Вайнеры Б. Эра Милосердия

а он, не глядя на меня, продолжил: - Это дело мне кажется достаточно
хрестоматийным для того, чтобы вы могли получить первое глубокое
впечатление об основных признаках работы, которой собираетесь посвятить
себя...
- Сергей Ипатьич, а почему вы считаете это дело хрестоматийным?
- Да потому, что преступление совершено человеком неопытным и он
оставил нам улики, достаточные для трех убийств. Нам остается только
исследовать их, закрепить и законным порядком привязать, так сказать, к
данному делу. И тогда можно его направлять в суд, даже если обвиняемый и не
соизволит сознаться: улики обвинят его сами!
- А если улики не подтвердятся? - спросил я.
- Как это "не подтвердятся"? - удивился Панков. - Должны
подтвердиться!.. Впрочем... э... не будем загадывать, мы же не на семинаре.
Но я человек дотошный и, несмотря на то что Жеглов уже не раз ругал
меня за въедливость, все-таки переспросил:
- Хорошо, как все сойдется, а если нет? А Груздев не колется...
Панков покашлял, пожал узкими плечиками, словно я бог весь какой
глупый вопрос задал:
- Гм... Гм... Ну-у... если не сойдется... и обвиняемый отрицает
вину... Суд тогда оправдает его.
- А как же убийство? - допытывался я. - Кто отвечать-то будет?
- Видите ли, молодой человек, наука считает, что не существует
нераскрываемых преступлений... Так сказать, теоретически. Так что нам с
вами надо поднатужиться...
- Так давайте поднатужимся, - сказал я, потому что и мне эта волынка
уже начала надоедать. - Какие будут указания?
Панков, словно обрадовавшись, что я отстал от него со своими дурацкими
вопросами, удовлетворенно покивал головой и сказал:
- Берите бумагу, ручку, пишите...
Ручки я не нашел, но в планшете у меня - я его с войны привез - был
командирский карандаш, взял я его наизготовку, а Панков начал диктовать.
- Баллистическая экспертиза. Вопросы. Являются ли пуля и гильза,
обнаруженные на месте происшествия, частями одного патрона? Можно ли
выстрелить этим патроном из пистолета "байярд", обнаруженного в
Лосиноостровской? Выстрелена ли пуля из того же пистолета? Выброшена ли
гильза из того же пистолета? Пригоден ли к стрельбе тот же пистолет?
Следственным и оперативным путем искать ответ на вопрос, почему преступник
при наличии фирменных патронов "байярд" воспользовался патроном другой
марки...
Я торопливо записывал, боясь упустить хоть одно слово, хотя мне и
непонятно было, кому нужны эти тонкости, и без того очевидные. Но Панкову,
думаю я, лучше известно, что надо делать.
- Медицинская экспертиза, - диктовал он. - Вопросы. Возможно более
точное установление времени смерти... Стоматологически - изготовить слепок
следа укуса на шоколаде для последующего сравнения с контрольными
образцами... Получить таковой у обвиняемого Груздева... Далее. Исследовать
групповую принадлежность слюны на окурках папирос "Дели"...
Дактилоскопическая экспертиза. Проявить все обнаруженные отпечатки пальцев,
сравнить с отпечатками потерпевшей, ее мужа, сестры на предмет
идентификации... Комплексная химическая и органолептическая экспертиза.
Выявить тождественность жидкости в бутылке с этикеткой "Азербайджанское
вино. Кюрдамир" этому вину, установить наличие либо отсутствие каких-либо
примесей в исследуемой жидкости, в положительном случае исследовать
примеси...
Я так много и так быстро писать не привык - пальцы замлели, и я потряс
ими. Панков пообещал:
- Скоро закончим. Пишите: графическая экспертиза. Установить, кем
исполнена - не Груздевым ли? - записка угрожающего содержания. Для чего
изъять образцы произвольного письма Груздева, контрольный текст свободного
письма и текст, исполненный обвиняемым под диктовку... Дальше: следственным
путем проверить содержание всех письменных документов, изъятых с места
происшествия. Допросить сослуживцев потерпевшей и обвиняемого, его
сожительницу. Оперативным и следственным путем - активные и неотложные меры
розыска имущества потерпевшей, похищенного из ее дома... Все. - И Панков с
облегчением, хотя и не без самодовольства, посмотрел на меня.
- Более или менее понятно, - сказал я. - Это мы будем исполнять?
- Со мной в контакте. Для начала я вынесу постановление об
экспертизах, а вы свяжитесь с экспертами.
Оставив для нас целый список неотложных "оперативных и следственных
мероприятий", Панков положил в футлярчик очки, надел свои резиновые
броненосцы, взял зонтик, отбыл; и почти сразу же пришел Жеглов, чем-то
весьма довольный. Но расспрашивать его я не стал: захочет - сам расскажет,
а показал ему панковский списочек.
- Солидно, - хмыкнул Жеглов. - Но все правильно. Черт старый,
следственные дела мог бы и себе оставить, нам оперативных выше головы
хватает. Да ладно уж, у них дел по тридцать на одного следователя в
производстве. Если мы станем дожидаться, пока он сам сделает... Э-эх,
ладно. Пошли питаться?
Питаться - это хорошо! Я питаться в любой момент был готов, прямо
ненормально есть все время хотелось, как троглодиту какому-то. Я уж и
курить побольше старался, - говорят, аппетит отбивает, но у кого, может, и
отбивает, да только не у меня. Американцы, когда мы с ними на Эльбе
встретились, все время резинку жевали. Не от голода, конечно, мы все там
сытые были, куда уж, а от баловства; привычка это у них такая. Эх, сейчас
бы иметь запас такой резинки, я бы ее все время жевал, все ж не так
голодно. Да чего там, где она, та резинка, да и харчи наши фронтовые
вспоминать не хочется...
- Есть, товарищ начальник, питаться. Разрешите идти?
Не успел Жеглов рта раскрыть, в дверь постучали. Вошел генерал,
летчик, плащ на руках. И орденов тьма-тьмущая, - у летчиков-то их всю жизнь
больше всех было! - и Звезда Героя. Мы оба по стойке "смирно":
- Здравия желаем, товарищ генерал!
А он сказал:
- Вольно. Это МУР?
- Так точно, товарищ генерал, - сказал Глеб и представился: - Старший
оперуполномоченный уголовного розыска капитан Жеглов!
- Очень приятно, - улыбнулся генерал. - Моя фамилия Ляховский.
- А-а, как же, как же, товарищ генерал... - тоже заулыбался Глеб, а я
сразу вспомнил, что он мне на дежурстве рассказывал, да не дорассказал про
украденную у генерала "эмку". - Нашли вашу голубушку, уж постарались как
положено...
- Точно. Все в полном порядочке. А я-то расстроился - привык к ней, и
вообще обидно: из-под носа увели, мерзавцы. Но доблестная милиция оказалась
на высоте...
- Иначе невозможно, товарищ генерал, - гордо сказал Жеглов. - Неужели
дадим распоясаться преступному элементу в нашей славной столице? Да еще
машины у наших замечательных героев воровать? Никогда!
Ляховский подошел, взял Жеглова за руку, сказал с чувством:
- Вот я и зашел - дай, думаю, лично поблагодарю товарищей. Молодцы.
- Правильно, Александр Васильевич! - одобрил Жеглов. - А то у нас
работают ребята как звери, а благодарности сроду не дождешься. Конечно, мы
не за "спасибо" работаем, но слово доброе, а уж от такого человека, как вы,
особенно дорого.
Генерал добродушно улыбался, и было видно, что слова Глеба ему
приятны. А тот уже совсем обжился:
- Александр Васильевич, нам ничего такого - ни письма в газету, ни
разных там других подобных вещей - не нужно. А вот зашли - и это нам
исключительно радостно и приятно...
В лице Ляховского появились сразу и озабоченность и облегчение:
- Слушайте, да ведь это мысль - насчет газеты! Мне самому как-то в
голову не пришло. У вас своя газета!
- Да, "На боевом посту", здесь же и находится.
- Прекрасно. Просто прекрасная мысль. Вы меня извините, я не расслышал
- ваша как фамилия?
- Жеглов, капитан милиции, - скромно сказал Глеб.
- А ваша? - повернулся генерал ко мне.
- Старший лейтенант Шарапов, товарищ генерал-майор, - по-уставному
ответил я и добавил: - Только, разрешите доложить, я к этому делу ни
малейшего отношения не имею...
- Ясно, - кивнул генерал, что-то записал в маленькую книжечку в
алюминиевой обложке, попрощался с нами за руку и ушел.
- Глеб, ты что? - спросил я. - Мы-то здесь при чем? Ведь машину, как я
понимаю, ребята из розыскного отделения ОРУДа нашли, нет?
Жеглов удивленно посмотрел на меня:
- Ну и что? Как это "мы здесь при чем"? Что ж, по-твоему, ребята из
ОРУДа посторонние нам? Ты эти закидоны брось, Шарапов, мы одно дело делаем.
Нас хвалят, - значит, их хвалят. Их ругают, - значит, нас ругают. И я не
знаю, где ты привык, Владимир, вот так выставляться - на разведчика даже и
не похоже...
Мне как-то совестно стало, но потом я вспомнил про газету и сказал:
- Вот напишет он в газету, что ты его "эмку" нашел, тогда
покрутишься...
- Кабы ты чуток умнее был, Шарапов, то знал бы, что фамилии
оперативных работников газета не оглашает. Напечатают заметку, вырежут и
направят кому следует. А Жеглов, коли надо будет, пригласит на
комсомольское собрание героя-летчика Ляховского - это всем полезно и
интересно. Уразумел?
Все это он произнес уже по дороге в столовую, и мне оставалось только
подивиться находчивости Жеглова и его быстромыслию. Я ему так и сказал и
добавил, что у нас в разведке очень не хватало такого парня, как он. А Глеб
засмеялся, ему мои слова понравились, он обнял меня по-дружески за плечи и
сказал:
- Ладно уж, мыслитель! Давай подзаправимся - и марш к экспертам, нам с
груздевским делом телиться нечего, закончим его по-быстрому и пора всерьез
"кошками" заняться, что-то надоедать они мне стали...

x x x

ТОВАРЫ ДЛЯ НАСЕЛЕНИЯ. НОВЫЕ ИЗДЕЛИЯ

В продукции артели "Метпромсоюз" видное
место занимают врезные дверные замки,
инструменты, металлоизделия, алюминиевая
посуда. Освоены стулья, шкафы, пружинные
матрасы Среди новинок, которые появятся
еще в текущем году - металлические
детские сани, трехколесные велосипеды,
электропроигрыватели, шашки и домино из
пластмассы.

"Труд"


На другое утро, едва мы вошли в дежурную часть, Соловьев бросил
телефонную трубку на рычаг и крикнул:
- По коням, ребята! "Черная кошка" опять магазин взяла...
И пока наш старый верный "фердинанд" катил в сторону Савеловского
вокзала, я думал о том, что у Жеглова наверняка есть дар предчувствия -
только вчера перед вечером он говорил со мной о "кошках". Сейчас он сидел
впереди у окна, нахохлившийся, сердитый, мрачно смотрел на нас. Тараскин
спросил у Гриши:
- А почему картина называется "Безвинно виноватая"?..
Гриша захохотал, а Жеглов сказал сердито:
- Вот если я еще раз узнаю, что ты сторублевку от жены в ствол
пистолета заначиваешь, я тебя сделаю по вине виноватым...
- А как быть, Глеб Георгиевич? - взмолился Коля. - Ей бы с нюхом-то ее
у нас работать! В прошлый раз в кобуре спрятал - нашла! А пистолет трогать
она все-таки опасается...
Я устроился на задней скамейке и куском проволоки силился прикрепить
подметку - ботинок вовсю просил каши. Проволока, к сожалению, была
сталистая - она пружинила, вылезала из шва и держала неважно. Но я надеялся
дотянуть хоть так до вечера, а дома уже разобраться с подметкой всерьез...
Это был, собственно говоря, не магазин, а склад: мелкооптовая продбаза
на Башиловке, недалеко от милицейского общежития. Старый двухэтажный
кирпичный дом без окон, длинный навес для машин и подвод, небольшой грязный
двор, огороженный для блезиру хлипким забором. Во дворе, около забранной
жестью двери, ведущей в склад, толпились люди в телогрейках поверх белых
халатов, их сердито расспрашивал о чем-то небольшого роста мужчина в
кожаном пальто и комсоставской фуражке. По тому, как почтительно ему
отвечали, я сообразил, что сытый кожаный дядя и есть какое-то высокое
продовольственное начальство. Рядом с дверью стоял участковый с
безучастным, скучающим лицом - охранял место происшествия.
- Сторож где? - спросил Жеглов участкового, и тот кивнул на древнего
дедка с зеленой от махорки бородой. Жеглов подозвал его, и дед, шамкая,
непрерывно сморкаясь из-под руки, начал длинно и путано объяснять, что шел
дождь, что он укрылся от него под навесом - с фасада, - что он недослышит
по старости - "вот они, жулики, знать, сзаду и подобрались". Ни того, как
вошли в склад воры, ни как вышли, дед не слышал, по-видимому, крепко спал и
покражу обнаружил, когда рассвело и он увидел вырванный вместе с петлями
навесной амбарный замок.
Пасюк остался осматривать дверь и замок, остальные в сопровождении
директора прошли внутрь базы. Еще на двух дверях были взломаны замки:
вскрыли винно-бакалейную и мясную секции. Сначала осмотрели мясную, внутри
которой от холодильных установок был декабрьский мороз.
На перевернутом ящике сидел совершенно окоченевший котенок; маленький,
черный, он разевал красный треугольный рот и жалобно мяукал.
Директор сказал растерянно:
- Вот он - их бандитский знак...
Глупость, конечно: ну какой там знак - обычный маленький котишка! Но
оттого, что подбросили этот жалкий мяукающий комочек бандиты, все смотрели
на него с удивлением, интересом, а некоторые - просто со страхом, будто был
этот несчастный котенок ядовитым.
Жеглов поднял его за шкирку и вглядывался в него, будто прикидывал,
нельзя ли получить от него какие-нибудь сведения. Но кот только мяукал,
судорожно поводя растопыренными лапками.
- А не мог кто-нибудь из сотрудников его здесь оставить? - спросил
Глеб.
- Что вы, товарищ начальник! - взмахнул блестящими кожаными рукавами
директор. - Санинспекция запрещает, да и некому тут...
Жеглов сунул котенка Тараскину, Коля спрятал его за пазуху, и кот
сразу затих.
- Тогда считать мы стали раны... - сказал Жеглов. - Давайте смотрите,
что взяли...
Завсекцией, здоровенный красноносый мужик с медвежьими глазками,
оглядываясь по сторонам, бормотал:
- Так, вроде все на месте... Ага... Ага... Вторая камера и была
отпертая, нет в ей ничего... Ага... - И вдруг голос его упал; он повернулся
к директору, и на лице его был испуг: - Вартан Иваныч, меланж!
- Что "меланж"? - раздраженно спросил директор - Украли?!
- Украли... - тихо сказал завсекцией и пояснил нам: - Банка здесь
была, двадцатикилограммовая, к праздникам держали...
- Меланж - это что? - спросил Жеглов.
- Яичный порошок, - торопливо сказал директор. - Высшего качества,
импортный... Ай-ай-ай, для госпиталя приготовили, а они, сволочи...
- Консервов нет, - объявил завсекцией. - Три ящика американских, с
ключами...
- Мясо? - коротко спросил директор.
- Не, бекон, мясо уже распределили...
- Ящики большие? - спросил Жеглов. - Тяжелые?
- Метровые, - буркнул завсекцией. - В ширину по полметра будут.
Примерно, конечно. А вес брутто я вам точно сейчас скажу... - Он достал из
кармана пачку накладных, пошелестел ими. - Вот... Двенадцать дюжин банок...
так... нетто... Вот, брутто - семьдесят два кило, без ящика...
- Понятно, - кивнул Жеглов. - Остальные в сохранности?
- Да вроде... - неуверенно протянул завсекцией. - Инвентаризацию надо
делать...
В винно-бакалейной секции преступники взяли ящик наливки "Спотыкач",
коробку шоколада "Серебряный ярлык", ящик сахарина - тридцать пять
килограммов, пять пачек папирос "Герцеговина Флор".
- А почему вы думаете, что пять пачек? - спросил Жеглов молоденькую
заведующую, испуганно глядевшую на оперативников.
- Я не думаю, я точно... - сказала она уверенно. - В одной вязке -
двадцать пачек. Всего вязок было три, две вон лежат, а одна была начатая, я
лично десять пачек в Наркомат заготовок отпустила. Значит, десять еще
оставалось, а в наличии - видите? - только пять.
- Так-так... - Жеглов походил по секции, обратился ко мне: - Ну, орел,
какие есть соображения?
Мне сделалось неловко, потому что никаких особых соображений не было и
я уже пару раз ловил себя на пустом мечтании, что если бы можно было
залететь на место происшествия в тот момент, когда там жулики шуруют, вот
тут бы я себя показал, я бы им, сволочам, устроил! Но поскольку все это
было несерьезно, я для солидности покашлял в кулак:
- Я так полагаю, что жуликов человек пять было: каждый себе взял по
пачке "Герцеговины". А больше брать не стали, потому - баловство и руки
товаром, понимаешь, заняты... Так? - И поскольку Жеглов ничего не говорил,
сам себе ответил: - Я полагаю, так. Теперь: им тут ночевать некогда, а
ящики тяжелые, вдвоем еле унесешь... сколько их, мест, значит, постой ..
Три да одно - четыре, да еще три - семь мест, семь ходок, значит, если
вдвоем. А сюда ходить, что ни говори, - риск, в любой момент могут
застукать. Значит, вчетвером - всего три-четыре ходки... Надо во дворе
следы искать, они от тяжести должны быть глубокие, да пролом в заборе -
там, где добро вынесли...
Когда, выйдя во двор, мы обнаружили близ забора четыре пары явственных
следов, а в конце их цепочки три доски, выбитые из забора, а потом
аккуратно вставленные обратно, Жеглов сказал, усмехаясь:
- Следопыт! Везет тебе - вон какая погода стоит сырая, земля каждый
отпечаток сохраняет. Только вот с асфальтом как будем?..
Действительно, с асфальтовым тротуаром за забором оказалось сложнее:
был он грязен, безнадежно затоптан сотнями с утра прошедших здесь людей и о
том, куда двинулись отсюда воры, судить было трудно. Впрочем, мы все
сошлись на одном, наиболее вероятном: жулики прямо к пролому в заборе
подогнали машину, быстро погрузили похищенное и скрылись.
Пока эксперт гипсовал следы во дворе, Жеглов в кабинете директора базы
провел небольшое собрание.
- Значитца, так, товарищи, - сказал он коротко и ясно. - О том, как вы
охраняете народное добро, об этом будет отдельный разговор, и виновные
ответят по всей строгости. Я тут прикинул - взяли у вас товаров тысяч на
восемьдесят. По рыночным ценам, конечно. Это раз. Дальше: организуйте
комиссию, чтобы снять остатки и навести учет - все ли похищенное
зафиксировали и так далее. Без обид и, как говорится, без личностей хочу
предупредить: не дай вам бог - кому-нибудь из матерьяльщиков - вздумать
примазать чего-нито к похищенному: воры, они ведь все как есть покажут,
когда возьмем мы их...
И столько было несокрушимой уверенности у Жеглова в том, что он
возьмет воров, будто за угол выйдет и из соседнего дома дворника приведет,
что кладовщики враз и согласно закивали, прижимая к сердцу руки: мол, дело
ясное, всем понятное и как же может быть иначе?
А он продолжал свою речь:
- Это, значитца, два. И третье: нынче же обеспечьте охрану
социалистической собственности должным образом, а то вас вчерашние гости по
новой оглоушат! Все...
Я приехал в Управление около шести часов и сразу же направился в
столовую. Я уже заметил, что все последнее время испытываю неутихающее
чувство голода - даже не голода, а какой то хронической несытости.
Наверное, мой здоровый организм бунтовал против скудного городского пайка,
привыкнув к доброму армейскому приварку, который к тому же разведчики
ухитрялись усиливать и разнообразить за счет "боевой подвижности и
тактического маневра по тылам врага", как выражался старшина Форманюк.
Над окошком кассы клочок бумаги доводил до сведения сотрудников:
"Имеются в продаже белковые дрожжи (суфле) в качестве дополнительного
бескарточного блюда". Я охотно выбил чек на три порции суфле, рассудив, что
после долгого пребывания на воздухе полезно поддержать гаснущие силы любыми
средствами, и пошел в зал. У раздачи назревал скандал; красный от
возмущения Пасюк, держа на огромной ладони тарелку, допрашивал молоденькую
веснушчатую повариху:
- Шо це таке за суп, перший раз бачу - холодная вода с рисом та
сухохфруктамы? Як его исты?!
- Да вы поймите, - оправдывалась курносая, - это заграничное
ресторанное блюдо, очень вкусное и полезное, - фруктовый суп!
- Та плювать мени на заграныцю, я ее усю ногами пройшов! Якой то суп,
як вин сладкий, то не суп, а компот! А з рыса гарна каша, а не компот,
тю... Борщ мени давайте! - И Пасюк решительно сунул девушке тарелку.
- Вот народ несознательный, - посетовала повариха, но спорить не стала
и налила Пасюку полную до краев тарелку борща; и он пошел, довольный, за
столик, а несознательный народ вокруг, досыта насмеявшись, стал просить
девушку выдавать борщ на первое, а новомодный суп - на третье.
Мне удалось получить у нее оба супа, у другой раздатчицы я взял гуляш
и три стакана суфле - густой серой жидкости с фиолетовым оттенком, не
слишком аппетитной на вид, - и пристроился на освободившееся место у окна,
рядом с Пасюком, который, покончив с борщом, сообщил мне последние новости.
По заданию Жеглова он побывал на работе у Ларисы Груздевой, в драмтеатре, и
узнал, что за день до убийства она уволилась. В костюмерной она говорила,
что собирается для начала отдохнуть на юге.
- А где именно, с кем? - поинтересовался я.
- Вона казала, що у Крым пойдет, чи как... Або з кем - невидомо.
Кажуть ти костюмеры, шо дуже гарная була вона баба, добра та несварлива.
Принесла, кажуть, на прощание торт, та була дуже в гарном настроении...
Я обсосал мослы, которые назывались гуляшом, подумал вслух:
- Странно... Надя ничего насчет ее увольнения и поездки на юг не
говорила. Надо бы ее переспросить - не могла же она не знать о таких планах
Ларисы?
- Должна була знаты, - согласился Пасюк. - Тем более шо у тот же день
Лариса сняла со сберкнижки уси свои гроши...
- Какие гроши? - удивился я. - У нее разве были деньги?
- Булы, - подтвердил Пасюк. - Жеглов по телефону разузнав, иде воны
булы, в якой касси, а я поехав. Кассирша справку дала - от, бачь...
Пасюк вынул из кармана гимнастерки сложенный вчетверо листок - справку
сберкассы. Счет Ларисы был заведен в тридцать девятом году, постепенно
пополнялся и достиг к двадцатому октября восьми тысяч пятисот рублей,
которые в этот день были получены полностью.
- Сразу все деньги сняла?.. - удивился я.
- От и кассирша мени казала, шо просыла ее счет нэ закрывать, хоть
пьять червонцив оставить... Алэ Груздева отказалась...
Попробовал суфле - это было довольно вкусно, и я с удовольствием выпил
все три стакана. Пасюк дождался меня, и мы поднялись в кабинет. Пасюк
устроился за столом писать рапорт о проделанной работе, а я, сытый и вполне
удовлетворенный сегодняшним обедом, который был одновременно и ужином,
принялся расхаживать по кабинету, размышляя о новостях, добытых Иваном. Мне
казалось, что они имеют какую-то связь с происшедшими событиями, но уловить
эту связь я пока не мог...

x x x

НУЖЕН УКСУС - БЕРИ "КАБУЛЬ"!

Странные порядки существуют в продмаге N3
(Старопетровский пр.) Если потребителю
нужен уксус, то его можно купить только в
комплекте с соусом "кабуль". Витаминная
паста продается с таким же количеством
фруктово-овощного повидла (по карточкам).
На протесты потребителей, завмаг
отвечает: "У нас такой порядок. Не
нравится - не берите!"

Из письма в редакцию


К вечеру движение и суета в коридорах Управления усилились. Я уже
начал ощущать внутренние ритмы своего непростого учреждения и поэтому
сообразил, что готовится очередная городская операция. Жеглов в таких
случаях объяснял: "Изменилась оперативная обстановка в городе". Его самого
с полчаса назад вызвали к руководству, и я видел, как по длинному коридору,
ведущему к кабинету начальника МУРа, потянулись начальники отделов, бригад
и опергрупп.
Тараскин сидел за большим столом, писал какие-то запросы. То ли бумага
была дрянная, то ли перо царапало, а скорее всего, с письменностью у Коли
было не слава богу, но строки на листе расплывались, задирались буквы,
помарки и кляксы росли, пока, чертыхаясь, Коля не взял новую страничку и не
принялся писать запрос заново.
Иван Пасюк читал учебник истории. Время от времени он, поднимая голову
и раздумчиво чмокая сухими губами, говорил, ни к кому не обращаясь:
- Елки палки, це ж надо - Столетняя война! Це ж надо - сто лет
воевать! С глузду зъихать можно...
Пасюк учился в шестом классе вечерней школы, учился безнадежно плохо,
и его грозились перевести обратно в пятый класс. По литературе учительница
уже отказалась аттестовать его в первой четверти, потому что в домашнем
сочинении "Почему мы любим Гринева и ненавидим Швабрина?" Пасюк написал: "Я
не люблю Гринева, потому что он бестолковый барчук, и не скажу, что
ненавижу Швабрина, потому как он хотя бы вместе с Пугачевым стоял против
ненавистного царизма". Жеглов, узнав об этом сочинении, хохотал до слез и
сказал, что Пасюка правильно выгонят из школы - если ты такой умный, то
ходи в Академию наук, а не в шестой класс...
Шесть-на-девять рассказывал мне какую-то невероятную историю, о том,
как его безумно любила известная укротительница зверей, но ее отбил у него
поляк фокусник, обращавшийся к дрессировщице не иначе как "наипенькнейшая
паненка"... Врал Гриша безыскусно, но вдохновенно, и, глядя сейчас на его
толстые очки, запотевшие от возбуждения, вздымающуюся цыплячью грудь и
широкие взмахи тощих рук, я не сомневался, что фотограф и сам верит в эту
небывалую любовь с укротительницей. Гриша наверняка бы еще многое припомнил
из их замечательного романа, но пришел ухмыляющийся Жеглов и скомандовал:
- Подъем, братва! Общегородская операция... Начальство распорядилось
проверить опергруппами - при поддержке территориальной милиции - все