Ордубади Мамед. Меч и перо

   Себа-ханум поспешила исполнить ее желание.
   Хюсамеддин писал:
   "Дорогая и любимая Махтаб!
   Я впервые в жизни испытываю подобное чувство! Я счастлив. Твое письмо явилось для меня радостным праздником. Представь сама, прекрасная Махтаб: получить письмо от девушки, которую ты любишь, за которой ты, как тень, ходишь вот уже много лет, - это ли не великая, незабываемая радость?! Ты не могла не заметить Хюсамеддина, который преследовал тебя всюду - в городе, на праздничных гуляниях, в мечети, на прогулках в рощах и садах. Но я не осмеливался подойти к тебе, не смел даже поздороваться с тобой. Одна из причин такой нерешительности - мои отношения с дочерью эмира Гатибой-ханум. Эмир Инанч привязал ее к моей шее своими назойливыми обещаниями: "Гатиба твоя!" Однако эта девушка никогда не овладеет крепостью моего сердца, ибо его врата, более прочные, чем сталь, навеки закрыты для нее. Кроме того, ты должна знать, что дочери эмира никогда не затмить красоты Махтаб. Твоя любовь целомудреннее цветка, чище родниковой воды. Если ты позволишь, я пошлю к твоему отцу своих людей, которые уговорят его отдать тебя за меня замуж.
   Твой Хюсамеддин".
   Гатиба взяла письмо из рук Себы-ханум и спрятала в карман.
   - Это письмо - единственное, что может устранить вражду между мной и Хюсамеддином. Коль скоро он объяснялся в любви другим девушкам, у меня было полное право выйти замуж за атабека после того как я потеряла надежду на счастье с поэтом Низами. А теперь прочти его самое первое письмо ко мне.
   Себа-ханум достала письмо Хюсамеддина, адресованное к Гатибе, и начала читать:
   "Великая мелеке!
   Ты всегда была чрезмерно горда. Но знай, супружество, которое сегодня кажется тебе великим счастьем, послужит рано или поздно причиной твоего вечного горя. Я говорил тебе раньше и теперь повторяю: ты не будешь моей, но ты не будешь принадлежать и другому. Тебе недолго наслаждаться райской жизнью!
   Как ты позволила дать обмануть себя? Как ты могла выйти замуж за атабека, который имеет несколько жен?! Твоя жизнь будет проходить в ревности, горе и слезах. Расставшись с поэтом, ты подала мне маленькую надежду. И опять ты проявила вероломство и не выполнила своих обещаний. Но настанет день, ты будешь искать меня. Я - человек, который был нужен не только тебе, но и твоему отцу эмиру Инанчу.
   Всего в письме не напишешь. Может, мы могли бы встретиться? Тогда бы я высказал тебе очень многое.
   Хюсамеддин",
   Гатиба спросила Себу-ханум:
   - Ты могла бы найти его и привести ко мне?
   Рабыня угодливо заулыбалась.
   - Что еще мне остается? Мелеке приказывает, поэтому я обязана достать Хюсамеддина хоть из-под земли и привести во дворец.
   - В таком случае действуй! Ты должна привести его ко мне, пока атабек не вернулся из Ширвана.
   -Когда хазрет атабек возвращается?
   - Завтра или послезавтра.
   - Завтра или послезавтра? Нам не нужно столько времени. Через час Хюсамеддин будет во дворце.
   - Неужели ты сможешь так быстро разыскать его?
   - Хюсамеддина искать не нужно. Сегодня он ждет меня на площади шорников, прогуливаясь под чинарами. Ему не терпится получить новое известие о мелеке.
   Себа-ханум ушла.
   Гатиба вызвала машшату, которая начала наряжать ее. Это длилось более двух часов.
   Наконец опять появилась Себа-ханум и доложила, что Хюсамеддин ждет в коридоре.
   Гатиба быстро поднялась с кресла.
   - Атабека нет! - И, обернувшись к рабыне-машшате, добавила: - На сегодня достаточно. Ступай! Хюсамеддин, войдя, не поздоровался. Гатиба встретила его как ни в чем не бывало.
   - Алейкюм-салам, уважаемый Хюсамеддин, проходи, садись! - сказала она.
   Сипахсалар подошел к креслу и сел.
   Гатиба показала ему письмо, которое Себа-ханум получила от него обманным путем.
   - Ты передавал мне это письмо через Себу-ханум? - спросила она с укором.
   - Да, письмо писал я.
   - Так можно писать только простым, незнатным девушкам. Подобный тон в обращении к супруге великого хекмдара - неслыханная дерзость и непочтение!
   - Я много лет был почтительным и вежливым, а какова награда?!
   - Интересно знать, какую награду ты ждал от девушки, которую постоянно обманывал?
   -Обманывал?.. Кого?
   - Гатибу, дочь эмира Инанча! Женщину, которая сидит перед тобой и которую теперь все величают мелеке!
   - Ты по-прежнему не хочешь отказаться от лжи и клеветы?! - недовольно спросил Хюсамеддин.
   - От лжи и клеветы? Я не переношу обмана. Когда у меня в руках доказательства, я смело говорю правду в глаза.
   - Какие у тебя могут быть доказательства?
   - Ах, лучше не говорить о прошлом, ведь ты виновен передо мной. Но я позвала тебя не для того, чтобы обвинять и осыпать упреками. Я хочу помириться с тобой, хочу, чтобы наша старая дружба продолжалась. Давай поговорим об этом. Ты сам хорошо знаешь, я вышла замуж не по любви, - это был политический шаг. Что мне оставалось? На кого я могла опереться? Как я могла избежать этого замужества? Поэт Низами не оценил моей любви, ты тоже жестоко посмеялся надо мной...
   - Я посмеялся над тобой?!
   - Да, на словах ты объяснялся мне в любви, а сердце твое страдало по Махтаб-ханум.
   - Мое сердце?! По Махтаб-ханум?!
   - Да, по Махтаб-ханум! Ты думаешь, Джахан-бану не передала мне письма, которые ты писал ее дочери?
   Гатиба достала из шкатулки письмо Хюсамеддина к Махтаб-ханум и показала собеседнику.
   - Разве это письмо написано не твоей рукой? Разве это не твоя подпись? Ты написал это письмо задолго до того, как атабек Мухаммед приехал в Гянджу. Когда поэт Низами отверг
   меня, я собиралась позвать тебя и открыть тебе свое сердце. Но в этот момент в мои руки попало твое письмо к Махтаб. Скажи сам, неужели я поступила бесчестно по отношению к тебе? Ответь мне, могла ли я надеяться на тебя и отвергнуть предложение атабека? Представь себя на моем месте! Уверена, ты никогда бы не призвал меня к себе и не стал бы разговаривать со мной после всего случившегося.
   Хюсамеддин молчал, не смея возразить, не находя слов для оправдания. Его письмо к Махтаб-ханум было неопровержимым доказательством его вины.
   Он проклинал в душе Себу-ханум: "Да накажет ее Аллах! - думал он. Себа виновница моего несчастья. Ведь это она, проклятая рабыня, сводила меня с Махтаб-ханум!"
   От стыда Хюсамеддин не смел поднять на Гатибу глаз.
   Она подошла к нему, взяла его за руку и примирительно сказала:
   - Друг мой, я позвала тебя не для того чтобы упрекать в былых грехах. Я позвала тебя затем, чтобы мы вместе подумали о нашем будущем. Хочешь ли ты выслушать меня? Скажи
   правду, осталась ли в твоем сердце хоть частица былой любви ко мне?
   Хюсамеддин прижал к своей груди руку Гатибы.
   - Клянусь твоими прекрасными глазами, Гатиба, я люблю тебя как прежде! Моя любовь будет жить, пока бьется это сердце.
   - Я знала это, потому и осмелилась позвать тебя во дворец. Мы оба молоды, и надежда пока не захлопнула перед нами своих дверей. Подадим же друг другу руки и будем действовать. У нас довольно обширное поле деятельности. Теперь мы можем вершить делами не только в Гяндже, но и во всем салтанате. Ты должен знать, я добьюсь у атабека согласия на твой переезд в Хамадан.
   - Ты хочешь увезти меня в Хамадан как пленника? Думаешь этим самым спасти своего отца эмира от моей мести?
   - Вовсе нет. Ты поедешь в столицу не как пленник, а как славный полководец. В Хамадане я буду доверять только одному тебе, только на тебя буду полагаться. Что касается моего отца, ты не имеешь права сердиться на него, Не дай я сама согласия, он бы не посмел насильно выдать меня за атабека. Это нечестно - мстить другим за допущенные тобой ошибки. Ты один виноват во всем! Если бы твое письмо к Махтаб не попало в мои руки, я бы никогда в жизни не вышла замуж за атабека Мухаммеда, хотя бы даже меня приехал уговаривать сам халиф багдадский. Отвечай, ты веришь мне?
   Колебание Хюсамеддина длилось мгновение.
   - Да, верю! - воскликнул он.
   Гатиба ласково улыбнулась.
   - Я хочу наградить тебя. Ты примешь мою награду? - спросила она.
   - Щедрость прекрасной Гатибы безгранична!
   Молодая мелеке протянула Хюсамеддину свои губы. Он, как безумный, впился в них.
   Гатиба с трудом вырвалась из его объятий.
   - Остальное потом... - шепнула она.
   ГЮТЛЮГ-ИНАНЧ
   У Гатибы родился сын.
   Когда младенцу исполнился месяц, в столице салтаната были устроены пышные торжества. Город Хамадан утопал в цветах. Тысячи фонарей и факелов на стенах крепости Кюлейн, как днем, освещали раскинувшийся на холмистой местности город, насчитывающий в окружности восемнадцать верст.
   Мысли всякого, кто смотрел на город с гробницы Баба-Тахира, которая возвышалась в самом его центре, возвращались к далекому прошлому. Сверкающий в огнях город напоминал те времена, когда персидский царь Кейхосров II вступил в Экба-тану*, столицу индийского императора Астияга, и поджег ее.
   ______________
   * Прежнее название города Хамадан.
   Зарево от факелов, горящих на склонах горы Алванд, освещало гробницу имама Гусейна, находящуюся на расстоянии двух ферсахов, и проникая внутрь гробницы сквозь окна с железными решетками, нарушало покой суетливо порхающих меж мраморных колонн летучих мышей.
   Через весь город был протянут канат, один конец которого был привязан к гробнице Даджаны, а второй - к минарету при гробнице Исмаила в южной части Хамадана. Разноцветные фонари, подвешенные к канату, создавали красивое зрелище. Казалось, цветной звездный дождь падает с неба на землю.
   Гатиба сидела на балконе высокого дворца атабека и смотрела на иллюминацию, устроенную в честь ее месячного сына.
   Ее ничто не радовало - ни материнство, ни эти торжества, ибо она не была уверена в своем будущем и будущем своего сына. Как всегда, Гатибу удручали дружеские отношения братьев - ее мужа атабека Мухаммеда и Кызыл-Арслана.
   Она тайком читала письма Кызыл-Арслана к мужу.
   "Народ волнуется, аранцев невозможно успокоить, - писал он в своем последнем письме. - Действия Вашего тестя приведут к тому, что в Северном Азербайджане вспыхнет большое восстание. Все в один голос твердят, что салтанатом правит не атабек Мухаммед а его жена Гатиба-хатун. Было бы хорошо, если бы до наступления зимы Вы совершили еще одно путешествие по Азербайджану.
   Сейчас сложились благоприятные условия для проведения в стране реформ. Однако мне никак не удается ликвидировать разобщенность между Северным и Южным Азербайджаном. Отец Гатибы-хатун чинит мне в этом деле препятствия".
   Гатиба была в страхе и за судьбу отца, и за свою собственную судьбу. Резкие письма Кызыл-Арслана бесили ее. Что касается мужа, его нисколько не раздражало содержание этих посланий, он был невозмутим и на брата не обижался.
   От этого в сердце Гатибы зарождались сомнения и тревога.
   Случалось, атабек Мухаммед по настоятельным требованиям жены посылал Кызыл-Арслану какой-либо фирман, но дело этим и ограничивалось: фирман в жизнь не проводился.
   Гатиба уже начала подумывать, что между братьями существует тайный сговор, направленный против нее, что резкие, смелые письма пишутся Кызыл-Арсланом специально по указанию атабека.
   Гатиба страдала. Большие возможности, которые она теперь обрела, по существу ничего не давали ей. Она с нетерпением ждала рождения ребенка. Когда родился мальчик, Гатиба решила твердо и непреклонно изложить мужу свои требования и претензии.
   Этой ночью Гатиба собиралась объясниться с атабеком Мухаммедом. Но она понимала, ее требования очень велики, и не верила, что супруг примет их.
   Было довольно поздно. Оторвавшись от панорамы вечернего города, залитого морем огней, Гатиба прошла на красиво обставленную застекленную веранду. Ее окружили рабыни и повели в комнату для переодевания.
   Атабек расхаживал по залу в ожидании кази и городской знати, приглашенных во дворец на церемонию наречения сына именем.
   Вошли кази Хамадана, за ним - городская знать, важные государственные сановники, визири, министры.
   В комнату кормилицы за младенцем послали слугу. Через несколько минут в зал вошла толпа рабынь и служанок. Однако ребенка несла не кормилица, а Себа-ханум. Несколько часов назад Гатиба договорилась с мужем, что награду, причитающуюся кормилице, получит ее рабыня-фаворитка.
   Все в зале встали.
   Себа-ханум приблизилась к кази и передала ему младенца. Тот прочел молитву, коснулся рукой лба новорожденного, поздравил его с появлением на свет и, подойдя к атабеку Мухаммеду, передал ему сына.
   - Я нарек ребенка именем Гютлюг, - сказал атабек. - Мелеке добавила к нему имя Инанч, которое передается в ее роду из поколения в поколение. Если джанаб кази позволит, отныне мы будем звать мальчика Гютлюг-Инанч.
   Кази опять забормотал:
   - Да пошлет всевышний Аллах долгих лет жизни своему юному рабу Гютлюг-Инанчу! Да хранит он благословенного младенца, дабы род Эльдегеза жил тысячи лет! Да будет над мальчиком покровительство Аллаха!..
   Кази читал молитву, а атабек с любопытством разглядывал сына. Лицо у младенца было сердитое и хмурое. "Сразу видно, весь в мать, - подумал он. Какое неприветливое личико!"
   Атабек Мухаммед передал сына Себе-ханум, затем протянул ей записку, в которой говорилось:
   "Выдать Себе-ханум из казны пятьсот золотых динаров".
   По приказу атабека на плечи кази набросили дорогой халат и вручили мешочек, в котором было десять тысяч золотых динаров.
   По случаю рождения сына атабек приказал раздать нищим Хамадана подаяние в размере пятнадцати тысяч золотых динаров и отпустить средства на обновление некоторых мечетей и гробниц, в том числе гробниц Абу-Даджаны Нейсари, Мусейи, Кязым-оглы Исмаила, Алиййеннаги-оглы Гусейна, Баба-Тахира, Шейха Сейида Али и Хадже Абульйя-губа.
   Зал опустел.
   Себа-ханум, сопровождаемая толпой рабынь, отнесла младенца в колыбельную комнату, где ее ждала Гатиба-ханум.
   - Поцеловал атабек сына? - спросила она шепотом.
   - Нет, не поцеловал, но долго, внимательно и удивленно смотрел в лицо мальчика.
   Гатиба еще больше помрачнела. В сердце опять зашевелилась неприязнь к мужу.
   Пора было идти в трапезную, где ее ждал атабек. Она вышла из комнаты сына, окруженная большой свитой.
   Атабек Мухаммед расхаживал по трапезной из угла в угол.
   Когда Гатиба вошла, он поспешил к ней навстречу и поцеловал ее руку.
   - Поздравляю мою мелеке! - сказал он. - Ты родила мне сына, дарю тебе за это построенное при нашем отце знаменитое имение Эльдегеза, которое находится в живописном, целебном месте между Хамаданом и городом Султанийе. Покойный отец Эльдегез выстроил его для нашей несчастной матери. А теперь я дарю это имение неповторимой и благородной матери Гютлюг-Инанча, осчастливившей нас и подарившей нам наследника, который продолжит род нашего отца. Мой брат Кызыл-Арслан, узнав о рождении племянника, прислал письмо. Послушай, как красиво он пишет!.. "Великой мелеке, подарившей династии Эльдегеза новый цветок, передаю в дар деревню Сейидабад, знаменитую во всем Азербайджане своими цветами. Сейидабад обладает мягким климатом. Эта деревня находится в четырех ферсахах от эйлага* Уджан".
   ______________
   * Э й л а г - летнее пастбище, летняя дача.
   Атабек Мухаммед протянул жене две дарственные записи, одну - на имение Эльдегеза, вторую - на деревню Сейидабад.
   Гатиба-хатун, даже не взглянув на дарственные записи, небрежно отбросила их в сторону и молча подсела к скатерти.
   Пренебрежение жены к подаркам возмутило атабека. Но он не хотел затевать ссору во время еды. Глядя в злое лицо жены, он вспомнил выражение лица сына, виденное им час тому назад - лицо младенца было такое же злое и надменное.
   Вечерняя трапеза окончилась. Гатиба поднялась и пошла к выходу.
   Атабек Мухаммед поспешно спросил:
   - Неужели мелеке не сочла достойными своей особы дары двух хекмдаров?
   Гатиба остановилась у двери, гневно хмурясь.
   - Я не считаю ваши подарки оскорбительными для себя.Они довольно дорогие. Но они предназначены мне. Для вашего сына этого мало, он достоин гороздо большего. Раз моему сыну предопределено продолжить род Эльдегеза, это следовало непременно отметить.
   Атабек Мухаммед задумался.
   С этой женщиной было явно невозможно жить. Она никогда не бывала довольна. Ей было мало той власти и тех почестей, которые ей дал Хамадан. Она хотела чего-то большего! Теперь атабек считал свою женитьбу на дочери эмира большой политической ошибкой. Предчувствие говорило ему, что эта женщина и ее сын принесут салтанату много горя. И он в тайне ругал себя.
   - Ты думаешь, месячному младенцу можно было оказать большую почесть? спросил он тихо. - По-твоему, щедрое подаяние, которое будет роздано нищим Хамадана, обновление
   святых гробниц и прочее - недостаточная почесть крошечному существу?
   - Ты сделал все это не для ребенка, а для своей же славы!
   - А что я должен был сделать для ребенка?
   -Тебе следовало поцеловать его в губы и, передавая Себе-ханум, сказать: "Возьми моего наследника!.."
   - Об этом рано говорить. Назначение наследника зависит от брата Тогрула, законного главы салтаната. Мой сын не обладает правами наследника престола. Я прошу, пусть мелеке пока не поднимает этого вопроса. Ты недовольна тем, что я не поцеловал мальчика? В присутствии кази и прочих духовных лиц это выглядело бы неприлично. Ты напрасно сердишься из-за такого пустяка.
   - Как можно не поцеловать родного сына! Это неуважежение и к нему, и ко мне!
   -Так неверно может думать только моя мелеке - владыка моих чувств и мыслей.
   - Мой сын не наследник, а я не мелеке! Мне давно известно, что я никто. Ни одно мое распоряжение, ни одно мое желание не выполняются. А ведь вы давали обещание?.. Вспомните, о чем мы договаривались перед свадьбой?
   - Если ты хочешь сделать что-нибудь для счастья народов Северного Азербайджана, для процветания своей родины, я весь к твоим услугам. Вспомни, разве ты предлагала что-нибудь подобное?
   - Я высказала много пожеланий, о которых вы написали Кызыл-Арслану. Но он не осуществил ни одного из них. Вам хорошо известно, что поэт Низами и его друг Фахреддин мешают моему отцу править Северным Азербайджаном. Вы не раз писали об этом Кызыл-Арслану. Однако Низами и Фахреддин продолжают свою враждебную деятельность. Кызыл-Арслан давно мог бы вразумить их, если бы захотел.
   - Что ты предлагаешь?
   - Я уже делилась с вами своим планом. К нему присоединяется и мой дед халиф багдадский, от которого я привезла вам письмо. Только вы не обратили на него внимания.
   - Не понимаю я тебя, Гатиба, не понимаю! На земле царствовало немало женщин. Но, если бы все они шли путем, которым хочешь следовать ты, им не пришлось бы властвовать и месяца. Ты готова превратить в развалины большое государство, лишь бы твоему отцу жилось неплохо. Если бы поэт Низами уехал из Азербайджана к хорезмшаху Алаэддину Текишу, черед ним расстилали бы дорогие ковры, а под ноги бросали золотые монеты. В стране же, управляемой твоим отцом, два всемирно известных мастера поэзии влачат полунищенское существование. А. кто таков Фахреддин? Стоит ему обратиться с призывом к народу Северного Азербайджана: "Вооружайтесь!", - и сотни тысяч храбрецов вскочат на коней. Джигиты Северного Азербайджана хорошо показали себя в битвах Баркиярука с его братом Мухаммедом. Такие храбрецы, как Фахреддин, понадобятся в будущем для нашего салтаната, в очень недалеком будущем. Кызыл-Арслан не погубил Низами и Фахреддина как раз по вышеизложенным мною причинам. Тебе хорошо известно, что вражду между Фахреддином и твоим отцом невозможно устранить.
   Гатиба сердито поморщилась.
   - Что сделал ему мой отец? Кто таков Фахреддин, чтобы стоять на дороге отца? У нас тысячи таких, как он, слуг!
   - Твой отец нанес его сердцу страшную рану. Он долго держал под стражей во дворце его невесту, затем отправил ее в подарок халифу багдадскому. Как мог твой отец так жестоко поступить с влюбленными? Как мог он отправить на чужбину, предназначенную другому девушку? Ты думаешь, Фахреддин забудет свою Дильшад? Если твоему отцу и грозит что-либо, так только месть Фахреддина. Теперь скажу о письме, которое ты привезла от халифа. Он советует сместить Кызыл-Арслана с поста правителя Азербайджана. Прежде всего, вот тебе мой совет: вместо того, чтобы каждый месяц ездить в Багдад и привозить мне от халифа письма, лучше поезжай в Азербайджан и поговори со своим отцом от моего имени. Передай ему мой привет и скажи, что его действия могут вызвать в Северном Азербайджане народное восстание и послужить причиной гибели его семьи. Пусть твой отец не препятствует реформам Кызыл-Арслана в Аране. Такого умного, деятельного, благородного и справедливого хекмдара, как мой брат, не было ни в одном государстве на Востоке. Он не только мудрый государственный деятель, но и смелый полководец, поэт, ученый. Кызыл-Арслан ни за что не допустит гибели таких людей, как герой Фахреддин и поэт Низами. Большим достоинством моего брата является то, что он хорошо знает страну, которой управляет, понимает душу народа, умеет заставить народ полюбить себя. Мой же тесть потерял доверие народа, среди которого он живет. Если он сейчас обратится к жителям Северного Азербайджана с призывом: "К оружию!", он увидит за своей спиной лишь пяток нукеров да десяток мюлькедаров, не больше. Что касается настояний халифа, который хотел бы отстранить от власти Кызыл-Арслана, его желание для нас не закон. Халифу не следует вмешиваться не в свои дела. Зачем ты привозишь из Багдада письма, которые только способствуют еще большему падению престижа твоего деда халифа багдадского? Халиф давно потерял право приказывать хекмдарам, назначать на государственные посты своих людей и вмешиваться во внутренние дела государств. Теперь хекмдары сами сменяют и назначают халифов. Если хекмдары захотят, они могут завтра же свергнуть халифа, выколоть ему глаза и пустить попрошайничать на улицы Багдада. Кроме того, моя мелеке должна знать, что Кызыл-Арслан назначен хекмдаром Азербайджана не мной и не халифом багдадским. Он заслужил этот пост благодаря своим достоинствам. Главой Азербайджана его назначил мой отец Эпьдегез. Моя мелеке должна усвоить главное: Кызыл-Арслан мужественный, отважный человек, стоит ему обратиться к азербайджанскому народу за поддержкой, и все от мала до велика, откликнутся на его призыв, сядут на коней. И, наконец, он мой младший брат и дорог мне. Младший... Хотя в делах, где требуется мудрость, он большой человек. И мне, и твоему отцу не грех поучиться у него, как управлять страной.
   - Что ж, я знала, что рано или поздно услышу от тебя подобное!..- резко бросила Гатиба и вышла.
   ИМЕНИЕ ЭЛЬДЕГЕЗА
   С наступлением летней жары семья атабека Мухаммеда переехала на эйлаг в имение Эльдегеза.
   Хюсамеддину было поручено возглавить отряд телохранителей при мелеке. Атабек Мухаммед считал, что только ему можно доверить охрану жизни своего маленького сына и чести молодой жены. Гатиба внушила мужу, что Хюсамеддин благородный, преданный слуга, взращенный милостями эмира Инанча. Но сама Гатиба не очень доверяла Хюсамеддину, опасаясь его мести. Особенно сейчас, когда они переехали на эйлаг, Хюсамеддин мог очень легко свести с ней счеты.
   В один из вечеров она попросила Себу-ханум пригласить Хюсамеддина в ее шатер.
   Гатиба часто под тем или иным предлогом посылала рабыню к Хюсамеддину, который делился своими тайнами только с Себой-ханум. По приказу Гатибы Себа-ханум не противилась любовным порывам Хюсамеддина; она была с ним в близких отношениях, но старалась держать это от всех в тайне.
   Хюсамеддин же считал, что Гатиба ни о чем не догадывается, так как Себа-ханум после каждой проведенной с ним ночи умоляла его ничего не говорить мелеке.
   Себа-ханум, приподняв полог шатра Хюсамеддина, вошла. Он был один. Она со слезами на глазах бросилась в его объятия.
   Хюсамеддин горячо поцеловал ее в губы.
   - Почему ты плачешь, жизнь моя? - спросил он. - Твои слезы заставляют Хюсамеддина страдать.
   Себа-ханум еще сильнее прижалась к нему.
   - Причина моих слез ты сам! - воскликнула она.
   - Аллах всемилостивый!.. Могу ли я допустить такое? Открой мне причину твоей печали, и я вот этим мечом защищу тебя.
   Себа-ханум заплакала еще сильнее.
   - Увы, не сможешь... - простонала она. - Потому что ты любишь ее...
   Хюсамеддин рассмеялся, качая головой.
   - Ты ревнуешь меня к Гатибе? Но ведь ты знаешь, что она обманула меня. Тебе известно, что я стараюсь погубить ее. Как я могу любить женщину, которая не любит меня?! Мало того, что Гатиба обманула меня, выйдя замуж за атабека, она ко всему этому обманом завлекла меня в Хамадан. Мелеке много раз клялась мне, заверяя, что не любит атабека, а на самом деле родила ему сына. Что ей еще нужно от меня?
   - Не знаю. Гатиба приглашает тебя в свой шатер, приготовила ужин. Видно, хочет оставить тебя на ночь... Я не перенесу этого! Сегодня же ночью брошусь в бассейн и утоплюсь.
   Себа-ханум разразилась новым потоком слез.
   Хюсамеддин верил в искренние чувства Себы, ибо не мог предполагать, что женщина, притворяясь, способна пролить столько слез. Ему не был известен талант Себы-ханум в подобных делах.
   - Волосок на твоей голове для меня дороже сотни самых знатных мелеке! говорил он ей часто, клянясь в своей верности.--Много лет я страдал по Гатибе. Она красива, но она не
   принесла мне счастья. Больше того, я пришел к выводу, что она никому не принесет радости. Только с тобой я буду счастлив. Поэтому я принял решение вырвать тебя из рук этой лживой особы! Я создам для тебя райскую жизнь!..