Анчуков Сергей. Тайны мятеж-войны - Россия на рубеже столетий

   Холсти, выслушав собеседника, для сохранения лица выразил сомнение в достоверности информации, полученной из неизвестных ему источников, однако тут же проявил готовность усльппать, что это за варианты.
   Ярцев не преминул сразу изложить, как могут развиваться события. "Только то, что вытекает из конкретных проверенных фактов", - сказал он. - Прежде всего, можно допустить, что Финляндия, превратно истолковывая свои национальные интересы, выступит вместе с Германией и не будет препятствовать намерениям немцев? Достаточно лишь небольшой утечки информации о наших переговорах, чтобы фашистские элементы в Финляндии и их друзья за рубежом попытались организовать путч". "Вы в этом уверены? - спросил Холсти. "Это все, что я пока могу сказать, господин министр иностранных дел, - ответил Ярцев. Готовы ли вы продолжать переговоры по затронутым мною вопросам, разумеется, ни в коем случае не обращаясь к каким-либо иным лицам из числа советских дищтоматов?" "Господин Ярцев, - Холети слегка прикрыл глаза, - я не могу самостоятельно принять решение о продолжении переговоров, не получив санкцию президента Каллио. Я доложу ему о нашей беседе. Но предварительно хочу задать уточняющие вопросы".
   Каллио Кюэети (1874 - 1940) премьер-министр Финлиндйи в 1922 - 1924, 1925 - 1926, 1929 - 1930, 1936 - 1937 гг. В 1917 - 1940 гг. - президент Финляндии. Примыкал к правому крылу партии Аграрный союз.
   "Господин министр, уточнять эти и другие детали будет иметь смысл только в том случае, - возразил Ярцев, - если появится уверенность, что правительство Финляндии удержит нейтралитет и не откажется от предлагаемой Советским Союзом помощи". Холсти еще прикидывал, как задержать Ярцева и выведать у него более полную информацию, но разведчик прерван его размышленияния: "Господин министр, начинать надо с главного - с сути вопроса, а детали мы еще будем обстоятельно обсуждать. Я не говорю "прощайте" господин Холсти, я уверен - до скорой встречи".
   Премьер-министр А. Каяндер и Холсти вместе проанализировали полученную от Ярцева информацию. Не вызывало сомнения, что правительство СССР опасается нападения Германии и питает надежду, что с помощью советско-финляндского договора сможет обеспечить безопасность своей страны с северо-запада. Предложения представляли интерес для Хельсинки. Но стоило ли все же идти на военно-политический альянс с русскими, ставя тем самым под вопрос отношения Финляндии с Францией, Англией, Германией, а также Швецией и Норвегией, которых вряд ли обрадовали бы советско-финляндские договоренности? Однако и торопиться с отклонением советской инициативы также не следовало: обстановка в Европе постоянно менялась.
   Каяндер и Холсти сошлись во мнеях, что переговоры надо продолжить, ничего не обещая: собрать максимум сведений и понаблюдать, насколько далеко зайдут русские в своих предложениях о сотрудничестве.
   Как теперь стало известно из публикации в печати скандинавских стран, руководители Финляндии оценили избранную советской стороной форму ведения переговоров как наиболее приемлемую в той обстановке, поскольку, минуя дипломатические каналы, было возможно обеспечить наибольшее сохранение секретности, а в случае непредвиденных осложнений никогда не поздно отрицать сам факт общения финских руководителей с неким "Ярцевым". После состоявшейся вскоре новой встречи с Холсти Ярцев (Рыбкин) отбыл в Москву, чтобы лично доложить И. В. Сталину о достигнутых результатах, которые оценил в своем докладе как "пока скромные". "Финны готовы слушать, но о своем решении предпочитают умалчивать", - доложил он.
   "Главное, они согласились с вами на секретные переговоры, - констатировал Сталин. "Пообе- щайте им новые перспективы и, как хороший рыбак, постепенно тяните их из воды на себя. Вряд ли следует показывать финнам, что мы больше заинтересованы в переговорах, чем они. Пусть поймут, что им протянута рука, отталкивать которую было-бы довольно глупо. Мы надеемся на вас, Ярцев, и ждем результатов".
   Из Москвы Ярцев возвращался в Хельсинки на этот раз через Стокгольм, где имен доверительную беседу с министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером, который проявил большой интерес к вопросам безопасности Аландских островов, а также еще с рядом полезных лиц. В Хельсинки Ярцев поинтересовался у З. Рыбкиной, что нового слышно в столице Финляндии и заметил: "Прошло почти два месяца со дня моего визита к Холсти. Больше ждать нельзя. Кажется, пора подтолкнуть финнов к очередной встрече. Необходимо переговорить с нашими финскими друзьями насчет того, что Россия сделала Финляндии выгодное предложение. Но у меня такое ощущение, что профашистские молодчики и их зарубежные друзья попытаются сорвать начатый обмен мнениями". Поддерживавшие отношения с советской резидентурой финские влиятельные деятели провели в правительственных кругах определенную работу, и 11 июня 1938 года, на этот раз по инициативе финнов, состоялась встреча Ярцева с премьер-министром Каяндером.
   Оба участника к ней тщательно подготовились. "Напомню, господин премьер-министр, - начал Ярцев, - что об экспансионистской политике Германии и попытках использования ею финской территории с целью последующего нападения на Россию я уже говорил. От выбора позиции Финляндии в этой непростой обстановке будет зависеть многое. Очевидно, что сближение с Германией вовлекло бы Хельсинки в опасные авантюры, а политический союз с Россией напротив сулил бы ей процветание". Несколько патетически Каяндер ответил: "Финлиндия нейтральная страна, и путь военных альянсов не для нее. Суоми не позволит никому нарушить ее нейтралитет и территориальную целостность". Ярцев отразил удар: "Не сомневаюсь в ваших благородных намерениях, господин премьер-министр. Только каким образом Финляндия защитит себя, действуя в одиночку?" Каяндер нервно поежился. Ему нечего было возразить по существу, а о возможных планах участия в войне на стороне Германии говорить было преждевременно, тем более не следовало этого говорить русскому - ведь подобные замыслы уже тревожили умы экстремистски настроенных политиков Финляндии. "Если война, которой финны не желают, все же разразится, финский народ сохранит твердость духа и сделает все для спасения отечества, - наконец произнес он. - Обращаю ваше внимание, что Финляндия в равной мере выступает против использования ее территории любыми крупными державами и надеется, что СССР со своей стороны также будет уважать неприкосновенность финской территории".
   "Господин Каяндер, - заметил Ярцев, - вы отлично знаете, кто проводит политику агрессии, а кто выступает против нее. От имени Советского правительства заявляю, что если Советский Союз получит твердые заверения, а не просто обещания в том, что немцам не будут предоставлены опорные пункты в Финляндии, а она сама не будет использоваться в качестве плацдарма в войне против России, то русекие немедленно гарантируют неприкосновенность территории Суоми".
   Каяндеру очень хотелось не говорить ни да, ни нет. Подобная неопределенность освобождала бы финскому правительству руки. Как опытный политик, он попытался закрыть неудобный вопрос, выдвинув встречный вариант. "Иногда цель достигается скорее, если к ней продвигаются окольными, но более надежными путями. Например, было бы важно стимулировать финско-советские торговые переговоры", - сказал он. "Торговое соглашение между СССР и Финляндией, господин премьер-министр, будет заключено и сможет успешно функционировать, если политические отношения наших стран будут ясны и определенны, - парировал попытку финского премьер- министра уклониться от обсуждения щекотливой темы его собеседник. "Без подписания политического договора и принятия конкретных обязательств сторонами это вряд ли осуществимо". "Опять о советско-финляндском альянсе? - недовольно поморщился Каяндер, я же сказал, что нейтралитет для финнов - непоколебимый принцип". "Господин премьер-министр, сегодня нам, по-видимому, нечего добавить к уже сказанному, и разговор лучше продолжать в следующий раз, но не в будущем году" - подвел черту советский резидент. "Согласен с вами, господин Ярцев". (Здесь и далее все диалоги воспроизводятся по документам Архива Службы внешней разведки РФ).
   На прощание разведчик в деликатной форме еще раз напомнил, что должна соблюдаться абсолютная секретность переговоров и они могут вестись только с ним, минуя других официальных лиц из советского полномочного представительства. Тем самым Ярцев хотел подчеркнуть, что нити переговоров прочно находятся в его руках. Вместе с тем это была и подстраховка, если по каким-то причинам все-таки произошла утечка информации, а также попытка прикрыть связанных с советским резидентом людей, организовавших лоббирование в верхах желаемого советско-финляндского соглашения.
   После ухода Ярцева Каяндер, как стало позднее известно советской резидентуре, пригласил к себе члена кабинета министров А. Таннера, видного политического деятеля страны, вскоре сменившего Холсти на посту министра иностранных дел, и обсудил с ним ситуацию.
   Каяндер поручил Таннеру продолжить переговоры и уточнить недостаточно ясные вопросы.
   Таннер Вяйне Альфред (1881 - 1966) - премьер-министр Финляндии в 1926 1927 гг., министр иностранных дел в 1939 - 1940 гг. В 1946 г. за военные преступления приговорен к тюремному заключению.
   Ярцев же вскоре послал шифротелеграмму Сталину, в которой доложил, что "финны упорно не желают заключать политический договор. И тот факт, что вести с ним переговоры поручено уже третьему по счету должностному лицу (Таннеру), свидетельствует о намерении придерживаться тактики проволочек". Правительство Финляндии, сообщал далее Ярцев, не придало серьезного значения и демаршам влиятельных представителей финской общественности, настаивавших на необходимости заключения советско-финляндского договора. Телеграмму резидент закончил заверением, что будет настойчиво добиваться от финнов ответов на все поставленные перед ними вопросы.
   5 августа 1938 года состоялась очередная встреча Ярцева с Таннером. Советский разведчик в сжатой форме изложил свое видение обстановки в северном регионе, указал на возможные альтернативы в выборе политического курса Финляндии и складывающейся ситуации и реакцию на них советской стороны. Он заверил собеседника, что если финны пойдут навстречу пожеланиям Москвы, Советское правительство даст твердые гарантии безопасности Суоми и создаст благоприятный климат для развития торгово-экономических отношений на выгодных для Финляндии условиях. Таннер не менее упорно настаивал на предлагавшемся Каяндером и несколько дополненном им лично варианте урегулирования советско-финляндских отношений. Его предложения сводились к достижению ряда промежуточных договоренностей по предотвращению пограничных конфликтов, по условиям торгового соглашения и т. п.
   Вопрос о военно-политическом альянсе Таннер не затрагивал, на что и обратил его внимание в ходе беседы Ярцев. По его мнению, частные проблемы следовало обсуждать после решения главной (о союзном договоре) непосредственно в Москве, чтобы привлечь к участию в них представителей соответствующих ведомств. "Смысл наших с вами переговоров я вижу в том, чтобы сначала подойти к решению принципиально важного и актуального вопроса о политическом сотрудничестве", - заключил советский пред- ставитель.
   Таннер энергично возразил: "Поскольку секретные переговоры начались в Хельсинки, продолжать их целесообразно здесь же. В Москве, несомненно, больше шансов привлечь к ним внимание посторонних глаз, а связь и консультации членов деле- гации с правительством Финляндии были бы затруднены". "Я доложу в Москву о вашем мнении, господин Таннер", - сказал Ярцев и распрощался.
   11 августа Ярцев вновь встретился с Таннером. Разведчик передал финскому министру, что советское руководство считает необходимым провести в Москве обсуждение вопросов, дополнительно выдвинутых финнами и просит уточнить списки участников финской делегации. Ярцев еще раз напомнил, что "обсуждение важных и взаимовыгодных вопросов в Москве будет результативнее, если предварительно удастся решить коренной вопрос о военно-политическом сотрудничестве".
   "Что же, господин Ярцев, вы нам конкретно предлагаете?" - снова попросил уточнить Таннер. "По-моему, я недвусмысленно высказался на этот счет. Если финское правительство не считает, что оно может в настоящее время заключить полномасштабное соглашение с Россией, то Москву удовлетворило бы закрепленное в устной форме обязательство Финляндии быть готовой к отражению возможного нападения агрессора и с этой целью принять военную помощь СССР". "Сооружение фортификационных укреплений на Аландских островах, - продолжил свою мысль Ярцев, - необходимо с точки зрения безопасности Финляндии. Однако укрепления на островах не меньше нужны и для обеспечения безопасности Ленинграда. Это очевидно, и Москва может дать свое согласие на укрепление Аландских островов, если России предоставят возможность принять в этом деле участие, а также, если будет позволено направить туда своего наблюдателя, контролирующего ход инженерных работ и последующее использование крепости по ее назначению. Разумеется, деятельность этого наблюдателя должна носить секретный характер".
   Аландские острова (Ахвенанма) - около 6,5 тыс. гранитных островов и шхер в Балтийском море, у входа в Ботнический залив, общей площадью около 1,5 тыс. кв. км. До 1809 г. Аландские острова, будучи частью Финляндии, входили в состав Швеции, по Фридрихсгамскому мирному договору 1809 г. вместе другими финскими землями отошли к России. 20 октября 1921 г. представителями ряда европейских государств была подписана Конвенция о демилитаризации и нейтрализации Аландских островов. Правительство РСФСР, которое не пригласили для участия в выработке и подписании Конвенции, в специальной ноте протеста 13 ноября 1921 г. объявило ее "безусловно несуществующей для России" (см.: Дипломатический словарь. Т. 1. М.: Наука, 1984, с. 20). Накануне Второй мировой войны Финляндия в нарушение Конвенции 1921 г. возвела на островах военные укрепления, которые были срыты после окончания советско-финляндской войны. 11 октября 1940 г. СССР и Финляндия заключили соглашение о демилитаризации Аландских островов, нарушенное финской стороной в связи.со вступлением ее в войну против СССР в союзе с фашистской Германией. В послевоенные годы в соответствии с заключенным 10 февраля 1947 г. мирным договором поддерживается статус Аландских островов как демилитаризованной зоны.
   Лицо Таннера отразило внутреннее напряжение.
   "В Москве также надеются,- сказал разведчик,- что финское правительство позволит СССР сотрудничать с Финляндией в использовании военно-морской и авиационной базы на острове Сур-Сари (Гогланд)". Ярцев сделал паузу, чтобы оценить, какое впечатление на собеседника произвели сделанные им предложения, но Таннер молчал. Тогда он продолжил: "Принятие Финляндией предложенной программы сотрудничества в военной области было бы одобрено и активно поддержано Москвой". "Каким образом?" - осведомился Таннер. "СССР гарантировал бы нерушимость нынешних границ Финляндии, прежде всего морских, - подчеркнул разведчик.- В случае необходимости будет оказана помощь оружием на выгодных условиях. Советский Союз пойдет на подписание взаимовыгодного торгового соглашения с Хельсинки, что стимулировало бы в дальнейшем развитие ее промышленности и сельского хозяйства". "Минуту, господин Ярцев, - прервал собеседника Таннер. - Что такое "русская военная помощь"?"
   Советский представитель ответил: "Я не имею под этим термином в виду посылку советских вооруженных сил в Финляндию или какие-либо территориальные уступки со стороны вашего государства. Как видите, господин Таннер, мы сделали выводы из предыдущих замечаний финнов и пошли им навстречу". Таннер удовлетворенно кивнул, однако тут же заметил, что его личная позиция относительно сделанных предложений все равно остается отрицательной. Премьер-министр Каяндер, которому Таннер доложил о советских инициативах, в беседе с ним отметил, что "русские сделали некоторые уступки в целях сближения с финнами", но в целом был настроен столь же негативно, утверждая, что предложения СССР даже в новом варианте подрывают политику нейтралитета Финляндии.
   Действуя в соответствии с полученными от Каяндера распоряжениями, Таннер пригласил Ярцева в МИД и сообщил об отрицательном ответе Хельсинки на предложения Советского правительства от 11 августа. Затем пустился в отвлеченные рассуждения о пользе торговли и важности урегулирования пограничных споров. Ярцев дал понять собеседнику, что тот непродуктивно использует служебное время, и распрощался. 15 сентября 1938 года Таннер вновь принял Ярцева.
   По словам финского дипломата, его правительство еще раз проанализировало советские предложения и подтверждает отрицательное к ним отношение.
   Ярцев подробно информировал об этом Москву. По его мнению переговоры зашли в тупик, в этом немалую роль сыграли западные "друзья и союзники Финляндии". О прекращении секретных переговоров не стоит извещать финнов, ответственность за их неудачный исход должна взять на себя финская сторона.
   В середине октября 1938 года Р. Холсти, вернувшийся с переговоров в Лиге Наций, вызвал Ярцева и сообщил ему, что в Женеве в присутствии наркоминдела М. М. Литвинова и министра иностранных дел Швеции Сандлера достигнута договоренность о том, что вопрос об укреплении Аландских островов обсудят участники договора об их демилитаризации (в их числе были немцы, англичане, французы, итальянцы и многие другие, но не было советского представителя). Финский министр подчеркнул также, что его заявление является исчерпывающим ответом Хельсинки.
   Холстен вскоре вышел в отставку.
   21 ноября 1938 года Ярцева уже принял временно исполняющий обязанности министра иностранных дел В. Войонмаа. Вопрос касался направления в Москву финской торговой делегации, в состав которой были включены торговые советники и два политических эксперта. В Москве получили информацию разведчика и отчет о его последней встрече с Холсти. Б. А. Рыбкин выехал в Центр, чтобы при необходимости выступить в роли эксперта, а также получить дальнейшие инструкции. Несмотря на кажущуюся безрезультатность секретных переговоров Рыбкина (Ярцева) с представителями руководства Финляндии, ему тем не менее удалось втянуть финнов в деликатный обмен мнениями и довести до их сведения позицию Советского правительства, подкрепив ее весьма убедительными аргументами.
   7 декабря 1938 года финская делегация была дважды принята наркомом внешней торговли СССР А. И. Микояном. Однако проект торгового соглашения согласовать не удалось, так как позиции сторон были слишком различными.
   Стало ясно, что продолжать секретные переговоры не имеет смысла, а следовательно, резиденту нецелесообразно возвращаться в Хельсинки. Вскоре Рыбкин получил новое назначение и выехал с женой в Швецию. Там он должен был руководить "легальной" резидентурой.
   Б. Рыбкину предстояла большая работа по налаживанию связей, сбору разведывательной информации и укреплению позиций Советского Союза в скандинавских странах, нейтралитет которых подвергался значительному испытанию со стороны фашистской Германии. Переговоры между Финляндией и СССР в дальнейшем возобновились 5 марта 1939 года. С советской стороны в них принимал участие наркоминдел М. М. Литвинов, с финской - посланник Коскинен.
   Обмен мнениями протекал вяло и нерегулярно, что можно объяснить в первую очередь неуступчивой позицией правительства Финляндии, все более подпадавшего под влияние нацистского рейха.
   В октябре 1939 года Кремль, учитывая резкое изменение обстановки на Европейском континенте, в жесткой форме поставил перед финским правительством вопрос об уступке острова Гогланд одной из береговых военных баз и полосы к северу от Ленинграда в обмен, на такую же или даже значительно большую территорию в Советской Карелии.
   Финны еще более решительно отвергли советские требования, уповая прежде всего на обещанную помощь Запада. Политические круги Франции и Англии были на стороне Хельсинки. Германия, официально занявшая "нейтральную" позицию, тайно поставляла финнам оружие и исподтишка подталкивала правительство Финляндии на авантюристические действия, рассчитывая, видимо, посмотреть, какова будет в деле Красная Армия.
   Это не являлось секретом для Москвы, так как советская разведка получала исчерпывающие сведения. Контакты, осуществлявшиеся через наделенного большими полномочиями и дипломатическим рангом представителя советской политической разведки, сыграли определенную роль в установлении будущих добрососедских связей.
   Проводившийся при участии Б. А. Рыбкина (Ярцева) секретный зондаж имел и морально-политическое значение, поскольку помог убедиться советским руководителям, что все средства мирного разрешения конфликтной ситуации в советско-финляндских отношениях практически исчерпаны и в преддверии надвигающейся войны с нацистской Германией не остается ничего другого, как прибегнуть к вооруженной силе с целью укрепить границу на северо-западе.
   iii Приказ Маннергейма от 13 марта 1940 г.
   Солдаты доблестной армии Финляндии!
   Мир заключен между нашей страной и Советской Россией, суровый мир, уступивший Советам почти что все поля брани, политые вашей кровью во имя всего того, что для вас дорого и свято. Вы не желали войны, вы любили мир, труд, прогресс, но вам была навязана борьба. В ней вы свершили подвиги, которые вечно будут блистать на страницах истории.
   Более 15000 из вас, тех, кто пошел на войну, уже не вернутся, чтобы увидеть родной дом, а очень многие из вас навсегда остались инвалидами. Но вы также нанесли крепкие удары, и если теперь двести тысяч ваших врагов покоятся под ледяным покровом или уставились своими потухшими взорами в наше звездное небо, то вины на вас нет. Вы не ненавидели их, вы не желали им зла, вы только соблюдали жестокие законы войны: убить или пасть самому.
   Солдаты!
   Я сражался на многих полях битв, но еще ни разу не видел воинов, подобных вам. Я горжусь вами, как если бы вы были моими детьми, я равно горд солдатами из тундр Севера, как и сынами широких равнин Похьянмаа, лесов Карелии, улыбчивых общин Саво, богатых хуторов Хяме и Сатакунты, парнями шумных березовых рощ Уусимаа и варсинайс Суоми. Я равно горд жертвой, принесенной как фабричным рабочим и парнем из бедной избушки, так и богатым человеком. Я благодарю вас всех - офицеров, унтер-офицеров и рядовых, но особо хочу подчеркнуть мужество офицеров резерва, их чувство долга и то профессиональное выполнение ими дела, в действительности не являвшегося их делом. Так что их жертва была в процентном отношении самой большой в войне, но они принесли ее с радостью, ни разу не изменив долгу. Я благодарю офицеров штабов за их искусство и неустанный труд и, наконец, благодарю своих ближайших помощников, начальника Генерального штаба и главного квартирмейстера, командующих армиями, а также командиров корпусов и дивизий, часто делавших невозможное возможным.
   Я благодарю армию Финляндии (все ее рода войск с самого первого дня войны совершали прекрасные подвиги) за ту храбрость, с которой они выступали против многократно превосходящих сил неприятеля, частично вооруженного даже незнакомым оружием, и за то упорство, с которым они цеплялись за каждый кусок родной земли. Уничтожение более 1500 русских танков и более 700 самолетов свидетельствует о подвигах, которые нередко совершались в одиночку.
   С радостью и гордостью думаю я о лоттах Финляндии и их вкладе в борьбу их самопожертвовании и неустанном труде в различных областях, который высвободил тысячи людей для огневых линий. Их благородный дух воодушевлял и поддерживал армию, чью благодарность и признательность они в полной мере заслужили. Почетное место принадлежит тем тысячам рабочих, которые в жестокое военное время верно и часто добровольно, под воздушными налетами, стояли у своих машин, изготовляя для армии необходимые ей материалы, как и тем, кто без устали под огнем противника трудился на фортификационных работах. Я благодарю вас всех от лица родины. Несмотря на свою отвагу и самопожертвование, правительство было вынуждено заключить мир на тяжелых условиях, что, однако, имеет объяснение.
   Наша армия была небольшой, резервы и кадры недостаточными.