Страница:
Бой-лифтер открыл дверь и выпустил еще одну группу постояльцев отеля «Эксельсиор». Двое мужчин и две женщины, оживленно беседуя, направились к выходу. Другой пассажир лифта — угрюмый щеголь с бледным лицом и горбатым носом — двинулся в сторону ресторана. Шел шестой час вечера.
Мужчина с угрюмым лицом хищной птицы сел за столик в самом углу полупустого зала. Столик был скрыт от взоров посетителей двумя гигантскими пальмами. Заказ его выглядел чрезвычайно обильным, и даже вышколенный официант не смог сдержать удивления, приподняв одну из густых бровей.
Угрюмый щеголь пожелал целую кучу изысканных блюд, которые обычно не заказывают вместе, и самые превосходные вина. Подобным обедом можно было накормить целую компанию — он же, судя по всему, никого не ждал. Говорил щеголь по-французски с заметным акцентом, но определить его гражданство или национальность кельнеру не удалось.
Ему было лет сорок пять-сорок семь. Держался он хорошо, непринужденно и уверенно. Чувствовалось, что у него водятся деньги, что он не страдает от их недостатка.
…Когда оркестр заиграл модный блюз «Дарданеллы», часы показывали шесть часов тридцать минут. Именно в этот момент в зал вошел служащий с черной доской, на которой каллиграфическим почерком было выведено мелом:
Человек, не торопясь, встал из-за стола и пружинистой походкой направился к телефонной кабине номер 3.
Он вошел в кабину, бросив настороженный взгляд в холл, где сидело несколько постояльцев отеля.
— Слушаю вас, — сказал он тихо.
— Алло! Это вы, Лусто?
— Допустим. Кто вы?
— Сначала скажите мне несколько слов, тех самых, о которых должны знать только я и Лусто.
— Турн и Таксис.
— Правильно.
— Вы тоже должны сказать мне кое-что.
— Берн и Париж.
— Как мы договоримся?
— Вы уверены, что вами еще не интересуются?
— В таких вещах уверенным быть никогда нельзя. Но пока, кажется, ничего подозрительного.
— Сегодня от восьми до девяти часов я жду вашего человека в гостинице «Руан», в номере 428. Будьте точны, я взял интересующие вас вещи из сейфа ровно на два часа. Или — или…
— Мой человек будет точным. Пароль прежний. И еще раз предупреждаю: без всяких импровизаций, иначе я рассержусь.
— Отлично. Прошу вас быть осторожным. Я не люблю шума, предпочитаю тишину.
— Я тоже. Прощайте.
Человек, отозвавшийся на имя Лусто, положил трубку и скользнул взглядом по публике, сидящей в холле. Удовлетворившись осмотром, он вновь поднял ее и набрал нужный ему номер.
— Валери, — сказал он. — Ты сейчас же возьмешь такси и подъедешь к гостинице «Руан». В номере 428 тебя будет ждать господин, который отзовется на известный тебе пароль. Арнольд пусть едет за тобой следом, но ждет тебя внизу — в номер ему входить не следует. Вы с Арнольдом не знакомы. Товар особенно не проверяй. Клиент рисковать не станет. Постарайся управиться как можно быстрее. Дело могут решить минуты. Тебе все ясно?
— Все.
— Тогда действуй.
Лусто вышел из кабины. В холле сидели несколько женщин и подросток. Довольно хмыкнув, он прошел в ресторан к своему столику.
Лусто не обратил внимания на сидящего лысоватого, полного мужчину, скрытого газетой и поглощенного чтением. Не мог он заметить и маленькой дырочки в газетном листе, через которую толстяк внимательно за ним наблюдал.
Как только Лусто скрылся за дверью ресторана, лысоватый толстяк поспешил к кабине.
— Лео, — сказал он без всякого приветствия, — наш клиент говорил с кем-то дважды по телефону. Не исключено, что с Хором. Даже скорее всего с ним. Надо усилить наблюдение за отелем «Руан». Сам он туда не пойдет, это ясно. Значит, напарник. Тот, кто приехал с ним. Ты знаешь его. Нужно перехватить передачу — так, как мы условились.
— А если мне не удастся вмешаться?
— Проследи, куда они пойдут, особенно человек Лусто. Но лучше всего кончать дело в «Руане». Такой возможности может больше не представиться. Удобный случай не долго ждет.
— Ладно, мы выезжаем. Луи там уже с утра. Если что-нибудь произошло, он дал бы знать.
— Не давай им расходиться, иногда они звереют…
— Будь спокоен и делай свое дело.
— До счастливой встречи, Лео!
Мужчина с угрюмым лицом хищной птицы сел за столик в самом углу полупустого зала. Столик был скрыт от взоров посетителей двумя гигантскими пальмами. Заказ его выглядел чрезвычайно обильным, и даже вышколенный официант не смог сдержать удивления, приподняв одну из густых бровей.
Угрюмый щеголь пожелал целую кучу изысканных блюд, которые обычно не заказывают вместе, и самые превосходные вина. Подобным обедом можно было накормить целую компанию — он же, судя по всему, никого не ждал. Говорил щеголь по-французски с заметным акцентом, но определить его гражданство или национальность кельнеру не удалось.
Ему было лет сорок пять-сорок семь. Держался он хорошо, непринужденно и уверенно. Чувствовалось, что у него водятся деньги, что он не страдает от их недостатка.
…Когда оркестр заиграл модный блюз «Дарданеллы», часы показывали шесть часов тридцать минут. Именно в этот момент в зал вошел служащий с черной доской, на которой каллиграфическим почерком было выведено мелом:
«Господина Жана Лусто просят к кабине номер 3».Человек, скрытый пальмами, равнодушно скользнул взглядом по доске, щелкнул зажигалкой и закурил небольшую тонкую сигару. Из-за соседнего стола поднялся пожилой мужчина. Несколько молодых пар поспешили к танцевальной площадке. Служитель убрал доску.
Человек, не торопясь, встал из-за стола и пружинистой походкой направился к телефонной кабине номер 3.
Он вошел в кабину, бросив настороженный взгляд в холл, где сидело несколько постояльцев отеля.
— Слушаю вас, — сказал он тихо.
— Алло! Это вы, Лусто?
— Допустим. Кто вы?
— Сначала скажите мне несколько слов, тех самых, о которых должны знать только я и Лусто.
— Турн и Таксис.
— Правильно.
— Вы тоже должны сказать мне кое-что.
— Берн и Париж.
— Как мы договоримся?
— Вы уверены, что вами еще не интересуются?
— В таких вещах уверенным быть никогда нельзя. Но пока, кажется, ничего подозрительного.
— Сегодня от восьми до девяти часов я жду вашего человека в гостинице «Руан», в номере 428. Будьте точны, я взял интересующие вас вещи из сейфа ровно на два часа. Или — или…
— Мой человек будет точным. Пароль прежний. И еще раз предупреждаю: без всяких импровизаций, иначе я рассержусь.
— Отлично. Прошу вас быть осторожным. Я не люблю шума, предпочитаю тишину.
— Я тоже. Прощайте.
Человек, отозвавшийся на имя Лусто, положил трубку и скользнул взглядом по публике, сидящей в холле. Удовлетворившись осмотром, он вновь поднял ее и набрал нужный ему номер.
— Валери, — сказал он. — Ты сейчас же возьмешь такси и подъедешь к гостинице «Руан». В номере 428 тебя будет ждать господин, который отзовется на известный тебе пароль. Арнольд пусть едет за тобой следом, но ждет тебя внизу — в номер ему входить не следует. Вы с Арнольдом не знакомы. Товар особенно не проверяй. Клиент рисковать не станет. Постарайся управиться как можно быстрее. Дело могут решить минуты. Тебе все ясно?
— Все.
— Тогда действуй.
Лусто вышел из кабины. В холле сидели несколько женщин и подросток. Довольно хмыкнув, он прошел в ресторан к своему столику.
Лусто не обратил внимания на сидящего лысоватого, полного мужчину, скрытого газетой и поглощенного чтением. Не мог он заметить и маленькой дырочки в газетном листе, через которую толстяк внимательно за ним наблюдал.
Как только Лусто скрылся за дверью ресторана, лысоватый толстяк поспешил к кабине.
— Лео, — сказал он без всякого приветствия, — наш клиент говорил с кем-то дважды по телефону. Не исключено, что с Хором. Даже скорее всего с ним. Надо усилить наблюдение за отелем «Руан». Сам он туда не пойдет, это ясно. Значит, напарник. Тот, кто приехал с ним. Ты знаешь его. Нужно перехватить передачу — так, как мы условились.
— А если мне не удастся вмешаться?
— Проследи, куда они пойдут, особенно человек Лусто. Но лучше всего кончать дело в «Руане». Такой возможности может больше не представиться. Удобный случай не долго ждет.
— Ладно, мы выезжаем. Луи там уже с утра. Если что-нибудь произошло, он дал бы знать.
— Не давай им расходиться, иногда они звереют…
— Будь спокоен и делай свое дело.
— До счастливой встречи, Лео!
VI
СДЕЛКА
Отель «Руан» сверкал неоновыми рекламами. Почти все террасы кафе, расположенных вдоль здания гостиницы, были переполнены. В холле и ресторане отеля также толпились люди, преимущественно иностранцы, — был разгар туристского сезона.
В холле стоял невообразимый шум. Портье приходилось кричать, чтобы перекрыть голоса иноязычных посетителей. Конечно, он не мог обратить внимания на молодую женщину в изысканно простом вечернем костюме и синей шляпке «фатима». Это была привлекательная блондинка с пепельными волосами
Не дожидаясь лифта, она поднялась на четвертый этаж. В коридоре не было ни души, и, дойдя до конца его, женщина вернулась и подошла к номеру 428. Через несколько секунд она скрылась за дверью, которую ей открыл высокий и грузный мужчина лет шестидесяти, с фигурой борца, багровым лицом и приплюснутым носом.
— Турн и Таксис, — сказала женщина.
— Берн и Париж, — отозвался мужчина.
— Я от Лусто…
— Мог бы догадаться и без вашего признания. Где это он вас нашел? Никогда не думал, что у Лусто могут быть такие партнеры. Значит, не заподозрят и те, кого я опасаюсь… Меня зовут Хором, а вас?
— Валери. Мистер Хор, я уполномочена получить от вас альбом с сорока пятью марками и вручить вам пакет с обусловленной суммой…
— …То есть с тремястами тысячами долларов. Не будем терять дорогого для нас времени. Вот вам пинцет, вот лупа. Проверяйте содержимое моего кляссера, а я пересчитаю деньги. Разумеется, только для того, чтобы чем-нибудь заняться. Хотите выпить стаканчик «Виши»? К сожалению, ничего спиртного предложить не могу. Итак. «Виши»!
— Насчет «Виши» я не получала инструкций.
— Однако вы страшная колючка… Вот кляссер…
— Вот деньги. Потрудитесь не отвлекать меня разговорами минут десять. Думаю, этого времени мне хватит.
— Извольте. А ведь я знаю вас… Вы знаменитая Валери Сандомирская, лучший эксперт фирмы «Альфред Смит и K°». Как это Лусто удалось переманить вас? Кстати, он грек или ливанец?
Женщина молчала, быстро, но внимательно разглядывая марки. Минут через семь она захлопнула кляссер.
— Вы удовлетворены?
— Почти. Все подлинники, я это могу утверждать, за исключением «сидангских близнецов». Они нуждаются в специальной экспертизе. Но это уже дело Лусто.
— Вот именно. Когда я смогу еще вас увидеть?
— Спросите у Лусто.
— Но вы настоящая язва!
— Прощайте, я тороплюсь.
Она быстро спускалась по лестнице, и на этот раз отказавшись от лифта. Ни в коридоре, ни на лестнице ей никто не повстречался. Лидль на лестничной площадке второго этажа она увидела двух поднимающихся мужчин. Один из них, маленький, толстенький блондин с большими ушами, весело подмигнул ей, и она отвернулась. И тут же встретилась глазами с другим. Холодные глаза и длинные бакенбарды придавали его облику что-то зловещее, и, внутренне поежившись, Валери спустилась в холл. Не оборачиваясь, она прошла мимо человека средних лет, стоящего у дверей, сделав вид, что совершенно его не знает. Он держал в руке носовой платок и время от времени проводил им по разгоряченному лицу. Платок был условным сигналом Он означал, что за человеком следили, что опасность приближалась и нужно скорее уходить.
Отказавшись от двух первых такси, встретившихся ей за отелем, женщина остановила третью машину. Вскоре она была далеко от гостиницы «Руан», где в это время развивались зловещие события.
В холле стоял невообразимый шум. Портье приходилось кричать, чтобы перекрыть голоса иноязычных посетителей. Конечно, он не мог обратить внимания на молодую женщину в изысканно простом вечернем костюме и синей шляпке «фатима». Это была привлекательная блондинка с пепельными волосами
Не дожидаясь лифта, она поднялась на четвертый этаж. В коридоре не было ни души, и, дойдя до конца его, женщина вернулась и подошла к номеру 428. Через несколько секунд она скрылась за дверью, которую ей открыл высокий и грузный мужчина лет шестидесяти, с фигурой борца, багровым лицом и приплюснутым носом.
— Турн и Таксис, — сказала женщина.
— Берн и Париж, — отозвался мужчина.
— Я от Лусто…
— Мог бы догадаться и без вашего признания. Где это он вас нашел? Никогда не думал, что у Лусто могут быть такие партнеры. Значит, не заподозрят и те, кого я опасаюсь… Меня зовут Хором, а вас?
— Валери. Мистер Хор, я уполномочена получить от вас альбом с сорока пятью марками и вручить вам пакет с обусловленной суммой…
— …То есть с тремястами тысячами долларов. Не будем терять дорогого для нас времени. Вот вам пинцет, вот лупа. Проверяйте содержимое моего кляссера, а я пересчитаю деньги. Разумеется, только для того, чтобы чем-нибудь заняться. Хотите выпить стаканчик «Виши»? К сожалению, ничего спиртного предложить не могу. Итак. «Виши»!
— Насчет «Виши» я не получала инструкций.
— Однако вы страшная колючка… Вот кляссер…
— Вот деньги. Потрудитесь не отвлекать меня разговорами минут десять. Думаю, этого времени мне хватит.
— Извольте. А ведь я знаю вас… Вы знаменитая Валери Сандомирская, лучший эксперт фирмы «Альфред Смит и K°». Как это Лусто удалось переманить вас? Кстати, он грек или ливанец?
Женщина молчала, быстро, но внимательно разглядывая марки. Минут через семь она захлопнула кляссер.
— Вы удовлетворены?
— Почти. Все подлинники, я это могу утверждать, за исключением «сидангских близнецов». Они нуждаются в специальной экспертизе. Но это уже дело Лусто.
— Вот именно. Когда я смогу еще вас увидеть?
— Спросите у Лусто.
— Но вы настоящая язва!
— Прощайте, я тороплюсь.
Она быстро спускалась по лестнице, и на этот раз отказавшись от лифта. Ни в коридоре, ни на лестнице ей никто не повстречался. Лидль на лестничной площадке второго этажа она увидела двух поднимающихся мужчин. Один из них, маленький, толстенький блондин с большими ушами, весело подмигнул ей, и она отвернулась. И тут же встретилась глазами с другим. Холодные глаза и длинные бакенбарды придавали его облику что-то зловещее, и, внутренне поежившись, Валери спустилась в холл. Не оборачиваясь, она прошла мимо человека средних лет, стоящего у дверей, сделав вид, что совершенно его не знает. Он держал в руке носовой платок и время от времени проводил им по разгоряченному лицу. Платок был условным сигналом Он означал, что за человеком следили, что опасность приближалась и нужно скорее уходить.
Отказавшись от двух первых такси, встретившихся ей за отелем, женщина остановила третью машину. Вскоре она была далеко от гостиницы «Руан», где в это время развивались зловещие события.
VII
УБИЙСТВО В ОТЕЛЕ «РУАН»
— Хэлло, шеф, это я, Лео. Говорю из отеля «, Руан». У дверей торчит человек Лусто, тот самый Арнольд. Но он не поднимается к Хору. Кого-то поджидает. Ходит, курит и ждет. Может быть, Хор сам спустится к нему? Что делать? Прошло уже больше часа.
— Есть кто-нибудь у Хора?
— Мы не подходим к дверям, боимся спугнуть птичек.
— Идиоты! А если человек Лусто давно у Хора или даже уже ушел?! Кто смотрит за Арнольдом?
— Майк.
— Пусть не спускает с него глаз. Он, наверное, будет сопровождать того парня, который поднялся или поднимается к Хору. Впрочем, рисковать нельзя. Входите с Луи в номер и действуйте. Больше ждать мы не можем. Майк не проморгает Арнольда? Он должен следить за каждым его жестом, за всеми с кем он будет говорить…
Через пять минут после этого разговора в дверь под номером 428 властно и требовательно постучали.
— Кто там? — спросил настороженный голос.
— Откройте, мистер Хор! Полиция.
— Вы ошиблись, моя фамилия Стюарт.
— Полиция не ошибается. Просто вы записались в отеле под фамилией Стюарт, на самом же деле вы Хор! Откройте именем закона!
— У портье есть вторые ключи. Если вы из полиции, он их вам отдаст.
— Он уже отдал.
— Я позвоню вниз и узнаю.
Один из тех, кто стоял за дверью, прислушался к удаляющимся шагам хозяина номера 428 и сделал знак своему товарищу. Тот быстро вставил в замок отмычку…
Двое мужчин вошли в номер, и тот, кто был меньше ростом, сказал вполголоса:
— Отойди от телефона, Хор, и не вздумай валять дурака, иначе мы тебя пристрелим. Луи, поищи у него игрушку. Вот так. Револьвер тебе совсем ни к чему, Хор. А теперь сядем и поговорим, как коллеги. Причем быстро, без лишних слов. Где марки, украденные тобой у Харрингтона?
Вы сошли с ума! Я не воровал никаких марок. Я купил альбом Харрингтона у Павлиди. Они же были подделками!
— Почему же ты купил подделки?
— Надеялся удачно сбыть.
— Раз ты хочешь морочить нам голову, раз ты нас так обижаешь, то…
— Всякий разумный довод наносит вам обиду. Вы забываете, что мы не в Чикаго, а во Франции.
— Это ты забываешь, свинья! Мы все помним и все знаем. Когда должен прийти человек Лусто?
— Не понимаю, о чем вы?
— Надо уметь проигрывать по-джентльменски, Хор. Мы следили за твоими прогулками почти полгода. Лусто, надо отдать ему справедливость, фальшивок не покупает и ими не торгует. И очень не любит, когда его пытаются надуть. Следовательно, марки настоящие. Только ты да старый Харрингтон знали, что под фальшивками находились тщательно запакованные в прозрачную бумагу другие, подлинные. Страницы кляссера были достаточно толсты…
— Это какое-то недоразумение.
— Мне надоело твое запирательство. Пойми же, просто так мы не уйдем. Ты знаешь, что тебя ждет, если ты не поведешь себя по-хорошему, старый мошенник. Где марки?
— Клянусь, их у меня нет.
— Где они?
— Они уже у Лусто.
— Лжешь. Тогда у тебя должны быть деньги.
— Он переведет их на мой счет.
— Опять лжешь, Хор. Луи, поройся в вещах мистера Хора, и если он солгал, то в лучшем случае закончит свои дни в больнице.
— Ни марок, ни денег, Лео.
— Дай-ка мне вон тот саквояж.
— В нем мое белье, и только!
— Спокойнее, Хор. Тебя не спрашивают. Луи, последи, чтобы он не выкинул какой-нибудь фортель. Так… так… Вуаля! Я знал, что здесь двойное дно. Сколько тут зеленых, Хор? Ну, говори же…
— Триста тысяч.
— Ого! Прекрасная сумма! Итак, Хор, в последний раз: ты будешь говорить правду или Луи заняться тобой? Я не шучу.
— Чего вы от меня хотите?
— Слушай внимательно. Павлиди все рассказал. Он тоже пытался отмалчиваться, но Луи вывихнул ему руку, и этого оказалось достаточным. Ты вернешь марки, а если их нет, заплатишь убытки.
— Бенсону? Вы работаете на него?
— И на себя также.
— Давайте поделимся?
— Зачем делиться, когда все и так наше. Итак, кто и когда купил у тебя марки?
— Человек Лусто. С полчаса назад.
— Если ты не перестанешь лгать…
— Я говорю правду.
— Мы знали, что ты назначил свидание человеку Лусто в «Руане», и следили за ним. Он стоит внизу и еще не поднимался к тебе.
— Это был не он, а она. Ее зовут Валери. Она работала экспертом у Смита. Блондинка. В шляпке «фатима».
— Черт возьми! Так это была она! Мы ее видели, Луи, но кто мог подумать… Ну и ловкач этот Лусто.
— Вот видите…
— Заткнись. Сколько было марок в альбоме?
— Сорок пять. Все — первые выпуски стран. Харрингтон собирал только первые выпуски.
— А полоса из трех марок Сиданга? Тоже с ними, в альбоме.
Теперь скажи, зачем ты встречался в прошлом месяце с Тюэном? Трясешься! Тогда скажу я. Ты получил у него за двести долларов точную копию «сидангских близнецов». Риска никакого. Ни в одном каталоге нет их описания. Ты продал Лусто, конечно, копии?
— Да.
— Подлинники где?
— Клянусь…
— Разбей его лживую морду, Луи!
— Не надо, я все скажу…
— Ведь мы можем посадить тебя, Хор, за мошенничество, фальсификацию знаков почтовой оплаты и за торговлю похищенными произведениями искусства. Мы знаем все твои грязные делишки… Поэтому спрашиваю тебя еще раз, говори как на духу: где подлинники?
— Они лежат в сейфе, в банке.
— Не похоже, чтобы ты расстался с ними хотя бы на время, тем более что уже взял билет на самолет. Придется тебя помучить…
— Ради бога, не надо, не трогайте меня!
— Так говори скорее.
— Мне плохо. Сердце… Разрешите взять в той шкатулке таблетку… Нитроглицерин…
— А может быть, ты что-то задумал? Скажи, где марки Сиданга, и получишь нитроглицерин!
— Я умираю… Мне плохо.
— Хочешь жить — говори!
— Они… Они в каблуке моих новых ботинок…
— Проверь, Луи.
— Я умираю. Дайте таблетку…
— Подождешь… Ну как, Луи?
— Они здесь.
— Отлично. Значит, мы не зря старались.
— Послушай, Лео, он потерял сознание.
— Все к лучшему. Может быть, ему суждено умереть от инфаркта.
— Ведь это убийство?
— Чушь. Это естественная смерть. Ни один прокурор не сумеет пришить нам мокрое дело. К тому же он еще может очнуться. Ну, а нам пора уходить. Взгляни в коридор.
— Ни души. Но ведь внизу стоит человек Лусто?
— Не волнуйся. Люди Лусто болтать не будут. Возьми с собой саквояж и положи туда его ботинки. Не надо привлекать внимание полиции к предметам с двойным дном. Пошли.
— Есть кто-нибудь у Хора?
— Мы не подходим к дверям, боимся спугнуть птичек.
— Идиоты! А если человек Лусто давно у Хора или даже уже ушел?! Кто смотрит за Арнольдом?
— Майк.
— Пусть не спускает с него глаз. Он, наверное, будет сопровождать того парня, который поднялся или поднимается к Хору. Впрочем, рисковать нельзя. Входите с Луи в номер и действуйте. Больше ждать мы не можем. Майк не проморгает Арнольда? Он должен следить за каждым его жестом, за всеми с кем он будет говорить…
Через пять минут после этого разговора в дверь под номером 428 властно и требовательно постучали.
— Кто там? — спросил настороженный голос.
— Откройте, мистер Хор! Полиция.
— Вы ошиблись, моя фамилия Стюарт.
— Полиция не ошибается. Просто вы записались в отеле под фамилией Стюарт, на самом же деле вы Хор! Откройте именем закона!
— У портье есть вторые ключи. Если вы из полиции, он их вам отдаст.
— Он уже отдал.
— Я позвоню вниз и узнаю.
Один из тех, кто стоял за дверью, прислушался к удаляющимся шагам хозяина номера 428 и сделал знак своему товарищу. Тот быстро вставил в замок отмычку…
Двое мужчин вошли в номер, и тот, кто был меньше ростом, сказал вполголоса:
— Отойди от телефона, Хор, и не вздумай валять дурака, иначе мы тебя пристрелим. Луи, поищи у него игрушку. Вот так. Револьвер тебе совсем ни к чему, Хор. А теперь сядем и поговорим, как коллеги. Причем быстро, без лишних слов. Где марки, украденные тобой у Харрингтона?
Вы сошли с ума! Я не воровал никаких марок. Я купил альбом Харрингтона у Павлиди. Они же были подделками!
— Почему же ты купил подделки?
— Надеялся удачно сбыть.
— Раз ты хочешь морочить нам голову, раз ты нас так обижаешь, то…
— Всякий разумный довод наносит вам обиду. Вы забываете, что мы не в Чикаго, а во Франции.
— Это ты забываешь, свинья! Мы все помним и все знаем. Когда должен прийти человек Лусто?
— Не понимаю, о чем вы?
— Надо уметь проигрывать по-джентльменски, Хор. Мы следили за твоими прогулками почти полгода. Лусто, надо отдать ему справедливость, фальшивок не покупает и ими не торгует. И очень не любит, когда его пытаются надуть. Следовательно, марки настоящие. Только ты да старый Харрингтон знали, что под фальшивками находились тщательно запакованные в прозрачную бумагу другие, подлинные. Страницы кляссера были достаточно толсты…
— Это какое-то недоразумение.
— Мне надоело твое запирательство. Пойми же, просто так мы не уйдем. Ты знаешь, что тебя ждет, если ты не поведешь себя по-хорошему, старый мошенник. Где марки?
— Клянусь, их у меня нет.
— Где они?
— Они уже у Лусто.
— Лжешь. Тогда у тебя должны быть деньги.
— Он переведет их на мой счет.
— Опять лжешь, Хор. Луи, поройся в вещах мистера Хора, и если он солгал, то в лучшем случае закончит свои дни в больнице.
— Ни марок, ни денег, Лео.
— Дай-ка мне вон тот саквояж.
— В нем мое белье, и только!
— Спокойнее, Хор. Тебя не спрашивают. Луи, последи, чтобы он не выкинул какой-нибудь фортель. Так… так… Вуаля! Я знал, что здесь двойное дно. Сколько тут зеленых, Хор? Ну, говори же…
— Триста тысяч.
— Ого! Прекрасная сумма! Итак, Хор, в последний раз: ты будешь говорить правду или Луи заняться тобой? Я не шучу.
— Чего вы от меня хотите?
— Слушай внимательно. Павлиди все рассказал. Он тоже пытался отмалчиваться, но Луи вывихнул ему руку, и этого оказалось достаточным. Ты вернешь марки, а если их нет, заплатишь убытки.
— Бенсону? Вы работаете на него?
— И на себя также.
— Давайте поделимся?
— Зачем делиться, когда все и так наше. Итак, кто и когда купил у тебя марки?
— Человек Лусто. С полчаса назад.
— Если ты не перестанешь лгать…
— Я говорю правду.
— Мы знали, что ты назначил свидание человеку Лусто в «Руане», и следили за ним. Он стоит внизу и еще не поднимался к тебе.
— Это был не он, а она. Ее зовут Валери. Она работала экспертом у Смита. Блондинка. В шляпке «фатима».
— Черт возьми! Так это была она! Мы ее видели, Луи, но кто мог подумать… Ну и ловкач этот Лусто.
— Вот видите…
— Заткнись. Сколько было марок в альбоме?
— Сорок пять. Все — первые выпуски стран. Харрингтон собирал только первые выпуски.
— А полоса из трех марок Сиданга? Тоже с ними, в альбоме.
Теперь скажи, зачем ты встречался в прошлом месяце с Тюэном? Трясешься! Тогда скажу я. Ты получил у него за двести долларов точную копию «сидангских близнецов». Риска никакого. Ни в одном каталоге нет их описания. Ты продал Лусто, конечно, копии?
— Да.
— Подлинники где?
— Клянусь…
— Разбей его лживую морду, Луи!
— Не надо, я все скажу…
— Ведь мы можем посадить тебя, Хор, за мошенничество, фальсификацию знаков почтовой оплаты и за торговлю похищенными произведениями искусства. Мы знаем все твои грязные делишки… Поэтому спрашиваю тебя еще раз, говори как на духу: где подлинники?
— Они лежат в сейфе, в банке.
— Не похоже, чтобы ты расстался с ними хотя бы на время, тем более что уже взял билет на самолет. Придется тебя помучить…
— Ради бога, не надо, не трогайте меня!
— Так говори скорее.
— Мне плохо. Сердце… Разрешите взять в той шкатулке таблетку… Нитроглицерин…
— А может быть, ты что-то задумал? Скажи, где марки Сиданга, и получишь нитроглицерин!
— Я умираю… Мне плохо.
— Хочешь жить — говори!
— Они… Они в каблуке моих новых ботинок…
— Проверь, Луи.
— Я умираю. Дайте таблетку…
— Подождешь… Ну как, Луи?
— Они здесь.
— Отлично. Значит, мы не зря старались.
— Послушай, Лео, он потерял сознание.
— Все к лучшему. Может быть, ему суждено умереть от инфаркта.
— Ведь это убийство?
— Чушь. Это естественная смерть. Ни один прокурор не сумеет пришить нам мокрое дело. К тому же он еще может очнуться. Ну, а нам пора уходить. Взгляни в коридор.
— Ни души. Но ведь внизу стоит человек Лусто?
— Не волнуйся. Люди Лусто болтать не будут. Возьми с собой саквояж и положи туда его ботинки. Не надо привлекать внимание полиции к предметам с двойным дном. Пошли.
VIII
ОБМАНУТЫЕ ОБМАНЩИКИ
Небольшой офис Роберта Бенсона был известен очень немногим — только избранным антикварам и торговцам произведениями искусства. Лишь они знали или догадывались, что большие антикварные магазины в Лондоне и Париже, Вене и Бейруте, Буэнос-Айресе и Милане принадлежат Бенсону и его людям.
Бенсон делал погоду в мире искусства. Он знал, что ценится сегодня и что будет цениться завтра, мог достать полотно Ренуара, мебель семнадцатого века, античные вазы, монеты Парфянского царства, статуэтки Майоля, редкие марки острова Маврикий, письма Гюго и рукописи Твена, а также многое другое, что стоило больших денег. Он мог возвысить и сделать популярным бездарного живописца, мог с помощью своих людей не дать прохода настоящему таланту. В молодости Бенсон служил мелким клерком в фирме «Соутби». Сейчас вел собственное дело, и довольно успешно.
Обычно всеми делами большого хозяйства занимались два его заместителя. Сам Бенсон вел только крупные операции и принимал в своем офисе только значительных клиентов и хорошо знакомых ему коллег.
В последнее время дела шли превосходно. Промышленники и бизнесмены ринулись на рынок искусства. Разумеется, их интересовала не живопись Рембрандта и Эль Греко, а стоимость их полотен. Инфляция, постоянные экономические кризисы и банкротства убедили богатых людей в том, что вкладывать деньги в произведения искусства гораздо выгоднее, чем покупать на них акции или хранить в банке. Приобретение картин старых мастеров и вообще старинных вещей стало равнозначно самой лучшей рекомендации в торговом деловом мире, обеспечением многих сделок. Картины и скульптуры, как и акции, через десять — пятнадцать лет приносили прибыль, и весьма значительную.
Бенсон отлично понимал психологию клиентов. Бизнесмены хотели иметь на руках вещь, которая не могла бы потерять своей денежной стоимости. Они с интересом читали рекламные объявления, помещаемые фирмой Бенсона в разных иллюстрированных журналах: «Хорошее произведение искусства в подлиннике — прекрасное капиталовложение…»
Клиентура Бенсона была солидной, но он не брезговал сделками и с мелкими маршанами — торговцами картинами, сомнительными маклерами и заведомыми аферистами. Порой выяснялось, что та или иная картина, проданная его магазинами, оказывалась не подлинником, а копией, но обычно клиенты не поднимали шума. Более того, иные из них догадывались об этом еще при покупке, но молчали, потому что фальшивые шедевры Рубенса и Тициана обеспечивали проведение разнообразных финансовых махинаций.
Обычно Бенсон являлся в свой офис к десяти часам, но сегодня пришел раньше. Он попросил секретаршу сразу же провести к нему господина Лусто, как только господин Лусто придет.
Лусто явился к одиннадцати часам. В правой руке он держал портфель из крокодиловой кожи. Секретарша провела его в кабинет шефа и плотно прикрыла дверь.
Бенсон с улыбкой приветствовал старого знакомого, вытащил из бара бутылку «Арманьяка» и наполнил бокалы.
— Итак, Лусто, вы принесли мне какую-то филателистическую редкость. Я это понял, когда вы позвонили ко мне поздно ночью. Уж не купили ли вы у братьев Стуловых марку Британской Гвианы?
— Я принес вам нечто лучшее, то, что не удалось достать когда-то вашим мальчикам. Коллекцию первых выпусков Харрингтона. Ту самую коллекцию, которая непостижимым образом исчезла и которая сейчас в этом портфеле.
— Покажите.
— Извольте. Все сорок пять, в этом же кляссере.
— Мне не хотелось бы напоминать, Лусто, что я веду честную игру и требую этого от вас. Обманутым я долго не останусь. Здесь есть фальшивки?
— Вы обижаете меня, Бенсон. Я никогда вас не обманывал.
— Правильно. Потому что боялись. Вы знали, что стало с Гийомом Пери, вашим бывшим другом, — он ведь пытался меня обмануть…
— Оставим эти неприятные воспоминания, Бенсон. Я веду себя с вами честно, и не потому, что боюсь, а потому, что наши дела этой сделкой не окончатся. Мы нужны друг другу…
— Интересная мысль. Я ее обдумаю на досуге. Но вы так и не сказали, все ли марки подлинные.
— Вы знаете, что у меня работает лучший эксперт, я переманил его у Смита. Я даю стопроцентную гарантию за все, кроме «сидангских близнецов». Мой эксперт колеблется, но не утверждает, что это фальшивка. Слишком мало данных…
— Мне нравится, что вы откровенны… Раскрою и свои карты. «Сидангские близнецы» — те, что у вас, — подделка. Несколько позднее я объясню вам, откуда у меня такая уверенность. Во сколько вы оцениваете всю коллекцию без них?
— Ровно семьсот тысяч долларов.
— Вы обезумели, мой друг! Это несерьезно.
— Серьезно, Бенсон. Вполне серьезно. В кляссере без «близнецов» сорок две марки, каждая из которых стоит от пятнадцати до тридцати тысяч.
— Еще вопрос. Во сколько бы вы оценили «сидангских близнецов», если бы они были подлинными?
— В сто тысяч долларов. Посудите сами — марка Британской Гвианы стоит пятьдесят тысяч долларов. Неужели единственная в мире полоса из трех марок Сиданга не стоит ста тысяч? К тому же они в превосходном состоянии.
— Возможно, вы правы. Итак, сколько вы хотите за свой товар?
— Сколько вы предлагаете?
— Вы мне нравитесь, Лусто. И я тоже буду говорить с полной откровенностью. Семьсот тысяч долларов я вам никогда не дам. Это чистейшее безумие. Вы сами заплатили за этот кляссер около двухсот тысяч. Я вам могу дать в два раза больше. И ни цента!
— Я заплатил за кляссер триста тысяч.
— Отлично. Пойдем на компромисс. Я выдам вам сейчас же чек на четыреста пятьдесят тысяч. И у вас остаются ваши сомнительные «сидангские близнецы», которых вы, конечно, выгодно сбудете с рук. Это мое последнее слово.
— Заведомо убыточная сделка, Бенсон.
— Не думаю. Вы читали сегодняшние газеты?
— Что вы имеете в виду?
— Непонятную смерть некоего Хора, бывшего консультанта Харрингтона.
— На что вы намекаете? Вы прекрасно знаете, что я не способен устранить даже злейшего своего врага…
— Не волнуйтесь, Лусто. Я знаю, что вы истинный христианин: любите своих врагов и ненавидите друзей… Но если вы предложите этот альбом кому-нибудь другому, а вы, кажется, собираетесь поступить подобным образом, то обязательно начнутся вопросы.
— Не начнутся, Бенсон.
— Уверяю вас, начнутся.
— Вы угрожаете?
— Я только предупреждаю.
— Я не люблю шантажа.
— Я тоже. Поэтому предлагаю вам пятьсот тысяч долларов. Если не согласны — уходите. У меня много дел.
— Согласен. Но в следующий раз я пойду к Смиту.
— Следующего раза не будет. Такие коллекции встречаются раз в пятьдесят лет.
— Вы обещали сказать мне кое-что насчет «сидангских близнецов»…
— Откуда я узнал, что они фальшивки?
— Да.
- Видите ли, Лусто, подлинник у меня.
— Что? Вы это серьезно?!
— Я могу показать. Смотрите.
Бенсон выдвинул левый верхний ящик письменного стола и протянул Лусто плотный черный лист с тремя алыми марками.
— Дайте, пожалуйста, лупу. Нет, другую. Благодарю.
Лусто внимательно разглядывал марки. Лупа подергивалась в его дрожащей руке.
— Ну, что скажете?
— Извините, Бенсон, показывали ли вы их эксперту?
— Еще нет. Однако я абсолютно убежден в их подлинности. У меня есть основания для такой уверенности.
— Должен вас с радостью огорчить. Это подделка, причем, в отличие от моей полосы, подделка очень примитивная. На подобной бумаге печатались марки княжества Сирмур, а не Сиданга. К тому же не совпадает оттенок краски. Готов держать пари, что это фальшивка из конторы Спиро.
— Или Тюэна?
— Нет. Тюэн работает гораздо тоньше. Если все-таки окажется, что мой экземпляр поддельный, то, значит, это рука Тюэна. Кстати, где вы приобрели свою фальшивку? Судя по тому, что вы еще не показывали ее экспертам, она у вас недавно и вам еще не пришлось платить за нее.
— Возможно, вы и правы, Лусто. Но меня интересует другое: где подлинник?
— Наверное, у Хора.
— Нет!
— О-ля-ля! Значит, эту фальшивку отняли у Хора, а он умер от огорчения.
— Помолчите. Длинный язык и непроверенные догадки никого не доводили до хорошего. Оставьте их при себе.
— Надеюсь, я могу оставить при себе и чек, который вы подписали?
— Конечно. Однако где находится подлинник? Как вы думаете, Лусто?
— Возможно, я вам его еще принесу. За сто тысяч долларов! И не буду просить больше. Я ведь не шантажист.
— Что вы хотите сказать?
— В номере Хора побывали ваши люди, они видели его живым последними. Вы же запугивали меня…
— Вы знаете, что я не пошел бы дальше слов.
— Теперь знаю. Между прочим, мне в голову пришла одна простая мысль…
— Какое совпадение! И мне тоже.
— Дай бог, чтобы наши мысли оказались разными. Я ухожу, прощайте, Бенсон.
— Прощайте, Лусто. До свидания, мой старый друг.
— Не огорчайтесь. Мы еще отыграемся.
Бенсон подождал, пока вышел Лусто, и в задумчивости стал прохаживаться по кабинету. Затем, видимо приняв решение, подошел к телефону и набрал номер.
Бенсон делал погоду в мире искусства. Он знал, что ценится сегодня и что будет цениться завтра, мог достать полотно Ренуара, мебель семнадцатого века, античные вазы, монеты Парфянского царства, статуэтки Майоля, редкие марки острова Маврикий, письма Гюго и рукописи Твена, а также многое другое, что стоило больших денег. Он мог возвысить и сделать популярным бездарного живописца, мог с помощью своих людей не дать прохода настоящему таланту. В молодости Бенсон служил мелким клерком в фирме «Соутби». Сейчас вел собственное дело, и довольно успешно.
Обычно всеми делами большого хозяйства занимались два его заместителя. Сам Бенсон вел только крупные операции и принимал в своем офисе только значительных клиентов и хорошо знакомых ему коллег.
В последнее время дела шли превосходно. Промышленники и бизнесмены ринулись на рынок искусства. Разумеется, их интересовала не живопись Рембрандта и Эль Греко, а стоимость их полотен. Инфляция, постоянные экономические кризисы и банкротства убедили богатых людей в том, что вкладывать деньги в произведения искусства гораздо выгоднее, чем покупать на них акции или хранить в банке. Приобретение картин старых мастеров и вообще старинных вещей стало равнозначно самой лучшей рекомендации в торговом деловом мире, обеспечением многих сделок. Картины и скульптуры, как и акции, через десять — пятнадцать лет приносили прибыль, и весьма значительную.
Бенсон отлично понимал психологию клиентов. Бизнесмены хотели иметь на руках вещь, которая не могла бы потерять своей денежной стоимости. Они с интересом читали рекламные объявления, помещаемые фирмой Бенсона в разных иллюстрированных журналах: «Хорошее произведение искусства в подлиннике — прекрасное капиталовложение…»
Клиентура Бенсона была солидной, но он не брезговал сделками и с мелкими маршанами — торговцами картинами, сомнительными маклерами и заведомыми аферистами. Порой выяснялось, что та или иная картина, проданная его магазинами, оказывалась не подлинником, а копией, но обычно клиенты не поднимали шума. Более того, иные из них догадывались об этом еще при покупке, но молчали, потому что фальшивые шедевры Рубенса и Тициана обеспечивали проведение разнообразных финансовых махинаций.
Обычно Бенсон являлся в свой офис к десяти часам, но сегодня пришел раньше. Он попросил секретаршу сразу же провести к нему господина Лусто, как только господин Лусто придет.
Лусто явился к одиннадцати часам. В правой руке он держал портфель из крокодиловой кожи. Секретарша провела его в кабинет шефа и плотно прикрыла дверь.
Бенсон с улыбкой приветствовал старого знакомого, вытащил из бара бутылку «Арманьяка» и наполнил бокалы.
— Итак, Лусто, вы принесли мне какую-то филателистическую редкость. Я это понял, когда вы позвонили ко мне поздно ночью. Уж не купили ли вы у братьев Стуловых марку Британской Гвианы?
— Я принес вам нечто лучшее, то, что не удалось достать когда-то вашим мальчикам. Коллекцию первых выпусков Харрингтона. Ту самую коллекцию, которая непостижимым образом исчезла и которая сейчас в этом портфеле.
— Покажите.
— Извольте. Все сорок пять, в этом же кляссере.
— Мне не хотелось бы напоминать, Лусто, что я веду честную игру и требую этого от вас. Обманутым я долго не останусь. Здесь есть фальшивки?
— Вы обижаете меня, Бенсон. Я никогда вас не обманывал.
— Правильно. Потому что боялись. Вы знали, что стало с Гийомом Пери, вашим бывшим другом, — он ведь пытался меня обмануть…
— Оставим эти неприятные воспоминания, Бенсон. Я веду себя с вами честно, и не потому, что боюсь, а потому, что наши дела этой сделкой не окончатся. Мы нужны друг другу…
— Интересная мысль. Я ее обдумаю на досуге. Но вы так и не сказали, все ли марки подлинные.
— Вы знаете, что у меня работает лучший эксперт, я переманил его у Смита. Я даю стопроцентную гарантию за все, кроме «сидангских близнецов». Мой эксперт колеблется, но не утверждает, что это фальшивка. Слишком мало данных…
— Мне нравится, что вы откровенны… Раскрою и свои карты. «Сидангские близнецы» — те, что у вас, — подделка. Несколько позднее я объясню вам, откуда у меня такая уверенность. Во сколько вы оцениваете всю коллекцию без них?
— Ровно семьсот тысяч долларов.
— Вы обезумели, мой друг! Это несерьезно.
— Серьезно, Бенсон. Вполне серьезно. В кляссере без «близнецов» сорок две марки, каждая из которых стоит от пятнадцати до тридцати тысяч.
— Еще вопрос. Во сколько бы вы оценили «сидангских близнецов», если бы они были подлинными?
— В сто тысяч долларов. Посудите сами — марка Британской Гвианы стоит пятьдесят тысяч долларов. Неужели единственная в мире полоса из трех марок Сиданга не стоит ста тысяч? К тому же они в превосходном состоянии.
— Возможно, вы правы. Итак, сколько вы хотите за свой товар?
— Сколько вы предлагаете?
— Вы мне нравитесь, Лусто. И я тоже буду говорить с полной откровенностью. Семьсот тысяч долларов я вам никогда не дам. Это чистейшее безумие. Вы сами заплатили за этот кляссер около двухсот тысяч. Я вам могу дать в два раза больше. И ни цента!
— Я заплатил за кляссер триста тысяч.
— Отлично. Пойдем на компромисс. Я выдам вам сейчас же чек на четыреста пятьдесят тысяч. И у вас остаются ваши сомнительные «сидангские близнецы», которых вы, конечно, выгодно сбудете с рук. Это мое последнее слово.
— Заведомо убыточная сделка, Бенсон.
— Не думаю. Вы читали сегодняшние газеты?
— Что вы имеете в виду?
— Непонятную смерть некоего Хора, бывшего консультанта Харрингтона.
— На что вы намекаете? Вы прекрасно знаете, что я не способен устранить даже злейшего своего врага…
— Не волнуйтесь, Лусто. Я знаю, что вы истинный христианин: любите своих врагов и ненавидите друзей… Но если вы предложите этот альбом кому-нибудь другому, а вы, кажется, собираетесь поступить подобным образом, то обязательно начнутся вопросы.
— Не начнутся, Бенсон.
— Уверяю вас, начнутся.
— Вы угрожаете?
— Я только предупреждаю.
— Я не люблю шантажа.
— Я тоже. Поэтому предлагаю вам пятьсот тысяч долларов. Если не согласны — уходите. У меня много дел.
— Согласен. Но в следующий раз я пойду к Смиту.
— Следующего раза не будет. Такие коллекции встречаются раз в пятьдесят лет.
— Вы обещали сказать мне кое-что насчет «сидангских близнецов»…
— Откуда я узнал, что они фальшивки?
— Да.
- Видите ли, Лусто, подлинник у меня.
— Что? Вы это серьезно?!
— Я могу показать. Смотрите.
Бенсон выдвинул левый верхний ящик письменного стола и протянул Лусто плотный черный лист с тремя алыми марками.
— Дайте, пожалуйста, лупу. Нет, другую. Благодарю.
Лусто внимательно разглядывал марки. Лупа подергивалась в его дрожащей руке.
— Ну, что скажете?
— Извините, Бенсон, показывали ли вы их эксперту?
— Еще нет. Однако я абсолютно убежден в их подлинности. У меня есть основания для такой уверенности.
— Должен вас с радостью огорчить. Это подделка, причем, в отличие от моей полосы, подделка очень примитивная. На подобной бумаге печатались марки княжества Сирмур, а не Сиданга. К тому же не совпадает оттенок краски. Готов держать пари, что это фальшивка из конторы Спиро.
— Или Тюэна?
— Нет. Тюэн работает гораздо тоньше. Если все-таки окажется, что мой экземпляр поддельный, то, значит, это рука Тюэна. Кстати, где вы приобрели свою фальшивку? Судя по тому, что вы еще не показывали ее экспертам, она у вас недавно и вам еще не пришлось платить за нее.
— Возможно, вы и правы, Лусто. Но меня интересует другое: где подлинник?
— Наверное, у Хора.
— Нет!
— О-ля-ля! Значит, эту фальшивку отняли у Хора, а он умер от огорчения.
— Помолчите. Длинный язык и непроверенные догадки никого не доводили до хорошего. Оставьте их при себе.
— Надеюсь, я могу оставить при себе и чек, который вы подписали?
— Конечно. Однако где находится подлинник? Как вы думаете, Лусто?
— Возможно, я вам его еще принесу. За сто тысяч долларов! И не буду просить больше. Я ведь не шантажист.
— Что вы хотите сказать?
— В номере Хора побывали ваши люди, они видели его живым последними. Вы же запугивали меня…
— Вы знаете, что я не пошел бы дальше слов.
— Теперь знаю. Между прочим, мне в голову пришла одна простая мысль…
— Какое совпадение! И мне тоже.
— Дай бог, чтобы наши мысли оказались разными. Я ухожу, прощайте, Бенсон.
— Прощайте, Лусто. До свидания, мой старый друг.
— Не огорчайтесь. Мы еще отыграемся.
Бенсон подождал, пока вышел Лусто, и в задумчивости стал прохаживаться по кабинету. Затем, видимо приняв решение, подошел к телефону и набрал номер.
IX
В НОМЕРЕ 428
В десять часов вечера невдалеке от отеля «Руан» остановился серый «пежо». Из него вышел полнеющий мужчина небольшого роста в баскском берете. Оглянувшись, он уверенно поднялся по ступенькам и вошел в гостиницу. Попросив остановить лифт на третьем этаже, мужчина поблагодарил мальчишку-лифтера и не спеша направился к буфету. Выпив рюмку анисовой и купив сигареты «Житан», он двинулся из буфета на пятый этаж, оттуда спустился на четвертый и подошел, наконец, к номеру 428. Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, он быстро открыл дверь.
После кончины Хора прошло четыре дня. Номер был прибран, но его еще никому не сдавали.
Человек осветил комнату маленьким фонарем. Кровать, диван, два кресла, журнальный столик, стол, стулья, шкаф. Вздохнув, он снял пиджак и принялся тщательно исследовать спинку дивана. Потом наступила очередь кресел и стола. Толстяк тихо чертыхался и громко сопел.
Прошло двадцать-двадцать пять минут. По-видимому, он так и не добрался до предмета своих поисков. Закурив сигарету, человек внимательно осмотрел ванную и подоконники и зачем-то повернул ручку крана в умывальнике. Шум воды привел его в себя, и, закрыв кран, он уселся в кресло.
Затем, вздохнув еще раз, он подошел к платяному шкафу и, открыв дверцу, посветил себе фонарем. Прямо перед собой он увидел оскаленную в улыбке физиономию какого-то чудовища, походившего на хищную птицу. Голова страшилища, освещенная дрожащим лучом фонаря, приближалась к толстяку все ближе и ближе.
Он готов был уже завопить, но железные руки сжали его горло. Покачнувшись, толстяк опустился на пол и чуть было не потерял сознание.
— Не пугайтесь, я человек из плоти, — сказало страшилище, выходя из шкафа. — Вы, по-моему, тоже, хотя и страдаете ее излишками. Работаете на Бенсона?
После кончины Хора прошло четыре дня. Номер был прибран, но его еще никому не сдавали.
Человек осветил комнату маленьким фонарем. Кровать, диван, два кресла, журнальный столик, стол, стулья, шкаф. Вздохнув, он снял пиджак и принялся тщательно исследовать спинку дивана. Потом наступила очередь кресел и стола. Толстяк тихо чертыхался и громко сопел.
Прошло двадцать-двадцать пять минут. По-видимому, он так и не добрался до предмета своих поисков. Закурив сигарету, человек внимательно осмотрел ванную и подоконники и зачем-то повернул ручку крана в умывальнике. Шум воды привел его в себя, и, закрыв кран, он уселся в кресло.
Затем, вздохнув еще раз, он подошел к платяному шкафу и, открыв дверцу, посветил себе фонарем. Прямо перед собой он увидел оскаленную в улыбке физиономию какого-то чудовища, походившего на хищную птицу. Голова страшилища, освещенная дрожащим лучом фонаря, приближалась к толстяку все ближе и ближе.
Он готов был уже завопить, но железные руки сжали его горло. Покачнувшись, толстяк опустился на пол и чуть было не потерял сознание.
— Не пугайтесь, я человек из плоти, — сказало страшилище, выходя из шкафа. — Вы, по-моему, тоже, хотя и страдаете ее излишками. Работаете на Бенсона?