Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   И раздались короткие гудки. Вот же какая сволочь!
   Грязнов ринулся к телефону.
   - Иосиф Ильич, ты посмотрел?.. Ну?! Понятно. Но акт ты мне составь. Пальчики, пальчики! - Бросил трубку. - Именно так. Отлично сработанный муляж. Эксперт и сам поначалу усомнился. Все сходится - и вес, и форма. Вот же мерзавцы какие! Но тому охламону все равно не повезло. Шутка шуткой, а в машину-то он чужую залез.
   - Ну и чем закончится? Морду набили и штраф возьмут. Ты же сам знаешь. Допроси да отпусти на все четыре стороны, - хмуро посоветовал Турецкий. - А что, может, и в той "девятке" тоже мне муляжом грозили?
   - Вячеслав Иванович, к вам пришли, - сообщила секретарша по внутренней связи. Грязнов поднялся, открыл дверь. Вошла целая компания - Яковлев, Саватеев, Борискин и Демидыч. Последний имел несколько смущенный вид. Ясно почему.
   Когда все расселись, Грязнов объяснил причину Володиного смущения, а улыбки присутствующих вежливо отмел в сторону, похвалив Демидыча за быстро и красиво проведенную операцию по задержанию "шутника". И за то, что шум сразу не поднял, не превратил все в насмешку. Демидыч после этого воспрял духом и степенно удалился.
   Яковлев повторил то, что было уже, в общем, известно. Машина ворованная, объявленная неделю назад в розыск. Но теперь, после аварии, восстановлению не подлежащая. Куда девался экипаж, никто не знает. Свидетелей не было. Внутри сняли следы пальцев, но толку от них, по всей видимости, никакого не будет. Разве что оставить их на будущее. Впрочем, пока их проверяют по картотеке, может, где и всплывут. Словом, тухлая история.
   А вот Модест Борискин пришел с хорошим уловом.
   - Вы так и бросили Черныха, Модест Петрович? - спросил Турецкий.
   - Зачем же! С ним работает Андрей Костин, из Управления по борьбе с экономическими преступлениями. Он, знаете ли, ревизор не только по профессии, но и по духу. Зверь! Петр Герасимович никак не ожидал подобной проверки. Так что за этот участок можно быть спокойным. Ну а теперь информация по другим интересующим нас вопросам.
   Турецкий мог быть доволен: служба поработала. Если говорить коротко, а к этому был расположен и Борискин, присутствие некоей неразлучной троицы Серафимов - Новиков - Копер было зафиксировано во время активных действий в Приднестровье. Принимали участие в противозаконных операциях сепаратистов, числились в составе диверсионной группы известного своей жестокостью по отношению к захваченным в плен молдаванам капитана Копелевича. По фактам зверств во время террористических рейдов по правобережью Днестра были заочно приговорены Верховным судом Молдовы к смертной казни. За неоднократное хищение оружия и боеприпасов Серафимов и Копер были осуждены военным трибуналом Приднестровской Республики к трем годам, но бежали из-под стражи. Считается, что им помогли совершить побег их друзья из отряда Копелевича.
   Косвенные свидетельства имеются по поводу их участия в событиях конца сентября - начала октября на стороне защитников Белого дома. В ноябре девяносто третьего в аэропорту Домодедово была арестована банда рэкетиров, принадлежавших к люберецкой ОПГ. Двое участников банды подозревались в кровавых злодеяниях, которые они совершили, якобы защищая Белый дом. На самом деле они вели огонь из снайперских винтовок по толпе безоружных москвичей, провоцируя взрывы ненависти к осажденному Верховному Совету. На допросах им пришлось сознаться, правда все это так и не стало достоянием широкой демократической общественности. И по понятным причинам подобного рода факты не были нужны новой государственной пропаганде.
   Но помимо этого всплыло немало и других любопытных фактов участия некоторых именовавших себя истинно патриотическими общественных организаций и объединений экстремистского толка. И среди других участников провокационных акций были упомянуты некие Серафим, Митроха и Рыжий. Не требовалось больших усилий, чтобы определить их фамилии. Под этими кличками еще в Приднестровье была известна упомянутая троица. Но сразу после октябрьских дней следы Копера и Новикова были потеряны. А против Серафимова, не имея достаточно веских улик, дело возбудить не удалось. Он был замечен позже на митингах, которые устраивала чернорубашечная "Память", но в первые ряды не лез, видимо, довольствовался второстепенными ролями, а позже, в конце девяносто пятого - начале девяносто шестого года, по агентурным сведениям, стал обучать стрелковому делу будущих специалистов охранного дела в "Евпатии". Последние несколько месяцев возглавляет так называемый учебный отряд частного охранного предприятия. Павел Павлович Серафимов, по отзывам, человек жесткий до жестокости.
   Вот в таком разрезе.
   Грязнов предложил более внимательно изучить списки актива военно-патриотического общества, изъятые оперативной группой при обыске в рязанском лагере. Как-то все это очень близко лежит: стрелковое дело, киллеры, их вольные или невольные помощники - и в Москве, и в Питере, бандитское окружение. Словно все из одного мешка сыплется. Во всяком случае, связь с убийством петербургского вице-губернатора у этих деятелей самая прямая. Так что же, остается теперь заказчик? Не посредник, на роль которого, похоже, имеется кандидат, а именно вершина пирамиды.
   Что же касается посредника, то известно: зовут его Лысов Анатолий Валентинович, он член Московской коллегии адвокатов, хотя определенно имеет чекистское прошлое. Официально называет себя заведующим юридическим отделом концерна "Юнона-Русь". И последнее - воры его боятся. Просто отменная кандидатура для разработки.
   Турецкий подумал, что Суров мог назвать далеко не все фигуры, скрывавшиеся от "царского" гнева в те трагические октябрьские дни. Очень заманчиво видеть среди белецких, черныхов и прочих ильиных из штаба МВД также и неких опальных чекистов, моментально освоивших криминально-коммерческие профессии.
   В общем, вот тебе очередной фигурант, Модест Петрович, а времени у тебя на него уже и нет. Сегодня кончилось, поскольку уже завтра он может перейти от муляжей к оригинальным изделиям.
   На том совет у Грязнова и завершился.
   Провожая Турецкого, Вячеслав Иванович сказал, что с помощью Юры Смирнова добыл в кадрах Союза кинематографистов хорошую фотографию Полины Скибы, велел ее размножить и разослать по всем отделам и отделениям милиции Москвы и области. Дальше-то ее вряд ли отвезли.
   Александр Борисович, в свою очередь, попросил Грязнова отправить полученную от Борискина информацию по Новикову и Коперу в петербургскую прокуратуру на имя "важняка" Петра Григорьевича Щербины. А также заключение экспертизы по поводу того окурка, который был изъят самим Грязновым у подозреваемого Гарифа Умаровича Садекова. Это уже тебе не косвенные улики: похож - не похож. Биология - наука точная.
   Начальник МУРа пообещал все сделать без задержки.
   УСЛОВИЯ ДЛЯ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ
   Гариф понял, что спекся, когда рыжий мент назвал его Гариком. Значит, шли на него. И вышли в конце концов. Но более страшным ударом стал для него арест Мариам. Поначалу казалось, что менты берут его "на пушку", но когда уже привезли в Москву и выводили из машины, он увидел, что из соседней вышла, окруженная спецназом, его жена, и единственное, что успела, пока ее не заслонили от него широкие спины, это бросить на мужа тоскливый прощальный взгляд. Глаза ее - черные, огромные - все время стоят перед ним. Может, поэтому он не сразу врубился в то, о чем говорил сидящий перед ним следователь.
   А говорил он сейчас как раз о том, чем были заняты все мысли Гарифа. "Судьба вашей жены в настоящий момент пока еще находится в ваших руках" вот что он сказал...
   Старший тренер казанской сборной по биатлону влюбился в девушку, едва она переступила порог его кабинета, держа в руках заявление. А через три года, завоевав призовое место на зимней союзной Олимпиаде, она стала его женой. Развал страны наиболее болезненно ударил по спорту, в котором просто отпала всякая необходимость. Талантливые ребята, лишившись любых спортивных перспектив, уходили в рэкетиры, в охрану к воровским авторитетам, быстро набиравшим силу. Никому не нужен оказался и мастер спорта, заслуженный тренер республики вместе со своей супругой-чемпионкой. Впрочем, сам он скоро получил приглашение. Известный казанский вор в законе Ахмет Сабиров предложил ему выехать в Москву и там убрать конкурента из казанской группировки. На все мог согласиться Гариф, влачивший уже в буквальном смысле нищенское существование, но только не на убийство. Ахмет оказался находчивее в аргументации: он приказал доставить к нему Мариам Садекову и пообещал устроить ей ночь бесконечной любви на глазах строптивого супруга. Принял решение не он. Трезво оценив ситуацию, Мариам взяла исполнение заказа на себя. С этого и началось.
   Супружеская пара выполнила ряд поручений Ахмета, после чего он сам пал жертвой своих соперников. Но Садековы не остались брошенными на произвол судьбы, их заботливо подобрали казанские из Москвы, представлявшие собой некий симбиоз выходцев из Казани и местных бандитов. Наиболее известным в этой группировке был вор в законе Линар. Понимая, что долго с помощью традиционного рэкета и выбивания долгов не протянешь, Линар отдавал предпочтение легальному бизнесу, основным направлением которого была торговля нефтью и нефтепродуктами и операции с недвижимостью.
   Супруги же Садековы были нужны ему для выполнения заказов, поступавших от бизнесменов нового поколения, считавших устранение конкурента наиболее удобным и быстрым способом решения многих финансовых проблем. А чтобы исполнители не сорвались с крючка, а заодно и не растеряли профессионализма, казанский авторитет отправил их под крыло Серафима, давнего своего кореша, успевшего побродить по белу свету и осесть, наконец, в рязанско-касимовских краях. Серафим как был, так и остался мужиком суровым: ему что свой, что чужой - без разницы. Он не был кровожадным, просто он ни с кем не считался и ни кого не считал за людей. И даже тех, кто прошел с ним огни и воды, что называется, при малейшем сомнении убирал без всякой жалости.
   Так, собственно, и случилось во время последнего дела в Петербурге. От питерских казанцев он получил весточку, что двое его бывших подельников, похоже, скурвились и завязывают. Перед отъездом Садеков получил строжайший наказ: использовать в деле обоих, а затем убрать. Неисполнение? Такого просто и быть не могло.
   Мариам давно уже словно окаменела душой, но работала профессионально. Гариф разрабатывал операцию и заметал следы. Не успели прийти в себя после Питера - новый заказ, похлеще предыдущего. И тогда Мариам поклялась: это последний. После чего Гариф стал настойчиво искать пути, чтобы вырваться из этой паутины. Денег теперь было достаточно, виз в ближайшее зарубежье не требовалось, а там можно было бы пересидеть какое-то время и подготовить уход подальше. Но... Случился прокол. В связи с арестом Серафимовых охранников в Москве в отряде поднялась легкая паника. Если отберут у "Евпатия" лицензию, чем тогда заниматься, опять в рэкет, что ли? А в других охранных предприятиях и своего народу хватает, лишние ни к чему. Серафим заподозрил Гарика.
   В целях конспирации Садековы жили в городе. Но Серафим считал, что для пользы дела один из этой парочки должен находиться при нем постоянно. А кто - решайте сами. Вот и сидел Гариф в казарме, рассчитывая выбрать однажды удобный момент, чтобы уйти, подхватить жену и исчезнуть. Но и Серафим не был простаком, постоянно следил за своими кадрами.
   Был соблазн уйти сразу после питерского дела. Они уже приготовили вещички, а всем остальным, включая рязанскую квартиру, черт с нею, приходилось жертвовать. Гариф вышел на перрон в Вышнем Волочке среди ночи якобы подышать. И народу-то никакого не было - все спали давно. А тут, как назло, из соседнего вагона выпрыгнул тип, в котором Гариф без особого труда признал земляка, татарина. Ни слова не сказал, даже покурить не попросил, видя, как дымит Гариф, но когда поезд тронулся, поднялся в вагон Гарифа и только потом перешел в свой. Значит, не доверяют, ведут уже в открытую. Можно было, конечно, избавиться от него, но Гариф не хотел лишних жертв, их и так уже хватало на шее...
   Ну так что, все это рассказывать следователю? Все нельзя, конечно. Но если выборочно, выставляя себя в какой-то степени жертвой обстоятельств, а как же иначе! И чтоб выглядело чистосердечно... Мариам вышки не дадут женщина. А как вот самому - тут разве что если окажешь помощь следствию, тогда, может, примут во внимание...
   В общем, решил Гариф, надо брать на себя, а жена - она и есть баба, приказал: у нас, у татар, с этим жестко.
   - Ладно, я буду говорить, - сказал Садеков. - Но я должен быть уверен, что мое признание облегчит участь жене, которая виновата только потому, что слепо подчинялась мне.
   - Ставлю вас в известность, что для удобства нашей дальнейшей работы ваши показания, согласно закону, я записываю также и на магнитофон.
   - Валяйте, я не возражаю. А как насчет жены?
   - Окончательно решать будет суд, но мы, со своей стороны, обязательно отметим, что вы чистосердечными признательными показаниями оказали существенную помощь следствию. В новом уголовном кодексе есть статья об этом - шестьдесят первая. Если это окажется так на самом деле. Итак, я вас слушаю.
   ...Турецкий сидел у Меркулова и вместе с хозяином кабинета с иронической усмешкой слушал гвалт, несшийся с экрана телевизора: шел репортаж с вечернего заседания Государственной Думы.
   Поначалу почтили минутой молчания память почившего вице-премьера и сразу перешли к неотложным государственным делам. Альфред Николаевич Басов давал пояснения к отдельным статьям будущего бюджета, первый вариант проекта которого лежал на столах перед думцами. Все шло мирно и тихо. Относительно, разумеется, поскольку почти каждая строка проекта встречала резкий отпор со стороны законодателей. Но это обычная картина, ничего нового тут не было. Диктор прерывал показ собственными комментариями. И вдруг все сразу изменилось. Резко сменил интонацию и сам диктор - известный заангажированный политический обозреватель, в его голосе требовательно зазвучали нотки хорошо оплаченного гнева: еще бы, в кои-то веки появилась вполне реальная возможность вылить полный ушат "народного негодования" на правоохранительные органы, переставшие уже окончательно считаться с какими бы то ни было правами человека, если о таковых есть еще реальная возможность рассуждать в нашем тоталитарно-мафиозном обществе, где ценность обыкновенной человеческой чести... не говоря уже о самой жизни... где отсутствие закона диктует...
   - Ну вот, - заскучал Меркулов, - и как им всем, право, не надоест! Одно и то же!.. Посмотри, Саня, может, по другим программам можно посмотреть, а не слушать этого трепача?
   Турецкий пощелкал пультом. Нет, на остальных программах пока изгибались в сексуальных позах немолодые певички, трещали выстрелы рейнджеров и чернокожих бандитов, рассказывали анекдоты про жителей Крайнего Севера... Словом, страна жила обычной своей жизнью, настраивалась на уютный домашний вечерок где-нибудь в Санта-Барбаре. Пришлось вернуться.
   Обозреватель теперь комментировал за кадром. А на экране шел митинг, ничуть не меньше. Представитель либеральных демократов в Думе, известный своими непристойными выходками, стоя теперь на трибуне и размахивая кипой каких-то бумаг, требовал немедленно вызвать сюда, на заседание, министра внутренних дел и заставить его дать полный отчет по поводу антизаконной карательной операции в Рязанской области. Далее перечислялись жертвы среди мирного населения, которые пробовали остановить движущиеся внутренние войска. Оратор призывал депутатов прекратить обсуждение никуда не годного бюджета, объявить импичмент правительству, а самим депутатам разъехаться по своим избирательным округам, чтобы уже завтра с утра поднять на митинги протеста широкую патриотическую общественность. Правительство в отставку!.. "Ну и ну!" - мрачно прокомментировал Константин Дмитриевич.
   Обрюзгший от сознания собственного величия уже другой представитель, от компартии, не был столь категоричен, как его предшественник. Конечно, проект бюджета, представленный правительством для первого чтения, никуда не годится - это фикция и глупость, и говорить тут не о чем. Что же касается беспрецедентной акции МВД, то двух мнений тоже быть не должно: задержанных надо немедленно освободить, а лиц, виновных в нарушении прав человека, привлечь к ответственности.
   "Я не знаю, какие аргументы будут нам выдвинуты, какими интересами руководствовались преступники в милицейской форме, проводя эту антиконституционную акцию, но в нашем и без того нестабильном обществе подобные деяния не должны оставаться ненаказанными! Предлагаю избрать комиссию, которой поручить досконально разобраться в этих безобразных фактах и в самое ближайшее время доложить Государственной Думе о своих требованиях правительству и президенту".
   - Вот же как! - снова с видом библейского мудреца констатировал Меркулов. - Это известно: книги я не читал, но она... как это?
   - Говно. Как! Ты еще спрашиваешь. А всего и арестовали-то двух убийц да двух наверняка отпетых уголовников.
   - Именно поэтому! - воскликнул Меркулов. - Ты уверен? Наверняка! А вот они этого не знают!
   - Нет, конечно... ты, как всегда, прав, Костя. Славке надо было не заниматься самодеятельностью, а просто пойти в эту Думу, построить депутатов в одну шеренгу и громко скомандовать: "Взяточники и бывшие уголовники! Два шага вперед!" Ну а дальше, как уж там получится. Ты куда катишься, Костя? Я ведь уже сказал сегодня Михееву, что убийцы схвачены. Так что самодеятельностью тут и не пахнет. А Виталий Сергеевич, к твоему высокому сведению, отреагировал просто: "Вот как надо работать!" Тебе мало этих аргументов? Тебе нравится ходить на поводу у этих... извини за выражение... А, ладно, не стану оскорблять твой слух эпитетами.
   - Ты сказал! А ты сумел это доказать?
   - Вообще-то ты немного прав. Но - самую малость. Потому что мне часа полтора назад позвонил Витя Пустовойт и сказал, что Садеков сделал чистосердечное признание. А теперь, Костя, можешь и ты не дрожать, слушая крики этих... деятелей. Успокойся, я же обещал не выражаться.
   - Знаешь, хоть ты мне и друг, но позволяешь себе... Извини! Ну хорошо, убийцы. А остальные?
   - Остальных тоже двое. Один проходит по разработке Борискина, это некто Пал Палыч Серафимов, осужден в Приднестровье, бежал из-под трибунала. А другой - может, ты помнишь, хотя вряд ли, - он проходил свидетелем по делу об убийстве лидера чеченской ОПГ Хаджи. Тогда удалось отвертеться. Но на этот раз у него обнаружены и наркота, и незарегистрированное оружие. Так что дело тут не в антипатриотизме, а в обычной уголовщине. Чеченцы, кстати, давно за ним охотятся. Это наш суд не сумел установить его вины, а они чикаться долго не будут. Я уж предложил ребятам такой вариант: будет наш патриот права качать, объявить ему, что переводим его с Петровки в "Бутырку", в ту камеру, где у нас чеченцы томятся. Вот и пусть сам принимает выгодное для себя решение.
   - Господи Боже мой, - вздохнул Меркулов и потер ладонями лицо, будто правоверный мусульманин на молитве, - до чего же мы дошли!
   - Я сочувствую твоим страданиям, Костя. Но ты сам знаешь, что там творится. И я полагаю, что, когда Николаеву придется стать перед выбором, он из двух зол выберет - что? Ну конечно, третье: продаст их всех с потрохами. Потому что от наркоты и оружия он станет отбрехиваться до конца, а все эти "бывшие" будут ему всячески помогать. В "Бутырке" же никто не спасет... Я думаю, что приднестровские ребятки тоже не откажутся принять у себя Серафимова, если мы скажем им, что он у нас. Я уже не говорю о молдаванах, которые вынесли ему свой смертный приговор. Да они после этого, Костя, на любой срок на милой родине пойдут, лишь бы - дома. А Бог тут, кстати, ни при чем. Утверди Дума нужные стране законы, а не базарь по любому случаю, не требовалось бы и нам и тому же Славке идти на жесткие меры... Так что, если тебя начнет терзать наше руководство, держи за пазухой эти аргументы.
   Зазвонил телефон. Меркулов снял трубку, поздоровался и скосил глаза на Турецкого.
   - Кто? - спросил "важняк" шепотом.
   - Уже, - печально кивнул Меркулов, закрыв ладонью микрофон. - Сам вызывает... Хорошо, я сейчас подойду. Слушаюсь... Ну вот, как говаривала Шурочка, про вовка промовка, а вовк тут как тут. Сиди смотри в ящик, потом расскажешь, чем кончилось, а я, видно, на "ковер". Судя по тону. Кажется, его уже накачали сверху...
   Ждать пришлось долго. Турецкий оставил Меркулову на столе записку: "Я у себя" и ушел знакомиться с показаниями: протоколы в девятом часу привез ему Пустовойт. Вид у Виктора Ивановича был измученный. Поэтому Турецкий пожалел его и отпустил спать: полутора суток хватит и не такого "богатыря" уложить. А сам засел за процессуальные документы.
   Почти без всякого интереса прочитал о "покушении" на себя. Федя, он же Федор Васильевич Бураков, лицо временно нигде не работающее и проживающее на Пятнадцатой Парковой улице, выполнил поручение, данное ему его приятелем, - подвесить штуковину к выхлопу "жигуля", а конец лески закрепить у стены. В джип завело любопытство, красть не хотел, только посмотреть, за что сильно пострадал физически. Больше ничего сказать не может. Ниже была записана фамилия "приятеля", его домашний адрес.
   Ну пусть переночует в СИЗО, а утром ему действительно надо будет дать под зад. Пользы никакой. А вот приятеля надо взять на крючок.
   Иван Порфирьевич Синицкий, пересидев очередные сутки в тюрьме, пришел к выводу, что Гарика со шлюхой он все-таки видел.
   Сразу после допроса Гарифа Виктор Иванович вызвал ее. Объявил о решении мужа, поразмышлял вслух на эту тему, посочувствовал людям, попавшим, помимо всяких обстоятельств, еще и по собственной вине в такую смертельную переделку. И постепенно почувствовал, что какой-никакой контакт, а налаживается вроде бы. Тогда стал зачитывать отдельные фрагменты из показаний Гарифа. Словом, наступил момент, когда женщина поняла: любая игра, как бы хитро ее ни пытаться выстраивать дальше, проиграна.
   Показания свои Гариф, кстати, давал очень осмотрительно - это было заметно. Но и их можно было считать в прямом смысле слова грандиозной удачей. Не говоря уже о том, что киллеры вообще чрезвычайно редко попадаются в руки правосудия - по пальцам пересчитать можно, включая такого аса, как Александр Солоник, который все-таки сумел, в конце концов, убежать из-под стражи. Но это другой, как говорится, разговор. И даже когда они попадаются, вытянуть из них правду - задачка не для ленивых. А тут практически раскол в течение одного дня.
   Правда, тому необычайно помогло стечение обстоятельств. Захват произошел мгновенно, арестованные лишь знали друг о друге, но не виделись. Правильно Славка сделал, что сразу рассадил их по разным машинам, а Пустовойт выбрал верную интонацию при допросе. Другими словами, там правильно, тут хорошо, да еще почва порядком унавожена, - отчего ж не быть урожаю! Очень уместно, кстати, прозвучала и фраза о том, что адрес Мариам выдал оперативникам Серафим.
   Наиболее существенным в показаниях женщины было единственное упоминание имени заказчика. Гариф никого не называл: он указания, как, впрочем, и немалый гонорар, получал лично от Пал Палыча. А затем, разработав технологию проведения "операции", знакомил со своим планом жену и опять-таки того же Пал Палыча. Будто без него - ни шагу. Но это Турецкому было понятно: Гариф брал основной груз на себя, чтобы хоть в чем-то облегчить участь жены.
   А имя заказчика все-таки было названо. Он специально приезжал в Рязань для беседы с исполнителем. И не Гариф разговаривал с ним, а Мариам. Значит, и тут он берет вину на себя. Но имени заказчика однако не назвал. Саша, наверное, мог бы и сам угадать, но хотел узнать от них. И точно: дядю, который приезжал из Москвы и дал Мариам фотографии будущей жертвы, звали Толя. Просто, без отчества. Но Мариам - вот же и в самом деле острый глаз! - так его описала, что не узнать было бы невозможно. Он это был, Анатолий Валентинович Лысов! Очень ценное описание. Но нужны еще и дополнительные факты. Нужен Серафимов, нужен Николаев, нужен, в конце концов, черт в ступе! Нужны подтверждения показаний Мариам. Конечно, Толю наверняка видели и другие там, в Рязани. Значит, придется задействовать и местных товарищей. Да-а... а ведь дело-то, по существу, только начинается!..
   От дальнейших глубокомысленных заключений оторвал звонок телефона. Ну конечно, явился с "ковра" Костя и начинает сам раздавать слонов.
   - Зайди!
   - Уже в пути...
   - Слушай меня внимательно, - Меркулов смотрел исподлобья, поверх очков. - Все свои догадки по поводу того, как отнесутся чеченцы к посещению их камеры Виктором Николаевичем Николаевым, можешь оставить при себе, но этот поганый президент военно-патриотического общества завтра должен очутиться на свободе. Генеральный на арест не соглашается. Я сумел добиться лишь подписки о невыезде. Из Рязанской губернии, сам понимаешь. По части же шестикрылого Серафима, кровь из носу, но завтра, не позже полудня, на столе нашего генерального должны лежать соответствующие материалы следствия, как, впрочем, и по обоим убийцам-исполнителям, для пресс-конференции, где будут присутствовать представители всех центральных средств массовой информации. Понял задачу?
   - Не совсем. Объясни, почему такая спешка?
   - Генеральному недавно позвонили от президента и произнесли буквально следующее. Правоохранительные органы поступают абсолютно правильно, ибо самоотверженно исполняют указание президента. Однако имеются в нижней палате законодателей оппозиционные силы, которые, прикрываясь гуманными лозунгами, а на самом деле демагогическими заявлениями, готовы сорвать важнейший акт правительства: принятие бюджета на следующий год и налогового законодательства, без которых страна далее работать просто не может. Поэтому предлагается уголовное производство по арестованным лицам продолжать, но сделать все, чтобы в максимально короткие сроки загасить общественный скандал и выбить из-под ног крикунов аргументы, касающиеся подавления гражданских свобод в Российской Федерации. Понятная идея?