Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   Вячеслав Иванович был краток:
   - Если освободился, подскочи, мы тут маленько заседаем...
   В кабинете начальника МУРа находились оба следователя. Турецкий, чтобы не терять время, быстро ознакомился с протоколами допросов, которые произвели Пустовойт со Смирновым. Юре повезло больше. Точнее, ему помогло мордобитие, устроенное Денискиными стражами, чьей помощью воспользовался Грязнов. А вот Виктору Ивановичу достались орешки покрепче. Осетин этот сразу заявил: "Ны знаю па-рускы", и дальше ему хоть кол на голове теши. Не стал он, правда, жаловаться и на избиение его офицерами милиции. То же самое: "Ны знаю. Нэ было". Никого он не видел и ничего не слышал. Никакого Гарика не знает. Произвели очную ставку со Степой, его напарником, но этот тип продолжал тупо твердить, что не знает по-русски.
   Таким образом, показания Степы мог подтвердить только сам Степа, поскольку Синицкий, посидев и подумав, отказался от своих показаний о посещении здания Гариком со шлюхой. Не помнит, не было, возможно, показалось. Или оговорил невиновных под угрозой оружия, которым потрясали муровцы у него перед носом. Те, которые и Амира избили. В общем, жди теперь служебного расследования.
   Грязнов был багровым от ярости. Да оно было и понятно. Подфартило тут лишь с указанием на связи "евпатиев" с братвой из таганской ОПГ. Но Синицкий все будет, естественно, отрицать. Пускай пока. Это лишний раз обязывает следствие делать решительные шаги. И первый из них - срочно, прямо сегодня в ночь, необходимо отправить в Рязань оперативную группу, чтобы она уже на рассвете провела операцию по изъятию документации в штабе военно-патриотического общества "Евпатий" и задержанию подозреваемых убийц, если таковые там найдутся. И это дело Турецкий попросил провести самого Грязнова. Санкции на проведение обысков Меркулов согласился выдать, он на работе задержится допоздна. Поэтому, если принимается такое решение, надо начинать действовать немедленно. Операцию проводить, как во время войны, что называется, при полном радиомолчании.
   Турецкий тут же перезвонил Меркулову и ввел его в курс событий. Константин Дмитриевич одобрил данное мероприятие. Сказал, что через полчаса поедет домой, и по дороге, сделав небольшой крюк, подбросит утвержденное постановление на обыск в МУР, пусть Вячеслав кого-нибудь подошлет на проходную.
   Вызвали подполковника Кондратьева. Коля Саватеев отыскал подробную карту Рязани. Ее разостлали на столе и провели нечто подобное штабным учениям. После этого Кондратьев отправился к своим, заверив, что группа специального назначения будет полностью готова к выезду к двадцати трем часам. Маршрут и задачи бойцы узнают во время следования. Пойдут тремя машинами - штабная и две со спецназом. Понимая, что дело придется, вполне возможно, иметь со специалистами из воздушного десанта, посчитали возможным ограничиться тремя десятками человек. Должно за глаза хватить.
   Грязнов утвердил состав команды и отпустил всех до одиннадцати вечера.
   Сам он не собирался никуда уходить, ибо все необходимое постоянно имел в шкафу: камуфляжный комбинезон с зелеными полковничьими звездами на узких погончиках, теплую одежду под низ, бронежилет, спецобувь и все остальное, полагающееся командиру спецназа, включая оружие и радиотелефонную связь.
   - Ну, рассказывай, что у тебя случилось, - сказал Турецкий, когда они наконец остались вдвоем.
   - Парамоныча они моего отпустили, - хмуро начал Грязнов. - Я перепроверял, дома сидит, напуган до смерти. Этих двоих, как ты заметил небось, Юрка-умница прокачал за милую душу. Ушли под подписку. А и сбегут один хрен, их, скорей всего, свои же и уберут. А вот с Полиной вышла грубейшая накладка.
   - Ты поэтому звонил?
   - У вас там шло совещание, не мог же я открытым текстом, сам понимаешь... Словом, баба-дура позвонила своей подруге, а к той как раз братва нагрянула. Ну и увезли, естественно, вкололи ей какую-то дрянь, от которой она стонала на носилках. И укатили. Этот сукин сын Кистенев божится, что не знает, куда увезли. Чей-то заказ. А чей? В общем, как я чую, загубили мы ее.
   - Господи, только этого не хватало! Но, может, обойдется? На ней ведь, в сущности, и нет ничего. То ли она действительно не знает, то ли ловко темнит. Но она рассказала мало. Так, сплетни всякие. Вот с цепью - помогла. Ты, к слову, обрати внимание на этот факт, когда будете киллеров искать. Я на этот ваш вояж очень рассчитываю.
   И Турецкий рассказал Грязнову о посещении Анны Францевны и неожиданной активности фирмы "Юнона", пожелавшей приобрести жилплощадь погибшей, а заодно нанявшей адвоката задержанным охранникам. При их упоминании муровец опять потемнел лицом.
   - Ты, старик, за него не переживай! У нас убийственный аргумент: в закрытом помещении, строго, кстати, охраняемом, - сумка из-под оружия, которым произведено убийство вице-премьера. Плюс сопротивление должностным лицам. Конечно, нельзя так делать, но я адвоката все-таки поманежу, пусть побегает, пожалуется на меня. А тем временем вы вернетесь, надеюсь, с дичью. Вот тогда мы и предъявим ему свои доказательства. Ишь, шустрый какой! Все ему вынь да положь, а он станет этим бандитам советы давать, как нас с тобой объегорить.
   - Дурной этот закон - об адвокатуре...
   - Он не дурной, Славка, он абсолютно неподготовленный. Тот же американский прокурор объявляет адвокату: твой подзащитный обвиняется в убийстве такого-то и при таких-то обстоятельствах. Вот и строй свою защиту, бегай, ищи свидетелей, разрушай мою пирамиду. А мы тебе в суде такого свидетеля вызовем, что ты в лужу сядешь. У нас же все наоборот. Адвокат по закону получает буквально все данные, добытые следователем, и пока мы с тобой носимся, высунув языки, он спокойно рассказывает обвиняемому, что надо делать, кому что сказать, где кого убрать, и так далее. А мы удивляемся, почему у нас убивают свидетелей. Вот поэтому никакой Лысов не получит от меня оружия против меня же самого. Или пусть закон пересматривают. Я кончил, господа присяжные заседатели.
   - Молодец, - улыбнулся наконец Грязнов. - Очень убедительно. Но не пройдет.
   - Сам знаю. Но ведь хочется!
   Турецкий рассказал Грязнову о той операции, которую они наметили с Суровым, передал свои впечатления об этом деятеле, а также о дневных свиданиях в Белом доме. Вячеслав Иванович, как ни странно, не был столь категоричен в утверждении политической подоплеки убийства. То есть промышленно-финансовые группы, конечно, воюют друг с другом, но до убийства столь высоких фигур пока не доходили. Ведь вот что получается: киллеры знали, что кавалер навострился к даме. И это должен был знать некто третий, так называемый заказчик. Ревнивец, Отелло. Поскольку выстрелы производились из комнаты дамы, следует считать, что к этому моменту она была уже мертва. Налицо мотив - убийство любовников. А вот причина, ну та, отдаленная, она может быть и финансово-политической. У нас ведь даже сортирные проблемы запросто приобретают политический оттенок.
   Тут Александр Борисович вспомнил о вопросе, который время от времени всплывал у него на протяжении всего дня, но не было свободной минуты заняться им. А касался он питерских проблем. Речь в данном случае об оружии киллеров и тех злополучных окурках, которые нашел опер в петербургской подворотне. Надо было позвонить в Питер.
   Грязнов, раз уж время все равно работало на него, охотно набрал код и номер Виктора Гоголева, полагая, что сыщик еще на службе. И он не ошибся. Причина у него оказалась важной. Буквально несколько часов назад был расстрелян бронированный автомобиль, в котором находились известный в свое время питерский авторитет Фима Рафалович и двое его людей - телохранитель и шофер. Убийца стрелял с крыши дома из гранатомета, граната пробила единственное уязвимое место - как раз над головой водителя.
   - Добрались-таки, - резюмировал Грязнов.
   - Вот именно, - подтвердил Гоголев. - Так что на своего друга можешь не грешить. Не за ним шла охота.
   Турецкому было искренне жаль старика. Вот и не сбылось его предсказание. Хоть и понимал "важняк", что сам непричастен к питерским разборкам, однако на душе стало как-то муторно, словно он ускорил развязку тем единственным своим выстрелом. А что скажешь - все может быть...
   Заговорили о деле, и Гоголев сказал, что выдаст факс с результатами биологической экспертизы, касающейся окурков. По утверждению специалистов, они принадлежали трем курящим: вероятнее всего, хозяину, то есть Новикову, и двум его гостям, один из которых определенно Копер, а второй неизвестный, но данные на него, для дальнейшей идентификации, в акте экспертизы приводятся. Что же касается автомата Калашникова, найденного на месте преступления, то он похищен с армейского склада в городе Тирасполе в девяносто третьем году. В составе целой партии оружия, концов которой пока так и не нашли. На данном "калаше" номера были спилены, однако достаточно небрежно, и экспертам-криминалистам удалось их прочитать с помощью нового лазерного спектрографа в спецлаборатории питерских корабелов. До сих пор это оружие из запасов Четырнадцатой армии нигде не было засвечено. Будто лежало в тайнике и дожидалось своего времени.
   - Надо будет сказать нашим, - заметил Турецкий, - чтоб и карабин проверили по тому же адресу. А завтра же с утра буду напрягать господина Борискина на предмет прошлого Новикова и Копера. Что-то он тянет. Спроси у Виктора, раскопал ли что-нибудь Щербина из последних постановлений михайловского комитета по приватизации? Может, знает?
   Грязнов повторил вопрос в трубку и отрицательно показал головой.
   "Ну и пес с ними, - подумал Турецкий, - не хотят пахать - им же хуже..." Сам он был уверен в наличии связи питерского и московского убийств. Что бы ни утверждал даже Вячеслав Иванович, человек с нюхом профессиональной ищейки...
   Только Грязнов положил трубку - новый звонок, теперь уже к нему.
   - Вячеслав, в чем дело! Я уже полчаса как совершеннейший идиот жду у проходной, когда ваша милость соизволит прекратить болтовню по телефону!
   - Пошли вниз, - засмеялся Грязнов. - Там Костя сердится. А из машины выходить не хочет.
   Нет, Меркулов вышел из своей "Волги" и неторопливо прохаживался возле проходной. И был он в шляпе и пальто с поднятым воротником очень похож на типичного иностранного шпиона. Однако никто на него не обращал внимания.
   - На, - Меркулов протянул плотный конверт. - Тут постановление, как договорились. И еще я вложил в конверт номер телефона начальника УФСБ по Рязани, на случай, если что. Это вполне наш человек. Ну а ты постарайся первым не лезть, знаю я ваши муровские замашки. Все, я поехал. И тебе, Саша, пора домой. Семья, понимаешь, тебя совсем потеряла...
   - Не ворчи, старый дед. Вот провожу ребят и поеду. Можешь позвонить проверить, если бессонница замучает.
   - Ладно, ни пуха, знаю я вас...
   И последним, с кем Турецкий пообщался в этот вечер, был Модест Петрович Борискин, которому предстояло с самого утра опередить "юноновцев" и начать задавать вопросы им. Причем их количеством, а главное, тематическим разнообразием следовало поставить в тупик даже самых опытных жуликов. Если руководство "Юноны" таковым и являлось. И в этом смысле почему-то у Турецкого сомнений почти не было. Поэтому он и рассказал Борискину обо всех сегодняшних встречах, имевших отношение к его стороне дела. Но не более, не отягощая представителя славных органов излишней информацией.
   Что же касается прежних заданий, то Борискин обещал уже к завтрашнему утру дать по каждому фигуранту максимум известной информации. Уговорились встретиться в прокуратуре во второй половине дня.
   С тем Турецкий и перешел в суховатые объятия Ирины Генриховны, которая, на всякий случай поинтересовавшись, не собирается ли он оставить ее среди ночи ради очередной операции против обнаглевших бандитов, была успокоена его искренними заверениями, что не собирается, потом отвернулась от него и заснула.
   НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ
   Ехали не спеша. Не хотели привлекать внимание автоинспекторов, у которых спецномера автомобилей наверняка вызывали множество ненужных вопросов. А потом и торопиться особенно было некуда. Начать операцию решили перед самым рассветом, когда крепче всего спать хочется, а эти "евпатии" тоже ведь люди.
   Две сотни верст до Рязани, потом через Оку, мимо сонных деревенек, к устью реки Вожи, где в советские времена среди живописных, потрясающей красоты мещерских ландшафтов функционировал пионерский лагерь, принадлежавший рязанским нефтепереработчикам. Но власть сменилась, и дети оказались никому не нужны: накладно стало содержать уникальную, в сущности, здравницу. Предприятию, так надо понимать. А как перестали возить детей, место пришло в уныние и запустение, начали потихоньку, а затем и понаглей грабить его окрестные мужики, не привыкшие наблюдать, чтоб "мантерьял" бесхозно гнил. Окна повынимали, двери, затем за половую доску взялись, шифер с крыши. Оно хоть и есть все нынче, только деньгой пошурши да свистни, вмиг во двор доставят. Но кто ж станет деньги платить, когда вот оно, от нерадивых хозяев гибнет. Бывшие сторожа давно разошлись искать иные заработки, прихватив с собой, естественно, что было им нужно, - не пропадать же добру. Словом, так бы и растащили все, да только объявился вдруг новый хозяин. Однажды прибывший по очередной нужде местный крестьянин подогнал тракторишко с прицепом к самым металлическим воротам, что давно уж валялись на земле, и, к полному своему удивлению и огорчению, заметил, что оные ворота по-хозяйски прикреплены к положенным им столбам, а территория ничьего лагеря огорожена прежде являвшимися секциями ограды с погнутыми прутьями. А возле проходной селянина встретил малоприветливый парень в черно-пятнистой форме и с "калашом" в руках. Вопрос о том, что тут потерял приезжий, прозвучал только один раз, и то риторически. Тракторишко, видать, развил несвойственную ему рысь, и окрестные мужики больше не беспокоили забытый было Богом и властью мещерский уголок. Возможно, даже толком и не представляли себе, что за народ поселился в отремонтированных одноэтажных корпусах.
   Как явствовало из решения областной комиссии, строения, расположенные на данном клочке земли, передавались в аренду сроком на двадцать пять лет русскому военно-патриотическому обществу "Евпатий" на предмет воспитания подрастающей смены. Кому ж, как не рязанцам, и чтить-то память своего героического воеводы!
   Далее, как несколько позже расскажут документы, которые группа Грязнова обнаружит в сейфе президента общества Николаева, которого все окружающие почему-то величали господином начальником, само это общество стало коллективным членом печально известной "Памяти". А с конца девяносто пятого года разорвало все отношения с экстремистами из "Памяти" и влилось как составная часть, но с собственными уставом и бюджетом в "Русское национальное движение". Такая вот партия объявилась. Ну, партия, может, и не партия, но что движение, так это точно.
   Имел "Евпатий" лицензию частного охранного предприятия, содержал школу для новичков и курсы для профессионалов, а также выполнял ряд долгосрочных договоров на охрану нескольких крупных фирм. Естественно, имелись и специальные разрешения на приобретение служебного нарезного оружия, на временное пользование пистолетами Макарова и т. д. и т. п.
   Но... сейф еще предстояло вскрыть. А машины, ведомые Грязновым и командиром "Пантеры" подполковником Кондратьевым, миновали Заокское и следуя в соответствии с показаниями, которые, впрочем, весьма неохотно давал на Петровке Иван Порфирьевич, а Степа, в свою очередь, подтвердил, подъехали наконец к большому лесному массиву. Справа от леса виднелись на пригорке первые дома очередной деревни, а слева, у излучины, располагался лагерь. В округе было тихо. По этой причине вплотную к лагерю решили сейчас не подъезжать, а добираться своим ходом, тем более что на все минут десять и потребуется-то.
   Быстро и бесшумно разгрузились и так же молча тронулись в путь. Пустовойт, которого Грязнов взял с собой, еще в машине облачился в спецформу. До лагерных ворот добрались без осложнений. Правда, в деревне, далеко, забрехали собаки, почуяли, что ли, чужих. Имелись собаки и в лагере, но эти почему-то молчали.
   Все необходимые действия были детально обсуждены ранее, поэтому Кондратьев уже не советовался с Грязновым, а все решения принимал сам. По его сигналу трое отделились от движущейся цепочки и, опередив ее, исчезли в темно-серой предрассветной мгле. Еще через несколько минут вошли в лес. Глаза уже хоть и привыкли к темноте, но изредка приходилось подсвечивать под ноги, чтобы не наделать лишнего шума. Перед самыми воротами рассредоточились и замерли в ожидании. Минуту-другую спустя послышался легкий свист, а следом, противно поскрипывая, распахнулись обе створки ворот.
   Кондратьев и Грязнов прошли в ворота, остальные ждали команды. ...В будке сторожа, или охранника, представлявшей собой обычный деревенский сруб с узкими сенями, где, повизгивая, крутились две собаки самой распространенной российской породы, легко определяемой по форме ушей и хвоста, сидел хорошо связанный, но пока не до конца пришедший в себя здоровенный парень и хлопал белесыми ресницами.
   - Мужики, вы че, в натуре, мужики? - Эти слова он словно заведенный повторял без конца, но в разных вариациях. Причем речь его была затруднена - то ли ребята перестарались, то ли он от рождения был слегка дебиловатым.
   - Где тут у него чего? - озабоченно спросил Кондратьев. Один из бойцов показал на систему тревоги, которая была уже отключена напрочь, и телефонную трубку с оборванным проводом.
   - Он хотел пошуметь, - объяснил коротко.
   Кондратьев кивнул и обратился к охраннику:
   - Тебе уже объяснили, кто мы и зачем?
   - В натуре, мужики? - по-прежнему обалдело пытался пробиться к истине охранник.
   - Ясно, - ответил на его вопрос подполковник. - Значит, дальше действуем по нашему плану. Положите его, - кивнул он на охранника и пошел к двери. Грязнов - за ним. Сзади послышался сдавленный вскрик.
   - На всякий случай, - пояснил, не оборачиваясь, Кондратьев, "обесточили", чтоб не мешал. Свяжись с водителями, пусть на полном сюда и врубают все прожектора. А мы занимаем исходные. - И он тут же исчез.
   Мимо Грязнова, негромко передающего по рации команду водителям машин, пошли мелькать тени...
   Местный контингент, согласно все тем же показаниям, размещался в двух бывших корпусах, а ныне - казармах, примерно по полсотни человек в каждой. Между ними находился штабной корпус - двухэтажный коттедж с большой стеклянной верандой. Третий корпус, где и раньше, и теперь размещалась столовая и был своеобразный клуб, находился в отдалении, ближе к котельной, работавшей на мазуте и снабжавшей весь лагерь горячей водой и теплом. И наконец, последний корпус, где прежде размещались педагоги и вожатые, а ныне руководители и так называемые воспитатели, тренеры и прочие специалисты, стоял вообще в отдалении, отдельно от других, и именно он в настоящий момент мог представлять главную опасность. Блокировать молодых парней - это одно дело, а вот возиться со специалистами сложнее. Если кто не поймет, могут случиться серьезные неприятности. С ними, разумеется. Начнет, скажем, какой-нибудь инструктор по стрелковому оружию палить сдуру, спросонья, что делать прикажешь? Гасить...
   Выполняя команду подполковника, бойцы заняли свои места - у выходных дверей, возле окон, двое быстро ушли в котельную, чтобы и там ненужный шум не возник. Сам же командир с Грязновым и Пустовойтом направились к штабу, где, не исключено, мог тоже находиться дежурный. Там же хранилась и основная часть арсенала неплохо вооруженных "евпатиев". А неосновная? И что она собой представляет, пока оставалось загадкой.
   Следовавший за Кондратьевым специалист, бесшумно повозившись у запертой двери неосвещенного дома, - кто знает, может, дежурный сидит в коридоре, где нет окон? - отворил ее и вошел на веранду. За нам поднялись и остальные. Снаружи, возле окон, остались бойцы. Все ждали теперь последнего сигнала: его обязаны были дать разом вспыхнувшие прожектора спецмашин, которые с минуты на минуту должны ворваться на плац между строениями.
   И вот быстро нарастающий рев моторов и - все вокруг осветилось: окна домов вспыхнули серебряным блеском. Зажегся свет и внутри строений. Но в казармах уже находились бойцы спецназа и, вероятно, очень доходчиво объясняли ничего не понимающим обитателям причину, по которой вынуждены прервать их сон.
   Дежурный в штабе был, но он спал и не имел при себе оружия. Поэтому на него просто на всякий случай, чтоб не наделал глупостей, надели наручники и, оставив на том же стуле, приказали: "Сидеть!"
   В комнатах никого не было, и это обстоятельство вполне устраивало оперативников. Они вышли на веранду, залитую светом, и стали ждать, когда сюда будет доставлено начальство. И первым - президент Николаев, практически постоянно живущий здесь. Кстати, это было единственным подтверждением имевшихся данных, которое удалось получить от того охранника у ворот. На настойчивый вопрос, здесь ли Николаев, тот сумел выдавить новое для себя слово: "Ну".
   Грязнов взглянул на светящийся циферблат своих часов и отметил, что с начала операции прошло только семь минут. Неужели сумели так быстро!
   Но вот показалось некое, почти факельное шествие. Окруженные бойцами, к штабу шли несколько небрежно одетых людей. Впереди важно вышагивал крепкого сложения блондин в накинутой на плечи черной шинели. Приближаясь, поднялись на веранду. Грязнов посмотрел на блондина и узнал его конечно. Президент общества "Евпатий" проходил по делу о кровавой расправе с чеченским авторитетом Хаджи, с которой началась в свое время настоящая война между чеченами и измайловской ОПГ. Но тогда будущего "патриота" прищучить не удалось. А после он слинял, и вот где оказался, друг любезный!
   И Витек Николаев тоже узнал Грязнова и с легкой улыбочкой кивнул как знакомому.
   - Что вас привело сюда, господин полковник, да еще с таким эскортом? вежливо поинтересовался он.
   - А вот, пожалуйста, - Грязнов протянул постановление на производство обыска и изъятие вещдоков.
   Николаев внимательно прочитал, многозначительно покачал головой и присвистнул.
   - С чего ж это вы взяли, что убийцы у нас прячутся? - Он казался совершенно спокойным.
   - Давайте пройдем в помещение, займемся делом, а там и побеседуем.
   - Прошу, - улыбнувшись, показал рукой Николаев.
   - Нет уж, вы - хозяин, идите первым. - Грязнов обернулся к Пустовойту: - Ну вот, видишь, а ты боялся, что мы перестреляем друг друга. Все нормально. Давай в машину и привези из деревни парочку понятых. У нас пока разговор тут будет.
   Грязнов, Кондратьев и Николаев уселись в кабинете начальника лагеря, которым, видимо по совместительству, оказался все тот же президент. Остальных под охраной оставили в соседней комнате.
   - Виктор Николаевич, - начал Грязнов, доставая бланк протокола допроса и авторучку, - ваше охранное предприятие осуществляет обеспечение безопасности фирмы "Юнона"?
   - Да, это так.
   - Вам известно, что произошло в охраняемом вами помещении в прошлую пятницу? - Грязнов в упор уставился на Николаева.
   Тот долго и не мигая тоже смотрел на Грязнова, потом легко вздохнул, словно решил не валять ваньку, и спросил в свою очередь:
   - Вячеслав Иванович, скажите лучше, по чью душу приехали. Может, и я чего знаю.
   - Зачем с Кистенем шашни заводите?
   - Да кто ж вам такое ляпнул!
   - Факты имеются.
   - Выкладывайте!
   - Будет сделано. В Москве. Часа через три после того, как тут закончим.
   - А вы что, арестовывать меня собираетесь? - удивился Николаев. - И кто ж это вам позволит?
   - Зачем бы я такой эскорт сюда гнал? Сам подумай, Виктор Николаевич. А насчет кто позволит скажу: уже позволили. Надо было внимательно читать постановление на обыск, санкционированное заместителем генерального прокурора. Будем заканчивать, я позвоню в Рязань генералу Милютенко, знаешь такого? Так вот, он тебе все подтвердит. Он в курсе.
   - Эва! - присвистнул Николаев. - Даже "контору" подключили! Ну сильны! Так по чью все-таки душу?
   - Ты не ответил, что знаешь про пятницу?
   - Что вы моих ребят забрали на Петровку.
   - Откуда узнал?
   - Из фирмы позвонили.
   - Врешь. Никто у них ничего не знал. Когда, говоришь, звонили?
   - В пятницу. Не надо, Грязнов. Фирма с участковым связалась, вы ж опечатали там все. Он им и сообщил.
   - А почему их забрали, знаешь?
   - Жду, когда вы объясните, Вячеслав Иванович.
   - За соучастие в убийстве вице-премьера Нечаева.
   - Да ладно тебе, Вячеслав Иванович, - отмахнулся Николаев. - Не держи меня за полного идиота.
   - Выходит, плохо ты свои кадры знаешь.
   - А ты можешь головой ручаться за каждого своего мента?! - словно сорвался Николаев, но сразу взял себя в руки. - Я тут, - он постучал пальцем по столу, - за них ручаюсь. А как выйдут в город, кто скажет, какая моча ему в башку ударит? Да ты на любую собственную структуру взгляни везде одна картина!
   - Значит, ты утверждаешь, что не можешь ручаться за Синицкого и задержанных вместе с ним?
   - Я так не говорил.
   - Но по логике получается. - Грязнов достал из внутреннего кармана фоторобот киллера и протянул Николаеву. - Этого знаешь?
   Тот долго смотрел, но лицо не дрогнуло ни единым мускулом.
   - Нет. Не видел.
   - Гарик его зовут... Сейчас возьмем дела твоих "евпатиев" и станем шуровать, да... Ну а эту его подругу? - показал фоторобот второго киллера, похожего на женщину. - А там, в ваших казармах, сейчас их выстроили в шеренгу и проверяют. Вот найдут - смеху-то будет!