Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   - Даже слишком. Моя Нинка к этим вопросам относится серьезнее.
   - Болтун. Ты забыл уж, поди, как она выглядит... Но тем не менее выполнять поручение надо. Думай, что ты успеешь еще сделать. Я не исключаю, что выпущенный на волю Николаев тут же сделает нам козу.
   - А это, между прочим, было бы неплохо: по настоянию имярек из застенков на свободу выпущен уголовник такой-то, который, и так далее. У нас ведь тоже есть большое ведро с дерьмом и широкая кисть. Только пользуемся мы этими орудиями пропаганды неумело. Сразу надеваем оппоненту на голову! А неправильно - надо мазать, долго, аккуратно. Тогда и будет толк. И вонь, кстати.
   - Да ну тебя к черту! Какая-то сортирная философия!
   - А где ты другую-то видел? Ну ладно, по киллерам есть просто конфетка. Только там придется некоторые имена и фактики замазать, чтоб наш великий правдолюб часом не ляпнул лишнего. А по шестикрылому считаю: было бы не худо кинуть газетной братии его молдавский след. В том числе, как он и от своих собственных подельников избавлялся. Не уверен, что Витя Николаев выйдет после этого на волю с физиономией победителя. Вот что, Костя, важнее - развести их по времени.
   - Ты знаешь, в этом есть смысл. Я постараюсь убедить генерального.
   - Скажи ему, что освобождение Николаева будет выглядеть очень эффектно, если произойдет сразу после его пресс-конференции. Вот, мол, и мы умеем прислушиваться к голосу широкой общественности. Тем более когда этот глас принадлежит оппозиции. А вот что ему инкриминируется, при этом скрывать не надо. Я не исключаю и такого варианта, что среди журналистов найдется нормальный человек, который позволит себе вслух усомниться в разумности такого решения Генпрокуратуры. Пустячок, а все-таки приятно, Костя.
   - Все, договорились. О нашем решении пока никого в известность не ставь. Мало ли что, до утра еще долго, может, и в самом деле обнаружится в стране хоть одна умная и ответственная голова...
   - Не бойся, Костя, не обнаружится. Бюджет - важнее. Хотя они его все равно не примут. Это примочки, Костя. Ну так я поехал к дочке? Ты не возражаешь?
   - Я буду счастлив. В кои-то веки! Сам! Убирайся с глаз!..
   Едучи домой, Турецкий размышлял о том, что завтра, прямо с утра, следует вызвать на допрос этого Витька Николаева. Предмет разговора в общих чертах был определен. И суть его сводилась к тому, что под крылом патриотической - кто ж в этом сомневается - организации, оказывается, свили себе гнездо убийцы! Это же какой позор движению! Как, каким образом сохранить чистоту знамени и собственных рядов? Да полностью избавиться от прохвостов, откреститься от них. Иначе все это выглядит пособничеством. А там и уголовные статьи найдутся. Зачем? Кто такой Серафимов? Рассказать? Показать досье? Пригласить коллег-юристов из ближнего зарубежья? Выдать имеющуюся информацию журналистам?
   А, с другой стороны, что поделаешь, замарал себя "Евпатий", органы МВД вынуждены аннулировать лицензию на частную охранную деятельность. Но наверняка ни та же милиция, ни государственные органы не станут возражать против регистрации другого ЧОПа, названного, к примеру, не "Евпатием", а "Козьмой". Только это не тот, который Минин, а князь рязанский Ингварь, названный Козьмой при святом крещении за то, что обновил землю Рязанскую, и церкви поставил, и монастыри построил, и пришельцев утешил, и людей собрал. Во как летопись-то говорит! Не только мечом махал человек...
   Словом, пока суд да дело - в самом прямом смысле, - гуляй себе, парень, и проявляй при этом благоразумие. Нет, не дурак, должен понять. А поймет, сообразит, что и самому пора избавляться от таких фигур, как Серафимов. Ну а не сообразит, показания тут же лягут на стол генерального. Дополнительным грузом для общественного мнения. Но это - завтра.
   А еще сегодня собирался Турецкий со всей страстью непостоянного человека окунуться в лоно родной и, естественно, любимой семьи. Но едва вошел, встретил рассерженный взгляд Ирины.
   - Мне надоело!
   Ну, это было понятно. В порядке вещей. А как же иначе! Надоело-то что конкретно?
   Оказывается, весь вечер названивает какой-то наглец и не просит, а требует мужа. При этом интересуясь, у кого его можно застать, раз он еще не дома?
   - А ты трубку не снимай, - посоветовал Александр, обнимая жену.
   В это время зазвонил телефон.
   - Вон он, опять! Как мне все надоело!
   Турецкий снял трубку:
   - Кого надо?
   - Тебя, следак. Слушай, если с головы Серафимы хоть один волос...
   - А я и не собираюсь мараться, - перебил Турецкий. - Его молдаване давно мечтают к стенке прислонить. Смотри завтра телевизор и дружкам покажи, а я с этим говнюком и базарить не собираюсь. Адью, братва!
   И положил трубку.
   - Кто это? - тут же вскинулась Ирина.
   - По работе, - скупо ответил Александр и подумал, что опять, видно, придется куда-нибудь прятать Ирину с Нинкой. Как это все действительно надоело!
   Поужинав в кругу семьи, Турецкий взял сигареты, "сотовик" и вышел на лестницу покурить. Спустился на площадку между этажами и сел на широкий подоконник. На батарее отопления стояла пивная банка - походная пепельница. Закурив и хорошо затянувшись, он набрал телефон Грязнова. Решил так: если спит, то есть не возьмет трубку после трех звонков, больше не звонить. Но Грязнов взял после второго гудка. Сонным голосом просил:
   - Денис, ты, что ль?
   - Нет, это я беспокою, Славка. А ты разве не спишь еще?
   - Спал, твою... А теперь, конечно! Ну что случилось?
   Александр Борисович быстро, в телеграфном стиле, передал содержание рекомендаций генерального прокурора, свои соображения по этому поводу, а также сообщил о только что состоявшемся телефонном звонке. Можно было принять два варианта решений: первое - спрятать семью, второе - позвонить Лысову и в обмен на обещание начать переговоры, скажем, не завтра, а послезавтра, убить, в свою очередь, снова двух зайцев: снять у Лысова возможное напряжение опасности, чтоб не скрылся, и отложить дальнейшие угрозы в свой адрес. А то, что они исходили в конечном счете от этого провокатора, было несомненно. Славка помолчал, переварил обилие вылитой на него одним махом информации, похоже, тоже закурил - Турецкий услышал характерное его пыхтение - и сказал, что последнее он бы лично поддержал. А почему действительно эта публика позволяет себе все что захочет, а нам как бы стыдно сказать неправду. Хрен с ним! Пусть думает, что пронял "важняка", напугал его. Тот, кто постоянно верит в свое могущество, пусть и сдыхает самоуверенным идиотом. Надо помочь ему.
   - Я - за, - сказал Грязнов.
   Турецкому осталось только пожелать другу приятных сновидений - если, конечно, кто-нибудь другой уже не ждет своей очереди, кляня при этом слишком болтливого абонента, без толку занимающего телефон начальника МУРа. Подумав об этом, Александр Борисович пожалел, что не посоветовал Грязнову на сегодняшнюю ночь отключить домашний телефон. Ну да, как же - по "сотовику" достанут! Но тут хоть избранные, не все подряд.
   Турецкий загасил в банке окурок и набрал нужный номер. Жестяной голос Лысова он уже узнал сразу, без особой подготовки.
   - Ну что, господин полковник? - начал он ленивым голосом. - Теперь вам моя семья не дает покою? Опять какой-нибудь муляж готовите?
   - А, - отозвался Лысов. - Узнал вас, Александр Борисович. А семья при чем?
   - Так вот, названивают, угрожают, надоедают. А я ведь никому телефона не давал. Как понимать?
   - Не знаю. Как хотите, так и понимайте. Я-то вам зачем?
   - А вы не поняли? Это ведь все по вашей милости. Не надо уж за полного-то дурака меня держать. Вы вот дергаетесь от нетерпения, а мне о серьезных вещах думать мешаете. О чем я после всего подобного должен думать? О том, чтобы семью уберечь или как выгодней для себя договор заключить? Ну?
   - Что ж, логично.
   - Ну и как будем жить дальше?
   - А вам надо много времени для принятия верного решения?
   - Не хочу врать, но... думаю, что послезавтра, скажем, мы могли бы поговорить всерьез.
   - Завтра, - безапелляционно отрубил Лысов.
   - Не выйдет, - парировал Турецкий. - Завтра у меня слишком много других, более важных дел. Я не имею в виду наших "евпатиев". Ими сейчас другие следователи занимаются. Ну, словом, завтрашний день забит до отказа. У генерального, скажу по секрету, пресс-конференция. Достали его уже правозащитнички! - Турецкий даже слегка хохотнул, демонстрируя свою открытость и искренность. - Зато на послезавтра готов дать вам карт-бланш: можете хоть сами назначить час. Во второй половине дня. Так вернее.
   Лысов долго и напряженно молчал, размышляя над очередной какой-нибудь хитростью этого пройдохи Турецкого. Но, видимо, его все же подкупила искренность интонации следователя.
   - Ладно, - согласился он, как отмахнулся, - тогда подъедешь... - "О, уже на "ты"! Наглеет!" - Позвонишь в три, а я скажу, куда подъехать. А может так случиться, что и вместе махнем в одно местечко. Все.
   Он отключился, даже не выслушав возможных вопросов. Вот как их воспитывали! Ну как же - передовой отряд партии! Избранные... Так ничего и не поняли - до сегодняшнего дня. И не поймут. Не успеют!
   НАРОД РАЗВЛЕКАЕТСЯ
   "Гости съезжались на дачу..." Постой, это ведь, кажется, у Пушкина? Простая фраза, а такая привычная... Что-то там еще этакое было. Не мог же я забыть? Ведь читал когда-то. Любопытно, что меня тогда задело?.." Так размышлял, откинувшись на спинку заднего сиденья шестисотого "мерседеса", Игорь Юрьевич Белецкий, пока машина, миновав ворота, плавно катила к гостеприимно распахнутым дверям малого дома. У входа стоял Олег и приветствовал его легким покачиванием поднятой к плечу ладони.
   "Гости съезжались на дачу... гости съезжались на дачу..." Черт возьми, вот же привязалось!"
   - Привет, Олег! - Белецкий легко выскочил из машины, сладко потянулся, вскинув руки, и взбежал по ступеням. - Слушай, будь другом, пошли кого-нибудь в большой дом, пусть возьмут для меня в библиотеке томик Пушкина, в котором есть такое произведение - "Гости съезжались на дачу".
   - Об что речь, Игорь Юрьевич! Ноу проблем! - Олег постарался не выдать удивления: за все время существования малого дома и своей в нем службы подобной просьбы он не слышал ни от кого. Ни разу. Хотя всем было известно, что в "Солнечном восходе" отличная библиотека, собранная в прежние времена. Гости, говорит, съезжались? Это дело понятное, их уже и понаехало, и еще ожидается. Сегодня просто наплыв. И каждому, как обычно, что-нибудь потребуется - свое, оригинальное. Девку там попрочнее да порезвее или кило осетровой икры, чтоб дамочке своей задницу намазывать, а потом слизывать... Есть и такой чудик - из Минтопэнерго, любитель, мать его... Но чтоб Пушкина!..
   А гости продолжали съезжаться. Только вовсе не гости это были, а самые настоящие хозяева - и не дачи, не усадьбы, а жизни, которая через пень-колоду текла вокруг за стенами малого дома.
   Вскоре после Белецкого подрулил на площадку Суров. Он любил водить машину сам и в этот раз приехал без шофера, хотя и знал, что придется выпить. К тому же он собирался вечером вернуться в Москву, не оставаться здесь ночевать, как большинство, чтоб потом сразу на работу - в Белый дом, на Старую площадь, в министерства, на Лубянку, на Огарева, да мало ли куда еще! Народ тут собирается разнообразный, но дружный. Чужаков не привечают. Блюдут интересы друг друга как свои собственные, поскольку известно: гуртом и батьку бить легче.
   - Здравствуй, Олежка, - улыбнулся Суров.
   - Наше вам, Влад Давыдыч.
   - Ну как, пригодился мой спец?
   - Нормально. Все починил, что надо. Толковый паренек.
   - Да. Он мне нынче звонил, сказал, что просто потрясен твоей щедростью. Ты смотри, кадры мне не развращай! Небось подкинул ему какую-нибудь Люсеньку. Ах ты, проказник!
   - Да не-е, - расплылся Олег в улыбке. - Я ему штуку баксов дал.
   - Ничего себе! То-то я смотрю... А он обрадовался, говорит, если чего еще, на крыльях прилечу. Теперь понятно. Да, кстати, если снова потребуется, мне скажи. Его куда-то там посылают, не то в Плесецк, не то к казахам, на Байконур. Космические дела. Ну ладно, кто нынче?
   - Да вот перед вами Игорь Юрьевич прибыл. Много уже собралось. Думаю, свободных номеров не будет. А вы с ночевой?
   - Нет, попарюсь, разомнусь, ну, само собой, поговорим за жизнь.
   - Значит, номер не нужен?
   - Можешь пользоваться, - Суров весело хлопнул Олега по плечу и, словно забыв что-то, сбежал вниз, к машине, открыл дверь и, доставая оттуда свой кейс, нажал на клавишу мудреного устройства, смонтированного в опущенном и заблокированном подлокотнике заднего сиденья. На приборном щитке мигнула и погасла зеленая лампочка, сообщая, что запись пошла. Недаром же целых полдня трудился в машине Женя, устанавливая свою хитрую технику. А затем учил Влада, как обращаться с нею. Захлопнув дверь машины, Суров привычно "вякнул" брелоком.
   - Чего это вы? - удивился Олег. Никто здесь не запирал машин.
   - Ой! - засмеялся Влад. - Я уже совсем сдвинулся по фазе! - однако ключи кинул в карман и вошел в дом, помахивая кейсом.
   По мере прибытия народ устраивался в привычных своих номерах, раздевался и в легких спортивных костюмах шлепал вниз, в сауну. А там уже разоблачался совсем, догола, одеждой служили хрустящие от крахмала и припахивающие морозцем большие полотняные простыни.
   Влад ни о чем не должен был беспокоиться, ни на что не обращать внимания. Техника работала без него. Надо было только включить, а затем выключить, забрав машинку из-под крышки сливного бачка в туалете на втором этаже, в том номере, где обычно останавливался Суров. Но ведь он же сам только что сказал Олегу, что номер ему не нужен! Вот же глупость! Просто это от волнения.
   Суров поднялся в свой номер, разделся и разбросал одежду по всем комнатам, то есть в спальне, небольшой гостиной, прихожей и, разумеется, в ванной. Выложил бритвенный прибор, поставил одеколон, - словом, придал номеру обжитой вид. Надо будет просто сказать еще раз Олегу, что это до вечера, не позже.
   В туалете он отвинтил рукоятку сливного бачка, поднял фаянсовую крышку и увидел прилепленный к нижней стороне скотчем небольшой пластмассовый ящичек. И здесь следовало нажать на красную кнопку, после чего по всему зданию принимались "слушать" происходящее "жучки", "клопы" и прочие технические насекомые. Включив и эту систему, Суров поставил крышку на место. Хорош бы он был, если бы Олег успел кого-нибудь вселить сюда, а потом надо было бы искать повод напроситься к гостю и ни больше ни меньше, как в туалет сходить... Ну да, конечно, волнение. Суров чувствовал себя впервые не в своей тарелке. Надо было немедленно заставить себя успокоиться и ни на что не обращать внимания. Полностью отключиться - так советовал Женя, и он был прав - не для Сурова эта игра в шпионы. Но если в любой подобной игре конечной целью является обычный интерес, то в данном случае речь могла идти о самой жизни. Знал ведь, какие разговоры ведут посетители сауны, какими планами делятся, какие барыши иной раз подсчитывают! Такая информация смертельно опасна. А Сурову сегодня придется играть роль и некоего провокатора, подбрасывать вопросики, уточнять какие-то моменты... Брр-р! Даже спина похолодела только от одних мыслей...
   Чтобы, как говорится, головой вперед, с размаху - в воду, он накинул легкое шелковое кимоно и отправился в сауну. Для разогрева.
   Белецкий уже разделся и, стоя перед большим напольным зеркалом в прихожей, включив все люстры, рассматривал себя в полный рост. Этакий Аполлон! А что? Высокий, стройный, поджарый, хороший разворот в плечах, как говорят девки, голубоглазый блондин - чего еще природа недодала? Все на месте, и всему сегодня дело найдется... И не было уже никакого повода для грусти, даже легкой, скажем так, ностальгической. Что было - слава Богу, кончилось. Зарыли. Или, вернее, сожгли. Впрочем, какая разница? Белецкий еще раз чутко прислушался к себе: не саднит ли какое воспоминание? Нет ли жалости? Нет, это как в детстве, когда все поголовно собирали фотографии любимых модных актрис, мечтая когда-нибудь прикоснуться, познакомиться, не более. Да уж куда более! И не дано было тогда знать, что все они, эти звезды и звездочки следующего, естественно, поколения, теперь, только свистни, тут же окажутся в твоей постели. Какая теперь может быть мечта! Это все быт. Хочешь, значит, надо, ну а когда надо, будет. Не сам, так вон сколько их, помощничков. Действительно, достаточно свистнуть...
   В дверь почтительно постучали.
   - Давай, кто там? - Белецкий не стеснялся своей наготы. Поскольку, если даже за дверью стояла какая-нибудь юная обслуга, вид его не вызовет шока. Напротив, любая захочет тут же предложить свои услуги, зная, что от Белецкого еще никто не уходил недовольным.
   Но вошел Лысов. Увидев красующегося перед зеркалом Игоря, иронически хмыкнул, словно застал человека за чем-то предосудительным. Однако выражение его лица не изменилось, оно словно прикрыто было холодной маской скептика.
   - Ты чего, заново знакомишься?
   - Проходи, - кивнул Белецкий. - Толя, ты даже не представляешь себе, насколько точно сформулировал мое состояние. Слушай, да ты же у нас гений!
   - Не у нас. Забудь, пожалуйста, это местоимение. Когда мы говорим "мы", то имеем в виду исключительно себя. О настроении не спрашиваю, и так все заметно. И правильно, с плеч долой - из сердца вон. Если захочешь узнать как, то могу ответить: согласно программе. При большом стечении. Клялись не забыть, но через полчаса, в застолье, забыли, по какой причине собрались. Благо жрачки и кира хватило с избытком. Ну а про любовничка ты без меня знаешь, мы к тому столу допущены не были.
   - Стола, как такового, и не предусматривалось. Виталий с Альфредом проявили джентльменство, подхватили стариков и вдовушку и заскочили на три минуты, чтоб просто отметиться. Ну а кто там потом был, я не в курсе. Да и неинтересно теперь. Дело прошлое. Все, Толя, этот вопрос закрыт. А ты садись, хочешь выпить?
   - Да в принципе... Ты же знаешь, я это потение не очень как-то. По мне - так похлестаться, по-русски.
   - А кто тебе мешает? Пошли их всех да хлещи себе сколько влезет! Подумаешь, нашел любителей! Нажми на лифт, может, заработал, наконец? Закажи что хочешь.
   Лысов подошел к люку буфетного лифта и нажал кнопку переговорного устройства.
   - Буфет слушает! - тут же раздался кокетливый голосок. - Что прикажете, Игорь Юрьевич? Подать или подняться?
   - Ты, что ль, Люська? - грубовато спросил Лысов. - Погоди мельтешить, твой номер знаешь какой? Вот и ожидай. А поставь-ка ты в лючок коньяку. Армянского, того, который три звездочки, знаешь? И лимон порежь, с пудрой. Пару с балычком и пару с икрой. Погоди, - он обернулся к Белецкому, развалившемуся на широченном диване, - тебе чего взять? - Но Игорь лишь махнул рукой. Затем взял пульт телевизора и включил его, убавил громкость. А Лысов закончил: - И пару рюмочек. Боржомчик не забудь. Все. - Он сел в кресло и осуждающе покачал головой. - Разбаловал ты их мне. Скоро вообще на голову сядут... Смотри-ка, заработала машина. Может ведь, когда на него рявкнешь. Всем хорош парень, но тупой.
   - Да не ругай ты Олега. У тебя что, настроение скверное?
   - Ты как предлагаешь: поговорим или сперва парок возьмем?
   - Ну, если ты пить собрался, то какой дальше парок? А если так, для затравки, давай побазлаем, помнишь такое слово? Я вот жду: сегодня, где-то в это время, должен прокурор речь держать. Надо послушать. Там и наш интерес имеется. Не возражаешь?
   Прозвенел звоночек у люка. Лысов поднялся, нажал на кнопку, тут же открылась кабинка лифта, в котором стоял заказ. Перенеся все на низкий журнальный столик, Лысов захлопнул люк, скинул пиджак и уселся перед коньяком с закуской. Занимаясь делом, заговорил.
   - Значит, так, Игорь, разреши сразу внести ясность. По поводу прокурора. Вчера, уже поздно, я имел разговор со следователем, ты его видел у Нечаева. Турецкий зовут. Потом скажу подробнее, а пока главное. Из-за этого твоего прокурора у меня со следаком как раз и сорвалось сегодня серьезное дельце. Я его, как мы с тобой договаривались, маленько взял за жопу и подержал - вот так! - Лысов сжал скрюченные пальцы. - Ну, он, разумеется, туда-сюда, а деваться-то куда? Словом, сказал вечером, что готовит прокурору материалы по Рязани, а тот будет доводить до общественности. Это чтоб ты знал, о чем он болтать будет. Теперь о самом следаке...
   Они махнули по рюмочке, после чего Белецкий закурил, а Лысов, продолжая рассказ, закусывал, не забывая и про коньячок. Белецкий хохотал, слушая, как имитировали нападение, подвешивали взрывчатку, наконец, названивали домой, пугая жену суровыми интонациями. В общем, создали вокруг этого Турецкого мертвую зону.
   - И ты считаешь, что прижал его? - отсмеявшись, спросил Белецкий.
   - А куда он, сучара, денется! Не таких ломал.
   - Ломал, Толя. Запомни это. А не кадрил, как баб. Он что вообще-то собой представляет? Я имею в виду - как мужик, как профессионал?
   - Скибу-то он, во всяком случае, оттянул.
   - Да ну! Когда ж успел?
   - Вот так. А профессионал? Дела раскрывает. Его почему-то в последнее время сильно президент возлюбил. А за нашего обещано даже звезду на широкий погон.
   - Скажи пожалуйста! И что же, он охотно согласился на сотрудничество с тобой?
   - Почему легко? Я ж рассказывал: взял его, - Лысов снова продемонстрировал своей пятерней крепкий захват. - А если он отойдет в сторону, считай, все дело ограничится той сладкой парочкой. Да и тех я постараюсь до суда не допустить.
   - Ну, это уже твои дела, Толя. В них я не вмешиваюсь. Мне лишняя информация тоже не нужна. Как ты решил, пусть так и будет. Но для нас, я подчеркиваю, хоть и не любишь ты это "нас", самое сейчас важное, чтобы полностью оставили в покое рязанских парней. Толя, это наш постоянный резерв. Мы не можем ими рисковать. Видал вчера, какую бучу мы подняли в Думе? Знаешь, чем кончилось? Президентская команда с ходу в штаны наложила! Сам потребовал на "ковер" Виталия, наорал на него, что за своим милицейским министром не смотрит, - словом, такой шум в Кремле пошел! Гаси свет...
   - Ну, примерно то же самое мне и следак мой рассказал. Видно, до прокуратуры волна докатилась, вот они и забегали. Ладно, это дело мы посмотрим. Так вот, к чему я это все. Завтра, в районе трех, я велел Турецкому звонить мне. Я назначаю стрелку и везу его к тебе.
   - Считаешь, не рано?
   - В самый раз. Пусть сразу видит, кто у него начальник и кого надо слушаться. Думаю, если ты его сперва немного кнутом охладишь, а потом пряник - на блюдечке да с каемочкой, будет в самый раз. А хочешь, с кнутом могу и я расстараться. Мне в охотку, да и ему на пользу. Я ему еще за Полину должен...
   - А кстати, где она? Была в крематории?
   - Худо с ней, - бесстрастно ответил после недолгой паузы Лысов. Понимаешь, какая несуразица получилась... Короче, после той ночи, что я тебе говорил, запрятали ее доблестные менты. Только же от меня, сам знаешь... Нашли, привезли ко мне, а у нее глаза закачены. Чтоб не брыкалась, всадили ей, идиоты, такую дозу, что никакая лошадь не выдержит. Вот и... Это Лехина братва сообразила. Им, конечно, это так не сойдет, другой разговор. Но девку я велел увозить. Они где-то возле Востряково наезд сымитировали. Жалко.
   - Еще бы! Она тебе так и не дала? Или все-таки успел?
   - Да брось ты, - кажется, впервые опечалился Лысов. - Не с покойницей же. А вот Леху надо убирать, Игорь. Есть сведения, что он, как тот, питерский Фима, ссучился. Стучит на Петровку. И Сеня Круглов того же мнения. Если ты не возражаешь, я дам такую команду. А еще они на сходняке своем воровском решили жалобу сюда, к нам, подать, что к Нечаеву касательства не имеют. А на хрена, извини, нам-то? Это все Лехина инициатива. Пора его наказать. Ты-то как?
   - Толя, - жестко сказал Белецкий, - хочу напомнить! Мы с тобой раз и навсегда договорились, что в твои дела я не лезу и к уголовникам никакого отношения не имею. Это - твоя епархия. Что ты с ними собираешься делать "мочить" их или награждать, сугубо твое личное дело. Основанное на наших, подчеркиваю, общих интересах. Тебе нужны дополнительные деньги - говори. Это не проблема. Проблема в другом. Нам надо до конца следующего полугодия реализовать еще двадцать четыре миллиона тонн нефти. Вот задача, дорогой мой. А со своим Лехой, или как там его, разбирайся сам. Тут сегодня Владька будет, сообщи ему, что через неделю состоится очередное решение правительства, пусть готовится. Это не плановая поставка, а дополнительная. Бюджет у них горит, солдатики бастуют, шахтеры, врачи. Вон, новый учебный год уже пошел, а учителям пока один московский мэр платит. Заигрались, голубчики, надо им помочь окончательно свернуть себе шею.
   - А оплату на те же счета?
   - Ну а куда ж? Вот через пару-тройку месяцев начнут московскую думу выбирать. И тут тебе, дорогой мой, придется постараться. Нам в будущем столичном, так сказать, парламенте необходимо, Толя, решающее большинство. И вообще, я так смотрю, все надо начинать со столицы. А то мы немного раскидали силы. И в результате что? В Питере упустили. И приватизатор этот ничем не помог. Были ведь надежды, а откусил опять Потапов.