Незнанский Фридрих Евсеевич. Убийство на Неглинной

   - Че-то вроде знакомое, а вспомнить не могу, - сказал неожиданно Николаев.
   - Молодец. Ты должен обязательно вспомнить... Володь, - повернулся к Кондратьеву, - посиди с ним, а я немного прогуляюсь, - и вышел из комнаты, оставив фотороботы перед носом Николаева.
   В котельной дежурил в эту ночь двадцатилетний парень, из молодых в этом лагере и, следовательно, призванный выполнять чаще других тяжелые хозяйственные работы. Спецназовцам он не удивился, приняв их за своих, возможно готовящихся к какому-то заданию. Так он объяснил чуть позже свое спокойствие. Этим обстоятельством опытные ребята сразу и воспользовались. Сунули под нос фоторобот мужика.
   - Не помнишь такого? - И пока паренек раздумывал, так и этак поворачивая фотографию, добавили женщину. - Ну с этого и начинали бы! обрадовался он. - А я все смотрю, вроде похож, а не Гарик. А это его жена. Мария. Она вообще-то с длинными волосами, а тут...
   - Где их сейчас найти?
   - Его я, кажется, видел вечером. Перед дежурством. А она - дома у себя. В Рязани они живут.
   - Адрес не помнишь?
   - Вы у шефа спросите, он знает точно.
   - Это у Николаева, что ли?
   - Нет, зачем, у командира отряда, Пал Палыча Серафимова. Он в третьем доме живет.
   - Как фамилия-то этого Гарика?
   - Да Садековы они. В прошлом году из Казани сюда переехали. Квартиру получили. Мария - известная спортсменка. Лыжи и винтовка - биатлон называется. А Гарик, он вообще-то Гариф, но мы его так зовем, по-нашему, он вроде у нее тренером был раньше. А сейчас просто муж. Вот так устроился, парень засмеялся. - А вы-то сами из какого отряда?
   - Потом расскажем, - рассмеялись и парни. - Сережа вот с тобой тут посидит, погреется, ладно, а я по делам сбегаю и вернусь.
   - Давай, мне тут вообще-то до утра...
   Сергей остался поддерживать незамысловатую беседу, а Костя рванул к начальству. Встретил на пути Грязнова и доложил о неожиданной находке.
   Бегом вернулись в штаб. Грязнов пошел в комнату, где сидели по углам руководители лагеря, и спросил, кто из них Пал Палыч. Поднялся сухощавый, лет тридцати мужик с мрачным, исподлобья, взглядом.
   - Ну я, - сказал хрипло. - А чего надо?
   - На минуточку, - поманил пальцем Грязнов и вышел на веранду, где у двери с автоматом в руках стоял Костя. Вячеслав Иванович вынул из кармана очередную пару фотороботов, которые перед операцией, еще в Москве, были розданы всем ее участникам. - Быстро! Адрес этой парочки!
   Тот лениво поглядел и отрицательно покачал головой.
   - Как их фамилия?
   Снова молчаливое покачивание.
   - Понятно, весь отряд знает Гарифа и Марию Садековых, а начальник не знает. Придется начальнику напомнить. Извини, Пал Палыч, но времени на уговоры у меня нету! - и тут же с разворотом туловища врезал ему в солнечное сплетение.
   Мужик отлетел к стене, поднялся, разогнулся и совсем уж было ринулся на обидчика, но в этот миг треснул одиночный выстрел из автомата, и пуля вонзилась в пол у его ног.
   - Отлично, Костя, следующий сделаешь чуть выше, - и махнул рукой выглянувшему из дома бойцу. - У нас тут свой разговор. Все в порядке. Ну, еще не вспомнил? Повторим? - и стал засучивать рукав.
   - Ну и гад же ты! - прохрипел Пал Палыч.
   - С кем поведешься. Повторить вопрос? Адрес. И немедленно. Потому что, когда вспомнит другой, а я это дело выясню через пять минут, ты у меня поедешь в наручниках. Там, - он кивнул на дверь в дом, - сидит сейчас твой президент Витюша и пишет на бланке протокола допроса книгу своих воспоминаний. По дороге почитаем вслух. Ну?
   - В городе, знаю. На Фирсова, двадцать четыре, серая пятиэтажка. Второй подъезд, этаж четвертый, номер не помню, вторая налево.
   - То-то! Давай иди в дом. - Грязнов втолкнул Пал Палыча в кабинет, где под присмотром Кондратьева, расхаживающего по комнате, сидел Николаев и, задумчиво глядя на лист бумаги перед собой, ковырял авторучкой в ухе.
   Увидев полусогнутого своего заместителя, сурово свел брови.
   - Вы вообще-то понимаете, что уже сегодня вопрос о ваших бесчинствах будет поднят в Государственной Думе?
   - Это какой же фракцией? КПРФ? ЛДПР? А чего - пусть апеллируют сразу к президенту, по чьему прямому указанию проходит и эта операция - в рамках расследования дела об убийстве вице-премьера. Разве вы не слыхали? Президент говорил в радиообращении, вся братва слышала, но пока не жалуется. А чем же вы недовольны? На преступность - всем миром. Вопросы еще есть? Нет, правильно.
   Подполковник Кондратьев, получив новые сведения, захватил с собой пятерых бойцов и ринулся на штабной машине в Рязань.
   Во втором корпусе шла проверка. Это было довольно большое помещение, в одной половине которого размещались в два яруса железные койки, а во второй стояли столы, стулья, тумбочка с телевизором и вдоль стены длинный шкаф с персональными отделениями, где хранилась одежда и прочее барахло. Большие окна были забраны снаружи металлическими решетками. Здание имело два выхода, с обоих торцов. Возле них стояли спецназовцы с автоматами.
   Контингент был выстроен на свободном пространстве в одну шеренгу. Вдоль нее медленно шел, держа перед собой фоторобот преступника, старший лейтенант Карышев. Сбоку и чуть в стороне, с автоматом на изготовку, его сопровождал здоровяк Шпаков, ростом так примерно под сто девяносто. Они переглядывались, как бы подтверждая свои соображения: "Не он". - "Да, не похож". Так прошли почти всю шеренгу, до конца оставались пятеро, когда старшой перевел взгляд на очередного "евпатия" и едва не вздрогнул. Мужчине было около сорока, стоял он в черных галифе и сапогах. Майка туго облегала накачанные мускулы на широкой груди. Короткая стрижка, почти квадратная форма лица. Нет, он не был сильно похож на фоторобот киллера, но сама собой напрашивалась какая-то неясная еще схожесть: он был старше многих присутствующих здесь и явно опытнее, да и общее описание очень уж подходило. Карышев переглянулся со Шпаковым и увидел, что тот с ним согласен. Но реагировать не стал. Пошел дальше, до конца, и убрал наконец фотографию в карман.
   Устраивать стрельбу здесь, в казарме, старший лейтенант не собирался, но и пятерым против добрых пяти десятков далеко не хилых умельцев без крови не устоять, если поднимется буча. И он принял такое решение: снова пошел вдоль строя и, тыкая пальцем в стоящих примерно одинаковых по сложению "евпатиев", отобрал четверых, не забыв и того, который был нужен. Им велел стать напротив строя. Сказал, что вместе с ними сейчас отправится в штаб для проверки документов, а остальные могут следовать по своим койкам. На двор без разрешения пока не выходить. Четверо отобранных могут одеться и следовать за ним.
   Такой "общий" подход не очень насторожил основную массу людей. Были здесь, надо понимать, и охранники, так называемые секьюрити, и повышающие квалификацию курсанты. И вообще тут было нечто вроде мужского общежития, расположенного на природе, на базе лагеря. Конечно, проверка среди ночи кому понравится! Но ведь все тут люди в основном бывалые, понимали, что зря этот странный спецназ со зверем на рукаве тоже шурудить не станет. В общем, погомонили да и отправились досматривать прерванные сны.
   Карышев же тем временем приказал кликнуть сюда Грязнова. И когда в казарме более-менее установилась тишина, а четверо отобранных, уже одетые, стояли у стены в ожидании команды, вошел полковник, быстро перекинулся несколькими фразами с Карышевым и подошел к четверке.
   - Фамилия? - спросил у ближайшего.
   - Щукин.
   - Свободен, - махнул ему рукой Грязнов. - Следующий?
   - Белодедов.
   - Тоже свободен, - и ткнул пальцем в третьего.
   - Садеков, - негромко ответил тот. Грязнов поднял руку, чтобы сделать отмашку и ему, но замедлил движение и сказал:
   - Погоди немного. Ты? - ткнул в последнего.
   - Кумушкин.
   - Понятно. Иди спать. А вы Садеков? Я так расслышал? Прошу со мной.
   Грязнов шагал впереди и размышлял: где этот мужик попробует дать деру? Конечно, поступок совершенно бессмысленный, поскольку за Садековым сзади и по сторонам шагали трое спецназовцев. Но ведь он не знает, на что способны его конвоиры... Наверное, вот здесь, подумал Вячеслав Иванович, подходя к повороту бетонной дорожки, справа от которой рос густой кустарник, а дальше, за оградой, черными пиками торчали на чуть более светлом фоне неба здоровенные ели. Он и одет-то во все черное, будто специально. А может, помочь ему решиться?
   Не доходя буквально двух шагов до поворота дороги, Грязнов вдруг резко остановился и обернулся. Расчет был верен. Садеков уже приготовился сбить с ног правого конвоира и длинным прыжком кинуться в темноту кустарника, он крепко сжал рукоятку револьвера, который находился у него в боковом кармане черного полупальто, выстроенного наподобие бронежилета. Но неожиданное действие со стороны Грязнова оказалось похожим на подножку: пружина сработала, но в замедленном темпе, не с той силой, которая предполагалась. Садеков лишь задел плечом конвоира и, падая, чтобы сделать кувырок через правое плечо и с ходу начать стрелять, почувствовал, как на него обвалилась гора, вмявшая его лицо в мерзлую, твердую землю...
   Потом ему заломили руки за спину, вырвали револьвер и защелкнули наручники. Ставя его на ноги, Федор Шпаков похлопал Садекова по спине ладонью и одобрительно заметил:
   - Молодец, хорошая экипировочка. А я было подумал: железный ты, что ли! Ничего жилетик.
   Улицу Героя Советского Союза Фирсова нашли без труда. Кондратьев в сопровождении своего спеца поднялся на четвертый этаж, где свет не горел. Там они, посветив фонариком, обследовали замок нужной им двери и убедились, что работы тут максимум на пяток минут. После чего спустились обратно в машину. Командир связался с Грязновым.
   - Мы на месте, - сообщил по радиотелефону. - Войти можно. Что у вас?
   Грязнов обрадовался звонку. Он только что вернулся вместе с Садековым, приступил к допросу, а Пустовойт, притащив из деревни двоих непроснувшихся до конца селян, названных им понятыми, начал обыск в помещениях штаба.
   - Поскольку сам у меня, думаю, вы можете дождаться утра, это уже скоро, и задержать по всем правилам. Погоди минутку... - Он взглянул на Садекова, внимательно слушавшего телефонный разговор. - А вы не хотите упростить это дело? Ну, предложить супруге сдаться, как говорят, без боя? Или она тоже станет прыгать в стороны, а нам придется ее успокаивать проверенным способом?
   Ах, какая прямо-таки звериная ненависть выплеснулась из темных глаз Садекова! Даже если бы и оставалось какое сомнение у Грязнова, теперь он было просто уверен, что взяли именно киллера, заказного убийцу, профессионала. Ну что ж, в принципе ведь они все знают, что способны выполнить три-четыре заказа, а затем их, как правило, убирают свои либо их берут органы. Но и в том и другом случае финал обычно один: нет таких примеров, чтобы наемный убийца дожил до старости. Это в книгах только.
   - Нет, - спокойно продолжил разговор Грязнов, - на помощь со стороны супруга рассчитывать не приходится. Поэтому при возможном сопротивлении имеешь право применить весь арсенал средств. Действуйте.
   "Вот так тебе, сволочь, - подумал Грязнов, видя, как побелело смуглое лицо Садекова. - Мучайся теперь, накручивай кошмары. Никому, конечно, и в голову не придет измываться над женщиной, да и возьмут ее так, что она и сама не заметит, как щелкнут браслетики".
   - Ну, продолжим. Значит, я записал: Садеков Гариф Умарович, пятьдесят шестого года рождения, место рождения - Казань... Профессия - спортивный тренер, мастер спорта по биатлону... Мария ваша ведь тоже биатлонистка? Ну ладно, это пока к делу не относится. Расскажите, какую конкретно работу вы выполняете в данной организации? И как давно? Вы курите? Пожалуйста, угощайтесь. - Грязнов достал пачку сигарет, положил на стол перед Садековым и попросил Федю Шпакова перестегнуть ему наручники с заднего на переднее положение рук. Задержанный не очень ловко достал сигарету, сунул в рот и потянулся за огнем, предложенным Грязновым. Крепко затянулся.
   - Дальше я говорить отказываюсь, пока мне не будет сообщено, за что я задержан.
   - А что, разве судьба супруги вас больше не интересует?
   Садеков только скрипнул зубами и выплюнул на пол сигарету.
   - А вот это не надо, - заботливо заметил Грязнов. Он поднял с пола недокуренную сигарету, аккуратно загасил ее и положил в целлофановый пакетик, который достал из кармана. - Это ведь уже не окурок, от которого мог случайно пожар приключиться, это вещественное доказательство, которое сегодня же получат наши эксперты. Понимаете? А то у нас завалялось несколько бесхозных окурков, пора их идентифицировать, слышали такой термин? Проще говоря, хозяина найти. Судимости имеете? К ответственности привлекались?
   - Нет, - словно помимо воли буркнул Садеков.
   - Я так и подумал. Опыта у вас воровского маловато. Скажем так, профессионал никогда не смешивает жанры. Карманник, к примеру, не пойдет на "мокрое" дело. И так далее. Точно так же и убийца не делает ошибок. Если он убивает не ради ограбления жертвы, то уж и не имитирует его. Цепочку-то зачем сняли с убитой? Жадность одолела или страсть к красивым украшениям?
   - Не понимаю, о чем речь.
   - Найдем - поймете. Поди, у супруги. А вещь-то антикварная, легко узнаваемая, да и сертификат от нее остался. Серьезный прокол.
   - Чушь это все. И ко мне никакого отношения не имеет.
   Но в голосе, заметил Грязнов, не было твердой уверенности.
   - У вас будет возможность обсудить этот вопрос со старшим следователем по особо важным делам. А пока вернемся к вашей конкретной работе в данной организации... Права на ношение данного оружия, надо полагать, вы не имеете, - Грязнов указал на лежащий на столе револьвер. - Испанская, гляжу, машинка. "Астра", калибр сорок четыре "магнум". У нас они не продаются. Или ошибаюсь? Впрочем, возможно, в Молдавии они уже появились...
   Грязнов рассуждал как бы сам с собой, но внимательно, исподлобья наблюдал за выражением лица Садекова. Оно постепенно растеряло свою каменную твердость, и в глазах крепко затаилась настороженность - видно, мелкие фактики, подбрасываемые Грязновым, вносили смятение в якобы невинную душу.
   - Ну вот и нашли! - радостно заявил, входя в комнату и показывая Грязнову тонкую папочку, Виктор Пустовойт. - Личное дело этого господина, он подмигнул Садекову. - И знаете, где обнаружили? В закрытых делах, в архиве, так сказать. Похоже, списали его уже. Вот, глядите, и фотография хорошая.
   - Отлично, теперь мы ее увеличим и пошлем нашим свидетелям, да? Тем, которые уже опознали его по фотороботу. Но пусть уточнят. Так, - довольно потер ладони Грязнов, - с одним решили. А где его супруга?
   - Ищем. Найдем, если она тут числилась.
   - Тогда давай, Виктор Иванович, садись тут и действуй по известной схеме, а я пойду закончу беседу с Николаевым. Старый знакомый. Он у меня по делу Хаджи проходил. Помнишь, чечен взорванный? Но тогда сумели ему выстроить алиби нанятые дружками адвокаты... Оружие нашли?
   - И нашли, и продолжаем искать. Тут его более чем достаточно. Народ как раз этим занимается. До чего ж они тут все беспечные!
   - Наглые, Виктор Иванович, - поправил Грязнов. - Уверены в собственной безнаказанности. Ну, это дело мы поправим. Продолжайте, я пойду. А револьвер приобщите к его делу.
   - Нету никакого дела, - зло возразил Садеков.
   - Это тебе так кажется, Гарик. Да ты не вздрагивай, тебя же все так кличут. Твои же тебя и заложили, рассказали мне, как ты в пятницу утром на Неглинку со своей бабой забегал. Спокойно, Гарик, нам-то известно, что это была биатлонистка. Ну, забежали, выполнили заказ. Даже два. А потом смылись. В Сокольники. А оттуда - сюда. Хотя вроде бы как тебе на другой день дежурить было положено. Но это все липа, Гарик, никаких дежурств не предполагалось. А теперь положение у тебя - хуже некуда. Прятать тебя надо, чтоб дружки не "замочили". Чтоб рот ты не открыл, да не назвал по ошибке того, кто заказ сделал. И один, и второй, и третий. И четвертый. Вон сколько на тебе висит уже.
   - Ну ты даешь, начальник! - с издевкой протянул Садеков. - Ты их что, из кармана своего тянешь?
   - Я тебе все представлю, чтоб ты потом не сомневался. За мной-то дело не станет. А вот тебе советую понять одну истину: пока ты молчишь, ты всем смертельно опасен. И значит что? Тебя надо заставить молчать и дальше. И супругу твою тоже. А как ты рот откроешь, ты уже никому нужен не будешь, потому что показания твои мы соответствующим образом зафиксируем. И кое в каких инстанциях обнародуем. А такая ситуация даст тебе возможность дожить до суда и еще на что-то надеяться. Вышака-то, похоже, окончательно отменят. А срок, он какой-никакой однажды кончается. И для тебя, и, стало быть, для супруги Марии. Как ее кличешь-то?
   - Мариам, - машинально ответил Садеков и замер.
   - Ну вот, видишь, тоже, поди, татарка. Я по фотографии так и подумал.
   - Какой еще фотографии? - вскинулся Садеков.
   - Ее. Которую мне из Питера прислали. От Дома печати на Невском. Помнишь это место?
   Садеков промолчал, но как бы опал плечами.
   - Ладно, Гарик. Вижу, есть нам о чем поговорить. Ты только не опоздай. А то ведь мне прятать тебя совсем нет охоты. И Мариам тоже.
   В седьмом часу утра во двор длинной пятиэтажки вышла с метлой и гремящим ведром дворничиха, женщина средних лет, проживавшая на первом этаже во втором подъезде. Еще не полностью рассвело, а фонари уже погасили. В таком вот сумеречном свете комбинезон Кондратьева вполне сходил за рабочую одежду. Тетка оказалась разговорчивой. А когда подполковник по-приятельски угостил ее возле машины стаканчиком сладкого черного кофе, та готова была оставить метлу и забыть, зачем вышла.
   Кондратьев расспросил о жильцах подъезда, уточнил квартиру, в которой жила татарочка, как назвала ту женщину уборщица Валентина Ивановна. Все было правильно. Уже соображая, что небось не за просто так стали расспрашивать о какой-то там жиличке военные люди из диковинной машины, дворничиха сообщила, где отыскать участкового, и за ним тут же уехали ребята. Кондратьев же показал Валентине Ивановне фотороботы, стал объяснять, что сделаны они по описаниям людей, но та оказалась понятливой. Марусю признала сразу, а вот с фото мужика помучилась. Походил он на мужа этой дамочки, да больно какой-то странный. Но, в общем, тоже как бы его напоминает. Садековы их фамилия, подтвердила она. И не удержалась:
   - А зачем нужно-то?
   - Подозреваются в совершении преступлений, - скупо ответил Кондратьев. - А они здесь постоянно живут? И где работают?
   - Да с ними как-то народ не водится. Особняком живут. Компании к ним не ходят. Может, у них так принято, у татар. Хотя вот в соседнем, двадцать втором доме, тоже семья проживает, так те такие заводилы, ни один праздник во дворе без них не обходится. Может, оттого, что люди простые. Раньше-то тут Касимовка была, много татар проживало. Потом, уж в конце шестидесятых, новый район сделали. И всех перемешали! - весело взмахнула рукой дворничиха. - А чего они сделали-то? Вот ужас, скажи кому!..
   - А вот как раз говорить никому ничего не надо, - засмеялся подполковник.
   Вскоре вернулась машина, водитель остановил ее у торца здания, чтобы из окон и с балконов не было видно. Вышедший старший лейтенант милиции представился и спросил, в чем срочность дела. Кондратьев предъявил ему взятое у Грязнова постановление, куда уже был вписан адрес квартиры, где должен производиться обыск. Тот прочитал и велел Валентине Ивановне, не создавая шума, немедленно отыскать второго понятого на предмет проведения задержания подозреваемой и упомянутого в постановлении обыска принадлежащего ей жилого помещения. Он вообще как-то сразу стал официально-косноязычным. Видно, так понимал данную ему власть.
   Дворничиха разбудила соседку, чуть не напугав ту до смерти, затем группа поднялась на четвертый этаж, заранее распределив обязанности. Валентина Ивановна перекрестилась и нажала на кнопку звонка. Раз, другой. Бойцы прижались к стене, перед глазком стояла, страшно волнуясь, одна Валентина Ивановна. Наконец послышались шлепающие шаги в прихожей. Квартира двухкомнатная, планировка известна.
   - Кто это? - раздался низкий голос.
   - Я, Марусь, Валентина это. Извини, что бужу, дело есть.
   - Что случилось? - послышалось из-за двери.
   - Два слова сказать хочу, - заторопилась дворничиха.
   - Ну и говори!
   - Дак неловко на лестнице-то...
   - А чего тебе неловко? Я сплю еще. Заходи позже.
   - Марусь, мне срочно!
   - Денег, что ль, надо? Так бы и сказала. Сейчас открою.
   Провернулся и щелкнул замок, дверь стала отворяться. А дальше все произошло, как по телевизору показывают. От резкого нажатия дверь распахнулась, а женщина с распущенными по плечам темными волосами и в короткой ночной рубашке оказалась зажатой между двумя дюжими спецназовцами. Вероятно, она сразу все поняла, потому что, безумно взвизгнув, крутанулась с такой силой, что парни едва удержали ее. Она истошно кричала и билась в их руках, из соседних квартир выглянули испуганные лица. Но милиционер немедленно навел на площадке порядок, вошел последним в квартиру Садековых и закрыл за собой дверь.
   - Успокойтесь, гражданка, - железным голосом заявил он. - Здесь нет бандитов, а есть решение о вашем временном задержании, пока подозрения в отношении вас и вашего мужа не подтвердятся. Попрошу надеть на себя халат и не выставляться в голом виде перед мужчинами, исполняющими свой долг.
   Речь была что надо! Кондратьев только головой покрутил. Но, как ни странно, впечатление она произвела. Мария успокоилась, обмякла. Но как же она умудрилась напрочь разорвать на себе рубашку? Подполковник даже вздохнул: такое красивое тело! А дворничиха принесла из ванной мягкий халат и робко протянула его хозяйке, не глядя на нее, так как чувствовала себя предательницей.
   Бойцы набросили ей на плечи халат, запахнули его и усадили Марию на взятый с кухни стул. Они знали, что женщина эта - высококлассная спортсменка и может выкинуть что угодно, поэтому были начеку.
   - Гражданка Садекова, - начал Кондратьев, - если у вас имеется в доме оружие, выдайте его нам. Во избежание неприятностей для вас. Вот, я предъявляю вам постановление следователя Генеральной прокуратуры, санкционированное заместителем Генерального прокурора России, о вашем задержании по подозрению в совершении тяжкого преступления и о проведении обыска в вашей квартире.
   Мария молчала, опустив голову.
   - Приступайте, - подождав, приказал подполковник. - Понятые, пройдите в комнаты. Товарищ старший лейтенант, поучаствуйте, пожалуйста.
   Участковый с готовностью согласился. Напротив, он был бы даже обижен в своих профессиональных чувствах, если бы его не пригласили поучаствовать.
   Мария не собиралась, видно, отвечать ни на один вопрос. Кондратьев пробовал пробиться к ней и так и этак - никакой реакции, словно замерла, ушла в себя.
   - Наденьте ей халат в рукава, - приказал он. И когда это было сделано, не без некоторого сопротивления с ее стороны, добавил: - А теперь застегните на барышне браслеты. Такая операция иногда быстро приводит в чувство. Сзади, как положено.
   - Есть, товарищ подполковник! - крикнули из спальни. - Идите сюда с понятыми. Вот, - держа за ствол двумя пальцами, боец протянул ему пистолет Макарова.
   - Ваш? - спросил Кондратьев у Марии, но она демонстративно отвернула голову. - Хорошо, так и пишем: отвечать отказывается. Сейчас поедем, спросим у Гарика.
   Она вдруг вскинула на него глаза и обожгла такой безумной ненавистью, что подполковник усомнился, действительно ли он видел перед собой изумительное женское тело. Да какая ж это женщина?! Ведьма! Хуже убийца...
   Он взял с тумбочки возле зеркала дамскую сумочку, раскрыл ее и заглянул внутрь. Покачал головой.
   - Валентина Ивановна и вы, гражданка, подойдите ко мне.
   И высыпал перед ними на тумбочку содержимое сумки. Мизинцем поддел довольно толстую желтого цвета цепочку и сказал ей:
   - Подозреваю, что это золотое изделие в прошлую пятницу было снято с шеи задушенной женщины. Сейчас мы эту находку внесем в протокол и вы подтвердите, что найдена она на ваших глазах в сумке вот этой женщины. Это очень важная улика. Может, из-за нее мы сюда из Москвы и приехали... Худы ваши перспективы, - он заглянул в паспорт Марии, - Мариам Ибрагимовна. Не завидую. Ни вам, ни вашему мужу, к которому мы сейчас поедем. Вам придется одеться потеплей и взять с собой все самое необходимое, потому что сюда вы, скорее всего, уже не вернетесь. Проводите ее в спальню, Валентина Ивановна, а вы, ребята, проследите, чтоб она себе сдуру не нанесла какого-нибудь увечья.
   - Не дождешься, начальник, - с презрением сказала она. - Суд свое скажет...
   - До суда еще дожить надо, - ответил Кондратьев, невольно повторив Грязнова. - А дать вам стопроцентную гарантию никто не сможет. Сейчас закончим обыск, и власти опечатают эту квартиру. Собирайтесь.
   Невероятно тягостно, наверное, покидать родной кров, понимая, что больше никогда сюда не вернешься. Но Мариам выходила спокойная и подтянутая, только губы подрагивали да под глазами будто сгустились синие тени. А тут еще народ собрался во дворе, узнав о чрезвычайном происшествии во втором подъезде. Люди загомонили было, увидев шествие, но тут же замолкли, когда разглядели, что между двумя здоровенными парнями в камуфляже и с автоматами, заброшенными за спину, идет знакомая многим красивая татарочка, сжав перед собой кулаки в блестящих наручниках.
   Поднимаясь в машину, Мариам приостановилась, гордо окинула двор поверх голов своих, теперь уже бывших, соседей и шагнула внутрь.