Модезитт Лиланд Экстон. Инженер магии

   – Ты оптимист, – усмехается Кадара.
   – Машину-то я построил, – напоминает Доррин и направляет мерина вниз.
   Переглянувшись, Лидрал с Кадарой едут за ним. По мере спуска воздух становится более влажным. Появляются тучи мошкары.
   – Что дальше? – спрашивает Лидрал, остановив повозку у края трясины и отмахиваясь от насекомых.
   – Я хочу проехаться по болоту, посмотреть, что да как.
   – Но повозка через топь не пройдет.
   – Привяжи здесь. Думаю, на небольшое расстояние Басла вполне сможет снести нас обоих.
   Юноша освобождает стремя для Лидрал. Она взбирается на его коня и устраивается у него за спиной.
   – Думаю, нам придется ехать медленно, – замечает он.
   – Думаешь? Должна сказать, это не самое удобное положение, в каком мне приходилось бывать.
   Она обхватывает его за талию, и юноша ухмыляется.
   – Бросай-ка свои ухмылочки.
   – Откуда ты знаешь, я ж не затылком улыбаюсь?
   – Чувствую.
   – Она тебя хорошо знает, – подает сзади голос Кадара.
   – Здесь почва потверже, – говорит Доррин, направляя мерина вдоль левого края болота и с удовольствием ощущая руку Лидрал на талии.
   Ближе к берегу, когда плеск волн становится громче, юноша замечает, что выбрался на твердую площадку.
   – Давайте остановимся, – предлагает он. – Хочу взглянуть, что тут такое.
   Он помогает спуститься Лидрал, после чего спешивается и разгребает тонкий слой почвы, под которым обнаруживается плоская каменная плита.
   – Ого! Похоже, когда-то здесь держали заставу. Возможно, и бухту использовали.
   – Наверное, это было очень давно.
   – Очень, не очень... – пожимает плечами Кадара. – Нам-то какая разница?
   – Разницы особой нет... разве что бухта может оказаться глубже, чем мы предполагали. Хотя, если она рукотворная...
   – То может оказаться и мельче?
   Похоже, Доррин прав: здесь велись когда-то земляные работы. По обеим сторонам бухты все еще лежат груды камней.
   – Бухту все-таки придется расширить, не для «Алмаза», так для следующего корабля.
   – Следующего? – переспрашивает Кадара. – Неужто они позволят тебе построить еще один?
   – Уже позволили.
   Оглянувшись, Доррин оценивает размеры болотца.
   – Мне надо будет прикинуть, что где разместить, да что где потребуется. К тому же я обещал Тирелу возвратиться поскорее. Следует позаботиться о припасах, – уже взобравшись в седло, Доррин продолжает: – Между этими двумя точками проходит довольно глубокий канал. Это видно по гладкой воде. Такое впечатление, будто тут устроен подводный волнорез. Так или иначе, работы у нас здесь уйма, а времени в обрез.
   Они направляют коней назад, к тому месту, где оставили повозку. Солнышко припекает, но с Кандарского залива дует прохладный ветер.

CLXIII

   По кивку Доррина Ваос поднимает полотнище – белое с поперечными малиновыми полосами. Опустившись на колени, Доррин щелкает огнивом, а как только запал зажигается, вскакивает и вместе с Ваосом бросается в укрытие.
   Взрыв на краю болота подбрасывает в воздух землю и тину. Образовавшуюся воронку заполняет вода.
   Доррин встает и любуется результатами своих усилий. С помощью взрывов ему уже удалось расширить бухту до шестидесяти локтей в ширину и двадцати в глубину. Однако «Алмаз» остается на якоре в заливе. Заводить его в бухту, пока продолжаются взрывные работы, было бы неразумно.
   Там, где обрывается дорога, растет груда камня. Скоро строительного материала хватит для закладки первого причала.
   Обернувшись, юноша щурится на солнце, пытаясь разглядеть выкативший из-за поворота и приближающийся фургон.
   – Кто это едет? – интересуется Ваос.
   – Сам не знаю. Пойдем посмотрим.
   На склоне холма, где заложены фундаменты для пяти строений, хлопочет Пергун. Речь его почти восстановилось после контузии, и он, в ожидании заказанного Доррином строительного леса, вовсю занимается земляными работами.
   – Похоже на то, что нам везут древесину, – говорит Ваос.
   – Древесину обещали доставить только через два дня, – отзывается Доррин.
   – А вдруг успели напилить раньше?
   Доррин в этом сомневается, хотя, конечно, случается и не такое. Он прибавляет шагу. Худощавый седовласый возница останавливает лошадь.
   Подойдя ближе, юноша бледнеет: рядом с фургоном, нагруженным тяжелыми досками, стоит не кто иной, как Хегл.
   – Ты привез ее домой, паренек, – говорит кузнец. – Я перед тобой в долгу.
   – Какие там долги... – Доррин качает головой, вспоминая все то, что ему пришлось выслушать от Кадары.
   – Я-то знаю свою дочурку, – печально улыбается Хегл. – Я говорил с нею и понял, что у нее на сердце. Сама она в жизни не признается, но я понял. Кроме того, – тут его лицо проясняется, – мне нравятся твои идеи насчет строительства настоящего корабля и настоящего Черного порта. И то, что ты сумел настоять на своем! Поспорил с отцом, и последнее слово осталось за тобой. Сам-то я в этой истории показал себя не лучшим образом, ну да что с меня взять? Вот здесь, – кузнец указывает на фургон, – сосновые доски. Думаю, для временной верфи они очень даже сгодятся. Чтобы наломать да привезти камня, нужно время, а дело стоять не должно. Еще один фургон, с кузнечным инструментом и огнеупорным кирпичом, пригонит Джалака. Но это, я думаю, только через пару дней.
   У Доррина отвисает челюсть. Такого оборота он не ожидал.
   – Приедут и другие, – как ни в чем не бывало продолжает Хегл. – Кое-кому хотелось бы увидеть перемены. Например, – кузнец улыбается, – твоей матушке. Ладно, скажи лучше, куда доски складывать. Твои тут все при деле, а я мигом управлюсь.
   – Вот туда, – указывает Доррин на место, где, по его прикидкам, почва не слишком мягкая. – Я как раз собрался заняться чисткой фарватера, так что дерево для опор нам очень пригодится.
   – Парень, я, конечно, всего лишь старый кузнец, но все же позволю себе дать совет. Ты затеял строительство нового порта. Это великое дело, и не стоит тебе самому заниматься всякими мелочами. Говорю от чистого сердца, ведь мы с Вейдой обязаны тебе куда большим, чем ты думаешь. Она и не чаяла увидеть Кадару, не говоря уж о внуках.
   Доррин подавляет желание крикнуть, что никто ему ничем не обязан, и лишь негромко произносит:
   – Твоя дочка все сделала сама. А я только построил корабль.
   – «Только построил»... Ладно, займусь-ка я досками.

CLXIV

   – Как ты могла допустить такое, Ания? – спрашивает Стирол, глядя в зеркало на стоящий у причала корабль и возводящиеся на склоне холма строения. Белый маг делает жест, и изображение затягивается туманом.
   – Что случилось, того уже не переделаешь, – отзывается Ания, сидящая на холодке возле открытого окошка и расчесывающая рыжие волосы. – Вопрос заключается в том, чем все это закончится.
   – Похоже, они собираются обосноваться на Отшельничьем. Конечно, глава Совета может все-таки спровадить их в Хамор, но это маловероятно.
   – Главы Советов, как известно, не вечны...
   – Ания, тебе ли изъясняться намеками? Каждый высший правитель, Белый он или Черный, вынужден думать о том, что его могут сместить. Может быть, тебе стоило бы стать Высшим Магом, чтобы ощутить это на своей шкуре?
   – Мне? Обычной женщине? Нет уж, спасибо.
   Стирол кашляет и вытирает лоб.
   – А ведь если их Совет разрешит ему остаться, это может создать на Отшельничьем очаг самого настоящего хаоса.
   – Размечтался! Я видела этого молодого кузнеца. Он настолько Черный, что даже пламя Джеслека не смогло его коснуться, – вспомнив об этом, Ания нервно ежится, а потом добавляет: – Что бы он ни создал, это не будет хаосом.
   – Однако же он вверг в хаос Спидлар, – возражает Стирол.
   Ания глубоко вздыхает.

CLXV

   – Как тебе нравится эта рыба? – спрашивает Мерга.
   – Съедобно... – бормочет Пергун.
   – Я сам начинаю чувствовать себя рыбой, – шепчет тихонько Доррин сидящей рядом с ним Лидрал. Потом он переводит взгляд с тарелки на окно. Оно еще не застеклено, а вот крыша над головой уже имеется. И даже потолочные балки, только вот потолка настелить не успели.
   Все пять возводимых возле будущей гавани зданий находятся примерно в том же состоянии – они подведены под крыши, но внутренняя отделка еще не закончена. Исключение составляют кузница и верфь – там уже вовсе кипит работа. Корпус нового судна постепенно начинает принимать очертания. Его форма и размер определяются в нескончаемых спорах между Доррином и Тирелом. Капитан утверждает, что корабль, на котором будет установлено столько железных деталей, неминуемо потеряет плавучесть. Доррин, со своей стороны, мечтает о судне с полностью железным корпусом. Однако чтобы уяснить, может ли такое диво вообще плавать, необходимы сложные расчеты.
   – Эй, Доррин, ты меня слышишь?.. – прерывает раздумья кузнеца голос Лидрал.
   – Прости, – спохватывается он.
   – Ты вроде бы рядом, а на самом деле тебя нет, – укоряет его Лидрал. – Хорошо, что мне надо съездить в Край Земли, может, соскучишься.
   – Ах да, ты ведь... – Доррин вспоминает, что она хочет встретить хаморианское судно, которое, скорее всего, завернет на Отшельничий на обратном пути из Ренклаара.
   – Как думаешь, что будет пользоваться самым большим спросом?
   – Точно не скажу, но скорее всего игрушки. Если бы ты смог оторваться от прочих дел и смастерить до прибытия следующего судна хотя бы несколько штук, выручка, ручаюсь, окупила бы потерю времени.
   – Лидрал дело говорит, она выгоду всегда чует, – подает голос с другого конца стола Яррл.
   Слабая улыбка появляется на губах Кадары. Ее живот уже сильно округлился, а вот ест она еле-еле, морщась, отрезая крохотные кусочки.
   – Кадара, – замечает Рилла, – в твоем положении нужно хорошо питаться. Изволь съесть всю порцию.
   Кадара тяжело вздыхает.
   Рыба составляет для всех основное блюдо. Лишь иногда удается разнообразить стол бараниной, хрустящей куиллой и ябрушами. Голод Отшельничьему не грозит, муки вдоволь, однако из-за блокады привозные продукты поступают на остров лишь в соленом или сушеном виде. И Бриста, и Хамор находятся слишком далеко для того, чтобы оттуда можно было доставить что-либо свежее.
   А местные фрукты и ягоды – ябруши, довольно редкие для здешних мест яблоки, клюквица и зеленика – еще не поспели. Хорошо еще, что имеется запас пряностей, однако рыба остается рыбой, чем ее ни приправляй.
   Проглотив кусочек, Доррин запивает его водой: других напитков в новом поселении почти нет. Давить сок пока не из чего, покупать спиртное – слишком накладно, а чтобы оборудовать винокурню или пивоварню, требуется время. Вот и приходится обходиться рыбой, водой, да безвкусными вареными водорослями. Конечно, это не смертельно, но в Кандаре он был состоятельным человеком и успел привыкнуть к хорошему столу.
   – А ты не можешь задержаться хотя бы на денек? – спрашивает Доррин, возвращаясь к текущим заботам. – Глядишь, я успел бы смастерить несколько штуковин: заводных лодочек или вентиляторов.
   – Ну... только если на ночь. Надо будет уехать спозаранку, – отзывается Лидрал.
   – Надо же, оказывается, он все-таки кое-что слушает, – фыркает Яррл.
   Доррин смущенно улыбается: он и правда частенько не слышит, что ему говорят, но что поделаешь, когда одолевает столько хлопот! Хорошо еще, что усовершенствованный паровой котел уже почти готов, но вот на доводку зубчатой передачи уйдет не один день.
   – Видишь, мастер Доррин кушает водоросли, – говорит Мерга дочке. – Ешь и ты, они полезные.
   Однако, судя по физиономиям Фризы и Ваоса, их пример мастера Доррина не вдохновляет.
   – Завтра у нас будет куилла, – добавляет Мерга. – Сейчас она отмокает.
   – Многим ли она лучше? – бурчит Рик.
   Доррину куилла нравится больше, чем водоросли, но в конце концов и то и другое – просто трава, одна – хрустящая и не имеющая вкуса, а другая – рыхлая и более всего походящая на маслянистые опилки.
   Покончив с обедом, Доррин направляется в кузницу, где, разведя огонь в горне и поставив Рика к мехам, берется за трехспановую пластину.
   – Давай я закончу котел сам, – предлагает Яррл.
   – А справишься?
   – В основном, да. Только окончательной сваркой нам лучше заняться вместе, надежнее будет.
   – Ладно, кликни меня, как понадоблюсь. А я займусь лодочками.
   – Это правильно, денежки-то нужны. Кстати... – старый кузнец делает паузу. – Здешние землевладельцы просят заняться их подводами да инструментом. На кой, говорят, нам тащиться в Фейн, коли под боком объявился кузнец! Как, брать у них работу?
   – Бери. И если заказы срочные, выполняй их в первую очередь. Корабль подождет, а тебе необходим заработок. Не проживать же все, что с собой привез.
   – Ну, наши дела не так уж плохи. Рейса подрядилась учить сынка соседнего землевладельца обращаться с клинком. Конечно, на этом не разбогатеешь, но деньги всяко не лишние.
   – Лишних денег не бывает, – откликается Доррин, переворачивая пластину. – Рик, подкачай чуток. Ваос, тебе потребуется малый молот. Надо сплющить эту пластину.
   Взгляд Доррина падает на точильный камень, и он вспоминает, что хотел отполировать до блеска винт «Черного Алмаза». Металл должен быть безукоризненно гладким...
   Юноша трясет головой, отгоняя посторонние мысли. Сейчас ему нужно сосредоточиться на том, что может принести деньги. Совершенствование судовых механизмов придется отложить на потом.

CLXVI

   Хотел бы Доррин знать, когда воротится из Края Земли Лидрал и насколько выгодно удастся ей продать купцам с норландского брига его поделки. Тьма свидетель, им позарез нужны деньги!
   Пока он, со своей стороны горна, обрабатывает одну заготовку, Яррл, со своей, охаживает молотом другую.
   – Вы работаете так, словно за вами гонятся демоны света, – бормочет Рик, поддувая меха. Лицо мальчика блестит от пота.
   – Скажи лучше, Черные маги Отшельничьего, – отшучивается Доррин, ловко выкладывая щипцами заготовку на наковальню. Задумывая новый двигатель, он и не подозревал, что для него потребуется чуть ли не вдвое больше узлов и деталей, чем для старого.
   – Но маги эти – твои сородичи!
   – Все нет так просто... – Доррин дважды кивает Ваосу, и тот, тоже дважды, опускает молот на штамп. После этого заготовка отправляется в горн, и Рику приходится снова налечь на меха. Эта операция повторяется несколько раз, и лишь отложив откованный клапан на кирпичи, юноша поясняет: – Сородичи-то сородичи, но только сейчас они опасаются меня чуть ли не больше, чем Белых. Белые, они ведь только и могут, что уморить их голодом.
   – Чудно... все это... – пыхтит, отдуваясь, Рик.
   – Притормози чуток, – говорит ему Доррин, беря из стопки более тонкий лист. Помимо деталей двигателя, он продолжает изготовлять трубы из черного железа. Продолжает, надеясь, что они не понадобятся.
   – Это что-то особенное, мастер Доррин? – спрашивает с ходу заскочившая в кузницу Фриза.
   – Так... одна деталь, – уклончивый ответ вызывает у Доррина приступ головной боли.
   – А меня мама послала, велела сказать, что приплыл мастер Кил.
   – Рик, сделай перерыв да освежись, – говорит Доррин, откладывая железяку в сторону. – Ваос, а ты не уходи, можешь понадобиться Яррлу.
   С этими словами юноша выходит из помещения, которое служит и кузницей, и механической мастерской, и смотрит вниз по склону, туда, где у причала стоит «Черный Алмаз». Сейчас рядом с кораблем Доррина пришвартовалось небольшое суденышко, на палубе которого сушатся сети. Вверх по склону движется коренастый малый. Узнав его, Доррин машет ему рукой, и он с улыбкой машет ему в ответ.
   – Рад тебя видеть! – говорит Доррин брату. – Не ждал, что ты завернешь ко мне так скоро.
   – Ветра над заливом такие, что лучше переждать. Лова все равно нет. Все-таки здорово, что на юге острова появился порт! Правда, зайти в вашу гавань под парусом не так-то просто.
   – Боюсь, у меня нет ничего выпить. Только вода и холодный чай.
   – Вода – это как раз то, что мне надо.
   Мерга, словно угадав его желание, выносит на подносе два стакана воды.
   – Давай присядем, – предлагает Доррин и ведет брата к лавке.
   Он до сих пор не оставил надежды разжиться стульями, но почти все средства уходят на доводку двигателя. Хорошо еще, что удалось выкроить время для водопровода.
   – Не могу привыкнуть к тому, как здорово ты изменился, – говорит коренастый, загорелый малый с растрепанными волосами.
   – Ты тоже, – отзывается Доррин. Одежда Кила выцвела от непогоды, кожа выдублена морскими ветрами. – Трудно пришлось?
   – Добиться того, чтобы они разрешили мне стать моряком? Нет... особенно после твоих писем.
   – Я надеялся... хотя никогда не был мастаком по части убедительных речей. Не то что Брид.
   – Что с ним случилось?
   – Он отличился в боях и стал маршалом Спидлара. А потом погиб, защищая от Белых город Клет.
   – Это когда ты был ранен и лишился зрения?
   Доррин кивает.
   – А как Кадара?
   – Еще в самом начале сражения она получила несколько тяжелых ранений и была на волосок от гибели. Лидрал вывезла оттуда нас обоих. Подробностей я не помню.
   Кил еле заметно улыбается:
   – Я спрашивал не о том, как она была ранена. Просто когда-то ты...
   – Было дело, – усмехается Доррин. – Думал, что влюблен в нее, но потом встретил Лидрал и понял, в чем разница. А Кадара с первой встречи влюбилась в Брида. Все это время она оставалась для меня не возлюбленной, а сестрой. Ей все кажется, что я мог спасти Брида, и она продолжает на меня сердиться, но это пройдет. Надеюсь стать для ее ребенка добрым дядюшкой, – он встает со скамьи и, помолчав, говорит: – Брат, мне потребуется твоя помощь.
   – С отцом?
   – Нет, отец не станет слушать ни меня, ни тебя. Да оно и ладно, пусть бы прислушивался к здравому смыслу, – отзывается юноша, шагая по направлению к уже подведенному под высокую крышу зданию.
   Кил с озадаченным видом следует за ним.
   Остановившись у рабочего стола, юноша поднимает черную модель нового корабля:
   – Что скажешь?
   – Осадка очень глубокая, а надводная часть низковата.
   – Правильно. Только таким и может быть судно с обшивкой из черного железа. А что скажешь об этом? Вещь тоже важная.
   Открыв длинный черный ящик, Доррин демонстрирует металлическую трубку с ручкой и упором для плеча.
   – Что это вообще такое? – недоумевает Кил.
   – Пускатель для ракеты. Вот такой... – Доррин вручает брату заостренный цилиндр. – Внутри этой штуковины взрывчатый порошок.
   – А Белые не подожгут его на расстоянии?
   – Разве что самые могущественные из них. Корпус сработан из тонкой черной стали. На, возьми.
   Подержав ракету в руке, Кил осторожно кладет ее на стол и спрашивает:
   – Так чем я могу тебе помочь?
   – Я хочу, чтобы ты рассказал об этом матушке. И объяснил ей, что у меня нет желания снова отправляться в изгнание.
   – Но тебя никто и не отправляет.
   Глаза Доррина темнеют, уподобляясь стали.
   – Я хочу спасти Отшельничий, – произносит он. – Сделать это сейчас можно лишь с помощью моих кораблей. Оран вбил себе в голову, что для острова лучше оставить все как есть. Он будет пытаться убедить в своей правоте Эллну и Видельта, а я не могу одновременно строить корабль и доказывать, что не являюсь поборником хаоса. Нельзя быть механиком и политиком одновременно.
   Он старается не обращать внимания на укол головной боли, напомнивший, что его обращение к брату и есть своего рода попытка заняться политикой.
   – По-моему, ты как раз этим и занимаешься, – смеется Кил.
   – Наверное, ты прав. Но что мне еще остается?
   – Не стоит толковать с ними об оружии. Они и так знают, что ты способен создать нечто ужасное. Лучше я попробую объяснить им, что ты беспокоишься о судьбах своих людей, а позиция отца делает их положение неопределенным. У тебя ведь тут уже человек тридцать, и народ будет сюда стекаться. Тьма, да я и сам не прочь здесь поселиться.
   – Честно говоря, я не считал, сколько людей к нам прибилось, хотя мы рады каждому. Не говоря уж о тебе, хотя рынок для сбыта улова у нас пока маловат.
   – Будет больше, – смеется Кил. – Тебе не нужна сила. Если тебе что и требуется, так это время.
   Доррин, которому слишком часто приходилось прибегать к силе, не может не признать правоту брата. Вопрос, однако, в том, дадут ли ему Белые и Совет это самое время?
   – Ты прав. Но мне все равно тревожно.
   – Пустить в ход силу никогда не поздно, – замечает Кил. – Но зачастую можно обойтись и словами. На матушку, например, твои письма очень даже подействовали.
   – Положусь в этом на тебя, – говорит Доррин. – Хочешь взглянуть на эскиз моего нового корабля?
   – Я шел сюда мимо стапеля и видел строящийся корпус. Все как на модели: низкая осадка, длинный киль и прочее.
   – Я покажу тебе чертеж. Подожди здесь.
   Нырнув в дом, в скудно обставленную комнату, которую он делит с Лидрал, юноша торопливо выхватывает из-под железной чушки большой лист.
   – Вот, смотри, – он расстилает перед братом чертеж.
   – Очень глубокая осадка, – повторяет Кил. – Мачт нет вовсе, а борта над самой водой.
   – Это военный корабль. Боевой.
   – Выглядит зловеще. Название уже есть?
   – Пока нет. Нужно что-то черное, только вот что?
   – Название должно быть подходящим случаю. Скажем, «Черный Кузнец» или «Черный Боец».
   – Это ведь и не кузнец, да и не боец.
   – Значит, «Черный Молот».
   Доррин поджимает губы.
   – Это, пожалуй, лучше всего, что приходило мне в голову. Ладно, там посмотрим, – он скатывает лист и добавляет: – Ты ведь мне рыбу присылал, а я так и не поблагодарил тебя ни за это... ни за то, что ты был здесь одним из немногих, кто пытался меня понять.
   – Ты же всегда помогал мне, – отзывается Кил. – А я бы и рад ответить тем же, да никогда не мог ничего для тебя сделать. А теперь вот могу, – он встает и, глядя на пенящиеся за горловиной гавани белые барашки, добавляет: – Похоже, ветер налаживается. Нельзя его упускать, команда мне не простит. Наведаюсь, когда смогу.
   Он неуклюже прижимает брата к груди и спешит к причалу.
   Проводив Кила взглядом, Доррин уносит стаканы на кухню.
   «К сожалению, – думает он, – без силы и оружия не обойтись. Как это ни печально, но ракеты рано или поздно потребуются. Белые не станут вечно сидеть сложа руки».

CLXVII

   Доррин сидит на скамье террасы – он ждет Лидрал, чтобы повидаться с ней до того, как придет время отправляться на верфь.
   Над бухтой, которая его трудами постепенно превращается в настоящую гавань, с криками кружит чайка. Теперь по обе стороны от деревянного причала на добрые две сотни локтей тянутся каменные стены. Уже началось строительство каменной пристани. Строителей хватает. Люди прибывают даже из таких дальних мест, как Край Земли.
   Юноша встает, и как раз в этот миг появляется Лидрал.
   – Я тебя ждал.
   – А я думала, ты пошел к Тирелу.
   – Сейчас пойду. Только посидим чуток...
   – Мне нужно собираться в поездку, – говорит Лидрал, усаживаясь рядом с ним. – Говорят, на той восьмидневке пришвартуется торговый корабль из Бристы.
   Юноша обнимает ее, крепко сжимает ее плечи, но тут же убирает руку. Прошло больше года, но прежняя физическая близость до сих пор остается для них недоступной.
   – Прости, – произносит она.
   – Это ты меня прости, – он целует ее в щеку и быстро сбегает вниз по ступеням. К глазам его подступают слезы. С полпути Доррин оборачивается, но Лидрал уже зашла в дом.
   Вскоре юноша останавливается перед черным приземистым зданием оружейной. Хорошо, что ему достало разумения предусмотреть в плане много открытого пространства между домами. Правда, и тут имеются свои сложности. Поселение-то разрастается, причем очень быстро.
   Рядом с оружейной Кадара разрабатывает раненую руку с помощью небольшой гири.
   Дело идет к осени, но солнышко с утра пригревает совсем по-летнему. Полное безветрие и сине-зеленое, слегка подернутое дымкой небо сулят жаркий день.
   Рейса упражняется с железным ломом, вдвое превосходящим по тяжести настоящий меч. Рядом с ней Петра и несколько других молодых женщин. Рейса и Кадара недавно начали формировать отряд самообороны. Многих Доррин не знает даже по именам.
   Позади оружейной заложен еще один фундамент – будущих казарм Черной стражи нового портового города. Скоро новообученные бойцы переберутся из палаток сюда.
   По ходу дела Пергун превратился в главного зодчего и строителя: и оружейная, и портовые склады, и казармы – все это его детища. Доррин чувствует, что поселение уже обретает свое лицо. Люди стекаются сюда со всего острова. До сих пор новыми поселенцами становились последовательные приверженцы гармонии, однако основатель города отдает себе отчет в том, что так не будет продолжаться вечно. Мысль о том, что у него может возникнуть необходимость по примеру Совета отправлять кого-то в изгнание, заставляет его поежиться. Чтобы избавиться от неприятных раздумий, он торопится к верфи, где Тирел наверняка корпит над какой-нибудь новой деталью.
   А вот и сам Тирел.
   – Мастер Доррин! Ты уверен, что новая машина не потянет больше, чем на четыреста стоунов?