Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   - Да я про другое. Ты не понял. Вопрос об иногородней охране у нас, в столице, пока находится в стадии решения. Никаких указаний мы на сей счет не получали. Может, вы вообще неправомочны. Давай диктуй, я записываю.
   Грязнов достал из кармана потертый блокнот и авторучку. Но Синицкий почему-то не спешил. И не надо, думал Грязнов. Соображай, тяни время. Оно скоро для тебя помчится так, что и успеть не сможешь - увидеть-то. Вячеслав Иванович даже присел на табурет возле двери и приготовился выслушать возражения. Любые. Ему сейчас все подходило.
   - Так наше начальство не здесь, не в Москве. Оно в Рязани дислоцируется.
   - Эва где! - воскликнул простачок начальник МУРа. - А здесь кто же командует?
   - Тут такая система, - охотно начал Синицкий, полагая, видимо, что ему удастся запудрить мозги прилипчивому полковнику. - Само общество, - он рукой нарисовал в воздухе большой круг, - зарегистрировано как бы в Рязани. Оно имеет в своей основе уволенных за штат, чаще по возрастному признаку, некоторых по ранениям и другим причинам, служащих Рязанского десантного училища, из ВДВ и так далее. При обществе, ну, вроде ветеранов-афганцев, есть свои структуры, в частности, школа по подготовке охранников-телохранителей. Есть и курсы, так сказать, повышения. Данный контингент - с курсов. После соответствующей проверки на профпригодность и другие необходимые качества. Это понятно, да?
   Грязнов деловито кивнул.
   - Дальше, - продолжил лекцию Синицкий. - И школа, и курсы формально подчиняются как бы президенту общества "Евпатий", но фактически, когда речь заходит о действующей охране, мы как бы переходим в подчинение руководителю охраны той фирмы, которую охраняем. Это тоже понятно?
   Грязнов продолжал охотно кивать.
   - И наконец, есть такая как бы лестница соподчинения. Скажем, сегодняшняя группа в составе восьми человек, я девятый подчиняется мне, как старшему. Я и мой коллега, который прибудет сюда через неделю со своей группой, мы с ним подчиняемся начальнику охраны фирмы "Юнона", но только в вопросах, касающихся защиты самой фирмы. По всем другим делам, ну, к примеру, даже по поводу разборки нашего сегодняшнего прискорбного конфликта, мы обращаемся к другому начальству, которое, как я сказал, дислоцируется в Рязани.
   - Отличная система, - с интересом заметил Грязнов. - Если надо, никаких концов не найдешь!
   - Ну почему же! - сделал обиженную мину старший. - У нас четкий порядок.
   - Ну раз ты настаиваешь на этом, давай, диктуй адрес и телефон вашего штаба в Рязани, а также твоего непосредственного начальника, как я понимаю, в "Юноне".
   Терпеливый Синицкий, словно малому дитяте, начал объяснять Грязнову, что телефоны ничего не дадут, поскольку система охраны данного объекта давно отлажена и ничьего вмешательства не требует. Если есть, конечно, желание позвонить в "Юнону", какие могут быть возражения! Да ради Бога, за милую душу! Только где ж этот телефон-то? Он вообще-то там записан, в смысле в Сокольниках, где расквартированы очередные смены. Можно позвонить. Да только вряд ли кого среди бела дня найдешь. Очередная смена должна заступить с понедельника. Но, в конце концов, можно, скажем, Степу послать. Он слетает, глядишь, через часок с небольшим привезет. Устроит такое дело начальника?
   - Ну а если у вас вдруг вот такое же ЧП, как сегодня? Убьют кого или взорвут что-нибудь, кому придется докладывать?
   - Ну пока, - усмехнулся Синицкий, - Бог миловал. А вообще-то? Звоним в фирму.
   - Давай, пишу, кому там надо звонить?
   - Но у нас же нет никакого ЧП! - резонно возразил Синицкий.
   - Кто знает! - вздохнул Грязнов. - Лично я не мог бы подтвердить данный факт с полной уверенностью.
   Лицо Синицкого омрачилось. Это было понятно: ему совсем не хотелось никаких осложнений. А звонок в фирму мог их вызвать. Зачем?
   - Рабочий класс когда начинает работу?
   - Через... - старший взглянул на часы, даже зачем-то поднес их к уху, - сутки. То есть завтра, примерно в двенадцать дня. Кстати, с ними приедет кто-нибудь из руководства. Если у вас есть нужда встретиться с кем-то из них, милости просим.
   Во двор въехал микроавтобус "мерседес", стал разворачиваться. Из него на ходу выпрыгнул Саватеев, подбежал с конвертом в руке к Грязнову.
   - Иди туда, там Яковлев ждет. И сразу возвращайтесь. Они с тобой? Вячеслав Иванович глазами показал на микроавтобус, окна у которого были затемнены и ничто подозрительное не просматривалось. Но его, начальника МУРа, подполковник Кондратьев несомненно видел и лишь ждал команды, условного сигнала.
   - Да-а, - тяжело вздохнул Грязнов, медленно поднимаясь и обращаясь к Синицкому, - ничего ты, вижу, не понял. Значит, говоришь, не было тут нынче посторонних?
   - Не... - начал тот и вдруг замер: по чьей-то команде из микроавтобуса вдруг горохом высыпались крупные парни в камуфляже и черных шлемах-масках, с короткими десантными автоматами, мигом стали полукругом рядом с Грязновым, направив автоматы на двоих охранников. Где в данный момент находился Степа, никого особо не интересовало.
   - Так, - спокойно сказал Грязнов, - Иван Порфирьевич, если у вас с ним, - кивнул на Гуцаева, - оружие при себе, советую положить на пол. И оба станьте к стенке.
   - Но мы...
   - Именно вы. Кликни Степу, пусть выйдет и не суетится. Во избежание. Понял?
   - Так точно, - Синицкий, опасливо поглядывая на парней, у которых на правых рукавах в белом кругу была изображена прыгающая пантера, присел на пол и положил своего "макарова". - Давай выполняй! - приказал Гуцаеву. Тот что-то зло крикнул по-осетински, с придыханием, гортанно, но пистолет положил рядом и стал спиной к стене. - Степан! - крикнул старший после этого.
   Степа вышел минуту спустя и обомлел. Синицкий показал на пол. Тот поглядел, увидел пистолеты, все понял и, нагнувшись, положил и свой рядом.
   Из дальнего подъезда вышли Яковлев с Саватеевым и быстро направились к Грязнову.
   - Все в порядке, Вячеслав Иванович, - сказал Яковлев, протягивая сложенный вдвое лист бумаги, - держи протокол опознания. В мужчине она немного сомневается, фоторобот несколько общий, а вот в женщине сомнений нет, та самая.
   - Значит, так, Иван Порфирьевич. Вынужден тебя крепко огорчить. Были здесь посторонние. И вошли они в твой охраняемый подъезд около восьми часов утра. Мужчина и женщина...
   Гуцаев что-то негромко сказал. Грязнов тут же приказал двоим парням отвести его в машину и посидеть с ним, чтоб не мешал. Охранник попробовал было расправить угрожающе плечи, но, получив с ходу пару профессиональных ударов, сник, скукожился и позволил себя даже не отвести, а оттащить в микроавтобус.
   - Продолжаю, - тем же тоном сказал Грязнов, будто ничего не произошло. - Они вошли, - он развернул лист, "у нее в руке была сумка, длинная, как у торговцев. Уходила уже без сумки". Ну, сам понимаешь, Иван Порфирьевич, сумку мы поищем и найдем. Никуда она не делась. То, что в ней было, мы уже нашли. Теперь говори, что это были за люди. Или, может, твоя охрана пропустила их сюда без твоего ведома? Не тяни, времени мало. А твое - так вообще утекает. Я ж не за просто так расспрашивал, куда звонить в случае ЧП. Вот и настало оно, самое время. Похоже на то, что повесим мы тебе и твоим мальчишкам соучастие в убийстве вице-премьера правительства России. Ничуть не меньше. Тут вряд ли просто сроком отделаешься. Дело посерьезней будет.
   Синицкий вдруг опустился на колени.
   - Вячеслав Иванович! - завопил он. - Вот те крест! - Он быстро, суматошно стал креститься. - Не было посторонних! Наш парень был, поверь, не мог он! Что ты! Ну с бабой действительно пришел, так я ж говорил уже, дело молодое. Там, в Сокольниках, негде, кругом люди живут. А здесь - вон сколько пустого помещения! Сам же видел! Ну трахнул он ее, ушел, так за что ж дело шить?!
   - Ты видел, как уходили?
   - Да не видел я ничего! - опять перешел на крик Синицкий. - Амир мне сказал, а я ничего и не знал. Сказал, что Гарик с курвой пришел. Просится. Ну, я и разрешил. Так ведь он свой же! Ему завтра на смену заступать, его очередь. Какой же он чужой? Степка вон еще говорил, что видел ту шалаву худая... и чего им в ней! Степа, чего молчишь? Ты хоть скажи!
   - А я чего? - Степа, как самый молодой, был напуган больше своего старшего, но, поскольку разговор вроде бы его не касался, хотел отстраниться. Но Грязнов сразу разгадал сей нехитрый маневр.
   - А мне сейчас вас обоих слушать неинтересно. Вот приедем на Петровку, посажу вас в изолятор по разным камерам да начну по одному, помолясь. Ключи от здания у кого? У тебя, Иван Порфирьевич? Вот и чудненько, вырубай свет в своем стояке. Коля, погляди заодно, где-то там должна быть сумка хозяйственная, как раз по размеру карабина. Потом запираем все наглухо и в путь-дорожку. Кто на Петровку, а ты, Иван Порфирьевич, с "Пантерой" к себе в Сокольники. И привезете с собой этого шустрого Гарика. Это он? Грязнов быстро поднес к лицу Синицкого фоторобот мужчины.
   - Похож... но не очень, - неуверенно сказал старший охраны.
   - Она? - Второй фоторобот возник перед носом Степы.
   - Да вроде она, - тоже без собой уверенности ответил парень. Лицо, как у нее, а волосы... они узлом на голове были.
   - Ну, это дело поправимое, - успокоил Грязнов. - Володя, - обратился к Кондратьеву, - не сочти за труд, попроси, чтобы мой "форд" сюда въехал. Я забираю с собой Степу и Амира, а вы поезжайте в Сокольники и без Гарика не возвращайтесь. Попробуем с его помощью выйти на его боевую подругу.
   - Стоп! - многозначительно заявил Яковлев. - Я вспомнил. Нечто похожее на сумку я видел здесь, на пятом этаже.
   - Так чего ж молчал? - обрадовался Грязнов. - Давай помоги Коле, а мы только время зря теряем.
   Яковлев действительно не ошибся. Скоро они спустились вместе с Саватеевым. Николай, сморщив нос, внюхивался, надеясь различить запах ружейного масла. Грязнов засмеялся.
   - Отнеси быстренько экспертам, кажется, они еще там. Пусть прикинут на карабин. А мы поехали. Молодцы, хлопцы! - похвалил Вячеслав Иванович. Быстро справились. Дай Бог и дальше так...
   Но Бог не дал. Вечером, докладывая Меркулову о проделанной работе и попивая густой горячий чай с коньяком, Грязнов был вынужден сознаться, что где-то случился прокол. Но в чем - пока ответить не мог.
   Посланная группа Гарика не нашла. Сказали: был, забегал, взял свою сумку и объяснил, что на ночь уезжает, а вернется прямо на дежурство. С тем и исчез. Никаких своих фотографий, естественно, не оставил. Документы у него при себе. Дело находится в Рязани. Словом, куда ни кинь, всюду клин. Надо посылать нарочного в Рязань. Если там имеется дело, как таковое. Что теперь тоже весьма сомнительно. Но другого выхода все равно нет. Ни на какое дежурство Гарик, конечно, не вернется, нечего и надеяться. Но известно одно уже точно: место, где обучаются киллеры. Их база. И поскольку организация, пестующая этих "евпатиев", опирается на служивых воздушных десантников, шурудить там будет очень непросто. Такая операция может быть приравнена к войсковой. И пойти на нее не просто.
   В то же время никак нельзя и раскрываться раньше времени. А взятие под стражу старшего смены и двоих охранников конечно же вызовет ненужный резонанс. Неизвестно, что это за фирма такая, чьи кровные интересы будут задеты... Да и задержание надо будет как-то обосновывать. Прямых же улик нет. Но пусть они посидят поодиночке, подумают, переговорят за ночь, а с утра можно будет и начать допросы.
   - Мне уже трижды звонили: от президента, из правительства и лично Виталий Сергеевич Михеев. Последний заявил прямо: как председатель правительства, он готов предоставить любую необходимую помощь для раскрытия в максимально короткие сроки этого преступления. И добавил пару непечатных - со свойственной ему прорабской прямотой, - Костя рассмеялся, но смех его был не очень веселым. - Я нашему другу позвонил и велел прибыть пред мои светлые очи завтра с утра. Отдохнул - и будет. Надо работать.
   Грязнов с изумлением наблюдал за все более горячившимся Меркуловым и мысленно разводил руками: что это с Костей?!
   - Не знал, честно говоря, что ты его на курорт определил! Вот же хитрец наш Саня, а я думал, он там "пашет" вовсю!
   - Не валяй дурака, - поморщился Меркулов. - Будто ты не знаешь!
   - Так что я должен знать? Какие-то сплошные тайны! Объясни, раз я такой дурак.
   - Ты совсем не дурак, Вячеслав. Ты любишь придуриваться, думая, что я не различаю. Но это у вас с Александром - от молодости.
   - Ничего себе! Нашел юношей!
   - Ты не понял. Вы с ним обретаетесь в своем кругу. Достаточно высоком, значительном, ответственном. Но это не самый верх. Где все совсем другое: и отношения, и конфликты, и требования. Ну вот, скажем, позвонил мне... неважно кто. Мне. Не генеральному прокурору, понимаешь? Спрашивает: кому я намерен поручить расследование? Я отвечаю, естественно, что оно уже идет, по мере необходимости будут подключаться спецслужбы. Нет, возражает, кто конкретно будет отвечать, так сказать, собственной головой? Я говорю, что у нас в законе нет такой статьи, но есть различные формы как поощрений, так и соответственно наказаний. Но ни о какой плахе речи, разумеется, быть не может. Смеется, понимаешь? Говорит: надо будет предусмотреть на будущее и такой вид, а? Каково! А чем у вас в настоящий момент занимается следователь Турецкий? Я отвечаю, что во исполнение указания Президента России и распоряжения генпрокурора названное лицо, находясь в Санкт-Петербурге в качестве помощника генерального прокурора, собирает ему информацию для доклада, а также оказывает питерским следователям помощь в расследовании дела об убийстве вице-губернатора. Отзовите, говорит, да так спокойно, будто кошку позвать из соседней комнаты: кис-кис. И поручите именно ему расследование дела Нечаева. Так решил президент. Есть дела более важные, а есть - менее. Вот же цинизм, понимаешь! И продолжает: какое у него сейчас звание? У Турецкого, говорю, звание старшего советника юстиции. Полковничьи погоны. А следующее, спрашивает, какое? Я, вроде тебя, Вячеслав, придуриваюсь: вверх вас интересует или вниз? Не понимает шутки, сурово заявляет: вверх! Государственный советник юстиции третьего класса, генерал-майор! - докладываю ему. Вот и отлично. Передайте лично Турецкому, что президент поставил вопрос следующим образом: в случае успешного раскрытия убийства Нечаева Александру Борисовичу - так, да? - будет немедленно присвоен этот классный чин. Я говорю: вы бы хоть генерального прокурора каким-то образом в известность об этом поставили, а то неловко... мне-то ему сообщать. Не ваша забота. Пусть Турецкий приступает немедленно. А что касается роста преступности в стране, по этому поводу в ближайшее время президент выступит сам с важным обращением к народу. Ну? Как тебе?
   - М-да... - Грязнов резко отодвинул подстаканник и скептически оглядел стены кабинета. Но Меркулов, поморщившись, махнул рукой:
   - И знаешь, кто это был?
   - Ты ж сам сказал: неважно...
   - А вот теперь важно. Альфред Николаевич Басов!
   Грязнов, как уже известно, никогда не лез в высокую политику. Но это вовсе не значило, что он так уж и не разбирался в некоторых тайнах кремлевского двора, - дело обязывало. И то, что Басов, вице-премьер, и Нечаев, то же самое, были полными антиподами, если не сказать политическими противниками, знал из достоверных источников. Имелась в виду, естественно, экономическая политика, а не межпартийные разборки. Но Нечаев был в определенном смысле выдвиженцем самого президента. Как перед тем и Басов, отторгнутый от барского стола по причине чрезмерной строптивости и гипертрофированного собственного мнения. Именно поэтому демарш Басова, как бы диктующего волю президента, мог означать только одно: Альфред Николаевич вновь приглашен в верхние апартаменты, возможно, даже и в пику председателю правительства Михееву. И какой дальше произойдет расклад, одному Богу известно...
   - Ну что ж, в конце концов, я рад за Сашку. Только, Костя, мне пока не совсем понятна формула: в случае успешного раскрытия. Если речь идет о передаче дела в суд, так этого может никогда не случиться, спустят на тормозах. Просто назвать убийцу, к примеру, даже я уже могу сейчас. Кто заказчик? Вот главный вопрос. Но захочет ли наш президент, вдруг услышав его имя, обнародовать сей факт? Снова затыка. Поэтому я бы на месте Сашки не очень раскатывал губы на генеральские погоны.
   - Скажи лучше, что просто завидуешь ему, - хитро прищурился Меркулов, - ты - вечный полковник!
   - Я не завидую, - вздохнул Грязнов, - я про себя все давно уже знаю. Мне теперь за Сашку обидно, за то, что у нас, как всегда было, зависит от чьего-то каприза. Или поведения.
   - Ладно, не будем дальше. Как там Пустовойт?
   - Он думающий мужик. Все при нем. Одна трудность: в сферы не вхож. Еле, говорит, пробился к председателю правления Центробанка! Да куда ж дальше-то? Тут, Костя, уровень, конечно, нужен.
   - Ну вот и давай включим его в бригаду Александра Борисовича. Говорил я с Геной. И просьбу Сани передал по поводу его приднестровца. Вижу теперь, что придется нам и кое-какие южные кадры поворошить - очень мне не нравится этот осетин из "Юноны" и девка с кавказской внешностью. Гена мне, между прочим, хороший кадр подсказал: есть в московском управлении ФСБ начальник отделения экономической разведки, некто Модест Петрович Борискин. Настоятельно советует привлечь. Я уже разговаривал и с директором федеральной службы, и с начальником управления. Согласились. Завтра с утра подъедет. Вот так, мил друг, за вас работаю, кадры вам подбираю, а вы, понимаешь...
   - Не ценим, да? - засмеялся Грязнов.
   - Никто не ценит... Ерничаете, смеетесь над стариком...
   - Не прибедняйся, какой же ты старик! Вот Сашка приедет, мы тебя с собой к хорошим бабам возьмем.
   - Чур меня! - сделал страшные глаза Меркулов и перекрестился. - А эту Айну - да? - ее надо отработать как следует. Ты видишь тут связь?
   - Я ж с нее и начал. Все знают, что мадам на гастролях в Прибалтике, а она, извините, в чем мать родила по собственному "вокзалу" разгуливает. И открывает двери кому ни попадя. Не верю, Костя. И мы будем шуровать среди ее окружения, подруг - есть же наверняка такие, кто являются ее горячими поклонниками, а следовательно, имеются и враги. Вот те и расскажут!.. Это ж какие деньги надо иметь, чтоб создать себе подобное жилище! Неужели у них такие заработки? Или...
   - Вот именно - или. Тут и думайте, сыщики.
   - А как все-таки будем поступать с рязанцами?
   - Я договорился с Геной, что он специально встретится по ряду вопросов с Саней. Вот и будет вполне подходящий повод копнуть агентуру и в этом направлении. А чего ты не едешь домой? Все, вали отсюда! У меня еще работа. Пойду к генеральному. Пока.
   НОВЫЙ ПОВОРОТ СОБЫТИЙ
   Надо же было такому случиться, что именно во второй половине дня, когда времени оставалось в обрез, новые факты и события повалили словно из рога изобилия.
   Первым с "полной сумкой" явился Щербина. Как ни старался он сохранить скептическое выражение лица, глаза его выдавали. Да, Гриша, просмотрев пяток предложенных фотографий, четыре из которых были взяты в архиве, без долгих размышлений указал на Копера. Этого рыжего видел у соседа. Он был под хорошим газом и орал громче других.
   Сплошной опрос жильцов тоже дал неожиданный результат. Гражданка Малофеева с первого этажа, ее окна выходят прямо к подъезду, видела, как дважды из их подъезда выходила незнакомая пара: он - средних лет, кряжистый такой, а она - черноволосая и хрупкая на вид. Малофеева не помнила, чтобы эти люди жили в их доме. Может, приезжие. Тут ведь всегда шляется много лишнего народу: домофон сломали, а сторожить никто не берется. Когда ей были предъявлены фотороботы предполагаемых преступников, женщина сказала, что длинноволосый парень определенно смахивает на ту дамочку. А что касается второго, то тут она ничего определенного сказать не может, поскольку видела мужика только со спины.
   Это был новый поворот темы. Турецкий еще раз внимательно рассмотрел фоторобот киллера и пришел к выводу, что им могла быть женщина. То-то ж он испытывал неясное внутреннее беспокойство еще с первого знакомства с фотороботами. Уж он-то имел опыт общения с представительницами этой новейшей женской профессии. Начиная со знаменитой Нины Шимовой - См.: Ф. Незнанский. "Кровная месть". поставившей в недавнем прошлом на уши всю российскую правоохранительную братию... Ну что ж, значит, история повторяется.
   Он попросил Щербину подготовить ему все необходимые материалы, которые собирался забрать с собой в Москву. У Щербины же, похоже, от известия об отъезде москвича поднялось настроение. С непонятным удовлетворением он сообщил также, что, возвращаясь в прокуратуру, успел перехватить уходящего на обед технического специалиста, и тот выдал ему акт об обнаружении в машине Михайлова, в спинке правого переднего сиденья, подслушивающего устройства японского производства.
   Щербина достал из портфеля конверт и аккуратно вытряхнул на стол черную пластинку размером со сдвоенную пятидесятирублевую монету. Тоже знакомая игрушка, усмехнулся Турецкий. Сколько раз ему приходилось отцеплять от днища своих машин подобные изделия! И сколько неприятностей они ему принесли...
   - Если не ошибаюсь, - сказал он задумчиво, - разговор у Михайлова с водителем о предстоящем маршруте поездки происходил в машине. Проверьте потом показания Вероники Моисеевны. Это значит, что все действия водителя были заранее согласованы с киллерами и они таким вот образом, - он щелкнул ногтем по японской штучке, - получили подтверждение. Не исключаю, что Новиков сам и вмонтировал это устройство. Вряд ли так уж легко постороннему проникнуть в спецгараж петербургского правительства и зарядить машину самого вице-губернатора. Впрочем, поинтересуйтесь... Хочу напоследок навестить Веронику в больнице. Не составите компанию? - Но, не увидев горячего желания на лице Щербины, махнул рукой: - Ладно, вы ж еще не обедали. Сам съезжу. Встретимся здесь в конце дня.
   И подумал про себя: "А клизмочку придется-таки... Маркашин, возможно, не захочет обострять ситуацию, ему атмосфера своего дома дороже. А мне тут терять нечего..." И снял трубку, чтобы звонить Грязнову.
   Оно конечно, каждый день по букету цветов - жирновато. Но Александр Борисович посчитал, что, поскольку командировка все равно кончается, а "щедрые" генпрокурорские "лимоны" еще не превратились в высохшие корочки, можно повториться. Тем более ради такой женщины!
   Вероника уже сидела, обложенная подушками, как большая красная роза на торте среди взбитых сливок. В общем, сплошное такое безе.
   Чтобы избежать лишних объяснений, Турецкий не стал говорить, что уезжает уже сегодня. Но времени было в обрез, и он после двух-трех приличествующих ситуации восклицаний постарался перейти к делу. И узнал следующее.
   Сережу Новикова, как человека четкого и исполнительного, Михайлову рекомендовал его предшественник, который, проиграв на выборах в мэрию, уехал в Москву, где теперь работает в Госкомимуществе. Под рукой вице-премьера Нечаева, Михаил Гаврилович, между прочим, постоянно звонил сюда Василию Ильичу, чаще на работу, но случалось, и домой. Они ведь были знакомы, когда Нечаев начинал свою блестящую карьеру в Ленинграде.
   Турецкий, слушая Веронику, поощряюще кивал, а у самого внутри все так и замерло. Дело в том, что Меркулов, объясняя Саше причину срочного возвращения в Москву, обозначил ее двумя словами: убит Нечаев...
   - Когда Михаил Гаврилович звонил вашему мужу в последний раз?
   - Вася приехал в тот день сравнительно рано, где-то в десять с минутами. Сказал, что имел очень серьезный разговор с Мишей - так он его звал по-домашнему - и что, дав согласие на какое-то важное государственное дело, лишил себя последней защиты от новых беспредельщиков. Он сказал еще, что другого выхода у него нет, и был при этом очень расстроен... Когда ж это было?.. Убили Васю, - ровным голосом сказала Вероника, - в понедельник. Значит, разговор был в субботу. У Васи ж выходных... не было.
   - О существе разговора вы не в курсе?
   - Ну что там могло быть? Наверное, какое-нибудь очередное банкротство. Или что-то в том же духе. Деньги, деньги, сплошные деньги, - тяжело вздохнула она.
   - Значит, он был очень расстроен... А что, как вы думаете, он получил указание от самого Нечаева или по этому случаю было принято какое-то правительственное решение?
   - Нет, что вы, Саша, официальное решение ведь, как правило, уже формальность. Да Миша и не стал бы обсуждать то, что еще под вопросом. Он же очень деловой и решительный человек.
   "Был", - чуть не вырвалось у Турецкого.
   Уточнив еще несколько деталей, касавшихся последнего утра вице-губернатора, "важняк" придал лицу бодрое выражение и поднялся. Вероника запротестовала было, но он сослался на занятость и обещал при первой же возможности, вот точно так же, вырвать полчасика и не забывать конечно же, а как же!..
   "Однако мотивы, кажется, понемногу проясняются, - сказал себе Турецкий, садясь в маркашинскую "Волгу". - А вот Щербине придется кое-что напомнить, чтобы жизнь сплошным сахаром не казалась..." Он взял телефонную трубку и спросил Бронислава:
   - Как с прокуратурой соединиться?
   - А вот сюда, на кнопку, и набирайте, что вам надо. Куда теперь?
   - Давай-ка подскочим к Пименову. Буквально на два слова.
   Машина тронулась, а Турецкий набрал телефонный номер Щербины. Тот оказался в кабинете.
   - Пообедали? - осведомился Турецкий, явно не без подтекста. - Ну и отлично, значит, можно работать дальше. Я не знаю, Петр Григорьевич, условий вашей работы, не ведаю о времени, отпущенном вам прокурором, но вынужден сделать замечание. Позавчера вы мне сообщили, что вашей группой прорабатываются материалы аукционов, проводимых комитетом по городскому имуществу. Где результаты? Сколько времени вы еще намерены изучать вопрос?