль встает бортом к пристани, Доррин, не дожидаясь сходней, взбирается на палубу, спускается в машинное отделение и, открыв люк, заглядывает под кожух вала. Потом он зажигает лампу и проходит вдоль вала, осматривая места возможных протечек. Таковых не обнаруживается, однако случись что – в трюме имеется паровая помпа.
   Подняв лампу, юноша присматривается к стыкам и швам корпуса. По словам Тирела, полностью исключить возможность протечек практически невозможно, однако сейчас Доррин покидает трюм, так ни одной и не найдя.
   – Ну, что там? – кричит с палубы Тирел.
   – Вроде ничего не погнулось и протечек не видно.
   – Я порадуюсь, если они не появятся завтра. Отсутствие протечек в момент спуска на воду еще ни о чем не говорит.
   С этим не поспоришь, однако Доррин выбирается на палубу довольный и тем, что имеет. Наверху его ждут Лидрал, Рейса и Яррл.
   – Прямо в дрожь бросает, – признается старый кузнец.
   – Это от чего, уж не от дождика ли? – усмехается Рейса.
   – Сама знаешь отчего, – бурчит Яррл.
   Доррину это тоже известно. При всей своей упорядоченности и гармоничности «Молот», подобно отточенному мечу, воплощает в себе смертельную угрозу.
   Лидрал поглаживает плавные линии поручней носовой надстройки. Потом, повернувшись, она протягивает Доррину руку. Он поднимается к ней, и они вместе смотрят на запад, туда, где за створом гавани темнеют воды залива, а на горизонте сгущаются тучи.
   – Надвигается шторм, – говорит Доррин.
   – Вряд ли он сможет сравниться по силе с бурей, таящейся в твоем творении.
   – Думаешь, мне следовало назвать его «Черным Штормом»?
   – Нет. «Черный Молот» – верное имя. Ты ведь кузнец. Наверное, величайший из кузнецов.
   – Ну ты скажешь... – смеется Доррин. – И Хегл, и Яррл смыслят в кузнечном деле куда больше.
   – Я говорю о другом, и ты это прекрасно понимаешь. Яррл сам признавал, что он просто не понимает того, что ты делаешь. Не понимает до тех пор, пока не увидит готовое изделие. Да, видимо ты не просто кузнец, а инженер. Величайший из инженеров, а вдобавок еще и маг.
   – Так кто же я? Инженер магии?
   Вместо ответа Лидрал сжимает кончики его пальцев, и они, не обращая внимания на дождь, молча смотрят, как сгущаются тучи.
   Волнение в Кандарском Заливе усиливается, появляются белые буруны.
   Тиреловы работники затаскивают на палубу последние обшивочные пластины из черного железа.

CLXXV

   – Монет у меня хватает, – произносит Лидрал, открывая стоящую на столе шкатулку.
   – Пожалуй, – соглашается Доррин, глядя на груду серебреников и золотых. – Так в чем тогда затруднение?
   Он крепко сжимает ее плечи.
   – В том, что наши товары они берут охотно, но продавать свои не торопятся. Мне не удалось ни раздобыть заказанных Тирелом снастей, ни договориться насчет поставки меди. А между тем прежде норландцы продавали медь всем и без всяких ограничений.
   Лидрал закрывает шкатулку.
   – Я скучал по тебе.
   Доррин обнимает Лидрал за талию и припадает щекой к ее щеке.
   – Я тоже скучала, – повернувшись к нему, Лидрал касается губами его губ. Несколько мгновений они не разжимают объятий.
   – Обед готов! Мастер Доррин, Лидрал! Обед готов! – слышится из-за закрытой двери звонкий голосок Фризы.
   Лидрал отстраняется.
   – Я знаю, – шепчет она, – ты устал ждать... но пожалуйста, верь мне по-прежнему...
   Его губы скользят по ее губам.
   – Я верю... жду и верю...
   Лидрал смахивает слезу с его щеки.
   Все, кроме Мерги и Фризы, уже сидят за длинным столом. Фриза расставляет корзины со свежеиспеченным хлебом.
   – Хорошо пахнет, – одобрительно басит Яррл. Доррин усаживается во главе стола.
   – Рейса, завтра мы будем поднимать твои стропила, – говорит Пергун.
   – Да уж пора, – отзывается Рейса, – иначе вы не закончите крышу до середины зимы.
   – Это не от одних нас зависит. Хватило бы черепицы, а уж мы не подведем.
   Мерга ставит на стол большую кастрюлю.
   – Что это?
   – Рыбная похлебка.
   – Рыба... вечно одна рыба... – ворчит Ваос.
   – Рыба очень полезна для здоровья, – строго заявляет Рилла. – И вообще, лучше есть рыбу здесь, чем голодать в Спидларе.
   – У меня есть сок зеленики, соседние фермеры прислали, – говорит Мерга. – Кому налить?
   – Мне, – просит Доррин. Зеленый напиток горчит, но Доррин все равно предпочитает его воде или слабому пиву. Рыбная похлебка в исполнении Мерги – это сдобренное пряностями густое варево, где, кроме рыбы, плавают водоросли и мелко порезанные корешки куиллы. А хлеб, который печет Мерга, всегда выше всяких похвал.
   – Чей дом будет следующим после Яррлова? – интересуется Рик.
   – Кадары, – отвечает Пергун. – Рилла, как я понимаю, поселится вместе с ней.
   – Кому-то ведь нужно будет приглядывать за ребенком, которого она носит, – оправдывается Рилла.
   – Можно подумать, будто у тебя должен родиться внук! – смеется Кадара.
   – Да, мне очень хочется успеть понянчить хотя бы одного малыша, – сознается целительница.
   – Но ты ведь не такая уж старая, – качает головой Ваос.
   – Я-то, может, и не старая, – бурчит Рилла. – Но как-то не заметно, чтобы кто-то из живущих здесь собрался порадовать меня младенцем.
   Мерга краснеет и опускает глаза. Петра выразительно косится в сторону Доррина и Лидрал.
   Доррин отмалчивается.
   – Может, я в чем и неправа, – продолжает старая целительница, отламывая и макая в похлебку кусочек хлеба, – но в любом случае этому малышу, мать которого боец, а вся родня живет на другом конце острова, лишняя бабушка не помешает.
   – Мастер Доррин, когда твой новый корабль выйдет в море? – любопытствует Фриза. – Можно мне будет покататься?
   – Боюсь, моя красавица, что на сей раз нет, – отвечает Доррин. – В море выйдем примерно через восьмидневку, если, конечно, течь не обнаружится, или шестерни не заклинит, или подшипник не полетит... – Доррин уже забыл, что разговаривает с ребенком, и отвечает, скорее, на собственные мысли.
   Он мечтает о том, что в следующий раз построит большущее торговое судно. В Кандаре он был зажиточным человеком и склонен считать, что богатство основательно облегчает жизнь. Во всяком случае оно позволяет есть то, что тебе по вкусу.

CLXXVI

   Возле крепкого каменного причала пришвартованы маленькая шхуна со свернутыми парусами и торчащей над палубой черной трубой, двухмачтовое рыбацкое суденышко и невиданный корабль: вовсе без мачт, с угольно-черным обтекаемым корпусом и скошенной назад рубкой, позади которой находится металлический цилиндр с отверстием наверху. Работники крепят к задней стене рубки черные металлические пластины.
   Трое Белых магов рассматривают изображение в зеркале.
   – Что это вообще такое? – восклицает Фидел.
   – Стоит ли выяснять? – иронически осведомляется Керрил.
   – Керрил, дорогой, ты всегда такой осмотрительный... Взгляни на холм. Видишь, за домами палатки? Совершенно очевидно, что это поселение еще только складывается.
   Фидел поднимает брови.
   – А я нахожу, что все каменные строения выглядят более чем основательно.
   – Вы... И вы еще называете себя мужчинами! Неужто вам не понятно, что мы должны остановить этого кузнеца, пока он не перетащил на свою сторону весь Отшельничий! Сейчас у него нет ничего, кроме нескольких домов, двух небольших кораблей да рыбацкой посудины. Но стоит нам помедлить, и иметь с ним дело будет гораздо труднее.
   – Ания, в Великом Северном Заливе уже собирается южный флот, – говорит Керрил, одаряя волшебницу широкой улыбкой. – Спустя пару восьмидневок, если, конечно, позволят ветра, он будет готов отправиться в путь – в точном соответствии с твоим планом. Чего еще ты от нас хочешь?
   – Ценю твою предусмотрительность, Керрил, – вкрадчиво отзывается Ания. – Не сомневаюсь, что флот будет достаточно силен и примет на борт достаточно солдат, чтобы сравнять это Черное поселение с землей.
   – Ты хочешь показать Черным, что мы можем нанести удар даже по их распрекрасному острову?
   – Это будет способствовать нашему усилению, не правда ли?
   – Раз ты так считаешь, Ания, стало быть, так оно и есть. Я преклоняюсь перед твоей мудростью... – Керрил действительно склоняет голову. – И заверяю, что флот будет действовать согласно твоим указаниям.
   – Благодарю. Позволь откланяться, о Высочайший из Высших Магов.
   – Не смею задерживать, о мудрейшая.
   – Ты слишком нажимаешь на нее, – говорит до сей поры бесстрастно молчавший Фидел, как только за рыжеволосой волшебницей закрывается дверь. – У нее полно приверженцев, и она могла бы хоть завтра заполучить твою голову.
   – Возможно. Но мало от меня избавиться, надо еще найти кем меня заменить. Вот ты хотел бы занять сейчас мое место?
   Фидел качает головой.

CLXXVII

   Над гаванью светит утреннее зимнее солнце, такое яркое, что на крышах домов выше по склону уже начал подтаивать иней. С Главного тракта, доведенного теперь до самых черных камней верфи, доносится стук копыт.
   Доррин с трудом отрывает взгляд от своего детища. В сравнении с «Алмазом» «Молот» длинней, уже и гораздо чернее. Причем не только благодаря железу и лоркену – корабль ОЩУЩАЕТСЯ как нечто черное, он чуть ли не лучится чернотой.
   На глазах Доррина почтовый экипаж проезжает мимо маленького строения конторы начальника порта. Точнее – начальницы. Хотя она из скромности именует себя не более чем «бойцом-инвалидом», Доррин знает настоящую цену этой женщине, сумевшей превратить узкую бухту в хоть небольшую, но самую настоящую гавань и неуклонно расширяющей ее, надстраивая волнорезы.