Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   Одним словом, покидали помещение так же громко, как и появились тут, топали по лестнице, обсуждая смешное предположение следователя относительно какого-то товара. И вообще, сюда со специальной собакой надо, а так все равно ничего не найдешь - тут на обыск неделя уйдет, не меньше. Потом, уже внизу, вырубили свет и наглухо закрыли двери парадного, в доме снова стало тихо.
   В полной темноте разошлись по машинам и только потом включили фары и уехали.
   - Ну, куда теперь прикажете? - поинтересовался Грязнов, когда выехали на Трубную. Турецкий сидел рядом, девица съежилась на заднем сиденье: видимо, перспективы у нее были не из приятных. - Ночь еще не кончилась! Он неожиданно хохотнул. - А она, известно, полна всяческих неожиданностей... Ладно, - сказал после паузы, поскольку никто ему толком не ответил, лишь что-то невразумительное промычал Турецкий. - Развозить вас всех - дело долгое и муторное. А через шесть часов мне уже на работу. Так? Саня, у тебя какие планы?
   - Девушку спасать, - кратко ответил он.
   - Это очень правильная идея, - серьезно подтвердил Грязнов. - Спасать девушек - самая важная задача правоохранительных органов. Особенно по ночам, когда бывает страшно. И где ты ее хочешь спасать? В каком примерно районе?
   - Я живу в Кузьминках, - подала голос Полина.
   - Эва! - словно обрадовался Грязнов. - Так далеко я не умею.
   - Дело в том, что ее одну сейчас оставлять нежелательно, - заметил Турецкий, имея в виду совершенно конкретные угрозы бандитов, которым уж наверняка известно, где она живет. Но Грязнов понял по-своему.
   - Правильно. И ты молодец, Саня. Суммируя ваши достаточно разумные предложения, выбираем золотую середину. Спасаться сегодня можете у меня дома. Там есть место. А к утру, думаю, что-нибудь придет в голову стоящее. Только вот выпить у меня сейчас ничего нет.
   - А я знаю тут один магазинчик, - сказала Полина. - Надо вдоль бульвара и там справа. Хотите покажу?
   Грязнов молча тронул машину.
   - Вот здесь, - Полина взялась за ручку дверцы. - Давайте, я сбегаю? Меня тут знают.
   - Сделайте одолжение, - Вячеслав Иванович тормознул и, когда Полина выскочила напротив закрытой двери освещенного внутри магазинчика, быстро сказал Турецкому: - Давай за ней, проследи.
   - Да ты что? - удивился тот.
   - Саня, я стреляный волк.
   Турецкий кивнул и вышел. Полина уже была внутри и рассматривала витрину, на нее выжидающе глядела толстая армянка. Увидев Турецкого, Полина удивилась:
   - А ты чего выскочил?
   - У тебя ж денег-то нет, - вывернулся он. - Я видел, - и полез в карман за бумажником.
   Произошла какая-то непонятная заминка.
   - Ладно, - махнула рукой Полина, - ничего не надо, давайте бутылку джина и пяток банок тоника.
   - А что ты еще хотела? - как бы между прочим, спросил Турецкий.
   Армянка уже открыла рот, чтобы сказать что-то, но Полина в смущении заторопилась, повторяя: да не надо, ничего не надо, сунула продавщице деньги, сгребла банки, подхватила бутылку и кинулась к двери.
   - Сдачу возьми, совсем шальная! - крикнула вдогонку армянка, и Турецкий вернулся.
   - Чего она хотела-то?
   - Позвонить хотела, говорит, принеси телефон. Есть у меня там, - она качнула головой в сторону подсобки. - А теперь - не надо. Чумовая девка!
   - Спасибо, всего доброго, - кивнул Турецкий.
   Уже сидя в машине, когда ехали дальше, обернувшись, спросил:
   - А ты кому позвонить-то хотела? Среди ночи.
   - Маме, - не раздумывая, словно ответ был готов и она ждала лишь вопроса, сказала Полина.
   - Ну и чего не позвонила? - Турецкий медленно отворачиваясь, увидел быстрый взгляд Грязнова.
   - Чего, чего... А что б я ей сказала? Хотела соврать что-нибудь, а тут тебя принесло.
   Ну что ж, объяснение пока проходило. Судя по Славкиному выражению лица. Пока.
   Афоня, хоть и башка квадратная, дураком все-таки не считался. И когда увидел в окно лестничного пролета, как во двор въехала патрульная "мигалка", а вскоре за ней микроавтобус и "жигуленок", понял, что запертый в квартире следак не лепил горбатого. Надо было в спешном порядке сматываться. Но куда? На чердак? Они наверняка пойдут через люки. Значит, только вниз, в заполненные строительными материалами нежилые квартиры. Тут он ориентировался как у себя дома, тому были веские причины. Менты сами облегчили ему задачу: вскрыли дверь среднего подъезда. Им и в голову не пришло бы, что те, кого они ищут, сидят в двух шагах от них, рядом с дежуркой, в темной подсобке, заставленной бочками с краской, олифой и прочей малярной дрянью. А их, похоже, и не искали, уверены были, что сбежали.
   Когда какое-то время спустя, в темноте ведь не разберешь, менты нагло протопали обратно и стали закрывать двери, Афоня велел своим "братишкам" еще немного обождать и, только убедившись, что подъезд действительно опустел, вышел на лестницу.
   Как он понял, товара менты не нашли, а может, и не искали. Там же, наверху, этих диванов до едреной матери. Да и находились менты в квартире совсем недолго. Вопрос в том, сколько их пришло и сколько ушло. Стали советоваться. К сожалению, никто не видел ни входящих, ни уходящих. Но народу было много, так примерно с десяток. Если судить по машинам.
   Тут всего и дело-то - войти в квартиру и забрать чемоданчик. Где он находится, Афоня конечно же знал, сам и клал туда, постельным бельем еще накрыл, все чисто. Но вдруг засада? Рискнуть?
   Афоня набрал квартирный номер телефона и долго ждал, слушая длинные гудки. Никто не отвечал. Или не купился, как тот следак? А может, он и не покупался, а нарочно зубы заговаривал? Вопросов было так много, что Афоня решил, что не может с ними справиться, а посоветоваться было не с кем, не с этими же дуболомами! Они стрелять могут, в рыло заехать, башку отвернуть, девку напялить, мента замочить, в конце концов, а думать им без надобности.
   Если засаду все-таки оставили, то кто это? Да те же менты. Один, ну, может, их там двое. Заперлись небось и ждут, когда утро придет. Им и в башку не тюкнет, что хозяева тут, рядом. Дуболомов надо вперед кинуть, завяжутся, отвлекут. Да если и останутся здесь, если положат их менты, беда невелика - товар важней. А этим все равно дорожка одна - не сегодня, так завтра, в первой же разборке... мясо... Последнее соображение и отогнало сомнения.
   Они поднялись на шестой этаж, Афоня нажал на пульт, и дверь, в который уже раз сегодня, плавно, чуть царапнув пол, откатилась. Свет фонарика вырвал круглое пятно панели задней стенки шкафа. Тут Афоня знал систему. Один из его братков стал слева с пистолетом навскидку, второй ждал сзади. Афоня нащупал запорный механизм, и стенка отъехала.
   - Твою мать! - вскрикнул от неожиданности стоящий сзади, а Афоня даже присел. Показалось, что на него из шкафа шагнула женщина. А это были просто платья, висящие на вешалках. Но их же днем еще не было! Они на кресле лежали, справа от шкафа! Ну, значит, эти, которые уходили, повесили всю одежду обратно. Хрен с ними. Афоня обернулся и показал заднему кулак: еще пальнет сдуру!
   Он раздвинул платья в стороны, тронул ладонью дверцу шкафа, и она приоткрылась. В квартире было темно. И тихо. Афоня решил на всякий случай кинуть приманку. Повернулся к заднему и показал, чтобы тот прошел в квартиру.
   Держа пистолет, как в кино, обеими вытянутыми перед собой руками, задний робко шагнул мимо Афони, исчез в комнате и долго молчал. Афоня уже забеспокоился было. Но вот в проеме показалась голова, и парень почему-то тихо сообщил, что пока никого не видно.
   - Стой здесь, - шепнул боковому Афоня и шагнул в комнату. Узким лучом фонарика он быстро скользнул вдоль пола, поднял свет повыше и ничего опасного не обнаружил. Тронул за плечо парня, сказал вполголоса: - Жди, я пошел.
   Посвечивая фонариком и следуя за овальным световым пятном, плавным, скользящим шагом прошел в глубину квартиры, посветил на нужный диван, все вокруг было чисто, никаких следов. Снова посветил вокруг себя и обнаружил метрах в десяти в стороне столик с пустыми бутылками и стаканами, значит, там и гуляла ментура. Вон, и смятая простыня на диване. Ясно, чем тот следак занимался, Лехе будет интересно...
   Приподняв верхнюю часть дивана, Афоня ногой сдвинул простыни и увидел заветный кейс. Подставив коленку, нагнулся, чтобы вытащить его, взялся за ручку и... рухнул от жуткого удара по шее. Даже его тренированная, ко всему привычная шея не выдержала. Только и успел, что крякнуть, распластываясь под свалившимся на него диваном.
   Стоявший на атасе у открытой двери вдруг увидел, что дверь тихо проехала мимо него и захлопнулась. Но прежде чем раздался последний щелчок, до него долетел сдавленный вскрик и стук упавшего на пол тела. Это лег отдохнуть второй бандит.
   Ткнувшись в закрытую дверь, бандит вдруг все сразу понял: их, как последних блядей, обвели вокруг пальца, субботник устроили! Трахнули и не заплатили, гады!
   Двери внизу были заперты, значит, только через чердак! И, не дожидаясь исхода, бандит в несколько сумасшедших прыжков преодолел оставшиеся этажи, ввинтился в люк, слава Богу, хоть дорога известна, и вывалился на улицу из соседнего подъезда. Нельзя было терять ни минуты. Уж это он понял. И потому помчался проходным двором на Петровку, потом на Дмитровку, где была припаркована их машина.
   Водила не спал. Но и ничего не делал. А что ему оставалось? Сидеть и ждать, когда выедет из служебных ворот следак, и потом смотреть, куда он девку повезет? Ну, сказано. Вот он и сидит. А эта хреновина молчит.
   - Ты чего, Хомяк? - удивился водитель, увидев, как, запаленно дыша, ворвался в машину парень и тут же схватился за телефонную трубку.
   - Пожар, бля! - только и сумел прохрипеть Хомяк. - Давай быстро хозяина! - Он сунул трубку водителю. - Ну! Горим, сукой буду!
   Хозяина надо было еще разбудить. Потом объяснить, что произошло. При этом доказать, что твоей тут никакой вины нет, что выполнял приказанное Афоней.
   Выслушав, хозяин помолчал и лишь уточнил: это верно, что приезжал сам Грязнов? Кто может подтвердить?
   Хомяк же клялся и божился, что слышал собственными ушами разговоры ментов на лестнице. Причем одного называли Вячеслав Иванычем, а Афоня потом сказал, что это и есть начальник московской уголовки.
   - Значит, марафет потеряли, девку упустили, двое накрылись... - подвел итоги прошедшей операции хозяин. - Ну что ж, валите ко мне. На стрелку...
   Грязнов уже у запертой двери услышал, как в квартире трезвонит-надрывается телефон. Ответить, само собой, было некому: хозяин еще на лестничной площадке, а Денис остается ночевать у дядьки редко - своя семья, свой дом, свои заботы. Однако кто ж это решился вот так, среди ночи, а точнее, в начале четвертого. Так что, считай, перед рассветом?
   Открыв дверь, он пропустил вперед гостей, потом прошел, не раздеваясь, в свой кабинет, где стоял спецтелефон, оборудованный в соответствии с последними достижениями техники Денисиными специалистами. Посмотрел на дисплей - номер звонившего не высвечивался. Понятно. Тогда, оглянувшись на входящего следом Турецкого, показал рукой, чтоб тот закрыл за собой дверь, и нажал клавишу связи. Еще несколько секунд длились сигналы вызова, а затем, видно, опомнился и абонент. Послышался сдержанный кашель. Вячеслав Иванович убавил громкость и сказал в микрофон:
   - Грязнов слушает. - Сел у стола. Рядом, на углу его, пристроился Турецкий.
   - Здравствуй, Грязнов. - Голос был сиплый, но бодрый. Принадлежал явно не старику какому-нибудь, но что мужику средних лет - точно.
   - Ну здравствуйте, - спокойно ответил сыскарь. - Чего так рано? И кто это решился? - Он вопросительно посмотрел на Турецкого, но тот лишь пожал плечами: голос был неизвестен.
   - У меня есть для тебя предложение, Грязнов, - после короткой паузы заговорил Сиплый, как сразу же окрестил его для себя Грязнов. - Должно тебе подойти.
   - А мы знакомы? - усмехнулся Вячеслав Иванович. - И даже давно на "ты"?
   - Брось, Грязнов, базар всерьез. Ты - мне, я - тебе. - Услышав это, муровец понимающе кивнул и подмигнул Турецкому: неужели сработало так скоро?
   - А я примерно догадываюсь, кто ты. Что ж это, Леха, твои братки работать разучились? И никакого уважения, понимаешь!
   - Ты, Грязнов, не фраер, - хмыкнул и Сиплый, - за это уважаю. Верно сечешь. Ну так что, станем меняться?
   - Условий не знаю.
   - А условия будут мои такие: я тебе одну шкуру возвращаю, причем в целости, Грязнов, ну два-три синяка - для общей пользы. А ты мне - марафет и двух чудиков, с которыми я сам буду говорить об уважении к вашей доблестной ментовке. Идет?
   - Не-а.
   - Причина?
   - Обмен неравный.
   - Грязнов, я тебе возвращаю живого агента, падлу и гниду вонючую, за что меня братва не поймет. А ты мне двух козлов, которые тебе и на заплатки не сгодятся.
   - А что за марафет? Ты колоться начал? На иглу сел или пока нюхаешь?
   - Я о том, который вы из кейса выгребли.
   - Не знаю никакого кейса. И в руках не держал. А где он?
   - Вы сегодня на известной тебе хате двух моих повязали. Вот там он и был.
   - Ошибка вышла, Кистенев. Я знаю другое: нынче вы свой воровской совет держали. А я вас всех не замел потому, что знал: засуетились, голубчики. Прижали вам дверьми яйца, вот и забегали. Правильно решили - и даже знаю, что, с твоей подачи, - к властям обратиться. Пока из вас юшка не побежала. Вот поэтому ты ту шкуру, о которой поминал, пуще собственного глаза береги. Без него тебе, Кистень, никакая власть не поверит, за это я тебе лично ручаюсь. Понял? Вот так я тебе скажу... Так где, говоришь, ты марафет свой хранил? И много, а, Леха?
   - Хватит, Грязнов. На всех хватит.
   - Ну тогда ищи. Твои дела. Я - не в курсе. Чего будет надо, звони, раз номер знаешь. А мужик-то тот далеко?
   - Рядом, рядом.
   - Дай-ка ему трубку, два слова скажу.
   - А зачем?
   - А чтоб убедиться, что ты честный торг затеял, а не фуфло какое-нибудь.
   - Отдыхает он.
   - А, ну пусть поспит, время еще раннее. Да я и сам еще вздремну. Помни, что я сказал. А то ведь я тебя и на дне Яузы найду. С камнем на шее.
   - Не пугай, Грязнов. А за марафет сам думай. Тут ведь твой расклад выходит, что сегодня господа воры согласны, а завтра возьмут слова обратно. Тебе беспредел сильно нужен?
   - Зря ты меня, Кистенев, пугаешь. Я ведь догадываюсь, где твоя "крыша". Да только не знаешь ты, что мне договориться, как два пальца... понимаешь? И подадут мне тебя. На блюдечке. Чтоб не трепыхался. А все к тому идет, ты чуешь, не одна ходка за плечами, оттого и паникуешь.
   - Умный ты, бля, Грязнов, никакого спасу нет! - вздохнул Кистенев. Заодно послушай и за бабу...
   - Вот, кстати, напомнил. Будет очень правильно для тебя, Леха, если ты в одночасье про нее забудешь. И браткам велишь забыть.
   - А тут не мой один интерес, Грязнов.
   - А я и сам разберусь, Леха.
   - Ну, валяйте, можете эту кобру иметь в две тяги!
   - Пока, Леха, пока. Не забывай.
   Отключив аппарат, Грязнов с размаху врезал по столу кулаком и зло выматерился. Турецкий опешил.
   - Парамоныч у них... Как же я лажанулся? И этот регулировщик... А я все думал: чего вдруг?
   - Какой регулировщик?
   - Было, Саня... Ах же ты, мать твою! - Грязнов поднял голову и увидел стоящую в приоткрытых дверях Полину. Этого только не хватало! Показал глазами Сане. Тот обернулся:
   - Ты чего?
   Полина была белая, будто сметаной намазалась. Так иногда перед сном изощрялась Ирка.
   - С кем вы говорили? - медленно спросила она.
   - Рабочие дела, - спокойно ответил Грязнов. - А чего это с вами?
   - Нет, ничего, - она опустила глаза и закрыла за собой дверь.
   - Иди, Саня, разберись, не нравится мне все это... Какой там телефон, на Неглинной-то?
   Турецкий написал на бумажке семь цифр и вышел из комнаты.
   ...Слабый поющий сигнал от двери Голованов с Демидычем услышали одновременно и тут же заняли свои места, как заранее договорились. Конечно, никакого наркотика в кейсе уже не было, его увез с собой Вячеслав Иванович. Но кейс, как договорились, положили на место, сунув в него для тяжести несколько пустых бутылок, обернутых газетами. И брать решили так, чтоб бандит обязательно оставил на кейсе свои пальчики. Это иногда действует убийственнее всяких иных доказательств. На бандита, разумеется.
   Голованов спрятался за стойкой бара, чтоб на рывок хватило одного вздоха. Демидов же устроился за приоткрытой дверцей соседнего шкафа. Оружие у них было, но рассчитывали главным образом на свои руки.
   Бандиты поступили очень правильно, заранее предупредив о своем появлении. С Грязновым Сева договорился, что пока никаких звонков не будет, в случае крайней нужды - два звонка, отбой, повтор, и только на третий раз можно снять трубку. А тут - на тебе - настойчивый, длинный. Дураку понятно.
   Конечно, до профессионалов, каковыми являлись Голованов с Щербаком, "разбойничкам" было далеко. И положить их труда особого не составило, тем более что действовать так, как они, мог только крайний идиот.
   Коля внимательно следил за настороженным, замершим в двух шагах от него темным силуэтом - на фоне освещенного с улицы окна он был виден четко, и когда услышал, как Сева уложил первого, нажал на пульт, закрывающий входную дверь и, шагнув из шкафа, коротким прямым нокаутировал второго. Вот его-то утробный всхлип и услыхал тот, который оставался на стреме: Щербак услышал испуганный вскрик и понял, что там был и третий. Но догонять его и вырубать не следовало: кто-то же должен доложить по команде о происшествии. Так договорились с самого начала. Ну а раз одно дело уже сделано, можно дать свет и подвести итоги.
   Бандитов спеленали, перетащили в глубь помещения, уложили рядом на полу, включили радужный торшер. Через некоторое время налетчики пришли в себя и увидели, что двое мужиков, совсем даже и не здоровенных, сидя у стола, рассматривают открытый кейс.
   - Ишь ты! - с уважением сказал один из них, заметив, что Афоня открыл глаза. - Хороший товар. Где взяли?
   Афоня молчал. Застонал Жора, пришел наконец в себя, изогнулся, пробуя подняться, но не давали крепко стянутые руки и ноги.
   - Коль, погляди, чего они?
   Поднялся длинный и худощавый мужик, подойдя, легонько пнул ногой одного, другого, а потом рывком - за шиворот поднял обоих и, подтащив к стойке бара, посадил, уперев спинами в стенку. Придвинул ногой мягкий пуфик, сел напротив с высоко задранными коленями - неудобно было на такой "мебели".
   - Ну, поговорим? Или как?
   Бандиты молчали. Эти двое, взявшие их, не были похожи на ментов, что очень озадачивало. Если эфэсбэшники, еще куда ни шло, с ними хозяин договорится, есть там у него свой человек. На спецназ не похожи: у тех форма. А эти - не поймешь кто: шаровары, курточки, никакой тебе брони. И не МУР, те бы лица скрывали. А эти ничего, видно, не боятся.
   - Думать надо было раньше, - сказал тот, кто сидел у стола. - Коль, развяжи им языки, послушать охота ребяток. Они чего, молчать сюда пришли?
   Худощавый поднялся, и Афоня, помня сокрушающий удар, сжался, готовясь защищаться ногами. Руки были связаны за спиной. Но Коля подошел к полулежащему Жоре, наклонился над ним и сделал какое-то неуловимое движение рукой, отчего парень вдруг завизжал и заколотился, словно в припадке. Афоня почувствовал, как у него самого вмиг взмокла спина: всякое видал, но подобное - нет.
   - И тебе показать? - спокойно спросил Коля, и вдруг Афоня, помимо воли, отчаянно затряс головой. - Будешь говорить?
   - Буду... только развяжите!
   - Еще чего! - подмигнул второй, от стола. - Это Коля самый слабый приемчик продемонстрировал тебе, а уже видишь, что с парнем? Аж пена изо рта побежала. А вот когда Коля тронет тебя за гениталии, знаешь, что это такое? Не знаешь?! Да это ж твои собственные яйца! Вот тут ты будешь петь, как Карузо. Если я тебе попрошу. Чьи вы, ребятки? Из какой банды? Кто ваш хозяин? Не надо молчать...
   - Он же меня потом раздавит, мужики, вы что!
   - А Коля - кастрирует. Слыхал, может, про Мишку Слона? Это его, Колина, работа.
   Афоня похолодел: историю про Слона кто не знал! И в страшном сне не привидится...
   - Так что выбирай. Да поскорей. Коль, помоги ему. На, чтоб не орал на всю Неглинку, - и кинул моток липкой ленты, от которой Коля с треском оторвал кусок, чтоб залепить Афоне рот. Но Афоня стал отчаянно брыкаться, крича, что скажет, все скажет, только не надо...
   - Другое дело. Выпить хочешь? Для храбрости.
   - Давай, - прохрипел Афоня. Он уже понял, что скажет все, о чем его попросят. Потому что краем уха, уж и не помнит от кого, но он слыхал однажды, что есть у ментов какой-то спецотряд, который пострашнее будет всех "витязей" и "вымпелов", вместе взятых. Это они ходили самого Пашку Чуму брать. И вынесли - вперед ногами. Несмотря на то что у того личной охраны было до едреной матери...
   Коля рывком снял с бутылки винтовую крышку и сунул горлышко Афоне в рот. Водка сперва показалась совсем безвкусной, как сырая вода, а когда обожгла, Афоня понял, что пил действительно водяру. Целых полбутылки - в два глотка. А, была не была!
   - Давай спрашивай, я буду говорить...
   Эти мужики спрашивать умели, а вот Афоне терять уже было нечего. Он видел, что Жора опять пришел в себя, но в глазах его прочно поселился даже и не страх, а какой-то ужас, который всякий раз словно вспыхивал в нем, когда на него поглядывал Коля.
   - Ты вольной занимался? - неожиданно спросил главный, как сообразил Афоня, которого Коля называл Севой.
   - Нет, классической... И качался.
   - Оно и видно, удара не держишь, - закончив допрос, Сева потерял к нему всякий интерес. - Ну, отдохните, решим, куда вас определить.
   КАЖДЫЙ ИЩЕТ СВОЙ ФАРТ
   Утром Грязнов забросил Турецкого домой, чтобы забрать справку для генерального, а затем вместе со Скибой - в прокуратуру, на Дмитровку. Сам же поехал к себе; следовало срочно решить небольшой, в сущности, вопрос о том, где временно спрятать ставшую слишком популярной Полину.
   Поднявшись к себе, Александр Борисович достал из сейфа список золотых вещей и других ценностей, которые были изъяты при обыске в квартире Айны Дайкуте. Сами вещи, сложенные и опечатанные в коробке из-под обуви, найденной в одном из шкафов, хранились у Пустовойта, которому пришлось перебраться в следственную часть на Благовещенский.
   Полина уселась, ткнулась носом во внушительный список предметов и долго молчала. Вздохнув, заметила, что с таким количеством золота можно было до конца дней своих никаких забот не знать. Да, впрочем, поправила сама себя, Айна и не знала. И именно - до конца.
   - А что, цепочку... такую, - Полина пальцами показала на свою шею, не нашли? Ее разве не было? Она всегда ее носила.
   - Что за цепочка?
   - Ну, золотая, естественно.
   - Очень дорогая? И что она собой представляла?
   - Она у Айны появилась год с небольшим назад. Какая там цепочка - это так говорят, а была настоящая цепь - витая, сантиметров, наверное, пятидесяти пяти длиной, и золото, она говорила, семьсот пятидесятой пробы, желтое. А насчет денег? Не знаю, врать не хочу, но так, думаю, тысяч семь или восемь она стоила. Баксов, конечно. А чего ты так смотришь?
   - Как смотрю? - не понял Турецкий. - Откуда ж она взяла такую цепь?
   - Хахель подарил, милый мой! Не все ж вроде тебя, есть и богатенькие. А кто - она не говорила. Так куда ж она девалась-то? Неужто сперли?
   - Это очень важно. На лист бумаги и напиши мне, что сказала. Я заставлю их все проверить сто раз. Постой!.. Нет, это я себе, а ты давай пиши.
   Турецкий вспомнил, что в субботу Грязнов забрал с собой не какого-то рядового судебного медика, а самого Градуса, равного которому Александр Борисович в своей производственной биографии не знал. Судя по времени, Борис Львович должен был находиться уже в анатомичке. Турецкий набрал его номер.
   - Уже узнал, - пророкотал Градус, - здорово, Александр. Какие заботы?
   - Примите мое почтение. Что слышно по поводу одной блондинки, которую вы имели возможность наблюдать в первозданном, как говорят, виде. В субботу!
   - Ты на что намекаешь?! - почти взревел разъяренным тигром судмедэксперт. - Я слышу в твоем голосе сомнение?
   - Ни в коем случае! - глотая смех и давясь им, взмолился Турецкий. Разве я давал вам когда-нибудь хоть малый повод усомниться в вашей вере, о, замечательный ребе!
   - Ну то-то, - спокойно ответствовал Градус. - А ведь чуть не оскорбил... Так зачем тебе эта блондинка, Александр?
   - Увы, навесили.
   - Угу, то-то я гляжу - Грязнов командует, а дружка его не видно. Так какие вопросы? Хочешь знать, каким образом?
   - Желательно, уважаемый.
   - Вот ведь, когда чего надо, вы - уважаемый, великий там, еще это... о, замечательный! Кстати, чтоб ты знал, рабби - это мудрец. А я обычный старый филин, ну умный, не отрицаю. Будешь записывать или так слушать?
   - Вы ж акт экспертизы подошлете?
   - А чего мне их, солить? Ну слушай. Удар тупым предметом в лобно-теменную часть... Кулак, между прочим, Александр, тоже бывает тупым предметом. Как у некоторых голова. Так. Ушиб расположен у основания свода черепа. На шее - справа и слева, в двух сантиметрах под нижней челюстью, подкожные кровоизлияния. Душил ее душегуб в перчатках... Он...
   - Почему именно он? А не она, скажем?
   - Скажешь ты в другом месте. Назвать адрес? Что за манера задавать идиотские вопросы! Потому что следы расположены таким образом, что... и вообще, будешь перебивать, пошлю к едрене фене!.. Он душил ее одной рукой. Физически очень сильный. Что тебе еще? На задней стороне шеи - характерный след, оставленный предметом, имеющим витую конфигурацию.