Анчуков Сергей. Тайны мятеж-войны - Россия на рубеже столетий

   Таким образом, на высоте 28000 футов (8500 м) мы взяли курс на Германию. Целью всех бомбардировщиков, за исключением наших, выполнявших челночный рейд, был Берлин - наиболее защищенное место во всей Германии. Около 1000 тяжелых зенитных орудий окружали город, и только Гитлер знал, сколько истребителей была в распоряжении ПВО. Люфтваффе атаковали голову нашего стомильного каравана вскоре после того, как она оказалась в немецком воздушном пространстве, но наша группа была слишком далеко, чтобы почувствовать зто. Однако через некоторое время горизонт потемнел. Солнце скрыли не тучи, зто были клубы дыма от зенитных снарядов, такие плотные, что казалось, по ним можно было ходить. Для нас это зрелище было не в новинку. Наша группа была первой, нанесшей удар по Берлину днем, чем мы по праву гордились. Но в тот день мы не испытывали судьбу над Берлином, нашей целью стал большой завод по производству синтетических масел в Руланде, юго-восточнее от германской столицы. Завод был слабо защищен. Зенитчики не ожидали налета. Единственный залп, произведенный уже сквозь пламя и дым, запоздал и не достиг цели. Три группы больших медленно летевших В-17 представляли собой идеальную добычу для истребителей. В пятидесяти милях от линии русского фронта около 12.00 они атаковали нас.
   Идя на dстречном курсе и ведя огонь из пушек и пулеметов, самолеты люфтваффе разорвали наш строй. Одна "Крепость" сложила крылья и упала. Немцы развернулись и, ничего не подозревая, приготовились к новой атаке с тыла. Но они просчитались! Так как истребители союзников ни разу не летали из Британии в Россию, то тевтоны даже не допускали такой воэможности. Но высоко над нами шли "Мустанги", оборудованные дополнительными баками. Немецкие радиолокаторы не засекли их из-за помех, созданных бомбардировщиками. В воздухе началось нечто невообразимое: сброшенные с "Мустангов" баки, удирающие "Мессершмитты", парящие тут и там парашюты... Точно выполнив свою задачу, истребители вновь оставили нас. Нам было приказано пересечь линию фронта на высоте 2000 футов (600 м), чтобы наши славянские союзники могли легко опознать нас. То ли русские не ожидали нас в этот день, то ли произошло недоразумение, но они, как и немцы, осыпали нас пулеметным огнем в течение 10 минут. Несмотря ни на что, мы продолжили свой путь к месту назначения и приземлились с треском и грохотом на ВПП со сборно-разборным покрытием, прикрывавшим каменистую почву миргородского аэродрома."
   В Миргороде совершили посадку 100-я и 390-я BG. Остальные бомбардировщики, включая и свой В-17, в правой консоли которого зияла огромная дыра от зенитного снаряда, полковник Олд привел в Полтаву.
   Это был трудный рейд. 20 "Крепостей" и 5 "Мустангов" по причине технических неполадок вернулись на аэродромы вскоре после взлета. Долетев до столицы рейха в общем строю с главными силами 8-й ВА, группа "Фрэнтик" повернула влево и продолжила полет самостоятельно. Скорее всего это и уберегло соединение Олда от больших потерь, т. к. главные силы люфтваффе ие маскироаали были брошены на защиту Берлина. Им удалось "завалить" 44 бомбардировщика из числа атаковавших заводы авиационных двигателей на окраинах города. Согласно плану операции, соединение Олда разделилось: 26 "Крепостей" сбросили 6 пятисотфунтовых фугасных и 946 стофунтовых зажигательных бомб на военный объект в Эльстерверде, 114 В-17 нанесли удар 777-ю фугасными и 296-ю зажигательными бомбами по Руланду, одна машина отбомбилась по Подляске в Польше (8 фугасок) и два бомбардировщика занимались разбрасыванием листовок. Описанный Боуменом воздушный бой, в котором американцы потеряли по одному В-17 и Р-61, случился недалеко от Бялы, уже после того, как группа вновь объединилась. Когда немцы ретировались, перед соединением Олда возникла новая проблема: огромный грозовой фронт стеной встал на пути. Чтобы преодолеть его, полковник принял трудное решение - несмотря на малый остаток горючего и запас кислорода для дыхания, продолжить набор высоты. Последовавший затем перелет через линию фронта на малой высоте привел к дальнейшему перерасходу топлива. По причине его выработки уже на подходе к Днепру двигатели некоторых самолетов начали останавливаться. Три В-17 вынужденно сели в Жулянах (сейчас это аэропорт Киев), два - в Борисполе, один - в Бышеве и один - в Деймановке (8 км восточнее Пирятина). Один Р-61 приземлился в Киеве на Школьном аэродроме. Недалеко от столицы Украины одну из садившихся "Крепостей" атаковала пара истребителей Як, и стрелки были вынуждены открыть огонь. Инфилд утверждает, что в результате неосторожного пилотирования один из нападавших самолетов разбился. Преодолев все трудности, 137 "Крепостей" и 63 "Мустанга" приземлились на аэроузле 169-й АБОН.
   Казалось, все позади, и рейд можно считать удачным, но одна мысль не давала покоя Олду. Он знал, что немецкий самолет-разведчик следовал за ними к советским аэродромам, ныряя в облака всякий раз, когда "Мустанги" пытались атаковать его. Тем не менее, тяжелый рейд был позади, и измученные экипажи отправились отдыхать. Боумен продолжает свой рассказ: "Вереница ленд-лизовских грузовиков повезла нас в Миргород, где мы встретили массу неожиданностей. Во-первых, козу, носившую "бюстгальтер". Завязанный на спине животного кусок фиолетовой ткани поддерживал вымя, чтобы оно не пачкалось о землю. На главной улице недоставало многих домов, а земля на местах, где они стояли, была ярко-красного цвета. Нам объяснили, что фашисты, эвакуируясь, разобрали все кирпичные дома, а кирпичи забрали с собой. Группа рабочих поприветствовала нас, а затем вернулась к восстановлению на пьедестал бетонного памятника Сталину, который немцы сбросили в канаву. И самое удивительное - четыре немолодые женщины, идущие строем и четко печатающие шаг тяжелыми сапогами. Они несли на своих плечах телеграфный столб значительных размеров и пели.
   Нас поселили в казарме двухсотлетней давности, в которой давным-давно размещался кавалерийский полк. Измученные жарой в своей форме "класса А", мы выбрали себе койки и направились к палатке, где была организована столовая, чтобы получить все, что по уставу полагалось экипажам, вернувшимся с боевого задания, Эта приятная процедура началась с одного из тех незабываемых случаев, причиной которых было почти двухмесячное присутствие здесь американских парней. Без сомнения, их влияние сказалось на союзниках особенно на женщинах. Наши бравые ребята обучили своих новых товарищей основам английского языка. Полученные знания были довольно поверхностными, но все же достаточными, чтобы обеспечить нам соответствующий прием.
   Когда в столовую вошел наш полковник, его приветствовала троица славянских богинь, одетых в безупречно сидевшую на них форму. Они председательствовали над тремя жестяными баками, наполненными, соответственно, мясом, картофельным пюре и компотом. Как только каждая из леди оделяла полковника пищей, она с улыбкой четко и громко говорила: "Pis..." Полковник был потрясен. Но никто не решился разочаровать юных леди, которые, несомненно, верили, что желали нам приятного аппетита на английский манер."
   ***
   В полдень 21 июня 1944 г. полковник Вильгельм Антруп (Ап1гвр), командир 55 бомбардировочной эскадры люфтваффе (аналог советской авиадивизии), работал в своем штабе на авиабазе неподалеку от Минска, когда посыльный принес телеграмму: "Американские тяжелые бомбардировщики пересекли линию восточного фронта и направляются в Россию". Антруп вскочил, разбросав бумаги на столе. Этого он ожидал с тех пор, как 19 дней назад вылетевшие из Италии В-17 приземлились на советских аэродромах. Тогда это поразило люфтваффе, но теперь появление американских самолетов не застало немцев врасплох, и они приготовили достойный ответ.
   Высоко в небе над Полтавой лейтенант Ганс Мюллер осторожно маневрировал на своем разведчике. Он фотографировал стоянку американских бомбардировщиков. Через несколько часов снимки были в руках Антрупа и других командиров люфтваффе, приготовившихся атаковать аэродромы Полтавы и Миргорода этой ночью.
   "Птенцы Геринга" наносят ответный удар
   Итак, мы приступаем к описанию самой запутанной части нашей полтавской истории. Речь пойдет о событиях ночи с 21 на 22 июня 1944 г., ставших роковыми для всей операции "Фрэнтик". К сожалению, советские архивные источники, серьезные немецкие и американские печатные работы, а также свидетельства очевидцев дают настолько разную картину происшедшего, что воссоздать абсолютно достоверную и полную цепь событий оказалось невозможно. Изложенное ниже представляет собой лишь наиболее вероятную их версию, построенную авторами на документальной основе.
   Когда американские бомбардировщики второй раз вместо того, чтобы лечь на обратный курс, направились на советские базы, специально выделенные экипажи немецких стратегических разведчиков уже подкарауливали их, чтобы точно установить место базирования и подготовить сокрушительный удар. Почти каждый день после завершения "Фрэнтик 1" в ранние утренние часы они пытались прорваться к известным им аэродромам в Миргороде и Полтаве, но летчики 802 ИАП не допускали этого.
   В штабе "Флигеркорпс-IV" в Брест-Литовске закипела работа. Это единственное в люфтваффе соединение бомбардировщиков дальнего действия было образовано в конце 1943 г., когда стратеги из штаба Геринга пришли к простой мысли, что силы противника выгоднее уничтожать на коммуникациях, в эшелонах, на станциях выгрузки и т.п. В его состав вошли три бомбардировочные эскадры, а также специальная эскадра самолетов-прокладчиков маршрута ("следопытов"), отыскиавших, обозначавших и подсвечивавших объекты удара. Корпус предназначался исключительно для действий ночью без истребительного прикрытия. Его командир генерал Рудольф Майстер доложил о готовности соединения к боевой работе в марте 1944 г, Базируясь на варшавском и минском аэроузлах, это соединение с начала мая регулярно по ночам злодействовало над железнодорожными станциями: Киев-Дарница, Сарны, Проскуров, Бахмач, Ровно, Шепетовка, Жмеринка, Фастов. Иногда налеты выполнялись целыми эскадрами и длились по несколько часов. Благодаря хорошей выучке экипажей и слабому противодействию потери были невелики: на 31.05.44 г. 6 эскадра имела 109 самолетов, из них 76 исправных, 27 эскадра - соответственно 74 и 70, 53 эскадра - 108 и 79, 55 эскадра - 101 и 79. Все бомбардировщики корпуса - типа Хе-111. [2] К 15.00 штаб авиакорпуса издал первый приказ: "Сегодня но- чью атаковать аэродромы в Полтаве и Миргороде. Речь идет о том, чтобы одновременно уничтожить американские бомбардировщики и истребители. По соображениям радиуса действия эскадры 27 и 53 эскадры должны немедленно перебазироваться на аэродромы в район Белостока и Минска. 55 эскадра может оставаться на своих базах в Деблине, Улеце и Подлодовке". Следующий приказ в 16.00 детализировал задание: "Бомбонагрузка легкие фугасные бомбы, мелкие осколочные, 10% зажигательных бомб. Атака колонной бомбардировщиков. Для 27 и 53 эскадр цель удара - Полтава, для 55 эскадры - Миргород. Ведущим на Полтаву назначен командир 53 эскадры подполковник Поркрандт, на Миргород - командир 55 эскадры подполковник Вилли Антруп.
   Все вылеты на "железку" в тот день были отменены. Казалось, даже погода была на стороне немцев: метеорологи обещали на маршруте облачность на 2000 м с разрывами, однако цель - без облаков, к полуночи предсказывали ясную луну. Тем не менее, приводные радиомаяки были приведены в готовность. Начало атаки на Полтаву назначили на 00.00 по берлинскому времени, чтобы до двух утра пересечь линию фронта в обратном направлении. Атака на Миргород - на 10 минут раньше. Всего над территорией противника предстояло лететь более трех с половиной часов. Подготовка к вылету была в полном разгаре, когда внезапная низкая облачность полностью закрыла аэродром, на который перелетела и эскадра "Белке" выпала из плана операции. Теперь на каждый объект приходилось только по одному "кампфгешвадеру". Взлет начали в 20.30. Первыми ушли в воздух "следопыты" из Барановичей. Следом в еще светлое вечернее небо медленно поднялись тяжело груженные бомбами и горючим машины 53 эскадры из Радома и Радзина. Последней стартовала наиболее выдвинутая на восток 55 эскадра из Деблина, Улеца и Подлодовки. Каждой эскадре были выделены по 20 "прокладчиков маршрута". Вскоре после взлета экипажи "Флигеркорпс IV" на собственной шкуре удостоверились в правоте поговорки "врет, как бюро погоды": "рваные облака" обернулись тяжелым ненастьем, а вместо "ясной луны" сверкали молнии, круги воздушных винтов светились белым светом, выступающие в поток поручни, стволы пулеметов и антенны были в "огнях святого Эльма". Насыщенный электричеством воздух мешал работе средств радионавигации. Может быть, поэтому некоторые из приданных 55 эскадре "следопытов" ошиблись. Заметив в 23.43 (время берлинское) вспышку первой осветительной бомбы, которую в кромешной тьме лейтенант Рауденбуш точно сбросил на аэродром Полтавы, они решили, что это Миргород.
   К вечеру 21 июня, умывшись и сменив форму, полковник Олд убедился, что его люди расквартированы, а специалисты 169-й АБОН о закончили обслуживание и ремонт самолетов. Некоторое количество В-17 рассредоточили вдоль восточной и северной границ авиабазы - и это было все, что предприняло американское командование ~ в ответ на требование Перминова вообще убрать их из Полтавы на другие аэродромы. Очевидно, янки чувствовали себя в безопасности, т.к. немцы ни разу даже не ~ пытались нанести удар по местам я базирования 8-й и 15-й ВА в Англии и Италии, хотя они располагались гораздо ближе к линии фронта, чем Полтава. Но Александ Романович испытывал серьезную тревогу и приказал привести силы ПВО в повышенную готовность.
   Несмотря на тревожные ожидания, в тот вечер на авиаузле 169-й АБОН был дан торжественный ужин в честь прилета второй группы союзников. Однако тосты звучали не для всех. Отстраненный от полетов Николай Миронович Фадеев в ту ночь был назначен дежурным по аэродрому. Вот что он вспоминает: "После 23 часов меня пригласил к телефону оперативный дежурный 310-й авиадивизии и сообщил мне, что в районе Конотопа замечена большая группа немецких бомбардировщиков, которая разделилась на две: одна взяла курс на Миргород, другая - на Ахтырку и Харьков Возможно, что она повернет на Полтаву. Аэродром недемаскировать. Принять меры к сохранению личного состава. Этот телефонный звонок врезался в мою память на всю жизнь. Командир нашего полка майор Жукоцкий тут же передал эту информацию командиру американской авиагруппы и предложил ему немедленно перегнать В-17 в Харьков и Днепропетровск. Однако американец отказался это сделать, заявив, что его люди устали и что к бомбежкам им не привыкать. К тому же, их охраняют русские летчики. Тогда Жукоцкий сообщил личному составу полка об опасности и приказал рассредоточить две эскадрильи наших истребителей, предназначенные исключительно для действий днем. Эскадрилья "ночников" нашего 802-го ИАП базировалась в Карповке в 40 км от Полтавы".
   Примерно в 23.35 адъютант Перминова вошел в обеденный зал и доложил генералу о немецких бомбардировщиках. Дальнейшие события американцы запомнили такими: "Бравый генерал попросил присутствующих не волноваться, заверив, что люфтваффе никогда не летают так далеко на восток, и ужин возобновился. Лишь когда адъютант принес третье сообщение о продвижении германских самолетов, Перминов сдался: "Я думаю, нам следует пройти в бомбоубежище". Олд, Уэлш и другие офицеры поспешили за ним и подошли к убежищу как раз в тот момент, когда русские зенитки, установленные по периметру аэродрома, открыли огонь. Взглянув в небо, Олд ничего не увидел в кромешной тьме, зато он услышал гул самолетов Внезапно вспыхнула осветительная бомба, за ней последовали другие, которые медленно опускались на парашютах, четко обрисовывая припаркованные самолеты. Где же истребители Красной Армии?" - спросил Олд у Уэлша. Ни одного русского истребителя в небе в тот момент не было..." Ориентируясь по подвешенным Рауденбушем "люстрам", точно в срок - к часу ночи по московскому времени - после ряда отвлекающих маневров 53 эскадра подошла к Полтаве. По команде "Факельцуг! вниз отправились новые осветительные бомбы, и в считанные секунды на аэродроме стало светло, как днем. К своей радости, немцы обнаружили, что В-17 (те, что не оттащили к окраинам летного поля) стоят в таком же порядке, что и на фотографиях. Эфир заполнился фразами типа "зеленые конфетки - на стоянке", "мои - справа" и т.п. Подполковник Поркрандт скомандовал "Атака!", и мелкие осколочные бомбы посыпались тучами вперемешку с 50-кг фугасками. Одна из них попала прямо в КП зенитчиков, и ПВО базы оказалась дезорганизованной.
   Фадеев вспоминает: "На отражение налета были подняты все наши истребители из Карповки. По звуку =- я мог определить, что они находятся прямо надцентром аэродрома. Затем они стали мигать бортовыми огнями, подавая условный сигнап: "Мы здесь, осветите цели". Но прожекторные установки не действовали. Очевидно, они были уничтожены в первые минуты налета специально выделенной группой бомбардировщиков. Фамилии некоторых летчиков, принимавших участие в отражении налета, я помню и по сей день: В.Б. Алексин, Н.Н.Арсеньев, В.Батрак, И.Гор- я бунов, В.М.Папанин, В. Шелепов. Когда у первых взлетевших Яков подошло к концу горючее, они заправились на своем аэродроме и вновь вернулись в Полтаву. Командование 310-й дивизии прислало нам на помощь б истребителей из Харькова и 6 из Кременчуга, но, находясь рядом с противником и не видя его, они напрасно утюжили воздух".
   Миргород в ту роковую ночь спасла облачность, настолько плотно укрывшая местность, что 55 эскадра потеряла ориентировку. Попытки отыскать свою цель продолжались, пока не выяснилось, что в результате недоразумения на Полтаву ушли слишком много "осветителей". Антрупу доложили, что, мол, "ошибка вышла", но "свечки держать уже все равно некому" (т.е. машин с САБами осталось недостаточно для работы по Миргороду). Тогда молодой подполковник принимает решение повернуть на Полтаву всю 55 эскадру с ее 91-м Хе-111! И хотя там в этот момент творилось настоящее светопредставление, из-за плохих метеоусловий летчики Антрупа его не видели. Чтобы найти Полтаву, они полетели строго на восток, по отблескам обнаружили речку Ворскла и, следуя вдоль нее, добрались до цели. Все эти маневры заняли около часа, и над горящим аэродромом Антруп появился, когда последние машины 53 эскадры уже разворачивались на запад. "Следопыты" тоже собрались домой, когда командиру второй эскадрильи майору Граубнеру поступила просьба подлетающих экипажей 55 эскадры еще раз осветить цели. Бомбы, в основном мелкие осколочные, снова посыпались на многострадальные "Крепости". На отходе экипажи "Хейнкелей" обстреливали из бортового оружия очаги пожаров с малой высоты. Всего в ту ночь над полтавским аэродромом разгрузились, с учетом "следопытов", около 180 Хе-111, которые сбросили до 100 т бомб.
   Интересно, что при этом немцы не только не потеряли ни одного самолета, но даже не имели раненых в экипажах! Зато утром, когда они вернулись на свои базы, советская авиация нанесла по некоторым из них бомбоштурмовые удары. Как видим, в ночь с 21 на 22 июня вся мощь удара немцев пришлась по Полтаве. Те же части американских ВВС, что приземлились на других аэродромах 169-й АБОН, потерь не понесли. Марвин Боумен продолжает свой мемуарный репортаж из Миргорода: "100-я BG крепко спала всю ночь, но утро принесло неприятные новости. Мы узнали, что наши товарищи в Полтаве были совершенно разбиты. Погибло много советских, которые пытались спасти из горящих самолетов крупнокалиберные пулеметы. (Позже русские недоумевали, почему американцы не помогали им. Ответ прост - мы имели пулеметы в избытке.) Весь следующий день немецкие разведчики кружили над Миргородом на большой высоте.
   Без сомнения, ночью следовало ожидать "гостей" и нам. Поэтому было решено, чтобы с наступлением сумерек 100-я перелетела в Кировоград. Группа выполнила приказ, но наша "Крепость", разворачиваясь на металлическом настиле ВПП, повредила колесо, и пневматик спустился прямо на глазах. Пришлось остаться в Миргороде на ночь. Мы разгрузили самолет и мысленно поцеловали его на прощание. По дороге к казарме мы увидели много женщин, занятых тяжелой работой - рытьем окопов. Предусмотрительность оказалась оправданной: в полночь по радио передали сообщение о том, что немцы пересекли линию фронта. Вскоре они были над нами, а мы - в траншеях. С этой удобной и относительно безопасной позиции на склоне холма мы наблюдали грандиозное зрелище бомбовой атаки аэродрома. Увиденное внушало суеверный страх. Немецкие самолеты шли на высоте около 10000 футов (3500 м) волнами по четыре-пять машин. Сбросив часть бомб, они развернулись для второй атаки, после которой, по мнению фрицев, можно было констатировать полный разгром аэродрома. Однако немецкие фотокамеры запечатлели лишь множество воронок от бомб и одинединственный неспособный взлететь В-17.
   Печальные итоги
   Утро 22 июня командование советских ВВС и контрразведки встретило, пытаясь выяснить масштабы происшедшего и разобраться в ситуации. Картина вырисовывалась неутешительная. В справке, подписанной заместителем начальника 1 отдела Главного управления "СМЕРШ" полковником Новиковым и уже днем 22 июня доложенной Сталину и Молотову, говорилось: "...При налете пострадали ближайшие села, где имеются разрушения и жертвы. При отражении налета средства ПВО оказались малоэффективными. В воздухе находилась небольшая группа ночных истребителей. Зенитная артиллерия действовала слабо. Авиация противника потерь не имела". В докладе помощника начальника 4 отделения 1 отдела "СМЕРШ" подполковника Баранова, также датированном 22 июня, приводятся следующие подробности действий ПВО. В отражении налета принимали участие 24 зенитных орудия среднего калибра, 32 - малого и 26 пулеметов ДШК. Участвовали также зенитная артиллерия "танковой части Руссиянова" - 24 малокалиберные зенитки и истребительная авиация 310-й ИАД, совершившая 40 вылетов. Израсходовано снарядов: среднего калибра - 8500 шт., малого - 13000 шт., патронов Д"К - 6000 шт. В распоряжении ПВО имелись 19 прожекторов, в том числе 4 радиоуправляемых, и одна РЛС типа СОН-2.
   Конечно, наиболее важный вопрос дня заключался в том, какие потери понесли американцы. Но, как ни странно, однозначный ответ на него не был найден ни тогда, ни сейчас. Двух независимых источников, дающих одинаковые цифры, просто не существует, хотя расхождения небольшие. Среди множества причин этого обратим внимание на неоднозначность толкования понятий "уничтоженный" и "поврежденный" самолет, в связи с чем авторы разных документов могли одну и ту же машину относить к той или иной категории. Замечено также, что чем позже составлена бумага и чем более официальный характер она носит, тем сильнее проявляется стремление ее составителей слегка "приукрасить" действительность. Поэтому обратимся к документу, появившемуся на свет в буквальном смысле по горячим следам бомбежек.
   Начальнику Главнога управления контрразведки "СМЕРШ"
   Комиссару госбезопасности 2 раига тов. Абакумову.
   Докладываю результаты налетов вражеской авиации на аэродромы Миргород и Пирятин 23. 0б. 1944 г. Миргород: сгорела одна "Аэрокобра", УТ-4 - 1, УТ-1 1, повреждено "Аэрокобр" - 12, американцев раненых и убитых нет. Убито - б чел., ранено - 27чел., из них один гражданский. Горючего сгорело 370 т.
   Аэродром засыпан мелкими бомбами, зажигалками. Пирятин: уничтожено бензина - 30т, ранено б чел., американцев раненых и убитых нет. Уточняю данные за 22.Об.1944 г. по аэродрому Полтава: уничтожено - "Летающие крепости" - 44, С-47- 2, "Лайтнинг" - 1, повреждено: "Летающие крепости" - 25, Як-9 - 15, Як-7 - б, "Харрикейн " - 1, У-2 - 3, сгорело бензина - 360 т, уничтожено авиабомб до 2000. Американцев убито - 1, ранено - 15, наших убито - 31, ранено - 88, в число раненых и убитых входят и бойцы ПВО). Аэродром Полтава очищается от зажигательных и неразорвавшихся бомб. Бетонная полоса пригодна к посадке. Металлические полосы аэродромов Миргород и Пирятин ремонтируются.
   Свешников.
   Итоговый отчет штаба 169-й АБОН за период май-ноябрь 1944 г., подписанный подполковником Щепанковым, дополняет список потерь одним Ли-2 и свидетельствует, что во время налета на Полтаву погибли также восемь корреспондентов центральных газет.
   Приведенные цифры позволяют заключить, что в Полтаве американская стратегическая авиация понесла самые большие потери на земле за всю вторую мировую войну. После девяти месяцев трудных переговоров и доставки в Советский Союз всего необходимого, стоившей миллионы долларов и немалых усилий, события одной ночи поставили под сомнение целесообразность всех предпринятых мер. Несомненно, это был один из наиболее крупных успехов люфтваффе, но, как ни удивительно, "дождь наград" над пилотами IV авиакорпуса не пролился. Им пришлось довольствоваться выражением признательности со стороны своего командира Рудольфа Майстера, да отеческой гордостью рейхсмаршала Геринга, который даже на допросе 10 мая 1945 г., вспоминая о налете на Полтаву, говорил, что "это было прекрасное время".
   "Их поведение делает честь Красной Армии"
   В те несколько дней и ночей американцы многое узнали о характере советских людей. Парадоксальное сочетание легкости, с какой допускаются просчеты в ключевых вопросах, с постоянной готовностью пожертвовать собой (да и другими тоже) ради исправления малой доли этих просчетов, наверное, надолго запомнилось нашим союзникам. Славянская "система ценностей" тоже оказалась непохожей на западную: жертвами бомбардировки стали в основном солдаты, во время налета пытавшиеся спасти от огня если не сами "Летающие крепости", то хотя бы их вооружение и ценное оборудование. Большие жертвы понесли и зенитчики, которые лишились управления и целеуказания, но продолжали стрелять. Американцы в это время сидели в окопах и недоуменно разводили руками. Однако самое сильное впечатление на них произвело поведение военнослужащих 169-й АБОН при ликвидации последствий налета. Слово Боумену: "Немцы оставили нам неприятный сюрприз, напоследок обрушив ливень мелких бомб со специальными взрывателями. Каждая из них имела пропеллер, так что опускалась на землю медленно, подобно кленовому семени - "вертолетику". При соприкосновении с землей эти "бабочки" взводили сами себя, а потом взрывались при малейшем толчке, например, при звуке шагов. Поскольку эти бомбы были покрашены в зеленый цвет, а большая часть аэродрома была просто полем, заросшим травой высотой около фута, то "бабочки" создали реальную проблему. Но не для русских. Солдат, вооруженный 20-футовым щупом, приступил к неприятной задаче по прочесыванию поля с помощью сенокосилки, в которую была впряжена лошадь. Солдат размахивал перед собой щупом, словно косарь, причем некоторые "сюрпризы" от этого взрывались. Иногда мы слышали даже серию взрывов".