Страница:
Неожиданно краем глаза девушка заметила в арке движение. Она повернула голову и содрогнулась.
«Капля» показала своё чёрное слепое лицо. Густая, маслянистая масса медленно вползала во дворик, надувшись гигантским пузырём. Перед собой она толкала красный сор.
Лена попятилась. Нет, такой смерти она не хотела… По телевизору утром показывали, как «капля» глотала людей. Они исчезали в её жуткой, режущей взгляд тьме. Куда попадали эти люди? В ад? В другое измерение? Просто умирали?.. А может, их выбрасывало в эс? Навсегда…
Девушка схватила кусок стекла из мусорного ящика и отступила ещё на несколько шагов. Окоченевшие и израненные ноги заплетались. Поднеся стекло к глазам, она посмотрела, как чудовищное порождение снов надвигалось на неё. Неспешно, неотвратимо, будто зная, что никуда маленькому человечку не деться.
Сердце колотилось в покрытой синяками груди, готовое напороться на ребра. «Капля» прижимала Лену к старой четырехэтажной «сталинке», в глухой угол, где была единственная дверь, ведущая в грязный подъезд.
— Ну уж нет… — затравленно глядя на растущий чернильный пузырь, прошептала она. — Ты, говорят, не любишь кое-что…
Лена скинула дублёнку, оставшись в порванных джинсах. Ветер крутанул снежинки, и стылые белые мотыльки испуганно шарахнулись от тепла обнажённых плеч, метнулись к мазутно-чёрной бездне. Исчезли в ней.
Одиноко и страшно прозвучал истеричный женский смех в тесноте подворотни.
— А как тебе такое?..
Лена полоснула осколком стекла по себе. Длинно, наискось — от левой ключицы до правого бедра. Выгнулась от боли, засмеялась громче… Осколок со звоном упал на асфальт. Она провела ладонями по глубокому порезу, чувствуя липкое тепло собственной крови… и сделала шаг к «капле». Чёрная стена остановилась будто в недоумении.
Вытянув руки вперёд, Лена подошла ещё ближе к переливающейся волнами поверхности, глядя на неё в упор. Из воспалённых глаз катились слезы, кровь текла по животу и собиралась у талии, пропитывая джинсовую ткань.
— Съешь красненькое?! — заорала девушка, делая ещё шаг навстречу тьме.
«Капля» выгнулась линзой внутрь себя, избегая касания окровавленных ладоней.
— Не хочешь? — Лена бросилась вперёд, стараясь схватить проваливающуюся чёрную массу…
Перетекая по дворику, «капля» легко ускользала от мечущейся в аффекте и истекающей кровью девушки в течение нескольких минут, после чего остановилась и, выбросив длинный гибкий щуп, молниеносно чиркнула им по ране.
Лена застыла и опустила глаза на грудь. Вместо длинного косого пореза был розовый шрам.
— Ну уж нет! — прошипела она, размазывая сопли по лицу. — Не пойдёт…
Девушка в запале хотела снова поднять стекло, но вдруг обнаружила, что «капля» образовала вокруг неё кольцо диаметром метра четыре.
— Пусти! — Она отчаянно бросилась на гладкую чёрную выпуклость…
И отпружинила обратно, чуть не потеряв равновесия. Становилось теплее.
— Не смей указывать мне, ты, клякса сонная!.. Жри! — Лена вновь с разбегу налетела на бездушную упругость желе. Вновь отступила. Беспомощно опустила руки. — Что же ты делаешь со мной?
«Капля» будто услышала мольбу бедной девушки. Она заколыхалась и, распихивая в стороны красный мусор, открыла узкий коридорчик, упирающийся в двустворчатую дверь подъезда «сталинки».
Стало ещё теплее, Лене даже показалось, что от асфальта пошёл пар. Дрожь уже не колотила тело с таким остервенением.
Она с удивлением оглянулась на безмолвную чёрную массу. Спросила, мотнув головой на дверь:
— Значит, мне туда?
«Капля» никак не отреагировала, продолжая неподвижно нависать полукольцом над девушкой.
— Хорошо, — согласилась она и зашагала к подъезду. Внутри, как только истерика немного утихла, все как-то расслабилось — растёкся вакуум опустошённости. Мир стал безразличен…
Пока Лена поднималась по слабо освещённой лестнице, «капля», не отставая, сопровождала её, захлёстывая с обеих сторон и чётко обозначая путь. Наконец девушка упёрлась в железную дверь на третьем этаже.
Пихнула её кроссовкой. Раздался металлический скрип петель, дверь оказалась не заперта. «Капля» не-медленно ворвалась в квартиру, опережая Лену, и вытянулась извилистым коридором, ведущим в дальнюю комнату.
Зайдя туда, Лена остановилась и долго смотрела невидяще перед собой. Интерьер расплывался… качался старомодный шифоньер, гнулся на стене по наркотическим лекалам ковёр с унылым узором, книги сами собой открывались, шелестя ветхими, пожелтевшими страницами, выворачивалась наизнанку кованая арматура бра, фиалка сыпала свои сочно-лиловые лепестки, прожигая подоконник…
«Капля» застыла сзади огромной глубокой тарелкой.
Лена обернулась и громко рассмеялась, ломая бледными щеками солёную корку высохшей крови и слез.
— Вот что, оказывается, тебе нужно…
Тянуло прилечь. Забыться. Уйти от ужаса реальности…
— Коварный, лукавый эс, лишающий нас выбора. Шрам на обнажённой груди пятнадцатилетней девушки уже не болел. Веки слипались.
— Что ж… ты не ошибся… Выгодный предложил бартер.
Над пустой кроватью приглашающе помигивал зелёным огоньком включённый С-визор…
До него оставался ровно один шаг.
Приятных сновидений…
Лена шла и любовалась преобразившейся Москвой. Изумрудная трава пушистым пледом лежала на улицах и переулках, бульварах и проспектах, мостах и эстакадах, лестницах и тротуарах, превращая город в радиально разбегающиеся полупрямые горных долин. Не ревели потоки автобусов и машин, не завывали сигналы, не скрежетали стальные черви-электрички, не работали светофоры, не хлопали на ветру рекламные щиты, не стучали отбойные молотки строителей…
Ни к чему регулировать движение, которого здесь нет. Здесь не нужна реклама… Здесь нечего строить.
Рай уже готов и сдан в эксплуатацию…
Иногда глазеющей на непривычный пейзаж девушке попадались прохожие, которые тоже растерянно вертели головами, рискуя свернуть шею. На лицах людей гримаса непонимания боролась с выражением внезапного облегчения. На пересохших губах наклёвывались улыбки счастья.
Тут не было «капли». Не существовало страха, страданий, сумасшедшего бегства, пронзающего ветра зимы. Смерти…
В магазинах на прилавках лежала еда, которую никто не охранял. И не продавал. Уютные квартиры были открыты и бесхозны.
В этом мире не хотелось что-то делить, ссориться, воровать, угнетать, убивать, лгать… В фантастическом Городе на траве все было по-другому: Законы не нужны, потому что в умах жителей не могли возникнуть преступные помыслы. Не нужно драться и предавать за кусок земли или хлеба. Всего вдоволь…
— Девушка…
Лена обернулась, только сейчас обнаружив, что на ней любимая светло-кофейная блузка. Не порванная семейной парой садистов-извращенцев в смрадной подворотне… С пуговками, изящным воротничком и декоративным кармашком.
К ней подошёл светловолосый парень. Ровесник или, быть может, чуть старше. Он был потрясён и обескуражен, как все вокруг.
— Простите… Девушка, вы понимаете, что происходит?
— Да.
Парень с интересом взглянул Лене в лицо. Не без удовольствия осмотрел удачно уложенную причёску, гладкий лоб, ровную переносицу, полные жизни и вкуса губы.
— Мы в эсе… — полуутвердительно произнёс он наконец. — Вы согласны с этим?
— Да, — повторила она, чувствуя, как безвозвратно рассеиваются отчаяние и боль, пульсировавшие внутри все утро.
— Тут многое… изменилось, — улыбнулся парень, нагибаясь и срывая травинку, растущую прямо из каменной мостовой. — Странно… зачем все это? Ведь мы все равно проснёмся.
Лена захохотала и бросилась вприпрыжку вдоль широкого проспекта. Как хорошо! Здесь, в Городе на траве! Можно беззаботно бежать куда глаза глядят, заглядывать в дома и делиться радостью с другими! Можно танцевать и петь!
И пусть сейчас к прогорклой Москве летят ракеты, которые вот-вот превратят в плазменную пыль дома и уснувших в них людей! Кому это важно?.. Оставшимся в реальности, в хрустящей костями яви? Там, где жизнь — вечный кошмар среди ледяного ветра?..
Пусть-плазма сожжёт всех их, растопит лёд… непонимающих, что «капля» — это загадочный разум, несущий нам финал искупления. Что это — не палач!
Пусть боеголовки и лазеры сровняют с семью холмами этот грешный город…
Вдруг Лена остановилась, присела на нагретый солнцем парапет. Её ровный лоб прорезала морщинка. Родители… Они ведь остались там. Неужто она потеряет их навсегда? Так несправедливо…
От неприятных мыслей её отвлёк светловолосый парень.
— Погуляем вместе, — предложил он, подходя лёгким спортивным шагом.
— А зачем? — пикантно усмехнулась Лена, отгоняя досадные дилеммы.
— Веселее… — пожал он плечами, не обидевшись. — Нужно потихоньку осваиваться. Вдруг нам долго придётся пробыть здесь…
— О'кей, пойдём. — Она закружилась, запрокинув голову и ловя лицом нежные лучи.
— Знаешь, что я заметил? — беспечно сказал парень, хватая её за руку и принимаясь кружиться в такт.
— Ну? Говори же! — взвизгнула Лена.
— Здесь совсем нет стекла и красного цвета.
КАДР ШЕСТНАДЦАТЫЙ
«Капля» показала своё чёрное слепое лицо. Густая, маслянистая масса медленно вползала во дворик, надувшись гигантским пузырём. Перед собой она толкала красный сор.
Лена попятилась. Нет, такой смерти она не хотела… По телевизору утром показывали, как «капля» глотала людей. Они исчезали в её жуткой, режущей взгляд тьме. Куда попадали эти люди? В ад? В другое измерение? Просто умирали?.. А может, их выбрасывало в эс? Навсегда…
Девушка схватила кусок стекла из мусорного ящика и отступила ещё на несколько шагов. Окоченевшие и израненные ноги заплетались. Поднеся стекло к глазам, она посмотрела, как чудовищное порождение снов надвигалось на неё. Неспешно, неотвратимо, будто зная, что никуда маленькому человечку не деться.
Сердце колотилось в покрытой синяками груди, готовое напороться на ребра. «Капля» прижимала Лену к старой четырехэтажной «сталинке», в глухой угол, где была единственная дверь, ведущая в грязный подъезд.
— Ну уж нет… — затравленно глядя на растущий чернильный пузырь, прошептала она. — Ты, говорят, не любишь кое-что…
Лена скинула дублёнку, оставшись в порванных джинсах. Ветер крутанул снежинки, и стылые белые мотыльки испуганно шарахнулись от тепла обнажённых плеч, метнулись к мазутно-чёрной бездне. Исчезли в ней.
Одиноко и страшно прозвучал истеричный женский смех в тесноте подворотни.
— А как тебе такое?..
Лена полоснула осколком стекла по себе. Длинно, наискось — от левой ключицы до правого бедра. Выгнулась от боли, засмеялась громче… Осколок со звоном упал на асфальт. Она провела ладонями по глубокому порезу, чувствуя липкое тепло собственной крови… и сделала шаг к «капле». Чёрная стена остановилась будто в недоумении.
Вытянув руки вперёд, Лена подошла ещё ближе к переливающейся волнами поверхности, глядя на неё в упор. Из воспалённых глаз катились слезы, кровь текла по животу и собиралась у талии, пропитывая джинсовую ткань.
— Съешь красненькое?! — заорала девушка, делая ещё шаг навстречу тьме.
«Капля» выгнулась линзой внутрь себя, избегая касания окровавленных ладоней.
— Не хочешь? — Лена бросилась вперёд, стараясь схватить проваливающуюся чёрную массу…
Перетекая по дворику, «капля» легко ускользала от мечущейся в аффекте и истекающей кровью девушки в течение нескольких минут, после чего остановилась и, выбросив длинный гибкий щуп, молниеносно чиркнула им по ране.
Лена застыла и опустила глаза на грудь. Вместо длинного косого пореза был розовый шрам.
— Ну уж нет! — прошипела она, размазывая сопли по лицу. — Не пойдёт…
Девушка в запале хотела снова поднять стекло, но вдруг обнаружила, что «капля» образовала вокруг неё кольцо диаметром метра четыре.
— Пусти! — Она отчаянно бросилась на гладкую чёрную выпуклость…
И отпружинила обратно, чуть не потеряв равновесия. Становилось теплее.
— Не смей указывать мне, ты, клякса сонная!.. Жри! — Лена вновь с разбегу налетела на бездушную упругость желе. Вновь отступила. Беспомощно опустила руки. — Что же ты делаешь со мной?
«Капля» будто услышала мольбу бедной девушки. Она заколыхалась и, распихивая в стороны красный мусор, открыла узкий коридорчик, упирающийся в двустворчатую дверь подъезда «сталинки».
Стало ещё теплее, Лене даже показалось, что от асфальта пошёл пар. Дрожь уже не колотила тело с таким остервенением.
Она с удивлением оглянулась на безмолвную чёрную массу. Спросила, мотнув головой на дверь:
— Значит, мне туда?
«Капля» никак не отреагировала, продолжая неподвижно нависать полукольцом над девушкой.
— Хорошо, — согласилась она и зашагала к подъезду. Внутри, как только истерика немного утихла, все как-то расслабилось — растёкся вакуум опустошённости. Мир стал безразличен…
Пока Лена поднималась по слабо освещённой лестнице, «капля», не отставая, сопровождала её, захлёстывая с обеих сторон и чётко обозначая путь. Наконец девушка упёрлась в железную дверь на третьем этаже.
Пихнула её кроссовкой. Раздался металлический скрип петель, дверь оказалась не заперта. «Капля» не-медленно ворвалась в квартиру, опережая Лену, и вытянулась извилистым коридором, ведущим в дальнюю комнату.
Зайдя туда, Лена остановилась и долго смотрела невидяще перед собой. Интерьер расплывался… качался старомодный шифоньер, гнулся на стене по наркотическим лекалам ковёр с унылым узором, книги сами собой открывались, шелестя ветхими, пожелтевшими страницами, выворачивалась наизнанку кованая арматура бра, фиалка сыпала свои сочно-лиловые лепестки, прожигая подоконник…
«Капля» застыла сзади огромной глубокой тарелкой.
Лена обернулась и громко рассмеялась, ломая бледными щеками солёную корку высохшей крови и слез.
— Вот что, оказывается, тебе нужно…
Тянуло прилечь. Забыться. Уйти от ужаса реальности…
— Коварный, лукавый эс, лишающий нас выбора. Шрам на обнажённой груди пятнадцатилетней девушки уже не болел. Веки слипались.
— Что ж… ты не ошибся… Выгодный предложил бартер.
Над пустой кроватью приглашающе помигивал зелёным огоньком включённый С-визор…
До него оставался ровно один шаг.
Приятных сновидений…
* * *
Площадь была покрыта зеленой травой. Солнце ласково поглаживало лучами кромки оградок, стекало мягкими светотенями по столбам, желтоватыми бликами отражалось в зеркальных высях небоскрёбов, отделанных сталью и пластиком.Лена шла и любовалась преобразившейся Москвой. Изумрудная трава пушистым пледом лежала на улицах и переулках, бульварах и проспектах, мостах и эстакадах, лестницах и тротуарах, превращая город в радиально разбегающиеся полупрямые горных долин. Не ревели потоки автобусов и машин, не завывали сигналы, не скрежетали стальные черви-электрички, не работали светофоры, не хлопали на ветру рекламные щиты, не стучали отбойные молотки строителей…
Ни к чему регулировать движение, которого здесь нет. Здесь не нужна реклама… Здесь нечего строить.
Рай уже готов и сдан в эксплуатацию…
Иногда глазеющей на непривычный пейзаж девушке попадались прохожие, которые тоже растерянно вертели головами, рискуя свернуть шею. На лицах людей гримаса непонимания боролась с выражением внезапного облегчения. На пересохших губах наклёвывались улыбки счастья.
Тут не было «капли». Не существовало страха, страданий, сумасшедшего бегства, пронзающего ветра зимы. Смерти…
В магазинах на прилавках лежала еда, которую никто не охранял. И не продавал. Уютные квартиры были открыты и бесхозны.
В этом мире не хотелось что-то делить, ссориться, воровать, угнетать, убивать, лгать… В фантастическом Городе на траве все было по-другому: Законы не нужны, потому что в умах жителей не могли возникнуть преступные помыслы. Не нужно драться и предавать за кусок земли или хлеба. Всего вдоволь…
— Девушка…
Лена обернулась, только сейчас обнаружив, что на ней любимая светло-кофейная блузка. Не порванная семейной парой садистов-извращенцев в смрадной подворотне… С пуговками, изящным воротничком и декоративным кармашком.
К ней подошёл светловолосый парень. Ровесник или, быть может, чуть старше. Он был потрясён и обескуражен, как все вокруг.
— Простите… Девушка, вы понимаете, что происходит?
— Да.
Парень с интересом взглянул Лене в лицо. Не без удовольствия осмотрел удачно уложенную причёску, гладкий лоб, ровную переносицу, полные жизни и вкуса губы.
— Мы в эсе… — полуутвердительно произнёс он наконец. — Вы согласны с этим?
— Да, — повторила она, чувствуя, как безвозвратно рассеиваются отчаяние и боль, пульсировавшие внутри все утро.
— Тут многое… изменилось, — улыбнулся парень, нагибаясь и срывая травинку, растущую прямо из каменной мостовой. — Странно… зачем все это? Ведь мы все равно проснёмся.
Лена захохотала и бросилась вприпрыжку вдоль широкого проспекта. Как хорошо! Здесь, в Городе на траве! Можно беззаботно бежать куда глаза глядят, заглядывать в дома и делиться радостью с другими! Можно танцевать и петь!
И пусть сейчас к прогорклой Москве летят ракеты, которые вот-вот превратят в плазменную пыль дома и уснувших в них людей! Кому это важно?.. Оставшимся в реальности, в хрустящей костями яви? Там, где жизнь — вечный кошмар среди ледяного ветра?..
Пусть-плазма сожжёт всех их, растопит лёд… непонимающих, что «капля» — это загадочный разум, несущий нам финал искупления. Что это — не палач!
Пусть боеголовки и лазеры сровняют с семью холмами этот грешный город…
Вдруг Лена остановилась, присела на нагретый солнцем парапет. Её ровный лоб прорезала морщинка. Родители… Они ведь остались там. Неужто она потеряет их навсегда? Так несправедливо…
От неприятных мыслей её отвлёк светловолосый парень.
— Погуляем вместе, — предложил он, подходя лёгким спортивным шагом.
— А зачем? — пикантно усмехнулась Лена, отгоняя досадные дилеммы.
— Веселее… — пожал он плечами, не обидевшись. — Нужно потихоньку осваиваться. Вдруг нам долго придётся пробыть здесь…
— О'кей, пойдём. — Она закружилась, запрокинув голову и ловя лицом нежные лучи.
— Знаешь, что я заметил? — беспечно сказал парень, хватая её за руку и принимаясь кружиться в такт.
— Ну? Говори же! — взвизгнула Лена.
— Здесь совсем нет стекла и красного цвета.
КАДР ШЕСТНАДЦАТЫЙ
Демиурги
Лазеры её не брали. «Капля» полностью поглощала когерентное излучение…
Пилот отпустил гашетку и потянул штурвал на себя. Истребитель круто задрал нос и понёсся вверх.
— Патрик, уводи машину, — прозвучал в наушниках уверенный голос ведущего их звена.
Выравнивая самолёт, пилот отмечал, как под фюзеляжем скользил Манхэттен. Сверкнули озера Центрального парка, диагональной стрелой пронзил весь остров Бродвей, колкий шпиль Эмпайр Стейт Билдинга вонзился в безоблачную высь над Нью-Йорком. «Капля» почти добралась до этого небоскрёба, подтачивая здания и улицы своей чёрной плесенью.
Она возникла где-то в Чайна-Тауне и за считаные часы поглотила весь деловой центр Манхэттена, Бруклинский и Уильямсбургский мосты и подобралась к Мэдисон-скверу. Люди в панике бежали с острова в Бронкс, Куинс, Стейтен-Айленд. Международный аэропорт Джона Кеннеди не успевал отправлять лайнеры со спешащими покинуть Нью-Йорк людьми.
— Донни, заходим для пуска ракет? — спросил Патрик, делая разворот над Гудзоном.
— Нет. Красный свет! Слишком много народу осталось в городе, — отозвался ведущий. — Возвращаемся на авианосец…
Вооружённое гражданское противостояние, бушевавшее в Штатах, потеряло актуальность в свете появления нового врага. Опасного, непредсказуемого, непонятного. И никакие уверенные заявления президента, госсекретаря и помощника по национальной безопасности не могли успокоить одуревших от страха американских граждан.
«Капли» активизировались в Москве и Нью-Йорке. Все новые маслянисто-чёрные гости из эса с завидной плодовитостью появлялись во всех крупных городах мира, и неизвестно было, когда им вздумается начать расти, подобно трём первым. Становилось по-настоящему жутко…
Берлин, Афины, Париж, Сидней, Рим, Пекин, Лондон, Мехико, Амстердам, Каир, Багдад, Дели, Стамбул, Иерусалим, Оттава, Монтевидео, Хельсинки, Мадрид… Согласно данным спутниковой разведки, возникновение загадочной субстанции было зафиксировано уже в трехстах пятидесяти двух точках по всей Земле. Во многих развитых странах в течение часа было введено чрезвычайное положение.
В районе Суматры произошло сильнейшее подводное землятресение в истории современного человечества, в результате которого остров целиком сдвинулся на тридцать метров к юго-западу. Эксперты-геологи и океанологи утверждали, что оно связано с активностью «капли», возникшей на дне Индийского океана. Волны цунами высотой до 10 метров со скоростью приблизительно 800 километров в час обрушились на побережье ряда государств Юго-Восточной Азии. Местами гигантские валы воды проникали в глубь суши на десяток километров, а мощность основного толчка, по предварительным оценкам, равнялась пяти с половиной мегатоннам в тротиловом эквиваленте. О массовых жертвах незамедлительно сообщили власти Индонезии, Индии, Шри-Ланки, Малайзии, Мальдивских островов, Бангладеша, Мьянмы и даже государства Сомали, находящегося в Африке почти в пяти тысячах километров от эпицентра землетрясения. Число погибших только по официальным сводкам достигло 110 тысяч человек за первые несколько часов… Врачи опасались угрозы возникновения пандемии малярии и холеры…
Экстренное заседание Совета Безопасности ООН закончилось перепалкой, зашедшей в зону оскорблений и перехода на личности. Кто-то из арабских представителей недвусмысленно озвучил намерение применить оружие массового уничтожения, как ядерное, так и биологическое… Становилось ясно, что момент, когда ещё можно было спокойно и здравомысляще решать вопросы безопасности, упущен.
Нужно было спасать людей. Спасать слепую в панике толпу. Как это сделать в масштабах планеты — не знал, к великому сожалению, никто…
— Что мы имеем?
— Мы имеем потрясающий по размаху бедлам.
— Это хорошо.
Она подошла к окну и выглянула на улицу. С высоты предпоследнего, семнадцатого, этажа Центра сна, строительство которого было завершено несколько дней назад, было видно шоссе и дачные массивы на несколько километров окрест. Шестьдесят идентичных зданий, на полторы тысячи мест каждое, уже было возведено в Подмосковье под сомнительным прикрытием крупного строительного концерна, якобы воплощающего в жизнь программу доступного жилья — благо в суматохе последних событий такая акция могла остаться не замеченной мэрией и губернскими властями. Ещё около трехсот подобных зданий отделывалось. Производство необходимой аппаратуры было налажено здесь же, на базе огромных цехов бывшего станкостроительного комбината возле Подольска; комплектующие были закуплены заранее в Японии через одну ближневосточную фирму-посредника и ждали своего часа на арендованных складах неподалёку от Серпухова… И вот теперь, сойдя с высокоскоростных сборочных конвейеров, модифицированные для бесперебойной работы С-визоры десятками тысяч упаковывались в ящики и на грузовиках доставлялись прямиком в Центры…
Поток людей двигался на юг.
«Как перелётные птицы в преддверии наступления холодов», — с внутренней усмешкой подумала Сти.
Всю наёмную рабочую силу она бросила на окончание строительства Центров сна в последнюю декаду января — в основном это были нелегальные мигранты из Средней Азии и Кореи, которые могли за жильё, кусок хлеба с рыбой и толику денег хоть Вавилонскую башню отгрохать за пару дней.
Ставка была сделана. Крупная ставка. Пока Центры возводились только около Москвы, но в перспективе планировалось развернуть строительство возле двадцати с лишним крупных городов России. А потом и за рубежом.
Наконец-то она дождалась — невероятная даже для самого смелого человеческого воображения сила прорвалась из эса в падший мир. И пульсирующее внизу живота чувство взорвалось вместе с растущими «каплями». Это было рождение новой эпохи, которую никто до последнего момента не принимал всерьёз.
Тем проще было для неё. Она успела подготовить пелёнки и кроватку для младенца. Тысячи кроваток, даже сотни тысяч… Пока их хватит только для самых понятливых, для самых умных людей. Для тех, кто сумеет поверить и принять. Остальные придут чуть позже, потому что больше идти им будет некуда — все без исключения города затянут своей чёрной пеленой «капли». И тогда найдутся места для них. Миллионы.
Миллиарды мест. Ведь к слабым нужно быть снисходительным, нужно иногда указывать им путь…
Эс подарил шанс глупым людям. Шанс уйти от загнившей, покрытой язвами цивилизации в манящую глубину грёз. Навсегда. Бесплатно. Безболезненно.
Просто заснуть.
И проснуться в другом мире. Где не будет войн, насилия, смерти, где на улицах в солнечных городах растёт мягкая, душистая трава. Нужно лишь заснуть, провалиться в безмятежную и тёплую долину мечтаний.
Осталось только набрать пригоршню кристально чистой воды из источника и омыть ею искажённое ненавистью и расчерченное заскорузлыми шрамами лицо.
Так просто.
Заснуть…
— Кристина Николаевна, мне кажется, пора, — сказал Борис, мотнув авоськой.
На учёном был новый темно-зелёный свитер, классические брюки с выглаженными лезвиями стрелочек и дорогие туфли. Он чувствовал себя не особо комфортно в таком наряде, но Сти настояла, чтобы её ближайший соратник выглядел прилично к моменту открытия Центров.
Возвышенное настроение немного омрачалось поступком Рысцова — глупца, который в последний момент струсил и исчез, оставив после себя целую ванну трупов. Но мелочи сейчас не волновали Сти, равно как и судьба этого впечатлительного болвана, всегда проявлявшего склонность к излишнему анализу поведения и сопоставлению разрозненных вещей.
Она обернулась к неловко передёргивающему плечами Борису и, прикрыв глаза, сказала:
— Пусть начинают.
Закинула голову назад, проведя ладонями по густым волосам, и почувствовала, как незримые лучи падают на неё, охватывая в кокон.
Она — наместник великой силы, пришедшей на Землю из немыслимых лабиринтов сна. Она — регент грядущей эпохи.
Учёный сделал знак ассистенту, который тут же вышел вон из просторного, светлого помещения, чтобы дать команду бесчисленным агентам, работающим на Сти, — слугам, до последнего верным новорождённому миру. Их целью было оповещение эвакуированных граждан всеми возможными способами о том, что выход есть. И не нужно никуда бежать: избавление — совсем рядом. Конец мучительной боли и безграничного страха — в единственном шаге от них.
В удобной кровати для гиперсомнического сна.
Через час возле парадного входа в Центр собралась толпа. Отчаявшиеся и потерявшие надежду люди были готовы на что угодно, чтобы спастись самим и помочь близким, потерявшим за одно утро все, чем жили долгие годы. Все, во что веровали.
Вокруг здания кружили вертолёты военных и МЧС, по широкой аллее, распихивая брошенные легковые машины, словно картонные декорации, подкатывались, бронетранспортёры, пожарные автомобили и экипажи «Скорой помощи».
Но толпа не подпускала их к Центру.
Толпа больше не верила им.
Один из вертолётов попытался приземлиться неподалёку, на заметённой снегом площадке, но люди побросали свой скарб и, матерясь, вышли под спускающуюся тушу «Ми-8», перекрыв место для посадки. Пилоту пришлось снова поднять машину на безопасную для гражданских высоту.
На повороте от Варшавского шоссе к зданиям Центров встали заградительные отряды ОМОНа, создав стену из сомкнутых пластиковых щитов. Толпа разбросала их в считанные минуты, и звучащие отовсюду призывы, усиленные мегафонами, не возымели абсолютно никакого результата.
Сила власти и военных потеряла доверие толпы — не смогла вовремя обеспечить безопасность. Прошляпила…
Широкие стеклянные двери Центров наконец распахнулись, впуская в огромный холл замёрзших, голодных и измотанных людей. Сотрудники Сти не успевали оформлять вновь прибывших, хотя процедура была проста. Для неё даже не требовался паспорт, в стенах Центров все были равны, ведь здесь главенствовали не деньги.
Здесь, возможно, решалась судьба целой планеты…
Но предъявить любой документ, удостоверяющий личность, все же рекомендовалось.
— Скажите, а это не опасно? — голосила бабуля, пробивающая сумкой дорогу себе и двум внучатам с заплаканными глазами.
— Абсолютно, — отвечал сорванным от крика голосом сотрудник Центра в форменной бело-голубой одежде. — Проходите к стойке! Подпишите несколько документов, заполните маленькую анкету, и вас проводят в столовую…
— Как-то не верю я всем таким научным штучкам, — сварливо сообщал на ухо приятелю мужчина средних лет пролетарской внешности. — Но тут что поделаешь? Выбирай, как говорится! Либо эта чёрная хреновина тебя сожрёт, либо ложись да спи себе спокойно. Говорят, она не трогает тех, кто спит-то…
— Слушай, отец, — толкает его синевласый парень в драной куртке-косухе, — а ты не слышал, сколько нам дрыхнуть придётся?
— А шут его знает… Наверное, пока все не угомонится и «капля» не исчезнет…
— Кто тебе такую дурь сказал, дедуля?! — возмущается молоденькая студентка, поправляя дамскую сумочку на плече. — Ты навсегда заснёшь. А над телом твоим пропитым будут эксперименты ставить!
— Брехня!
— А деваться-то куда?..
— Какие эксперименты, слушай больше эту дурёху! Для нас тут халявная жратва приготовлена и жильё, говорят, хорошее. Халява, просекаешь?
— А кто платить-то будет?
— Какая разница? Главное, не мы…
— Ага! А потом обманут, как обычно! Всякие пирамиды финансовые… Или голосовать заставят за кого-нибудь…
— Дубина! Не нравится — иди назад и студентку вон прихвати с собой. Там «капля» вас обоих и слопает… Или думаешь, президент спасёт? Он, поди, уже на Марс летит. Или на Сахалин!..
— Ещё чего! Чай, не дурак, сам соображу, куда лучше идти…
Зал забурлил, подобно пузырькам в стакане. Послышались выкрики и вопросы один краше другого:
— Получается, я не увижу больше белого света?
— Помрём, и все тут…
— С холоду помрёшь быстрее!
— А писать… в штаны?..
Борис поудобнее переложил на коленях авоську и продолжил говорить в микрофон:
— Писать не придётся. Когда человек находится в тяжёлой летаргии, его обмен веществ протекает медленнее в сотни, а иногда и в тысячи раз — почти как при анабиозе, только механизм иной. Наблюдаются ярко выраженная мышечная гипотония, арефлексия, реакция зрачков на свет отсутствует, кожа холодная и бледная, дыхание и пульс определяются с трудом, артериальное давление снижено. И даже сильные болевые раздражители не вызывают реакции. Человек не ест и не пьёт…
— Мудрено слишком говоришь, братишка, — перебил мужской голос из зала.
Снова стали вспыхивать очаги шороха и бубнения.
— Я ж говорю — так и так сдохнем! — громко крикнул кто-то, перекрывая усиливающийся галдёж.
— Никто не сдохнет! — вдруг яростно рявкнул учёный.
Собравшиеся затихли. Послышалась трель чьего-то мобильника.
— Все, что необходимо человеку в состоянии летаргического сна, — покой и чистый воздух. И того, и другого у нас, благо, предостаточно. Специальные приборы будут регулировать кривые активности вашего среднего мозга, чтобы поддерживать безопасную для жизни формулу. А через варолиев мост и С-визор вы вступите в контакт с новым миром эса… Ещё раз повторяю: гиперсомния не представляет абсолютно никакой опасности для вашей жизни!
Тишина повисла над устремлёнными к учёному лицами людей.
— И что там… в этом новом мире? — решился кто-то спросить спустя полминуты.
Борис поднял неудачно посаженные глаза в поисках произнёсшего эти слова. Не нашёл.
— Там на улицах растёт трава, — сказал он наконец. — Нет катастроф, преступности, алчности, и еды хватает на всех. Там — то, чего никогда не было здесь.
— Такое уже не единожды обещали, — скептически проскрипела бабуся из первых рядов. — А опосля… то царь-самодур, то репрессии, то перестройка, то ещё чаго — нынче-то я и вовсе не понимаю…
Борис открыл рот, чтобы ответить, но встала Сти и пресекла, его реплику властным жестом. Подошла к микрофону и сказала:
— Вас много обманывали. И я вас обманывала в том числе. Вас всегда обманывали… Но теперь нет никакого подвоха — можете зайти в С-пространство и убедиться сами.
— Да, я видал сегодня с утра, — выкрикнул мальчишка лет десяти. — Там и впрямь травка на улицах Москвы зеленеет…
Сти улыбнулась. Кивнула головой в сторону ребёнка:
— Прислушайтесь. Он говорит правду. Скажи, ты хочешь туда?
Мальчишка покраснел и замялся. Сидящая рядом мать строго поглядела на него и слегка толкнула локтем в бок. Но пацан несмело поднял чистый взгляд на Сти и прошептал:
— Да.
И сказанное шёпотом слово прогремело на весь зал, взметнулось ввысь к потолку, пробило его и растеклось панацеей по планете.
Сти искоса глянула на оператора — снимает ли? — а потом позволила себе устало и удовлетворённо опустить веки. Вот и все. Этот лепет, сорвавшийся с губ мальчишки, махом опрокинул чашу весов на её сторону. Вместе с весами…
Через пять секунд зал буквально разразился гомоном и спорами, но ни она, ни Борис, ни многочисленные ассистенты и помощники не пытались успокоить людей. В этом уже не было необходимости. Сти каждым нервом чувствовала, как сторонников у неё становится все больше. Мысль и эмоции каждого вспыхивали внутри неё. Ещё и ещё… Один, двадцать, миллионы… это было на несколько порядков приятней множественных оргазмов, которые она получала с подростками. Неотразимо! Непонятно, чудовищно и легко…
Пилот отпустил гашетку и потянул штурвал на себя. Истребитель круто задрал нос и понёсся вверх.
— Патрик, уводи машину, — прозвучал в наушниках уверенный голос ведущего их звена.
Выравнивая самолёт, пилот отмечал, как под фюзеляжем скользил Манхэттен. Сверкнули озера Центрального парка, диагональной стрелой пронзил весь остров Бродвей, колкий шпиль Эмпайр Стейт Билдинга вонзился в безоблачную высь над Нью-Йорком. «Капля» почти добралась до этого небоскрёба, подтачивая здания и улицы своей чёрной плесенью.
Она возникла где-то в Чайна-Тауне и за считаные часы поглотила весь деловой центр Манхэттена, Бруклинский и Уильямсбургский мосты и подобралась к Мэдисон-скверу. Люди в панике бежали с острова в Бронкс, Куинс, Стейтен-Айленд. Международный аэропорт Джона Кеннеди не успевал отправлять лайнеры со спешащими покинуть Нью-Йорк людьми.
— Донни, заходим для пуска ракет? — спросил Патрик, делая разворот над Гудзоном.
— Нет. Красный свет! Слишком много народу осталось в городе, — отозвался ведущий. — Возвращаемся на авианосец…
Вооружённое гражданское противостояние, бушевавшее в Штатах, потеряло актуальность в свете появления нового врага. Опасного, непредсказуемого, непонятного. И никакие уверенные заявления президента, госсекретаря и помощника по национальной безопасности не могли успокоить одуревших от страха американских граждан.
* * *
Японские власти не успевали эвакуировать Токио. Слишком неожиданно «капля», доселе спокойно лежавшая в оцепленном спецслужбами районе, стала расти. Армейские части не справлялись с бесконечным потоком людей, не разбирая дороги бегущих из города. Премьер-министр страны восходящего солнца подал в отставку, узнав, что волна паники угрожающе поднимается над всей планетой.«Капли» активизировались в Москве и Нью-Йорке. Все новые маслянисто-чёрные гости из эса с завидной плодовитостью появлялись во всех крупных городах мира, и неизвестно было, когда им вздумается начать расти, подобно трём первым. Становилось по-настоящему жутко…
Берлин, Афины, Париж, Сидней, Рим, Пекин, Лондон, Мехико, Амстердам, Каир, Багдад, Дели, Стамбул, Иерусалим, Оттава, Монтевидео, Хельсинки, Мадрид… Согласно данным спутниковой разведки, возникновение загадочной субстанции было зафиксировано уже в трехстах пятидесяти двух точках по всей Земле. Во многих развитых странах в течение часа было введено чрезвычайное положение.
В районе Суматры произошло сильнейшее подводное землятресение в истории современного человечества, в результате которого остров целиком сдвинулся на тридцать метров к юго-западу. Эксперты-геологи и океанологи утверждали, что оно связано с активностью «капли», возникшей на дне Индийского океана. Волны цунами высотой до 10 метров со скоростью приблизительно 800 километров в час обрушились на побережье ряда государств Юго-Восточной Азии. Местами гигантские валы воды проникали в глубь суши на десяток километров, а мощность основного толчка, по предварительным оценкам, равнялась пяти с половиной мегатоннам в тротиловом эквиваленте. О массовых жертвах незамедлительно сообщили власти Индонезии, Индии, Шри-Ланки, Малайзии, Мальдивских островов, Бангладеша, Мьянмы и даже государства Сомали, находящегося в Африке почти в пяти тысячах километров от эпицентра землетрясения. Число погибших только по официальным сводкам достигло 110 тысяч человек за первые несколько часов… Врачи опасались угрозы возникновения пандемии малярии и холеры…
Экстренное заседание Совета Безопасности ООН закончилось перепалкой, зашедшей в зону оскорблений и перехода на личности. Кто-то из арабских представителей недвусмысленно озвучил намерение применить оружие массового уничтожения, как ядерное, так и биологическое… Становилось ясно, что момент, когда ещё можно было спокойно и здравомысляще решать вопросы безопасности, упущен.
Нужно было спасать людей. Спасать слепую в панике толпу. Как это сделать в масштабах планеты — не знал, к великому сожалению, никто…
* * *
Сти знала.— Что мы имеем?
— Мы имеем потрясающий по размаху бедлам.
— Это хорошо.
Она подошла к окну и выглянула на улицу. С высоты предпоследнего, семнадцатого, этажа Центра сна, строительство которого было завершено несколько дней назад, было видно шоссе и дачные массивы на несколько километров окрест. Шестьдесят идентичных зданий, на полторы тысячи мест каждое, уже было возведено в Подмосковье под сомнительным прикрытием крупного строительного концерна, якобы воплощающего в жизнь программу доступного жилья — благо в суматохе последних событий такая акция могла остаться не замеченной мэрией и губернскими властями. Ещё около трехсот подобных зданий отделывалось. Производство необходимой аппаратуры было налажено здесь же, на базе огромных цехов бывшего станкостроительного комбината возле Подольска; комплектующие были закуплены заранее в Японии через одну ближневосточную фирму-посредника и ждали своего часа на арендованных складах неподалёку от Серпухова… И вот теперь, сойдя с высокоскоростных сборочных конвейеров, модифицированные для бесперебойной работы С-визоры десятками тысяч упаковывались в ящики и на грузовиках доставлялись прямиком в Центры…
Поток людей двигался на юг.
«Как перелётные птицы в преддверии наступления холодов», — с внутренней усмешкой подумала Сти.
Всю наёмную рабочую силу она бросила на окончание строительства Центров сна в последнюю декаду января — в основном это были нелегальные мигранты из Средней Азии и Кореи, которые могли за жильё, кусок хлеба с рыбой и толику денег хоть Вавилонскую башню отгрохать за пару дней.
Ставка была сделана. Крупная ставка. Пока Центры возводились только около Москвы, но в перспективе планировалось развернуть строительство возле двадцати с лишним крупных городов России. А потом и за рубежом.
Наконец-то она дождалась — невероятная даже для самого смелого человеческого воображения сила прорвалась из эса в падший мир. И пульсирующее внизу живота чувство взорвалось вместе с растущими «каплями». Это было рождение новой эпохи, которую никто до последнего момента не принимал всерьёз.
Тем проще было для неё. Она успела подготовить пелёнки и кроватку для младенца. Тысячи кроваток, даже сотни тысяч… Пока их хватит только для самых понятливых, для самых умных людей. Для тех, кто сумеет поверить и принять. Остальные придут чуть позже, потому что больше идти им будет некуда — все без исключения города затянут своей чёрной пеленой «капли». И тогда найдутся места для них. Миллионы.
Миллиарды мест. Ведь к слабым нужно быть снисходительным, нужно иногда указывать им путь…
Эс подарил шанс глупым людям. Шанс уйти от загнившей, покрытой язвами цивилизации в манящую глубину грёз. Навсегда. Бесплатно. Безболезненно.
Просто заснуть.
И проснуться в другом мире. Где не будет войн, насилия, смерти, где на улицах в солнечных городах растёт мягкая, душистая трава. Нужно лишь заснуть, провалиться в безмятежную и тёплую долину мечтаний.
Осталось только набрать пригоршню кристально чистой воды из источника и омыть ею искажённое ненавистью и расчерченное заскорузлыми шрамами лицо.
Так просто.
Заснуть…
— Кристина Николаевна, мне кажется, пора, — сказал Борис, мотнув авоськой.
На учёном был новый темно-зелёный свитер, классические брюки с выглаженными лезвиями стрелочек и дорогие туфли. Он чувствовал себя не особо комфортно в таком наряде, но Сти настояла, чтобы её ближайший соратник выглядел прилично к моменту открытия Центров.
Возвышенное настроение немного омрачалось поступком Рысцова — глупца, который в последний момент струсил и исчез, оставив после себя целую ванну трупов. Но мелочи сейчас не волновали Сти, равно как и судьба этого впечатлительного болвана, всегда проявлявшего склонность к излишнему анализу поведения и сопоставлению разрозненных вещей.
Она обернулась к неловко передёргивающему плечами Борису и, прикрыв глаза, сказала:
— Пусть начинают.
Закинула голову назад, проведя ладонями по густым волосам, и почувствовала, как незримые лучи падают на неё, охватывая в кокон.
Она — наместник великой силы, пришедшей на Землю из немыслимых лабиринтов сна. Она — регент грядущей эпохи.
Учёный сделал знак ассистенту, который тут же вышел вон из просторного, светлого помещения, чтобы дать команду бесчисленным агентам, работающим на Сти, — слугам, до последнего верным новорождённому миру. Их целью было оповещение эвакуированных граждан всеми возможными способами о том, что выход есть. И не нужно никуда бежать: избавление — совсем рядом. Конец мучительной боли и безграничного страха — в единственном шаге от них.
В удобной кровати для гиперсомнического сна.
Через час возле парадного входа в Центр собралась толпа. Отчаявшиеся и потерявшие надежду люди были готовы на что угодно, чтобы спастись самим и помочь близким, потерявшим за одно утро все, чем жили долгие годы. Все, во что веровали.
Вокруг здания кружили вертолёты военных и МЧС, по широкой аллее, распихивая брошенные легковые машины, словно картонные декорации, подкатывались, бронетранспортёры, пожарные автомобили и экипажи «Скорой помощи».
Но толпа не подпускала их к Центру.
Толпа больше не верила им.
Один из вертолётов попытался приземлиться неподалёку, на заметённой снегом площадке, но люди побросали свой скарб и, матерясь, вышли под спускающуюся тушу «Ми-8», перекрыв место для посадки. Пилоту пришлось снова поднять машину на безопасную для гражданских высоту.
На повороте от Варшавского шоссе к зданиям Центров встали заградительные отряды ОМОНа, создав стену из сомкнутых пластиковых щитов. Толпа разбросала их в считанные минуты, и звучащие отовсюду призывы, усиленные мегафонами, не возымели абсолютно никакого результата.
Сила власти и военных потеряла доверие толпы — не смогла вовремя обеспечить безопасность. Прошляпила…
Широкие стеклянные двери Центров наконец распахнулись, впуская в огромный холл замёрзших, голодных и измотанных людей. Сотрудники Сти не успевали оформлять вновь прибывших, хотя процедура была проста. Для неё даже не требовался паспорт, в стенах Центров все были равны, ведь здесь главенствовали не деньги.
Здесь, возможно, решалась судьба целой планеты…
Но предъявить любой документ, удостоверяющий личность, все же рекомендовалось.
— Скажите, а это не опасно? — голосила бабуля, пробивающая сумкой дорогу себе и двум внучатам с заплаканными глазами.
— Абсолютно, — отвечал сорванным от крика голосом сотрудник Центра в форменной бело-голубой одежде. — Проходите к стойке! Подпишите несколько документов, заполните маленькую анкету, и вас проводят в столовую…
— Как-то не верю я всем таким научным штучкам, — сварливо сообщал на ухо приятелю мужчина средних лет пролетарской внешности. — Но тут что поделаешь? Выбирай, как говорится! Либо эта чёрная хреновина тебя сожрёт, либо ложись да спи себе спокойно. Говорят, она не трогает тех, кто спит-то…
— Слушай, отец, — толкает его синевласый парень в драной куртке-косухе, — а ты не слышал, сколько нам дрыхнуть придётся?
— А шут его знает… Наверное, пока все не угомонится и «капля» не исчезнет…
— Кто тебе такую дурь сказал, дедуля?! — возмущается молоденькая студентка, поправляя дамскую сумочку на плече. — Ты навсегда заснёшь. А над телом твоим пропитым будут эксперименты ставить!
— Брехня!
— А деваться-то куда?..
— Какие эксперименты, слушай больше эту дурёху! Для нас тут халявная жратва приготовлена и жильё, говорят, хорошее. Халява, просекаешь?
— А кто платить-то будет?
— Какая разница? Главное, не мы…
— Ага! А потом обманут, как обычно! Всякие пирамиды финансовые… Или голосовать заставят за кого-нибудь…
— Дубина! Не нравится — иди назад и студентку вон прихвати с собой. Там «капля» вас обоих и слопает… Или думаешь, президент спасёт? Он, поди, уже на Марс летит. Или на Сахалин!..
— Ещё чего! Чай, не дурак, сам соображу, куда лучше идти…
* * *
— Вы будете находиться в состоянии перманентной гиперсомнии. — Борис перевёл дыхание и глотнул минералки.Зал забурлил, подобно пузырькам в стакане. Послышались выкрики и вопросы один краше другого:
— Получается, я не увижу больше белого света?
— Помрём, и все тут…
— С холоду помрёшь быстрее!
— А писать… в штаны?..
Борис поудобнее переложил на коленях авоську и продолжил говорить в микрофон:
— Писать не придётся. Когда человек находится в тяжёлой летаргии, его обмен веществ протекает медленнее в сотни, а иногда и в тысячи раз — почти как при анабиозе, только механизм иной. Наблюдаются ярко выраженная мышечная гипотония, арефлексия, реакция зрачков на свет отсутствует, кожа холодная и бледная, дыхание и пульс определяются с трудом, артериальное давление снижено. И даже сильные болевые раздражители не вызывают реакции. Человек не ест и не пьёт…
— Мудрено слишком говоришь, братишка, — перебил мужской голос из зала.
Снова стали вспыхивать очаги шороха и бубнения.
— Я ж говорю — так и так сдохнем! — громко крикнул кто-то, перекрывая усиливающийся галдёж.
— Никто не сдохнет! — вдруг яростно рявкнул учёный.
Собравшиеся затихли. Послышалась трель чьего-то мобильника.
— Все, что необходимо человеку в состоянии летаргического сна, — покой и чистый воздух. И того, и другого у нас, благо, предостаточно. Специальные приборы будут регулировать кривые активности вашего среднего мозга, чтобы поддерживать безопасную для жизни формулу. А через варолиев мост и С-визор вы вступите в контакт с новым миром эса… Ещё раз повторяю: гиперсомния не представляет абсолютно никакой опасности для вашей жизни!
Тишина повисла над устремлёнными к учёному лицами людей.
— И что там… в этом новом мире? — решился кто-то спросить спустя полминуты.
Борис поднял неудачно посаженные глаза в поисках произнёсшего эти слова. Не нашёл.
— Там на улицах растёт трава, — сказал он наконец. — Нет катастроф, преступности, алчности, и еды хватает на всех. Там — то, чего никогда не было здесь.
— Такое уже не единожды обещали, — скептически проскрипела бабуся из первых рядов. — А опосля… то царь-самодур, то репрессии, то перестройка, то ещё чаго — нынче-то я и вовсе не понимаю…
Борис открыл рот, чтобы ответить, но встала Сти и пресекла, его реплику властным жестом. Подошла к микрофону и сказала:
— Вас много обманывали. И я вас обманывала в том числе. Вас всегда обманывали… Но теперь нет никакого подвоха — можете зайти в С-пространство и убедиться сами.
— Да, я видал сегодня с утра, — выкрикнул мальчишка лет десяти. — Там и впрямь травка на улицах Москвы зеленеет…
Сти улыбнулась. Кивнула головой в сторону ребёнка:
— Прислушайтесь. Он говорит правду. Скажи, ты хочешь туда?
Мальчишка покраснел и замялся. Сидящая рядом мать строго поглядела на него и слегка толкнула локтем в бок. Но пацан несмело поднял чистый взгляд на Сти и прошептал:
— Да.
И сказанное шёпотом слово прогремело на весь зал, взметнулось ввысь к потолку, пробило его и растеклось панацеей по планете.
Сти искоса глянула на оператора — снимает ли? — а потом позволила себе устало и удовлетворённо опустить веки. Вот и все. Этот лепет, сорвавшийся с губ мальчишки, махом опрокинул чашу весов на её сторону. Вместе с весами…
Через пять секунд зал буквально разразился гомоном и спорами, но ни она, ни Борис, ни многочисленные ассистенты и помощники не пытались успокоить людей. В этом уже не было необходимости. Сти каждым нервом чувствовала, как сторонников у неё становится все больше. Мысль и эмоции каждого вспыхивали внутри неё. Ещё и ещё… Один, двадцать, миллионы… это было на несколько порядков приятней множественных оргазмов, которые она получала с подростками. Неотразимо! Непонятно, чудовищно и легко…