Ордубади Мамед. Меч и перо

   Решение Гатибы не понравилось Хюсамеддину, Он был привязан к Себе и любил ее. Мог ли он желать смерти своей любовницы? Необходимо было переубедить Гатибу.
   - Пусть мелеке поручит это дело мне, - сказал он. - Я хорошо знаю подобных особ. Мелеке может быть уверена: Себа никогда не продаст Хюсамеддина. Она безумно влюблена в
   меня и не допустит моей гибели. Надо зажать ей рот. Если мелеке не будет ревновать, я сближусь с ней...
   Гатиба изобразила на лице страдание.
   - Ты хочешь, чтобы я умерла?!
   - Упаси Аллах! Я желаю, чтобы мелеке избавилась от страха, потому и соглашаюсь на эту пытку - сблизиться с такой мерзкой женщиной.
   Гатиба сделала вид, будто собирается заплакать.
   - Хорошо, сближайся, уныло промолвила она. - Но я запрещаю тебе...
   Фахреддин помнил предостережения Себы-ханум. Он колебался, не зная, продолжать ли знакомство с женщиной, с которой познакомился в лодке, или он должен забыть ее. Но ведь он пользовался ее гостеприимством, ел ее хлеб-соль, отдыхал в ее доме! Нет, нет, он обязан отблагодарить Дюррэтюльбагдад. Иначе не может быть! "Если бы Дюррэтюльбагдад хотела убить меня, она попыталась бы сделать это в тот момент, когда я отдыхал у нее. А эти искренние глаза?.. А задушевный голос? Нет, она не способна на предательство".
   Но мысли его тут же принимали другой оборот: "Зачем мне встречаться с ней? - размышлял он. - Теперь я знаю, где Дильшад. Себа-ханум поможет нам встретиться. Мне никто не нужен, кроме Дильшад, я приехал в Багдад не развлекаться".
   Однако он опять и опять мысленно возвращался к Дюррэтюлкбагдад, вспоминал ее грустные глаза, приятный голос, любезный разговор. "Будет ли это учтиво - ни с того, ни с сего прервать знакомство? - спрашивал он себя.Нет, я не имею нрава быть столь неблагодарным!"
   Терзаемый противоречивыми чувствами, Фахреддин вышел из дворца Эмина. У ворот он остановился в задумчивости. Да, он должен обязательно купить подарок Дюррзтюльбагдад.
   Он обошел самые богатые магазины города, крытые рынки, базары. В одном из караван-сараев ему посчастливилось встретить еврея-купца, у которого он приобрел редкой красоты ковер, сотканный в Фергане. На ковре был изображен халиф Муттакибиллах, столь любимый Дюррэтюльбагдад, ослепленный под конец жизни злыми родственниками и превратившийся в попрошайку, халиф сидел на паласе с полузакрытыми глазами, молитвенно простирая к небу руки. Он казался живым. Ковер сразу же привлек внимание Фахреддина. "Мне не сыскать более дорогого подарка для Дюррэтюльбагдад", - решил он и, не торгуясь, заплатил за ковер большие деньги.
   Купец показал Фахреддину женский халат китайской работы,очень нарядный и сделанный со вкусом. Еврей заверил его, что в Багдаде ни у кого нет подобного халата.
   Увидев красивую вещь, Фахреддин решил: "Этот халат тоже надо купить в подарок моей уважаемой ханум, сколько бы оа ни стоил".
   Он расплатился с купцом.
   Прочитав надпись, которая была шелком вышита на халате, Фахреддин едва сдержал возглас восторга. Красивый, изящный халат, оказывается, представлял собой еще и историческую ценность.
   Надпись гласила: "Дар китайской императрицы жене первого халифа величественной Уммируман".
   Фахреддин уже хотел уходить, но тут купец предложил ему изящную вазу для цветов, которую он достал из небольшой шкатулки, где ваза лежала, обернутая ватой.
   Ваза была в рисунках на сюжеты из багдадской жизни. Особое внимание привлекал миниатюрный рисунок, изображающий любовную сцену: халиф Гарун ар-Рашид со своей женой
   Зюбейдой-хатун в весеннем саду; бассейн, окруженный кипарисами, бьют фонтаны; Зюбейда купается в бассейне, а Гарун ар-Рашид; спрятавшись в густых зарослях, подсматривает
   за ней.
   Фахреддин, не раздумывая, купил и цветочную вазу. Затем он нанял носильщика, и вместе с ним на парусной лодке добрался до квартала Харбийе.
   Близилось время обеда. Перед дворцом Дюррэтюльбагдад Фахреддин замешкался. "Еще подумает, что я пришел в расчете на угощение. Может, она совсем не готова к приему гостя. Как говорится, нежданный гость ест из своего кармана".
   Но он все-таки решил не уходить. Носильщик ждал, держа в руках свертки.
   Фахреддин несмело взялся за бронзовую колотушку в форме львиной головы и постучал в дверь.
   Ему открыла служанка Тайиба. Увидев гостя, она сказала;
   - Я сейчас, мой ага! - И побежала вверх по лестнице.
   Не прошло и минуты, как перед Фахреддином появилась улыбающаяся хозяйка дома.
   - Я только что думала о вас, мой уважаемый ага. Если бы каждое мое желание так легко исполнялось, я не знала бы в жизни горя.
   Взяв Фахреддина за руку, она повела его по лестнице. Служанки несли за ними принесенные гостем вещи.
   Когда они вошли в дом, Фахреддин сказал:
   - Прошу уважаемую ханум принять от меня эти скромные дары.
   Тайиба развернула вазу для цветов.
   Дюррэтюльбагдад долго любовалась вазой, разглядывала рисунки, разгадывая их смысл.
   Горячо поблагодарив Фахреддина, Дюррэтюльбагдад сказала:
   - Уверена, ни в одном из багдадских дворцов не найти столь редкой вазы. Не знаю, имею ли я право принять от вас этот дорогой подарок?
   - Вы достойны гораздо большего. Внимание и уважение, которые вы оказали мне, дороже любых подарков. Я считаю себя вашим должником.
   В этот момент служанка Муалля развернула принесенный Фахреддином ковер.
   Увидев изображенного на нем халифа Муттакибиллаха, Дюррэтюльбагдад застыла в оцепенении, затем бросилась к ковру и прижала его к груди, заливаясь слезами.
   - Ах, мой дорогой благодетель! - воскликнула она.
   - Прошу вас, успокойтесь! - смущенно пробормотал Фахреддин, ничего не понимая. - Если бы я знал, что ковер явится причиной ваших слез, я не принес бы его вам.
   Дюррэтюльбагдад с чувством пожала его руку.
   - Нет, нет, не раскаивайтесь, мой ага! Этот ковер напомнил мне мою юность. Смотрите, мой благодетель здесь совсем как живой. О вашем ковре будет говорить весь Багдад. Поистине я стану знаменитой женщиной. Мой дом сделается местом паломничества приверженцев этого несчастного халифа.
   Тайиба развязала третий сверток, в котором был китайсккй халат.
   - Ах какая прелесть! - вырвалось у Дюррэтюльбагдад.- Я давно мечтала о таком красивом халате.
   Взяв его, она удалилась в свою комнату. Через несколько минут она вернулась на балкон уже в халате и, подойдя к Фахреддину, положила руку на его плечо.
   - Посмотрите, мой ага, он словно сшит специально на меня. Не думала, что вы столь высоко цените дружбу вашей покорной слуги. День вашего отъезда из Багдада будет для меня печальным днем.
   - Я еще долго буду здесь. Но даю вам слово, где бы и ни был, я всегда явлюсь к уважаемой ханум по ее первому зову,
   Дюррэтюльбагдад печально вздохнула, однако сейчас же губы ее тронула легкая игривая улыбка.
   - Мне очень не нравится в мужчинах одна черта: расставаясь с женщиной, они никогда не оставляют ей своем сердца, а забирают с собой, - это затем, чтобы вновь подарить его на время какой-нибудь другой женщине.
   Фахреддин тоже улыбнулся,
   -- А как вы посмотрите на то, если мужчина вместе со своим сердцем будет забирать и пленившую его женщину?
   - О, тогда мужчине придется завести гарем, и котором будут томиться десятки женщин!.. -Разве мало таких мужчин?..
   Дюррэтюльбагдад задумалась на минуту, затем сказала:
   - Не это ли и послужило одной из причин заката халифата? Не гаремная ли жизнь развратила халифов? Издавна в Багдад свозились красивейшие девушки со всего мира, сюда широкой рекой текло золото всех народов земли. На женщин, на гаремы, на роскошь и пиры тратились несметные богатства. Багдад потряз в разврате, началось гниение халифата. Сейчас ни один халиф не может долго продержаться у власти. Их жены не успевают даже разродиться... Например, после низвержения халифа Мустакфибиллаха его двадцать восемь жен разрешились бременем в один год. Впрочем, оставим этот невеселый разговор, забудем на время о горестях жизни! - Она обернулась к служанке: - Тайиба, накройте стол, несите вино, развлеките с Муаллей нашего дорогого гостя. Я вижу, мой разговор навеял на него грусть.
   Трапеза продолжалась до самого заката. На город легло легкое, невесомое покрывало вечерних сумерек,
   Дюррэтюльбагдад откинула со лба темные, как ночное небо, пряди волос и пристально посмотрела в глаза Фахреддина. Перед ней сидел двадцатипятилетний молодой человек, мужественный и красивый, образованный и благородный. Мог ли он не понравиться женщине, выросшей в аристократической багдадской среде, женщине, обладающей чувствительным, поэтическим сердцем и воспитанной на лучших образцах искусства своей эпохи? Ее симпатия и расположение к нему еще больше усиливались оттого, что в присутствий красивейшей женщины Багдада он держал себя сдержанно и строго.
   Что касается Фахреддина, он не решался рассказать прекрасной собеседнице о своем горе, о любви к Дильшад. Молодой человек опасался, - как бы его рассказ не породил в сердце Дюррэтюльбагдад ревности, ведь он хорошо знал, на что способна женщина, если она ревнует. Дюррэтюльбагдад сказала служанкам:
   - Мы с уважаемым агой совершим прогулку по вечернему Тигру. Ты, Тайиба, ты, Муалля, и ты, Башарат, будете сопровождать нас. Собирайтесь!
   Когда Фахреддин, Дюррэтюльбагдад и три рабыни вышли на улицу, багдадская ночь уже полностью вступила в свои права.
   - Вот и берег Тигра.
   Фахреддин окликнул владельца большого парусника. Тот причалил лодку к мосткам.
   - Ты не возьмешь никого, кроме нас, - поставила условие Дюррэтюльбагдад.
   - Слушаюсь и повинуюсь, - ответил лодочник, протягивая на берег доску, по которой все перебрались на парусник.
   Рабыни принялись расставлять на маленьком столике, захваченную из дома закуску и сосуды с вином.
   Дюррэтюльбагдад, сняш с головы чаршаф, передала его Тайибе.
   - Клянусь Аллахом, мой ага, - сказала она Фахреддину, - за пятнадцать лет я впервые села в лодку специально, чтобы совершить прогулку по реке. Да, мой уважаемый ага, вот уже пятнадцать лет как я несчастна! Сегодня я не буду ничего рассказывать вам, так как грустная история моей жизни способна опечалить даже человека с каменным сердцем. Если наша дружба будет продолжаться, вы все узнаете, когда-нибудь я поведаю вам о том, что со мной случилось. Сегодня же я постараюсь сделать нашу прогулку по возможности, приятной и веселой. Ровно пятнадцать лет этот город не слышал голоса Дюррэтюльбагдад. Сегодня вечером он опять услышит его. Я буду петь в честь нашего дорогого гостя!
   Из окон особняков и дворцов на берегу лились потоки света, от которого вода искрилась серебряными блестками. Река походила на бок гигантской причудливой рыбы. Плывущие вниз и в верх по реке парусные лодки казались большими белокрылыми мотыльками. С парусников доносились звуки музыки и пения.
   Дюррэтюльбагдад наполнила бокалы вином и с улыбкой сказала Фахреддину:
   - Мой уд настроен, осталось настроить сердце, - пока оно не захочет, пальцы не смогут заставить струны говорить человеческим голосом. Меня много лет обучали музыке. Не знаю, как считают другие музыканты, а я думаю так: один конец струны уда привязан к сердцу исполнителя. Стоит этой струне оборваться, как уд становится немым, а если даже и говорит, слушатели не получают наслаждения. Мои учителя не объясняли мне этого, но я верю, что иначе не может быть.
   Выпив вино, Дюррэтюльбагдад заиграла на уде и запела:
   Ночь на Тигре, ты прекрасна, дня светлее ты,
   Блеск бокала оттенила радужность мечты.
   Музыка и пение на других парусниках тотчас смолкли. Их лодку со всех сторон окружило множество других лодок.
   В паузах, когда Дюррэтюльбагдад умолкала, слышно было, как плещется за бортом вода. Из окон особняков и дворцов на берегу выглядывали головы багдадцев. Дюррэтюльбагдад опять наполнила бокалы.
   - Пейте, мой ага! - сказала она Фахреддину. - Сейчас я хочу спеть для арабов. Кто знает, возможно, мой голос последний раз звучит над Тигром.
   Она снова тронула пальцами струны уда и запела по-арабски.
   Когда она умолкла, старый лодочник воскликнул:
   - Клянусь Аллахом и святым камнем Каабы, очарование вашего голоса сравнимо лишь с очарованием голоса знаменитой Дюррэтюльбагдад! По вине злодеев мы лишились счастья наслаждаться ее пением.
   Старик горестно вздохнул и закашлялся. - Как же это случилось? - спросил Фахреддин у лодочника. Передав руль сыну, старый араб подошел к столу и заговорил.
   - Однажды халифу Муттакибиллаху прислали в подарок из Рейского государства несколько девушек. Среди них была одна по имени Дюррэ, которой едва исполнилось четырнадцать лет. Юная Дюррэ была красива, благонравна и жива умом, чем обратила на себя внимание халифа Муттакибиллаха. Призвав к себе сыновей знаменитого, но в то время уже покойного Фенхаса, торговца рабами и владельца заведения "Женский и девичий рай", в котором рабыни халифов и арабской знати воспитывались и обучались музыке, пению и танцам, он приказал им проверить способности молодой Дюррэ. Один из сыновей Фенхаса, которого звали Гарун, был большим мастером в подобных делах. Он начал заниматься с девушкой и через несколько дней сообщил халифу, что у Дюррэ редкий музыкальный дар и прекрасный голос. По его мнению, ни одна багдадская певица не обладала подобным редким, голосом. Услышав это, халиф Муттакибйллах отдал девушку в заведение Фенхаса, приказав обучить ее игре на музыкальных инструментах и искусству пения.
   Через четыре года Дюррэ стала самой знаменитой певицей Багдада. Она еще больше похорошела и расцвела. Те, кто видел ее, не могли оторвать от нее глаз. В один из дней Гарун нарядил девушку в дорогие одежды, украсил ее всевозможными драгоценностями и повел во дворец халифа. Когда Дюррэ покидала заведение Фенхаса, рабыни перешептывались, жалея ее. "Несчастная!- говорили они. - Редкий по красоте цветок!.. Этой ночью она достанется старику-халифу. Разве он упустит случай насладиться такой красотой?!" Разумеется, Дюррэ слышала все это. Когда девушку вели по дворцу халифа, сердечко ее разрывалось от страха. Это было как раз в день праздника Фитр. Халиф Муттакибиллах созвал на праздничное пиршество всю багдадскую знать. Были приглашены во дворец многие знаменитые певицы и музыкантши. И вот шут халифа Абюддар возвестил о том, что ведут девушку, окончившую заведение Фенхаса. Халиф Муттакибиллах милостиво кивнул головой, и Дюррэ вошла в зал. Сразу смолкли музыка и пение рабынь. Все были поражены необыкновенной красотой девушки. Гости зашептались: "Багдад еще не видел такой красавицы!" "Аллах всемогущий, да ведь это истинное чудо! - воскликнул изумленный халиф и спросил девушку: - Скажи, как твое имя?" Девушка ответила: "Дюррэ". Повелитель правоверных подошел к ней. "Ты произнесла свое имя не полностью, тебя звать Дюррэтюльбагдад!"*. Он позволил девушке сесть, затем приказал ей сыграть и спеть так, как этому научили ее в заведении Фенхаса. Она взяла в руки уд и запела, а повелитель правоверных и все присутствующие замерли очарованные. Когда она умолкла, халиф встал, поцеловал ее в лоб и вымолвил: "Дарую тебе свободу! Ты должна обучать других своему искусству, а не быть рабыней во дворце! Так ты сможешь принести больше пользы". Халиф пожаловал ей красивый дворец и немалое состояние. Он часто призывал ее к себе и просил: "Дочь моя, прошу тебя, спой, услади мой слух". Благодаря щедрости халифа Дюррэ стала в Багдаде одной из богатейших девушек. Она обладала настолько редким даром пения, что находились безумцы, которые тратили тысячи динаров, лишь бы послушать ее голос. Но, увы, ее подстерегала беда. Дюррэ была обручена с одним молодым человеком, храбрым и знатным, что послужило причиной ненависти к нему многих юношей Багдада. Они поженились. Однажды по наущению племянника бывшего халифа Кахирубиллаха мужа Дюррэ заманили в путешествие к развалинам Медаина, где он был зверски задушен. Труп бедняги бросили в Тигр. Тело так и не нашли. С тех пор никто ни разу не слышал знаменитую Дюррэ. Когда уважаемая ханум запела, мне вспомнился голос той несчастной. Ах, услышит ли Багдад еще когда-нибудь такой голос!
   ______________
   * Дюррэтюльбагдад - буквально: жемчужина Багдада.
   Старик умолк. Фахреддин спросил у спутницы:
   - Лодочник верно рассказал?
   - Да, все верно. Мне нечего добавить. Эта история известна каждому в Багдаде.
   - Значит, вы та самая Дюррэтгюльбагдад?!
   - Да, перед вами та самая несчастная женщина! Не думайте, что я пела оттого, что на сердце у меня радостно. Эту прогулку по реке я посвящаю памяти моего покойного мужа. Дорогой гость очень похож на него лицом. Сегодня мне захотелось на несколько часов мысленно перенестись в прошлое.
   - Ваш жених был араб? - поинтересовался Фахреддин.
   - Нет, не араб и не перс. Он был родом из Арана и приехал в Багдад для службы в войсках халифа.
   - Не можете ли вы сказать, как звали его?
   - Разумеется, могу. Можно ли забыть его имя?! Беднягу звали Садреддином.
   В глазах Фахреддина стояли слезы.
   - Так это был мой брат, мой старший брат, бесстрашный Садреддин!воскликнул он, припадая губами к руке Дюррэтюльбагдад.
   Она была поражена.
   - Как, разве вы не из Ферганы? Вас звать не Омархан?
   - Нет, я азербайджанец, мое имя Фахреддин.
   - Фахреддин! - еще более изумилась Дюррэтюльбагдад.
   - Да, Фахреддин.
   - Садреддин рассказывал мне, что у него есть младший брат по имени Фахреддин и мать, которую звать Санубар.
   - Да, да, бедная старушка и сейчас ждет его, думает, что брат жив.
   Когда они вернулись во дворец Дюррэ, Фахреддин рассказал ей печальную историю своей любви к Дильшад.
   После короткого раздумья Дюррэтюльбагдад сказала:
   - Подруга Дильшад Сюсан-ханум живет во дворце покойного халифа. Я обучаю ее музыке и пению. А Дильшад и другие девушки из Азербайджана находятся в заведении Фенхаса.
   Увидеть Сюсан очень просто, но для того, чтобы попасть туда, где Дильшад, требуется особое разрешение нового халифа, потому что все рабыни, которые воспитываются у сыновей Фенха
   са, принадлежат повелителю правоверных, его родственникам и багдадской знати.
   Фахреддин призадумался.
   Наконец Дюррз, нарушив молчание, посоветовала:
   - Тебе следует быть очень осторожным. Только теперь мне понятен смысл одного разговора, свидетелем которого я стала два дня назад в Райском дворце. Ты ходил к этому дворцу в надежде увидеть Дильшад?
   - Да, ходил.
   - Какие у тебя отношения с Гатибой-хатун, внучкой покойного халифа?
   - Мы почти незнакомы.
   - А приехал ли в Багдад еще кто-нибудь из Азербайджана?
   - Сюда прибыла большая делегация, я возглавляю ее.
   - Тогда мне все ясно. Когда я была во дворце, младшая дочь халифа Алиейи-Уля шепнула мне, будто садир азербайджанской делегации бродит вокруг Райского дворца, намереваясь убить жену атабека Мухаммеда Гатибу-хатун. Поэтому, очень прошу тебя, не появляйся возле дворца. А теперь скажи мне, кого они подослали к тебе?
   - Ко мне явилась рабыня Гатибы-хатун и сказала, что поможет встретиться с Дильшад.
   - Я уверена, они хотят погубить тебя. Но, умоляю, никому об этом ни слова, иначе меня могут обвинить в том, что я разглашаю дворцовые тайны! Берегись рабыни, которая ходит к тебе. Если она будет приглашать тебя куда-нибудь, не ходи. Все, что она говорит, ложь! Дильшад нет во дворце.
   Фахреддин понял: Себа-ханум хочет опять коварно обмануть его. Он горячо поблагодарил Дюррэ за предостережение.
   ПОКУШЕНИЕ НА НИЗАМИ
   Спустившись по широкой лестнице дворца Эмина, Фахреддин увидел Себу-ханум, которая расхаживала взад и вперед по противоположной стороне улицы, с нетерпением поглядывая на дворцовые ворота.
   Он без труда понял, зачем пришла эта вероломная женщина.
   Улыбаясь приветливо и непринужденно, Фахреддин подошел к ней.
   - Это ты, мой искренний друг? Уверен, ты принесла мне радостную весть?
   - Ты угадал. Я никому в жизни не хотела бы приносить печальных известий, - ответила Себа. - Слава Аллаху, с большими трудностями мне удалось уладить твое дело. Сегодня вечером я уведу Дильшад из дворца под предлогом, будто мы хотим совершить прогулку по Тигру. Ты будешь ждать меня перед Райским дворцом. Я отведу Дильшад в дом Мухталы-ха-тун и вернусь за тобой.
   - Кто такая эта Мухтала?
   - Мухтала-хатун занимается сводничеством. Она живет в квартале Шемсийе. Старуха не возьмет с нас очень дорого. Мы должны заплатить двадцать золотых ей и двадцать золотых
   дворцовым стражникам, чтобы они помалкивали. Кроме того, надо купить что-нибудь на базаре, иначе вы с Дильшад будете сидеть за пустым столом. Поэтому ты должен дать мне еще двадцать золотых. А за услуги я ничего не прошу, как-никак, мы старые друзья.
   Фахреддин не забыл предостережений Дюррэ. Итак, Себа-ханум явилась, чтобы препроводить его в руки убийц. Однако он виду не подал.
   - Я считаю себя самым счастливым человеком на свете, ибо приобрел в твоем лице, Себа, искреннего друга. Должен сказать тебе, Себа-ханум, у тебя множество достоинств: ты и красива, и ловка, и образована. Сейчас, сравнивая тебя с Дилышад, я вижу, что такие девушки, как она, не стоят даже мизинца. И я решил забрать свое сердце у Дильшад и отдать его тебе. Я уже не горю желанием увидеть ее и продолжать с ней нашу былую сердечную дружбу. Вспомни, ведь я любил тебя.
   - О, я не забыла этого, - грустно ответила Себа.
   - А как теперь?.. Осталось ли в твоем сердце что-нибудь от этой любви?
   - Ах, если бы я могла поверить в твою искренность!.. Я хочу принадлежать только тебе одному.
   - Разве я был когда-нибудь неискренним по отношению к тебе?
   - В прошлом ты поступил со мной вероломно.
   - Ты была сама виновата во всем. Однако не будем ворошить прошлое. Я предлагаю тебе свое сердце. Что ты мне ответишь?
   Себа-ханум не могла и мечтать о том, что Фахреддин воспылает к ней страстью. Его предложение было весьма выгодно для нее. Она не была уверена в завтрашнем дне. Ее последняя интрига, в которой были замешаны мелеке и атабек Мухаммед, сулила ей мало хорошего. Она выдала хекмдару все тайны его жены. Больше того, письмо, написанное рукой Гатибы, которое она должна была передать Фахреддину якобы от Дильшад, она отправила атабеку, написав, что письмо предназначалось султану Тогрулу.
   Себа-ханум не надеялась на благоприятный исход начатой ею опасной игры. В последнее время она часто думала о том, что было бы неплохо связать свою судьбу с каким-нибудь влиятельным человеком и бежать из Хамадана.
   "Если Фахреддин возьмет меня под свою защиту, я смогу спокойно жить в Азербайджане, - решила она. - Там мне не будет угрожать ни Гатиба, ни даже атабек. Да, Фахреддин не должен умереть. Напротив, он должен жить, жить!.."
   - Я согласна,-смущенно прошептала Себа-ханум, потупив взор. - Ах, мой возлюбленный, твои слова наполнили мою душу восторгом. Мне вспомнилось прошлое... Молю тебя, берегись Гатибы, она хочет погубить тебя, так как считает тебя и Низами виновными в гибели своего отца эмира Инанча. Хюсамеддин дал ей слово убить тебя, а также маленьких сыновей атабека и поэта Низами. Два дня назад состоялось мюшавирэ, на котором было принято решение покончить с поэтом.
   - О каком мюшавирэ ты говоришь? Где это было?
   - Мюшавирэ созвала Гатиба-хатун во дворце покойного халифа Мустаршидбиллаха.
   - Кто в нем участвовал?
   - Кроме мелеке, там были Хюсамеддин, Захир Балхи, поэт Камаледдин и султан Тогрул. Было решено убить тебя и Низами.Они задумали так: Низами умрет в Гяндже, а ты - здесь.
   - Как они думают осуществить этот план?
   - По приказу султана Тогрула в Гянджу поскачут три человека с письмом к Низами, в котором Тогрул будет просить поэта написать для него дастан* "Фархад и Ширин". Но это лишь предлог, чтобы встретиться с Низами. Эти трое подыщут в Гяндже убийц, которые умертвят поэта в его доме.
   ______________ * Дастан - поэма.
   - Тебе известны имена тех, кто повезет письмо Тогрула в Гянджу?
   - Известны.
   - Кто они?
   - Первый-катиб Тогрула Абулькадыр, второй - его личный телохранитель Джамад, третьего звать Мюльхим.
   - Ты не знаешь, они уже отправились в путь?
   - Нет, пока еще здесь. Очевидно, завтра они покинут Багдад. Захиру Балхи и Камаледдину поручено написать письмо Тогрула к поэту. Тебе и Низами надо поберечься несколько недель, и тогда вы можете считать, что месть Гатибы не страшна вам. Дело в том, что мелеке окончательно потеряла доверие атабека, ей вот-вот наступит конец. Я уже взялась за нее. Ты
   ведь знаешь мои способности. Но если я вдруг попаду в беду, ты должен защитить меня. Обещай мне это!
   - Можешь не сомневаться, Себа. В Азербайджане тебя пальцем никто не тронет. Но тебе придется делом доказать свою верность и преданность. Гатиба хитра и коварна, бойся ее. Все, что она делает, идет во вред нам и нашей родине.
   Они разговаривали долго.
   На прощание Себа-ханум пожала руку Фахреддину и со вздохом сказала:
   - Как жаль, завтра на рассвете мы покидаем Багдад. Гатиба спешит: атабек Мухаммед день тому назад выехал из Хамадана.
   - Захир Балхи, Камаледдин и Тогрул едут с вами?
   - Да, здесь остается один Хюсамедднн. Берегись его! Гатиба пообещала, что она будет принадлежать ему, если он принесет ей твою голову.
   Фахреддин подумал: "Надо немедленно сообщить в Гянджу о готовящемся покушении на Низами".
   - До свидания, Себа, - заторопился он. - Будь спокойна, в случае опасности я увезу тебя в Азербайджан.