Романовский Владимир. Год Мамонта

   — Ты их выдашь.
   — Я? — Хок пожал плечами. — Я — беглец, изгой, пария, мятежник. Их давно выдали, среди них целых три осведомителя, включая лидера.
   — Откуда ты знаешь?
   — Лидера я вербовал сам. И судя по тому, что они говорят — мол, выступаем прямо сейчас — Фокс и его горлохваты уже на пути сюда.
   — Нет!
   — Да.
   — Не может быть!
   Аврора вскочила на ноги, смотря на Хока отчаянными глазами.
   — Надо что-то делать, — сказала она. — Я не могу допустить… получается, что я их предала.
   — При чем тут ты? Ты ничего не знала и не знаешь.
   — Я им предоставила свою квартиру. Вот эту. По личной просьбе.
   — Чьей же?
   — Ты знаешь, чьей.
   — Да, знаю. Никто столько не таскается на Улицу Святого Жигмонда, сколько Бук.
   — Не смей так говорить про него! Он — очень хороший.
   — Все у тебя хорошие. Один я — изверг.
   — Разве это не так? Скажи — не так?
   — Нет, не так. Я тебя люблю.
   — Я тебе не верю. Ты все это придумал. Но знай — если из-за меня кто-то здесь пострадает, я этого не перенесу. Я сначала попытаюсь убить тебя, а потом…
   — Не болтай. У нас нет времени. Едем? Только ты и я. Все равно куда.
   Она села на стул и заплакала. Хока это ужасно расстроило, но он не умел утешать женщин. Он растерянно стоял перед ней.
   — Ты действительно меня любишь? — спросила она, плача.
   — За три года можно было, кажется, догадаться, — сказал он мрачно.
   — Ты мне никогда об этом не говорил, — сказала она, продолжая плакать.
   — Не было случая.
   — А теперь вот представился.
   — Как видишь.
   Она еще немного поплакала молча, а потом сказала:
   — Докажи.
   — Каким образом?
   — Сделай так, чтобы их не арестовали. Объясни им все. Пусть разойдутся по домам, пусть бегут из города.
   — Ты с ума сошла, — сказал он.
   — Вот видишь, — сказала она, плача. — Все это только слова.
   Хок кусал губы и думал, что делать. А ведь правда — только слова. Я ее вытащил из… вот с этой улицы я ее вытащил… и я же дал ей свалиться обратно… я ее напугал! Лично я. В то самое утро. Я заподозрил, что Брант… опять Брант… там был, и она видела, что я заподозрил, но ничего не сказала. Потом я… выяснил, что там была Рита, и Аврора видела, что я выясняю… и ничего не сказала. Надо было тогда ее успокоить, но мы приучены к таинственности, к умолчанию, к секретам. Мы из всего делаем тайну. Мы всех пугаем неизвестностью. Сто человек держат в подчинении четвертьмиллионный город и многотысячную армию. Но она-то тут при чем? Зачем я ее-то пугал? Мало ли, с кем она спала! Я чего, клятву верности с нее брал, когда в свет ее вводил? Может, и брал. Но ведь это вообще не честно — хочешь выбраться из грязи, изволь быть мне верной. Ведь это та же грязь, это покупка, а не избавление. И вот — на тебе. В первый раз в жизни — в первый! — она предъявила требование. И я сразу отказываюсь. Я, мол, ничего ей не должен. А ведь должен. Вот она сидит и плачет.
   — Хорошо, — сказал Хок. — Сделаю все, что в моих силах.
   — Поклянись.
   — Еще чего! — сказал он раздраженно. — Я сказал, что сделаю, значит так оно и будет. Сиди здесь и не высовывайся. Вообще. Пока я за тобой не приду. Я к ним сейчас выйду, а ты запри дверь на засов. Понятно?
   — Ты меня обманываешь.
   — Даже если это так, — сказал он, — выхода у тебя все равно нет. Но я тебя не обманываю.
   Он поправил перевязь, перекинул через руку плащ, и вышел в гостиную.
   — Здравствуйте, господа мои, — сказал он.
   Прения по поводу структуры власти прекратились мгновенно. Некоторые из заговорщиков вскочили, хватаясь за мечи.
   — Мир вам, мир, — сказал Хок. — Господа, я пришел не арестовывать вас, но помочь вам. Выслушайте меня. Я буду краток. Судя по выражению некоторых из ваших лиц, вы меня узнали.
   Да, они его узнали. На некоторых лицах было выражение ужаса.
   — Вы недооценили Фалкона, — сказал Хок с укором. — Фалкон — страшнейший фантазер, но Лжезигварда придумал не он. Его вообще никто не придумывал, он есть на самом деле. Я только что из Кронина, и я знаю, что говорю. Но зато — Фалкон придумал вас.
   Некоторые переглянулись.
   — Что вы имеете в виду?
   — Этот заговор — от начала и до конца дело рук Фалкона, — объяснил Хок. — Он его создал. Это у него хобби такое, заговоры против себя создавать. А я ему помогал. Но больше я ему не помогаю. О всех ваших планах, и о вашем присутствии здесь, Фалкону известно, ибо он сам эти планы составлял. У вас нет никаких шансов. В особняке Фалкона и во дворце вас уже ждут. Камеры в Сейской Темнице готовы вас принять, я видел, я только что оттуда. Время вашего выступления — три часа утра — подсказал Фалкону Фокс. Сперва Фалкон хотел назначить выступление на полночь, но Фокс его отговорил. Сейчас Фокс явится сюда и приведет человек тридцать охраны. Но вам повезло, ибо среди вас есть я. Теперь я скажу вам, что вам следует делать.
   В комнате стояла зловещая тишина. Кто-то смотрел прямо перед собой, кто-то боялся поднять глаза. Возбужденные ранее действием и приготовлениями, рассчитывавшие взять власть без особых усилий, заговорщики вдруг осознали всю нелепость и весь ужас своего положения. Опьяненные ранее близостью власти, они вдруг начали мыслить рационально и вспомнили, что в Ниверии заговоры составляются только с ведома Фалкона и только при его активном содействии. Ни один из них не был человеком простым и доверчивым, им всем прекрасно были известны примитивные но действенные механизмы системы этой власти — власти над сердцами людей. Они смеялись над сообщениями глашатаев и речами лояльных ораторов на Форуме, они прекрасно помнили, что заговоры — три года назад, пять лет назад, и даже грандиозное почти-восстание пятнадцатилетней давности — были от начала до конца спланированы, продуманы, и приведены в действие самим Фалконом и его помощниками, они помнили, что осведомители — и платные, и добровольные — существуют повсюду, но присутствие в их числе Великого Князя Бука и страстного, красноречивого Боара сбило их с толку. И даже сейчас им не пришло в голову, что в стране, где самое невинное недовольство боятся высказывать соседу, с которым вместе выросли, открыто фрондирующий Боар, прибывший месяц назад из Кронина и моментально составивший себе репутацию в столице, дважды выступив на Форуме со скандальными речами есть аномалия. Фалкон, любивший порой парадоксы, мог сделать вид, что не заметил первого выступления Боара, но между первым и вторым выступлением на Форуме прошло две недели, и о втором было известно заранее, за четыре дня — и Фалкон не арестовал Боара ни до, ни даже после выступления, в котором Боар называл Фалкона душителем, узурпатором, растлителем душ, бездарным правителем, убийцей — и непостижимым образом ничегоне сказал об этническом происхождении Главы Рядилища, хотя предположить, что Боар, учившийся подбирать факты для полемики у лучших кронинских преподавателей, не знало славско-артанских корнях Фалкона, было невозможно.
   Им вспомнилось вдруг, что Великий Князь Бук до самого недавнего времени подписывал и оглашал эдикты Рядилища, то есть Фалкона, что он предал некогда, ради спокойной и сытой жизни во дворце, память своего отца и великого прадеда, и что за последние полгода в жизни этого бездельника, бабника и пьяницы не произошло решительно ничего такого, что могло бы сподвигнуть его измениться.
   И еще некоторым из них пришло в голову, что в связи с Лжезивардом, настоящим ли, мифическим ли, с ними теперь церемониться не будут — времени нет — и сразу припишут им сговор с кронинскими мятежниками.
   Лжезигварда нет — это провокация Фалкона.
   Заговора нет — это придумка Фалкона.
   Нет ни врагов, ни друзей, ни Создателя — есть Фалкон.
   — Почему мы должны вам верить? — спросил кто-то.
   — А у вас выхода нет, — объяснил Хок. — Если я пришел сюда от имени Фалкона, значит, Фалкону все известно, и вас ждет колесо. Если же я пришел от своего имени, колесо вас все равно ждет, но у вас есть шанс его избежать. Благодаря мне.
   На улице и на лестнице раздались шаги.
   — Вот, рекомендую вам, — насмешливо сказал Хок, — Фокс и его боевые собутыльники.
   Несколько человек поднялось с мест.
   — Слушайте внимательно, — сказал Хок. — Вон то окно видите? Правильно. Там широкий карниз. Вылезайте по одному. Не торопитесь. Идите по карнизу к углу. На углу вы заметите, что крыша противоположного двухэтажного дома достаточно низкая, чтобы прыгнуть на нее, не сверзившись на мостовую. С этой стороны люди Фокса пока что не следят. Оказавшись на крыше, вы пойдете вдоль кромки к дальней стене дома, и там вам придется еще раз прыгнуть. На крыше следующего дома вы увидите дормер. Дом нежилой. Через дормер вы попадете в мансарду. Из мансарды вы спуститесь на первый этаж и найдете желтую дверь, там только одна такая. Она ведет в подвал. В подвале есть забытый всеми подземный ход. Он длинный, поэтому рекомендую захватить с собой несколько свечей. Ход этот выведет вас к Итаниному Рынку. Остальное — на ваше усмотрение. А я вас здесь постараюсь прикрыть, сколько смогу. Князь, вы останетесь со мной.
   — Зачем? — спросил Бук.
   — У Фокса наверняка есть приказ брать вас лично живым, так что за свою жизнь можете не опасаться. По поводу остальных такого приказа нет.
   Кто-то уже открыл окно и заступил на карниз. Раздался стук в дверь. Стук повторился.
   Заговорщики спешили, вылезая по одному. Безусловно, они боялись упасть — три этажа! Но Фокса они боялись больше, и потому спешили. И — не успевали.
   — Откройте! — крикнули на лестнице. — Именем Рядилища!
   Хок понял, что дальше будет хуже. Подойдя к двери, он отодвинул засов. Человек шесть заговорщиков все еще теснились у окна, и Боар среди них. Можно было взять его заложником, но будут ли люди Фокса радеть за жизнь осведомителя? Осведомителей защищают в последнюю очередь. Сегодня он осведомил тебя, завтра осведомит еще кого-то, возможно о тебе самом. Хок распахнул дверь, встав справа от косяка таким образом, чтобы не привлечь внимание вошедших. Двое охранников шагнули в комнату и кинулись к группе у окна с обнаженными мечами. Еще двое хотели было войти за ними и тоже кинуться, но Хок ударил открытую дверь ногой, и она ударила хотевших. Один из них успел закрыться рукой, другой упал, и Хок вторым ударом ноги захлопнул дверь — и сразу задвинул засов.
   Двое успевших кинуться круто обернулись.
   — Бросайте оружие, господа мои, — сказал Хок. — А то беда может приключиться.
   Они его узнали. Репутация его была им известна. Опальный командир охраны стоял перед ними в своей излюбленной расслабленной, вовсе не боевой, позе с опущенным мечом. Об этой его позе среди охраны и астафских забияк ходили легенды. На людей знающих поза наводила ужас.
   Один из охранников оказался знающим и выронил меч. Второй решил спасти честь. Он бросился на Хока, выставив перед собой клинок. Он не понял, каким образом Хок оказался у него за спиной, и почему выставленный вперед клинок куда-то пропал, и почему вдруг пол ушел у него из-под ног — все произошло слишком быстро для понимания. Он понял, что попал в обещанную Хоком беду, лишь когда увидел стремительно приближающуюся к нему оконную раму. Он проломил ее головой и плечами и инстинктивно попытался поймать — рукой, ногой, зубами — карниз, но именно под этим окном карниза не оказалось. Бук, решивший воспользоваться тем, что внимание Хока переключилось на охранников полностью, скользнул было к открытому крайнему окну, намереваясь вылезти на карниз, но остановился — перед самым его лицом в раму вонзился брошенный Хоком кинжал.
   Хок повернулся к знающему.
   — Мне нужно поговорить с Фоксом с глазу на глаз.
   В дверь все это время ломились, и она грозила слететь с петель.
   — Я…
   — Пойди и позови Фокса. Арбалет отдай мне.
   Охранник снял с плеча арбалет и покорно протянул Хоку. Дверь треснула.
   — Стойте, стойте! — закричал охранник. — Стойте же, леший вас загрызи! Я сейчас отопру дверь! Не ломитесь!
   Хок поставил один из канделябров, освещавших помещение, у самой двери, а остальные два выбросил в пробитое окно. Охранник отпер дверь.
   — Здесь Хок, — сказал он.
   — С заряженным арбалетом, — донесся голос Хока из одного из темных углов.
   Собиравшиеся ворваться в комнату оценили и полумрак, и тени, и голос, и сообщение, и остановились.
   — Он требует Фокса, — сказал охранник.
   После короткой паузы кто-то поспешил вниз к спокойно стоящему на улице Фоксу.
   Фокс оказался в дурацком положении. Отказать Хоку значило признать себя трусом и потерять часть авторитета. Не отказать значило вести переговоры с мятежниками. Профессиональная гордость победила. Фокс взбежал на третий этаж, прыгая через три ступеньки, и вошел в комнату с обнаженным мечом. Он не ожидал увидеть того, что увидел. Подсвечник на полу освещал только пространство возле двери, но чувствовалось, что в комнате пустовато. Пятнадцать человек! Может, они в спальне? Фокс поводил мечом из стороны в сторону.
   — Дверь закрой, — сказал Хок из темноты дальнего угла. — А то ведь простудимся, сквозняк. Кстати, в руке у меня заряженный арбалет.
   — Где заговорщики? — спросил Фокс.
   — Я скажу тебе, где они, если ты закроешь дверь. — Ему вспомнилось донесение одного из ухарей, которым помешали поколотить Главного Священника Редо. — Считаю до одного. Раз.
   Фокс закрыл дверь. Глаза начали привыкать к темноте. Хок был в левом углу. Кто-то еще был в правом.
   — Тебе нужны заговорщики, а мне нужен пропуск. Услуга за услугу.
   — Какой еще пропуск?
   — Я хочу покинуть столицу. Мне нужно развеяться. Я переутомился на службе у Фалкона. Двадцать лет без отдыха — не каждый выдержит. Вон там на столе перо и бумага. Пропуск на двоих, чтобы показать на заставе. Пиши.
   — Не имею права.
   — Ты ведь теперь начальник охраны. У тебя и печать есть на перстне, не так ли?
   — Назначение не обнародовано.
   — Не ври. Фалкон не мог дать приказ меня задержать, не назначив нового начальника охраны.
   — Куда ты собираешься ехать?
   — Я не обязан давать тебе отчет. Ты стал начальником, но я не стал твоим подчиненным.
   — Ничего я тебе писать не буду.
   — Слушай, Фокс, дело такое. Фалкон настолько уверен, что заговорщиков можно взять голыми руками, что он очень рассердится, когда узнает, что они не взяты. И совершенно не важно, кто преградил тебе путь — я, волосатый слон, сборщик налогов, пьяная домохозяйка — он тебе это припомнит. Мне он искал замену много лет. Тебе он найдет ее за неделю.
   — Далеко они уйти не могли, — подумал вслух Фокс.
   — Уйдут, — сказал Хок. — Чем дольше ты будешь тянуть, тем дальше они смогут уйти.
   — Я отдам приказ оцепить квартал.
   — Я держу тебя под прицелом. В таком положении трудно отдавать приказы.
   — Где гарантия, что после того, как я напишу тебе пропуск, ты мне все расскажешь, а не выстрелишь?
   — Даю слово.
   — Можно ли верить твоему слову?
   — Я не Фалкон, — сказал Хок, и аргумент опять подействовал.
   Склоняясь над столом, Фокс написал пропуск, затем обмакнул перстень в чернила, тряхнул им несколько раз, и приложил к бумаге.
   — Они ушли через подземный ход, — сказал Хок. — Они выберутся как раз возле Итаниного Рынка, с правой стороны, около дороги. Там будка стоит деревянная, давно брошенная. Знаешь место?
   — Знаю.
   — Если вы туда поскачете очень быстро, вы сумеете их всех переловить.
   — Сомнительно все это, — сказал Фокс.
   — Он говорит правду, — донесся голос из правого дальнего угла. — Он сам давал им здесь точные указания, как туда добраться.
   Фокс вздрогнул. Ошибиться было невозможно — голос Бука.
   — Хватит с тебя? — спросил риторически Хок. — Все. Иди.
   Фокс поколебался, но все-таки вышел из комнаты. Сапоги его застучали по лестнице.
   — Вы их предали, — сказал Бук.
   — Не говорите глупости, — откликнулся Хок, направляясь к двери в спальню.
   Он постучал. Никто не отозвался. Тогда он отступил на два шага и выбил дверь ударом ноги.
   Сидя на корточках возле стены, Аврора плакала.
   — Убийца, — сказала она, плача. — Предатель. Я тебе поверила. Твое слово ничего не стоит.
   — Иногда стоит, — заверил ее Хок. — Не будь дурой. И вам, князь, не советую. Тоннелей, соединяющих центр с окраиной, не существует. Даже брошенных.
   — А? — сказала она, переставая плакать.
   — Желтых дверей тоже, — добавил Хок. — Эти дураки спустятся на первый этаж, но желтой двери не найдут. Поэтому они просто выйдут на улицу из заброшенного дома и пойдут себе куда-нибудь. Остальное — их дело. Я дал им шанс сбежать, а охранять этих подлецов, я не обязан. Собирайся. Оденься потеплее. Мы едем на Северную Дорогу, а там снег.
   — То есть… — начал было Бук.
   — А вы, князь, едете с нами, — сообщил Хок.
   — Зачем?
   — Чтобы я в случае вашего отказа вас не убил.
   Когда Аврора была готова, Хок осторожно сложил пропуск, написанный Фоксом, вдвое, и сунул его себе за пазуху, после чего он вытащил меч.
   — Нас ждут, — предупредил он. — Вы двое держитесь за мной, не очень близко, но и не очень далеко.
   Он распахнул дверь и сразу отошел за косяк, дав двум ждавшим на лестничной площадке выстрелить и промахнуться, после чего он выстрелил сам, бросил арбалет, и скрестил меч с мечом уцелевшего охранника. Сватка была короткой, охранника перебросили через перила и он упал в пролет.
   Тут же раздались шаги и на темной лестнице засветились факелы. Хок ринулся вниз. Когда его увидели, было поздно — он налетел на них, четверых, мешавших друг другу, и в яростной короткой схватке вывел их из строя — двое упали в пролет, двое остались лежать на лестнице. Хок вложил меч в ножны и подобрал горящий факел и арбалет.
   У входной двери он остановился и дал знак Авроре и Буку остановиться тоже.
   — Направо до угла, и там тоже направо. Там стоит карета, в которую вы сядете. Бук, если вы вздумаете еще раз попытаться бежать, я сделаю вашу насильственную кончину целью моей жизни.
   Бук опустил глаза.
   — Вам понятно?
   — Да.
   Хок затушил факел и приоткрыл дверь. Изначально, операция задумывалась как пустая формальность и хорошо бы было, если бы Фокс не озаботился бы запустить троих или четверых стрелков в дом напротив. Хок выскользнул наружу и оглушил охранника слева от двери ударом арбалетного приклада. Больше на Улице Святого Жигмонда никого не было — проститутки попрятались. Хок распахнул дверь и кивнул Авроре и Буку. Они вышли и зашагали к углу, а Хок отстал, зорко поглядывая по сторонам. У самого угла навстречу Авроре и Буку вышел охранник. Они остановились. Охранник выхватил меч, и тут же арбалетная стрела вонзилась ему в глаз, и он упал навзничь.
   Бук оглянулся. Хок бегом бежал к ним, жестом подсказывая, что им следует идти дальше, и поживее. Сам он остановился возле убитого охранника и поднял упавший с плеча последнего колчан арбалетных стрел.
   Убедившись, что Аврора и Бук уже в карете, Хок вскочил на облучок и хлестнул лошадей. Карета лихо покатилась к реке, пролетела по набережной до Променадного Моста, пересекла реку, миновала Променад, и через десять минут была у Северной Заставы. Охранники вышли, приняли из рук Хока пропуск, осмотрели его, нашли правильным, вернули его Хоку и пропустили карету, не заглянув внутрь.
   Пропуск, выписанный на троих, обязательно привлек бы внимание.
   Когда миновали предместья, Бук перестал отодвигать занавесь на окне кареты и откинулся на сиденье. В темноте можно было различить только верх светло-голубого платья Авроры. Лица ее не было видно. Она укрылась пледом — пледа тоже не было видно.
   — Я так и не понял, — сказал он, — на чьей стороне вы были.
   Аврора не ответила.
   — От Фокса информации не допросишься, но, по всей видимости, вы испугались, и он использовал ваш испуг. А что делал тот, кто сейчас гонит лошадей во весь опор, рискуя сломать нам обоим шеи, я не знаю. Предполагаю, что между ним и Фоксом произошла размолвка, и Фалкон принял сторону Фокса. Тогда понятно, почему Хок отсутствовал, когда все началось. Непонятно, почем вдруг в самом разгаре событий он оказался в вашей квартире. Также непонятно, куда он нас везет.
   — Почему же, — откликнулась наконец Аврора. — Это как раз понятно. В Кронин.
   — Зачем?
   — Зачем он везет туда меня — долго объяснять. А вас он туда везет, чтобы сдать вас новому правителю.
   — Чтобы я заявил прилюдно, что новый правитель — мой отец?
   — Возможно.
   — Нет, хватит с меня, — сказал Бук мрачно. — Лимит предательств исчерпан, дальше продолжать — люди будут смеяться.
   — А зачем вам кого-то предавать?
   — Не кого-то, а что-то. Память об отце. Признать отцом Лжезигварда значит…
   — Никакой он не Лжезигвард. Странно, что вы этого не понимаете. Он и есть ваш отец. Будь он самозванцем, никакой паники в Астафии бы не было. Послали бы в Кронин человек сто, и они бы Лжезигварда арестовали, а кронинцы стояли бы и смотрели, да еще бы думали, как на этом заработать.
   — Мой отец…
   — Вам много про него рассказали, и вы всему поверили.
   — Этого не может быть.
   — Но это есть. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы помолчали немного.
   — Вам нужно подумать?
   — Мне нужно поспать.
   Она протянула руку под сиденье, пошарила там, и выволокла сразу два дополнительных пледа, в которые тут же укуталась.
   Бук только сейчас сообразил, что в карете очень холодно. Сразу к северу от Астафии намечалась следующая климатическая зона.
   Болтает, подумал он. Не может быть, что Лжезигвард — мой отец. В голове не укладывается.
   Когда Бук снова отодвинул занавеску, ему стало не по себе. Карета, оказалось, свернула с мощеной Северной Дороги на какую-то окольную тропу, и теперь подпрыгивала, катясь по тронутой заморозками грязи.
   Что ж. Если его решили здесь прикончить, как собаку, по крайней мере, он разгадал замысел и будет ко всему готов. Он пошарил под скамьей, ища что-нибудь тяжелое, и к своему удивлению вытащил оттуда хорошо отточеный боевой меч. Сперва это привело его в смятение, а затем он засомневался. Если такой человек как Хок задумал его убить, в то, что он оставит ему хоть какое-то оружие, поверить было трудно. Если, конечно, Хок не задумал сойтись с ним, Буком, в поединке. Вряд ли. В романтике многолетнего слугу Фалкона заподозрить было никак нельзя. Чего же он хочет? Что за дорога?
   Бук вздохнул, набрался храбрости, и высунулся в окно.
   — Эй!
   Мгновенного ответа не последовало, но вскоре карета остановилась, и Хок спрыгнул с облучка.
   — Ну? — сказал он.
   — Во-первых, я замерз, — сказал Бук. — Во-вторых, мне скучно. Аврора спит, говорить не с кем.
   — Садитесь ко мне на облучок, — сказал Хок. — Я дам вам плед. В карете есть печка, но лучше ее сейчас не зажигать.
   Бук подумал-подумал и решил, что, в общем, надо подсесть к Хоку и вывести его на разговор. Хок предложил ему свою флягу и Бук охотно приложился к ней.
   — Вот ведь незадача, — сказал он, когда карета снова тронулась. — Я совершенно не понимаю, куда мы направляемся.
   — В Кронин.
   — Почему по этой дороге?
   — Северная Дорога кишит воинами и шпионами — два типа людей, к которым у меня стойкая неприязнь, с раннего детства, — объяснил Хок. — А эта дорога пользуется плохой репутацией, поэтому мы наверняка никого на ней не встретим. К утру мы прибудем в поселение, где знакомый мне фермер сдаст нам на день свой дом. Я хотел бы выспаться — я третьи сутки без сна.
   — А что мы будем делать в Кронине?
   — Присягать вашему отцу.
   — Я не верю, что он мой отец.
   Хок улыбнулся и пожал плечами.
   — А зачем Аврора?
   Хок помолчал, бросил недружелюбный взгляд на Бука, приложился к фляге, и в конце концов сказал:
   — Вы действительно хотите знать?
   — Ну да.
   — А вам не кажется, что это сопряжено с какой-нибудь тайной, вас не касающейся?
   Бук поразмыслил.
   — Знаете, нет, — сказал он. — За эти две недели я хорошо узнал Аврору. Я стал ее другом.
   — И как друг вы, конечно же, позаботились, чтобы она не осталась без средств и для обеспечения постоянного дохода поставили ее под фонарь на Улице Святого Жигмонда, поскольку сами стеснены в средствах.
   — Она и раньше…
   — Да, с той разницей, что раньше под фонарь ее поставили не вы, но кто-то другой.
   — Вы забываете…
   — Я никогда ничего не забываю.
   — …вашу роль во всем этом.
   — Какую еще роль?
   — Осведомителем Фалкона меня сделали именно вы.
   — Вы могли отказаться.
   — Нет, не мог.
   — Могли.
   — Я считал сначала, что так нужно для блага страны.
   — Князь, мы не во дворце и не в Рядилище, и мы с вами взрослые люди.
   — У меня были причины.
   — У всех бывают причины.
   Помолчали.
   — Все-таки, — сказал Бук, сгорая от стыда, — мне ее жалко. Аврору.
   — Это хорошо, — сказал Хок. — Жалость и милосердие кажется в родстве?
   — Да, близком. Меня беспокоит ее судьба.
   Хок помолчал, подумал, и сказал:
   — Ладно. Мы в предстоящем нам деле союзники, потому я вам, пожалуй, доверюсь. Обещайте не использовать то, что я вам скажу, в своих целях. Я, правда, не представляю себе, каким образом вы можете это использовать, но особам царственным всегда предоставляются случаи на которые мы, простые смертные, никогда не рассчитываем.
   — Обещаю, — сказал Бук.
   Хок долго молчал. Бук ждал.
   — Аврора, — сказал Хок, — родом из мещан. Девушка как девушка, но однажды одному вельможе вдруг взбрело в голову в нее влюбиться. Он стал ее богато одаривать, поселил в специально для нее купленный дом, и даже стал платить за учение ее брата, который как раз постигал в то время премудрости военного ремесла. Брат не возражал. Но случилось так, что мы с Фалконом составили очередной заговор против Фалкона, и к этому заговору подключили этого самого вельможу. И Фалкон написал приказ об его, вельможи, аресте, а подписали его вы лично, как всегда неглядя. Я арестовал вельможу, и его колесовали. К тому времени родители девушки отреклись от нее и куда-то уехали. Возможно, они решили, что им необходим в связи с потрясениями некоторый отдых. И она и ее брат остались без средств. Не сразу — поскольку вельможа был щедр и одаривал ее не только средствами существования, но также бижутерией, которая всегда в ходу, но — постепенно. Из особняка пришлось выехать. Девушка работала прачкой, белошвейкой, и так далее, а брат ее продолжал учебу. Оба они горели, естественно, жаждой мести. Но жажда мести и стабильность дохода редко сочетаются. Наступил момент, когда у девушки не осталось ни заработков, ни денег. И тогда она встала под фонарь. Где я ее и обнаружил. Было это пять лет назад.