Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   - Давайте выпьем, ребята, - ответил спокойно Меркулов, беря в руки рюмку и надкусывая холодный пирожок. - О, с капустой и яйцами! Сто лет не едал. Ну как в добрые старые времена - со здоровьицем! Пей, Саня, нам и твое здоровье дорого. Ты ведь все понял, когда я тебе про поезд сказал?
   - Ну?
   - Так чего тогда невинную девочку разыгрываешь? Вячеслав тебя достаточно знает, да и я не поверю. Ты лучше вопросы задавай.
   - А кто тут сказал, что я согласился? - удивился Турецкий. - Да, вот и Славка слышал, что ты про какой-то поезд говорил. Ну и что? А у меня, оказывается, со здоровьем плохо! Могу бюллетень представить. Ирка мне на прошлой неделе давление мерила - сто шестьдесят на сто. И думаю, с тех пор повысилось. И вообще, чего мой непосредственный шеф мышей не ловит? Пусть подберет тебе... соглядатая в Питер.
   - Мне, Саня, сейчас нужен не кто-то из твоих коллег, которых порекомендует Казанский, можно подумать, что я и сам вас всех наперечет не знаю, а именно ты. Ну... есть такое указание. Понял? Там прокурором некто Маркашин. Семен Макарович. Ты его должен знать по эрмитажному делу - См.: Ф. Незнанский. "Опасное хобби". Значит, проще будет разговаривать. Пойми, нам обострения никак не нужны, а кто-то из администрации президента давит на генерального: видимо, этот Маркашин серьезно кому-то поперек горла встал. Перед звонком к тебе я имел беседу с нашим... - Меркулов показал пальцем в сторону кабинета генерального прокурора. - Твой вояж - это его инициатива. По указанию президента, так я склонен понимать.
   - Так кого же слушать? И у кого получать указивки?
   - У меня, - безапелляционно заявил Меркулов и протянул свою рюмку: Разливайте, ребята, и валите отсюда. Вячеслав, не сочти за труд, проводи этого оратора и посади в вагон, чтоб не сбежал, как гоголевский женишок. А ты, Саня, приедешь в Питер, разберись, что там делается со следствием по Михайлову, и звони, получишь дальнейшие указания.
   Когда закончили и минутку традиционно помолчали, ощущая приятное жжение от качественного зарубежного пойла, Меркулов, оправив обеими ладонями усы, критически оглядел стены своего кабинета, подмигнул коллегам и сказал:
   - А не спуститься ли нам...
   - В Столешники? - хором сказали Грязнов с Турецким и рассмеялись от такого согласия.
   - Вот именно... - Меркулов обнял их за плечи и повернул к двери. Оставь, - сказал Турецкому, который уже взялся за пустую бутылку, чтобы вынести ее из "конторы", - я еще вернусь и сам уберу.
   Стало уже темнеть. Накрапывал дождь. И разговаривать на улице, а ведь именно за этим и вывел их Костя из здания, было довольно-таки неуютно.
   - Слушайте, у меня машина, - сказал Грязнов, показывая на милицейский "жигуленок", которым он пользовался в личных целях. - Давайте подскочим в "Будапешт", это ж два шага, а там я гарантирую полную секретность, а?
   - Не возражаю, - заявил Меркулов, - но за твой счет.
   - Спасибо, добрый человек! - хмыкнул Слава.
   - Так чего ты конкретно хочешь от меня? - спросил Турецкий, когда машина, ведомая Грязновым, тронулась.
   - Это другой разговор, - довольно заметил Меркулов. - А то, понимаешь... Вот так, россияне!
   - Костя, тебе президентский трон спать не дает? - наивно улыбнулся Саша.
   - Нет, его помощники, - не принял шутки Меркулов. - А лично мне необходимо знать, cui bono?
   - Так, - констатировал Турецкий, - мы перешли на латынь. Грязнов, это значит в чьих интересах. Или кому выгодно? Ты, надеюсь, не забыл наш замечательный юрфак?
   - Кому выгодно - будет cui prodest. И не морочь головы старшим. Слушай, что тебе говорят, - не отрываясь от руля, ответил Слава. - Костя прав: именно cui bono.
   - Благодарю за моральную поддержку, Вячеслав Иванович, - мимоходом заметил Меркулов. - Так вот, в чьих интересах подставить Маркашина? Кому мешал Михайлов? Вячеслав тебя уже отчасти просветил. А я, честно говоря, и сам не исключал возможности встречи с кем-либо из лидеров этих тамбовских, с тем, кто отошел от явного криминала. Кстати, хочу вам, ребята, сказать, что, кажется, наконец нам удастся утвердить новое положение об освобождении от ответственности лиц, помогающих следствию, в тех случаях, когда они сами могут быть привлечены к уголовной ответственности. Конечно, если Дума перестанет валять дурака и займется, в конце концов, делом. Так вот, Саня, тебе и это уже можно иметь в виду.
   - Всего ничего, - хохотнул Турецкий. - Самая малость: надо просто узнать, кто застрелил вице-губернатора, кто изо всех сил подставляет петербургского прокурора и, наконец, по возможности назвать поименно заинтересованных лиц из президентской администрации, из нашей родной "конторы", а также из МВД, ФСБ, Службы спасения президента, в смысле его личной охраны, и... я кого-нибудь забыл, Костя?
   - Правительство забыл, - спокойно напомнил Меркулов.
   - Ага, точно. Но ведь придется искать от каждой правительственной группировки отдельно. Кого-то - от премьера, а кого-то и от вице-премьеров, причем от каждого из них в отдельности. Ну еще...
   - А больше не надо, - успокоил Меркулов. - Справься с упомянутыми. И на все про все у тебя, друг мой, сроку - неделя. Больше дать не могу. Справку представишь генпрокурору. Первый помощник рассмотрит ее вместе с другими подобными материалами, - их готовят такие же, как ты, "ответственные товарищи". Все это обобщат, и наш генеральный выступит с речью. Так что уж постарайся выглядеть умнее других.
   - Нет, Грязнов, ты теперь понял, почему я так дорожу своим местом и репутацией? Ну кому еще, только представь, может быть подобное доверено?
   - А ты, между прочим, не фиглярничай, - обернулся с переднего сиденья Меркулов. - Ничего особенного. Обычная работа. Ты за нее оклад жалованья получаешь. За одно и голову постарайся не подставлять. Она у тебя, к слову, не такая уж дурная, как ты хочешь показать... Приехали, что ли? Смотри, как быстро! Вячеслав, посади нас так, чтобы мы могли поговорить недолго, но без опаски, а то этот тип действительно решит, что на нем свет клином сошелся...
   - А разве не так? - ехидно спросил Турецкий.
   - Перебьешься, - усмехнулся Меркулов и, сопя, полез из машины.
   РАЗМЫШЛЕНИЯ В КУПЕ СПАЛЬНОГО ВАГОНА
   Поскольку решение по поводу Турецкого состоялось практически в конце рабочего дня, единственное, что успел сделать заботливый друг Меркулов, это попридержать канцелярию, которая подготовила Александру Борисовичу соответствующие командировочные документы, а также обеспечить срочно отъезжавшего необходимым минимумом средств на дорогу и весьма сомнительную независимость.
   Наобщавшись и покидая гостеприимный "Будапешт" в начале десятого - как раз, чтобы заскочить домой, собраться и рвануть на Ленинградский за билетом, командированный Турецкий вдруг вспомнил, что за разговорами забыли самое главное: как и на что ехать и жить. Нет, Костю вот так, запросто, не возьмешь: он, как бы между прочим, достал из кармана пакет и небрежно протянул Александру:
   - Тут найдешь необходимое. К сожалению, сам понимаешь, Генпрокуратура пока не коммерческое предприятие, средствами особо не разбрасывается. Однако на первое время хватит, а дальше поможем. Но не шикуй!
   Турецкий сунул нос в конверт и присвистнул - не разбежишься.
   - Хоть парочку "лимонов" кинули? - осведомился он, прикидывая на глаз тощенькую стопку стотысячных бумажек с громким названием банковский билет России.
   - По-моему, где-то в этих пределах. Вячеслав, - Меркулов постарался тут же переключить все внимание на Грязнова, - когда устроишь этого босяка в поезде и проследишь, чтобы он действительно уехал, перезвони мне для принятия дальнейших решений. А что касается тебя, голубь, - повернулся он к Турецкому, - то для своей же пользы постарайся устроиться без шика и лучше в какую-нибудь их служебную гостиницу - и дешевле, и спокойнее. Себя не афишируй. Да что я? Сам, что ли, не понимаешь?
   Ирина, жена Турецкого, взбрыкнула, но, узрев личный автограф генерального прокурора на командировочном удостоверении - Меркулов мог бы и сам расписаться, но решил, видно, что генпрокурор для питерцев - "больший фасон", - лишь развела в театральном отчаянии руками и отправилась складывать в походную сумку выглаженные рубашки.
   Потом был кабинет дежурного по вокзалу, достаточно почтительный взгляд в то же самое удостоверение и провокационный вопрос:
   - Господин старший советник желает ехать в СВ? - Про чин он вычитал в удостоверении и решил хоть что-нибудь содрать с "высокого просителя" в пользу российских железных дорог. Отвечать в этой ситуации отрицательно значило сильно унизить родное ведомство. К тому же и Грязнов двусмысленно хмыкал, наблюдая, как выкрутится Турецкий. А последнему было обидно: еще какие-то два с небольшим года назад за тот же самый билет платил обыкновенный четвертак, а сегодня - без малого полмиллиона. Ну четыреста тысяч - какая разница? Ладно, поехали.
   Повезло сразу: в купе ехал один. Проводница - симпатичная бабенка, уже перешагнувшая бальзаковский рубеж и особого интереса не вызывавшая, - была не прочь пококетничать. Но она была скорее в Славкином вкусе, так что Александр Борисович не воспылал. Вообще Турецкий, почему-то оказываясь в последнее время, так сказать, в пикантных ситуациях, "прикидывал" страждущую даму на собственную жену. И получалось так: если она по разным параметрам казалась хуже Ирины, Турецкий отпускал ее с миром, если же лучше, что, увы, случалось нечасто, отдавался на волю случая. Правда, подобное происходило все реже и реже. Возраст? Давление? Или интерес падал? Наверное, всего понемножку.
   Оставшись наедине с Грязновым, Турецкий тут же откупорил прихваченную на дорожку "смирновку", нашу, отечественную, с которой, если попадалась не подделка, та, другая, у коей на конце две латинские "F", и рядом не стояла, плеснул в стаканы и поднял свой.
   - За сохранение традиций! - Таков был тост. Первый и последний, потому что Грязнов хоть и всем начальникам начальник, а был сегодня еще за рулем. Что же касается старшего следователя по особо важным делам, то ему предстояла дорога... при известном желании даже в обществе. Нет, лучше спать. Однако уже выходя из вагона и покидая несколько осоловевшего друга, Вячеслав Иванович счел за нужное представиться кокетливой проводнице полным своим званием и намекнул, что за симпатичным пассажиром из третьего купе особый пригляд нужен: соседа желательно не подселять, чайком крепеньким угощать и, может, компанию составить, чтобы ехать веселее. Все понимала смешливая женщина, ну прямо-таки настолько все, что Грязнов прерывисто вздохнул и посетовал, что сам поехать в Питер не может.
   - А за чем же дело-то стало? - завлекательно удивилась она.
   Не стал объяснять Грязнов, что загрустил он по молодости, когда можно было вдруг сорваться, увязаться за юбкой, а после докладывать начальству о необходимости проверить там "одного подозрительного типа". Ну и как? Проверил, оказался совсем посторонний, но так похож, зараза, что... и так далее. И самому приятно, и то же начальство не в претензии: не ошибается тот, кто ни черта не делает. Да, было, все было...
   Проводница заглянула, когда публика наконец утихомирилась. Увидев, что пассажир, за которым пригляд требовался, даже пиджака не снял и о сне, похоже, не помышляет, принесла чайку, не отказалась и от рюмочки. А после разговор завела - легкий, ни к чему не обязывающий, просто за жизнь. Узнав, что Александр - важный следователь, тут же кинулась последние питерские новости выкладывать. Вот недавно директора порта застрелили, прямо, говорят, в собственном подъезде... А вчера, по радио слышала, нового вице-губернатора! Жуть берет! И вообще, где ж это видано, что после двенадцати на улицу не выходи? А как выйдешь, тогда страсть как боишься либо прибьют, либо изнасилуют!
   Действительно, сплошная жуть для симпатичной женщины. Но последнее она произнесла с таким внутренним волнением, что Турецкий усомнился в искренности ее страха. К месту и анекдот вспомнился, коим Александр не преминул поделиться с Олечкой - так звали проводницу.
   Пошутили, посмеялись, Ольга поблескивала глазками, подергивала узкими плечиками. Но, заметив, что пассажир поддерживает болтовню уже больше из вежливости, мило забеспокоилась:
   - Спать бы вам лечь, Александр Борисович, вид у вас усталый.
   И ушла. Правда, хорошая, симпатичная женщина, подумал Турецкий, блаженно закрывая глаза. И как их Славка угадывает!
   Проснулся, когда за окном только начало светать. Сколько ж проспал? О, седьмой час уже! Нормально для здорового мужика. Вышел в коридор - вагон еще не проснулся. Посмотрел в расписание: позади осталось, надо понимать, Чудово. Ну что ж, пока народ не начал шастать, можно спокойно побриться и вообще привести себя в божеский вид.
   - Что не спите? Рано еще. - Обернувшись, увидел Ольгу, мокрым веником подметавшую ковровую дорожку.
   - Да вроде выспался... а так просто валяться в койке как-то непривычно, - и усмехнулся, поняв, что сказал двусмысленность.
   - Та-акой мужчина и не может себе дела найти? Ни за что не поверю, хихикнула она.
   - Ах, Ольга, Ольга! - деланно вздохнул Турецкий и почувствовал, что, во избежание окончательной потери лица, обязан немедленно почистить зубы, поскольку вчерашний густой "выхлоп", как выражаются водители, может привести в смятение традиционную питерскую интеллигенцию... если таковая еще осталась. А с другой стороны - куда ей деться? Не все же стали братками!..
   Через некоторое время Александр Борисович уже стоял с подстаканником в руке у окна в коридоре, наблюдая, как вместе с рассветом оживают придорожные деревеньки, полустанки, станции, куда бегают пригородные электрички, - Ушаки, Тосно, Саблино...
   Сам собою возник в памяти вчерашний разговор. Они сидели за барьером, в углу ближайший занятый стол, из-за невеликого наплыва желающих, был в десятке метров, и говорить можно было без оглядываний по сторонам.
   Костя рассказывал о дневном, весьма узком, совещании у генерального, который буквально только что отдал распоряжение о производстве служебного расследования по поводу очередной утечки оперативной информации о факте задержания убийц председателя Фонда инвалидов Афганистана. Самое неприятное заключалось в том, что подобные утечки не случайные. Они - результат целенаправленной работы криминалитета, щедро оплачивающего нужную информацию и зачастую сводящего на нет общие усилия правоохранительных органов. Пока власти обсуждают вопросы необходимости своевременного усиления дальнейшей борьбы с оргпреступностью, последняя практически всем цивилизованным миром рассматривается - с ужасом - как альтернатива государственной власти в России.
   Конечно, ничего нового на совещании сказано не было, просто появилась некоторая официальная определенность. Да, видно, еще до генерального, кажется, дошло, что его постоянные обещания быстрых и решительных действий, похоже, не удовлетворяют первых лиц в государстве. А раз так, то возможны и некие неожиданные, а порой и непредсказуемые действия с их стороны, направленные на так называемое традиционное "дальнейшее улучшение и усиление". Что бывает в результате, всем достаточно хорошо известно. И как обычно, первыми полетят именно те головы, которые хоть что-то понимают в деле. Так было, так есть и так будет. Грустно, господа...
   - Как интересно, - заметил Турецкий, - вот уж не подумал бы, что именно мне предложат роль одного из спасителей авторитета Генпрокуратуры.
   - С чего ты взял? - хмыкнул Меркулов. - Из тебя мессия, как...
   - Ну чего ж ты? Продолжай, начальник! - не обиделся Турецкий на возможное сравнение. - Скажем, как из дерьма - пуля, подойдет?
   - Нет, я о тебе более высокого мнения. И это - не комплимент. Просто, Саша, из нашего большого и, как было принято еще недавно гордо произносить, дружного коллектива я могу сегодня выделить весьма немногих, кому полностью доверяю. Ты - среди них. И эта моя вера известна, как я понял, нашему президенту. Мне лично нравится такая ситуация. Ты еще относительно молод, четыре десятка - не Бог весть какой возраст, значит, имеешь перспективу. Сегодня ты работаешь на время, понимаешь? Но настанет момент, когда время станет активно работать на тебя. И я хочу этого дождаться. Поэтому спасителя изображать из себя не надо, а вот помочь понять им (Костя поднял указательный палец к потолку) ху из ху - вот такая задачка, она для умных. Радуйся, что выбор пал и на тебя. Думаю, что если события станут развиваться по уже известным схемам, нам придется создавать службу безопасности, подобную тем, что уже имеют ФСБ, МВД, внешняя разведка и некоторые другие структуры.
   - Ну, в этом смысле те же "крестные отцы" нас давно опередили.
   - Поглядим, поглядим, - с непонятной таинственностью пробормотал Меркулов. - И последнее, как информация к размышлению. Ровно через двадцать минут после окончания совещания мне позвонил один из твоих, - он кивнул на Грязнова, - министерских начальников, неважно кто, и сказал буквально следующее: ну что, решили наконец, как бороться с утечками? Может, нас, грешных, просветите? Каково? А ведь сидевших у генерального за столом я могу пересчитать по пальцам двух рук.
   - А что в этом удивительного? Недаром немцы говорят: знают двое, знает и свинья. Ищи свинью, Костя, которую вам, наверху, кто-то очень ловко подложил.
   По вагону прошла Ольга, задела плечом Турецкого, обернулась, подмигнула по-свойски:
   - Нормальный вид. Может, еще чайку налить?
   - Спасибо, голубушка, - неожиданно для себя с меркуловской интонацией сказал Александр Борисович. Он не собирался копировать шефа, получилось само собой, но реакция была неожиданной: веселость, разбитную игривость проводницы как языком слизнуло. Она вдруг погрустнела, как-то неловко, стеснительно на миг прижалась к его плечу и вздохнула:
   - Ох, родненький мой... ничего, обойдется...
   Вот так, бывало, маленькая Нинка - подойдет, поглядит исподлобья и ткнется головкой в грудь: это она к папуле с лаской тянется. Теперь уже редко так бывает, нет у папы выходных...
   Чертов Костя! Ведь так вот, дуриком, и сам в деда превратишься! И будут девушки тебя понимать, но уже не в том смысле, что прежде. И если иная и припадет к твоей груди, то уж вовсе не для того, чтобы разбудить шальной блеск в глазах, а вот эдак - посочувствовать и, может, пожалеть. Женщины вообще чутко чувствуют, когда у мужика в душе непорядок. И ничем, никакой внешней беззаботностью этого не замаскируешь. А вот у того же Кости - при всех его великих сложностях и в "конторе", и по части здоровья - у него - стабильность. И эта его возрастающая вальяжность, его неубывающая человеческая добротность - она тоже от стабильности. Семейной, нравственной...
   Ну вот, всплыл Костя и опять понеслось:
   - Нам, ребята, необходима стабильность, а на сегодняшний день гарантом ее является только один человек - президент. К сожалению или к огорчению, как хотите, но альтернативы ему я пока не вижу. Пусть многое мне не нравится, да и не только мне, пусть и такое случается, что ни в какие ворота, но мы ведь не можем без конца призывать мужиков к топору! Дети не простят... если останутся живы. Поэтому давайте не будем зубоскалить без дела, а будем стараться понять, терпеть, отсекать от него тех мерзавцев, которые умеют только хватать, тащить, клянчить, красть, грабить, унижать, понимаешь, позорить...
   - Ага, - без тени улыбки заметил Грязнов, - я тут как раз слышал днями, какой-то остряк придумал: президент у нас, говорит, как зубной врач, который все время уверяет пациента - потерпите, скоро будет лучше. Костя, а может, кто посоветует этому доброму доктору Айболиту, что уговаривать вредно? А больные зубы надо выдирать и потом вставлять хорошие искусственные. Тому же пациенту легче.
   Ах, как надулся и покраснел Меркулов! Скажи это Александр, он бы просто отмахнулся, зная, что Турецкого хлебом не корми, дай чушь какую-нибудь ввернуть, из гадского чувства противоречия, разумеется. Но Вячеслав? Верный и честный Грязнов?
   Турецкий ринулся гасить едва вспыхнувший пожар:
   - Ладно, господа начальники, это все эмоции, подогретые водкой и коньячком, на который расщедрился Вячеслав Иванович. Конечно, Костя прав, хотя от его правоты вовсе не легче. Давайте я уеду, а вы потом, в соответствующей обстановке, доспорите, каким следует быть президенту. Меня же беспокоит только один вопрос, и ответить на него должен Меркулов. На хрена я все-таки должен ехать в Санкт-Петербург?
   - Ты чего? - оторопел Костя. - Это же значит, что я целый час говорил с пустотой? Опять придуриваешься?
   - Нет, - рассмеялся Турецкий, - я хочу, чтоб ты сперва сам для себя уяснил следующее. Как я тебя понял, кто-то из президентской администрации катит большую бочку на Маркашина. Давят и на нашего. Но ведь в Питере, если мне память не изменяет, по-моему, уже второй год, или больше, работает оперативно-следственная бригада из нашей "конторы" и никак не может выдать хоть какие-то результаты. Это - о коррупции в бывшем руководстве города, так? Зачем же туда направлять дополнительные силы в моем лице? Проще, Костя, поручить бригаде описать картину криминального разгула в городе и окрестностях и, обобщив, прислать сюда.
   - Не проще, - возразил Меркулов. - На нас усиленно давят, чтобы мы нашли способ прекратить дело о коррупции и убрали из Питера прокурора. Они говорят, что он - красно-коричневый. А я знаю, что он - настоящий профессионал. И политические игры в данном вопросе меня совсем не устраивают. А теперь еще Михайлов, вице-губернатор! Подозреваю, что это все звенья одной цепи. Ты сам уточнишь, что к чему, и привезешь свои выводы. Не исключаю, что от них может зависеть судьба кое-кого из президентского окружения. Вот в общих чертах все. Я не сказал тебе ничего нового.
   - Есть такой хороший анекдот, Костя, про школьного учителя. Он так долго объяснял ученикам какую-то теорему, что неожиданно и сам понял. Это я и про тебя тоже. То есть в данном случае я наконец начинаю различать в тумане общих соображений некие черты собственной задачи. А вот если бы ты еще раз повторил ее условия, я бы...
   - Иди к черту. Вон посмотри, даже Вячеславу давно все ясно.
   - Это точно! - Грязнов с улыбкой оглядел друзей. - А тебе, Саня, когда приедешь и как-нибудь вечерком позвонишь мне, я дам парочку наводок на бывших тамбовцев, из тех, что полностью легализовались. Наверняка пригодятся. Только ты помнишь мои условия?
   - А как же! Своих не подставляем...
   Турецкий смотрел в окно, за которым наконец пошли окраины города трубы, дымы, помойки на обочинах. Обычный пейзаж российского пригорода. Интересно, на подъезде, скажем, к Парижу такое же безобразие? Не подъезжал туда Александр Борисович, а спросить у знающих людей как-то не удосужился. Да Бог с ним, с Парижем! Кто встретит - вот вопрос. Наверняка, если Костя дозвонился, как обещал, подойдет кто-то из бригады, из своих.
   Когда поезд подкатил к перрону, Турецкий взял свою сумку и отправился в тамбур. У открытой двери стояла затянутая в синюю форму Ольга.
   - Ну, подруга, - весело сказал ей, - дай чмокну в щечку за характер твой легкий и чай крепкий!
   Она подмигнула так, будто был у них огромный секрет, и подставила щеку:
   - Гора с горой не сходятся... верно?
   - Еще как! Духи у тебя хорошие, запомню...
   ТЯЖКАЯ ДОЛЯ ПОСЛАННИКА
   Сказать, что Турецкий удивился, - значит, ничего не сказать. Ему навстречу важно шествовал Маркашин. Александр Борисович на короткое время даже усомнился, точно ли это Семен Макарович. Не виделись два года, с тех пор как "важняк" приезжал в Питер по факту хищения рисунков и графики из дрезденской коллекции, расквартированной в фондах Эрмитажа. Семен, тогда еще заместитель городского прокурора, помнится, помогал с транспортом и проживанием. И вообще казался приятным малым, правда, больше всего беспокоившимся за реноме питерской прокуратуры. Патриотизм! А куда ты от него денешься? Но тогда был Маркашин вроде бы постройней, что ли. А может, это вовсе и не он? Но сомнение длилось недолго.
   - Ну ты только посмотри! - остановился Маркашин и развел руки в стороны. - Ну совершенно не изменился! Такой же длинный!
   - Но, попрошу отметить, - с ходу включился в неведомую ему пока игру Александр, - не такой важный.
   - Э-э, - поспешил возразить Маркашин, - ну будет скромничать! К нам без пяти минут генералы по пустякам не ездят. Важный, важный! - Тон был как бы выжидательный и одновременно чуточку снисходительный. Мол, вы как бы инспектируете, а мы делаем вид, что нам эта ваша инспекция ой как необходима. Но сам зачем-то приехал на вокзал. Мог бы и водителя подослать. Значит, чего-то надо. Причем сразу и желательно конфиденциально.
   - Интересные у вас, оказывается, сведения! Где еще о себе приятное узнаешь!
   - Это все вещи? - переменил тему Маркашин. - Чего так мало? Или ненадолго?
   Турецкий почувствовал, что прокурор старательно избегает местоимений. То ли еще не решил, как говорить - "ты" или "вы", то ли ждет встречного шага. А ведь были на "ты".
   Александр Борисович потряс сумкой, демонстрируя ее легкость:
   - Джентльменский командировочный набор: презерватив да зубная щетка.
   Маркашин басисто рассмеялся:
   - Нет, точно не изменился! Хочешь спросить, чего я сам приехал?
   - Небось Костя позвонил? - высказал твердую уверенность Турецкий.
   - Да, Константин Дмитриевич, - мягко поправил Маркашин. - Он сказал, что у тебя дело, не нуждающееся в огласке. И попросил всячески содействовать. Все остальное, как было добавлено, при встрече. Вот я и подумал, что нарочитая официальщина может только навредить. У нас, как известно, вот уже два года "пашет" бригада Генпрокуратуры. Ну... разговор об их деятельности - не здесь и не второпях. Отдельный разговор, если появится нужда...