Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   - К сожалению, такие вещи случаются в нашей практике довольно часто. Причина в абсолютной нестабильности как нашей экономики, так и политики. Особенно в той ее части, которая касается инвестиций, не мне вам рассказывать, это все широко известно, - Суров устало вздохнул и промокнул сухой лоб белоснежным платком.
   - Я продолжу с вашего разрешения, - спокойно заметил Меркулов. - Летом девяносто четвертого года, будем точны - в июле, а затем в начале сентября, вы провели еще две подобные операции, продав немецкой, уже упоминавшейся компании "Ойл-Айр" триста тысяч тонн сырой нефти. Затем вы оживили контакты с итальянцами и штатниками. Время поставок - ноябрь и декабрь, а также апрель и май следующего, девяносто пятого года. Количество нефти-сырца соответствовало квоте...
   - Ну вот видите, оказывается, нет и причины для суровых мер с вашей стороны!
   - Хочу вам напомнить, что на зарубежные счета вами - только по этим вышеперечисленным операциям - было отправлено свыше ста миллионов долларов. О том, чьи это счета, разговор состоится чуть позже. Во время ревизии, проведенной как в "Байкале", так и в дочерней фирме, осуществлявшей перекачку нефти за границу, были изъяты контракты, счета по которым вы, Владлен Давыдович, якобы оплачивали. Проверки, с использованием весьма компетентной помощи Интерпола, показали, что заявленных в контрактах фирм попросту не существует на свете. Это те самые однодневки, с помощью которых и осуществляется перекачка валютных средств из России в западные банки. Или секретным партнерам. Таким образом, мы имеем налицо факты хищения валютных средств в особо крупных размерах. Я повторяю, к вопросу, на чьи конкретные счета переводилась валюта, мы вернемся позже. Тут мы имеем ряд установленных фактов, кое-какие необходимые сведения еще предстоит получить от наших коллег из-за рубежа. Это дело всего лишь времени. Во всяком случае, на ход следствия по этому уголовному делу данные задержки не повлияют. Перейдем теперь к следующему вопросу. Здесь, как, помнится, говорил незабвенный Остап Бендер, содержится плод добросовестного длительного труда. У меня, честно говоря, сейчас нет великого желания изображать из себя зацикленного на тайнах чекиста и выдавать вам под расписку каждый лист собранного дела, пытливо наблюдая за реакцией читающего. Нате-ка вам папочку, раскройте и посмотрите сами. Оцените, так сказать, нелегкий труд работников правоохранительных органов. А после, если пожелаете выслушать наши предложения на этот счет, побеседуем. Своих коллег я вам представил, теперь прошу вас пройти с ними, ознакомиться с материалами, обсудить разного рода проблемы, выслушайте их предложения и, если возникнут вопросы, можете обратиться ко мне. - Меркулов немного приподнялся в кресле и кивнул не подавая руки.
   Втроем вышли из кабинета заместителя генерального, и Турецкий пригласил пройти к себе.
   Суров, надо было отдать ему должное, оценил проведенную работу по достоинству. Перелистав следственные и оперативные материалы и останавливаясь на отдельных, он закрыл обложку, задумчиво поглядел в окно и медленно произнес:
   - Да, здесь пахнет серьезным... Но вы сказали, что у вас имеются встречные предложения? Как я должен расценить это заявление?
   - Как призыв к сотрудничеству, - сказал Аленичев.
   - Это понятно. Об этом я догадывался, когда меня пригласили подъехать для разговора. Иначе, полагаю, наряд милиции прибыл бы?
   - В этом не было никакой нужды. О вас имеются отзывы как о человеке умном и проницательном. Деловом, но не лишенным и эмоций. Лично у меня возникло предположение, что все это, - Аленичев указал пальцем на материалы, - явилось результатом каких-то обязательств, данных вами некоему лицу. Или группе лиц. Не так ли?
   Суров, помолчав, кивнул.
   - Тогда, может быть, имеет смысл разобраться более детально именно с этой стороной дела? Скажу вам совершенно откровенно, что сейчас разработаны новые правила, которые в настоящий момент уже внесены на утверждение Государственной Думой. В них, в частности, одним из серьезных пунктов значится освобождение от уголовной ответственности лица, сотрудничающего с органами правопорядка и активно помогающего выявить механизм совершения преступления. Я объясняю понятно?
   - Да уж куда более! - не без иронии отозвался Суров.
   - Тогда, может быть, есть смысл вернуться к самому началу?
   - У вас не найдется воды... попить?
   - Может быть, чай? Кофе? - спросил Турецкий.
   - Просто пить хочется, - словно бы виноватым голосом сказал Суров. Сейчас не до кофе.
   Турецкий взял с подоконника бутылку "Боржоми" и стакан. Вернулся, поставил перед Суровым. Тот налил, несколько судорожно сделал два-три глотка и сказал:
   - Боюсь, мне придется начать издалека. Я понял суть вашего предложения, господа, и полагаю,что иного выхода у меня, в сущности, уже и нет. Если вы готовы выслушать, я постараюсь изложить некоторые факты собственной биографии с той краткостью, которая не помешает, с одной стороны, пониманию логики событий, а с другой - может статься, что-то действительно объяснит.
   История, рассказанная Суровым, началась в октябре 1993 года. Если быть предельно точным, поправился он, то тридцатого сентября. В этот день, вернее, в ночь на первое октября Белый дом окружали со всех сторон хилые баррикады из труб, досок, бетонных блоков. С той стороны, за полицейскими железными барьерами, уже становились привычными шеренги милиционеров с автоматами на ремнях поперек груди. Улочки, ведущие к Белому дому, были перегорожены военными грузовиками и бронетранспортерами с крупнокалиберными пулеметами. Защитников парламента, которые пытались прорваться сквозь кордоны военных и милиции, ударами полицейских дубинок загоняли обратно, в блокированное пространство. То есть большинству осажденных становилось ясно, что власть уже решилась на обильное кровопускание, ее всячески подбадривала и призывала к "решительным действиям" - "раздавить гадину!", "уничтожить зверье!" - бывшая так называемая народная совесть в лице демократов-реформаторов, писателей-правозащитников и других представителей вечно хрупкой российской интеллигенции. По некоторым сведениям, щедрые посулы президента офицерам Таманской и Кантемировской придворных дивизий дали свои результаты, и гвардия готовилась открыть пальбу по собственному парламенту. До кровавой развязки - все уже видели - оставались дни, если не часы.
   Белый дом в те трагические для России дни представлял собой довольно сложный политический и хозяйственный организм. Помимо депутатских групп, размещавшихся в этом Доме Советов - он, кстати, именно так и назывался тогда, это уж потом жополизы, желая вычеркнуть из истории позорные для себя страницы, как всегда, по-холуйски переименовали здание на американский манер, - находилось множество различных вспомогательных служб, организаций, а также отдельных офисов, принадлежащих руководству президентской администрации, кабинету министров и другим не менее важным "конторам". В соответствии с принадлежностью к той или иной политической группировке обитатели Дома в последние сентябрьские дни либо покидали обесточенное и обезвоженное здание, либо становились в ряды его защитников. Однако и тем и другим уже грозили крупные неприятности, поскольку стала известна установка Главного управления внутренних дел: действовать крайне жестоко, применяя силу даже там, где этого не требовалось. Вывод понятен.
   Но и жизнь не стояла на месте: продолжали работать банки, выплачивались кредиты, подписывались договоры и контракты. Все это требовало соответствующих подписей и печатей, официальной и неофициальной поддержки тех или иных государственных лиц. С одним из таких срочных дел Суров в последних числах сентября сумел пройти в здание парламента, где имел обстоятельную беседу с одним из руководителей Контрольного управления аппарата президента Валерием Владимировичем Савиным. В конце обменялись впечатлениями о происходящих событиях с той и другой стороны. Не одобряя действий вице-президента Руцкого и главы парламента Хасбулатова, Савин был категорически против и силовых действий президента и его окружения. Но Суров, крепко завязанный в ту пору с фирмой "Росвооружение", отлично знал позицию представителей основных силовых структур и потому, предвидя скорую и беспощадную развязку, предложил Савину свою помощь. Пока еще покинуть здание было немного легче, чем войти в него. Через считанные часы все стало наоборот. Савин поблагодарил за желание помочь и обещал подумать. К счастью, он имел радиотелефон и мог короткое время им пользоваться, поскольку спецслужбы почти тут же перебивали разговоры какофонией помех. Все остальные телефоны в здании были отключены.
   Во второй половине дня тридцатого сентября Савин позвонил Сурову и сказал, что готов немедленно принять его предложение. "Сколько вас", успел спросить Владлен и услышал сквозь ворвавшийся вихрь свиста и воя: "Пятеро".
   Операция по вызволению Савина и четверых его коллег, так предполагал Владлен, была проведена с блеском и в лучших традициях западно-совковых шпионских историй.
   Место перехода "границы" было выбрано там, где она охранялась наименее надежно, одними милицейскими силами, - в районе американского посольства. Сюда, к кирпичному забору, окружающему жилые дома сотрудников посольства, в районе полуночи подъехали две машины: "форд" и "скорая помощь". Суров сопровождал сотрудника швейцарского посольства в Москве, которого с успехом изображал переводчик суровской же фирмы. Мягко выражаясь, не совсем трезвым офицерам милиции, командовавшим данным оборонительным участком, приехавшие представились в качестве граждан нейтральной Швейцарии, доставивших очередную партию гуманитарной помощи усталым и голодным людям. Офицеры, естественно, пожелали посмотреть, так ли это, и убедились, что их не обманывают: в салоне "скорой помощи" было несколько десятков ящиков с консервированным мясом, овощами и компотами, минеральная вода и четыре ящика виски. Началось выяснение, по какому праву и вообще в связи с чьим распоряжением проводится акция. "Швейцарец" объяснялся по-французски и по-немецки, милиция не понимала, и Сурову приходилось старательно "переводить" возмущенные речи важного чиновника из нейтральной страны, стараясь при этом никак не задеть честь советского, пардон, российского полицейского офицера. Частое повторение термина "нейтралитет" оказало свое действие: полицейские офицеры задумались и, осененные неожиданно открывшимися возможностями, сделали встречное предложение. Нейтралитет - он же для всех нейтралитет! А несчастная, мокнущая под холодным ночным дождем милиция - она разве не усталая и не голодная? Где мировая справедливость? Швейцарский представитель, которому что-то втолковывал переводчик, отведя его в сторону, возражал, но, заметно, все менее и менее пылко.
   Вернувшись к офицерам, Суров заявил, что передаче гуманитарной помощи другой стороне мешает одно небольшое и, возможно, легко устранимое обстоятельство. Дело в том, что в здании парламента находится некоторым образом в заложниках группа советских работников швейцарской благотворительной фирмы. Они прибыли туда еще позавчера с подобной же миссией и теперь не могут покинуть здание. Их немного, всего пятеро. Представитель фирмы делает заявление, что в случае их немедленного освобождения гуманитарный груз может поступить в распоряжение господ полицейских офицеров для раздачи питания нижним чинам. Все, вопрос был немедленно решен. Суров получил разрешение пройти за полицейский кордон для исполнения гуманитарной миссии по освобождению невольных заложников.
   Во втором часу ночи изнемогавшие от нетерпеливого желания "произвести раздачу питания нижним чинам" господа полицейские офицеры охотно, даже не заботясь о проверке документов, выпустили группу российско-швейцарских тружеников, одетых в фирменные плащи, предусмотрительно захваченные с собой Суровым. Ящики тут же перекочевали из "скорой помощи" в милицейский автобус, а старший офицер без колебаний расписался в поданной щепетильным иностранцем ведомости о вручении гуманитарного груза в количестве... ящиков.
   Суров привез спасенных к себе на квартиру, которая находилась на Смоленской набережной, угол Проточного переулка. Так что уже через три дня некоторые из них могли наблюдать страшное зрелище расстреливаемого и горящего, чернеющего прямо на глазах белого здания Дома Советов. И размышлять о том чуде, которое спасло их от чадящего ада. Впрочем, президент компании "Русская нефть" Сергей Федорович Афанасьев улетел в Тюмень уже на следующий день, не дожидаясь трагической развязки. Генерал-майор милиции Степан Саввич Ильин почел за лучшее лечь в больницу с обострением гипертонической болезни. Сам Савин выехал в ближнее зарубежье, то есть в Киев, где проживала родня его жены, и тем самым избавил себя от президентского гнева. Дольше всех задержались у Сурова бывший первый помощник предшественника Михеева на посту председателя правительства Белецкий и помощник вице-президента Руцкого Петя Черных, оставивший своего начальника, так сказать, на поле боя.
   Покидая после недельного затворничества гостеприимную квартиру, Игорь Юрьевич Белецкий сказал Сурову, что, поскольку его участие в антипрезидентском выступлении доказать практически невозможно, он рассчитывает в самом скором времени вернуться в большую политику. А свое "сидение" объяснил нежеланием светиться. И еще он был твердо уверен, что в России скоро все равно будет наведен нужный стране порядок. Он отбывал в Сибирь, где намерен был баллотироваться на пост губернатора одной из крупных областей.
   Последний из спасенной пятерки, Петя Черных, принадлежность которого к мятежному президенту России никем не оспаривалась, да и не вызывала сомнений, рассчитывал на собственное искреннее покаяние. На Руси перебежчиков, в общем, терпеть не могут, но обычно говорят: "Ладно, живи, хрен с тобой..." Так оно, в сущности, и случилось.
   Прошло некоторое время, горевшее здание отремонтировали заново, потратив немалую толику государственного бюджета, обнесли остроконечной оградой и отдали во владения правительству. Продолжал трудиться в своей фирме и Суров, уже и позабыв, честно говоря, об обещании, данном ему спасенными, не забывать добра. Но вот в начале декабря все того же девяносто третьего ему позвонил прилетевший по своим делам в Москву Белецкий и предложил встретиться. Местом встречи он выбрал бывший цековский пансионат недалеко от подмосковного города Чехова. Там и состоялось свидание спасителя и спасенных. Впрочем, кого из них можно было бы называть тем или иным словом - это еще большой вопрос. Все были при деле. И как скоро понял Суров, при очень большом. Ну о чем говорить, если тот же Ильин, переболев, был назначен первым замом начальника штаба МВД! А Валерий Савин стал первым помощником премьера Украины! Сам Белецкий, проиграв губернаторство, неожиданно вознесся на пост президента крупнейшего нефтяного сибирского банка. А нефтяная компания Сергея Афанасьева "Русская нефть", естественно, оказывалась теперь в сфере жизненных интересов будущей финансовой империи, которую воочию видел Игорь Юрьевич Белецкий. Одну из ведущих партий в этом отлаженном оркестре он, как дирижер и носитель идеи, предложил Владу Сурову.
   - Дальнейшее известно, - закончил свой рассказ Владлен Давыдович, устало положив ладонь на папку с материалами, лежащую перед ним на столе.
   - Если позволите, один вопрос, - сказал Турецкий.
   - Да, разумеется.
   - "Фирма "Юнона", являясь, так сказать, дочерью вашего "Байкала", что собой представляет?
   - Директором ее по просьбе Игоря Юрьевича был назначен известный вам Петя, Петр Герасимович Черных. Поставки нефти проходили через нее. Они, я слышал, сейчас немного расширяются, появляются новые интересы, но главное по-прежнему нефтепоставки.
   - Квоты на них выбивал в правительстве сам Белецкий? - поинтересовался Аленичев.
   - Нет, не думаю. Но у него остались большие связи в правительстве. Думаю, что он действует заодно с Михеевым, нашим премьером. Ведь нефтегаз сфера их общих интересов.
   - Как вы получали эти квоты? - поинтересовался Турецкий.
   - Их мне привозил, точнее, доставлял соответствующие документы доверенный человек Белецкого, некто Анатолий Валентинович...
   Турецкого так и подмывало спросить: не начальник ли этого юридического управления концерна "Юнона-Русь"? Что-то тут появляется путаница - концерн, еще фирма, а теперь и компания "Байкал" - не слишком ли сложно? А вот теперь есть прямой смысл подключить к делу Борискина, являющегося начальником отделения экономической контрразведки УФСБ Москвы. Тут ему будет где разгуляться.
   - Это он, - продолжал между тем Суров, - привозил мне как правительственные постановления, так и номера банковских счетов, куда переводились затем нефтяные доллары. Кстати, насколько мне известно, немалая часть этих валютных средств все-таки возвратилась в Россию. В виде инвестиций. Иначе откуда бы да хоть тот же Игорь Юрьевич имел поистине сумасшедшие средства, ну, к примеру, для участия в петербургском аукционе.
   - Вы в этом уверены? - без всякого интереса спросил Турецкий.
   - В чем, простите?
   - Вы сказали о Петербурге. Надо понимать - "Озон" и прочее, да?
   - Вполне возможно. Во всяком случае, Игорь как-то сам говорил мне, что собирается сделать очень крупное приобретение. Именно в Петербурге. А что, может, я не то сказал?
   - Нет-нет, это так, попутно...
   "Вот она где собака-то зарыта! - сказал себе Турецкий. - Надо теперь определять отношения двух банкиров - Потапова и Белецкого. Их разногласия, которых, вполне возможно, и нет вовсе... Ну и гадюшник! Кем же был среди них Нечаев?.."
   - Хорошо, - как бы подвел итоги Аленичев. - Не станем продолжать наше несколько затянувшееся путешествие в историю, а вернемся к делам насущным. Владлен Давыдович, у нас имеется необходимость с вашей помощью войти в круг ваших коллег, принимающих ванны в чеховском пансионате. Когда у вас может состояться ближайшая встреча?
   - Исходя из занятости. Вечер во вторник, то есть завтра, например. Если найдется срочный вопрос для обсуждения. Можно и в среду.
   - В сложности нашей техники я лично посвящу вас. Я же буду заниматься и вашим оперативным прикрытием. Подробно ознакомлю с деталями операции. Расскажу то, о чем вам необходимо знать. Все остальные вопросы вы будете решать с Александром Борисовичем.
   - Полагаю, что мы не будем обременять друг друга подробными обещаниями и оговаривать условия совместной работы, - сказал Турецкий. - Мы для этого достаточно деловые люди, однако подписку о сотрудничестве с Генеральной прокуратурой вам придется дать.
   - Я понимаю, - вздохнул Суров.
   - Владлен Давыдович, а какие отношения у Белецкого, ну, скажем, с Потаповым? Они - друзья? - спросил Турецкий.
   - Да вы что?! - шутливо изобразил ужас Суров. - Смертельные, можно сказать!
   - Да, да, спасибо.
   После подписания соответствующего документа они суховато распрощались, и Суров ушел. А Турецкий со Стасом стали обсуждать вопрос, как бы воткнуть в это чеховское логово толкового специалиста по электронике. Стас пообещал найти человека сегодня же.
   Секретарша Меркулова сообщила Турецкому, что его разыскивает некто Лысов, как тот представился, из коллегии адвокатов. Оставил свой номер телефона и просил Александра Борисовича выбрать минутку и позвонить ему. Турецкий все понял: либо это уже проявила интерес к своим задержанным охранникам "Юнона", либо она же форсирует дело о наследстве Айны Дайкуте. Беседовать с адвокатом не было ни малейшего желания. Да и Пустовойт почему-то пока не подавал голоса: как там у него с охранниками, сумел ли что-нибудь откопать? В принципе Смирнов, зафиксировавший в показаниях одного из бандитов факты связи таганских братков с охраной "Юноны", дал Виктору Ивановичу хороший материал для дальнейшей раскрутки. Сумеет ли?.. Славка говорил, что старший охраны, Иван Порфирьевич Синицкий, хоть и трусоват, но хитер, как бес.
   - Знаешь что, Клавдия, - сказал Турецкий, - давай-ка мы с тобой сейчас одну легкую аферу провернем? Если ты не против.
   - Опять чего-нибудь задумал? - почти интимно промурлыкала секретарша. - Ох, какой же ты негодник!
   - Ты сейчас набери этот номер, - не обращая внимания на Клавдины закидоны, предложил он, - и скажи господину Лысову, что я нахожусь на ответственном совещании и не знаю, сколько оно продлится. Пусть кратко изложит суть своей просьбы, или что там у него, а я, когда освобожусь, постараюсь с ним связаться. Мне очень надо знать, чего он хочет. Начнет юлить, скажи, что я вообще собираюсь в командировку.
   - Как, опять? - удивилась Клавдия.
   - Ему скажи, - даже застонал Турецкий от тупости секретарши.
   - А что мне за это будет? - живо поинтересовалась она.
   - Клава, - Александр Борисович наклонился к ее уху, вдохнул запах духов и, тут же изобразив головокружение от страсти, прошептал: - Тебе я могу предложить только одно, и помнится, ты никогда не была против. Не так ли?
   - Какой нахал... - зарделась Клавдия. - Считай, что уговорил девушку. Давай мою записку.
   Как и предполагал Турецкий, фирма "Юнона", обеспокоенная арестом своей охраны, заключила соглашение с адвокатом о защите подозреваемых в стадии следствия. В связи со статьей 51 УПК он требует, чтобы ему предоставили возможность немедленного свидания наедине с подзащитными. Кроме того, он желает присутствовать при предъявлении им обвинения.
   Турецкий, который слушал адвоката, почти прижавшись щекой к щеке Клавдии, легонько чмокнул ее в кончик носа и пренебрежительно махнул ладонью. Клавдия все поняла, сказала, что немедленно, как только, так сразу передаст, но... но... спецкомандировка, однако тем не менее... - и положила трубку.
   - Очень сердится. Будет жаловаться заместителю Генерального прокурора по надзору за следствием.
   - Завтра, все завтра, Клавдия. Рабочий день окончен.
   - Когда прикажете ожидать? - гнула свою линию еще цветущая сорокалетняя женщина, которая уже познала - было такое дело - крепость объятий Александра Борисовича и по зрелом размышлении совсем не возражала бы против энергичного продолжения.
   - Ты же сама сейчас сказала, дорогая моя, - снова склонился над ней Турецкий, - как только, так сразу. - И уже совсем на ухо добавил: - Меня сегодня убивать будут - сутки дома не был. Все, иду просить защиты у Грязнова. Он, кстати, не звонил?
   - Звонил, но вам, Александр Борисович, ничего не передавал.
   Из кабинета Меркулова вышел Суров, увидев Турецкого, кивнул и бодро прошествовал к выходу. Внизу его встретит Аленичев, пусть договариваются.
   - Клавдия Сергеевна! - Из кабинета выглянул Меркулов. - Вы еще не ушли? А, ты вот где! А я, понимаешь, звоню, у тебя не отвечает. Зайди. А вы отдыхайте, до свидания.
   - Ну что скажешь? - спросил Турецкий, закрывая за собой дверь.
   - Именно это я хотел спросить у тебя.
   - Есть у меня подозрение, Костя, что мы имеем дело с очень мощной разборкой, которая началась, но еще не кончилась, между двумя, как нынче принято выражаться в газетах, финансово-промышленными группами. Судя по услышанному сегодня, к одной причастен Белецкий, а другую, возможно даже, возглавляет Потапов. Тот, который "Универсал". И вот эти два жернова перемалывают все, что попадается между ними. Между прочим, мне сегодня наш председатель правительства сказал две особо запомнившиеся фразы. Первая о том, что он бы не советовал сталкивать лбами его и Потапова. А вторая касалась конкретно "Русской нефти": поинтересуйтесь, говорит, только не сломайте себе шею. Не этими конкретно словами, но в таком смысле. А "Русская нефть", как я понял из слов Сурова, практически в фокусе интересов Белецкого. Значит, вторым жерновом можно считать Белецкого. Вот тебе и весь расклад.
   - Это что же, очередная твоя версия? Тогда жертвой какой силы ты считаешь Нечаева?
   - И Нечаев, и, кстати, Михайлов, питерский главный приватизатор, про которого тоже нельзя забывать, похоже, жертвы не только одного заказчика, но даже и киллера. Или двоих киллеров, в чем почти не сомневаюсь. Предположим, Костя, что убийц, в смысле исполнителей, мы находим. Они нам называют фамилию конкретного человека, посредника, того, естественно, сразу убирают. Что получается?
   - То, что дело ограничится привлечением к уголовной ответственности исполнителя. Как это происходит обычно. Убийца установлен и присужден к наказанию. Я понимаю, ты хочешь меня спросить, что придется делать, если мы вдруг узнаем, что заказ на убийство исходил от... Михеева, Потапова, Белецкого, черта в ступе, наконец! Да?
   - Вот именно.
   - Если ты сумеешь это доказать, но на все сто процентов, никаких девяноста девяти! - то обвинение данному лицу будет предъявлено. Это я тебе гарантирую! - повысил голос Меркулов.
   - Зря нервничаешь, Митрич ты мой дорогой, - устало сказал Турецкий. Мы не первый день живем на свете и знаем, что будет потом. А будет следующее: из всех версий выберут самую красивую, романтическую влюбленные пали жертвой ревнивого мстителя. То есть ту, на которую меня невольно, но настойчиво подталкивают. Правда, серьезные люди, вроде Михеева, просто отмахиваются. Но у них свои войны... Тут адвокат уже звонит. По поводу тех охранников, что Славка посадил у себя на Петровке. Обещал жаловаться на меня тебе.
   - Была бы польза, а это мы переживем.
   - Спасибо, отец родной! - засмеялся Александр Борисович. - Пока, пойду звонить Грязнову. Что там у него?..