Страница:
— Твое объяснение, — возразил я, — справедливо лишь для обычных условий. Но ведь возможны и особые обстоятельства. Говорящий, например, может оказаться солдатом в джунглях; в этом случае и без дождя девять миль — весьма солидный крюк.
— Конечно, — саркастически поддакнул Ники, — кроме того, говорящий может оказаться инвалидом без ноги, не менее вероятно также, что это аспирант, который свою диссертацию о юморе начинает с перечисления всего несмешного. Так вот, послушай: прежде чем продолжать, я хочу сделать несколько оговорок.
— Это еще зачем? — осведомился я.
— Я получил эту фразу, так сказать, в вакууме, в отрыве от контекста, не зная, кто и по какому поводу произнес ее. В обычном же разговоре предложения неразрывно связаны с определенной ситуацией.
— Понятно. И какие же оговорки ты бы хотел сделать?
— Во-первых, давай условимся, что цель этой девятимильной прогулки исключает легкомысленные намерения со стороны говорившего, то есть речь идет о прогулке, которая действительно имела место и была совершена вовсе не с целью выиграть пари или что-нибудь в этом роде.
— Вполне резонно, — согласился я.
— И еще одно условие: прогулка эта была совершена здесь.
— Здесь, в Фэрфилде?
— Не обязательно в Фэрфилде. Я имею в виду близлежащую округу вообще.
— Согласен.
— Раз ты согласен с моими оговорками, значит, ты должен согласиться и с моим выводом, что говорящий не атлет и не любитель турпоходов.
— Так уж и быть. Валяй дальше.
— В таком случае вот тебе еще вывод: прогулка была совершена либо очень поздно ночью, либо ранним утром — скажем, между полуночью и пятью или шестью утра.
— С чего ты взял?
— Обрати внимание на дистанцию — девять миль. Мы живем в очень густо населенной местности. Ты обязательно наткнешься на какой-нибудь городишко, не пройдя и девяти миль по любой из наших дорог. В пяти милях отсюда расположен Хедли, в семи с половиной — Хедли-Фоллз, Гротон находится в одиннадцати милях, однако на пути к нему, всего в восьми милях, лежит Ист-Гротон. Параллельно дороге на Гротон ходит электричка, а на других дорогах имеется автобусное сообщение. Движение по всем идущим от нас автострадам более чем оживленное, так что тащиться пешком девять миль под дождем можно лишь ночью, когда автобусы и пригородные поезда не ходят, а водитель случайной попутки не рискнет в такую несусветную пору посадить к себе незнакомого человека.
— А может, ему не хотелось, чтобы его видели? — предположил я.
Ники снисходительно улыбнулся:
— Неужели ты думаешь, что в общественном транспорте, где все пассажиры обычно сидят, уткнувшись каждый в свою газету, он обратил бы на себя больше внимания, чем плетясь по автостраде пешком?
— Ладно, я не настаиваю, — довольно резко ответил я.
— Тогда как тебе понравится такой вывод: говоривший шел не из города, а в город.
Я утвердительно кивнул:
— Похоже, что так оно и было. В городе он в конце концов смог бы найти какой-нибудь транспорт. Ты это имел в виду?
— Не только это, — сказал Ники. — Расстояние тоже следует принять в расчет. Пешком девять миль… Девять — цифра точная.
— Я что-то не улавливаю твоей мысли.
Он снова превратился в раздосадованного педагога.
— Предположим, ты говоришь, будто прошел десять миль или проехал сто. Это может означать, что на самом деле ты прошел расстояние порядка восьми — двенадцати миль или проехал где-то около девяноста — ста двадцати. Короче говоря, десять и сто — круглые числа. Ты мог пройти, конечно, и ровно десять миль, хотя в такой же степени вероятно, что ты прошел около десяти миль. Если же говорят о девяти милях, то я вправе думать, что тут названа точная цифра. В большинстве случаев мы гораздо точнее знаем расстояние от того или иного населенного пункта до города, чем от города до какого-нибудь населенного пункта. Спроси, к примеру, горожанина, далеко ли живет фермер Браун, и он, если знает Брауна, ответит: «В трех или четырех милях отсюда». Но если ты спросишь самого фермера, далеко ли от его дома до города, то услышишь такой ответ: «Три и шесть десятых мили — самолично проверял по спидометру, и не раз».
— Слабовато, Ники, — прокомментировал я.
— Но вкупе с твоим собственным предположением насчет возможности подыскать какой-нибудь транспорт в городе…
— Хорошо, хорошо, убедил, — сказал я. — Засчитывается! Будешь продолжать?
— Да я только еще начал входить во вкус, — прихвастнул он. — Говорящий направлялся в определенное место, куда ему необходимо было поспеть к определенному сроку. Это не тот случай, когда человек спешит за помощью из-за того, что у него поломалась машина, рожает жена или кто-то пытается вломиться к нему в дом.
— Ты это брось, — возразил я. — Поломка машины — как раз самая вероятная причина. А точное расстояние он мог знать, заметив при выезде из города последнюю цифру на счетчике спидометра.
Ники отрицательно покачал головой:
— Чем переться девять миль под дождем, он бы свернулся калачиком на заднем сиденье и проспал до утра. Во всяком случае, не отошел бы от машины, а пытался остановить проходящий мимо транспорт. До города-то девять миль! За сколько он мог пройти их?
— Часа за четыре, не меньше, — прикинул я.
— Да, никак не меньше, принимая во внимание дождь, — согласился Ники. — Мы уже пришли к выводу, что дело происходило поздно ночью или ранним утром. Положим, машина вышла у него из строя в час ночи. В город он мог прийти не раньше пяти. В это время уже наступает рассвет, на дороге масса автомобилей. Чуть позже начинают ходить автобусы, первые из них прибывают в город около пяти тридцати. Кроме того, если нужна помощь, нет резона тащиться до самого города, достаточно добежать до первого телефона. Нет, все-таки у него в городе наверняка было какое-то дело, приуроченное к периоду времени до пяти тридцати утра.
— Почему же тогда он не приехал заблаговременно и не обождал? — спросил я. — Он мог бы сесть в последний автобус, приехать около часу ночи и дождаться назначенного времени. Вместо этого он топает девять миль под дождем, а ты еще говоришь — не атлет.
Мы подошли к административному зданию, в котором находится мой кабинет. Обычно споры, начатые в «Голубой луне», обрываются у этого места, но сейчас, увлеченный аргументацией моего товарища, я пригласил его на минутку к себе.
Когда мы уселись, я спросил:
— Так что же, Ники, почему он все-таки не приехал загодя?
— Конечно, удобнее было бы приехать заблаговременно, — отвечал Ники. — Но раз он этого не сделал, нам остается предположить, что либо какие-то дела помешали ему сесть на последний автобус, либо он где-то ждал условленного сигнала — телефонного звонка, например.
— Стало быть, ты полагаешь, что на период времени между полуночью и пятью тридцатью утра у него было намечено какое-то дело?
— Время можно определить намного точнее. Значит, так: ему требуется четыре часа, чтобы покрыть указанное расстояние. Последний автобус уходит в половине первого ночи. Если он не воспользовался этим автобусом, но вышел вскоре после его отправления, следовательно, он пришел к назначенному месту только в четыре тридцать утра. С другой стороны, если бы он сел на первый утренний автобус, то приехал бы около пяти тридцати. Из этого следует, что в город ему надо было попасть где-то между четырьмя тридцатью и пятью тридцатью.
— Ты хочешь сказать, что если бы он намеревался попасть в город до четырех тридцати, то сел бы в последний ночной автобус, а если бы хотел поспеть туда после пяти тридцати, то поехал бы первым утренним?
— Совершенно верно. И еще один момент: если он ожидал какого-то условного сигнала — скажем, телефонного звонка, — то получил его не позднее часа ночи.
— Понимаю, — согласился я. — Если прибытие в город приурочено к пяти утра, а ему требуется четыре часа, чтобы одолеть эти девять миль, он должен был отправиться в путь около часа.
Задумчиво и молчаливо Ники кивнул. По какой-то необъяснимой причине мне не хотелось прерывать его раздумья. Я отошел к большой карте нашего округа, висевшей на стене, и стал внимательно ее рассматривать.
— Да, ты прав, Ники, — заметил я, не оборачиваясь. — Куда ни пойди от Фэрфилда, обязательно попадешь в какой-нибудь населенный пункт, расположенный ближе чем в девяти милях отсюда. Мы находимся как раз посреди целой кучи городишек.
Он тоже подошел к карте.
— Это не обязательно Фэрфилд, — тихо промолвил он. — Возможно, говорившему требовалось попасть в один из близлежащих городишек. Давай-ка проверим Хедли.
— Почему именно Хедли? Что можно делать в Хедли в пять утра?
— В пять утра там останавливается и набирает воду экспресс из Вашингтона.
— Верно, — сказал я. — Когда у меня бессонница, я слышу, как проходит этот поезд, а через пару минут часы на методистской церкви бьют пять. — Я вернулся к столу посмотреть расписание. — Из Вашингтона экспресс отправляется в ноль сорок семь, в Бостон прибывает ровно в восемь утра.
Ники прилип к карте, карандашом измеряя расстояние.
— Как раз девять миль от Хедли до гостиницы «Олд Самтер», - объявил он.
— «Олд Самтер»? — эхом отозвался я. — Но ведь это опрокидывает все наши теории. С транспортом в этом месте так же просто, как и в любом городе.
Ники отрицающе затряс головой.
— Машины постояльцев находятся там за оградой, а ворота открывает сторож, который непременно запомнит человека, берущего свою машину в столь поздний час, — ведь порядки в этой гостинице весьма консервативные. Говорящий мог ждать в своей комнате, пока ему не позвонили из Вашингтона и не передали сведения о каком-то лице, едущем в экспрессе; возможно, что ему сообщили номер вагона и места. Потом он мог незаметно выскользнуть из отеля и пешком отправиться в Хедли.
Я загипнотизированно уставился на него.
— Пока локомотив набирает воду, — продолжал Ники, — совсем нетрудно проникнуть в вагон, а если знаешь к тому же номер купе и места…
— Ники, — со зловещим выражением в голосе прервал я его, — в период избирательной кампании я ратовал за строжайшую экономию, но теперь как окружной прокурор я намерен растранжирить деньги налогоплательщиков на междугородный разговор по телефону. Это глупо, безумно, но я действительно собираюсь звонить в Бостон!
Его маленькие голубые глазки заблестели, он облизал губы.
— Давай! — произнес он хриплым голосом.
— Ники, — проговорил я, — это, наверное, самое невероятное совпадение во всей истории сыскного дела. Прошедшей ночью в экспрессе из Вашингтона убили человека! Труп обнаружен спустя примерно три часа после наступления смерти, то есть убийство произошло как раз в Хедли.
— Так я и предполагал, — последовал его ответ. — Но это ты зря насчет совпадения. Как попала к тебе эта фраза?
— Да так, она просто… взбрела мне на ум.
— Не могла она просто взбрести! Подобного рода фразы не приходят в голову просто так. Если бы ты преподавал язык, да еще столько, сколько я, то знал бы, что, когда человека просят составить предложение из десяти слов, получается что-нибудь вроде «Я люблю молоко» с дополнениями типа «потому что оно полезно для здоровья». Твое предложение относится к какой-то определенной ситуации.
— Право же, я ни с кем не разговаривал с самого утра. И в «Голубой луне» находился все время с тобой.
— Тебя не было рядом со мной, когда я платил в кассу, — недовольным голосом заметил он. — Ты никого не встретил, пока ждал меня на улице?
Я отрицательно покачал головой.
— Я ждал тебя не больше минуты. Вообще-то, пока ты выковыривал мелочь из кошелька, в «Голубую луну» зашли двое мужчин, и один из них нечаянно толкнул меня, поэтому я и решил, что лучше подождать на улице.
— А прежде ты их не встречал?
— Кого?
— Тех двоих, что вошли. — В его голосе опять появились желчные нотки.
— Нет; они мне абсолютно незнакомы.
— Они разговаривали между собой?
— Кажется, да… Конечно же, разговаривали. Еще бы, они были настолько поглощены своим разговором, что не заметили и толкнули меня.
— Случайные посетители редко заглядывают в «Голубую луну», - констатировал Ники.
— Думаешь, это они? — спросил я, начиная волноваться. — Я бы их, пожалуй, узнал, если бы снова увидел. Его глаза сузились.
— Может быть, и они. Их должно быть по крайней мере двое. Один выследил жертву в Вашингтоне, узнал номер места в поезде, другой совершил убийство. Тот, из Вашингтона, должен был приехать сюда после: если убили с целью грабежа — для того, чтобы разделить добычу; если без ограбления — чтобы расплатиться с сообщником.
Я потянулся за телефонной трубкой.
— Прошло менее получаса с тех пор, как мы покинули «Голубую луну», - продолжал Ники. — Они в то время только входили туда, а обслуживают в этом кафе чрезвычайно медленно. Тот, что шел в Хедли пешком, должно быть, умирает от голода, да и другой, пожалуй, не лучше — наверняка всю ночь гнал сюда машину из Вашингтона.
— Если произведете арест, немедленно позвоните мне, — распорядился я по телефону и повесил трубку.
Пока мы ждали, никто из нас не проронил ни слова. Мы слонялись по кабинету, избегая глядеть друг на друга, словно совершили нечто постыдное.
Наконец раздался телефонный звонок. Я схватил трубку и выслушал сообщение. Потом сказал «о’кей» и повернулся к Ники.
— Один из них пытался убежать через кухню, но Уинн предусмотрительно поставил охрану у черного хода, и голубчик попался.
— Похоже, наши подозрения оправдываются, — произнес Ники с ледяной усмешкой.
Я молча кивнул. Ники взглянул на часы.
— Боже мой! — вскричал он. — Ведь я хотел сегодня пораньше взяться за работу, а сам потерял уйму времени в разговорах с тобой.
Он подошел к дверям, и тут я его окликнул:
— Послушай, Ники, а что же все-таки ты пытался мне доказать?
— Что цепь выводов может быть построена по всем правилам логики и тем не менее заключение будет ложным, — ответил он.
— А-а-а…
— Над чем это ты смеешься? — с ехидцей в голосе поинтересовался Ники, но тут не выдержал и сам рассмеялся.
Ярослав Голованов
Квартира действительно была замечательная. По стене извивалась узорчатая шкура большого питона. На полках рядом с толстыми, тисненой кожи корешками старинных книг поблескивали золоченые черепа разных животных. Тут же фантастические картины известной французской художницы Алики Ватто. Широкие окна выходили на Сену, за которой поднималась Эйфелева башня и открывалась панорама парижских крыш, в ту пору еще не обезображенная тупой коробкой небоскреба Монпарнас. Хозяин квартиры, живой, быстрый, с короткой модной тогда стрижкой, был не похож на ученого, скорее — на спортсмена, а с учетом шкуры и черепов — на охотника. Приветливо улыбнулся, крепко пожал руку, представился:
— Бернар Эйвельманс…
Так в 1964 году познакомился я с этим очень интересным человеком, смелым ученым, профессором Королевского института естествознания в Брюсселе. Бельгиец по национальности, Эйвельманс жил в Париже. Впрочем, и в Париже его застать было не легко — он много путешествовал, и разве что работа над новой книгой могла удержать его в этом кабинете с видом на Эйфелеву башню.
К моменту нашего знакомства мне был известен его трехтомник «По следам непризнанных животных», наделавший много шума в зоологическом мире. В науке о живом много белых пятен, утверждал Эйвельманс в своих книгах. Существуют десятки неизвестных нам млекопитающих, птиц, рыб. Открытие планеты Земля продолжается — вот основная мысль труда бельгийского зоолога. И конечно, первый мой вопрос к нему был:
— Скоро ли выйдет четвертый том?
— О четвертом пока не думал, — засмеялся Эйвельманс. — Новая книга будет называться «Гигантский морской змей».
И Эйвельманс рассказал мне удивительные вещи…
За последние триста лет более тысячи человек видели некое морское чудовище, единодушно называемое «морским змеем». В течение всего XIX века, да и в нашем столетии, почти каждый год приходили сообщения о встречах с неведомым морским зверем. Его видели рыбаки, моряки и пассажиры многочисленных судов, люди разных профессий — ученые, писатели, путешественники. Подробно описываются эти встречи, внешний вид животного и даже его повадки.
Животное появляется в самых различных местах: у берегов Северной Америки, Норвегии, Англии, близ Португалии, возле Азорских островов, у берегов Западной Африки, Шотландии, Северной Франции, в Индийском океане, в Красном и даже в Средиземном морях.
Вплоть до 1945 года количество очевидцев «морского змея» не уменьшилось, но все реже говорили о его сходстве со змеей. Чаще упоминались такие названия, как морской дракон, морской жираф, гигантский угорь, морской лебедь.
Во время первой мировой войны бывали случаи, когда «морской змей» становился невинной жертвой. Капитан немецкой подводной лодки, участвовавшей в сражении в 1915 году у атлантических берегов Франции, сообщал в рапорте, что, после того как был подорван английский пароход «Иберион», экипаж заметил необыкновенное животное, бившееся в агонии. Его тело, напоминавшее крокодила, с четырьмя перепончатыми лапами, было длиной около двадцати метров, голова удлиненной формы.
В феврале 1950 года судья Браун проводил зимний отпуск на острове Ванкувер, в Виктории. Он шел вдоль берега вместе с женой и дочерью. Вдруг его жена увидела огромное животное, поднимающееся из воды.
«Моя жена первой заметила чудовище, — рассказывал позже Браун репортерам. — Животное тут же исчезло, но потом вновь появилось, приблизительно в ста метрах от берега. Его голова, похожая на голову змеи, поднималась над поверхностью воды на полтора метра. Темного цвета шея была длиной около двух метров, толщиной сантиметров в тридцать. Вероятно, животное было очень крупным. Нам показалось, что оно смотрело на нас и затем погрузилось в воду. Плавало чудовище очень быстро, так как оно показалось вскоре уже метров за триста.
Я видел животное три раза. В один из моментов оно показалось прямо перед нами. Не было сомнений, что это морской змей. Я думаю, что чудовище достигало в длину десяти — двенадцати метров. Оно было похоже на громадную змею…»
— Мне кажется, — заметил Эйвельманс, — крупные морские животные змеевидной формы не обязательно должны носить название «морского змея». Эти животные, неизвестные еще науке, могут быть разных видов. Сомнительно, чтобы этот монстр принадлежал к пресмыкающимся, для которых характерно при движении перемещение тела в горизонтальной плоскости, что противоречит большинству наблюдений за «морским змеем». Весьма вероятно, что это млекопитающее. Ведь киты или тюлени перемещаются как раз в вертикальной плоскости. А скорее всего, речь идет не об одном, а о многих видах, о целой группе неизвестных науке и весьма отличных друг от друга животных.
Голландский зоолог Удеманс предполагал, что «морской змей» — неизвестная порода длинношеего тюленя. Этой же точки зрения придерживаются английские зоологи Мид-Уолдо и Николл. Датчанин Бруун считает его гигантским угрем. В 30-х годах датские океанографы во время плавания исследовательского корабля «Дана» выловили личинку угря длиной в 1 метр 84 сантиметра. Не взрослый угорь, а именно личинку! Если предположить, что эта личинка-гигант растет пропорционально обычным личинкам, то взрослый угорь этой таинственной породы должен быть в длину метров двадцать — тридцать. Поэтому гипотеза Брууна вполне правдоподобна. Наконец, директор Лондонского аквариума профессор Буленжер утверждает, что «морской змей» — это ящер, сохранившийся с времен мезозойской эры. И это тоже похоже на истину. Существо, пораженное немецкой подводной лодкой, например, очень напоминает огромного ящера-тилозавра, известного по окаменелым скелетам.
— Итак, видите, какой спектр. — Эйвельманс развел руки, как это делают обычно не очень правдивые рыбаки, рассказывающие о своей добыче. — Тюлени, угри, ископаемые крокодилы, но никак не змеи. Я убежден, что, кем бы ни оказался «морской змей», это не змея.
Что касается внешнего вида чудовища, то описания этого существа, которые на первый взгляд кажутся чрезмерно фантастичными, при спокойном анализе находят вполне научное объяснение. Например, упоминавшаяся многими наблюдателями грива. Но ведь подобие гривы есть у котиков. Кроме того, за гриву можно принять дыхательные органы. Науке известна так называемая полосатая лягушка, «волосы» которой составляют часть органов дыхания.
Не противоречат логике и сообщения о больших глазах «морского змея». Большие глаза характерны для обитателей больших глубин. Их ничтожная освещенность заставила природу наделить жителей этой страны вечной ночи огромными глазами, способными улавливать самые маленькие порции света. Можно привести много примеров большеглазых глубоководных существ, но я просто не хочу утомлять вас латынью зоологических названий.
Логично и сочетание гривы с большими глазами. Именно так должно, очевидно, выглядеть млекопитающее, живущее на больших глубинах и лишенное поэтому возможности часто подниматься для дыхания на поверхность.
Когда речь заходит об облике «морского змея», я всегда предпочитаю получить хотя бы самый беглый и неумелый рисунок, нежели самое подробное описание. Как расположены глаза относительно рта? Этот, казалось бы, второстепенный вопрос имеет для зоолога принципиальное значение. У млекопитающих рот всегда впереди глаз, у пресмыкающихся линия рта заходит за глаза. В этом случае рисунок будет куда красноречивее описания.
Рисунок — это хорошо. Но еще лучше самому видеть «морского змея» или поймать его. И сразу лавина вопросов: где? когда? как?
Оказалось, что стихийное и противоречивое на первый взгляд нагромождение сведений в собранных мною материалах без труда поддается систематизации и позволяет сделать любопытные выводы. Я проанализировал в этих сообщениях географические координаты наблюдений «морского змея», их даты и температуру воды. Оказалось, что «морской змей» — обитатель средних широт, его редко удавалось наблюдать в полярных и тропических областях Мирового океана. Возможно, что некоторые его типы мигрируют из Северного полушария в Южное и обратно. Чаще всего его удавалось наблюдать в Северном полушарии в период май-сентябрь, а в южном — октябрь-март. Тип «морского змея» с гривой, в отличие от других типов, встречается в более холодных районах почти круглогодично.
Эти скромные выводы, построенные на обработке статистических данных, пожалуй, единственное руководство для тех, кто задумает начать охоту на «морского змея». Что касается более конкретных рекомендаций, то наиболее интересные наблюдения различных типов загадочного животного отмечены: в 1956 году — в районе острова Ньюфаундленд, в 1956 году — у берегов Южной Африки, в 1960 году — у острова Новые Гебриды. В 1962 году часто наблюдали неизвестное существо с гривой в районе бухты Кадборо на острове Ванкувер. Не раз за последние полвека сообщения о гигантском «морском змее» поступали из Чесапикского залива на восточном побережье США.
Итак, на вопросы «где?» и «когда?» мы более или менее приблизительно все-таки ответить можем. Остается — «как?».
Американские ученые предлагают установить в океане ловушки двух типов: сети и металлическую ловушку в виде усеченной пирамиды, с люками снизу — для донных животных и сверху — для рыб, к сетям и ловушкам предполагается прикрепить поплавок с флагом и радаром. Сеть и ловушка всплывают автоматически, когда морская вода растворит специально подобранный сплав грузил.
Лично я скептически отношусь и к сетям, и в ловушкам, равно как и к охотникам с батискафами, подводными «блюдечками» и другими подобными аппаратами. Надежда на слепой случай, как мне кажется, не дает оснований верить в успех охоты. Было бы гораздо полезнее установить в некоторых перспективных прибрежных районах вертикальную трубу, расположив в ней наблюдателей на разных глубинах. Это не отпугивало бы интересующих нас животных и позволило бы провести наблюдения, которые являются первым и необходимым этапом любой охоты, вне зависимости от того, кого вы собираетесь поймать — полевую мышь или «змея».
Многолетние споры ученых, существует ли «морской змей», - позади. Сейчас всех волнует другой вопрос: что он собой представляет?
…Когда мы расставались, были густые сумерки и на Эйфелевой башне зажглись фонарики. На прощанье Эйвельманс обещал мне прислать свою книжку, когда она выйдет, и сдержал слово: через три года я получил из Парижа увесистую бандероль, в которой оказалась толстая — 750 страниц — книга, название ее я услышал в день нашего знакомства — «Гигантский морской змей».
— Конечно, — саркастически поддакнул Ники, — кроме того, говорящий может оказаться инвалидом без ноги, не менее вероятно также, что это аспирант, который свою диссертацию о юморе начинает с перечисления всего несмешного. Так вот, послушай: прежде чем продолжать, я хочу сделать несколько оговорок.
— Это еще зачем? — осведомился я.
— Я получил эту фразу, так сказать, в вакууме, в отрыве от контекста, не зная, кто и по какому поводу произнес ее. В обычном же разговоре предложения неразрывно связаны с определенной ситуацией.
— Понятно. И какие же оговорки ты бы хотел сделать?
— Во-первых, давай условимся, что цель этой девятимильной прогулки исключает легкомысленные намерения со стороны говорившего, то есть речь идет о прогулке, которая действительно имела место и была совершена вовсе не с целью выиграть пари или что-нибудь в этом роде.
— Вполне резонно, — согласился я.
— И еще одно условие: прогулка эта была совершена здесь.
— Здесь, в Фэрфилде?
— Не обязательно в Фэрфилде. Я имею в виду близлежащую округу вообще.
— Согласен.
— Раз ты согласен с моими оговорками, значит, ты должен согласиться и с моим выводом, что говорящий не атлет и не любитель турпоходов.
— Так уж и быть. Валяй дальше.
— В таком случае вот тебе еще вывод: прогулка была совершена либо очень поздно ночью, либо ранним утром — скажем, между полуночью и пятью или шестью утра.
— С чего ты взял?
— Обрати внимание на дистанцию — девять миль. Мы живем в очень густо населенной местности. Ты обязательно наткнешься на какой-нибудь городишко, не пройдя и девяти миль по любой из наших дорог. В пяти милях отсюда расположен Хедли, в семи с половиной — Хедли-Фоллз, Гротон находится в одиннадцати милях, однако на пути к нему, всего в восьми милях, лежит Ист-Гротон. Параллельно дороге на Гротон ходит электричка, а на других дорогах имеется автобусное сообщение. Движение по всем идущим от нас автострадам более чем оживленное, так что тащиться пешком девять миль под дождем можно лишь ночью, когда автобусы и пригородные поезда не ходят, а водитель случайной попутки не рискнет в такую несусветную пору посадить к себе незнакомого человека.
— А может, ему не хотелось, чтобы его видели? — предположил я.
Ники снисходительно улыбнулся:
— Неужели ты думаешь, что в общественном транспорте, где все пассажиры обычно сидят, уткнувшись каждый в свою газету, он обратил бы на себя больше внимания, чем плетясь по автостраде пешком?
— Ладно, я не настаиваю, — довольно резко ответил я.
— Тогда как тебе понравится такой вывод: говоривший шел не из города, а в город.
Я утвердительно кивнул:
— Похоже, что так оно и было. В городе он в конце концов смог бы найти какой-нибудь транспорт. Ты это имел в виду?
— Не только это, — сказал Ники. — Расстояние тоже следует принять в расчет. Пешком девять миль… Девять — цифра точная.
— Я что-то не улавливаю твоей мысли.
Он снова превратился в раздосадованного педагога.
— Предположим, ты говоришь, будто прошел десять миль или проехал сто. Это может означать, что на самом деле ты прошел расстояние порядка восьми — двенадцати миль или проехал где-то около девяноста — ста двадцати. Короче говоря, десять и сто — круглые числа. Ты мог пройти, конечно, и ровно десять миль, хотя в такой же степени вероятно, что ты прошел около десяти миль. Если же говорят о девяти милях, то я вправе думать, что тут названа точная цифра. В большинстве случаев мы гораздо точнее знаем расстояние от того или иного населенного пункта до города, чем от города до какого-нибудь населенного пункта. Спроси, к примеру, горожанина, далеко ли живет фермер Браун, и он, если знает Брауна, ответит: «В трех или четырех милях отсюда». Но если ты спросишь самого фермера, далеко ли от его дома до города, то услышишь такой ответ: «Три и шесть десятых мили — самолично проверял по спидометру, и не раз».
— Слабовато, Ники, — прокомментировал я.
— Но вкупе с твоим собственным предположением насчет возможности подыскать какой-нибудь транспорт в городе…
— Хорошо, хорошо, убедил, — сказал я. — Засчитывается! Будешь продолжать?
— Да я только еще начал входить во вкус, — прихвастнул он. — Говорящий направлялся в определенное место, куда ему необходимо было поспеть к определенному сроку. Это не тот случай, когда человек спешит за помощью из-за того, что у него поломалась машина, рожает жена или кто-то пытается вломиться к нему в дом.
— Ты это брось, — возразил я. — Поломка машины — как раз самая вероятная причина. А точное расстояние он мог знать, заметив при выезде из города последнюю цифру на счетчике спидометра.
Ники отрицательно покачал головой:
— Чем переться девять миль под дождем, он бы свернулся калачиком на заднем сиденье и проспал до утра. Во всяком случае, не отошел бы от машины, а пытался остановить проходящий мимо транспорт. До города-то девять миль! За сколько он мог пройти их?
— Часа за четыре, не меньше, — прикинул я.
— Да, никак не меньше, принимая во внимание дождь, — согласился Ники. — Мы уже пришли к выводу, что дело происходило поздно ночью или ранним утром. Положим, машина вышла у него из строя в час ночи. В город он мог прийти не раньше пяти. В это время уже наступает рассвет, на дороге масса автомобилей. Чуть позже начинают ходить автобусы, первые из них прибывают в город около пяти тридцати. Кроме того, если нужна помощь, нет резона тащиться до самого города, достаточно добежать до первого телефона. Нет, все-таки у него в городе наверняка было какое-то дело, приуроченное к периоду времени до пяти тридцати утра.
— Почему же тогда он не приехал заблаговременно и не обождал? — спросил я. — Он мог бы сесть в последний автобус, приехать около часу ночи и дождаться назначенного времени. Вместо этого он топает девять миль под дождем, а ты еще говоришь — не атлет.
Мы подошли к административному зданию, в котором находится мой кабинет. Обычно споры, начатые в «Голубой луне», обрываются у этого места, но сейчас, увлеченный аргументацией моего товарища, я пригласил его на минутку к себе.
Когда мы уселись, я спросил:
— Так что же, Ники, почему он все-таки не приехал загодя?
— Конечно, удобнее было бы приехать заблаговременно, — отвечал Ники. — Но раз он этого не сделал, нам остается предположить, что либо какие-то дела помешали ему сесть на последний автобус, либо он где-то ждал условленного сигнала — телефонного звонка, например.
— Стало быть, ты полагаешь, что на период времени между полуночью и пятью тридцатью утра у него было намечено какое-то дело?
— Время можно определить намного точнее. Значит, так: ему требуется четыре часа, чтобы покрыть указанное расстояние. Последний автобус уходит в половине первого ночи. Если он не воспользовался этим автобусом, но вышел вскоре после его отправления, следовательно, он пришел к назначенному месту только в четыре тридцать утра. С другой стороны, если бы он сел на первый утренний автобус, то приехал бы около пяти тридцати. Из этого следует, что в город ему надо было попасть где-то между четырьмя тридцатью и пятью тридцатью.
— Ты хочешь сказать, что если бы он намеревался попасть в город до четырех тридцати, то сел бы в последний ночной автобус, а если бы хотел поспеть туда после пяти тридцати, то поехал бы первым утренним?
— Совершенно верно. И еще один момент: если он ожидал какого-то условного сигнала — скажем, телефонного звонка, — то получил его не позднее часа ночи.
— Понимаю, — согласился я. — Если прибытие в город приурочено к пяти утра, а ему требуется четыре часа, чтобы одолеть эти девять миль, он должен был отправиться в путь около часа.
Задумчиво и молчаливо Ники кивнул. По какой-то необъяснимой причине мне не хотелось прерывать его раздумья. Я отошел к большой карте нашего округа, висевшей на стене, и стал внимательно ее рассматривать.
— Да, ты прав, Ники, — заметил я, не оборачиваясь. — Куда ни пойди от Фэрфилда, обязательно попадешь в какой-нибудь населенный пункт, расположенный ближе чем в девяти милях отсюда. Мы находимся как раз посреди целой кучи городишек.
Он тоже подошел к карте.
— Это не обязательно Фэрфилд, — тихо промолвил он. — Возможно, говорившему требовалось попасть в один из близлежащих городишек. Давай-ка проверим Хедли.
— Почему именно Хедли? Что можно делать в Хедли в пять утра?
— В пять утра там останавливается и набирает воду экспресс из Вашингтона.
— Верно, — сказал я. — Когда у меня бессонница, я слышу, как проходит этот поезд, а через пару минут часы на методистской церкви бьют пять. — Я вернулся к столу посмотреть расписание. — Из Вашингтона экспресс отправляется в ноль сорок семь, в Бостон прибывает ровно в восемь утра.
Ники прилип к карте, карандашом измеряя расстояние.
— Как раз девять миль от Хедли до гостиницы «Олд Самтер», - объявил он.
— «Олд Самтер»? — эхом отозвался я. — Но ведь это опрокидывает все наши теории. С транспортом в этом месте так же просто, как и в любом городе.
Ники отрицающе затряс головой.
— Машины постояльцев находятся там за оградой, а ворота открывает сторож, который непременно запомнит человека, берущего свою машину в столь поздний час, — ведь порядки в этой гостинице весьма консервативные. Говорящий мог ждать в своей комнате, пока ему не позвонили из Вашингтона и не передали сведения о каком-то лице, едущем в экспрессе; возможно, что ему сообщили номер вагона и места. Потом он мог незаметно выскользнуть из отеля и пешком отправиться в Хедли.
Я загипнотизированно уставился на него.
— Пока локомотив набирает воду, — продолжал Ники, — совсем нетрудно проникнуть в вагон, а если знаешь к тому же номер купе и места…
— Ники, — со зловещим выражением в голосе прервал я его, — в период избирательной кампании я ратовал за строжайшую экономию, но теперь как окружной прокурор я намерен растранжирить деньги налогоплательщиков на междугородный разговор по телефону. Это глупо, безумно, но я действительно собираюсь звонить в Бостон!
Его маленькие голубые глазки заблестели, он облизал губы.
— Давай! — произнес он хриплым голосом.
* * *
Я опустил трубку на рычаг телефона.— Ники, — проговорил я, — это, наверное, самое невероятное совпадение во всей истории сыскного дела. Прошедшей ночью в экспрессе из Вашингтона убили человека! Труп обнаружен спустя примерно три часа после наступления смерти, то есть убийство произошло как раз в Хедли.
— Так я и предполагал, — последовал его ответ. — Но это ты зря насчет совпадения. Как попала к тебе эта фраза?
— Да так, она просто… взбрела мне на ум.
— Не могла она просто взбрести! Подобного рода фразы не приходят в голову просто так. Если бы ты преподавал язык, да еще столько, сколько я, то знал бы, что, когда человека просят составить предложение из десяти слов, получается что-нибудь вроде «Я люблю молоко» с дополнениями типа «потому что оно полезно для здоровья». Твое предложение относится к какой-то определенной ситуации.
— Право же, я ни с кем не разговаривал с самого утра. И в «Голубой луне» находился все время с тобой.
— Тебя не было рядом со мной, когда я платил в кассу, — недовольным голосом заметил он. — Ты никого не встретил, пока ждал меня на улице?
Я отрицательно покачал головой.
— Я ждал тебя не больше минуты. Вообще-то, пока ты выковыривал мелочь из кошелька, в «Голубую луну» зашли двое мужчин, и один из них нечаянно толкнул меня, поэтому я и решил, что лучше подождать на улице.
— А прежде ты их не встречал?
— Кого?
— Тех двоих, что вошли. — В его голосе опять появились желчные нотки.
— Нет; они мне абсолютно незнакомы.
— Они разговаривали между собой?
— Кажется, да… Конечно же, разговаривали. Еще бы, они были настолько поглощены своим разговором, что не заметили и толкнули меня.
— Случайные посетители редко заглядывают в «Голубую луну», - констатировал Ники.
— Думаешь, это они? — спросил я, начиная волноваться. — Я бы их, пожалуй, узнал, если бы снова увидел. Его глаза сузились.
— Может быть, и они. Их должно быть по крайней мере двое. Один выследил жертву в Вашингтоне, узнал номер места в поезде, другой совершил убийство. Тот, из Вашингтона, должен был приехать сюда после: если убили с целью грабежа — для того, чтобы разделить добычу; если без ограбления — чтобы расплатиться с сообщником.
Я потянулся за телефонной трубкой.
— Прошло менее получаса с тех пор, как мы покинули «Голубую луну», - продолжал Ники. — Они в то время только входили туда, а обслуживают в этом кафе чрезвычайно медленно. Тот, что шел в Хедли пешком, должно быть, умирает от голода, да и другой, пожалуй, не лучше — наверняка всю ночь гнал сюда машину из Вашингтона.
— Если произведете арест, немедленно позвоните мне, — распорядился я по телефону и повесил трубку.
Пока мы ждали, никто из нас не проронил ни слова. Мы слонялись по кабинету, избегая глядеть друг на друга, словно совершили нечто постыдное.
Наконец раздался телефонный звонок. Я схватил трубку и выслушал сообщение. Потом сказал «о’кей» и повернулся к Ники.
— Один из них пытался убежать через кухню, но Уинн предусмотрительно поставил охрану у черного хода, и голубчик попался.
— Похоже, наши подозрения оправдываются, — произнес Ники с ледяной усмешкой.
Я молча кивнул. Ники взглянул на часы.
— Боже мой! — вскричал он. — Ведь я хотел сегодня пораньше взяться за работу, а сам потерял уйму времени в разговорах с тобой.
Он подошел к дверям, и тут я его окликнул:
— Послушай, Ники, а что же все-таки ты пытался мне доказать?
— Что цепь выводов может быть построена по всем правилам логики и тем не менее заключение будет ложным, — ответил он.
— А-а-а…
— Над чем это ты смеешься? — с ехидцей в голосе поинтересовался Ники, но тут не выдержал и сам рассмеялся.
Ярослав Голованов
ГДЕ ЖИВЕТ «МОРСКОЙ ЗМЕЙ»?
Мы живем на нашей планете среди вопросительных знаков, которые щедро и повсюду поставила перед нами природа.
Бернар Эйвельманс
Квартира действительно была замечательная. По стене извивалась узорчатая шкура большого питона. На полках рядом с толстыми, тисненой кожи корешками старинных книг поблескивали золоченые черепа разных животных. Тут же фантастические картины известной французской художницы Алики Ватто. Широкие окна выходили на Сену, за которой поднималась Эйфелева башня и открывалась панорама парижских крыш, в ту пору еще не обезображенная тупой коробкой небоскреба Монпарнас. Хозяин квартиры, живой, быстрый, с короткой модной тогда стрижкой, был не похож на ученого, скорее — на спортсмена, а с учетом шкуры и черепов — на охотника. Приветливо улыбнулся, крепко пожал руку, представился:
— Бернар Эйвельманс…
Так в 1964 году познакомился я с этим очень интересным человеком, смелым ученым, профессором Королевского института естествознания в Брюсселе. Бельгиец по национальности, Эйвельманс жил в Париже. Впрочем, и в Париже его застать было не легко — он много путешествовал, и разве что работа над новой книгой могла удержать его в этом кабинете с видом на Эйфелеву башню.
К моменту нашего знакомства мне был известен его трехтомник «По следам непризнанных животных», наделавший много шума в зоологическом мире. В науке о живом много белых пятен, утверждал Эйвельманс в своих книгах. Существуют десятки неизвестных нам млекопитающих, птиц, рыб. Открытие планеты Земля продолжается — вот основная мысль труда бельгийского зоолога. И конечно, первый мой вопрос к нему был:
— Скоро ли выйдет четвертый том?
— О четвертом пока не думал, — засмеялся Эйвельманс. — Новая книга будет называться «Гигантский морской змей».
И Эйвельманс рассказал мне удивительные вещи…
За последние триста лет более тысячи человек видели некое морское чудовище, единодушно называемое «морским змеем». В течение всего XIX века, да и в нашем столетии, почти каждый год приходили сообщения о встречах с неведомым морским зверем. Его видели рыбаки, моряки и пассажиры многочисленных судов, люди разных профессий — ученые, писатели, путешественники. Подробно описываются эти встречи, внешний вид животного и даже его повадки.
Животное появляется в самых различных местах: у берегов Северной Америки, Норвегии, Англии, близ Португалии, возле Азорских островов, у берегов Западной Африки, Шотландии, Северной Франции, в Индийском океане, в Красном и даже в Средиземном морях.
Вплоть до 1945 года количество очевидцев «морского змея» не уменьшилось, но все реже говорили о его сходстве со змеей. Чаще упоминались такие названия, как морской дракон, морской жираф, гигантский угорь, морской лебедь.
Во время первой мировой войны бывали случаи, когда «морской змей» становился невинной жертвой. Капитан немецкой подводной лодки, участвовавшей в сражении в 1915 году у атлантических берегов Франции, сообщал в рапорте, что, после того как был подорван английский пароход «Иберион», экипаж заметил необыкновенное животное, бившееся в агонии. Его тело, напоминавшее крокодила, с четырьмя перепончатыми лапами, было длиной около двадцати метров, голова удлиненной формы.
В феврале 1950 года судья Браун проводил зимний отпуск на острове Ванкувер, в Виктории. Он шел вдоль берега вместе с женой и дочерью. Вдруг его жена увидела огромное животное, поднимающееся из воды.
«Моя жена первой заметила чудовище, — рассказывал позже Браун репортерам. — Животное тут же исчезло, но потом вновь появилось, приблизительно в ста метрах от берега. Его голова, похожая на голову змеи, поднималась над поверхностью воды на полтора метра. Темного цвета шея была длиной около двух метров, толщиной сантиметров в тридцать. Вероятно, животное было очень крупным. Нам показалось, что оно смотрело на нас и затем погрузилось в воду. Плавало чудовище очень быстро, так как оно показалось вскоре уже метров за триста.
Я видел животное три раза. В один из моментов оно показалось прямо перед нами. Не было сомнений, что это морской змей. Я думаю, что чудовище достигало в длину десяти — двенадцати метров. Оно было похоже на громадную змею…»
— Мне кажется, — заметил Эйвельманс, — крупные морские животные змеевидной формы не обязательно должны носить название «морского змея». Эти животные, неизвестные еще науке, могут быть разных видов. Сомнительно, чтобы этот монстр принадлежал к пресмыкающимся, для которых характерно при движении перемещение тела в горизонтальной плоскости, что противоречит большинству наблюдений за «морским змеем». Весьма вероятно, что это млекопитающее. Ведь киты или тюлени перемещаются как раз в вертикальной плоскости. А скорее всего, речь идет не об одном, а о многих видах, о целой группе неизвестных науке и весьма отличных друг от друга животных.
Голландский зоолог Удеманс предполагал, что «морской змей» — неизвестная порода длинношеего тюленя. Этой же точки зрения придерживаются английские зоологи Мид-Уолдо и Николл. Датчанин Бруун считает его гигантским угрем. В 30-х годах датские океанографы во время плавания исследовательского корабля «Дана» выловили личинку угря длиной в 1 метр 84 сантиметра. Не взрослый угорь, а именно личинку! Если предположить, что эта личинка-гигант растет пропорционально обычным личинкам, то взрослый угорь этой таинственной породы должен быть в длину метров двадцать — тридцать. Поэтому гипотеза Брууна вполне правдоподобна. Наконец, директор Лондонского аквариума профессор Буленжер утверждает, что «морской змей» — это ящер, сохранившийся с времен мезозойской эры. И это тоже похоже на истину. Существо, пораженное немецкой подводной лодкой, например, очень напоминает огромного ящера-тилозавра, известного по окаменелым скелетам.
— Итак, видите, какой спектр. — Эйвельманс развел руки, как это делают обычно не очень правдивые рыбаки, рассказывающие о своей добыче. — Тюлени, угри, ископаемые крокодилы, но никак не змеи. Я убежден, что, кем бы ни оказался «морской змей», это не змея.
Что касается внешнего вида чудовища, то описания этого существа, которые на первый взгляд кажутся чрезмерно фантастичными, при спокойном анализе находят вполне научное объяснение. Например, упоминавшаяся многими наблюдателями грива. Но ведь подобие гривы есть у котиков. Кроме того, за гриву можно принять дыхательные органы. Науке известна так называемая полосатая лягушка, «волосы» которой составляют часть органов дыхания.
Не противоречат логике и сообщения о больших глазах «морского змея». Большие глаза характерны для обитателей больших глубин. Их ничтожная освещенность заставила природу наделить жителей этой страны вечной ночи огромными глазами, способными улавливать самые маленькие порции света. Можно привести много примеров большеглазых глубоководных существ, но я просто не хочу утомлять вас латынью зоологических названий.
Логично и сочетание гривы с большими глазами. Именно так должно, очевидно, выглядеть млекопитающее, живущее на больших глубинах и лишенное поэтому возможности часто подниматься для дыхания на поверхность.
Когда речь заходит об облике «морского змея», я всегда предпочитаю получить хотя бы самый беглый и неумелый рисунок, нежели самое подробное описание. Как расположены глаза относительно рта? Этот, казалось бы, второстепенный вопрос имеет для зоолога принципиальное значение. У млекопитающих рот всегда впереди глаз, у пресмыкающихся линия рта заходит за глаза. В этом случае рисунок будет куда красноречивее описания.
Рисунок — это хорошо. Но еще лучше самому видеть «морского змея» или поймать его. И сразу лавина вопросов: где? когда? как?
Оказалось, что стихийное и противоречивое на первый взгляд нагромождение сведений в собранных мною материалах без труда поддается систематизации и позволяет сделать любопытные выводы. Я проанализировал в этих сообщениях географические координаты наблюдений «морского змея», их даты и температуру воды. Оказалось, что «морской змей» — обитатель средних широт, его редко удавалось наблюдать в полярных и тропических областях Мирового океана. Возможно, что некоторые его типы мигрируют из Северного полушария в Южное и обратно. Чаще всего его удавалось наблюдать в Северном полушарии в период май-сентябрь, а в южном — октябрь-март. Тип «морского змея» с гривой, в отличие от других типов, встречается в более холодных районах почти круглогодично.
Эти скромные выводы, построенные на обработке статистических данных, пожалуй, единственное руководство для тех, кто задумает начать охоту на «морского змея». Что касается более конкретных рекомендаций, то наиболее интересные наблюдения различных типов загадочного животного отмечены: в 1956 году — в районе острова Ньюфаундленд, в 1956 году — у берегов Южной Африки, в 1960 году — у острова Новые Гебриды. В 1962 году часто наблюдали неизвестное существо с гривой в районе бухты Кадборо на острове Ванкувер. Не раз за последние полвека сообщения о гигантском «морском змее» поступали из Чесапикского залива на восточном побережье США.
Итак, на вопросы «где?» и «когда?» мы более или менее приблизительно все-таки ответить можем. Остается — «как?».
Американские ученые предлагают установить в океане ловушки двух типов: сети и металлическую ловушку в виде усеченной пирамиды, с люками снизу — для донных животных и сверху — для рыб, к сетям и ловушкам предполагается прикрепить поплавок с флагом и радаром. Сеть и ловушка всплывают автоматически, когда морская вода растворит специально подобранный сплав грузил.
Лично я скептически отношусь и к сетям, и в ловушкам, равно как и к охотникам с батискафами, подводными «блюдечками» и другими подобными аппаратами. Надежда на слепой случай, как мне кажется, не дает оснований верить в успех охоты. Было бы гораздо полезнее установить в некоторых перспективных прибрежных районах вертикальную трубу, расположив в ней наблюдателей на разных глубинах. Это не отпугивало бы интересующих нас животных и позволило бы провести наблюдения, которые являются первым и необходимым этапом любой охоты, вне зависимости от того, кого вы собираетесь поймать — полевую мышь или «змея».
Многолетние споры ученых, существует ли «морской змей», - позади. Сейчас всех волнует другой вопрос: что он собой представляет?
…Когда мы расставались, были густые сумерки и на Эйфелевой башне зажглись фонарики. На прощанье Эйвельманс обещал мне прислать свою книжку, когда она выйдет, и сдержал слово: через три года я получил из Парижа увесистую бандероль, в которой оказалась толстая — 750 страниц — книга, название ее я услышал в день нашего знакомства — «Гигантский морской змей».