Страница:
Красновой я рассказала в подробностях ту историю, она радовалась, что не поехала. Но сказала, что Жаклин хорошо обо мне отзывалась. Где логика в этих бабах?
– В итоге Ирке номер подписывать, а полоса с конкурсом зависла. Затуловская сказала – решайте вы как главный редактор. Ну Полозова и вписала фамилию этой тети из Воронежа. Чтобы не подставляться. Деньги-то серьезные.
– А у этой тетки что, лучшее письмо было?
– Да обычное! Думаю, Полозова выбрала ее назло Волковой. Представь, как она выглядит, из Воронежа-то! Ее красить надо будет полдня.
– А почему теперь скандал?
– Ты что, не знаешь сучек наших? У Затуловской патологическая жадность, а Аня бесится, что без нее решили. Теперь Ирку виноватой сделают.
– Ужас! И что теперь будет?
– Может, и ничего не будет. Прожуют. В Милан потом вместе поедут за шмотками.
– Зачем?
– Надо же про что-то дружить. А шмотки – то, что всем девочкам нужно. Шопинг укрепляет тим-спирит. Все, я понеслась! Приеду к пяти.
Шел сезон покоса рекламных бюджетов, и Ленка пропадала целыми днями на переговорах, появляясь в конторе только утром и вечером.
– Что значит срочно?! Я пальто снять могу?! – Ирка вошла и с силой отшвырнула дверь. Вера, бежавшая за ней из коридора, едва увернулась. Стекло задребезжало от удара.
Полозова стремительно разбрасывала вокруг себя вещи – пальто на стул, сумку на пол, телефон – на пластик стола. Открыла пудреницу и начала красить губы. Вера стояла рядом.
– Принеси мне готовые макеты! – приказала Ира.
– Вас там Анна Андреевна ждет, – напомнила Вера.
– Ты чей ассистент, мой или Волковой?!
Ира вылетела из комнаты. Дверь опять жалобно звякнула. Что с ними сегодня происходит? Начальственный ПМС?
Мы с Верой успели пару раз покурить. Потом полчаса сидели в буфете – доедали торт, оставшийся с дня рождения Аллочки, ассистентки Красновой. День тянулся как резина – занудные ноябрьские сумерки, мрачный вид из окна: фабричные трубы, бетонные заборы, останки машин, гниющие во дворе соседнего автосервиса. Островская шуганула нас:
– Что, девочки, скучаем без работы?
С тех пор как Лия водрузилась на место зама, вопросы дисциплины занимали ее даже больше, чем Затуловскую. Марина Павловна являлась на работу в 9.00 и особенно отличала тех, кого обнаруживала в этот момент на рабочем месте. Лия стала приходить в 8.45 – и быстро выдвинулась в авангард топ-менеджмента.
– И зарплату ей тоже повысят, – сказала Краснова.
Лишние пятнадцать минут оценивались Затуловской в дополнительную сумму прописью. Золотые утренние часы – в прямом смысле.
– Вот-вот, кто рано встает, тому бог дает! – сказала бы по этому поводу мама, выдвинув еще один аргумент в пользу раннего подъема.
Газета «Бизнес-Daily» просыпалась не раньше половины первого. В 11 утра по редакции слонялись только сонные дежурные по отделам и бодрые уборщицы. И как-то я все успевала – и это при ежедневном новостном режиме. Здесь, в ежемесячном журнале, где не было ни горячих точек, ни заявлений Путина, ни плутония-210, ни цен за баррель, конвейер включался с раннего утра. В десять я должна была встать к станку (правда, всегда опаздывала, попадая под перекрестный огонь, рядовые жаворонки возмущались: «А почему это ей можно?», а тандем Затуловская—Островская периодически наезжал: «А почему вы решили, что вам можно?»). Приклеив задницу к стулу, я не отрывала ее до вечера. И сколько бы я ни делала, гора бумаг на столе и файлов в компьютере не уменьшалась. Фабрика грез. Конвейер по производству советов, как стать успешной и счастливой, в смысле богатой, которые давали небогатые бедным.
Пора идти в редакцию – на мне висели два срочных текста, которые надо было сдать «вчера». Мы заканчивали январский номер. В ноябре. В октябре у нас был Новый год. А летом мы будем писать про осень.
Может быть, я потому и опаздывала, что пыталась обогнать время? Как будто выкрадывала у себя два месяца из жизни. Календарь сбивался и сбоил. Я, получается, никогда не находилась в нужной точке – на пересечении «здесь» и «сейчас». Здесь вообще-то хорошо, но не сейчас. Сейчас тоже хорошо, но не здесь. Кстати, Ирка до сих пор сидит у Волковой. Вот уж кому здесь и сейчас хуже, чем мне!
Вдруг время сделало рывок и понеслось. Полозова вбежала в редакцию – красная, растрепанная.
К ней кинулась Кузнецова:
– Ир, посмотри наши заявки на следующий номер.
– А это теперь не ко мне. Я здесь больше не работаю!
Как будто что-то треснуло – так в мультике «Ледниковый период» трещит доисторический лед.
Молчание. Тишина. Сейчас все завертится – люди, стулья, сумки, бумажки. Я вскочила и подбежала к Полозовой:
– Ира, как же?!
– Все нормально, Алена. У меня, во всяком случае. Через месяц тебя к себе возьму.
– Подожди, ничего не понимаю. Как ты уходишь, куда?
– Потом поговорим!
Ира сметала со стола бумаги, скрепки, косметику, рвала документы, выдвигала ящики тумбочек.
– Так, у кого есть бумаги на подпись? Вопросы ко мне? До конца дня я еще главный редактор.
Полозова обвела глазами комнату.
Молчание. Девочки сидели, уткнувшись в компьютеры. Ни одного глаза поверх мониторов, только челки, проборы, заколки.
Что-то промелькнуло на Иркином лице, несмотря на железное самообладание, – обида, разочарование, злость? Ирка была сейчас, как рыбак на отколовшейся льдине. На берегу стояли люди, и никто не решался броситься на помощь. Опасно.
Ира быстро собиралась, мы с Верой помогали ей, складывали в пакеты вещи – туфли, шаль, рамки с фотографиями, бейджи с аккредитациями. Полозова на Неделе моды, Полозова в Каннах, Полозова на конгрессе СМИ, Полозова в Болонье на косметической выставке.
Хлопнула дверь – в который раз за сегодняшний день. Влетела Аня.
– Вы еще здесь? Чтобы через пять минут вас здесь не было! Иначе выставлю с охраной!
– Что?!
– Вы прекрасно слышали.
Я думала, Волкова уйдет. Но она стояла в дверях. Ждала. На Иру я старалась не смотреть. Она надела пальто, нагнулась, пытаясь ухватить ворох тяжеленных пакетов. Ее согнутая спина под этим пальто из тонкого кашемира, такого тонкого, что под тканью легко читался бугорок в том месте, где была застежка Иркиного лифчика… Я схватила часть пакетов.
– Я помогу.
Мы пошли к дверям. Ира впереди, я следом, Вера за мной – с пачками журналов.
У дверей Ира притормозила. Обернулась к редакции:
– Спасибо вам, девочки. Надолго не прощаюсь. Со многими из вас еще поработаем в новом проекте.
Аня посторонилась, пропуская нас. Я боялась, что они подерутся.
– Алена, Вера, жду вас здесь через пять минут!
Мы молча спустились в лифте, дошли до Иркиной машины. Такой маленькой в масштабах нашего безбрежного и загаженного двора.
– Ну все, девчонки. Спасибо. Давайте, держитесь тут!
Я чуть не плакала.
– Борисова, ты что, впечатлительная такая? Нормальный сучий мир. Сегодня она меня размазала, завтра я ей, суке… Все в порядке!
Редакция разделилась пополам – рядовые солдаты глянца продолжали долбить по клавишам, Островская, Лейнс и Василенко заседали на красных диванах, обсуждая новость дня. Аня и Марина после скандала сразу уехали.
Я пыталась придумать заголовок к Ленкиному тексту про smoky eyes – очередной модный тренд, траурные тени вокруг глаз. В голове крутилась какая-то чушь. Дымчатый окрас. Туманный взгляд. За туманом… Ага, и за запахом тайги! Твои глаза, как два тумана, вышел месяц из тумана. Туман, туман, постучал в дома… Крайняя степень профессиональной деградации – заголовок, взятый из песенки и перелицованный к случаю. Так делают в журналах типа «Лиза». Этот несчастный журнал склоняли у нас время от времени.
– Ты что, из журнала «Лиза», что ли? – рецензия по поводу неудачной прически, юбки, машины. – Ей надо работать в журнале «Лиза»! – выражение крайнего презрения к человеку, который не соответствует глянцу по формату, весу, образу жизни.
Бедная Ирка! Где она теперь будет работать?
В Москве должность главного редактора глянца – как дворянство. Нельзя трудоустроиться, надо заслужить. Или получить по наследству. Вернее, по праву рождения. Я стала прикидывать. Всего четыре журнала, ну от силы шесть. И везде свой главный редактор. А Ирка же не пойдет в подчиненные.
Интересно, что я здесь буду делать без Полозовой? Ее присутствие защищало меня от вируса сплетен и интриг, которыми здесь пропитан даже воздух. Сплетни распространяли кондиционеры, сплетни забивались в ворс ковролина, оседали на красных диванах и разносились по Москве на клавишах мобильных телефонов.
До конца дня оставалось часа два.
– Девочки, что такие унылые? – в комнату вошла Ленка. Наконец-то! Краснова источала оптимизм, почерпнутый во внешнем мире. Я не раз замечала – как только выбираешься из редакции на какую-нибудь встречу, жизнь налаживается. Воздух, люди, эмоции – жизнь! Жаль, что у меня было слишком мало поводов выходить в мир – только интервью, а их не больше трех в месяц.
– Ира уволилась, – сказала Вера. Остальные молчали.
– Да вы что?! Обалдеть! На секунду нельзя отвлечься. Уедешь на полчаса, вернешься – руины.
Краснова подскочила ко мне.
– Что тут было без меня?
– Ира пришла и сказала, что не работает здесь больше.
– Вообще, у Волковой после помутнений бывает просвет. Наутро раскается, подошлет кого-нибудь к Ирке, типа, уговорить.
– Она ей сказала, что с охраной выставит. Когда Ира собирала вещи.
– Да ты что?! Тогда все, значит, серьезно там. – Краснова нахмурилась. – Так, ну с этим понятно. Вопрос, кто будет редактором?
Об этом я даже не подумала. На Ирином столе еще лежали кое-какие вещи, которые мы не смогли унести. Еще пахло ее духами. Передо мной лежали полосы с подписью «В печать» и размашистая закорючка «Полоз». Как Ленка так легко может переключиться?
– Если Ирка не вернется, тогда Лия, наверное. Она же зам.
Да уж, вариант Лии – главного редактора не сулил ни мне, ни Красновой никаких бонусов.
– Ну и что? А у меня бюджетообразующий отдел!
– Может, со стороны кого-нибудь возьмут?
– Да кого? Никто из брендов сюда не пойдет. Ты из западного глянца пошла бы сюда?
– Ну, главным редактором, может, и пошла бы.
– Вот и дура! Нормальный редактор сидит где-нибудь в «Воге» или «Офисьеле» и ждет, пока Долецкая или Эвелина сдохнут. Правда, ждать долго. Только если отравить, – Ленка засмеялась. – Поэтому приходить надо в глянец лет в двадцать, не позже, а то не доживешь.
Красновой было двадцать семь.
– Слушай, а про главного – ты серьезно?
– В смысле?
– Ты что, тоже претендуешь?
Она настороженно смотрела на меня. Черт, только этого не хватало! У нас явно начался ледоход – одно неосторожное движение, и под тобой трещит.
– Лен, успокойся. Я гипотетически. Вы сами там разберетесь. Я вообще мимо проходила.
Как далеко я отплыла от берега, с которого когда-то бросилась в эту бурную реку гламура. Теперь, когда Полозовой нет, не утонуть будет сложнее.
На следующий день Аня объявила:
– Теперь ездить на переговоры будем в расширенном составе. И мы с Мариной присоединимся. Надо команду показать, чтобы не было никаких разговоров!
Никаких разговоров и так не было – увольнение Иры предпочитали не обсуждать. Во всяком случае, открыто.
На первые переговоры я поехала с Красновой – на Рублевку, в роскошный медицинский центр «А-клиникА» к хирургу Ольховскому, главврачу и директору в одном лице.
– Делать операцию у Ольховского – это супермодно! – сказала Ленка, которая была от него в восторге.
К Ольховскому, московской знаменитости, было не попасть ни под каким видом, и мне стало даже интересно – что это за человек, который бестрепетно каждый день кроит по выкройке 42—44 живые груди, задницы и бедра.
Ольховский оказался веселым. Осмотрел нас с ног до головы – казалось, он прикидывает, что здесь не так и что стоит отрезать.
– С чем пожаловали, красавицы?
– Андрей Андреич, я видела вашу последнюю работу. Милочку нашу.
Имелась в виду Мила Ямбург, владелица бутика «Монте-Наполеоне», которую я где-то уже встречала. Точно, на той самой тусовке в ГУМе, когда Канторович…
Стоп! Про это не думать, не думать. С тех пор как мы расстались, я заблокировала эту часть сознания. Вот сейчас надо остановиться. Немедленно!
– Ой, лапочка, что ты, это не последняя! Тут у меня красавицы сейчас другие.
– Шоу-бизнес?
– Какой там. Выборы скоро – читали газеты-то, красавицы? А это кто с тобой, лапочка?
Ольховскому было лет 50. Помоложе моего папы. В нем потрясало сочетание простонародного лукавства, этакий дед Лукич с ленинским прищуром, и цинизма, возможно, чисто врачебного. И говорил он с интонациями деревенской сказительницы – так бабушки рассказывают внучкам сказки.
Я представилась.
– Сколько лет?
– Ей 32. Она меня старше! – вставила Ленка.
– Ко мне не скоро придешь, все нормально там у тебя. Хотя вот эта лапочка у нас уже чего-то подделала.
– Да губы чуть-чуть, не считается.
– Ага, ага. И не торопитесь, в гости-то к сказке!
Точно, это было в передаче в «Гостях у сказки». Бабки-ежки в платках захлопывали резные наличники – вот и сказке конец, а кто слушал – молодец.
– Ваша Волкова тут мне звонила. Говорила чего-то много, долго. Я ничего не понял. Она у вас нервная какая-то, ага? Так, ладно, чего хотите, лапочки?
Мы начали плести Ольховскому про задачи журнала, про то, какой важной для читательниц является проблема красоты и как мы собираемся расширить тему пластической коррекции.
– Я понял все, лапочки. Рекламу вы хотите, ага? Рекламу не дам. Мне «Эля» и «Вога» хватает – во! – Ольховский полоснул пальцем по горлу. – Не успеваю с морды кровь утереть.
– Андрей Андреич, речь идет о стратегическом партнерстве! – выпалила я и сама поразилась сказанному. Ольховский посмотрел на меня поверх очков. – Мы предоставим вам большой объем редакционной поддержки, – зачем-то я встала в позицию рекламного менеджера. Никогда не выпрашивала ни у кого деньги, но тут я почувствовала азарт.
– Все равно не дам. Лапочки, у меня все в порядке. Вся ваша светская хроника в очереди стоит.
Наша миссия проваливалась. Аня Волкова – и это было наше главное задание – хотела сделать у Ольховского операцию. Ленка сообщила мне это под страшным секретом:
– Мы не можем вернуться с пустыми руками. Аня убьет!
– А почему она заплатить не может?
– Не задавай лишних вопросов. Не хочет или не может – нам какое дело.
Почему-то Волкова любила бартер. Зачем он ей – при живом-то богатом муже?
– Андрюшечка Андреевич, миленький, мы готовы по бартеру. Смотрите, цена полосы у нас 7500 евро, со скидкой получается…
– Ой, лапочка моя, оставь свою агитацию для девочек с собачками и нефтяников этих, газопровод Нефтеюганск—Помары—Ужгород. Поговорили, пошутили. Сейчас чайку попьем. Есть небось хотите, ага? Пока доедешь до нашего села Жуковского, пора и сгрызть кого-нибудь.
Ольховский встал и выглянул в приемную.
– Лапочка, с колбаской и с икоркой девочкам сделай.
Лена сидела, насупившись.
– А у нас диета. Бутерброды – это не хелс!
– А у меня тут доктор Волков не проходит! Конкурирующая организация. У меня тут без самоограничений. Как там у вас – агентство полного цикла? Поедим – потом, что лишнее, отрезаем, ага?
Я жевала бутерброд, башка заработала быстрее. Честно говоря, пока мы дотащились с ВДНХ до Жуковки, с голоду уже кружилась голова.
– Андрей Андреич, а давайте мы интервью с вами сделаем, с фотосессией. У меня сейчас цикл готовится «Glam-Революция» – культовые фигуры индустрии. Там и модельеры, байеры, стилисты. И хирурги, конечно. Я как раз думала, кого из пластиков ставить.
Ольховский отхлебнул чай. Нам с Ленкой принесли изящные фарфоровые чашечки, а ему – большую синюю кружку, в которой он долго размешивал ложкой сахар и так и оставил ее внутри, по нормальной советской привычке.
– Кто там у тебя еще планируется?
– Ну там Денис Симачев, Ахмадуллина Алена, Алла Вербер из Mercury, Сергей Зверев.
Я сочиняла на ходу. Вообще хорошая была бы идея.
– Ладно, лапочка, купила, купила старика. Согласен. А с меня чего?
Мы с Ленкой переглянулись.
– Можно сертификат на обслуживание, – сказала Краснова, – у нас есть кому чего подрезать.
– Хорошо, тогда с коммерческим директором моим свяжетесь, скажете, я одобрил. Но по сумме там не очень наглейте, ага?
Когда мы прощались с добрым доктором, он сказал, разглядывая мое лицо:
– Лапочка, годика через два, если решишь снять очки, тебе глазки можно будет подделать. Но ты не торопись, живи пока спокойненько. С гламурными барышнями не советуйся. Скажи – заткнитесь! Ольховский контролирует процесс.
Вот тебе и бесплатная консультация у Ольховского – бонус в 300 евро к зарплате. Есть, есть у глянца свои плюсы!
Из Жуковки мы выехали, когда уже стемнело. Краснова была оживлена.
– Мы с тобой супер! Ты гениально сообразила впарить ему про интервью. Все, Островскую я солью. Хрен ей, а не главный редактор. Кто нас обидит, тот трех дней не проживет! Ты же знаешь! Волкова теперь будет за меня. Она любит, когда ей такие бонусы притаскивают.
У Ленки зазвонил телефон.
– Да ты что? Елки! Офигеть! А почему? Супер! А она что, дура, что ли, такое место терять? Понятно, понятно. И кто будет? Из «Вога»? Да ты что – Робски предлагали? А она что, работать будет? Вот именно! Давай, держи меня в курсе!
Краснова почти искрила – интересно, что она могла такого услышать, что перебило ее восторг от успеха нашей врачебной миссии?
– Ты представляешь?! Шахри из «Базара» увольняется! Просто чума какая-то творится! Революция в индустрии!
– Это которая внучка?
Шахри Амирханова, внучка Расула Гамзатова, была одной из тех, кого Ленка искренне ненавидела. Амирханова, как говорила Краснова, получила должность только потому, что породистая. Амирханова была глянцевой аристократкой, а Краснова – представителем многочисленного отряда чернорабочих российского гламура. Кстати, у родителей где-то был трехтомник заслуженного дагестанского поэта, родовитого дедушки, надо будет почитать.
– Это потрясающе! Говорят, у них там в «Базаре» просто истерика. Девки в шоке!
– Расстроились?
– Да с чего? Наоборот, в восторге! Она всех достала! Полосы ей домой возили – представляешь, как Миранде Пристли?! А потом попросили на фиг.
Ленка была возбуждена, как борзая, взявшая след.
– Знаешь, кому они предлагали место главного редактора? Оксане Робски! И Собчачке вроде тоже.
– И кто из них будет?
– Да никто! Там же работать надо, а не только мордой торговать. Слушай, Аленка, это супер – что происходит! Это прогресс! Смена поколений! Михайловскую в «Эль» посадили на место Сотниковой – раз! Баринову из «Мари Клер» убрали – два! Шахри с «Базаром» – три! Наша старая дура – туда же! Остается только Долецкую с Хромченко пережить.
Краснова хорошо разбиралась в основных трендах индустрии глянца – из нее со скоростью пулеметной очереди высыпались новости о кадровых перемещениях в гламурных журналах. Даже хедхантеры не работали с такой эффективностью.
– А в чем ты видишь прогресс?
– А ты не понимаешь?! Сколько лет никакой ротации! Болото! Один и тот же круг – Алена, Шахри, Эвелина. А сейчас все зашевелилось! Сечешь, Аленка, наше время наступает!
– А может, Ирку в «Базар» возьмут, если у них нет главного?
– Елки, вспомнила! Ты дура, что ли? Кому она нужна! Нет, они будут искать звезду. Чтобы башка, как у Эйнштейна, и ноги от ушей. Журнал-то тусовочный.
– Так она падать все время будет.
– Кто?
– Главный редактор с башкой Эйнштейна.
– Почему?
– Потому что мозги перевесят, жопа-то худая.
– А, – Ленка не поняла шутки. – Слушай, поможешь мне резюме составить? Вряд ли, конечно, у них там кто-то из «Вога» претендует, но попробовать все равно стоит.
– А ты хочешь уйти? – спросила я.
Краснова очнулась. И резко изменила тональность:
– Нет-нет, что ты! Я наш журнал очень люблю. Меня Аня, считай, воспитала как редактора. Так, фантазирую. Я буду последним человеком, который отсюда уволится.
Я поняла, что Краснова врет.
Несколько раз я звонила Ирке – с тех пор, как она уволилась, прошло уже дней десять. Но она не снимала трубку мобильного. Дома доступ к ней охранял Мишка, а с ним разговаривать не очень хотелось. Я боялась, что Полозов свернет на тему Канторовича, а шутить про это у меня не было сил. Так же как я наложила вето на фамилию «Канторович» в своей жизни, в редакции под запретом находилась фамилия «Полозова».
Иркин стол пока пустовал.
– Вы хоть цветы сюда поставили бы, – заметила как-то Аня.
Девочки тут же натащили из коридора горшков – и получилось совсем печально, как могильная грядка.
В редакции ощущалось какое-то шуршание. Периодически я заставала группку активисток на красных диванах – Островскую, Лейнс, Василенко, которые замолкали при моем появлении. Марина и Аня часто шушукались по кабинетам. Остальные плавились в этой интриге, как в насыщенном ядовитом растворе. Иногда из пробирки вырывались ядовитые испарения.
Обсуждалась церемония награждения победительниц конкурса «Лучшие друзья девушки», того самого, который стоил Ирке места. Предполагалось, что бриллианты уроженке Воронежа Марии Яремчук будет вручать Островская, которая находилась в статусе принцессы-инфанты. Наш «ослик ио», как говорила Краснова.
Ленка вступила в открытый бой:
– Почему ты журнал должна представлять? Это конкурс нашего отдела!
– Это конкурс журнала, а не твой личный! – Островская вышла на линию огня.
– Девочки, спокойнее. Мы одна команда, работаем на общий результат, – пыталась успокоить их Волкова.
– Я могу вручать колье, – предложила Василенко. Лиза была безнадежно глупа, но фантастически практична и жаждала славы.
– Не важно, кто будет вручать. Главное, что рекламодатели не должны нервничать, – сказала Марина.
– Вот именно. Рекламодатели не должны нервничать, потому что красота – это 90 полос рекламы. А сколько мода собирает – 15? Самсонова уже назначила тебе встречу, Лия?
Вероника Самсонова была президентом модной империи Luxury Trend. Сеть бутиков в центре Москвы, Fashion-молл на МКАДе, торговый центр Country Luxury на Рублевке, магазины в Сочи, Питере, Екатеринбурге. Их роскошные драгоценности и вещи открывали первые страницы российского глянца. Это была Анина мечта – контракт с Самсоновой. Рекламные полосы «Тренда» означали признание журнала, знак качества. Для публики и остальных брендов. Смотрите, мы теперь не хуже «Вог»!
Но на эту гору нам никак не удавалось забраться. Luxury Trend отказывался давать нам рекламу – потому что мы не бренд. Ира, Лия и Затуловская, выполнявшая функции директора по рекламе, давно окучивали Самсонову, но дальше милых разговоров дело не шло. Ленка специально нажала на больную Лиину мозоль. Если бы Островская договорилась с Самсоновой, вопрос о главном редакторе был бы решен.
Островская позеленела.
– На следующей неделе поедем на переговоры!
Я была уверена, что Лия блефует. Самсонова жила в самолетах, между Нью-Йорком, Миланом, Лондоном и Токио, и ее практически невозможно поймать. К тому же в задачи Самсоновой входило увильнуть от просителей вроде нас.
– Ты договорилась? Я потрясена! – ухмыльнулась Краснова. – Тогда и я в команде на переговорах, хорошо, Аня?
Аня быстро кивнула, чтобы погасить Красновскую вспышку. Островская проиграла – идти к Самсоновой было ее прерогативой, но тут уж ничего не поделаешь. Ане и Марине приходилось лавировать между двух миноносцев, которые яростно палили друг в друга.
В сухом остатке от этого совещания кристаллизовалось решение – призы Лена и Лия вручают вдвоем. И Лиина ассистентка должна срочно ехать в магазин, искать Красновой платье для церемонии. Островская несла боевые потери в живой силе по всем фронтам.
Бриллиантовое мероприятие я проигнорировала. Ведущей торжественной церемонии была Настя.
Вечером позвонила Ирка. Я обрушила на нее лавину:
– Ирка, ты?! Почему не звонила? Две недели тебе долблю на мобильный! Ты как?
– Да нормально. Отлично у меня все!
– Ты устроилась куда-то?
– Нет, и не буду. Я свое издание открываю.
– Здорово! А какое? Глянцевый журнал?
– Глянец – это несколько миллионов вложений. А я столько не украла. Это будет массовое, гламур для плебса. На имидж я уже заработала, теперь хочу на особняк.
– Ну и хорошо, – сказала я неуверенно. Я не была уверена, что мне нравятся формулировки.
– Я тоже так думаю.
Мы помолчали.
– Ну не стесняйся, задавай вопросы, – сказала Ирка.
Да, Полозова не случайно занимала место главного редактора – она умеет держать удар. Ведь наверняка больше вопросов было у нее.
– Ты почему ушла? Это из-за колье этого, да?
– А, рассказали уже? Краснова, что ли, красавица наша столичная? Если ты хочешь историю для народа, то давай я тебе сейчас расскажу. Про колье. Знаешь, это разговор на уровне Красновой, девушки из П…здодвиженска.
– Ир, я понимаю. Не хочешь – не будем касаться. Я понимаю, как у тебя болит.
– Что у меня болит?! Ты думаешь, я денег, что ли, с ними не поделила? Если бы! Меня просто сорвало. Можно было открутить, но я не стала. Я четыре года двигала журнал, собой кормила все эти идиотские проекты. Ты у Мишки разбаловалась, даже не понимаешь, что такое каждый день мимикрировать. Делать вид, что я знаю букв меньше, чем Волкова. Она же у меня научилась этим словам – культовый проект, стратегия, концепция. Я когда в журнал пришла, они из Интернета тексты качали и ставили. Даже не переписывали. И редакцию снимали – Островскую, Наташу Артюхову – макияж показывали на них, понимаешь, на этих рожах? Теперь Волкова считает, что она может любого журналиста заменить.
– В итоге Ирке номер подписывать, а полоса с конкурсом зависла. Затуловская сказала – решайте вы как главный редактор. Ну Полозова и вписала фамилию этой тети из Воронежа. Чтобы не подставляться. Деньги-то серьезные.
– А у этой тетки что, лучшее письмо было?
– Да обычное! Думаю, Полозова выбрала ее назло Волковой. Представь, как она выглядит, из Воронежа-то! Ее красить надо будет полдня.
– А почему теперь скандал?
– Ты что, не знаешь сучек наших? У Затуловской патологическая жадность, а Аня бесится, что без нее решили. Теперь Ирку виноватой сделают.
– Ужас! И что теперь будет?
– Может, и ничего не будет. Прожуют. В Милан потом вместе поедут за шмотками.
– Зачем?
– Надо же про что-то дружить. А шмотки – то, что всем девочкам нужно. Шопинг укрепляет тим-спирит. Все, я понеслась! Приеду к пяти.
Шел сезон покоса рекламных бюджетов, и Ленка пропадала целыми днями на переговорах, появляясь в конторе только утром и вечером.
– Что значит срочно?! Я пальто снять могу?! – Ирка вошла и с силой отшвырнула дверь. Вера, бежавшая за ней из коридора, едва увернулась. Стекло задребезжало от удара.
Полозова стремительно разбрасывала вокруг себя вещи – пальто на стул, сумку на пол, телефон – на пластик стола. Открыла пудреницу и начала красить губы. Вера стояла рядом.
– Принеси мне готовые макеты! – приказала Ира.
– Вас там Анна Андреевна ждет, – напомнила Вера.
– Ты чей ассистент, мой или Волковой?!
Ира вылетела из комнаты. Дверь опять жалобно звякнула. Что с ними сегодня происходит? Начальственный ПМС?
Мы с Верой успели пару раз покурить. Потом полчаса сидели в буфете – доедали торт, оставшийся с дня рождения Аллочки, ассистентки Красновой. День тянулся как резина – занудные ноябрьские сумерки, мрачный вид из окна: фабричные трубы, бетонные заборы, останки машин, гниющие во дворе соседнего автосервиса. Островская шуганула нас:
– Что, девочки, скучаем без работы?
С тех пор как Лия водрузилась на место зама, вопросы дисциплины занимали ее даже больше, чем Затуловскую. Марина Павловна являлась на работу в 9.00 и особенно отличала тех, кого обнаруживала в этот момент на рабочем месте. Лия стала приходить в 8.45 – и быстро выдвинулась в авангард топ-менеджмента.
– И зарплату ей тоже повысят, – сказала Краснова.
Лишние пятнадцать минут оценивались Затуловской в дополнительную сумму прописью. Золотые утренние часы – в прямом смысле.
– Вот-вот, кто рано встает, тому бог дает! – сказала бы по этому поводу мама, выдвинув еще один аргумент в пользу раннего подъема.
Газета «Бизнес-Daily» просыпалась не раньше половины первого. В 11 утра по редакции слонялись только сонные дежурные по отделам и бодрые уборщицы. И как-то я все успевала – и это при ежедневном новостном режиме. Здесь, в ежемесячном журнале, где не было ни горячих точек, ни заявлений Путина, ни плутония-210, ни цен за баррель, конвейер включался с раннего утра. В десять я должна была встать к станку (правда, всегда опаздывала, попадая под перекрестный огонь, рядовые жаворонки возмущались: «А почему это ей можно?», а тандем Затуловская—Островская периодически наезжал: «А почему вы решили, что вам можно?»). Приклеив задницу к стулу, я не отрывала ее до вечера. И сколько бы я ни делала, гора бумаг на столе и файлов в компьютере не уменьшалась. Фабрика грез. Конвейер по производству советов, как стать успешной и счастливой, в смысле богатой, которые давали небогатые бедным.
Пора идти в редакцию – на мне висели два срочных текста, которые надо было сдать «вчера». Мы заканчивали январский номер. В ноябре. В октябре у нас был Новый год. А летом мы будем писать про осень.
Может быть, я потому и опаздывала, что пыталась обогнать время? Как будто выкрадывала у себя два месяца из жизни. Календарь сбивался и сбоил. Я, получается, никогда не находилась в нужной точке – на пересечении «здесь» и «сейчас». Здесь вообще-то хорошо, но не сейчас. Сейчас тоже хорошо, но не здесь. Кстати, Ирка до сих пор сидит у Волковой. Вот уж кому здесь и сейчас хуже, чем мне!
Вдруг время сделало рывок и понеслось. Полозова вбежала в редакцию – красная, растрепанная.
К ней кинулась Кузнецова:
– Ир, посмотри наши заявки на следующий номер.
– А это теперь не ко мне. Я здесь больше не работаю!
Как будто что-то треснуло – так в мультике «Ледниковый период» трещит доисторический лед.
Молчание. Тишина. Сейчас все завертится – люди, стулья, сумки, бумажки. Я вскочила и подбежала к Полозовой:
– Ира, как же?!
– Все нормально, Алена. У меня, во всяком случае. Через месяц тебя к себе возьму.
– Подожди, ничего не понимаю. Как ты уходишь, куда?
– Потом поговорим!
Ира сметала со стола бумаги, скрепки, косметику, рвала документы, выдвигала ящики тумбочек.
– Так, у кого есть бумаги на подпись? Вопросы ко мне? До конца дня я еще главный редактор.
Полозова обвела глазами комнату.
Молчание. Девочки сидели, уткнувшись в компьютеры. Ни одного глаза поверх мониторов, только челки, проборы, заколки.
Что-то промелькнуло на Иркином лице, несмотря на железное самообладание, – обида, разочарование, злость? Ирка была сейчас, как рыбак на отколовшейся льдине. На берегу стояли люди, и никто не решался броситься на помощь. Опасно.
Ира быстро собиралась, мы с Верой помогали ей, складывали в пакеты вещи – туфли, шаль, рамки с фотографиями, бейджи с аккредитациями. Полозова на Неделе моды, Полозова в Каннах, Полозова на конгрессе СМИ, Полозова в Болонье на косметической выставке.
Хлопнула дверь – в который раз за сегодняшний день. Влетела Аня.
– Вы еще здесь? Чтобы через пять минут вас здесь не было! Иначе выставлю с охраной!
– Что?!
– Вы прекрасно слышали.
Я думала, Волкова уйдет. Но она стояла в дверях. Ждала. На Иру я старалась не смотреть. Она надела пальто, нагнулась, пытаясь ухватить ворох тяжеленных пакетов. Ее согнутая спина под этим пальто из тонкого кашемира, такого тонкого, что под тканью легко читался бугорок в том месте, где была застежка Иркиного лифчика… Я схватила часть пакетов.
– Я помогу.
Мы пошли к дверям. Ира впереди, я следом, Вера за мной – с пачками журналов.
У дверей Ира притормозила. Обернулась к редакции:
– Спасибо вам, девочки. Надолго не прощаюсь. Со многими из вас еще поработаем в новом проекте.
Аня посторонилась, пропуская нас. Я боялась, что они подерутся.
– Алена, Вера, жду вас здесь через пять минут!
Мы молча спустились в лифте, дошли до Иркиной машины. Такой маленькой в масштабах нашего безбрежного и загаженного двора.
– Ну все, девчонки. Спасибо. Давайте, держитесь тут!
Я чуть не плакала.
– Борисова, ты что, впечатлительная такая? Нормальный сучий мир. Сегодня она меня размазала, завтра я ей, суке… Все в порядке!
Редакция разделилась пополам – рядовые солдаты глянца продолжали долбить по клавишам, Островская, Лейнс и Василенко заседали на красных диванах, обсуждая новость дня. Аня и Марина после скандала сразу уехали.
Я пыталась придумать заголовок к Ленкиному тексту про smoky eyes – очередной модный тренд, траурные тени вокруг глаз. В голове крутилась какая-то чушь. Дымчатый окрас. Туманный взгляд. За туманом… Ага, и за запахом тайги! Твои глаза, как два тумана, вышел месяц из тумана. Туман, туман, постучал в дома… Крайняя степень профессиональной деградации – заголовок, взятый из песенки и перелицованный к случаю. Так делают в журналах типа «Лиза». Этот несчастный журнал склоняли у нас время от времени.
– Ты что, из журнала «Лиза», что ли? – рецензия по поводу неудачной прически, юбки, машины. – Ей надо работать в журнале «Лиза»! – выражение крайнего презрения к человеку, который не соответствует глянцу по формату, весу, образу жизни.
Бедная Ирка! Где она теперь будет работать?
В Москве должность главного редактора глянца – как дворянство. Нельзя трудоустроиться, надо заслужить. Или получить по наследству. Вернее, по праву рождения. Я стала прикидывать. Всего четыре журнала, ну от силы шесть. И везде свой главный редактор. А Ирка же не пойдет в подчиненные.
Интересно, что я здесь буду делать без Полозовой? Ее присутствие защищало меня от вируса сплетен и интриг, которыми здесь пропитан даже воздух. Сплетни распространяли кондиционеры, сплетни забивались в ворс ковролина, оседали на красных диванах и разносились по Москве на клавишах мобильных телефонов.
До конца дня оставалось часа два.
– Девочки, что такие унылые? – в комнату вошла Ленка. Наконец-то! Краснова источала оптимизм, почерпнутый во внешнем мире. Я не раз замечала – как только выбираешься из редакции на какую-нибудь встречу, жизнь налаживается. Воздух, люди, эмоции – жизнь! Жаль, что у меня было слишком мало поводов выходить в мир – только интервью, а их не больше трех в месяц.
– Ира уволилась, – сказала Вера. Остальные молчали.
– Да вы что?! Обалдеть! На секунду нельзя отвлечься. Уедешь на полчаса, вернешься – руины.
Краснова подскочила ко мне.
– Что тут было без меня?
– Ира пришла и сказала, что не работает здесь больше.
– Вообще, у Волковой после помутнений бывает просвет. Наутро раскается, подошлет кого-нибудь к Ирке, типа, уговорить.
– Она ей сказала, что с охраной выставит. Когда Ира собирала вещи.
– Да ты что?! Тогда все, значит, серьезно там. – Краснова нахмурилась. – Так, ну с этим понятно. Вопрос, кто будет редактором?
Об этом я даже не подумала. На Ирином столе еще лежали кое-какие вещи, которые мы не смогли унести. Еще пахло ее духами. Передо мной лежали полосы с подписью «В печать» и размашистая закорючка «Полоз». Как Ленка так легко может переключиться?
– Если Ирка не вернется, тогда Лия, наверное. Она же зам.
Да уж, вариант Лии – главного редактора не сулил ни мне, ни Красновой никаких бонусов.
– Ну и что? А у меня бюджетообразующий отдел!
– Может, со стороны кого-нибудь возьмут?
– Да кого? Никто из брендов сюда не пойдет. Ты из западного глянца пошла бы сюда?
– Ну, главным редактором, может, и пошла бы.
– Вот и дура! Нормальный редактор сидит где-нибудь в «Воге» или «Офисьеле» и ждет, пока Долецкая или Эвелина сдохнут. Правда, ждать долго. Только если отравить, – Ленка засмеялась. – Поэтому приходить надо в глянец лет в двадцать, не позже, а то не доживешь.
Красновой было двадцать семь.
– Слушай, а про главного – ты серьезно?
– В смысле?
– Ты что, тоже претендуешь?
Она настороженно смотрела на меня. Черт, только этого не хватало! У нас явно начался ледоход – одно неосторожное движение, и под тобой трещит.
– Лен, успокойся. Я гипотетически. Вы сами там разберетесь. Я вообще мимо проходила.
Как далеко я отплыла от берега, с которого когда-то бросилась в эту бурную реку гламура. Теперь, когда Полозовой нет, не утонуть будет сложнее.
На следующий день Аня объявила:
– Теперь ездить на переговоры будем в расширенном составе. И мы с Мариной присоединимся. Надо команду показать, чтобы не было никаких разговоров!
Никаких разговоров и так не было – увольнение Иры предпочитали не обсуждать. Во всяком случае, открыто.
На первые переговоры я поехала с Красновой – на Рублевку, в роскошный медицинский центр «А-клиникА» к хирургу Ольховскому, главврачу и директору в одном лице.
– Делать операцию у Ольховского – это супермодно! – сказала Ленка, которая была от него в восторге.
К Ольховскому, московской знаменитости, было не попасть ни под каким видом, и мне стало даже интересно – что это за человек, который бестрепетно каждый день кроит по выкройке 42—44 живые груди, задницы и бедра.
Ольховский оказался веселым. Осмотрел нас с ног до головы – казалось, он прикидывает, что здесь не так и что стоит отрезать.
– С чем пожаловали, красавицы?
– Андрей Андреич, я видела вашу последнюю работу. Милочку нашу.
Имелась в виду Мила Ямбург, владелица бутика «Монте-Наполеоне», которую я где-то уже встречала. Точно, на той самой тусовке в ГУМе, когда Канторович…
Стоп! Про это не думать, не думать. С тех пор как мы расстались, я заблокировала эту часть сознания. Вот сейчас надо остановиться. Немедленно!
– Ой, лапочка, что ты, это не последняя! Тут у меня красавицы сейчас другие.
– Шоу-бизнес?
– Какой там. Выборы скоро – читали газеты-то, красавицы? А это кто с тобой, лапочка?
Ольховскому было лет 50. Помоложе моего папы. В нем потрясало сочетание простонародного лукавства, этакий дед Лукич с ленинским прищуром, и цинизма, возможно, чисто врачебного. И говорил он с интонациями деревенской сказительницы – так бабушки рассказывают внучкам сказки.
Я представилась.
– Сколько лет?
– Ей 32. Она меня старше! – вставила Ленка.
– Ко мне не скоро придешь, все нормально там у тебя. Хотя вот эта лапочка у нас уже чего-то подделала.
– Да губы чуть-чуть, не считается.
– Ага, ага. И не торопитесь, в гости-то к сказке!
Точно, это было в передаче в «Гостях у сказки». Бабки-ежки в платках захлопывали резные наличники – вот и сказке конец, а кто слушал – молодец.
– Ваша Волкова тут мне звонила. Говорила чего-то много, долго. Я ничего не понял. Она у вас нервная какая-то, ага? Так, ладно, чего хотите, лапочки?
Мы начали плести Ольховскому про задачи журнала, про то, какой важной для читательниц является проблема красоты и как мы собираемся расширить тему пластической коррекции.
– Я понял все, лапочки. Рекламу вы хотите, ага? Рекламу не дам. Мне «Эля» и «Вога» хватает – во! – Ольховский полоснул пальцем по горлу. – Не успеваю с морды кровь утереть.
– Андрей Андреич, речь идет о стратегическом партнерстве! – выпалила я и сама поразилась сказанному. Ольховский посмотрел на меня поверх очков. – Мы предоставим вам большой объем редакционной поддержки, – зачем-то я встала в позицию рекламного менеджера. Никогда не выпрашивала ни у кого деньги, но тут я почувствовала азарт.
– Все равно не дам. Лапочки, у меня все в порядке. Вся ваша светская хроника в очереди стоит.
Наша миссия проваливалась. Аня Волкова – и это было наше главное задание – хотела сделать у Ольховского операцию. Ленка сообщила мне это под страшным секретом:
– Мы не можем вернуться с пустыми руками. Аня убьет!
– А почему она заплатить не может?
– Не задавай лишних вопросов. Не хочет или не может – нам какое дело.
Почему-то Волкова любила бартер. Зачем он ей – при живом-то богатом муже?
– Андрюшечка Андреевич, миленький, мы готовы по бартеру. Смотрите, цена полосы у нас 7500 евро, со скидкой получается…
– Ой, лапочка моя, оставь свою агитацию для девочек с собачками и нефтяников этих, газопровод Нефтеюганск—Помары—Ужгород. Поговорили, пошутили. Сейчас чайку попьем. Есть небось хотите, ага? Пока доедешь до нашего села Жуковского, пора и сгрызть кого-нибудь.
Ольховский встал и выглянул в приемную.
– Лапочка, с колбаской и с икоркой девочкам сделай.
Лена сидела, насупившись.
– А у нас диета. Бутерброды – это не хелс!
– А у меня тут доктор Волков не проходит! Конкурирующая организация. У меня тут без самоограничений. Как там у вас – агентство полного цикла? Поедим – потом, что лишнее, отрезаем, ага?
Я жевала бутерброд, башка заработала быстрее. Честно говоря, пока мы дотащились с ВДНХ до Жуковки, с голоду уже кружилась голова.
– Андрей Андреич, а давайте мы интервью с вами сделаем, с фотосессией. У меня сейчас цикл готовится «Glam-Революция» – культовые фигуры индустрии. Там и модельеры, байеры, стилисты. И хирурги, конечно. Я как раз думала, кого из пластиков ставить.
Ольховский отхлебнул чай. Нам с Ленкой принесли изящные фарфоровые чашечки, а ему – большую синюю кружку, в которой он долго размешивал ложкой сахар и так и оставил ее внутри, по нормальной советской привычке.
– Кто там у тебя еще планируется?
– Ну там Денис Симачев, Ахмадуллина Алена, Алла Вербер из Mercury, Сергей Зверев.
Я сочиняла на ходу. Вообще хорошая была бы идея.
– Ладно, лапочка, купила, купила старика. Согласен. А с меня чего?
Мы с Ленкой переглянулись.
– Можно сертификат на обслуживание, – сказала Краснова, – у нас есть кому чего подрезать.
– Хорошо, тогда с коммерческим директором моим свяжетесь, скажете, я одобрил. Но по сумме там не очень наглейте, ага?
Когда мы прощались с добрым доктором, он сказал, разглядывая мое лицо:
– Лапочка, годика через два, если решишь снять очки, тебе глазки можно будет подделать. Но ты не торопись, живи пока спокойненько. С гламурными барышнями не советуйся. Скажи – заткнитесь! Ольховский контролирует процесс.
Вот тебе и бесплатная консультация у Ольховского – бонус в 300 евро к зарплате. Есть, есть у глянца свои плюсы!
Из Жуковки мы выехали, когда уже стемнело. Краснова была оживлена.
– Мы с тобой супер! Ты гениально сообразила впарить ему про интервью. Все, Островскую я солью. Хрен ей, а не главный редактор. Кто нас обидит, тот трех дней не проживет! Ты же знаешь! Волкова теперь будет за меня. Она любит, когда ей такие бонусы притаскивают.
У Ленки зазвонил телефон.
– Да ты что? Елки! Офигеть! А почему? Супер! А она что, дура, что ли, такое место терять? Понятно, понятно. И кто будет? Из «Вога»? Да ты что – Робски предлагали? А она что, работать будет? Вот именно! Давай, держи меня в курсе!
Краснова почти искрила – интересно, что она могла такого услышать, что перебило ее восторг от успеха нашей врачебной миссии?
– Ты представляешь?! Шахри из «Базара» увольняется! Просто чума какая-то творится! Революция в индустрии!
– Это которая внучка?
Шахри Амирханова, внучка Расула Гамзатова, была одной из тех, кого Ленка искренне ненавидела. Амирханова, как говорила Краснова, получила должность только потому, что породистая. Амирханова была глянцевой аристократкой, а Краснова – представителем многочисленного отряда чернорабочих российского гламура. Кстати, у родителей где-то был трехтомник заслуженного дагестанского поэта, родовитого дедушки, надо будет почитать.
– Это потрясающе! Говорят, у них там в «Базаре» просто истерика. Девки в шоке!
– Расстроились?
– Да с чего? Наоборот, в восторге! Она всех достала! Полосы ей домой возили – представляешь, как Миранде Пристли?! А потом попросили на фиг.
Ленка была возбуждена, как борзая, взявшая след.
– Знаешь, кому они предлагали место главного редактора? Оксане Робски! И Собчачке вроде тоже.
– И кто из них будет?
– Да никто! Там же работать надо, а не только мордой торговать. Слушай, Аленка, это супер – что происходит! Это прогресс! Смена поколений! Михайловскую в «Эль» посадили на место Сотниковой – раз! Баринову из «Мари Клер» убрали – два! Шахри с «Базаром» – три! Наша старая дура – туда же! Остается только Долецкую с Хромченко пережить.
Краснова хорошо разбиралась в основных трендах индустрии глянца – из нее со скоростью пулеметной очереди высыпались новости о кадровых перемещениях в гламурных журналах. Даже хедхантеры не работали с такой эффективностью.
– А в чем ты видишь прогресс?
– А ты не понимаешь?! Сколько лет никакой ротации! Болото! Один и тот же круг – Алена, Шахри, Эвелина. А сейчас все зашевелилось! Сечешь, Аленка, наше время наступает!
– А может, Ирку в «Базар» возьмут, если у них нет главного?
– Елки, вспомнила! Ты дура, что ли? Кому она нужна! Нет, они будут искать звезду. Чтобы башка, как у Эйнштейна, и ноги от ушей. Журнал-то тусовочный.
– Так она падать все время будет.
– Кто?
– Главный редактор с башкой Эйнштейна.
– Почему?
– Потому что мозги перевесят, жопа-то худая.
– А, – Ленка не поняла шутки. – Слушай, поможешь мне резюме составить? Вряд ли, конечно, у них там кто-то из «Вога» претендует, но попробовать все равно стоит.
– А ты хочешь уйти? – спросила я.
Краснова очнулась. И резко изменила тональность:
– Нет-нет, что ты! Я наш журнал очень люблю. Меня Аня, считай, воспитала как редактора. Так, фантазирую. Я буду последним человеком, который отсюда уволится.
Я поняла, что Краснова врет.
Несколько раз я звонила Ирке – с тех пор, как она уволилась, прошло уже дней десять. Но она не снимала трубку мобильного. Дома доступ к ней охранял Мишка, а с ним разговаривать не очень хотелось. Я боялась, что Полозов свернет на тему Канторовича, а шутить про это у меня не было сил. Так же как я наложила вето на фамилию «Канторович» в своей жизни, в редакции под запретом находилась фамилия «Полозова».
Иркин стол пока пустовал.
– Вы хоть цветы сюда поставили бы, – заметила как-то Аня.
Девочки тут же натащили из коридора горшков – и получилось совсем печально, как могильная грядка.
В редакции ощущалось какое-то шуршание. Периодически я заставала группку активисток на красных диванах – Островскую, Лейнс, Василенко, которые замолкали при моем появлении. Марина и Аня часто шушукались по кабинетам. Остальные плавились в этой интриге, как в насыщенном ядовитом растворе. Иногда из пробирки вырывались ядовитые испарения.
Обсуждалась церемония награждения победительниц конкурса «Лучшие друзья девушки», того самого, который стоил Ирке места. Предполагалось, что бриллианты уроженке Воронежа Марии Яремчук будет вручать Островская, которая находилась в статусе принцессы-инфанты. Наш «ослик ио», как говорила Краснова.
Ленка вступила в открытый бой:
– Почему ты журнал должна представлять? Это конкурс нашего отдела!
– Это конкурс журнала, а не твой личный! – Островская вышла на линию огня.
– Девочки, спокойнее. Мы одна команда, работаем на общий результат, – пыталась успокоить их Волкова.
– Я могу вручать колье, – предложила Василенко. Лиза была безнадежно глупа, но фантастически практична и жаждала славы.
– Не важно, кто будет вручать. Главное, что рекламодатели не должны нервничать, – сказала Марина.
– Вот именно. Рекламодатели не должны нервничать, потому что красота – это 90 полос рекламы. А сколько мода собирает – 15? Самсонова уже назначила тебе встречу, Лия?
Вероника Самсонова была президентом модной империи Luxury Trend. Сеть бутиков в центре Москвы, Fashion-молл на МКАДе, торговый центр Country Luxury на Рублевке, магазины в Сочи, Питере, Екатеринбурге. Их роскошные драгоценности и вещи открывали первые страницы российского глянца. Это была Анина мечта – контракт с Самсоновой. Рекламные полосы «Тренда» означали признание журнала, знак качества. Для публики и остальных брендов. Смотрите, мы теперь не хуже «Вог»!
Но на эту гору нам никак не удавалось забраться. Luxury Trend отказывался давать нам рекламу – потому что мы не бренд. Ира, Лия и Затуловская, выполнявшая функции директора по рекламе, давно окучивали Самсонову, но дальше милых разговоров дело не шло. Ленка специально нажала на больную Лиину мозоль. Если бы Островская договорилась с Самсоновой, вопрос о главном редакторе был бы решен.
Островская позеленела.
– На следующей неделе поедем на переговоры!
Я была уверена, что Лия блефует. Самсонова жила в самолетах, между Нью-Йорком, Миланом, Лондоном и Токио, и ее практически невозможно поймать. К тому же в задачи Самсоновой входило увильнуть от просителей вроде нас.
– Ты договорилась? Я потрясена! – ухмыльнулась Краснова. – Тогда и я в команде на переговорах, хорошо, Аня?
Аня быстро кивнула, чтобы погасить Красновскую вспышку. Островская проиграла – идти к Самсоновой было ее прерогативой, но тут уж ничего не поделаешь. Ане и Марине приходилось лавировать между двух миноносцев, которые яростно палили друг в друга.
В сухом остатке от этого совещания кристаллизовалось решение – призы Лена и Лия вручают вдвоем. И Лиина ассистентка должна срочно ехать в магазин, искать Красновой платье для церемонии. Островская несла боевые потери в живой силе по всем фронтам.
Бриллиантовое мероприятие я проигнорировала. Ведущей торжественной церемонии была Настя.
Вечером позвонила Ирка. Я обрушила на нее лавину:
– Ирка, ты?! Почему не звонила? Две недели тебе долблю на мобильный! Ты как?
– Да нормально. Отлично у меня все!
– Ты устроилась куда-то?
– Нет, и не буду. Я свое издание открываю.
– Здорово! А какое? Глянцевый журнал?
– Глянец – это несколько миллионов вложений. А я столько не украла. Это будет массовое, гламур для плебса. На имидж я уже заработала, теперь хочу на особняк.
– Ну и хорошо, – сказала я неуверенно. Я не была уверена, что мне нравятся формулировки.
– Я тоже так думаю.
Мы помолчали.
– Ну не стесняйся, задавай вопросы, – сказала Ирка.
Да, Полозова не случайно занимала место главного редактора – она умеет держать удар. Ведь наверняка больше вопросов было у нее.
– Ты почему ушла? Это из-за колье этого, да?
– А, рассказали уже? Краснова, что ли, красавица наша столичная? Если ты хочешь историю для народа, то давай я тебе сейчас расскажу. Про колье. Знаешь, это разговор на уровне Красновой, девушки из П…здодвиженска.
– Ир, я понимаю. Не хочешь – не будем касаться. Я понимаю, как у тебя болит.
– Что у меня болит?! Ты думаешь, я денег, что ли, с ними не поделила? Если бы! Меня просто сорвало. Можно было открутить, но я не стала. Я четыре года двигала журнал, собой кормила все эти идиотские проекты. Ты у Мишки разбаловалась, даже не понимаешь, что такое каждый день мимикрировать. Делать вид, что я знаю букв меньше, чем Волкова. Она же у меня научилась этим словам – культовый проект, стратегия, концепция. Я когда в журнал пришла, они из Интернета тексты качали и ставили. Даже не переписывали. И редакцию снимали – Островскую, Наташу Артюхову – макияж показывали на них, понимаешь, на этих рожах? Теперь Волкова считает, что она может любого журналиста заменить.