Страница:
передач поставляют главным образом диссиденты.
68-й год. Закрытый судебный процесс Голанского и Гинзбурга. Приговорены
к тюремному заключения. Буковский от них отделен - его в следующем году
обменяют на лидера чилийских коммунистов Корвалана.
68-й год. В "самиздате" начинают выходить "Хроники текущих событий"
(редактор Горбаневская). В них сообщается обо всех случаях преследования
диссидентов. За последующие 14 лет выйдет 64 выпуска "Хроник".
21 августа 68-го года. Советские танки входят в Прагу с целью пресечь
развернувшееся в Чехословакии по инициативе ее компартии (Дубчек и др.)
движение за построение социализма "с человеческим лицом". Чешские войска
сопротивления не оказывают - происходит бескровная оккупация "союзного
государства". Подавляющее большинство граждан СССР одобряет эту акцию.
Советская пропаганда убедила их, что Чехословакию намереваются захватить
западногерманские и австрийские фашисты. А там - "могилки" 150 тысяч наших
солдат, освобождавших эту страну во время Отечественной войны.
В сентябре 68-го года известный швейцарский писатель Дюрренматт
записывает в связи с чешскими событиями: "Коммунист - это почетное имя, а не
бранная кличка, и пражские коммунисты доказали это... Люди, которые раньше
кричали: "Лучше мертвым, чем красным!", кричат сейчас: "Дубчек! Свобода!" В
Чехословакии человеческая свобода в ее борьбе за справедливый мир проиграла
битву. Битву, но не войну..." и далее: "Коммунизм - это предложение
разумного устройства мира..."
Любопытен в связи с чешскими событиями разговор политического советника
ЦК КПСС Александра Бовина с Петром Капицей, который Бовин пересказывает в
своих "Воспоминаниях", вышедших в 2003 году: "Сижу пью чай, - пишет он, - в
домике старого Капицы. Июль 1968 года. Разговариваем о пражских делах, о
неприятии советскими деятелями "социализма с человеческим лицом". Капица
сердится, стыдит меня: вот Вы там рядом с начальством, неужели Вы не можете
твердо сказать: оставьте Прагу в покое, пусть делают "лицо", которое хотят,
нам бы о своем лице лучше побеспокоиться.
Я тоже разозлился. А почему вы, ученые, молчите? Меня, моих друзей
легко выгнать, мы заведуем только бумагами. А Вы и Ваши друзья заведуете
оружием. Капицу, Келдыша, Харитона не выгонишь. Так что же вы молчите?
Судьба Сахарова смущает? Потому что вы обрекли его на одиночество, позволили
измываться над ним..."
Бовин прав. Если хотя бы названная им тройка великих ученых
присоединилась бы к Сахарову, эффект их объединенного давления на советское
правительство был бы куда более значительным, чем все движение диссидентов.
Кстати, в том же 68-м году, за месяц до вторжения в Чехословакию, Андрей
Сахаров направил руководителям партии и правительства обширное послание,
озаглавленное "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и
интеллектуальной свободе". Я еще вернусь к содержанию этого послания. А
сейчас воспользуюсь перерывом, возникшим в моей хронологии, чтобы написать о
своем отношении к диссидентам того времени.
Я испытывал к активистам этого движения чувства глубокого уважения и
восхищения их мужеством, но сам участия в нем сознательно не принимал. С
живым интересом и сочувствием читал все материалы "самиздата", какие мог
достать, обменивался ими с близкими друзьями, но не позволял себе заниматься
размножением этих материалов. Не ходил на манифестации и в пикеты. Дело в
том, что подвиг диссидентов той поры я считал бесполезным. Те, кто рисковал
брать, читать и передавать дальше продукцию "самиздата", ходить на митинги и
подписывать коллективные письма, не нуждались в убеждении. И даже в
дополнительной информации о злодеяниях КГБ. Они уже давно все поняли.
Правительство и "органы безопасности" только в силу своей тупости опасались
этого движения. В нем принимали участие от силы несколько сотен москвичей и
ленинградцев. Никакой серьезной угрозы режиму они не представляли. Вся
многомиллионная масса советских граждан о них не знала и как черт от ладана
шарахалась от участия в любом не руководимом властями политическом действии.
Сталинская эпоха их в этом плане хорошо воспитала. Продукция "самиздата" и
неискаженная информация о протестных акциях диссидентов до населения
огромной страны могли доходить только через русскоязычные передачи
зарубежных радиостанций. А уж подозревать иностранцев в злонамеренной
клевете на все, что происходит в Советском Союзе, наш народ приучили
основательно. Эти передачи скорее дискредитировали движение диссидентов, чем
помогали распространению их взглядов.
Главное же то, что помимо разоблачения и осуждения режима они не могли
предложить никакой программы его справедливого переустройства. Участие в
диссидентском движении, на мой взгляд, было не только бесполезно, но и
вредно. Оно демаскировало убежденных противников тоталитарной власти. А их
задача состояла в том, чтобы постепенно и осторожно, через обширную сеть
"политпросвещения" подготавливать массы граждан к мысли о необходимости
изменения их общественного статуса. А следовательно, и всей правовой
структуры государства. Этой кропотливой работой можно и нужно было
заниматься на любом предприятии, в деревне, а особенно в учебных заведениях,
начиная со средней школы.
Однако пора вернуться к хронологии событий. Но прежде, чем продолжить
историю борьбы диссидентов с властями, взглянем на внешнеполитическую
ситуацию в те же годы. Может показаться странным, но одновременно с
усилением борьбы с инакомыслием внутри страны, с конца 69-го года в
отношениях Советского союза с западным миром начинается 9-летний период
"разрядки напряженности". Это после почти 20 лет "холодной войны". Чтобы
понять причину и момент времени такого резкого поворота, следует вспомнить
"эпизод", произошедший в начале 69-го года. 2 марта, по инициативе противной
стороны началось серьезное сражение между советскими и китайскими войсками
за владение островом Доманский на Амуре. Ни сам островок, ни его положение
на границе не заслуживали столь упорной и кровопролитной битвы. Это была
проба сил, "разведка боем".
Советское руководство осознало серьезность угрозы, нависшей над
востоком страны. За предшествующее десятилетие отношения между Китаем и СССР
непрерывно ухудшались. К концу 60-х годов они были вряд ли лучше, чем между
СССР и США. Главной причиной этого были амбиции Мао Цзэдуна, который после
смерти Сталина претендовал на роль вождя всего мирового коммунистического
движения. Была, конечно, и более объективная причина - непосредственное
соседство перенаселенного Китая с почти пустовавшими лесными просторами
Восточной Сибири. Советский Союз мог оказаться между двух огней...
В августе 69-го года канцлером ФРГ стал социалист Вилли Брандт. Надо
полагать, что не без предварительного сговора с Москвой, он объявил "новую
восточную политику", суть которой была в закреплении послевоенных границ в
Европе. С этим в августе 70-го года Брандт прибыл в Москву. Западный мир все
еще боялся, что преемники Сталина попытаются осуществить его планы захвата
всего Европейского континента. Этого опасались и США, взявшие на себя еще в
49-м году, при создании НАТО, обязательство защищать своих европейских
партнеров от возможной агрессии СССР.
В мае 72-го года в Москву прилетел президент США Никсон. Была подписана
декларация "Об основах взаимоотношений между СССР и США", где впервые
прозвучал термин "мирное сосуществование".
Летом 73-го года, во время ответного визита премьера Косыгина в США был
подписан чрезвычайно важный договор об ограничении систем противоракетной
обороны (ПРО) обеих великих держав. А затем и договор об ограничении
количества межконтинентальных ракет ОСВ-1. Все это избавляло советских
руководителей от страха перед возможным союзом США и Китая против СССР.
В августе 75-го года в Хельсинки состоялось Совещание по безопасности и
сотрудничеству в Европе. Заключительный акт совещания от имени СССР подписал
лично Брежнев. Этот акт закреплял включение территории бывшей Восточной
Пруссии в Советский Союз. И если не формальное, то фактическое подчинение
ему оккупированных во время войны стран Восточной Европы. В обмен на это
СССР взял на себя обязательство уважать "права человека" в своей стране...
Теперь можно вернуться к нашим диссидентам. Еще задолго до
Хельсинкского соглашения борьбу за права человека в СССР начал созданный в
ноябре 70-го года Сахаровым, Твердохлебовым, Чалидзе и др. "Комитет по
правам человека в СССР". С мая 76-го года его функции взяла на себя "Группа
содействия выполнению хельсинкского соглашения (Орлов, Марченко, Григоренко,
Щаранский и др.). Подпись Брежнева под хельсинкским актом создавала для них
выгодную ситуацию - защитников подписи главы государства. Власти не могли
долго терпеть такое положение дел. В 78-м году 23 участника группы Орлова
были арестованы. Семеро из них были высланы из Союза.
Теперь вернемся немного назад и продолжим хронологию событий,
происходивших внутри страны.
70-й год. Разгром редакции "Нового мира" - журнала, ставшего рупором
правозащитного движения. В следующем году умер и его главный редактор
Александр Трифонович Твардовский.
71-й год. В "самиздате" появляется "Письмо руководителям партии и
правительства", подписанное Сахаровым, Турчиным и Р. Медведевым. К его
анализу я обращусь позднее.
73-й год. За рубежом напечатан "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына -
капитальный труд, представивший миру кошмарную картину советских
концентрационных лагерей. В них, наряду с уголовниками, отправляли и
активных противников существующего режима - "политических". К этому времени
уже набрал силу "тамиздат" - доставка в Россию всевозможными нелегальными
путями антиправительственной или просто запрещенной литературы, изданной за
границей. "Архипелаг ГУЛАГ" быстро дошел до читателей в СССР.
74-й год, февраль. Не решаясь арестовать Солженицына ("Архипелаг" уже
известен всему миру), его высылают из страны. В том же году из СССР уезжают
Бродский, Максимов и отбывший срок тюремного заключения Синявский.
74-й год. Сахарову присуждена Нобелевская премия мира. Он отказывается
ехать получать ее в Норвегию, так как опасается, что ему не позволят
возвратиться в СССР. После этого начинается открытая травля Сахарова в
печати. В частности, появляется осуждающее его деятельность письмо,
подписанное семьюдесятью двумя виднейшими академиками. Среди них нет Капицы,
но к моему огорчению и удивлению, есть подпись Энгельгардта. Огорчение
понятно, а удивление связано вот с каким эпизодом.
В начале июня 70-го года я случайно узнал от секретарши нашего
директора, что к нему должен приехать Сахаров. Я не мог удержаться от
соблазна его увидеть. Спустился вниз, на улицу. Вскоре подъехало такси. Из
него вышел очень просто одетый человек (мне почему-то бросились в глаза
обыкновенные сандалии на его ногах). Высокий, стройный, лысоватый, но с
молодым, явно умным и очень располагающим к себе лицом. Пошел ко входу в
Институт. Не очень уверенный в том, что это Сахаров, я последовал за ним.
Когда он назвал себя вахтеру, я предложил Сахарову проводить его в кабинет
Владимира Александровича. В лифте не удержался и попросил разрешения пожать
ему руку. Мотивировать просьбу не было нужды. Сахаров понял, улыбнулся. Мы
обменялись крепким рукопожатием...
Причину визита я узнал позднее. В конце мая в Обнинске милиция явилась
на квартиру к Жоресу Медведеву - биологу, автору книги, разоблачавшей
невежество и деспотизм Лысенко. Хозяина квартиры не арестовали, но
настоятельно попросили поехать с ними и отвезли в Калугу, в психбольницу,
очевидно, для "экспертизы", которая неминуемо закончилась бы принудительным
помещением Медведева в "психушку". Сахаров приезжал просить помощи у
Энгельгардта. Как действительный член Академии медицинских наук, Владимир
Александрович имел право присутствовать на любой экспертизе. Он тотчас
поехал в Калугу. В его присутствии местные эксперты вынуждены были признать
Жореса Медведева вполне здоровым...
И вот теперь эта подпись?! Много лет спустя после смерти Энгельгардта я
узнал подоплеку этого злополучного письма. Правительство потребовало от
Академии наук лишить Сахарова звания академика. Требование противозаконное,
так как по уставу Академии еще со времен ее основательницы, княгини
Дашковой, академиками избирают пожизненно. Президент Академии нашел в себе
мужество отказаться от постановки этого вопроса на общее собрание Академии.
Дело закончилось компромиссом в виде опубликования письма с осуждением. При
сборе подписей по отношению к директорам академических Институтов был
использован шантаж - угроза ликвидации этих Институтов...
77-79-й годы. Массовые аресты и осуждения активистов движения
правозащитников.
80-й год. Высылка Сахарова в "закрытый" город Горький. В отличие от
Академии наук, Президиум Верховного Совета СССР лишил его всех
правительственных наград, в том числе трижды присвоенного звания Героя
Социалистического Труда. А также всех званий лауреата всевозможных
государственных премий.
Сейчас, я полагаю, уместно представить в очень кратких выдержках
содержание двух писем Сахарова. Я вынес их из хронологии - мысли и
предвидения великого ума всегда выходят далеко за рамки его времени.
Первое письмо "Размышления о прогрессе..." датировано июнем 1968 года.
В нем 16 страниц машинописного текста - через один интервал. Начинается оно
формулировкой двух основных тезисов. Цитирую их:
"1. Разобщенность человечества угрожает ему гибелью. Цивилизации
грозит: всеобщая термоядерная война, катастрофический голод для большей
части человечества, оглупление в дурмане "массовой культуры" и в тисках
бюрократизированного догматизма; распространение массовых мифов, бросающих
целые народы и континенты во власть жестоких и коварных демагогов; гибель и
вырождение от непредвиденных результатов быстрых изменений условий
существования на планете.
Перед лицом опасности любое действие, увеличивающее разобщенность
человечества, любая проповедь несовместимости (не экстремистских) идеологий
и наций - безумие, преступление. Лишь всемирное сотрудничество в условиях
интеллектуальной свободы, высоких нравственных идеалов социализма и труда...
отвечает интересам цивилизации" (подчеркнуто мной. - Л.О.).
2. Второй основной тезис - человеческому обществу необходима
интеллектуальная свобода - свобода получения и распространения информации,
свобода непредвзятого и бесстрашного обсуждения, свобода от давления
авторитета и предрассудков. Такая тройная свобода мысли - единственная
гарантия от заражения народа массовыми мифами, которые в руках
лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру..."
Раздел письма, посвященный международной политике США и СССР,
подчеркивает необходимость применения ими единых общих принципов, важнейший
из которых сформулирован так:
"Все народы имеют право решать свою судьбу свободным волеизъявлением.
Это право гарантируется международным контролем над соблюдением всеми
правительствами "Декларации прав человека". Международный контроль
предполагает как применение экономических санкций, так и использование
вооруженных сил ООН для защиты прав человека..."
Из раздела, посвященного подробному рассмотрению опасностей, угрожающих
человечеству, мое особое внимание привлекли следующие две фразы: "...по
существу взгляды автора являются глубоко социалистическими... Автор очень
хорошо понимает, какие уродливые явления в области человеческих и
международных отношений рождает принцип капитала, когда он не испытывает
давления прогрессивных социалистических сил".
Далее в том же разделе следует очень серьезное предупреждение:
"...нельзя наложить принципиальный запрет на развитие науки и техники, но мы
должны ясно понимать страшную опасность основным человеческим ценностям,
самому смыслу жизни, которая скрывается в злоупотреблении техническими и
биохимическими методами управления массовой психологией. Человек не должен
превратиться в курицу или крысу в известных опытах, испытывающих
"электрическое наслаждение" от вделанных в мозг электродов..."
В разделе письма, озаглавленном "Основы надежды", Сахаров сам
подчеркивает фразу:
"И капиталистический и социалистический строй имеют возможность
длительно развиваться, черпая друг у друга положительные черты (и фактически
сближаясь в ряде существенных отношений)..."
Заканчивая раздел, автор письма утверждает, что "мы приходим к нашему
основному выводу о нравственном, морально-этическом характере преимуществ
социалистического пути развития человеческого общества..."
Второе письмо за подписью Сахарова, Турчина и Р. Медведева датировано
19 марта 70-го года и обращено непосредственно к Брежневу, Косыгину и
Подгорному. Оно вдвое короче первого. Начинается и оно формулировкой четырех
основных тезисов:
"1. В настоящее время настоятельной необходимостью является проведение
ряда мероприятий, направленных на дальнейшую демократизацию общественной
жизни страны. Эта необходимость вытекает из существования тесной связи
проблем технико-экономического прогресса, научных методов управления с
вопросами свободы информации, гласности и соревновательности...
2. Демократизация должна способствовать сохранению и укреплению
советского социалистического строя, социалистической экономической
структуры, социалистической идеологии и наших социальных и культурных
ценностей.
3. Демократизация, проводимая под руководством КПСС в сотрудничестве со
всеми слоями общества, должна сохранить и упрочить руководящую роль партии в
экономической, политической и культурной жизни общества.
4. Демократизация должна быть постепенной, чтобы избежать возможных
осложнений и взрывов. В то же время она должна быть глубокой, проводиться
последовательно и на основе тщательно разработанной программы..."
(подчеркнуто всюду мной - Л.О.).
Из следующего далее подробного раскрытия этих тезисов процитирую только
два высказывания, показавшиеся мне особенно важными:
1. О роли интеллигенции. "В условиях современного индустриального
общества, когда роль интеллигенции непрерывно возрастает, разрыв между
партийно-государственным слоем и самыми активными, т.е. наиболее ценными для
общества слоями интеллигенции нельзя охарактеризовать иначе как
самоубийственный" (курсив авторов письма).
2. О способе и темпах проведения демократизации.
"Проведение демократизации по инициативе и под контролем высших органов
позволит осуществить этот процесс плавно, следя за тем, чтобы все звенья
партийно-государственного аппарата успевали перестроиться на новый стиль
работы, отличающийся от прежнего большей гласностью, открытостью и более
широким обсуждением всех проблем".
Далее авторы письма предлагают состоящую из 14 пунктов программу
мероприятий на ближайшие 4-5 лет. Из них я позволю себе процитировать только
два, которые произвели на меня наиболее сильное впечатление:
п. 2. "Ограниченное распространение (через партийные и советские
органы, предприятия, учреждения) информации о положении в стране и
теоретических работ по общественным проблемам, которые пока нецелесообразно
делать предметом широкого обсуждения. Постепенное увеличение доступности
таких материалов до полного снятия ограничений на их публикацию".
п. 8. Широкая организация комплексных производственных объединений
(фирм) с высокой степенью самостоятельности в вопросах производственного
планирования и технологического процесса, сбыта и снабжения, в финансовых и
кадровых вопросах. И расширение этих прав для более мелких хозяйственных
единиц. Научное определение после тщательных исследований форм и объема
государственного регулирования".
Письмо заканчивается следующим обращением к адресатам:
"Глубокоуважаемые товарищи!
Не существует никакого другого выхода из стоящих перед нашей страной
трудностей, кроме курса на демократизацию, осуществленную КПСС по тщательно
разработанной программе. Сдвиг вправо, т.е. победа тенденции жесткого
администрирования, приведет страну к трагическому тупику. Тактика пассивного
выжидания приведет в конечном счете к тому же результату. Сейчас у нас есть
возможность стать на правильный путь и провести необходимые реформы. Через
несколько лет, быть может, уже будет поздно..."
***
Не мне комментировать мысли, изложенные в этих двух письмах. Напишу
только то, что произвело наиболее сильное впечатление. Во-первых, нигде нет
упоминания о приватизации средств производства, о свободном рынке и
коммерческой банковской системе. По существу, речь идет о построении
"социализма с человеческим лицом". Во-вторых, настойчивое предупреждение о
необходимости постепенного, под контролем вышестоящих органов проведения
демократизации. Я спрашиваю себя: не оттого ли, что мы так "очертя голову"
ринулись из тоталитаризма в демократию, у нас возник вакуум государственной
власти, открывший дорогу организованной преступности и безудержной
коррупции? В-третьих, рекомендация сохранения организующей и направляющей
роли коммунистической партии, с плеч которой (после определенной чистки ее
аппарата?) надо снять ответственность за преступления, совершенные ее
бывшими лидерами, поправшими и предавшими, в силу своей тиранической
природы, гуманные по своему существу идеи коммунизма.
***
Заканчивая раздел, посвященный диссидентам и правозащитникам, нельзя не
упомянуть, что в эти годы через "тамиздат" или в списках мы имели
возможность прочитать такие сильные протестные художественные произведения,
как "Крутой маршрут" Гинзбург, "Воспоминания" Надежды Мандельштам и "Софья
Петровна" Лидии Чуковской...
Замечу еще, что конец 70-х годов совпал с окончанием короткого периода
разрядки в международных отношениях. 27 декабря 1978 года началось вторжение
советских войск в Афганистан.
Приняв решение оставить мою тематику и руководство группой Роберту, я
не случайно выбрал для начала нового этапа своей научной биографии
лабораторию Баева. После пережитых разочарования и обиды мне хотелось
работать под руководством человека заведомо порядочного и интеллигентного.
В первые годы становления Института Александр Александрович сумел
снискать расположение и симпатию всех его сотрудников. Все знали о его
трудной судьбе. Окончив в 27-м году Казанский медицинский институт, он три
года отработал врачом, потом в течение пяти лет был аспирантом, затем
ассистентом на кафедре биохимии того же медицинского института. Кафедрой
заведывал Владимир Александрович Энгельгардт. По-видимому, Баев был его
любимым учеником, так как в 35-м году он вместе с Энгельгардтом переехал в
Москву. Работал в его лаборатории в Институте биохимии имени Баха Академии
наук. В 37-м году его по бессмысленному навету арестовали и осудили на 10
лет пребывания в лагере. По окончании срока ему удалось, не без помощи
Владимира Александровича, вернуться в Москву и защитить кандидатскую
диссертацию по материалам, подготовленным до ареста. Но в 49-м году он был
арестован вторично и приговорен к ссылке навечно. В 54-м году реабилитирован
и вернулся в лабораторию. Наконец, в 59-м году вместе с Энгельгардтом
перешел в новообразованный Институт.
И вот в 50 с лишним лет Баев, хотя и был назначен заведующим еще
реально не существовавшей биохимической лаборатории, оставался всего лишь
кандидатом биологических наук. В то время как его сверстники и бывшие
коллеги стали докторами, а самый способный из них А.Е. Браунштейн избран в
Академию. Баеву, столь несправедливо обиженному судьбой, естественно было бы
стать нелюдимым, завистливым и обозленным на все и всех.
Но оказалось наоборот. Небольшого роста, подвижный, седовласый, но с
моложавым, чисто русским по облику своему лицом он был самым приветливым,
всегда готовым помочь советом и делом, доброжелательным человеком в
Институте. Я, как и все, питал к нему чувство глубокой симпатии. Тем более,
что встречался с ним чаще, чем другие сотрудники. Александр Александрович
очень интересовался новой лабораторной техникой. Поэтому все выставки
биохимического оборудования в Москве, где можно было ознакомиться с
последними зарубежными моделями приборов, мы посещали вместе. Альянс наш был
плодотворным. Я мог оценить технические возможности и надежность
выставленной аппаратуры, а Александр Александрович - степень необходимости
ее приобретения для Института. Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в
возрасте, мы подружились. Настолько, что я имел дерзость попросить его взять
на себя формальное руководство моей диссертационной работой (с которой он
ознакомился только в уже переплетенном экземпляре). Баев согласился и
написал, как это положено, лаконичную и лестную характеристику диссертанта.
Я позволю себе процитировать из нее только две фразы:
"...К тому времени он (то есть я) имел уже солидную литературную
68-й год. Закрытый судебный процесс Голанского и Гинзбурга. Приговорены
к тюремному заключения. Буковский от них отделен - его в следующем году
обменяют на лидера чилийских коммунистов Корвалана.
68-й год. В "самиздате" начинают выходить "Хроники текущих событий"
(редактор Горбаневская). В них сообщается обо всех случаях преследования
диссидентов. За последующие 14 лет выйдет 64 выпуска "Хроник".
21 августа 68-го года. Советские танки входят в Прагу с целью пресечь
развернувшееся в Чехословакии по инициативе ее компартии (Дубчек и др.)
движение за построение социализма "с человеческим лицом". Чешские войска
сопротивления не оказывают - происходит бескровная оккупация "союзного
государства". Подавляющее большинство граждан СССР одобряет эту акцию.
Советская пропаганда убедила их, что Чехословакию намереваются захватить
западногерманские и австрийские фашисты. А там - "могилки" 150 тысяч наших
солдат, освобождавших эту страну во время Отечественной войны.
В сентябре 68-го года известный швейцарский писатель Дюрренматт
записывает в связи с чешскими событиями: "Коммунист - это почетное имя, а не
бранная кличка, и пражские коммунисты доказали это... Люди, которые раньше
кричали: "Лучше мертвым, чем красным!", кричат сейчас: "Дубчек! Свобода!" В
Чехословакии человеческая свобода в ее борьбе за справедливый мир проиграла
битву. Битву, но не войну..." и далее: "Коммунизм - это предложение
разумного устройства мира..."
Любопытен в связи с чешскими событиями разговор политического советника
ЦК КПСС Александра Бовина с Петром Капицей, который Бовин пересказывает в
своих "Воспоминаниях", вышедших в 2003 году: "Сижу пью чай, - пишет он, - в
домике старого Капицы. Июль 1968 года. Разговариваем о пражских делах, о
неприятии советскими деятелями "социализма с человеческим лицом". Капица
сердится, стыдит меня: вот Вы там рядом с начальством, неужели Вы не можете
твердо сказать: оставьте Прагу в покое, пусть делают "лицо", которое хотят,
нам бы о своем лице лучше побеспокоиться.
Я тоже разозлился. А почему вы, ученые, молчите? Меня, моих друзей
легко выгнать, мы заведуем только бумагами. А Вы и Ваши друзья заведуете
оружием. Капицу, Келдыша, Харитона не выгонишь. Так что же вы молчите?
Судьба Сахарова смущает? Потому что вы обрекли его на одиночество, позволили
измываться над ним..."
Бовин прав. Если хотя бы названная им тройка великих ученых
присоединилась бы к Сахарову, эффект их объединенного давления на советское
правительство был бы куда более значительным, чем все движение диссидентов.
Кстати, в том же 68-м году, за месяц до вторжения в Чехословакию, Андрей
Сахаров направил руководителям партии и правительства обширное послание,
озаглавленное "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и
интеллектуальной свободе". Я еще вернусь к содержанию этого послания. А
сейчас воспользуюсь перерывом, возникшим в моей хронологии, чтобы написать о
своем отношении к диссидентам того времени.
Я испытывал к активистам этого движения чувства глубокого уважения и
восхищения их мужеством, но сам участия в нем сознательно не принимал. С
живым интересом и сочувствием читал все материалы "самиздата", какие мог
достать, обменивался ими с близкими друзьями, но не позволял себе заниматься
размножением этих материалов. Не ходил на манифестации и в пикеты. Дело в
том, что подвиг диссидентов той поры я считал бесполезным. Те, кто рисковал
брать, читать и передавать дальше продукцию "самиздата", ходить на митинги и
подписывать коллективные письма, не нуждались в убеждении. И даже в
дополнительной информации о злодеяниях КГБ. Они уже давно все поняли.
Правительство и "органы безопасности" только в силу своей тупости опасались
этого движения. В нем принимали участие от силы несколько сотен москвичей и
ленинградцев. Никакой серьезной угрозы режиму они не представляли. Вся
многомиллионная масса советских граждан о них не знала и как черт от ладана
шарахалась от участия в любом не руководимом властями политическом действии.
Сталинская эпоха их в этом плане хорошо воспитала. Продукция "самиздата" и
неискаженная информация о протестных акциях диссидентов до населения
огромной страны могли доходить только через русскоязычные передачи
зарубежных радиостанций. А уж подозревать иностранцев в злонамеренной
клевете на все, что происходит в Советском Союзе, наш народ приучили
основательно. Эти передачи скорее дискредитировали движение диссидентов, чем
помогали распространению их взглядов.
Главное же то, что помимо разоблачения и осуждения режима они не могли
предложить никакой программы его справедливого переустройства. Участие в
диссидентском движении, на мой взгляд, было не только бесполезно, но и
вредно. Оно демаскировало убежденных противников тоталитарной власти. А их
задача состояла в том, чтобы постепенно и осторожно, через обширную сеть
"политпросвещения" подготавливать массы граждан к мысли о необходимости
изменения их общественного статуса. А следовательно, и всей правовой
структуры государства. Этой кропотливой работой можно и нужно было
заниматься на любом предприятии, в деревне, а особенно в учебных заведениях,
начиная со средней школы.
Однако пора вернуться к хронологии событий. Но прежде, чем продолжить
историю борьбы диссидентов с властями, взглянем на внешнеполитическую
ситуацию в те же годы. Может показаться странным, но одновременно с
усилением борьбы с инакомыслием внутри страны, с конца 69-го года в
отношениях Советского союза с западным миром начинается 9-летний период
"разрядки напряженности". Это после почти 20 лет "холодной войны". Чтобы
понять причину и момент времени такого резкого поворота, следует вспомнить
"эпизод", произошедший в начале 69-го года. 2 марта, по инициативе противной
стороны началось серьезное сражение между советскими и китайскими войсками
за владение островом Доманский на Амуре. Ни сам островок, ни его положение
на границе не заслуживали столь упорной и кровопролитной битвы. Это была
проба сил, "разведка боем".
Советское руководство осознало серьезность угрозы, нависшей над
востоком страны. За предшествующее десятилетие отношения между Китаем и СССР
непрерывно ухудшались. К концу 60-х годов они были вряд ли лучше, чем между
СССР и США. Главной причиной этого были амбиции Мао Цзэдуна, который после
смерти Сталина претендовал на роль вождя всего мирового коммунистического
движения. Была, конечно, и более объективная причина - непосредственное
соседство перенаселенного Китая с почти пустовавшими лесными просторами
Восточной Сибири. Советский Союз мог оказаться между двух огней...
В августе 69-го года канцлером ФРГ стал социалист Вилли Брандт. Надо
полагать, что не без предварительного сговора с Москвой, он объявил "новую
восточную политику", суть которой была в закреплении послевоенных границ в
Европе. С этим в августе 70-го года Брандт прибыл в Москву. Западный мир все
еще боялся, что преемники Сталина попытаются осуществить его планы захвата
всего Европейского континента. Этого опасались и США, взявшие на себя еще в
49-м году, при создании НАТО, обязательство защищать своих европейских
партнеров от возможной агрессии СССР.
В мае 72-го года в Москву прилетел президент США Никсон. Была подписана
декларация "Об основах взаимоотношений между СССР и США", где впервые
прозвучал термин "мирное сосуществование".
Летом 73-го года, во время ответного визита премьера Косыгина в США был
подписан чрезвычайно важный договор об ограничении систем противоракетной
обороны (ПРО) обеих великих держав. А затем и договор об ограничении
количества межконтинентальных ракет ОСВ-1. Все это избавляло советских
руководителей от страха перед возможным союзом США и Китая против СССР.
В августе 75-го года в Хельсинки состоялось Совещание по безопасности и
сотрудничеству в Европе. Заключительный акт совещания от имени СССР подписал
лично Брежнев. Этот акт закреплял включение территории бывшей Восточной
Пруссии в Советский Союз. И если не формальное, то фактическое подчинение
ему оккупированных во время войны стран Восточной Европы. В обмен на это
СССР взял на себя обязательство уважать "права человека" в своей стране...
Теперь можно вернуться к нашим диссидентам. Еще задолго до
Хельсинкского соглашения борьбу за права человека в СССР начал созданный в
ноябре 70-го года Сахаровым, Твердохлебовым, Чалидзе и др. "Комитет по
правам человека в СССР". С мая 76-го года его функции взяла на себя "Группа
содействия выполнению хельсинкского соглашения (Орлов, Марченко, Григоренко,
Щаранский и др.). Подпись Брежнева под хельсинкским актом создавала для них
выгодную ситуацию - защитников подписи главы государства. Власти не могли
долго терпеть такое положение дел. В 78-м году 23 участника группы Орлова
были арестованы. Семеро из них были высланы из Союза.
Теперь вернемся немного назад и продолжим хронологию событий,
происходивших внутри страны.
70-й год. Разгром редакции "Нового мира" - журнала, ставшего рупором
правозащитного движения. В следующем году умер и его главный редактор
Александр Трифонович Твардовский.
71-й год. В "самиздате" появляется "Письмо руководителям партии и
правительства", подписанное Сахаровым, Турчиным и Р. Медведевым. К его
анализу я обращусь позднее.
73-й год. За рубежом напечатан "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына -
капитальный труд, представивший миру кошмарную картину советских
концентрационных лагерей. В них, наряду с уголовниками, отправляли и
активных противников существующего режима - "политических". К этому времени
уже набрал силу "тамиздат" - доставка в Россию всевозможными нелегальными
путями антиправительственной или просто запрещенной литературы, изданной за
границей. "Архипелаг ГУЛАГ" быстро дошел до читателей в СССР.
74-й год, февраль. Не решаясь арестовать Солженицына ("Архипелаг" уже
известен всему миру), его высылают из страны. В том же году из СССР уезжают
Бродский, Максимов и отбывший срок тюремного заключения Синявский.
74-й год. Сахарову присуждена Нобелевская премия мира. Он отказывается
ехать получать ее в Норвегию, так как опасается, что ему не позволят
возвратиться в СССР. После этого начинается открытая травля Сахарова в
печати. В частности, появляется осуждающее его деятельность письмо,
подписанное семьюдесятью двумя виднейшими академиками. Среди них нет Капицы,
но к моему огорчению и удивлению, есть подпись Энгельгардта. Огорчение
понятно, а удивление связано вот с каким эпизодом.
В начале июня 70-го года я случайно узнал от секретарши нашего
директора, что к нему должен приехать Сахаров. Я не мог удержаться от
соблазна его увидеть. Спустился вниз, на улицу. Вскоре подъехало такси. Из
него вышел очень просто одетый человек (мне почему-то бросились в глаза
обыкновенные сандалии на его ногах). Высокий, стройный, лысоватый, но с
молодым, явно умным и очень располагающим к себе лицом. Пошел ко входу в
Институт. Не очень уверенный в том, что это Сахаров, я последовал за ним.
Когда он назвал себя вахтеру, я предложил Сахарову проводить его в кабинет
Владимира Александровича. В лифте не удержался и попросил разрешения пожать
ему руку. Мотивировать просьбу не было нужды. Сахаров понял, улыбнулся. Мы
обменялись крепким рукопожатием...
Причину визита я узнал позднее. В конце мая в Обнинске милиция явилась
на квартиру к Жоресу Медведеву - биологу, автору книги, разоблачавшей
невежество и деспотизм Лысенко. Хозяина квартиры не арестовали, но
настоятельно попросили поехать с ними и отвезли в Калугу, в психбольницу,
очевидно, для "экспертизы", которая неминуемо закончилась бы принудительным
помещением Медведева в "психушку". Сахаров приезжал просить помощи у
Энгельгардта. Как действительный член Академии медицинских наук, Владимир
Александрович имел право присутствовать на любой экспертизе. Он тотчас
поехал в Калугу. В его присутствии местные эксперты вынуждены были признать
Жореса Медведева вполне здоровым...
И вот теперь эта подпись?! Много лет спустя после смерти Энгельгардта я
узнал подоплеку этого злополучного письма. Правительство потребовало от
Академии наук лишить Сахарова звания академика. Требование противозаконное,
так как по уставу Академии еще со времен ее основательницы, княгини
Дашковой, академиками избирают пожизненно. Президент Академии нашел в себе
мужество отказаться от постановки этого вопроса на общее собрание Академии.
Дело закончилось компромиссом в виде опубликования письма с осуждением. При
сборе подписей по отношению к директорам академических Институтов был
использован шантаж - угроза ликвидации этих Институтов...
77-79-й годы. Массовые аресты и осуждения активистов движения
правозащитников.
80-й год. Высылка Сахарова в "закрытый" город Горький. В отличие от
Академии наук, Президиум Верховного Совета СССР лишил его всех
правительственных наград, в том числе трижды присвоенного звания Героя
Социалистического Труда. А также всех званий лауреата всевозможных
государственных премий.
Сейчас, я полагаю, уместно представить в очень кратких выдержках
содержание двух писем Сахарова. Я вынес их из хронологии - мысли и
предвидения великого ума всегда выходят далеко за рамки его времени.
Первое письмо "Размышления о прогрессе..." датировано июнем 1968 года.
В нем 16 страниц машинописного текста - через один интервал. Начинается оно
формулировкой двух основных тезисов. Цитирую их:
"1. Разобщенность человечества угрожает ему гибелью. Цивилизации
грозит: всеобщая термоядерная война, катастрофический голод для большей
части человечества, оглупление в дурмане "массовой культуры" и в тисках
бюрократизированного догматизма; распространение массовых мифов, бросающих
целые народы и континенты во власть жестоких и коварных демагогов; гибель и
вырождение от непредвиденных результатов быстрых изменений условий
существования на планете.
Перед лицом опасности любое действие, увеличивающее разобщенность
человечества, любая проповедь несовместимости (не экстремистских) идеологий
и наций - безумие, преступление. Лишь всемирное сотрудничество в условиях
интеллектуальной свободы, высоких нравственных идеалов социализма и труда...
отвечает интересам цивилизации" (подчеркнуто мной. - Л.О.).
2. Второй основной тезис - человеческому обществу необходима
интеллектуальная свобода - свобода получения и распространения информации,
свобода непредвзятого и бесстрашного обсуждения, свобода от давления
авторитета и предрассудков. Такая тройная свобода мысли - единственная
гарантия от заражения народа массовыми мифами, которые в руках
лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру..."
Раздел письма, посвященный международной политике США и СССР,
подчеркивает необходимость применения ими единых общих принципов, важнейший
из которых сформулирован так:
"Все народы имеют право решать свою судьбу свободным волеизъявлением.
Это право гарантируется международным контролем над соблюдением всеми
правительствами "Декларации прав человека". Международный контроль
предполагает как применение экономических санкций, так и использование
вооруженных сил ООН для защиты прав человека..."
Из раздела, посвященного подробному рассмотрению опасностей, угрожающих
человечеству, мое особое внимание привлекли следующие две фразы: "...по
существу взгляды автора являются глубоко социалистическими... Автор очень
хорошо понимает, какие уродливые явления в области человеческих и
международных отношений рождает принцип капитала, когда он не испытывает
давления прогрессивных социалистических сил".
Далее в том же разделе следует очень серьезное предупреждение:
"...нельзя наложить принципиальный запрет на развитие науки и техники, но мы
должны ясно понимать страшную опасность основным человеческим ценностям,
самому смыслу жизни, которая скрывается в злоупотреблении техническими и
биохимическими методами управления массовой психологией. Человек не должен
превратиться в курицу или крысу в известных опытах, испытывающих
"электрическое наслаждение" от вделанных в мозг электродов..."
В разделе письма, озаглавленном "Основы надежды", Сахаров сам
подчеркивает фразу:
"И капиталистический и социалистический строй имеют возможность
длительно развиваться, черпая друг у друга положительные черты (и фактически
сближаясь в ряде существенных отношений)..."
Заканчивая раздел, автор письма утверждает, что "мы приходим к нашему
основному выводу о нравственном, морально-этическом характере преимуществ
социалистического пути развития человеческого общества..."
Второе письмо за подписью Сахарова, Турчина и Р. Медведева датировано
19 марта 70-го года и обращено непосредственно к Брежневу, Косыгину и
Подгорному. Оно вдвое короче первого. Начинается и оно формулировкой четырех
основных тезисов:
"1. В настоящее время настоятельной необходимостью является проведение
ряда мероприятий, направленных на дальнейшую демократизацию общественной
жизни страны. Эта необходимость вытекает из существования тесной связи
проблем технико-экономического прогресса, научных методов управления с
вопросами свободы информации, гласности и соревновательности...
2. Демократизация должна способствовать сохранению и укреплению
советского социалистического строя, социалистической экономической
структуры, социалистической идеологии и наших социальных и культурных
ценностей.
3. Демократизация, проводимая под руководством КПСС в сотрудничестве со
всеми слоями общества, должна сохранить и упрочить руководящую роль партии в
экономической, политической и культурной жизни общества.
4. Демократизация должна быть постепенной, чтобы избежать возможных
осложнений и взрывов. В то же время она должна быть глубокой, проводиться
последовательно и на основе тщательно разработанной программы..."
(подчеркнуто всюду мной - Л.О.).
Из следующего далее подробного раскрытия этих тезисов процитирую только
два высказывания, показавшиеся мне особенно важными:
1. О роли интеллигенции. "В условиях современного индустриального
общества, когда роль интеллигенции непрерывно возрастает, разрыв между
партийно-государственным слоем и самыми активными, т.е. наиболее ценными для
общества слоями интеллигенции нельзя охарактеризовать иначе как
самоубийственный" (курсив авторов письма).
2. О способе и темпах проведения демократизации.
"Проведение демократизации по инициативе и под контролем высших органов
позволит осуществить этот процесс плавно, следя за тем, чтобы все звенья
партийно-государственного аппарата успевали перестроиться на новый стиль
работы, отличающийся от прежнего большей гласностью, открытостью и более
широким обсуждением всех проблем".
Далее авторы письма предлагают состоящую из 14 пунктов программу
мероприятий на ближайшие 4-5 лет. Из них я позволю себе процитировать только
два, которые произвели на меня наиболее сильное впечатление:
п. 2. "Ограниченное распространение (через партийные и советские
органы, предприятия, учреждения) информации о положении в стране и
теоретических работ по общественным проблемам, которые пока нецелесообразно
делать предметом широкого обсуждения. Постепенное увеличение доступности
таких материалов до полного снятия ограничений на их публикацию".
п. 8. Широкая организация комплексных производственных объединений
(фирм) с высокой степенью самостоятельности в вопросах производственного
планирования и технологического процесса, сбыта и снабжения, в финансовых и
кадровых вопросах. И расширение этих прав для более мелких хозяйственных
единиц. Научное определение после тщательных исследований форм и объема
государственного регулирования".
Письмо заканчивается следующим обращением к адресатам:
"Глубокоуважаемые товарищи!
Не существует никакого другого выхода из стоящих перед нашей страной
трудностей, кроме курса на демократизацию, осуществленную КПСС по тщательно
разработанной программе. Сдвиг вправо, т.е. победа тенденции жесткого
администрирования, приведет страну к трагическому тупику. Тактика пассивного
выжидания приведет в конечном счете к тому же результату. Сейчас у нас есть
возможность стать на правильный путь и провести необходимые реформы. Через
несколько лет, быть может, уже будет поздно..."
***
Не мне комментировать мысли, изложенные в этих двух письмах. Напишу
только то, что произвело наиболее сильное впечатление. Во-первых, нигде нет
упоминания о приватизации средств производства, о свободном рынке и
коммерческой банковской системе. По существу, речь идет о построении
"социализма с человеческим лицом". Во-вторых, настойчивое предупреждение о
необходимости постепенного, под контролем вышестоящих органов проведения
демократизации. Я спрашиваю себя: не оттого ли, что мы так "очертя голову"
ринулись из тоталитаризма в демократию, у нас возник вакуум государственной
власти, открывший дорогу организованной преступности и безудержной
коррупции? В-третьих, рекомендация сохранения организующей и направляющей
роли коммунистической партии, с плеч которой (после определенной чистки ее
аппарата?) надо снять ответственность за преступления, совершенные ее
бывшими лидерами, поправшими и предавшими, в силу своей тиранической
природы, гуманные по своему существу идеи коммунизма.
***
Заканчивая раздел, посвященный диссидентам и правозащитникам, нельзя не
упомянуть, что в эти годы через "тамиздат" или в списках мы имели
возможность прочитать такие сильные протестные художественные произведения,
как "Крутой маршрут" Гинзбург, "Воспоминания" Надежды Мандельштам и "Софья
Петровна" Лидии Чуковской...
Замечу еще, что конец 70-х годов совпал с окончанием короткого периода
разрядки в международных отношениях. 27 декабря 1978 года началось вторжение
советских войск в Афганистан.
Приняв решение оставить мою тематику и руководство группой Роберту, я
не случайно выбрал для начала нового этапа своей научной биографии
лабораторию Баева. После пережитых разочарования и обиды мне хотелось
работать под руководством человека заведомо порядочного и интеллигентного.
В первые годы становления Института Александр Александрович сумел
снискать расположение и симпатию всех его сотрудников. Все знали о его
трудной судьбе. Окончив в 27-м году Казанский медицинский институт, он три
года отработал врачом, потом в течение пяти лет был аспирантом, затем
ассистентом на кафедре биохимии того же медицинского института. Кафедрой
заведывал Владимир Александрович Энгельгардт. По-видимому, Баев был его
любимым учеником, так как в 35-м году он вместе с Энгельгардтом переехал в
Москву. Работал в его лаборатории в Институте биохимии имени Баха Академии
наук. В 37-м году его по бессмысленному навету арестовали и осудили на 10
лет пребывания в лагере. По окончании срока ему удалось, не без помощи
Владимира Александровича, вернуться в Москву и защитить кандидатскую
диссертацию по материалам, подготовленным до ареста. Но в 49-м году он был
арестован вторично и приговорен к ссылке навечно. В 54-м году реабилитирован
и вернулся в лабораторию. Наконец, в 59-м году вместе с Энгельгардтом
перешел в новообразованный Институт.
И вот в 50 с лишним лет Баев, хотя и был назначен заведующим еще
реально не существовавшей биохимической лаборатории, оставался всего лишь
кандидатом биологических наук. В то время как его сверстники и бывшие
коллеги стали докторами, а самый способный из них А.Е. Браунштейн избран в
Академию. Баеву, столь несправедливо обиженному судьбой, естественно было бы
стать нелюдимым, завистливым и обозленным на все и всех.
Но оказалось наоборот. Небольшого роста, подвижный, седовласый, но с
моложавым, чисто русским по облику своему лицом он был самым приветливым,
всегда готовым помочь советом и делом, доброжелательным человеком в
Институте. Я, как и все, питал к нему чувство глубокой симпатии. Тем более,
что встречался с ним чаще, чем другие сотрудники. Александр Александрович
очень интересовался новой лабораторной техникой. Поэтому все выставки
биохимического оборудования в Москве, где можно было ознакомиться с
последними зарубежными моделями приборов, мы посещали вместе. Альянс наш был
плодотворным. Я мог оценить технические возможности и надежность
выставленной аппаратуры, а Александр Александрович - степень необходимости
ее приобретения для Института. Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в
возрасте, мы подружились. Настолько, что я имел дерзость попросить его взять
на себя формальное руководство моей диссертационной работой (с которой он
ознакомился только в уже переплетенном экземпляре). Баев согласился и
написал, как это положено, лаконичную и лестную характеристику диссертанта.
Я позволю себе процитировать из нее только две фразы:
"...К тому времени он (то есть я) имел уже солидную литературную