Ордубади Мамед. Меч и перо

   Иракцы, видя, что их сардар пленен, побросали оружие и пустились наутек. Азербайджанские аскеры преследовали их до самого Аракса.
   Конница, возглавляемая Фахреддином, напала врасплох на вражеское войско, подступавшее к Нахичевани с запада. Часть вражеских аскеров была перебита, часть -- захвачена в плен. Армия Тогрула была разбита.
   Абубекр приказал своему войску готовиться к наступлению на юг.
   В тот же день, когда из Гянджи пришло письмо Низами, в котором поэт писал о желании арапского народа видеть изменника-родины Хюсамеддина казненным, из Тебриза в Нахичевань прибыл гонец с письмом от султана Тогрула, к падишаху Абу-бекру Нюсрэтуддину.
   Тогрул писал:
   Вняв лживым советам изменников родины, ты осмелился поднять меч на своего благодетелями это привело к тому, что тысячи людей пролили свою кровь.
   Я слышал, ты собираешься казнить моего сардара Хюсамеддииа, как только заживут его раны. Я прощаю тебе кровь тысяч людей, которая пролилась по твоей вине, но только прошу: продай мне жизнь Хюсамеддина за пятьсот тысяч золотых динаров. Хюсамедддин ни в чем невиновен, он лишь аскер, выполняющий свой долг!"
   Раненая рука не позволяла Абубекру лично ответить Тогрулу. Вызвав Фахреддина, он приказал ему написать ответ. Фахреддин так ответил Тогрулу:
   "Ты никогда не был моим благодетелем. Напротив, благодаря мечам нашей династии ты сам получил много благ.
   Сам ты не способен ни к чему. Человек, продающий родину иноземцам ради того, чтобы удержать на плечах голову, не имеет права называть других изменниками родины.
   Я не могу отдать тебе Хюсамеддина, за которого ты предлагаешь выкуп в пятьсот тысяч золотых динаров, ибо он изменник родины.
   Азербайджанский народ вынес приговор: "Казнить Хюсамеддина!"
   Казнь отложена до дня приезда в Нахичевань мелеке Талии-хатун".
   Когда тахтреван Талии и Гёзель въехал на площадь перед дворцом Эльдегезов, они увидели многотысячную толпу азербайджанских аскеров и горожан.
   Посреди площади на виселице раскачивалось тело казненного Хюсамеддина.
   На груди его висела дощечка с надписью:
   "Хюсамеддин - убийца атабека Мухаммеда и Кызыл-Арслана, изменник родины, много раз помогавший иноземцам грабить и разорять нашу, землю, приговорен к смерти народом
   Азербайджана!"
   Абубекр встретил жену и мать, у ворот дворца Эльдегезов. Он еще не совсем оправился после ранения, из-за которого потерял много крови.
   Талиа, увидев мужа бледным и осунувшимся, готова была заплакать, но Гёзель поспешила подбодрить ее.
   - Возьми себя в руки, дочь моя! Жена хекмдара должна быть мужественной. Помни, женщины из нашего рода никогда не плачут. Рана на руке Абубекра - это печать, подтверждающая его героизм. Было бы бесчестно, если бы хекмдар сидел во дворце, оберегая свою жизнь, в то время как сыны Азербайджана проливали за него кровь и складывали свои головы.
   Город был празднично украшен по случаю приезда молодой мелеке и матери падишаха.
   На следующий день Абубекр отправился возложить цветы на могилу своего деда Шамсаддина Эльдегеза.
   Войдя в гробницу, он положил большой букет роз у могильного камня.
   - Я уже много дней в Нахичевани, но только сегодня пришел почтить твою память, баба [ баба - дед], - сказал он. - Не считай меня небрежным. Я хотел обрадовать своего победоносного предка великой победой. Сегодня весь город Нахичевань благословляет твою память. Память о тебе помогла нам победить наших врагов. Я отомстил за твоих сыновей. Их убийца казнен. Скоро мое войско переправится через Араке, чтобы донести до ворот Багдада славный туг рода Эльдегеза!
   На берегу Аракса было темно.
   Неожиданно дозорный, сидящий за большим камнем, услышал всплески. Приглядевшись внимательно, он увидел, что к берегу кто-то плывет.
   Через минуту из воды вылез человек и, озираясь по сторонам, зашагал в сторону города.
   - Стой! Кто такой?! - крикнул дозорный, подбегая к нему.
   Человек остановился.
   - Отведи меня поскорее к элахазрету Абубекру! - торопливо заговорил он. - Каждая минуту промедления - предательство по отношению к молодому падишаху!
   - Я могу отвести тебя только к нашему кешикчи-баши.
   - К кому угодно, только живее!
   Дозорный привел неизвестного в караульное помещение.
   - Кто ты такой и зачем пробираешься в Нахичевань? - приступил к допросу кешикчи-баши.
   - У меня нет времени отвечать вам! - взволнованно сказал неизвестный. Каждая потерянная минута стоит жизни сотням людей! Дело очень серьезное! Немедленно отведите меня к элахазрету!
   Кешикчи-баши расхохотался.
   - Падишах ждет не дождется такого дорогого гостя! Глаз не может сомкнуть в ожидании джанаба, который ночью, как вор, перебрался через Араке! Давай лучше сделаем так... Ведь
   ты с дороги, устал конечно... Проведешь ночь у нас, в караульной комнате, отдохнешь, а завтра с утра мы начнем выполнять твои распоряжения! Идет?
   - Не смейтесь! Умоляю вас, отведите меня к элахазрету, иначе будет поздно!
   - Молчи!.. Будет болтать! Эй, ребята, уведите его!
   Несколько аскеров подхватили неизвестного под руки и волоком потащили в соседнюю комнату.
   - Вы совершаете предательство по отношению к государсту! - кричал неизвестный. - Я пробирался в Нахичевань, чтобы передать падишаху важное сообщение! Кешикчи-баши не придал значения этим воплям.
   Неожиданно в домик караульных вошел Фахреддин, проверявший ночные дозоры.
   - Что здесь происходит? - спросил он. - Почему вы так грубо обращаетесь с этим человеком? Что он сделал? Кто он? Кешикчи-баши подошел к Фахреддкну.
   - Этот человек тайком переправился через Аракс. Нас он не признает и хочет говорить только с падишахом. Видно, у него не все в порядке в голове. Кричит, требует, чтобы его немедленно отвели к элахазрету Абубекру. Фахреддин сурово посмотрел на кешикчи-баши.
   - Отпустите его! Пусть подойдет ко мне. Неизвестный приблизился к Фахреддину.
   - Кто вы такой? - спросил он. - Я сардар войска падишаха - Фахреддин.
   - Какое счастье! - воскликнул неизвестный.-Меня послал Шамсаддин. Нельзя терять ни минуты! В Тебризе затевается страшное дело. Я должен немедленно увидеть элахазрета!
   Фахреддин обернулся к кешикчи-баши:
   - Приготовьте для него коня, он поедет со мной! Через несколько минут Фахреддин и ночной гость скакали по дороге к Нахичевани.
   Было уже за полночь, когда они въехали в ворота дворца Эльдегеза.
   Начальник стражи доложил Абубекру, что сардар Фахреддин и какой-то неизвестный желают увидеть его по срочному делу.
   Абубекр еще не ложился: читал Талиэ отрывки из дастана Низами "Хосров и Ширин".
   - Пусть мой сардар и человек, который с ним, войдут, - распорядился он.
   В опочивальню падишаха вошли Фахреддин и ночной гость.
   Фахреддин, поклонившись, доложил:
   - Прибыл гонец от Шамсаддина, визиря покойного Кызыл-Арслана!
   Абубекр отложил в сторону книгу и поднялся с кресла.
   - Как здоровье моего уважаемого учителя? - спросил он.
   - Шамсаддин очень стар и болен, - ответил гонец.
   - Ты привез письмо от него?
   - Да.
   - Где оно?
   Гонец смущенно улыбнулся.
   - Письмо написано на моей рубашке.
   - Пройди за занавес и сними ее.
   Гонец, сняв за занавесом рубашку, передал ее Абубекру. Тот внимательно осмотрел ее, но никакого письма не обнаружил на ней.
   Фахреддин подумал: "Видно, кешикчи-баши не ошибся, говоря, что у этого человека не все в порядке в голове. Черт меня дернул в столь поздний час потревожить элахазрета!"
   Обернувшись к ночному гостю, он сердито сказал:
   - Ты затем переплыл ночью Араке, чтобы показать падишаху свою грязную рубаху?!
   Гонец усмехнулся:
   - Прикажите принести мангал с горящими углями!
   Фахреддин, не сдержавшись, рассмеялся. Абубекр тоже залился смехом.
   - Видно, ты вспотел, когда скакал на лошади и теперь хочешь высушить свою рубаху?! - спросил он.
   - Время дорого! Прошу вас, велите принести мангал.
   По приказу Абубекра в комнату внесли мангал с ярко пылавшими углями.
   Гонец поднес рубашку к самому огню, и вскоре на ней выступили желтые буквы.
   Абубекр и Фахреддин удивленно наблюдали за действиями ночного гостя.
   - Что это значит? - спросил Абубекр.
   - Тебриз окружен двойным кольцом стражников Тогрула. Они обыскивают каждого, кто попадает к ним в руки. Из города невозможно вынести клочка бумаги! Стражники вспарывают даже паланы [ палан - вьючное седло ] на спинах ослов. Всех путников обыскивают с головы до ног. По приказу Шамсаддина текст письма был написан на моей рубашке луковым соком. Чтобы прочесть такое письмо, его надо подержать над огнем.
   Фахреддин, взяв рубашку из рук гонца, начал читать
   "Элахазрет!
   Поражение Тогрула под Нахичеванью беспредельно обрадовало Ваших друзей.
   Сейчас Тогрул собирается выместить злобу за свое поражение на жителях Южного Азербайджана. У населения отобраны все запасы продовольствия. Начался голод.
   Тогрул вынашивает план: прогнать азербайджанцев из родных мест и поселить на их землях иракцев и персов. Он хочет как бы оградить Северный Азербайджан стеной недружелюбно настроенных к нему народов, иначе говоря, лишить его поддержки южного брата.
   Сейчас в Тебризе и его окрестностях стоит двадцатитысячное войско иракцев и персов, аскерам которого дан приказ переселиться в Азербайджан вместе с их семьями.
   Жителям западной части Тебриза было приказано в течение месяца покинуть свои дома и переселиться в Ирак и Персию. Однако люди не захотели повиноваться и прогнали из своего квартала карательные отряды Тогрула.
   Кровопролитное столкновение переросло в восстание, которое возглавил крестьянин по имени Кара Мелик. К восставшим примкнули многие отважные люди и патриоты Южного Азербайджана.
   Но, как бы восставшие ни были мужественны, они не смогут долго продержаться: у них нет опытных вождей. Тогрул перед своим походом на Нахичевань приказал бросить в знндан всех авторитетных среди народа людей.
   Меня пожалели, так как я очень стар и болен, и не увели з тюрьму, но дом мой окружен стражниками Тогрула.
   Вы должны поспешить на помощь тебризцам.
   Из Хамадана привезены тяжелые камнеметы, с помощью которых Тогрул собирается разрушить взбунтовавшиеся села.
   Уверяю элахазрета, как только всадники Северного Азербайджана появятся у города Маранда, весь Южный Азербайджан поднимется против Тогрула и прогонит его войско. Я убежден, это будет последнее сражение с Тогрулом.
   Спешу также сообщить элахазрету, что из Ирака и Рея поступают тревожные вести. Обстановка на Востоке очень напряженная. Халифат в агонии. Повелитель правоверных нуждается в крепкой руке, на которую можно было бы опереться. На Тогрула он не возлагает надежд. Взор его обращен на мосульского эмира Арслан-шаха и султана Хорезма Алаэддина Текиша.
   Дни Тогрула сочтены, он катится в пропасть. Надо принять меры, чтобы он не потянул за собой в бездну все наше государство.
   Тебризцы с нетерпением ждут Вашей помощи.
   Шамсаддин. Тебриз".
   Абубекр, вызвав слугу, приказал накормить гонца и позаботиться о его ночлеге. Оставшись наедине с Фахреддином, он 'лросил: - Сможем ли мы помочь тебризцам? - Это наш долг!
   - Готово твое войско к походу?
   - Да, готово!
   - Завтра в ночь переправляйтесь через Араке. Но о наступлении никто не должен знать до самого последнего момента.
   - Слушаюсь и повинуюсь, элахазрет, - ответил Фахреддин и вышел из комнаты.
   Под покровом ночи азербайджанское войско продвигалось к Араксу со стороны ущелья у монастыря Кызыл-Банк. Низкие тучи делали ночную тьму еще более непроницаемой.
   Аскеры замотали тряпками морды лошадей, чтобы животные ржаньем не всполошили противника.
   Но вот блеснула молния, вторая, третья - дозорные неприятельского войска на противоположном берегу Аракса подняли тревогу.
   На всем протяжении в тридцать ферсахов от мыса напротив Джульфы до деревни Араблар затрубили рога: "Враг наступает!"
   Войско Тогрула пришло в движение.
   На холмах у Аракса запылали огромные костры, ярко осветившие все переправы. Караульные подожгли сваленные заранее на берегу кучи кустарника и камыша.
   Аскеров Тогрула объяла паника: по освещенному огнями костров Араксу к южному берегу плыли сотни азербайджанских всадников, а по крутому берегу к воде опускались все новые и новые ряды.
   Иракские и персидские аскеры, укрывшись за прибрежными скалами, начали осыпать реку стрелами.
   Но Фахреддин, предусмотревший все заранее, приказал подвезти к Араксу четыреста камнеметов, которые стали забрасывать камнями противоположный берег.
   На рассвете головной отряд азербайджанского войска, насчитывающий десять тысяч всадников, смяв ряды персов и иракцев, погнал их к Хою и Тебризу.
   Было захвачено много пленных и бесчисленное количество трофеев.
   Падишах Абубекр приказал войску Фахреддина разбиться на несколько колонн и как можно быстрее овладеть Тебризом.
   На следующее утро конница Алаэддина приблизилась к Ма-ранду. Осаждать город не пришлось, так как жители его, узнав о наступлении азербайджанского войска, подняли восстание, перебили иракских и персидских аскеров, а их военачальников и переметнувшихся на сторону Тогрула знать и правителя города Рашидуддина бросили в тюрьму.
   Жители Маранда песнями и музыкой встретили отряды освободителей.
   Фахреддин поблагодарил горожан за мужество, а пленных и предателя Рашидуддина велел отправить в Нахичевань.
   Передохнув под Марандом несколько часов, войско продолжало свое продвижение на Тебриз.
   В деревне Софиян к Фахреддину привели несколько беженцев из Тебриза, которые рассказали, что в городе продолжаются кровопролитные бои повстанцев с отрядами султана.
   - Значит, Кара Мелик не сдался Тогрулу? - спросил оживленно Фахреддин:
   Один из беженцев, седой сгорбленный старик, выступил вперед.
   - Наш Кара Мелик отважно сражается, - ответил он. - Его отряду предложили сдаться, обешяя всем помилование, но Кара Мелик отверг подачку. К нему присоединились жители соседних кварталов. Весь Тебриз поднялся против Тогрула! Султан приказал иракским и персидским аскерам вырезать всех непокорных горожан до единого. Вот уже четыре дня тебризцы бьются с войсками проклятого Тогрула!
   Через два часа к деревне Софиян подошли остальные отряды азербайджанской армии.
   К Фахреддину прискакали дозорные и сообщили, что к деревне Алвар приближается многотысячная неприятельская конница.
   Фахреддин приказал своему войску выстроиться боевым строем и выступить навстречу неприятелю.
   Четыре часа продолжалось сражение на равнине у деревни Алвар. Наконец иракские и персидские отряды, не выдержав, натиска азербайджанцев, начали отступать к Тебризу.
   Фахреддин послал конницу Алаэддина-в обход Тебриза, приказав перерезать дороги, ведущие из города в Курдистан и Казвкн.
   Всю ночь на улицах Тебриза продолжались ожесточенные бои.
   Наутро, когда солнце, выглянув из-за горы Эркин, уставилось испуганным взором на растерзанный, заваленный трупами, город, оставшиеся в живых тебризцы приветствовали своих освободителей.
   Султана Тогрула и его сына Мелик-шаха схватить не удалось, так как они бежали из города в сторону Казвина еще вечером, как только стало известно о поражении иракско-персид-,ской конницы под деревней Алвар.
   Через два дня в Тебриз прибыл падишах Абубекр. Прежде всего он вызвал к себе главу тебризских повстанцев Кара Ме-лика и щедро наградил его.
   - Отныне квартал, в котором ты живешь, будет называться твоим именем! сказал он.
   КОНЕЦ ТОГРУЛА
   Огромная империя, созданная усилиями сельджукских султанов и их деятельных атабеков Эльдегезидов, начала разваливаться из-за ошибок и просчетов последнего сельджукида Тогрула III.
   Салтанат распался на ряд самостоятельных государств. Отделился Азербайджан. Рей и Ирак отказались признавать власть султана Тогрула.
   Гютлюг-Инанч, разбитый войском Тогрула под Казвином, бежал к хорезмшаху султану Текишу, который встретил его с большими почестями. Прожив несколько месяцев в Хорезме, Гютлюг возглавил войско хорезмшаха и вторгся в иракские земли.
   Когда он подошел почти к самому Хамадану, Абубекр сосредоточил свое войско в районе Казвина, ибо хорезмская армия, разгромив Тогрула, могла вторгнуться в Азербайджан. Всем было известно, что хорезмшах заключил договор с Гютлюг-Инанчем, по которому обещал помочь ему завладеть престолом в Азербайджане.
   Азербайджанцы, несмотря на неприязнь к Тогрулу, обратились к нему с письмом, в котором обещали помочь ему защитить границы империи и прогнать иноземное войско.
   Однако Тогрул, усмотрев в этом предложении угрозу для своей власти, отказался от помощи азербайджанцев и даже, больше того, направил к границам Азербайджана значительную часть своего войска, которое сражалось на иракском фронте с армией хор.езмшаха, ведомой Гютлюг-Инанчем.
   Когда в Нахичевань пришло известие о том, что войска хо-резмийцев и рейцев перешли в наступление, Фахреддин обратился к султану Тогрулу с письмом:
   "Угроза велика! Тебе одному не противостоять армии Гютлюг-Инанча, которая движется на тебя, ибо в твоем войске нет ни одного аскера, желающего тебе добра. Это известно врагам, потому они осмелили.
   Через несколько дней твое государство окажется в руках иноземцев. Нам стало известно, что халиф Насирульидиниллах дал согласие на присоединение к Хорезмскому государству Рея и Ирака.
   Медлить нельзя! Перестань упрямиться. Не допусти, чтобы враги захватили империю, которая стоила азербайджанскому народу многих жертв.
   Тебе не устоять перед натиском армии иноземцев. Доверься нам, открой границу, пропусти азербайджанское войско, которое прогонит врагов!
   Пойми, мы будем защищать не только свои кровные интересы, но и твои тоже!"
   Прочитав это письмо, Тогрул призвал к себе своего визиря поэта Камаледдина и начал советоваться с ним.
   Камаледдин, познакомившись с письмом Фахреддина, рассмеялся.
   - Ну и хитры эти азербайджанцы! - сказал он. - Хотя захватить огромное государство с помощью крошечного клочка бумаги! Тогрул так ответил Фахреддину:
   "Для меня друзья, идущие с севера, во много раз опаснее врагов, которые движутся с востока и юга!"
   Войско Гютлюг-Инанча захватывало город за городом и наконец оказалось под стенами Хамадана.
   Тогрул, верный самому себе, предавался кутежам в покоях своего дворца.
   В один из дней, когда пьяный султан, развалившись на мягких подушках, с бокалом в руке, наслаждался движениями своей любимой танцовщицы Зулейхи, исполнявшей танец живота, в зал вбежал его сардар и, даже не поклонившись, взволнованно закричал:
   - Враг ворвался в город через Рейские ворота! Сражение идет на площади Атабека Мухаммеда!
   Музыка смолкла. Зулейха застыла в неестественной лозе. Глаза рабынь, развалившихся на бархатных тюфячках у ног султана, в страхе округлились. Все смотрели на Тогрула, ожидая, что он скажет.
   Швырнув на пол бокал с вином, султан воскликнул
   - Коня! Где мои доспехи?!
   Зал мигом опустел.
   Через полчаса пьяный султан, сопровождаемый конным отрядом телохранителей, появился на площади Атабека Мухаммеда, где шло сражение.
   Гютлюг-Инанч направил своего коня ему наперерез.
   Тогрул, увидев его, отстегнул от седла тяжелую булаву и пришпорил жеребца, Он взмахнул булавой, намереваясь опустить ее на голову недруга, но Гютлюг-Инанч резко свернул лошадь в сторону, и султан дубовым древком булавы раскроил череп своего коня.
   Бедное животное грохнулось на землю, подмяв под себя седока.
   Ни один всадник из отряда телохранителей не поспешил на помощь своему хекмдару.
   Гютлюг-Инанч проворно соскочил с коня и, выхватив из ножен меч, подбежал к лежащему на земле Тогрулу.
   Султан, видя, что дело плохо, вмиг протрезвел.
   - О сын Джахан-Пехлевана, пощади! - взмолился он. - Ведь я как-никак падишах! Будь милосерден, пожалей меня!
   - Не вовремя ты вспомнил о своем титуле, падишах! - зло усмехнулся Гютлюг-Инанч, занося над ним меч. - Смерть пришла к тебе! Ты заслужил ее. Получай! - И он опустил меч на голову султана.
   В тот же день тело Тогрула было погружено на верблюда и отправлено в Хорезм.
   Султан Алаэддин Текиш, увидев труп своего недруга, несказанно обрадовался, велел отрубить мертвецу голову и отправил ее в Багдад халифу Насирульидиниллаху.
   Обезглавленное тело султана Тогрула было подвешено за ноги на виселице на базарной площади.
   Знаменитый поэт Фазили написал рубай на смерть султана Тогрула:
   Властитель мой! Сегодня - день печали, сегодня птицы радости мертвы.
   Цвет бирюзы, извечный цвет небесный, нежданно изменяется - увы.
   Вчера аршина только не хватало, чтобы головою неба ты коснулся,
   Но тысячи ферсахов отделяют сегодня царский труп от головы!
   Визирь Тогрула поэт Камаледдин был взят в плен. Когда его привезли к визирю султана Текиша Низам-аль-Мюльку Масуду, тот с укоризной сказал:
   - Теперь ты видишь, каков он, этот Тогрул, пехлеван, величие которого ты так восхвалял, о силе которого ты написал столько толстых книг?! Мой султан разгромил его войско в течение часа. Кому ты служил, слепой?!
   ЛУК И СТРЕЛА
   На границах Азербайджанского государства воцарились мир и спокойствие.
   Гютлюг-Инанч, разгромив Тогрула, четырежды пытался вторгнуться в Азербайджан с войском хорезмшаха Текиша, но всякий раз терпел неудачу. Наконец, армия Фахреддина разбила его наголову под Казвином и Зенджаном. Гютлюг-Инанч с остатками войска бежал в Хорезм,
   С востока на государства Средней и Передней Азии надвигалась угроза несметные полчища Чингисхана, поэтому хекмдары Ближнего и Среднего Востока думали теперь не о расширении границ своих государств, а об укреплении их. Войны и междоусобицы временно прекратились.
   Падишах Абубекр считал себя счастливейшим из хекмдаров. Азербайджанское государство набиралось сил после многолетних разорительных войн. Два последних года выдались особенно урожайные. Райят не бунтовал.
   Пришло жаркое лето, и Абубекр увез из Тебриза на эйлаг Уджан свою любимую мелеке Талиу, которая в скором времени должна была стать матерью.
   Однажды под вечер они сидели на веранде дворца, построенного еще атабеком Эльдегезом, наслаждаясь зрелищем заходящего солнца.
   Внизу, подступая к ступенькам веранды, журчал ручей, берущий начало на горе Сахэнд.
   - Как трудно передать словами всю прелесть природы, - сказала Талиа. Но есть ли еще красота на земле, способная соперничать с ее волшебной красотой?!
   Абубекр, глядя на жену влюбленными глазами, ласково улыбнулся.
   - Есть много вещей, моя милая Талиа, которые делают природу еще прекраснее. Разве мог бы я ощущать с такой силой всю эту красоту, если бы рядом со мной не было тебя, мой прекрасный друг?! Самые счастливые минуты в моей жизни - те, когда я смотрю в твои прекрасные глаза. А на этих днях я стану еще счастливее, и этим счастьем я буду обязан опять-таки тебе, ибо ты сделаешь меня отцом крошечного, похожего на тебя, существа.
   Талиа, смущенно и в то же время радостно улыбаясь, приблизила свои губы к губам мужа, но вдруг вскрикнула и откинулась навзничь. Абубекр едва успел подхватить ее на руки.
   Стрела, вонзившись в горло Талии, вышла сзади у самого затылка.
   Несчастная женщина открыла глаза; губы, покрытые розовой пеной, шевельнулись, словно она хотела что-то сказать; по щекам ее поползли две крошечные слезинки; затем веки ее сомкнулись навсегда.
   - Аллах милосердный, за что ты наказал меня?! - закричал в отчаянии Абубекр. - Ты сделал меня самым несчастным человеком на свете!
   Прибежали слуги. Весь дворец всполошился,
   - Окружите эйлаг Уджан стеной войска! - приказал Абубекр раису отряда телохранителей. - Чтобы ни одна душа не проскользнула мимо твоих аскеров!
   Отряды аскеров прочесали весь эйлаг Уджан, но убийцу не обнаружили.
   Тело Талии перевезли в Тебриз и торжественно предали земле на кладбище Сурхаб.
   Велико и неутешно было горе Абубекра. Каждый день приходил он на кладбище, садился у надгробья любимой жены и, заливаясь слезами, поверял свою тоску и печаль холодному камню.
   Так было изо дня в день.
   Наступила холодная осень. Шел дождь вперемежку со снегом.
   Хекмдар сидел в своей комнате у окна, уныло глядя в сад. Пожелтевшая листва облетела с деревьев. Мокрые, замерзшие воробьи перескакивали с ветки на ветку, как бы мечтая согреться. Крупные желтые, в каплях дождя, плоды айвы на ветке перед окном походили на страдающие лица смертельно больных и не радовали человеческого взора.
   - Ах, Талиа, Талиа, зачем ты-покинула меня? - шептал Абубекр, глядя застывшим взором в осенний сад. - Я не смогу жить без тебя, моя жена, мой друг, моя радость!
   Когда начало темнеть, Абубекр вышел из дворца, направляясь, как всегда, на кладбище. Его сопровождали вооруженные слуги.
   Улицы города были пустынны.
   Войдя в гробницу Талии, которая находилась в той часта кладбища Сурхаб, где покоились останки лиц знатных фамилий, Абубекр, как обычно, сел у надгробья и начал тихо беседовать с Талиой. Лицо его было мокро от слез.
   - Как ты живешь, моя Талиа? - шептал он. - Не скучаешь без меня? А мне очень плохо! Как наш малыш, которому не суждено было родиться? Думайте обо мне, как я думаю о вас...
   Вдруг до слуха Абубекра донеслись чьи-то бормотания и всхлипывания. Голос принадлежал мужчине. Он вышел из гробницы и прислушался.