Осс Наталия. Антиглянец

   – Миш, а из «Интер-Инвеста» тоже никого не будет?
   Полозов пристально посмотрел на меня. Я тут же бросилась заметать следы.
   – Волков, по-моему, еще в больнице. Ты не знаешь, как там у них дела?
   – Смотри-ка, оживилась! Так тебя Волков интересует? А я всегда думал, что Канторович. Кантор, может, и приедет. Тем, у кого IPO на носу, можно. А ты что, с ним не видишься?
   Я судорожно шарила в сумке в поисках сигарет. Если Мишка заметит, что краснею, он поймет.
   – Значит, олигархи тебя интересуют, а не простой журналист из деловой газеты? – Мишка чиркнул зажигалкой.
   – Миш, прекрати!
   Мы закурили.
   – Что я должен прекратить? Я только начал. – Полозов осторожно дотронулся до моей руки, повел указательным пальцем от запястья вверх, к сгибу локтя, где у меня родинка. Щекотно. Я дернулась.
   – Полозов, перестань!
   – Ты можешь пять минут посидеть спокойно?
   – Могу. Только и ты сиди спокойно. – Мишка выпил всего кружку пива и не казался пьяным. Это воздух эмигрантской свободы так действует на него, что ли?
   – Я спокоен. Я вообще всегда спокоен! Я же железный! Я не имею права на эмоции, правда? Никого не волнует, как у меня дела, что у меня происходит, да, Алена?!
   Никогда не видела Полозова таким.
   – Миш, что случилось? На работе что-то?
   – На работе! У меня что, могут быть проблемы только на работе? Я какой-то особенный, да?!
   – Извини, мне неудобно про это… Но тогда что-то с Ирой?
   – С Ирой. Что-то с Ирой!
   Он заказал еще пива. Замолчал. Я кинулась на помощь:
   – Миш, у нее сейчас тяжелый период. Бизнес начинается только. Ты ей помоги. Вы же семья. А может, вам вдвоем куда-нибудь поехать, отдохнуть?
   – Семья… Вот именно. Я не знаю, есть ли у меня вообще семья!
   Мне стало неловко. Не надо было начинать этот разговор.
   – Вот ты мне скажи, что с вами, с бабами, происходит, когда вы в бизнес начинаете играться?
   Я молчала. Пусть скажет, что хотел сказать.
   – Вот я на тебя смотрю, Борисова… Ты вроде такая же, как была. Я боялся, что уйдешь в журнал, превратишься в глянцевую суку, как они все. Отпускать тебя поэтому не хотел. А сейчас сижу с тобой, смотрю – вроде ты нормальная. Может, я тебя просто редко вижу? Ну что ты молчишь, скажи что-нибудь мне, идиоту!
   – Миш, я не знаю, что сказать. Может быть, я тоже изменилась.
   – Да? Тоже теперь мужиков ненавидишь? Моя жена сказала, что мужик у нас – это она. Потому что, я не способен решать ее проблемы, понимаешь? Я десять лет сижу в газете, я не хочу зарабатывать нормальные деньги. Нормально – это по сто тонн грина в месяц. А лучше евро. А я идиот, водку разливаю олигархам в бане, ясно тебе? Я обслуга, понимаешь? Обслуживаю класс крупных собственников. У меня нет честолюбия, Борисова! Так моя жена считает. Потому что если бы оно у меня было, я бы не работал за зарплату, которую мне платит Минаев! Если бы я был мужик, то я бы имел всех. А имеют меня. Соответственно, я уеб…ще. Вот так вот. Ясно теперь?! Семья, бл…дь!
   Я не знала, что ему сказать. Вчера в самолете Аня говорила то же самое. Про бизнес, который всех имеет. И между прочим, я должна сейчас решить – готова ли я превратиться в того, кто хочет всех иметь. В мужика, то есть. В бизнес-вумен с золотыми яйцами.
   – Еще что-нибудь? – спросил Мишка, открывая меню.
   Я покачала головой. Куда уж больше?
   – А хочешь, пойдем в клуб? Нажремся…
   – Нет, Миш, у меня с девицами программа с утра пораньше. Бутик Lulu Guinness, потом веду их коллективно стричься, – я специально сыпала подробностями, чтобы переменить тему.
   – А на «Рапсодию» завтра со мной пойдешь?
   Про «Русскую рапсодию» я знала от Ирки. Прием по случаю открытия экономического форума собирал не просто high society, а просто-таки sky-high society, цвет российского госчиновничества и госпредпринимательства. Весь наш лондонский конкурс, который я теперь расхлебываю, затевался Полозовой исключительно ради билета на «Рапсодию».
   – А у тебя что, билеты есть? Туда же невозможно попасть.
   – Со мной возможно все. Пойдешь в качестве миссис Полозова, устраивает?
   – Мне даже идти не в чем…
   – Начинается! Борисова, не грузи меня, я и так загружен. Ты в Лондоне! Завтра пойдешь и купишь что-нибудь.
   – Когда я успею? У нас после салона чаепитие в Berkeley, у них там такая программа с пирожными от кутюр…
   – Опять кутюр! Тебя не за…бал еще этот глянец?! Кстати, ты новости слушала? Абрамович на Луну собирается. Будет первый русский космический турист. За триста миллионов долларов.
   – И зачем ему это?
   – Потому что это гламурно. Модно это. Trendy.
 
   В 10.45 я сидела в бутике на Ellis Street, пока девушки получали свои сувенирные сумки, исписанные банальностями от Lulu Guinness: «Между словами „стиль“ и „деньги“ нет знака равенства», «Красота идет от внутреннего состояния души», «Никогда не воспринимайте моду и себя слишком всерьез». Я размышляла над Мишкиным предложением.
   Не уверена, что мне стоит идти на эту «Рапсодию». А вдруг Канторович там будет? И хорошо, что будет, он же тогда хотел мне что-то сказать. Ага! А если он будет с Настей? Такой вариант тебе как? Ну и что? Я же буду с Полозовым. Что мне теперь, бегать всю жизнь от них? Я же, кажется, собиралась стать железобетонной девушкой с Рублевки. Вот и проверка тебе на дорогах. На рублево-успенских трассах. Если я боюсь элементарной встречи, о каких таких победах мы будем дальше вести речь?
   Звонок.
   – Алло! Миш, я скорее всего не пойду…
   Из трубки лился чистый английский:
   – Hallo, mister Al Faied press-secretary speaking. Miss Borisova’s here?
   – What? – спросила я, забыв наставления мамаши Бриджит Джонс – никогда не говори «Что?».
   – This is mister Al Faied office. He appreciated your publication and willing to set up a meeting.
   Батюшки! Аль-Файед назначает встречу! От удивления я спросила строго:
   – По какому вопросу?
   – По вопросу сотрудничества с вашим изданием, – отвечали мне, кажется, я даже услышала слово «адвертайзинг».
   – Tomorrow morning would be fine?
   Ха, завтра я улетаю в Россию. Придется отказаться.
   – Unfortunately not! I’m leaving for Russia tomorrow.
   – Wait a minute.
   Я слушала музыку в трубке и соображала, что все это означает? Зачем я ему?
   – What about today?
   Я прокрутила вперед расписание – в парикмахерскую Tony&Guy я с девицами успею, а чаю выпить они и без меня смогут. Ксению назначу ответственной.
   – Да, но я смогу только в четыре часа, – ответила я.
   Опять музыка. А я обнаглела! Ставить свои условия миллиардеру? Сейчас пошлют на фиг и будут правы.
   – So, we are expecting in the office. Ask the front desk for directions.
   Вот это да! Назначила встречу Аль-Файеду. А может, это знак? Знак, что пришло время решать. Я, пожалуй, готова сделать шаг – из эконом– в бизнес-класс. И пошли на фиг сомнения страсти! Канторович? Отлично! Я сама себе буду Канторович!
   Я выдала Ксении задание, карту города и деньги на такси – вдруг девочки заблудятся.
   Она заканючила:
   – Я не справлюсь. Пойдемте с нами, ну пожалуйста!
   – Должна справиться. Я не смогу, у меня встреча.
   – А отменить никак нельзя?
   – Непонятно, как ее вообще можно было назначить. Я к Аль-Файеду иду.
   Она посмотрела на меня как на божество.
   – Потрясающе!
   Когда мы вышли из бутика Lulu Guinness, я позвонила Мишке.
   – Здоров, Борисова, как там твои гламурные куклы, подстригла им челки в стиле Одри Хепберн?
   Я попыталась вспомнить, была ли челка у Одри Хепберн.
   – Нет еще, подстриг ближе к обеду. А у тебя как дела?
   – Да тут вообще п…здец! Ладно, не по телефону.
   – Миш, я пойду с тобой. Пойду на эту «Рапсодию»!
   – И будешь королева гламура.
   – Ага. А сначала я пойду к Аль-Файеду. Он мне встречу только что назначил, представляешь?
   – Не п…зди!
   – Отвечаю! Только что пресс-секретарь его звонила.
   – Не знаю, Борисова, что тебе и сказать. Старожилы недоумевают. Ты там осторожнее с мусульманским фактором. Он хоть и старенький английский, но араб.
   Вспомнила. У Одри Хепберн была челка. Знаменитая челка, которую выстриг римский парикмахер. Надо и мне сделать новую прическу.
   За час до встречи я уже болталась поблизости от Harrod’s. Взяла кофе в Starbucks и присела на лавочку под жарким небом Лондона. Вид у меня не слишком презентабельный. Джинсы, майка, куртка, мокасины, сумка Prada – единственный атрибут приличного человека. Зато в Tony&Guy меня уложили – выстригли челку под Одри Хепберн. Челка получилась идеально прямая, вытянутая. Очень trendy.
   Я немного нервничала. Интересно, что вообще ему надо? Рекламу в малопонятном русском журнале? Смешно. Может быть, он так интересуется Россией? Да, но и кроме меня в Лондоне достаточно русских, вон, на целое эмигрантское вече насобирали.
   А что же я сижу?! Мне не в чем идти на прием! Я ринулась в магазин. Долго стояла возле нежнейшего маккуиновского платья в цветочках, веточках и райских птичках, потрясающего своей прозрачной акварельностью. Но в итоге купила только те босоножки McQueen, а платье Karen Millen. Пока не посажу девочек в самолет, я не могу остаться без денег.
   Без пяти четыре я заявила охраннику, что у меня назначена встреча с Mister Al Faied. Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. Ненормальная с пакетом Harrod’s, которая хочет сдать бракованные вещи владельцу магазина непосредственно? Но номер набрал. На лице его отразилось удивление.
   Мне выделили сопровождающего, и мы поднялись наверх. Возле дверей на стене табличка «Private». Сопровождающий удалился, я осталась одна в коридоре.
   Ну, Алена, давай, не бойся! Начинается твоя новая жизнь. Я набрала побольше воздуха в легкие, выпрямила спину и позвонила.
   Приемная достаточно просторная, в классическом стиле, и напоминает не офис, а, скорее, квартиру. Ноутбук, секретарь. Худенькая невысокая девушка в деловом костюме проводила меня в комнату направо.
   Большую часть помещения занимал овальный стол темного дерева – сразу видно, что дорогой. За стол меня и посадили. Куда бы пристроить пакеты? Я прислонила их к стулу.
   Во всем, что меня окружало, было ощущение добротности, классики, старой английской традиции, настоянного чая. Вот это и есть запах старых денег. Хотя нет, у Аль-Файедов деньги молодые. Но почти породнились со старыми.
   На стене висели портреты. Мохаммед с внуками, Диана с Доди. Еще какие-то люди, по-видимому, родственники.
   Большой плазменный телевизор, в котором показывали новости. За моей спиной видна дверь, ведущая еще в один кабинетик, видимо его личный. Хозяина там не было.
   На столе лежал глянец. Журнал Harrod’s. Я начала листать.
   Через пять минут из тех дверей, через которые я только что вошла, явился Аль-Файед. Рубашка в клетку с длинным рукавом – похожая была на нем вчера. Странно, почему ему не жарко? Сегодня в Лондоне не меньше 23. Я видела, как лондонцы бродили по фонтанам босиком.
   – Вы смотрите новости? – спросил он почему-то.
   – Нет, я журнал смотрю.
   – А…
   Посмотрел на пакеты. Да, и мы ваши покупатели.
   Он прошел за стол, сел напротив меня. Не представился. И не спросил, как меня зовут. А как же мне его называть? Mister Al Faied? Mohammed? Буду говорить – «вы».
   – Мне понравился ваш журнал.
   – А мне – ваш, – вернула я комплимент.
   Говорить было легко. Я почти все понимала. Это тебе не английский англичан, у которых слова льются рекой, а ты стоишь с решетом и не можешь уловить смысла.
   – У нас сейчас много покупателей из России. Сейчас много русских в Лондоне.
   Я кивнула. По телевизору показывали Ельцина. К чему бы это?
   – Мы заинтересованы, чтобы было еще больше покупателей из России.
   Он объяснил, в чем его проблема. Русские любят хорошо одеваться, но не могут об этом правильно сказать на English. Я кивнула. Ясное дело, у русских в запасе мало английских слов, а денег много. Мохаммед ищет персональных шопперов для русских клиентов Harrod’s.
   – Вы сможете порекомендовать кого-нибудь, кто смог бы работать у нас консультантом?
   Странно, а что, отдела кадров у него нет?
   – Я подумаю. И обязательно сообщу, – любезно сказала я.
   Да, позвоню сразу, как только найду безумца, который мне поверит, что я ищу кадры для Аль-Файеда.
   – Очень рад с вами познакомиться.
   – И я.
   Пауза.
   – Хочу вам подарить книгу.
   – Это здорово, спасибо!
   – С автографом «For dear Alena with compliments from Mohammed». Жду от вас новостей, – он протянул мне визитку. – Свяжитесь со мной.
   Ушел.
   Зашла секретарь. Принесла книгу. Глянцевый альбом про Harrod’s. Я сунула его в пакет. Чудны дела твои, господи!
   На улице я открыла альбом. Автографа Аль-Файеда в нем не было. Ну и черт с ним! Зачем только звал, непонятно.
   Чтобы разрядить напряжение, я заскочила в H&M. И тут же купила маме белую блузку. Она о такой всегда мечтала – чтобы идеально белая, без рюшечек, но с большим отложным воротником.
   Мама позвонила, когда я выходила из магазина.
   – Аленушка, дочка, как дела?
   – Мам, купила тебе блузку белую, очень красивую. Мам, слышишь, я только что была на приеме у Аль-Файеда, у миллиардера, у Мохаммеда Аль-Файеда. У которого сын с принцессой Дианой разбился, ты меня поняла?
   – Отлично, доченька! А какого цвета блузка?
   – Алена, наконец-то, а я вас тут давно жду! Ой, а что вы купили? – Ксения схватилась за пакеты. Мне не хотелось их отдавать, я люблю сама – медленно, бережно разворачивать бумажки, раскладывать покупки на кровати, рассматривать, медитировать над последствиями шопинга. Но Ксения топталась вокруг меня, как молодая кобылка, и нетерпеливо рыла тапком ковер.
   – Ой, платье потрясающее! В таком можно на свадьбу идти! Как мне нравится «Харродс»! Мы с девчонками после «Берклей» туда поехали, хотели вас застать, но не нашли. – Она тараторила, как заведенная. Еще одна девушка, сошедшая с ума от гламура. – Я, конечно, ничего там не купила, очень дорого все, только брату магнитик на дверь, он собирает. Ой, а туфли у вас какие! Дорогие, да? А что сказал Аль-Файед?
   Наконец она замолчала, предоставляя мне слово.
   – Ничего особенного. Просил меня сотрудников найти. Ему нужны шопперры русскоязычные.
   – А кто это, шопперы?
   – Люди, которые вещи подбирают для клиентов, консультанты по одежде. Книгу подарил еще.
   – Ой! Алена! Я хочу! Давайте это я буду! Вы скажите ему про меня, умоляю! Я английский немного подучу, и все!
   Я опешила. Ксения сидела на кровати над открытой коробкой с туфлями McQueen и простирала руки ко мне.
   Теперь я была не ангелом гламура, а божеством, на которое она молилась. Просьба была очень конкретная. И неисполнимая.
   – Аленочка Валерьевна, я вас умоляю!
   Ксения вскочила с кровати. Господи, как же трудно быть богом!
   – Я так хочу в Лондоне жить! А вы будете ко мне приезжать, правда? Я вас обожаю! – Она прыгала по номеру, задирая ноги к потолку так, что я видела ее детские трусики в розовых цветочках.
   Бедный ребенок, как же объяснить ей, бедолаге, что Аль-Файед ничего не имел в виду. Просто светский треп, который призван скрыть его истинные намерения, которых, может, и не было. Я так и не поняла, зачем он меня звал. Ну не для того же, в самом деле, чтобы я стала его HR-менеджером. А даже если бы и стала, то кандидатуру Ксении точно не могла бы пролоббировать. По-английски она знала несколько слов. Остальные девочки не знали и того, поэтому я поручила Ксении везти их в Berkeley. Но для персонального шоппера этого маловато будет.
   – Ксюша, сядь! – Она с разбегу плюхнулась на кровать. – Давай серьезно. Это вряд ли получится. Он просто так говорил. Мы болтали. Про журналы, про покупки. Но ничего конкретного.
   Она смотрела на меня и ничего не понимала. Ни одного слова – только то, что я ей отказываю.
   – Аленочка, ну пожалуйста!
   – Смотри, вот его визитка. Видишь, даже мейла нет. И телефона тоже. Это визитка вежливости. Если бы он хотел сотрудничать, здесь были бы координаты. Ты понимаешь меня? Он книжку мне даже не подписал, хотя обещал, что будет с автографом. Ну сама посмотри, где автограф?
   – Вы считаете, что я не подхожу, да?
   Она ожесточенно отковыривала розы с моих туфель. Я осторожно потянула на себя коробку.
   – Успокойся, ты просто слишком впечатлительная! Много эмоций, город потрясающий, отель, бутики, такая сказка… Особенно в первый раз. Всего два дня, а кажется, что целая жизнь прошла, правда? Я тебя хорошо понимаю. Со мной тоже так было.
   Она заплакала. Отвернулась.
   – Ксюша… Если ты очень хочешь быть шоппером, надо сначала научиться в моде разбираться, – я дотянулась до ее плеча и попыталась развернуть к себе. Она отмахнулась.
   – Это долгий путь, слышишь? Если ты уверена, что это твое, надо действовать постепенно. Будешь учиться, в Москву приедешь, поработаешь ассистентом в компаниях типа Luxury Trend или Mercury. Потом поедешь в Лондон или в Париж. Куда захочешь. Русских везде много. Тебе сколько лет?
   – Двадцать. Скоро будет, – она всхлипнула.
   – Ну вот. У тебя еще есть время разобраться, что тебе вообще нужно. Может, тебе наскучат еще тряпки. Ты не думай, что это праздник сплошной – такая работа…
   Она резко повернулась ко мне:
   – А я не хочу ждать! Я хочу сейчас! Вот у вас платье Карен Миллен, как в апрельском журнале. И я такое хочу. Почему мне нельзя? Почему я не могу купить то, что вы публикуете? И почти никто у нас в городе не может. Я подделки похожие ищу у нас на рынке. Думаете, я не вижу разницы? Я посмотрела сегодня, сколько сумка Луи Виттон стоит настоящая! Мне что, надо ждать, пока я состарюсь? Мне в сорок лет эта сумка не нужна будет!
   – Это ты сейчас так говоришь. И в сорок лет захочется. Если нужна будет, купишь. Я не отговариваю, но ты пойми – это всего лишь сумка. Просто кусок тряпки с логотипом. Вещь, а не цель жизни! И ты заработаешь на нее. Совершенно не обязательно для этого посвящать себя служению тряпкам. Это даже скучно. Ты мне поверь!
   – Но вам же не скучно! Вы тоже вещам служите! Я в каждом вашем письме читаю про бренды. И я бы тоже хотела так жить – быть главным редактором, ездить везде, покупать платья, с миллиардерами встречаться. Но я не такая умная, как вы! У меня образования нету. А шопингом заниматься – это у меня бы получилось. Это мое!
   Вот так. Она, маленькая моя девочка, считала, что мы молимся одним богам. И я была для нее не божеством, а служителем культа тряпок. Иерархом гламурной церкви. Кадила перед алтарем, сложенным из сумок Луи Виттон, туфель МакКуин и платьев Карен Миллен. Как бы ей объяснить, что глянцевый журнал – это не каталог вещей, а концепция, идеи, статьи…
   Ха, идеи?! Это я дура, если думала, что кто-то покупает «Глянец», чтобы прочесть про Ульяну Лопаткину, а не про Ульяну Цейтлину.
   Я чувствовала себя совратителем малолетних. Ведь это я, лично я, паковала ей эти тряпки в шуршащие упаковки культурных ассоциаций! Я лично наводила глянец на ценники. Ксения была моим ребенком, который принял первое причастие из моих рук.
   – Давай закончим сейчас. Мне надо собираться. Я подумаю, что мне с тобой делать. Завтра поговорим, хорошо?
   Ксения шмыгнула носом.
   – А вы опять уходите, да? Ой, я совсем забыла! Вам звонили от какой-то Анны Андреевны. Просили передать, что она вас приглашает на концерт.
   Черт, какой еще концерт? Я набрала номер Волковой.
   – Добрый вечер, Алена, рада вас слышать. У вас все в порядке? Девочки как, ведут себя хорошо?
   – Да, мы всю программу выполнили.
   – Прекрасно. Я хотела вас пригласить на «Рапсодию». Я билет Аркадия Владимировича оставляла для приятеля одного, но он не прилетел.
   Боже мой, еще один билет в высший свет, о котором я не могла и мечтать. Теперь у меня их два. И что делать? Сказать «нет» Волковой? Отказать Мишке? Интересно, что это за приятель, который не прилетел? Канторович, что ли? Нет, у него должен быть свой билет. Если он прилетел… А если он прилетел, тогда лучше идти с Мишкой! Я видела в Интернете фотографии с прошлогодних приемов – там гости сидели компаниями за столом. Я не могу пойти с Волковой. Не могу я сесть за один стол с Канторовичем и Настей. Просто не могу, и все – без объяснений. Чтобы Ведерникова сверкала мне в лицо своей коллекцией бриллиантов?! Фиг ей!
   – Аня, меня уже пригласили… У меня есть билет.
   – Как это вам удалось? Вы же от журнала не аккредитовывались. Или я чего-то не знаю?
   – Меня друг пригласил. Он тоже в Лондоне.
   – Все-таки я была права по поводу вас…
   Черт, надо было идти с ней. Сейчас будет расплата.
   – Что вы имеете в виду? – спросила я осторожно.
   – Что вы четко идете к своей цели. Вы молодец! Правильно понимаете, что главный редактор такого проекта, как «Глянец», обязан быть на мероприятии, где собираются статусные люди. И вы решаете вопрос самостоятельно, за счет своих ресурсов. Я это уважаю, Алена, очень уважаю. Думаю, у нас получится вместе работать. Вам не нужно решать – где вы и с кем вы. Вы уже среди нас, вы понимаете меня?
 
   Полозов во фраке был безупречен. Никогда не видела его таким. Таким роскошным… Нет, таким неотличимым от общей массы олигархов. Вот что значит вещь. В этой официозной униформе, стирающей различия между мужчинами, Полозова можно было принять за любого из списка Forbes. Даже спина распрямилась – обычно Мишка, привыкший пригибаться к экрану компьютера, сутулился. С женщинами не так: если не по платью, то по каратности камней можно точно определить, кто тут за каким номером замужем, а кто просто так пришел – в поисках бюджета из списка Forbes.
   Всю дорогу от отеля Полозов молчал. Даже не спросил меня про Аль-Файеда.
   Он и теперь стоял мрачный. Мы курили. Я фиксировала знакомые лица – Парфенов в бабочке, Познер, Тиньков, Максим Покровский, Маша Цигаль в черном платье, Дарья Жукова, знаменитый дизайнер джинсовых штанов и одновременно врач-натуропат, тоже в черном на бретельках… Какой странный состав гостей. Прошла Водянова, которая модель, вместе с лордом Джастином Порманом, который муж. Лорд улыбался какой-то блаженной улыбкой, адресованной в пространство, никому и всем. Очень похож, кстати, на тех веселых парней, которых я видела вчера в Сохо. А что им, они тут круглосуточно зажигают. На наших было больно смотреть. Такие мрачные лица, как будто кто-то умер. У них же праздник. Или я не в курсе?
   – Может, не пойдем? – вдруг спросил Мишка.
   – Как не пойдем?! А чего мы тогда приехали?
   – Настроения что-то нет.
   – Да ладно. Сейчас выпьешь, и появится, – я пыталась его развеселить.
   – Ты чего вертишься? – Он заметил, что прячусь за его крахмальной манишкой. Мишку я использовала как щит, чтобы случайно не напороться взглядом на… на кого-нибудь из знакомых.
   – Миш, пойдем, а? – я потянула его к дверям, обернулась.
   Прямо напротив меня стоял Канторович. Я с размаху плюхнулась прямо в темную глубину, в ледяную черноту его глаз – такой темной бывает прорубь в январе, обжигающе-холодная, пугающая, затягивающая. Руки покрылись мурашками. Я слишком легко одета. Надо было взять кофту.
   – Добрый вечер, Алена! – громыхнуло в воздухе. И даже не раздумывая, я шагнула в сторону от Мишки. Прямо под черные дула этих враждебных глаз.
   – Борисова, ты куда? – дернул меня Полозов, но я уже не слушала его.
   – Здравствуйте, Александр Борисович! И вы здесь! Откуда в наши края? Вам же президент запретил ехать в Лондон! Или на вас это решение не распространяется? – Я дерзила. Откровенно нарывалась. Но не могла ничего с собой сделать.
   – Я мимо пролетал. Случайно. Очень рад вас видеть, – он взял мою руку, подержал с секунду, как будто раздумывая, что с ней сделать. Пожал слегка и отпустил. Не поцеловал. Ну, это понятно. Теперь можно не притворяться.
   – А, Алена, вы уже здесь! А мы буквально только что подъехали, – это была Волкова. Ее я не сразу заметила.
   В черном длинном платье, на шее – колье. А рядом с ней – Настя. В белом платье с черными кружевными крылышками-рукавами. Мой черный ангел.
   – Сто лет тебя не видела, Алена!
   И я тебя бы столько же. Ведерникова чмокнула воздух возле моей щеки, чтобы не испачкать меня и не нарушить целостность глянцевого панциря своих губ.
   Канторович смотрел на нас. Развлекался этой сценой.
   – А что Александр Борисович такой мрачный? Проблемы с поглощением GoldenPlaces? Не хватает пары ярдов?
   Он ничего не ответил. Откинул прядь со лба. Волкова с удивлением посмотрела на меня. Настя уже целовалась с Милой Ямбург.
   – О, родные лица! – И Мила завела светскую шарманку: – Настенька, как ты похорошела. Чудесное платье, это что, McQueen? Анечка красавица сегодня. Саша, здравствуйте. Аленушка, добрый вечер, прекрасно выглядите. Ребята, как хорошо, что мы здесь все вместе! В такой момент надо объединяться.
   – Ага, олигархи, как всегда, с девушками! В окружении лесных нимф. Здорово, ваше яр-р-дерное благородие, – к нам шел еще один во фраке. И в очках. Паша Гейдельман. Вип-досуг в Москве, Каннах и Куршевеле. Канторович и Гейдельман обнялись.
   Я так и думала. Они, конечно, хорошо знакомы.
   Мила о чем-то увлеченно рассказывала Ане и Насте, и они чуть склонили головы к низенькой Ямбург, образовав кружок на троих.
   Я осталась стоять с Гейдельманом и Канторовичем.
   – Так, а эту нимфу я не видел. В первый раз здесь? Твоя новенькая, что ли? Шучу! Саня, познакомь с девушкой. Ты же знаешь, не для себя лично. Исключительно для нужд архива, – и Гейдельман заржал.
   – Алена. Павел, – представил нас Канторович.
   – А мы знакомы, – сказала я.
   – Да? – произнесли Канторович и Гейдельман одновременно.
   – На съемках фильма «Глянец» нас Андрей Сергеевич познакомил, – сообщила я Гейдельману, глядя на Канторовича.
   – Серьезно? Ты что-то путаешь. У меня на лица профессиональная память. Я бы запомнил. Может, ты перекрасилась? Сань, слышишь, у меня теперь новая коллекция. По мотивам кинофильма «Глянец». Теперь прохоровский детсад не trendy, я их в стоп-лист поставил. Новый тренд – девушки за… У которых последнее танго. Они больше стараются, ты меня понял?