Страница:
— Я в Каунасском университете в сборную входил, — ответил он без тени хвастовства и тут же добавил в свое оправдание: — Специально ведь не промышляю этим делом. Так… Взбрела дурь в голову. Романтика. Хотелось заполевать оленя, как в старину. Обещал подарить одной девушке…
— Ох и уделал бы я тебя за эту романтику! — вспылил Жемайтайтис — Из-за тебя, сукиного сына, простуду схватил. Убивать таких романтиков надо! Как в старину, без суда и следствия. Амба! Нарышкин бы с тобой живо расправился. Ишь Робин Гуд выискался! На тебе, бугае, пахать можно, а занимаешься чепухой. Довел Альфонсиса до нервного расстройства. Он тебя той ночью за призрака принял. И ведь надо же, не поленился сделать наконечник под старину… Небось рассчитывал, что старик перепугается и не решится преследовать?
— Так нет… Это вы зря. Не собирался запугивать, — моргал с виноватым видом белесыми ресницами Йозас — Надоумили его россказни, ну и решил… Он ведь мнительный… Плел в охотничьем баре всякие небылицы, а все слушают развесив уши… Меня просто смех тогда разбирал. Но к чему, думаю себе, переубеждать старика? Это ведь его излюбленный конек… А хотите, расскажу, как все доподлинно было на последней охоте Нарышкина? Я ведь учился на историческом, работаю в Шауляе в музее и изучал архивы. Сохранился чудом протокол заседания ложи иллюминатов, датированный 1809 годом. Масоны не намеревались убивать Нарышкина. Барон Геттеринг нанял двух людей с целью добыть у него путем шантажа и вымогательства тридцать тысяч талеров. Но когда граф застрелил одного из них, напарник переусердствовал со страху, хотя после поплатился жизнью. До известного времени подоплека эпизода убийства графа оставалась в тайне, пока секретные бумаги иллюминатов в 1812 году не попали в руки властей… Перед этим Геттеринг был арестован.
— Ладно, не забивай нам баки, еще один историк объявился! — перебил его Жемайтайтис — Надоело слушать про этого Нарышкина. В общем, так, одним штрафом не отделаешься. Никуда мы тебя отсюда не выпустим. Дождешься возвращения Альфонсиса. Пусть сам и решает, как с тобой быть. Призрак ты или живой — ему видней. А пока посидишь в чулане под домашним арестом. Лично я бы с тобой долго не церемонился.
Решительный вид Жемайтайтиса, предстоящие неприятности не на шутку встревожили Йозаса, хотя он крепился и безропотно просидел всю ночь в чулане. Легко себе представить, что происходило в его душе. Утром мы позвали его к завтраку, но он и не подумал притронуться к еде, сидел с сумрачным и убитым видом, однако не просил о снисхождении.
После обеда я отправился на почту и отбил телеграмму Альфонсису, что злосчастный призрак пойман и дожидается с нетерпением его возвращения в чулане сторожки.
На другой день утром Альфонсис приехал.
Я пытался вообразить предстоящую сцену, удивление старика, возмущенные упреки, но, как видно, недостаточно знал этого чудака и не смог угадать, как повернется дело. Узнав, что Йозас историк, егерь жадно выслушал кучу подробностей про графа Нарышкина и некоторое время пребывал в глубокой задумчивости. Потом поспешно отправился в сарай, принес рога убитого оленя и положил перед Йозасом.
— Забирай их, парень. Иди, — проронил он глуховатым голосом. — Пусть олень будет на твоей совести. Протокола составлять не буду.
— Да ты что, спятил, старик! — воскликнул Жемайтайтис — Завтра над тобой же смеяться будут. А что скажешь директору?
— Это уж мое дело. Что надо, то и скажу, — буркнул Альфонсис.
На другой день Йозас Пляшкайтис сам явился в дирекцию охотхозяйства и заявил, что должен уплатить штраф.
О подробностях всей этой истории никто из завсегдатаев охотничьего бара в Йонишках так и не узнал. Но что удивительно. Альфонсис с той поры перестал рассказывать всякую всячину про охотничьи похождения графа Нарышкина.
Элеонора Мандалян
— Ох и уделал бы я тебя за эту романтику! — вспылил Жемайтайтис — Из-за тебя, сукиного сына, простуду схватил. Убивать таких романтиков надо! Как в старину, без суда и следствия. Амба! Нарышкин бы с тобой живо расправился. Ишь Робин Гуд выискался! На тебе, бугае, пахать можно, а занимаешься чепухой. Довел Альфонсиса до нервного расстройства. Он тебя той ночью за призрака принял. И ведь надо же, не поленился сделать наконечник под старину… Небось рассчитывал, что старик перепугается и не решится преследовать?
— Так нет… Это вы зря. Не собирался запугивать, — моргал с виноватым видом белесыми ресницами Йозас — Надоумили его россказни, ну и решил… Он ведь мнительный… Плел в охотничьем баре всякие небылицы, а все слушают развесив уши… Меня просто смех тогда разбирал. Но к чему, думаю себе, переубеждать старика? Это ведь его излюбленный конек… А хотите, расскажу, как все доподлинно было на последней охоте Нарышкина? Я ведь учился на историческом, работаю в Шауляе в музее и изучал архивы. Сохранился чудом протокол заседания ложи иллюминатов, датированный 1809 годом. Масоны не намеревались убивать Нарышкина. Барон Геттеринг нанял двух людей с целью добыть у него путем шантажа и вымогательства тридцать тысяч талеров. Но когда граф застрелил одного из них, напарник переусердствовал со страху, хотя после поплатился жизнью. До известного времени подоплека эпизода убийства графа оставалась в тайне, пока секретные бумаги иллюминатов в 1812 году не попали в руки властей… Перед этим Геттеринг был арестован.
— Ладно, не забивай нам баки, еще один историк объявился! — перебил его Жемайтайтис — Надоело слушать про этого Нарышкина. В общем, так, одним штрафом не отделаешься. Никуда мы тебя отсюда не выпустим. Дождешься возвращения Альфонсиса. Пусть сам и решает, как с тобой быть. Призрак ты или живой — ему видней. А пока посидишь в чулане под домашним арестом. Лично я бы с тобой долго не церемонился.
Решительный вид Жемайтайтиса, предстоящие неприятности не на шутку встревожили Йозаса, хотя он крепился и безропотно просидел всю ночь в чулане. Легко себе представить, что происходило в его душе. Утром мы позвали его к завтраку, но он и не подумал притронуться к еде, сидел с сумрачным и убитым видом, однако не просил о снисхождении.
После обеда я отправился на почту и отбил телеграмму Альфонсису, что злосчастный призрак пойман и дожидается с нетерпением его возвращения в чулане сторожки.
На другой день утром Альфонсис приехал.
Я пытался вообразить предстоящую сцену, удивление старика, возмущенные упреки, но, как видно, недостаточно знал этого чудака и не смог угадать, как повернется дело. Узнав, что Йозас историк, егерь жадно выслушал кучу подробностей про графа Нарышкина и некоторое время пребывал в глубокой задумчивости. Потом поспешно отправился в сарай, принес рога убитого оленя и положил перед Йозасом.
— Забирай их, парень. Иди, — проронил он глуховатым голосом. — Пусть олень будет на твоей совести. Протокола составлять не буду.
— Да ты что, спятил, старик! — воскликнул Жемайтайтис — Завтра над тобой же смеяться будут. А что скажешь директору?
— Это уж мое дело. Что надо, то и скажу, — буркнул Альфонсис.
На другой день Йозас Пляшкайтис сам явился в дирекцию охотхозяйства и заявил, что должен уплатить штраф.
О подробностях всей этой истории никто из завсегдатаев охотничьего бара в Йонишках так и не узнал. Но что удивительно. Альфонсис с той поры перестал рассказывать всякую всячину про охотничьи похождения графа Нарышкина.
Элеонора Мандалян
ПОСЛЕДНИЙ МАЛЬЧИК
От резкого толчка Мальчик проснулся. Сел. Казалось, кровать все еще покачивается… В доме было тихо. Все спали. Видно, приснился плохой сон. Мальчик посидел еще немного, свесив тонкие, с выступающими косточками ноги, тревожно вслушиваясь в тишину. Никаких звуков, кроме привычного, монотонного жужжания кондиционеров, слышно не было. Он посмотрел в окно. Большая Медведица и Полярная звезда привычно и мирно поблескивали из темноты. «Значит, приснилось», - окончательно решил он и, спрятав ноги под одеяло, уткнулся в подушку.
Наутро он и не вспомнил про ночные страхи. Ведь у него было столько интересных дел! Отпихивая ногами валявшиеся повсюду игрушки, он спустился в парадную столовую и оттуда прямиком выскочил в сад.
Небо нежно розовело, освещая все вокруг ровным, спокойным светом. Каждое утро Мальчик поливал сад, выращенный его собственными руками. Здесь круглый год цвели восковыми крупными цветками гордые гладиолусы и желтые нарциссы, сильно и пряно пахнущие левкои и разноцветные звезды петуний, огненно-рыжие любопытные настурции и празднично раз-наряженные, тяжелые георгины, неприхотливые флоксы и заносчивые ирисы, золотые шары, вознесшиеся над другими цветами, и, конечно, розы.
Мальчик ухаживал за цветами, аккуратно срезая отцветшие головки, подвязывая хрупкие стебли, выпалывая сорные травы. Тут же, в саду, в тесных клетках жили его друзья: горластый белый Какаду с желтым хохолком, тихая, задумчивая Обезьянка, Олененок и Филин, всегда смущавший Мальчика своим пристальным человеческим взглядом. Стоило Мальчику появиться в саду, Какаду гортанно приветствовал его: «Доброе утро, дружок!» И животные тотчас пробуждались от сонного бездействия, не спуская глаз с Мальчика, который и вправду был их единственным другом… Небо уже ярко светилось над головой, когда Мальчик, полив цветы и накормив животных, вернулся домой. А за завтраком Мама вдруг спросила:
— Вы почувствовали ночью толчок?
И лица всех — Отца, Дедушки, Старшего брата — стали напряженными. Мальчик вспомнил о своем внезапном пробуждении и понял, что это был не сон.
Но чтобы успокоить остальных или по какой-то другой причине, Дедушка сказал:
— Я ничего не почувствовал. Тебе показалось.
А ведь Дедушка давно страдал бессонницей и, когда остальные спали, бродил по дому, скрипя половицами. Он был большой, грузный, дряблый. На всех смотрел из-под густых бровей подозрительно и недовольно. Массивные перстни прочно засели на его пальцах. Атласный халат, казалось, вот-вот лопнет на необъятном животе.
— Конечно же, вам все показалось, — повторил Дедушка, с хрустом вонзая искусственные зубы в тост из искусственной муки.
— Уж не твои ли Драконы, Дедушка, подкапываются под наш дом? — поинтересовался Мальчик.
Дедушка рассердился:
— Оставьте в покое моих Драконов! Они кормят, одевают и развлекают вас. Без них вы все были бы беззащитны и беспомощны.
— И тем не менее они пожирают и поганят все вокруг, — с тихой яростью сказала Мать.
Это была бледная, худая женщина, выглядевшая значительно старше своих лет, с редкими волосами и землистым цветом слишком тонкой, слишком сухой кожи.
— Если нас не склюют черные Коршуны твоего мужа, моих Дракончиков можете не опасаться, — усмехнулся Дедушка, многозначительно подняв мясистый короткий палец.
— И все же я уверена: подземный толчок — их работа. Больше некому, — стояла на своем женщина упрямо, но без всякого выражения. Эти пустые, ни к чему не ведущие споры ей давно надоели. — Когда-нибудь они сожрут и нас.
Разговоры о Коршунах и Драконах возникали в доме за каждой трапезой. Мальчик слышал их со дня своего рождения уже двенадцать лет, но никогда не видел ни тех ни других. Они снились ему по ночам огромными всесильными чудовищами, могучими и ненасытными. Он часто думал о них и никак не мог понять, почему, вопреки опасениям Матери, они не только не нападают на семью, но, наоборот, задабривают подарками.
После завтрака Мальчик обычно снова спешит к своим друзьям, любуясь цветами и яркой зеленью сада. Если есть настроение, плескается в бассейне или катается по аллеям на велосипеде. И даже в полдень, когда небо особенно ярко, жарче не становится. Приятная, мягкая прохлада не меняется ни днем, ни ночью. «Давно не было облаков», - вспомнил Мальчик за завтраком. И, будто по заказу, появились облака, легко скользящие над головой и исчезающие за кронами садовых деревьев.
«Здр-р-равствуйте, др-ружок!» — тоскливо зовет из клетки Какаду, и Мальчик идет на зов с тихой улыбкой на бледных, бескровных губах. И снова Филин, уже в который раз, смотрит прямо в глаза с немым упреком или обожанием — не понять. И снова грустная Обезьянка прижимается к прутьям клетки, прося почесать ей головку, а Олененок, который на самом деле очень старый, больной Олень, тянется узкой мордой, выклянчивая взамен искусственного корма пучок свежей травы.
…Мальчик задумчиво сидел на земле перед своими клетками, когда вернулся Старший брат, как всегда, покрытый потом и грязью, обвешанный автоматами, саблями, арбалетами.
— А-а, это ты, Малыш! — бодро приветствовал его Старший брат.
Он был худой и длинный, с белым лицом, бесцветными глазами и волосами. Ему исполнилось двадцать лет, но выглядел он незрелым юнцом. И казалось странным, как он может таскать на себе сразу столько оружия.
— Ты, кажется, скучаешь? А я чудесно провел день. — Он с грохотом сбросил оружие на землю. — Подрасти еще немного, и я буду брать тебя с собой на войну. Вдвоем куда веселее.
— Ты воюешь каждый день, — заметил Мальчик, даже не улыбнувшись Брату. — Зачем ты это делаешь?
— Как зачем?! — искренне удивился тот. — Чтобы быть настоящим мужчиной: сильным, храбрым, непобедимым. Ты тоже обязан учиться воевать. Мужчины в нашей семье всегда были воинами, как я…
— Или хозяевами черных Коршунов, как Папа?
— Это одно и то же, — усмехнулся Старший брат.
Мальчик не понимал связи между военными играми Брата и черными Коршунами Отца, но он уже привык, что его не во все посвящают.
— А по мнению Дедушки, например, в будущем мне следует заняться Драконами. Так кого же мне слушать?
— Какой ты еще глупый! — пожалел его Старший брат. — Без Драконов не было бы ни Коршунов, ни войны.
Мальчик только пожал плечами и отвернулся к цветам, таким нежным, радостным, благоуханным.
— Ты как будто не из нашей семьи, — рассердился Старший брат и, подобрав оружие, ушел в дом.
«Да! Мне противны твои автоматы и сабли! — пробормотал про себя Мальчик. — Противны чванливые разговоры про Драконов и Коршунов. Неужели нельзя обходиться без всего этого? Только Мама понимает меня. Одна только Мама. Но ее никто не слушает».
А ночью снова тряхнуло, да так сильно, что кровать откатилась от стены на середину комнаты. Посыпались с полок вещи. Слышно было, как внизу, в столовой, летит из шкафов и со звоном бьется посуда. Включились от толчка механические игрушки и с шумом стали носиться по комнате.
Насмерть перепуганные домочадцы собрались в верхней гостиной. Снова задрожали стены, раскачалась люстра. Пол поехал из-под ног, накренился. Казалось, потолок вот-вот рухнет.
— М-мама, ч-что это? — стуча зубами, прошептал Мальчик.
— Должно быть, землетрясение. — Мать с трудом выкарабкалась из-под опрокинувшегося на нее кресла.
— Дедушка! Ты снова утром скажешь, что все это нам приснилось?
Дедушке было не до внука: Отец и Старший брат тщетно пытались поднять его с пола — он был слишком тяжел и неповоротлив. Мальчик растерянно смотрел на валявшиеся повсюду осколки, на перекошенные, съехавшие со своих мест картины. Остаток ночи прошел в напряженном ожидании, но землетрясение не повторилось. А наутро они заметили, что стены их дома дали трещины.
— Что же теперь делать? — сокрушалась Мать, и в ее глазах, устремленных на Дедушку, были упрек и негодование.
— Придется, видно, остановить Драконов, — мрачно сказал Отец.
Он не побрился сегодня, и седая щетина покрыла его впалые щеки. Обычно тусклые глаза горели тревогой.
«Так вот оно что! Значит, все-таки Драконы, а не землетрясение», - насторожился Мальчик.
— Никогда! — отрезал Дед. — Об этом не может быть и речи. Да мы просто не выживем без них.
Все время эти недомолвки, иносказания… Взрослые скрывают от него что-то очень важное. Раздосадованный, Мальчик вышел в сад, свою единственную отраду, и замер. Вместо привычной прохлады его встретил сухой зной, а воздух, вдруг утратив прозрачность, затуманился и стал едким. Мальчик бросился к своим цветам. Они поникли. Животные суетились, проявляя беспокойство.
Мальчик помчался обратно в дом, крича, что с садом происходит что-то неладное. Все поспешили в сад, остановились в растерянности, переглянулись. По их лицам нетрудно было догадаться, что они-то прекрасно понимают, что происходит вокруг.
— Да-а, — мрачно сказал Дед, почесав толстый загривок. — Вот этого я не ожидал. Я был уверен в нашей неуязвимости.
— Ты слишком близко подпустил Драконов, — вздохнул Отец.
— У меня не было другого выхода, — пробормотал Дедушка, и Мальчик удивился, куда девалась его неизменная самоуверенность.
Старший брат, запрокинув голову, озирался по сторонам, внимательно к чему-то прислушиваясь. Наконец он воскликнул:
— Это там! Слышите?
Все умолкли, сосредоточенно глядя в направлении его вытянутой руки. И тотчас уловили тонкий свистящий звук. На фоне потускневшего неба Мальчик увидел длинные тугие струйки не то дыма, не то пара.
— Там трещина! — забыв о присутствии ребенка, заключил Старший брат.
— Как! Треснуло небо?! — поразился Мальчик, и его темно-карие большие глаза наполнились ужасом.
Все трое озадаченно переглянулись.
— Шел бы ты лучше домой, — строго сказал Отец. — Не до тебя сейчас.
— Но мои цветы!.. Они завяли.
— Думаю, цветы уже не спасти. Да это и не самое страшное.
— Зачем ты… — попытался остановить его Дедушка. Отец безнадежно махнул рукой:
— Чего уж там! Скрывали, сколько могли. Теперь все равно все узнает.
Мальчик стоял подле взрослых и больше не задавал вопросов. Он понял одно: на них надвигается большая беда. И не важно, как она называется.
В этот день умер Филин. Его рыжие человеческие глаза никогда больше не посмотрят на Мальчика пристально и преданно. Мальчик прижал к груди безжизненный комочек перьев и долго ходил с ним по поникшему саду, тщетно пытаясь передать ему частицу своего тепла. К вечеру погибли старый Олененок и грустная Обезьянка, и Мальчик уже не пытался спасти их. Зной, несмотря на позднее время, все усиливался, а зловонный, слезоточивый воздух густел на глазах. Какаду ерошил перья, шумно дышал открытым клювом и выглядел совсем несчастным. Мальчик поспешил укрыться в доме, захватив с собой попугая.
К счастью, дома было по-прежнему прохладно — кондиционеры работали исправно. И Какаду, казалось, немного приободрился, долго, жадно пил воду и даже разгрыз несколько синтетических орешков.
Вся семья собралась в столовой, но никто не притронулся к еде. Мальчик понял, что они обсуждали что-то очень важное и умолкли при его появлении. Однако, помолчав, они не выдержали и заговорили снова. И он наконец узнал, что от подземных толчков лопнул стеклянный купол, отделявший их дом и сад от внешнего мира. И теперь этот самый «внешний мир» просачивается сквозь трещину в сад, убивая цветы и животных…
Мальчик с грустью подумал, что еще сутки назад он понятия не имел о том, что живет под куполом, что ясное, жемчужное небо и облака, плывущие по нему, были лишь обманом, иллюзией.
Купол был так хитроумно построен, что к закату он медленно тускнел и угасал, покрываясь желтыми светящимися искорками, по которым они с Матерью изучали созвездия. Выходит, созвездия тоже были искусственными? И он никогда-никогда не видел настоящего неба, солнца и звезд? Очень редко, раз или два за год, «с неба» проливался вниз легкий, прохладный дождик. Мальчик даже не догадывался, какое множество водоочистительных систем скрывалось в метровых стенах изгороди, чтобы на сад мог пролиться этот изумительный дождь. Он не знал, что бесчисленные канальцы и устьица тщательно соберут с земли излишки воды и снова подадут их в очистительные устройства для следующего дождя, который будет скуднее и короче предыдущего. И вот эта совершенная по замыслу система дала трещину, все сразу нарушилось, и маленькая семья их оказалась на краю катастрофы…
А ночью, когда Мальчик боялся уснуть в тревожном ожидании новых землетрясений, послышался тяжкий вздох. Он вскочил, щелкнул выключателем. В комнате никого не было. Разбуженный светом Какаду недовольно взъерошился.
— Это ты вздыхал? — спросил его Мальчик. Какаду засунул голову под крыло.
«Почудилось», - решил Мальчик, погасил свет и снова лег. Вздох повторился. Более явственный. Более тяжелый. Спустив ноги в темноту, Мальчик сел на постели.
— Кто тут? — спросил испуганным шепотом.
— Я-а-а, — выдохом прошелестело из-под ног.
— К-кто — я?
— Зем-ля-а-а.
Мальчик съежился. Ему стало страшно. А снизу снова обреченно вздохнули.
— О-охо-ох-о-ох-х. Беда, Мальчик, беда…
Мальчик хотел вскочить, включить свет, позвать на помощь, но тело вдруг стало чужим и непослушным. Он не мог пошевелиться.
— Уходите отсюда поскорее, иначе вы все погибнете, — снова послышался гулкий голос, будто доносившийся из колодца или из подвала. — У меня не хватит сил удержать вас. Я слишком ослабела, а под домом зияет пустота.
Пол слабо вздрогнул, как если бы по чьему-то гигантскому телу прошел озноб, и все смолкло. Придя в себя, Мальчик бросился к родителям, разбудил их.
— Вставайте!!! Вставайте!!! — возбужденно кричал он. — Нам надо бежать отсюда.
— Не мешай спать, — рассердилась Мама.
— Здесь мы все погибнем, — стоял на своем Мальчик.
— Отстань и иди к себе, — сонно пробормотал Отец, отворачиваясь к стенке.
Мальчик не мог сказать им, что с ним разговаривала Земля, ему все равно не поверили бы…
— Шел бы ты лучше спать, — посоветовала Мать строгим голосом. И тихо, грустно добавила: — Нам некуда идти, сынок. Так что оставь нас в покое и постарайся уснуть.
Мальчик понуро вернулся в свою комнату, но уснуть не смог. Утром за завтраком его пожурили за ночной переполох. А потом мужчины все вместе отправились к Драконам за помощью, потому что только они могли починить расколовшийся купол. Мать проводила мужчин до ворот, к которым Мальчику не разрешалось даже приближаться. И вдруг все четверо в ужасе отпрянули, захлопнув ворота. Мальчик бросился к ним. На него не обратили внимания.
— Все заполнено Океаном! — возбужденно говорил Отец. — Мы жили в километре от берега, а сейчас там… кругом вода.
Мальчик даже не знал, что жил в километре от берега, и никогда не видел Океана.
— Океан перешел в наступление. Я предвидел это, — сказал Дедушка, не казавшийся больше таким тучным. За последние два дня он сразу похудел, и теперь кожа дрябло свисала с его щек и подбородка. — А все твои Коршуны!
«Коршуны сильнее Океана? — удивился Мальчик. — Разве может такое быть?»
— Там есть хоть крохотная тропинка? — поинтересовалась Мать. — Нужно спешить. Нужно уходить отсюда, иначе нас затопит.
Ведь Земля предупредила его. А он — их. Они не поверили. Они все проспали.
— Ждите нас здесь и следите за Океаном, — сказал Отец. — Если он опередит нас, бегите в горы. — И мрачно добавил: — Ворота можно не запирать — Мальчик все равно теперь все узнает, к тому же купол лопнул, нарушив герметизацию, а Океан гонит нас прочь из единственного надежного пристанища, и шансы выжить практически равны нулю.
— Займитесь срочно вещами, — подсказал Дедушка, — будем брать только самое необходимое. Не успеете — бегите прочь с пустыми руками.
И они скрылись за воротами.
— Пойдем в дом, ты поможешь мне собраться, — сказала Мать.
— Лучше я послежу за Океаном, — возразил Мальчик, — и крикну тебе, если он слишком приблизится.
Мать согласилась, и он впервые в жизни ступил за ворота.
Зной, еще более нестерпимый, чем в саду, разом навалился, завладел всем телом. Темная, тусклая завеса, низко провисшая над землей, не имела ничего общего с тем сияющим куполом, который Мальчик по наивности принимал за настоящее небо. Солнечный диск едва просвечивал сквозь густые клубы дыма. В нескольких шагах от дома была вода. Она пенилась и булькала — иссохшаяся земля жадно поглощала ее. Мальчика поразило такое огромное количество воды. Когда он был маленьким, Мать среди прочих прекрасных сказок часто рассказывала ему об Океане, полном серебряной рыбы, удивительных морских животных, подводных цветов и кораллов…
Он бросился к Океану, с надеждой всматриваясь в его мутные воды, но так ничего и не увидел: ни рыбешки, ни водорослей. Разочарованный, Мальчик отвернулся от Океана и только теперь заметил колоссальную свалку, закрывавшую собой полнеба, — свалку из устаревших, поломанных подарков Драконов, пустых жестяных банок, бумажных упаковок, бесчисленного множества заржавевших, искореженных автомобилей и не разобрать, чего еще.
«Так это о ней говорила Мать, что свалка похоронила под собой два континента?»
Поморщившись, Мальчик обошел высокую изгородь с другой стороны. Перед ним открылось небольшое каменистое плато, на котором стоял их дом, и подступавшие с Востока горные хребты грязно-серого цвета — ни деревца, ни травинки, ни каких-либо других признаков жизни. Одна только голая, покрытая толстым слоем копоти, растрескавшаяся земля, которую еще не успела поглотить свалка.
На душе Мальчика стало вдруг невыносимо пусто и одиноко. Слезы выкатывались из его глаз и тут же, на щеках, испарялись в сухом, горячем зное — он даже не понимал, что плачет.
На грани Океана и суши показались какие-то странные существа. Они быстро приближались, и у Мальчика вспыхнула радостная надежда, что на Земле, кроме них, еще кто-то обитает. У существ были маленькие тела, очень длинные шеи и огромные головы. Они проворно вскарабкались на ближайшую гору и, разинув страшные пасти, вонзили зубы в скалу. Тревожась за сына, Мать вышла следом за ним за ворота и тоже завороженно следила за странными существами.
— Мама! Это и есть Дедушкины Драконы? — спросил Мальчик.
— Нет, сынок, это их дети, — улыбнулась Мать. И, устав от бессмысленной лжи, сказала: — Однажды в сердцах я окрестила Драконами заводы и фабрики Деда за то, что они опустошают нашу Землю, поедая ее недра, душат ее свалками, отравляют отходами. На Земле давно уже нет ни чистой воды, ни чистого воздуха. На ней ничего не растет и никто не живет, кроме нас, горемычных. А мы все никак не можем отказаться от их услуг, хоть иначе их теперь не называем, как Драконами… А те, что на горе, — всего лишь землеройные роботы. Они готовят площадку для нашего нового дома. — И Мать добавила, тяжело вздохнув: — Как будто можно спастись от Океана, если уж и он вышел из терпения. Как будто можно жить в этом мертвом мире, дышать этим ужасным ядовитым воздухом.
Мальчик, который всего лишь несколько дней назад был счастлив, ухаживая за любимыми животными, выращивая свой сад, глядя в сияющее, ясное небо, не мог поверить своим ушам, не мог принять увиденное.
— Не отчаивайся, сынок. — Мать притянула к груди его голову, погладила по тонким волосам и снова попыталась обмануть: — Над нашим будущим домом, на горе, мы построим новый, еще более высокий купол с искусственным Солнцем и воздухом… Ты опять разведешь цветы… Вот только животных вряд ли удастся найти.
— Но я не хочу так жить! Не хочу! — закричал Мальчик, вырываясь из рук Матери. Он плакал так горько, что горячий воздух не успевал высушивать его слезы. — Значит, ты обманывала меня, рассказывая, что Океан полон рыбы, а в тенистых зеленых лесах олени и зайцы, лисы и волки… ежи, медведи, белки, что там день и ночь поют быстрокрылые, сладкоголосые птицы?
— Да, мальчик мой, обманывала, — сурово глядя ему в глаза, призналась Мать. — Нет на свете больше лесов. Нет ни зверей, ни птиц. Мертв Океан, и оттого он особенно страшен. — Она обернулась, чтобы взглянуть на Океан, и вскрикнула: — Боже мой! Наш дом!
Накренившись набок, дом вместе с расколотым куполом наполовину скрылся в размытой водой, провалившейся земле.
— Наши вещи… — простонала Мать, пряча лицо в ладонях. — Все погибло… Все.
— Что погибло, Мама? — не по-детски зло усмехнулся Мальчик. — Дедушкины Драконы сделают для нас новые столы и стулья, новые постели и игрушки. И — ты сама только что сказала — построят новый дом.
— Но Океан, раз уж он проснулся, может затопить все его заводы и фабрики, и тогда о нас некому будет позаботиться.
— А почему Океан проснулся? Почему вдруг двинулся на сушу?
— Все из-за папиных черных Коршунов, сынок. Они изменили климат на всей планете. Это по их вине наступила такая жара. А ядовитый дым от фабрик не дает теплу испаряться. Мы давно уже ждали и этой беды. От жары ледники на полюсах начали быстро таять, и Океан больше не помещается в своих берегах.
— Если уж ты решила мне все объяснить, скажи, что это за Коршуны, — попросил Мальчик. — Это тоже твоя выдумка?
— Нет. На сей раз папина. Он с гордостью называл Коршунами атомные и водородные бомбы, которым посвятил всю свою жизнь. Он понастроил полигоны по всей планете. Он испытывал свои бомбы под землей, под водой и в космосе, пока атмосфера не перестала быть пригодной для жизни. Видишь, как мы выглядим? Разве мы рождены такими! У меня было красивое розовое лицо и пышные густые волосы. У меня были искрящиеся глаза, и я очень любила смеяться. Мы все смертельно больны, мой мальчик. А ты уже родился больным. Больше у меня никогда не будет детей. Ты — последний, понимаешь? Последний во всем мире!
Наутро он и не вспомнил про ночные страхи. Ведь у него было столько интересных дел! Отпихивая ногами валявшиеся повсюду игрушки, он спустился в парадную столовую и оттуда прямиком выскочил в сад.
Небо нежно розовело, освещая все вокруг ровным, спокойным светом. Каждое утро Мальчик поливал сад, выращенный его собственными руками. Здесь круглый год цвели восковыми крупными цветками гордые гладиолусы и желтые нарциссы, сильно и пряно пахнущие левкои и разноцветные звезды петуний, огненно-рыжие любопытные настурции и празднично раз-наряженные, тяжелые георгины, неприхотливые флоксы и заносчивые ирисы, золотые шары, вознесшиеся над другими цветами, и, конечно, розы.
Мальчик ухаживал за цветами, аккуратно срезая отцветшие головки, подвязывая хрупкие стебли, выпалывая сорные травы. Тут же, в саду, в тесных клетках жили его друзья: горластый белый Какаду с желтым хохолком, тихая, задумчивая Обезьянка, Олененок и Филин, всегда смущавший Мальчика своим пристальным человеческим взглядом. Стоило Мальчику появиться в саду, Какаду гортанно приветствовал его: «Доброе утро, дружок!» И животные тотчас пробуждались от сонного бездействия, не спуская глаз с Мальчика, который и вправду был их единственным другом… Небо уже ярко светилось над головой, когда Мальчик, полив цветы и накормив животных, вернулся домой. А за завтраком Мама вдруг спросила:
— Вы почувствовали ночью толчок?
И лица всех — Отца, Дедушки, Старшего брата — стали напряженными. Мальчик вспомнил о своем внезапном пробуждении и понял, что это был не сон.
Но чтобы успокоить остальных или по какой-то другой причине, Дедушка сказал:
— Я ничего не почувствовал. Тебе показалось.
А ведь Дедушка давно страдал бессонницей и, когда остальные спали, бродил по дому, скрипя половицами. Он был большой, грузный, дряблый. На всех смотрел из-под густых бровей подозрительно и недовольно. Массивные перстни прочно засели на его пальцах. Атласный халат, казалось, вот-вот лопнет на необъятном животе.
— Конечно же, вам все показалось, — повторил Дедушка, с хрустом вонзая искусственные зубы в тост из искусственной муки.
— Уж не твои ли Драконы, Дедушка, подкапываются под наш дом? — поинтересовался Мальчик.
Дедушка рассердился:
— Оставьте в покое моих Драконов! Они кормят, одевают и развлекают вас. Без них вы все были бы беззащитны и беспомощны.
— И тем не менее они пожирают и поганят все вокруг, — с тихой яростью сказала Мать.
Это была бледная, худая женщина, выглядевшая значительно старше своих лет, с редкими волосами и землистым цветом слишком тонкой, слишком сухой кожи.
— Если нас не склюют черные Коршуны твоего мужа, моих Дракончиков можете не опасаться, — усмехнулся Дедушка, многозначительно подняв мясистый короткий палец.
— И все же я уверена: подземный толчок — их работа. Больше некому, — стояла на своем женщина упрямо, но без всякого выражения. Эти пустые, ни к чему не ведущие споры ей давно надоели. — Когда-нибудь они сожрут и нас.
Разговоры о Коршунах и Драконах возникали в доме за каждой трапезой. Мальчик слышал их со дня своего рождения уже двенадцать лет, но никогда не видел ни тех ни других. Они снились ему по ночам огромными всесильными чудовищами, могучими и ненасытными. Он часто думал о них и никак не мог понять, почему, вопреки опасениям Матери, они не только не нападают на семью, но, наоборот, задабривают подарками.
После завтрака Мальчик обычно снова спешит к своим друзьям, любуясь цветами и яркой зеленью сада. Если есть настроение, плескается в бассейне или катается по аллеям на велосипеде. И даже в полдень, когда небо особенно ярко, жарче не становится. Приятная, мягкая прохлада не меняется ни днем, ни ночью. «Давно не было облаков», - вспомнил Мальчик за завтраком. И, будто по заказу, появились облака, легко скользящие над головой и исчезающие за кронами садовых деревьев.
«Здр-р-равствуйте, др-ружок!» — тоскливо зовет из клетки Какаду, и Мальчик идет на зов с тихой улыбкой на бледных, бескровных губах. И снова Филин, уже в который раз, смотрит прямо в глаза с немым упреком или обожанием — не понять. И снова грустная Обезьянка прижимается к прутьям клетки, прося почесать ей головку, а Олененок, который на самом деле очень старый, больной Олень, тянется узкой мордой, выклянчивая взамен искусственного корма пучок свежей травы.
…Мальчик задумчиво сидел на земле перед своими клетками, когда вернулся Старший брат, как всегда, покрытый потом и грязью, обвешанный автоматами, саблями, арбалетами.
— А-а, это ты, Малыш! — бодро приветствовал его Старший брат.
Он был худой и длинный, с белым лицом, бесцветными глазами и волосами. Ему исполнилось двадцать лет, но выглядел он незрелым юнцом. И казалось странным, как он может таскать на себе сразу столько оружия.
— Ты, кажется, скучаешь? А я чудесно провел день. — Он с грохотом сбросил оружие на землю. — Подрасти еще немного, и я буду брать тебя с собой на войну. Вдвоем куда веселее.
— Ты воюешь каждый день, — заметил Мальчик, даже не улыбнувшись Брату. — Зачем ты это делаешь?
— Как зачем?! — искренне удивился тот. — Чтобы быть настоящим мужчиной: сильным, храбрым, непобедимым. Ты тоже обязан учиться воевать. Мужчины в нашей семье всегда были воинами, как я…
— Или хозяевами черных Коршунов, как Папа?
— Это одно и то же, — усмехнулся Старший брат.
Мальчик не понимал связи между военными играми Брата и черными Коршунами Отца, но он уже привык, что его не во все посвящают.
— А по мнению Дедушки, например, в будущем мне следует заняться Драконами. Так кого же мне слушать?
— Какой ты еще глупый! — пожалел его Старший брат. — Без Драконов не было бы ни Коршунов, ни войны.
Мальчик только пожал плечами и отвернулся к цветам, таким нежным, радостным, благоуханным.
— Ты как будто не из нашей семьи, — рассердился Старший брат и, подобрав оружие, ушел в дом.
«Да! Мне противны твои автоматы и сабли! — пробормотал про себя Мальчик. — Противны чванливые разговоры про Драконов и Коршунов. Неужели нельзя обходиться без всего этого? Только Мама понимает меня. Одна только Мама. Но ее никто не слушает».
А ночью снова тряхнуло, да так сильно, что кровать откатилась от стены на середину комнаты. Посыпались с полок вещи. Слышно было, как внизу, в столовой, летит из шкафов и со звоном бьется посуда. Включились от толчка механические игрушки и с шумом стали носиться по комнате.
Насмерть перепуганные домочадцы собрались в верхней гостиной. Снова задрожали стены, раскачалась люстра. Пол поехал из-под ног, накренился. Казалось, потолок вот-вот рухнет.
— М-мама, ч-что это? — стуча зубами, прошептал Мальчик.
— Должно быть, землетрясение. — Мать с трудом выкарабкалась из-под опрокинувшегося на нее кресла.
— Дедушка! Ты снова утром скажешь, что все это нам приснилось?
Дедушке было не до внука: Отец и Старший брат тщетно пытались поднять его с пола — он был слишком тяжел и неповоротлив. Мальчик растерянно смотрел на валявшиеся повсюду осколки, на перекошенные, съехавшие со своих мест картины. Остаток ночи прошел в напряженном ожидании, но землетрясение не повторилось. А наутро они заметили, что стены их дома дали трещины.
— Что же теперь делать? — сокрушалась Мать, и в ее глазах, устремленных на Дедушку, были упрек и негодование.
— Придется, видно, остановить Драконов, — мрачно сказал Отец.
Он не побрился сегодня, и седая щетина покрыла его впалые щеки. Обычно тусклые глаза горели тревогой.
«Так вот оно что! Значит, все-таки Драконы, а не землетрясение», - насторожился Мальчик.
— Никогда! — отрезал Дед. — Об этом не может быть и речи. Да мы просто не выживем без них.
Все время эти недомолвки, иносказания… Взрослые скрывают от него что-то очень важное. Раздосадованный, Мальчик вышел в сад, свою единственную отраду, и замер. Вместо привычной прохлады его встретил сухой зной, а воздух, вдруг утратив прозрачность, затуманился и стал едким. Мальчик бросился к своим цветам. Они поникли. Животные суетились, проявляя беспокойство.
Мальчик помчался обратно в дом, крича, что с садом происходит что-то неладное. Все поспешили в сад, остановились в растерянности, переглянулись. По их лицам нетрудно было догадаться, что они-то прекрасно понимают, что происходит вокруг.
— Да-а, — мрачно сказал Дед, почесав толстый загривок. — Вот этого я не ожидал. Я был уверен в нашей неуязвимости.
— Ты слишком близко подпустил Драконов, — вздохнул Отец.
— У меня не было другого выхода, — пробормотал Дедушка, и Мальчик удивился, куда девалась его неизменная самоуверенность.
Старший брат, запрокинув голову, озирался по сторонам, внимательно к чему-то прислушиваясь. Наконец он воскликнул:
— Это там! Слышите?
Все умолкли, сосредоточенно глядя в направлении его вытянутой руки. И тотчас уловили тонкий свистящий звук. На фоне потускневшего неба Мальчик увидел длинные тугие струйки не то дыма, не то пара.
— Там трещина! — забыв о присутствии ребенка, заключил Старший брат.
— Как! Треснуло небо?! — поразился Мальчик, и его темно-карие большие глаза наполнились ужасом.
Все трое озадаченно переглянулись.
— Шел бы ты лучше домой, — строго сказал Отец. — Не до тебя сейчас.
— Но мои цветы!.. Они завяли.
— Думаю, цветы уже не спасти. Да это и не самое страшное.
— Зачем ты… — попытался остановить его Дедушка. Отец безнадежно махнул рукой:
— Чего уж там! Скрывали, сколько могли. Теперь все равно все узнает.
Мальчик стоял подле взрослых и больше не задавал вопросов. Он понял одно: на них надвигается большая беда. И не важно, как она называется.
В этот день умер Филин. Его рыжие человеческие глаза никогда больше не посмотрят на Мальчика пристально и преданно. Мальчик прижал к груди безжизненный комочек перьев и долго ходил с ним по поникшему саду, тщетно пытаясь передать ему частицу своего тепла. К вечеру погибли старый Олененок и грустная Обезьянка, и Мальчик уже не пытался спасти их. Зной, несмотря на позднее время, все усиливался, а зловонный, слезоточивый воздух густел на глазах. Какаду ерошил перья, шумно дышал открытым клювом и выглядел совсем несчастным. Мальчик поспешил укрыться в доме, захватив с собой попугая.
К счастью, дома было по-прежнему прохладно — кондиционеры работали исправно. И Какаду, казалось, немного приободрился, долго, жадно пил воду и даже разгрыз несколько синтетических орешков.
Вся семья собралась в столовой, но никто не притронулся к еде. Мальчик понял, что они обсуждали что-то очень важное и умолкли при его появлении. Однако, помолчав, они не выдержали и заговорили снова. И он наконец узнал, что от подземных толчков лопнул стеклянный купол, отделявший их дом и сад от внешнего мира. И теперь этот самый «внешний мир» просачивается сквозь трещину в сад, убивая цветы и животных…
Мальчик с грустью подумал, что еще сутки назад он понятия не имел о том, что живет под куполом, что ясное, жемчужное небо и облака, плывущие по нему, были лишь обманом, иллюзией.
Купол был так хитроумно построен, что к закату он медленно тускнел и угасал, покрываясь желтыми светящимися искорками, по которым они с Матерью изучали созвездия. Выходит, созвездия тоже были искусственными? И он никогда-никогда не видел настоящего неба, солнца и звезд? Очень редко, раз или два за год, «с неба» проливался вниз легкий, прохладный дождик. Мальчик даже не догадывался, какое множество водоочистительных систем скрывалось в метровых стенах изгороди, чтобы на сад мог пролиться этот изумительный дождь. Он не знал, что бесчисленные канальцы и устьица тщательно соберут с земли излишки воды и снова подадут их в очистительные устройства для следующего дождя, который будет скуднее и короче предыдущего. И вот эта совершенная по замыслу система дала трещину, все сразу нарушилось, и маленькая семья их оказалась на краю катастрофы…
А ночью, когда Мальчик боялся уснуть в тревожном ожидании новых землетрясений, послышался тяжкий вздох. Он вскочил, щелкнул выключателем. В комнате никого не было. Разбуженный светом Какаду недовольно взъерошился.
— Это ты вздыхал? — спросил его Мальчик. Какаду засунул голову под крыло.
«Почудилось», - решил Мальчик, погасил свет и снова лег. Вздох повторился. Более явственный. Более тяжелый. Спустив ноги в темноту, Мальчик сел на постели.
— Кто тут? — спросил испуганным шепотом.
— Я-а-а, — выдохом прошелестело из-под ног.
— К-кто — я?
— Зем-ля-а-а.
Мальчик съежился. Ему стало страшно. А снизу снова обреченно вздохнули.
— О-охо-ох-о-ох-х. Беда, Мальчик, беда…
Мальчик хотел вскочить, включить свет, позвать на помощь, но тело вдруг стало чужим и непослушным. Он не мог пошевелиться.
— Уходите отсюда поскорее, иначе вы все погибнете, — снова послышался гулкий голос, будто доносившийся из колодца или из подвала. — У меня не хватит сил удержать вас. Я слишком ослабела, а под домом зияет пустота.
Пол слабо вздрогнул, как если бы по чьему-то гигантскому телу прошел озноб, и все смолкло. Придя в себя, Мальчик бросился к родителям, разбудил их.
— Вставайте!!! Вставайте!!! — возбужденно кричал он. — Нам надо бежать отсюда.
— Не мешай спать, — рассердилась Мама.
— Здесь мы все погибнем, — стоял на своем Мальчик.
— Отстань и иди к себе, — сонно пробормотал Отец, отворачиваясь к стенке.
Мальчик не мог сказать им, что с ним разговаривала Земля, ему все равно не поверили бы…
— Шел бы ты лучше спать, — посоветовала Мать строгим голосом. И тихо, грустно добавила: — Нам некуда идти, сынок. Так что оставь нас в покое и постарайся уснуть.
Мальчик понуро вернулся в свою комнату, но уснуть не смог. Утром за завтраком его пожурили за ночной переполох. А потом мужчины все вместе отправились к Драконам за помощью, потому что только они могли починить расколовшийся купол. Мать проводила мужчин до ворот, к которым Мальчику не разрешалось даже приближаться. И вдруг все четверо в ужасе отпрянули, захлопнув ворота. Мальчик бросился к ним. На него не обратили внимания.
— Все заполнено Океаном! — возбужденно говорил Отец. — Мы жили в километре от берега, а сейчас там… кругом вода.
Мальчик даже не знал, что жил в километре от берега, и никогда не видел Океана.
— Океан перешел в наступление. Я предвидел это, — сказал Дедушка, не казавшийся больше таким тучным. За последние два дня он сразу похудел, и теперь кожа дрябло свисала с его щек и подбородка. — А все твои Коршуны!
«Коршуны сильнее Океана? — удивился Мальчик. — Разве может такое быть?»
— Там есть хоть крохотная тропинка? — поинтересовалась Мать. — Нужно спешить. Нужно уходить отсюда, иначе нас затопит.
Ведь Земля предупредила его. А он — их. Они не поверили. Они все проспали.
— Ждите нас здесь и следите за Океаном, — сказал Отец. — Если он опередит нас, бегите в горы. — И мрачно добавил: — Ворота можно не запирать — Мальчик все равно теперь все узнает, к тому же купол лопнул, нарушив герметизацию, а Океан гонит нас прочь из единственного надежного пристанища, и шансы выжить практически равны нулю.
— Займитесь срочно вещами, — подсказал Дедушка, — будем брать только самое необходимое. Не успеете — бегите прочь с пустыми руками.
И они скрылись за воротами.
— Пойдем в дом, ты поможешь мне собраться, — сказала Мать.
— Лучше я послежу за Океаном, — возразил Мальчик, — и крикну тебе, если он слишком приблизится.
Мать согласилась, и он впервые в жизни ступил за ворота.
Зной, еще более нестерпимый, чем в саду, разом навалился, завладел всем телом. Темная, тусклая завеса, низко провисшая над землей, не имела ничего общего с тем сияющим куполом, который Мальчик по наивности принимал за настоящее небо. Солнечный диск едва просвечивал сквозь густые клубы дыма. В нескольких шагах от дома была вода. Она пенилась и булькала — иссохшаяся земля жадно поглощала ее. Мальчика поразило такое огромное количество воды. Когда он был маленьким, Мать среди прочих прекрасных сказок часто рассказывала ему об Океане, полном серебряной рыбы, удивительных морских животных, подводных цветов и кораллов…
Он бросился к Океану, с надеждой всматриваясь в его мутные воды, но так ничего и не увидел: ни рыбешки, ни водорослей. Разочарованный, Мальчик отвернулся от Океана и только теперь заметил колоссальную свалку, закрывавшую собой полнеба, — свалку из устаревших, поломанных подарков Драконов, пустых жестяных банок, бумажных упаковок, бесчисленного множества заржавевших, искореженных автомобилей и не разобрать, чего еще.
«Так это о ней говорила Мать, что свалка похоронила под собой два континента?»
Поморщившись, Мальчик обошел высокую изгородь с другой стороны. Перед ним открылось небольшое каменистое плато, на котором стоял их дом, и подступавшие с Востока горные хребты грязно-серого цвета — ни деревца, ни травинки, ни каких-либо других признаков жизни. Одна только голая, покрытая толстым слоем копоти, растрескавшаяся земля, которую еще не успела поглотить свалка.
На душе Мальчика стало вдруг невыносимо пусто и одиноко. Слезы выкатывались из его глаз и тут же, на щеках, испарялись в сухом, горячем зное — он даже не понимал, что плачет.
На грани Океана и суши показались какие-то странные существа. Они быстро приближались, и у Мальчика вспыхнула радостная надежда, что на Земле, кроме них, еще кто-то обитает. У существ были маленькие тела, очень длинные шеи и огромные головы. Они проворно вскарабкались на ближайшую гору и, разинув страшные пасти, вонзили зубы в скалу. Тревожась за сына, Мать вышла следом за ним за ворота и тоже завороженно следила за странными существами.
— Мама! Это и есть Дедушкины Драконы? — спросил Мальчик.
— Нет, сынок, это их дети, — улыбнулась Мать. И, устав от бессмысленной лжи, сказала: — Однажды в сердцах я окрестила Драконами заводы и фабрики Деда за то, что они опустошают нашу Землю, поедая ее недра, душат ее свалками, отравляют отходами. На Земле давно уже нет ни чистой воды, ни чистого воздуха. На ней ничего не растет и никто не живет, кроме нас, горемычных. А мы все никак не можем отказаться от их услуг, хоть иначе их теперь не называем, как Драконами… А те, что на горе, — всего лишь землеройные роботы. Они готовят площадку для нашего нового дома. — И Мать добавила, тяжело вздохнув: — Как будто можно спастись от Океана, если уж и он вышел из терпения. Как будто можно жить в этом мертвом мире, дышать этим ужасным ядовитым воздухом.
Мальчик, который всего лишь несколько дней назад был счастлив, ухаживая за любимыми животными, выращивая свой сад, глядя в сияющее, ясное небо, не мог поверить своим ушам, не мог принять увиденное.
— Не отчаивайся, сынок. — Мать притянула к груди его голову, погладила по тонким волосам и снова попыталась обмануть: — Над нашим будущим домом, на горе, мы построим новый, еще более высокий купол с искусственным Солнцем и воздухом… Ты опять разведешь цветы… Вот только животных вряд ли удастся найти.
— Но я не хочу так жить! Не хочу! — закричал Мальчик, вырываясь из рук Матери. Он плакал так горько, что горячий воздух не успевал высушивать его слезы. — Значит, ты обманывала меня, рассказывая, что Океан полон рыбы, а в тенистых зеленых лесах олени и зайцы, лисы и волки… ежи, медведи, белки, что там день и ночь поют быстрокрылые, сладкоголосые птицы?
— Да, мальчик мой, обманывала, — сурово глядя ему в глаза, призналась Мать. — Нет на свете больше лесов. Нет ни зверей, ни птиц. Мертв Океан, и оттого он особенно страшен. — Она обернулась, чтобы взглянуть на Океан, и вскрикнула: — Боже мой! Наш дом!
Накренившись набок, дом вместе с расколотым куполом наполовину скрылся в размытой водой, провалившейся земле.
— Наши вещи… — простонала Мать, пряча лицо в ладонях. — Все погибло… Все.
— Что погибло, Мама? — не по-детски зло усмехнулся Мальчик. — Дедушкины Драконы сделают для нас новые столы и стулья, новые постели и игрушки. И — ты сама только что сказала — построят новый дом.
— Но Океан, раз уж он проснулся, может затопить все его заводы и фабрики, и тогда о нас некому будет позаботиться.
— А почему Океан проснулся? Почему вдруг двинулся на сушу?
— Все из-за папиных черных Коршунов, сынок. Они изменили климат на всей планете. Это по их вине наступила такая жара. А ядовитый дым от фабрик не дает теплу испаряться. Мы давно уже ждали и этой беды. От жары ледники на полюсах начали быстро таять, и Океан больше не помещается в своих берегах.
— Если уж ты решила мне все объяснить, скажи, что это за Коршуны, — попросил Мальчик. — Это тоже твоя выдумка?
— Нет. На сей раз папина. Он с гордостью называл Коршунами атомные и водородные бомбы, которым посвятил всю свою жизнь. Он понастроил полигоны по всей планете. Он испытывал свои бомбы под землей, под водой и в космосе, пока атмосфера не перестала быть пригодной для жизни. Видишь, как мы выглядим? Разве мы рождены такими! У меня было красивое розовое лицо и пышные густые волосы. У меня были искрящиеся глаза, и я очень любила смеяться. Мы все смертельно больны, мой мальчик. А ты уже родился больным. Больше у меня никогда не будет детей. Ты — последний, понимаешь? Последний во всем мире!