Ордубади Мамед. Меч и перо

   Казна Хамадана была пополнена за счет золота, серебра и драгоценностей, переданных халифом Кызыл-Арслану. Из салтаната были высланы все его недруги - иноземные джасусы.
   Вернувшись в Хамадан, Кызыл-Арслан написал султану Тогрулу письмо:
   "Уважаемый хекмдар!
   Границы нашего государства охраняются надежными войсками. Опасность нападения врагов миновала. Все наши внутренние недруги высланы за пределы империи. Халиф и его подручные из числа духовенства не мешают нам править государством.
   Сейчас у нас есть большие возможности для проведения реформы. Хекмдар обязан воспользоваться благоприятными обстоятельствами.
   Я пополнил его казну деньгами и драгоценностями. Это те самые деньги, которые текли из нашего государства в казну расточительных халифов. Надеюсь, хекмдар не допустит, чтобы они опять перекочевали из нашей казны в багдадскую.
   Хекмдар должен заботиться, чтобы духовенство никогда больше не обрело прежней власти и чтобы в окружении его не было изменников родины и джасусов.
   Советую хекмдару быть очень осторожным. Пусть он не смешивает личные интересы с интересами государства. Его долг - проявлять заботу о подданных и думать о процветании нашего государства.
   Мы обязаны заботиться о просвещении райята. Невозможно создать цивилизованное государство, опираясь на темных, невежественных подданных. Путь к цивилизации лежит через открытие новых мектебов* и медресе. Только обязательно надо знать: чему обучают муаллимы своих учеников?
   ______________
   * М е к т е б - школа.
   Мечетей у нас довольно много, армия духовенства - бесчисленна. Я считаю, духовные лица, как и все наши райяты, должны заниматься полезным делом. Пусть они помогают крестьянам в их труде. Если мы добьемся такого положения, у них не будет времени вмешиваться в дела государства.
   Чем больше у нас в стране станет просвещенных людей, тем легче нам будет бороться с вредными обычаями и суеверием народа.
   С жизнью подданных надо знакомиться непосредственно. Хекмдар обязан чаще ездить по стране.
   Государственные амбары с запасами продовольствия должны охраняться надежными людьми. Надо повести борьбу с теми, кто стремится искусственно создать голод в стране, дабы вызвать бунты райята. А посему в каждом городе надо соорудить амбары для запасов зерна.
   Стража, следящая за порядком в городах и деревнях империи, должна набираться из честных, верных людей. Народ должен быть избавлен от грабежей и насилий. Ночью люди должны спокойно спать в своих домах, а мы, правители, обязаны всегда бодрствовать.
   Необходимо издать законы, которые избавили бы наших подданных от рабства, насилия и притеснений.
   Мудрость правителей заключается в том, чтобы приобрести в лице народа союзника и друга. Будь с райятом справедлив и милостив - и у тебя никогда не возникнет надобность обращаться к помощи джасусов и сыщиков.
   Непримиримо борись с теми, кто стремится принизить и оскорбить национальное достоинство народа, вручившего тебе свою судьбу. Будь безжалостен к тем, кто хотел бы расколоть единство Азербайджана и обосновать этот раскол.
   Всемерно помогай развитию национального языка. Язык - это душа народа.
   Все нации твоего государства должны иметь равные права. У хекмдара многонационального государства не должно быть сынков и пасынков.
   Не будь расточительным, старайся стать бережливым и расчетливым хозяином.
   Руководя государством, не полагайся на одних визирей. Не только визири должны подавать тебе советы, но и ты им. Проверяй их работу.
   Занимаясь делами божественными, не забывай о мирских делах. Чтобы жить на земле, надо улучшать жизнь, делать ее интереснее и красивее.
   Я уезжаю из Хамадана в Тебриз, но оставляю здесь Фахред-дина и Алаэддина сих войском. Эти люди - друзья нашего государства. Верь им как мне.
   Кызыл-Арслан".
   Вместе с Хагани и Низами Кызыл-Арслан выехал в Тебриз.
   Был месяц Магеррам*, поэтому все десять дней пути от Хамадана до Тебриза их сопровождали плач и причитания веруюших. В городе Казвине им пришлось наблюдать шахсей-вахсей**.
   ______________
   * Магеррам - первый месяц мусульманского лунного года: месяц траура по убитым имамам (у шиитов).
   ** Ш а х с е й - в а х с е й - религиозная церемония у мусульман (шиитов), символизирующая страдания потомков-Али (зятя Мухаммеда), убитых во время битвы при Кербеле (680 г.): сопровождается изуверскими обрядами (самоистязанием).
   Глядя, как фанатичные верующие истязают себя, Кызыл-Арслан сказал, обращаясь к Низами:
   - Признайся, поэт, как мы были бы все счастливы, если бы азербайджанцы каждый год скорбели не о погибшем имаме Гусейне, а о народном герое Бабеке! Мой поход на Багдад доказал, что азербайджанцы не стали менее мужественными, чем во времена Мидийского государства. Опираясь на героизм азербайджанских воинов, я превращу нашу державу в неприступную крепость. Но одна страшная болезнь разъедает тело нашего народа -религиозный фанатизм. Траур по убитому имаму Гусейну - одно из его проявлений.
   В дороге Кызыл-Арслан и Низами много говорили о реформах, задуманных атабеком.
   - Хекмдар не должен торопиться, - советовал Низами.- Большие преобразования требуют большой подготовки. Поспешность в их осуществлении только повредит делу. Простому, темному райяту нельзя приказать: "Перестань верить!" Чтобы излечить души людей от заразы суеверия и фанатизма, надо занять чем-то значительным их ум. Взамен религии народу надо дать культуру и искусство. Арабы и персы все время мешали нам на этом пути. Я, как и вы, верю в героизм азербайджанцев. Но мы должны увенчать этот героизм короной просвещения.
   - Нельзя не признать мудрость слов поэта, - согласился Кызыл-Арслан.
   Тебриз торжественно встретил Кызыл-Арслана и его гостей - поэтов Низами и Хагани.
   Сын покойного атабека Мухаммеда Абубекр заранее распорядился приготовить в квартале Сурхаб красивый дом для Хагани. и Низами.
   Поэты Тебриза, равно как и служители других видов искусств, восприняли приезд в их город двух великих светил поэзии как большой, радостный праздник.
   Последние отряды войска Северного Азербайджана возвращались в Аран.
   Низами и Хагани обратились к Кызыл-Арслану за разрешением вернуться на родину.
   Кызыл-Арслан огорчился:
   - Мне грустно думать о том, что два больших поэта, которых я так люблю и уважаю, хотят покинуть меня. Оставайтесь в Тебризе, помогайте мне править государством. Я всегда ценил и буду ценить ваши советы. Вам известна моя тяга к поэтам, музыкантам и ученым. Я покровительствую этим людям. Большой квартал моего города Сурхаб населен почти исключительно служителями искусства и учеными, знаменитыми на весь Восток. Скажите, чего вам не хватает? Я все сделаю для вас. Я прикажу перевезти в Тебриз ваши семьи. Здесь вас ждут покой и слава. Поэт Хагани ни в коем случае не должен возвращаться к ширваншаху. Это опасно для его жизни. Настоятельно советую ему остаться в Тебризе!
   Хагани, вняв уговорам Кызыл-Арслана, решил не уезжать из Тебриза. Низами же не пожелал менять свое решение.
   - Хазрету хекмдару хорошо известно, как я люблю родную Гянджу, - сказал он. - Там прошли мое детство и юность, там я хочу и состариться. Я - колос, выросший на аранской земле, и хочу жить вместе с аранцами. Там не только моя семья, там - тысячи моих друзей и поклонников моих стихов. Для меня потерять их - значит потерять все. Я привык к жизни в Гяндже, привык к своему дому, где я был сотворен и сам творю. На земле Гянджи жили мои родные и мои друзья, та же земля стала их последним приютом. Я не могу покинуть эту землю. Я хочу, чтобы меня погребли рядом с великой Мехсети-ханум. Пусть хекмдар позволит мне уехать, ибо я хочу быть хекмдаром в родной Гяндже.
   Кызыл-Арслан поцеловал Низами в лоб.
   - Да, ты хекмдар, ты падишах! - сказал он. - И, даже умерев, ты останешься падишахом. Твои владения - не одна эта страна, ты владеешь и будешь владеть сердцами многих народов. Посмотри на это сооружение из черного дерева, слоновой кости и золота. Оно называется троном и стоит немало денег. Но сотня таких тронов не стоит одной строчки, написанной поэтом Низами, Ты хочешь уехать, и я не смею задерживать тебя. Но знай, сердце мое опечалено.
   Вызвав визиря Шамсаддина, Кызыл-Арслан приказал:
   - Снарядите в дорогу нашего великого поэта Низами, пусть он ни в чем не нуждается. Он уедет в Аран вместе с отрядами войска Северного Азербайджана.
   Спустя три дня поэт покидал Тебриз. Его тахтреван был украшен национальными флагами Азербайджана.
   На берегу Аджичая Низами простился с Хагани и своими многочисленными тебризскими друзьями.
   Хагани со слезами на глазах поцеловал друга и помог ему подняться в тахтреван.
   Лошади тронулись. Глядя вслед удаляющемуся тахтревану, Хагани прошептал:
   - Неужели мы больше не увидимся с тобой, друг?
   УПОРСТВО
   Кызыл-Арслан получил из Хамадана письмо от Фахреддина и Алаэддина, которые писали ему о противодействии Тогрула политике, которую атабек Азербайджана наказывал ему проводить.
   "Уважаемый хекмдар!
   Несколько дней назад в Хамадан из Хорезма прибыл Хюсамеддин и, пробыв здесь несколько часов, уехал в Рей.
   За неделю до этого в столицу вернулись Захир Балхи и Камалэддин. Элахазрет султан Тогрул уже дважды принимал их в своем дворце.
   В ближайшее время ожидается приезд из Багдада в Хамадан, высланных Вами некогда кази и хатиба.
   Почти всем сосланным Вами лицам султан Тогрул разрешил вернуться в столицу. С каждым днем в городе становится все больше неблагонадежных людей.
   Хашаметмааб! Считаем необходимым первым делом сообщить Вам, что элахазрет султан отказался выплачивать средства на содержание азербайджанского войска. Ждем указаний хашаметмааба по этому поводу.
   По приказу элахазрета султана создаются новые военные отряды. Во главе их становятся люди, некогда высланные элахазретом Кызыл-Арсланом из Хамадана.
   Ходят слухи, будто азербайджанское войско, находящееся в Хамадане, будет послано в другую часть империи. По распоряжению султана Тогрула дворец покойного атабека Мухаммеда благоустраивается, что свидетельствует о приезде в скором времени в Хамадан Гатибы-хатун.
   Сегодня в Хамадан вернулся большой конный отряд элахазрета Тогрула из тех, которые не так давно были посланы им в Рей. С какой целью этот отряд прибыл из Рея, какую миссию он выполняет - никому неизвестно.
   Что думает об этом Хашаметмааб? Ждем его указаний.
   Два дня назад из Багдада в Хамадан прибыли десять посланцев халифа. Пробыв здесь несколько дней, они выехали в сторону Азербайджана.
   Словом, поступки и действия элахазрета Тогрула весьма подозрительны. Город наводнен сомнительными людьми.
   Не так давно султан Тогрул прислал в мое распоряжение азербайджанских аскеров, несших караульную службу в его дворце. Вместо них поставлены аскеры-иракцы.
   Визири элахазрета Тогрула, изгнанные из Хамадана хашаметмаабрм, опять приняты султаном на службу.
   Мы не получили от Вас ни одного ответа на посланные Вам письма.
   Хотя начальник охраны города и крепостной стены официально подчиняется нам, однако на этот пост он был назначен по настоянию элахазрета Тогрула. Это брат того самого калабейи, который по приказу Хашаметмааба Кызыл-Арслана был повешен на городских воротах.
   Ждем Ваших советов и распоряжений.
   Фахреддин. Алаэддинъ.
   Кызыл-Арслан понял: Тогрул и Гатиба взялись за старое. Он отправил в Рей Гатибе-хатун письмо:
   "Уважаемая мелеке!
   Узнав о том, что Вы благодаря милости щедрого и всевышнего Аллаха живы и здоровы, я несказанно обрадовался.
   Я подробно писал Вам о нашем похоже на Багдад. Не стану повторяться.
   Должен сказать, меня сильно встревожили известия, только что полученные мной из Хамадана.
   Элахазрет Тогрул вновь назначил на государственные посты лиц, которые являются врагами нашего государства. Таким образом, мы рискуем лишиться завоеваний, ради которых азербайджанский народ проливал свою кровь.
   Наше войско в Хамадане постепенно изолируется. Изменники-визири опять на старых постах. Больше того, султан Тогрул поддерживает отношения с враждебными нам государствами.
   Как нам сообщили, мелеке тоже собирается вернуться в Хамадан. Не советую уважаемой мелеке уезжать из Рея.
   Боюсь, что действия элахазрета Тогрула вынудят меня вновь двинуть войска на Хамадан.
   Известия, поступившие из Рейского государства, явились для меня большой неожиданностью. Я никогда не допущу, чтобы важнейшая область нашего государства перешла в руки наших врагов. Пока Кызыл-Арслан жив, этого не случится.
   Я доверяю моему племяннику Гютлюг-Инанчу, но если он окружен предателями, принуждающими его проводить враждебную нашему государству политику, я пришлю к нему на помощь свое войско, которое мечами защитит наши интересы.
   Мне неизвестны мысли элахазрета Тогрула относительно событий, происходящих в Рейском государстве, но я хочу высказать мелеке свои мысли: я не стану признавать никакого договора, заключенного с сыном мелеке или элахазретом Тогрулом с иноземными хекмдарами в отношении Рея.
   Кызыл-Арслану.
   Как только Хюсамеддин вернулся из Хорезма в Хамадан, он тотчас был принят султаном Тогрулом, а через несколько часоп после этого уже скакал по дороге в Рей с письмом султана к Гатибе.
   Молодой правитель Рея Гютлюг-Инанч встретил Хюсамеддина с почестями, устроил в его честь пир, после чего Хюсамеддин поскакал на эйлаг Шимран, где отдыхала в это время Гатиба-хатун.
   Гатиба изнывала от скуки. Бездеятельность сделала ее злой и раздражительной. Она с юных лет привыкла находиться в самом водовороте козней и интриг, поэтому однообразная, провинциальная жизнь превратила ее в больного человека.
   В первые месяцы по прибытии в Рей она забавлялась тем, что с помощью Себы-ханум стравливала рабынь и нукеров, живущих во дворце ее сына.
   Однако развлечения эти завершились весьма грустно: две рабыни в отчаянии утопились, бросившись в речку, одна - отравилась, а один из нукеров, обвиненный по доносу Себы-ханум в преступном сожительстве с дворцовой танцовщицей, был наказан плетями.
   В конце-концов все эти глупые забавы надоели Гатибе, и она, разозлившись, прогнала от себя Себу-ханум.
   С наступлением летнего зноя Гатиба переехала из Рея на эйлаг Шимран.
   Здесь она томилась еще больше. Не зная, как убить время, она часами просиживала перед большим зеркалом, разглядывая свое лицо. Ей хотелось думать, что она по-прежнему свежа и красива и годы не имеют над ней власти. Часто губы ее шептали две строчки, заученные ею двадцать лет назад:
   О милая, ты всех затмишь красой,
   Ты - лилия, рожденная росой,
   Была пятница. Гатиба сидела в своей комнате у зеркала и предавалась грустным размышлениям. Ей опять вспомнились стихи Низами.
   - Ах, жестокий поэт! - вздохнула она, обращаясь к своему отражению в зеркале. - Хотя ты не мне посвятил эти волшебные строчки, но вспоминая их, я почему-то всегда думаю о себе. Мне была уготована вечная молодость, так как я родилась, чтобы любить. Я обладала неувядаемой, бессмертной красотой, но ты, поэт, лишил ее бессмертия. Больше того, ты оказался заодно с теми, кто желал моего несчастья. Ты сдружился с моими врагами. Ты друг убийц моего отца. Моя красота не хотела сдаваться, и она еще не сдалась. С ее помощью я заставлю многих ненавидеть тебя. Я стала женой другого, чтобы возвыситься. Может быть, я выйду еще за одного, чтобы обеспечить большое будущее моему сыну. Кто знает, возможно, потом я выйду и за третьего. Но все это не мужья мне, нет, нет! Я никогда не была ничьей женой, и не буду. Жизнь - это царство обманщиков и обманутых. Я - лишь одна из подданных этого царства. Кто в конце концов побеждает? Победят те, кто умеет ловче других обманывать, а простофили и глупцы будут побеждены. Но годы идут и идут, и красота моя начала увядать. Я это ясно вижу. Удастся ли мне еще раз завладеть сердцем настоящего мужчины? Ах, если бы им оказалось сердце Кызыл-Арслана! Если бы он склонил передо мной свою гордую голову! Тогда бы мне удалось победить не только его самого, но и поэта, который гордится своей дружбой с ним и восхваляет его!
   Открылась дверь, служанка доложила:
   - Какой-то мужчина хочет видеть мелеке.
   - Пусть войдет, - приказала Гатиба, а про себя подумалаз "Кто бы это мог быть?.. Нет, судьба решительно не на моей стороне. Если бы она хоть раз сделала по-моему! Я всю жизнь молю судьбу стать моей союзницей, но она упорно идет против меня, не считаясь с моими желаниями. Неужели так трудно порадовать удачей бедную женщину?! Ну сделай, судьба, так, чтобы султан Тогрул написал мне письмо! Или пришли ко мне Хюсамеддина. Неужели ты окончательно решила погубить меня?!"
   В этот момент в комнату стремительно вошел Хюсамеддин и припал к ногам мелеке, целуя ее колени.
   Гатиба, не веря своим глазам, схватила его за руки и начала поднимать с пола.
   - Встань, жизнь моя! Встань! Ну поднимись же, мой дорогой друг! Знаю, тебя прислала ко мне сама судьба.
   Она нежно обняла Хюсамеддина, горячо поцеловала в губы и сказала:
   - Остальное потом... после того как осуществится мой план - Усадив гостя в кресло, она спросила: - Ответь мне, жизнь моя, кто тебя вызволил из тюрьмы?
   - Себа-ханум.
   - А кто приказал ей сделать это?
   - Вы, моя обожаемая мелеке!
   - Ага, вот видишь! А теперь рассказывай, что делается в Хамадане. Неужели мои друзья забыли свою мелеке?
   - О нет, дорогая мелеке! Все ваши друзья опять находятся в Хамадане. Они ждут приезда своей обожаемой мелеке.
   - Ты правду говоришь? Они ждут меня?
   - Да, мелеке, очень ждут. Дворец атабека Мухаммеда благоустроен по приказу султана Тогрула.
   Гатиба еще раз поцеловала Хюсамеддина в губы.
   - Невероятно! Даже не верится.
   - Клянусь памятью вашего покойного отца, это так! Я привез вам письмо от элахазрета.
   Он протянул Гатибе письмо. Она распечатала его, но у нее от волнения тряслись руки, и она не могла прочесть ни строчки. Тогда, протянув письмо Хюсамеддину, она попросила:
   - Прочти его мне, жизнь моя! На, читай!
   Хюсамеддин поспешил исполнить ее просьбу.
   Султан Тогрул писал:
   "Уважаемая мелеке!
   События чередой следуют одно за другим, словно караваны верблюдов в пустыне. Колесо судьбы, будто мельничный жернов, перемалывает время, отпущенное нам всевышним.
   Вредная, неразумная политика моего брата еще больше обозлила его врагов. Впрочем, даже и друзья его уже начали отворачиваться от него. Он мечтал создать на земле новую жизнь, но что из этого вышло? Ничего. Многих наших друзей он отправил в ссылку, бросил в тюрьму, вздернул на виселице.
   Отъезд мелеке из Хамадана был для меня большим горем. Я сильно тосковал. Но, с другой стороны, я утешал себя тем, что бурные ветры, потрясавшие продолжительное время Хамадан, не досаждают нашей уважаемой мелеке.
   Сейчас ветры уже не дуют. Вокруг меня опять собираются верные мне люди. Джанабы Захир Балхи и Камаледдин уже в Хамадане. Понемногу мы забираем власть из рук пришлых азербайджанских Военачальников. Нам уже удалось создать большое войско из иракских аскеров.
   Все постепенно налаживается. Одно лишь сильно огорчает нас: отсутствие в столице нашей уважаемой мелеке! Поэтому я вызвал из Хорезма Хюсамеддина, который поедет в Рей и привезет Вас в Хамадан. Пусть мелеке поступит так, как ей захочется. Дворец покойного атабека Мухаммеда приведен в порядок и ждет свою госпожу.
   Султан Тогрул. Хамадан".
   Гатиба, выхватив письмо из рук Хюсамеддина, приложила его к глазам, затем спрятала у себя на груди и, радостная, заходила по комнате.
   Каждый из них предался своим мыслям.
   Хюсамеддин страстно желал возвращения Гатибы в Хамадан, но, с другой стороны, ему было неприятно думать, что Гатиба помирится с султаном Тогрулом. Он знал: Гатиба мечтает властвовать в Хамадане, а это осуществимо лишь в том случае, если она станет женой Тогрула.
   Гатиба же думала так: "Прежде всего мне нужен султан Тогрул, от которого я смогу избавиться в любой момент. Он трус, и его легко провести. У Хюсамеддина бесстрашное сердце, но он глуп и легкомыслен. У него на уме одна любовь. Глядя на меня, он думает о Гатибе, по которой вздыхал двадцать лет назад в Гяндже. Но у меня есть сын, которому уже двадцать лет и который является хекмдаром Рейского государства. А Хюсамеддин как был, так и остался всего лишь военачальником. Хюсамеддин - игрушка в моих руках. Глупец воображает, будто мелеке огромного государства и мать хекмдара станет его женой и разделит с ним его жесткое ложе!"
   Не удержавшись, Гатиба рассмеялась своим мыслям.
   Наблюдая за ней, Хюсамеддин говорил себе: "Да, передо мной умная, хитрая мелеке, а кто я? У меня нет ни войска, ни большого поста, ни богатства. Разве эта женщина когда-нибудь выйдет за меня замуж? У ее сына Гютлюг-Инанча сотни таких нукеров, как я, которые заискивают перед ним и которых он ни во что не ставит. Я по-прежнему продолжаю быть лошадью, на которой другие хотят доскакать до счастья. Скоро, очень скоро меня отшвырнут с дороги! Я вижу: мелеке смеется, не иначе, как надо мной... Да, кем я был и кем стал! Ах, мое глупое сердце, куда ты меня завело, что ты со мной сделало?! Как я могу любить женщину, убившую своего мужа?! Эта женщина достойна презрения, но я почему-то не презираю ее, а люблю. И потому, я чувствую, она презирает меня. Чего можно ждать от женщины, которая не смогла сохранить верность такому хекмдару, как атабек Мухаммед?! Новых преступлений, новых убийств, нового предательства! А какую награду я получил? Проклятье моего народа да муки совести. Ради нее мне придется убить султана Тогрула и Кызыл-Арслана. Неужели я это сделаю?! Ради нее, ради неблагодарной, бессердечной женщины? Ради ее лживых уст! "Остальное потом!.." Что это значит?! Это значит, я должен совершать новые преступления и опускаться все ниже и ниже. Ах, как я презираю себя за малодушие! Нет, нет, я не хочу опускаться дальше. Я должен взять себя в руки. Я владею тайнами этой женщины и могу погубить ее в любой момент. Но как это сделать? Стоит ей лишь ласково взглянуть на меня, и я забываю все на свете. Я думаю только о ней, о моей милой Гатибе. Любовь превращает меня в квелого котенка. Будь он проклят, этот сердечный недуг! Он заковывает бесстрашных героев в стальную цепь и бросает к ногам бессовестных обманщиков. Ах, любовь, ты заставляешь честных людей идти на преступление! Справедливых ты делаешь жестокими. Ты ставишь перед собой на колени тех, кто не склоняет головы ни перед верой, ни перед святым пророком, ни даже перед самим аллахом. Ты - яд, отравляющий людской покой! Ты принуждаешь сильных духом людей к самоубийству. Ты заставляешь их ненавидеть своих друзей, родных, даже родителей! Ты зарождаешься в человеческом сердце, в людской крови, и ты требуешь, как дани себе, пролития крови, убийства! Ты заставляешь людей питать ненависть к своим ближним. Ты торжествуешь, видя человеческое бесчестие, низость, мольбы, безумие. Ты можешь заставить мудрейшего из мудрецов валяться в ногах ничтожной женщины. Как правы те, о любовь, кто считает тебя порождением дьявола! Из-за тебя хекмдары могущественных государств отдают свою волю во власть бессовестных обманщиц. Порой из-за тебя судьбы больших народов зависят от капризов взбалмошной женщины. Ты, любовь, не что иное, как бездумная и низкая чувственная страсть! Ты можешь примирить и соединить самые противоречивые характеры, и ты можешь сделать смертельными врагами близких по духу людей. Ради тебя, ради короткого мига сладостного забвения, который даришь ты, люди становятся несчастными на всю жизнь! И ты непобедима. Ни меч, ни мольбы, ни вера, ни людская совесть не могут с тобой совладать. Одна только смерть может излечить человеческое сердце от любовного недуга. Да, смерть, к тому же бесславная смерть..."
   Гатиба, словно отгадав мрачные мысли Хюсамеддина, ласково сказали:
   - Жизнь моя, Я вижу ты устал, но знай: физическая усталость ничто по сравнению с усталостью души, терзаемой отчаянием и безнадежностью! С тех. пор, как я рассталась с тобой
   и приехала в Рей, я не знаю покоя. Ах, как я устала! Можно пройти сотни ферсахов пешком, можно много дней не есть, не пить, можно неделями спать на голых камнях - и человек так не устанет. Да, самая тяжкая усталость - это усталость человеческой души. Я уже начала думать о самоубийстве, одно лишь удержало меня от этого шага: мечты о тебе. В самые тяжелые минуты отчаяния я начинала думать о тебе - и это приносило мне облегчение. Только это спасло меня, иначе я сейчас не стояла бы перед тобой.
   Гатиба прильнула к Хюсамеддину и жадно впилась в его губы.
   - Как я люблю целовать тебя, - прошептала она, минуту спустя. - Губы это ворота любви. Когда ты целуешь меня, мне кажется, будто наши сердца начинают биться как одно.
   Жизнь моя, тепло твоих губ действует на меня как дурман. Они - и вино, и чудодейственный эликсир. Возьми мою руку в свою, ты почувствуешь, как стучит кровь в моих жилах. Так же
   бьется и мое сердце. Ты слышишь? Вот моя рука...
   Хюсамеддин, сжимая в своей руке тонкое, нежное запястье Гатибы, думал уже совсем иначе, чем пять минут назад.
   "Да разве есть на свете человек более счастливый, чем я?! - говорил он себе. - Мелеке огромного государства целует меня и признается в своей любви. Верно говорят: любовь стремится к любви. Любви все равно, богат ты или беден, ничтожен или знаменит, нищий или падишах. Разве Гатиба в девичестве не любила бедняка-поэта?! Разве из любви к нему она не была готова пожертвовать своим будущим?! Порой меня начинают одолевать мрачные мысли, но потом это проходит... Человеку свойственно колебаться и заблуждаться. Но разве нужно удивляться тому, что мелеке влюблена в меня? Недаром в сказках рассказывают, что падишах может влюбиться в скотницу, а дочь падишаха - в плешивого дурачка. Правда, порой влюбленный может ощущать чувство безнадежности, но потом оно проходит. К тому же я не какой-нибудь плешивый дурачок. Я - Хюсамеддин! И блеск моего разящего меча еще ослепит глаза заносчивых аранцев. Разумеется, Гатиба знает, как я храбр, и это усиливает ее чувство ко мне..."