Страница:
carpenter tools). В мастерской пьяницы-плотника, который живет неподалеку от
трактира и слишком часто ради него покидает свой собственный дом,
поднимается оживленный спор инструментов относительно их хозяина;
значительная часть инструментов утверждает, что плотника уже было бы трудно
удержать на одной воде и что он совсем погибший человек; другие с ними не
согласны. В спор этот вмешивается и жена хозяина, которая склоняется на
сторону пессимистов и в особенности на сторону клещей, которые непременно
хотят переменить себе хозяина. По этому поводу жена плотника высказывается
очень непочтительно и о священнике их прихода, который, оказывается, очень
благоволит к ее пропойце-мужу и обязательно воспрепятствует их разводу. Эта
поэма совершенно самостоятельна; для нее не было найдено аналогий в других
средневековых литературах.
"Стихотворные споры" в Англии, как и на континенте, опирались также на
народную обрядовую традицию и, подобно многим другим поэтическим
произведениям XIII-XIV ве., испытали на себе воздействие народной поэзии.
Так, начало поэмы "Дрозд и соловей" текстуально заимствовано из одной
среднеанглийской весенней любовной песни. Форму спора имело обрядовое
"прение зимы и лета", которое еще в XVI в. могло служить источником
отдельных эпизодов в драматических произведениях "елизаветинцев". Так, в
"Завещании Саммерса" (1593 г.) Томаса Нэша выведены четыре времени года,
между ними и весна с ее свитой; песня весны подражает пению кукушки и других
весенних птиц. Еще в комедии Шекспира "Потерянные усилия любви" (акт V, 2)
весна и зима представлены кукушкой и совой, и в песенном "прении" их слышен
то весенний припев, то клик ночной птицы. Любопытно, что одна из наиболее
ранних дошедших до нас английских песен - это именно "Песнь кукушки"
(Cuckoo-Sang), известная нам в рукописи середины XIII в., но в тексте,
возникшем ранее, повидимому, - между 1200-1225 гг.
Лето пришло, пой, кукушка, звонко.
Растет посев, цветет луг, деревья распускаются.
Пой, кукушка.
Овца блеет ягненку, корова мычит теленку.
Бычок прыгает, козел резвится, пой, кукушка, звонко и т. д.
Тексты аналогичных английских произведений, к сожалению, очень
малочисленны; их записями мы, вероятно, обязаны бродячим школярам. Почти все
такие песни, относящиеся к концу XIII столетия, известны нам из знаменитой
рукописи (Mr. Harley, 2253 стиха), написанной каким-то любителем в
Герфордшире около 1310 г. Если это и не народные песни в точном смысле этого
слова, то по крайней мере произведения, очень к ним близкие, проникнутые
народно-песенным элементом.
Большую ценность имеют также возникшие несколько позже так называемые
"Роулинсоновские фрагменты" (The Rawlinson fragments, 1300-1350 гг.),
представляющие собой, по-видимому, нечто вроде листков из записной книжки
менестреля с частью его песенного репертуара; в этой рукописи сохранилось
одиннадцать английских песен (южного происхождения) и две французских.
Первая же песня этой рукописи, английская любовная песня, из которой дошло
лишь восемь строк, открывается типичным для народной поэзии сравнением: "Как
боярышник цветет краше всех деревьев, так и милая моя прекраснее всех на
земле"; в фрагменте восьмой песни, не вполне ясного значения, говорится о
девушке, которая семь ночей и один день лежала в болоте, покоясь на красных
розах и белых лилиях и питаясь первоцветами, фиалками и холодной ключевой
водой (вероятно, речь идет о покойнице); большинство остальных песен -
застольные и плясовые, полные свежих образов и ритмического изящества,
которые свидетельствуют о том, что национальное искусство уже в полном
цвету, что оно выросло на народной основе, но смогло также воспользоваться
всеми богатствами французской поэзии XII-XIII столетий.
В XIII веке в английскую письменность начало проникать влияние
нормандско-французской поэзии; появляются первые рыцарские романы на
английском языке. Автор огромной стихотворной энциклопедии "Бегун по свету"
(Cursor mundi), написанной на севере Англии в первой четверти XIV в. (между
1300-1325 гг.), признавался еще, что презирает рыцарские романы, эти
"суетные произведения" (fantums), которыми услаждает себя светское общество
и которые написаны по-французски. В его книге, написанной на английском
языке "из любви к английскому народу", упоминается вкратце и случайно о
"несравнимом в свое время короле Артуре", о Гавейне и других рыцарях
"Круглого Стола"; но его еще гораздо больше занимают другие сюжеты: в 30
тысячах стихов он пробегает всю историю мира, начиная от "сотворения его св.
Троицей" и кончая будущим явлением антихриста и страшным судом.
На юге Англии предубеждение против нормандской литературы рассеивалось
значительно быстрее. Здесь уже в самом начале XIII в. интересовались не
только религиозной литературой французского происхождения, но и светской
нормандской поэзией. Об этом свидетельствует "Брут" ("Brut", около 1205 г.)
Лайамона (Layamon) - первый английский памятник, в котором своеобразно
сочетались традиции англо-саксонского героического эпоса и французской
куртуазной литературы.
"Жил среди людей священник по имени Лайамон, - рассказывается в
начальных стихах "Брута", - был он сыном Леовенада, да будет милостив к
нему господь! Жил он в Эрнли, в знаменитой церкви на берегу Северна... Там
он читал книги. И пришло ему на ум, и стало его любимой мыслью, что нужно
ему рассказать о благородных деяниях англичан, о том, как они назывались и
откуда они пришли..." Путешествуя всюду по стране, он приобрел книги,
которые и взял себе за образец. Сначала он взял "английскую книгу", которую
написал святой Беда, затем другие, латинские, написанные "святым Альбином"
(Albinus, кентерберийский аббат, ум. в 732 г.) и "прекрасным Августином";
затем среди них положил он и третью книгу, "которую написал французский
монах, прозывавшийся Васом", ту самую, которую составил он "для благородной
Алиеноры", жены короля Генриха. "Он с любовью смотрел на них, да будет
милостив к нему господь! Взял он перо в руку и написал на пергаменте, и
истинные слова составил вместе, и три книги соединил в одну..." Так
повествует в своем "Бруте" сам автор.
Эрнли, "неподалеку от Радестона", называемое автором своим
местожительством, отождествляется в настоящее время с небольшим местечком
в Вустерском графстве на границе Уэльса; на юго-западную область Англии
указывает и южный диалект его произведения. О Лайамоне мы не знаем ничего
больше, кроме того, что он сообщил о себе сам. Его поэма показывает, что он
получил поверхностное полуфранцузское, полуанглийское образование, но что
родным для него языком был английский и что он обладал некоторой, не очень
значительной начитанностью в старой отечественной письменности. Лайамон
интересовался национальной стариной, прошлым своей округи и, помимо книжных
источников, может быть, черпал поэтические материалы из богатых эпосом
местных устных преданий. Поэма Лайамона представляет собой длинную
стихотворную историю Британии, начиная от предков легендарного Брута вплоть
до Кадвалладера, при котором бритты были окончательно оттеснены в Уэльс (689
г.).
Поэма, обнимающая 32 000 с лишним стихов, распадается на три части; в
первой (стихи 1 - 18 532) рассказывается древнейшая история, от падения Трои
до рождения короля Артура; во второй (стихи 18 533 - 28 651) говорится о
самом Артуре и деяниях его царствования; последняя (стихи 28 652 - 32 241)
повествует о событиях в Британии от смерти Артура и до победы над бриттами
Ательстана. Таким образом, артуровская легенда занимает не больше трети
всего произведения, и это всецело объясняется замыслом Лайамона. В начальных
стихах он заявлял, что хочет рассказать "о благородных деяниях англичан", и
эта тема, действительно, является для него основной; он любит доблесть,
энергию, могущество, храбрые речи и героические битвы; рыцарские куртуазные
авантюры ему еще чужды, так же как и сентиментальная трактовка любви.
Поэтому его Артур ближе к образу Беовульфа, чем к образу того же Артура, как
он дан у Васа. Описание пиров и воинских потех - другое дело; если Лайамон
не скупится на изображение пышности и блеска легендарного британского
королевского двора, то он делает это преимущественно из патриотических
побуждений, для характеристики могущества, силы и славы Британии, не
только из живописно-декоративных, эстетических соображений, которые нередко
руководили Васом. Но Лайамон - не только пламенный патриот, слагающий
историю своей страны, он - ревностный приверженец веры, в то время как
нормандский клирик Вас старался быть, по возможности, более светским
писателем. Все герои Лайамона - стойкие защитники христианства, все его
злодеи - непременно язычники; в этом сказываются, конечно, личные и
профессиональные пристрастия эрнлейского священника, но на этом частном
примере можно проследить также глубокие принципиальные особенности, которыми
отличается его "Брут" от героического англосаксонского эпоса, гораздо более
примитивного по своей технике. Автор "Беовульфа", например, еще заставлял
своих языческих королей произносить христианские проповеди; у Лайамона же мы
находим более сознательное отношение к распределению драматических ролей.
Тем не менее, и героикой своего повествования, и своей метрической формой,
еще близкой к свободному строению старинного аллитеративного стиха, и своим
архаическим словарем, содержащим очень немного слов французского
происхождения, "Брут" Лайамона близок именно к англо-саксонскому эпосу.
К кельтским преданиям восходят такие подробности, как рассказы о
волшебных чарах фей при рождении Артура, о чудесной способности круглого
стола превращаться то в большой, то в маленький, о таинственном отбытии
мертвого короля в обитель бессмертия, на остров Авалон, и об исцелении на
пути туда его смертельных ран и т. д. Но многие эпизоды "Брута", очевидно, и
не следует искать в каких-либо предполагаемых, но не известных нам
источниках; автор заимствовал их из собственных жизненных впечатлений.
Таков, например, эпизод об охоте на лисицу (стихи 20 840 и сл.) и многие
живописные описания природы.
Пример Лайамона довольно долго не находил в Англии подражателей.
Дальнейшие превращения французских рыцарских романов в английские как
один из моментов общего процесса возрождения литературы на английском языке
в XIII в. следует объяснять не только постепенно убывающим в стране знанием
французского языка. Нормандское дворянство перестает быть замкнутой кастой;
со второй половины XIII в. оно постоянно пополняется новыми людьми,
например, богатеющими представителями растущих городов. Новые землевладельцы
и духовенство происходят уже не из нормандского дворянства, ориентированного
на Францию. Странствующие или оседлые певцы, менестрели, научаются
английскому языку, обслуживают более широкие массы населения, воспевая то
по-французски, то по-английски различные политические события (такова,
например, английская "Песня о битве при Льюисе", 1264 г., сатирически
высмеивающая королевскую и придворную партию, в особенности Ричарда
Корнуолского, брата Генриха III). Менестрели, или "минстрели" (от
ministerialis, ministrellus), как их называют в Англии, сливаются в
конце-концов с местными певцами, и уже в XIII в. их безразлично обозначают
терминами совершение различного происхождения: наряду с названиями
menestrale, menstrel, minstrel, gestour, disour (певец, рассказчик)
встречаются также старые термины gleeman или singer, segger.
"Двуязычным" менестрелям XIII в., одинаково искусным в сложении и
передаче французских и английских стихов, принадлежит немалая роль в деле
дальнейшего национального освоения англо-нормандских поэтических сюжетов.
Правдоподобны предположения, что именно менестрелям принадлежит
распространение в Англии таких сюжетов, какие легли в основание романа о
Горне, о Гавелоке-датчанине, о сэре Бевисе Гемптонском, о Гае из Варвика.
"Король Горн" (King Horn) - древнейший из сохранившихся рыцарских
романов на английском языке - сложился около 1225 г. Первоосновой его сюжета
было несомненно датское предание времен датских вторжений в Англию и
Ирландию. В XII в. эта датская сага была обработана нормандским поэтом во
французских стихах. "Король Горн" и позднейшая английская поэма начала XIV
в. о благородном юноше Горне и девушке Римнильде (Horn Childe and maiden
Rimnild, 1300-1325 гг.) восходят именно к французским редакциям сюжета, в
которых на первый план выдвинулась любовная история королевича Горна и
принцессы Рименгильды, а старый героический эпический сюжет приобрел уже
многие куртуазные черты.
Древнейшая английская редакция, объемом в 1546 стихов, повествует о
Горне, сыне короля Судденского (Suddene - южная Дания?) Мурри, и королевы
Годгильды, и об его приключениях и любви на чужбине. Уже в детстве Горн
отличался замечательной красотой; отец дал ему в товарищи двенадцать
сверстников, из которых наиболее близкими друзьями его были Атульф и
Фикенгильд; первый в дальнейшем рассказе является преданным, верным и
храбрым другом, второй - предателем. В год, когда Горну исполнилось
пятнадцать лет, на страну Судденскую нападают язычники-сарацины. Король
погибает в бою, а королева Годгильда прячется в пещере. Горн попадает в
плен, но он так красив, что его не убивают, а сажают в лодку с товарищами и
пускают в море, на волю ветров и волн. Лодка пристает к берегам Вестернесса,
где правит король Альмар; он ласково принимает юношей и отдает Горна на
воспитание своему дворецкому Ательбрусу; тот учит его охотиться, удить рыбу,
играть на арфе и прислуживать королю за столом. При дворе Горн приглянулся
принцессе Рименгильде; она ищет с ним встречи при помощи дворецкого,
объясняется ему в любви, добивается у отца посвящения его в рыцари; но,
прежде чем жениться на ней, Горн стремится прославить себя рыцарскими
подвигами "Рыцарь, - сказала тогда ему Рименгильда, - возьми этот золотой,
превосходно украшенный перстень; на перстне вырезана юная Рименгильда; нет в
мире другого лучшего перстня; носи его ради меня на пальце. Камни на нем
имеют такую силу, что не будешь ты нигде отвращаться от ударов, не будешь и
в битве страшиться, как только взглянешь на него и вспомнишь о своей милой".
Другой такой же перстень она дает другу своего возлюбленного, Атульфу.
Волшебное кольцо вскоре же пригодилось Горну: когда на страну Альмара
нападают языческие дружины, он побеждает врагов. Но Рименгильда
предчувствует беду; ей снится вещий сон, будто она забросила в море сеть, но
огромная рыба разорвала ее. Дурной сон сбывается, коварный друг Горна
Фикенгильд доносит Альмару о близости Горна к Рименгильде и клевещет, будто
Горн злоумышляет против самого короля. Горну приказывают немедленно покинуть
страну. Он уезжает, сказав Рименгильде, чтобы она ждала его семь лет; если
же к концу этого срока он не вернется, она может выбрать себе другого
супруга и не печалиться о нем. Все эти годы он проводит в бранных подвигах
на чужой стороне; приняв имя Кутберта, он оказывает важные услуги
ирландскому королю, вступая в битву с сарацинским великаном и одерживая
другие блестящие победы. Так проходит семь лет. Рименгильда тоскует о нем,
не имея никаких известий; когда же к ней сватается могущественный Моди,
король Рейнеский, она в страхе посылает гонца отыскать Горна и известить его
об этом. Гонец с трудом находит Горна в Ирландии, Горн спешит в Вестернесс;
от одного пилигрима он узнает, что свадьба Рименгильды уже совершилась,
меняется со странником одеждой и, не узнанный никем, пробирается в замок,
где идет свадебный пир. Происходит драматическая сцена узнания по кольцу,
которое Горн бросает в поднесенный ему кубок. Как и следовало ожидать, Горн
отнимает Рименгильду у Моди и женится на ней. Но роман на этом не кончается:
последний эпизод повторяет предшествующий, как это нередко, случается в
эпических произведениях. Горн отлучается еще раз для того, чтобы побывать на
родине, отомстить за смерть отца и вернуть свои владения, но во время его
отсутствия коварный Фикенгильд увозит Рименгильду в свой замок и хочет
принудить ее стать его женой. Предупрежденный вещим сном, Горн успевает,
однако, во-время вернуться и убивает Фикенгильда. Затем возвращается он в
Судденскую землю и счастливо правит здесь со своей королевой.
Важнейшие мотивы "Короля Горна" восходят к международному фонду
европейского фольклора - поездка витязя в чужую страну и сватовство за
королевскую дочь, кольцо, отвращающее опасности от героя и служащее затем
для узнания его, наконец возвращение жениха (или мужа) в платье странника
или певца-музыканта к невесте в момент ее свадьбы: этот распространеннейший
эпический мотив встречается, в частности, и в русской былине о Добрыне
Никитиче. Естественно поэтому широкая распространенность "Короля Горна" в
различных редакциях и переделках. Помимо поэмы "Horn Childe and maid
Rimnild", которую еще Чосер имел в виду в своем пародическом "Сэр' Топаз",
известна также шотландская баллада (Hind Horn) и несколько скандинавских;
французская версия (Horn et Rimenhild) легла в основу французского
прозаического романа XV в. о Понте и Сидонии, который, в свою очередь, был
переведен на английский язык (King Ponthus and the fair Sidone) и обработан
в Скандинавии.
Наряду с "Королем Горном" в XIII в. широкую популярность приобрела
"Песнь о Гавелоке" (The lay of Havelok), переработка англо-нормандской поэмы
первой половины XII столетия. И на этот раз в основе поэмы лежит предание из
времен датских вторжений в Англию. Между "Королем Горном" и английской
"Песнью о Гавелоке" есть, однако, значительные различия. "Горн", судя по его
начальным стихам, предназначался для пения, "Гавелок" - для декламации. И по
своей поэтической технике, и по особенностям своего сюжета, и по эпическим
характеристикам "Гавелок" отличается гораздо большим демократизмом, чем
"Горн". Это поэма, явно рассчитанная на широкую народную аудиторию. И в
"Горне", и в "Гавелоке" герои - королевичи, которые находятся в изгнании и
после многих испытаний возвращают себе королевство, получая при этом в жены
прекрасных принцесс; однако образы этих королевичей, приключения их на чужой
стороне, их отношение к людям в обоих случаях во многом различны. "Рыцарю"
Горну противостоит Гавелок, королевич, который проходит суровую школу
трудовой жизни, прежде чем сесть на престол; в поэме подчеркивается
необходимость близкой связи короля с трудовым населением и высказывается
мысль, что "работа не является стыдом".
Поэма рассказывает, что английский король Этельвольд, умирая, доверил
свое королевство и дочь Гольдбургу графу Корнуолскому Годриху, поручив ему
отдать ее в жены самому красивому и сильному мужчине, который ей встретится.
Точно так же и король датский Биркбейн перед смертью поручает графу Годарду
заботы о своем сыне Гавелоке и о двух своих дочерях. Годард - предатель; он
убивает сестер Гавелока, а мальчика отдает бедному рыбаку Гриму, чтобы тот
утопил его в море; но Грим не выполняет этого приказа; сияние, озаряющее
голову спящего мальчика, убеждает рыбака в том, что перед ним - наследник
датского престола. Тогда Грим сооружает корабль, садится в него вместе со
всей семьей и Гавелоком и отправляется за море. Корабль пристает к берегу
Англии, неподалеку от устья реки Гумбер, и Грим поселяется здесь; по имени
его, - замечает поэма, - местность эта и прозывается Гримсби. Гавелок
подрастает, становится сильным и храбрым юношей; видя бедность своего
приемного отца, он уходит от него, чтобы самому добывать себе пропитание. Он
идет в Линкольн и поступает здесь поваренком к графу Корнуолскому. Благодаря
своей красоте, осанке и доброму характеру Гавелок вскоре обращает на себя
всеобщее внимание во дворце. Однажды, на празднике, участвуя в играх, он
метнул камень дальше всех; слух об его силе, ловкости и красоте доходит до
Годриха, который с насмешкой решает, что за Гавелока и следует выдать замуж
порученную ему королевскую дочь ("не сильнейший ли и не красивейший ли он из
мужчин, которого ей удалось встретить?!"), а между тем эта свадьба лишит ее
прав на отцовский престол. Молодые повенчаны и едут в Гримсби. Однажды
ночью, горюя о своей опале, Гольдбурга видит чудный свет, исходящий из уст
Гавелока, а по красному кресту на его плече узнает об его королевском
происхождении. Они едут в Данию, где верный вассал, добрый и могущественный
граф Уббе, по знаку на плече Гавелока узнает в нем королевича и помогает ему
свергнуть и наказать предателя Годарда и вернуть себе отцовский престол.
Затем Гавелок уезжает в Англию и свергает Годриха. Поэму заключает рассказ о
наградах, которые Гавелок раздает своим друзьям и добрым помощникам. Дочерей
рыбака Грима, уже умершего, Гавелок выдает замуж за графов и баронов; он
обновляет также и английское дворянство: повара Бертрама, у которого он
служил поваренком, Гавелок возводит в сан графа Корнуолского. Добрый датский
граф Уббе получает Данию в качестве вассального владения, сам же Гавелок
вместе с Гольдбургой коронуется в Лондоне и счастливо царствует здесь целых
шестьдесят лет.
О популярности этой саги в Англии после нормандского завоевания
свидетельствует, помимо "Песни о Гавелоке", изложение ее, включенное
Гаймаром в его "Историю англов" (стихи 37-818), и более поздняя редакция в
составе "Стихотворной истории Англии" (Rimed Story of England) Роберта
Маннинга из Брюнна (1338 г.).
В конце XIII в. в Англии получили широкую популярность стихотворные
романы о Бевисе Гемптонском и Гае из Варвика также нормандско-французского
происхождения. Эти романы, возникшие на основе местных преданий, отвечали
запросам того нормандского дворянства в Англии, которое уже находилось в
оппозиции к Франции, шло своим историческим путем и жило местными,
английскими, интересами. Это обеспечило романам особую популярность в Англии
и тогда, когда они были переведены английскими стихами, распространились во
множестве новых редакций и получили новые местные черты. Англо-нормандский
"Boeve de Haumtone" начала XIII в. явился уже итогом весьма длительного
литературного процесса: в сюжете этого романа своеобразно сплелись
разнородные элементы англо-нормандского, кельтского, восточного и
германского происхождения; любопытно, что с ними в родстве находится история
Гамлета.
Французский вариант этого романа получил общеевропейскую известность; к
нему восходит, через посредство итальянских версий, русская сказка о
Бове-Королевиче, зашедшая на Русь через Сербию. К тому же французскому
источнику восходит и среднеанглийский "Sir Beves of Hamtoun" - древнейшая
рукопись которого содержит 4620 стихов; их ритмом воспользовался Чосер в
своем "Топазе"; этим романом зачитывались в Англии вплоть до XVII в., после
того, как он был переделан в народную книгу.
Гай из Варвика (Guy of Warwick) - столь же неисторическое лицо, как и
Бевис Гемптонский. Весь роман сплетен из популярных повествовательных
мотивов, в иных сочетаниях встречающихся во многих других французских
романах. Он рассказывает о кравчем графа Варвикского Гае, который влюбляется
в графскую дочь. Он возведен в рыцари и после долгих приключений получает в
жены свою возлюбленную; однако, внезапно раскаявшись в том, что вел жизнь
недостаточно благочестивую, он покидает дом и жену, ожидающую ребенка, и
отправляется паломником в Палестину. Возвратившись домой уже стариком, в тот
момент, когда король Ательстан осажден язычниками в своей столице
Винчестере, Гай, никем не узнанный, побеждает в поединке великана
Кольбранда, становится отшельником и, наконец, умирает на руках жены,
которой он открыл свое имя. Этот роман распространился во множестве редакций
в XIII-XIV вв., вызвал продолжения (Reinbrun, Gysone of Warwike) и различные
обработки, в том числе одну - Лидгейта, послужил источником многочисленных
прозаических пересказов и оставил в английской речи ряд пословиц и
поговорок.
Наряду с этими наиболее популярными переводами и переделками
французских рыцарских романов и религиозных легенд, обработанных в форме
феодального эпоса, мы встречаем в английской литературе XIII в. переводы
также и многих других произведений французской литературы XII-XIII вв. Около
1250 г. была сделана, например, обработка сюжета о "Флуаре и Бланшефлер"
(Floris and Blauncheflur, 1296 стихов), этого старофранцузского
любовно-идиллического романа византийского происхождения. Известна была в
Англии и история Тристана и Изольды. Английский текст (Sir Tristrem and
Jsold, 3344 стиха) следует, в общем, за англо-нормандской редакцией, но
сильно ее сокращает; среднеанглийскому тексту свойственны также характерные
эпические повторения и стихотворный размер, близкий к балладному. Английский
"Sir Tristrem" (конец XIII в.) остановился как бы на пути между рыцарской
эпопеей и народной балладой и подсказывает нам один из путей, по которому
балладное творчество и в более позднее время обогащалось заимствованиями из
литературных источников. Английская редакция поэмы о Тристане памятна и тем,
что ее издал Вальтер Скотт, добавивший к ней конец, сочиненный им самим, по
французским источникам, так как в дошедшей до нас единственной, но дефектной
рукописи он отсутствует. В то же время в Англии известны были и романы
трактира и слишком часто ради него покидает свой собственный дом,
поднимается оживленный спор инструментов относительно их хозяина;
значительная часть инструментов утверждает, что плотника уже было бы трудно
удержать на одной воде и что он совсем погибший человек; другие с ними не
согласны. В спор этот вмешивается и жена хозяина, которая склоняется на
сторону пессимистов и в особенности на сторону клещей, которые непременно
хотят переменить себе хозяина. По этому поводу жена плотника высказывается
очень непочтительно и о священнике их прихода, который, оказывается, очень
благоволит к ее пропойце-мужу и обязательно воспрепятствует их разводу. Эта
поэма совершенно самостоятельна; для нее не было найдено аналогий в других
средневековых литературах.
"Стихотворные споры" в Англии, как и на континенте, опирались также на
народную обрядовую традицию и, подобно многим другим поэтическим
произведениям XIII-XIV ве., испытали на себе воздействие народной поэзии.
Так, начало поэмы "Дрозд и соловей" текстуально заимствовано из одной
среднеанглийской весенней любовной песни. Форму спора имело обрядовое
"прение зимы и лета", которое еще в XVI в. могло служить источником
отдельных эпизодов в драматических произведениях "елизаветинцев". Так, в
"Завещании Саммерса" (1593 г.) Томаса Нэша выведены четыре времени года,
между ними и весна с ее свитой; песня весны подражает пению кукушки и других
весенних птиц. Еще в комедии Шекспира "Потерянные усилия любви" (акт V, 2)
весна и зима представлены кукушкой и совой, и в песенном "прении" их слышен
то весенний припев, то клик ночной птицы. Любопытно, что одна из наиболее
ранних дошедших до нас английских песен - это именно "Песнь кукушки"
(Cuckoo-Sang), известная нам в рукописи середины XIII в., но в тексте,
возникшем ранее, повидимому, - между 1200-1225 гг.
Лето пришло, пой, кукушка, звонко.
Растет посев, цветет луг, деревья распускаются.
Пой, кукушка.
Овца блеет ягненку, корова мычит теленку.
Бычок прыгает, козел резвится, пой, кукушка, звонко и т. д.
Тексты аналогичных английских произведений, к сожалению, очень
малочисленны; их записями мы, вероятно, обязаны бродячим школярам. Почти все
такие песни, относящиеся к концу XIII столетия, известны нам из знаменитой
рукописи (Mr. Harley, 2253 стиха), написанной каким-то любителем в
Герфордшире около 1310 г. Если это и не народные песни в точном смысле этого
слова, то по крайней мере произведения, очень к ним близкие, проникнутые
народно-песенным элементом.
Большую ценность имеют также возникшие несколько позже так называемые
"Роулинсоновские фрагменты" (The Rawlinson fragments, 1300-1350 гг.),
представляющие собой, по-видимому, нечто вроде листков из записной книжки
менестреля с частью его песенного репертуара; в этой рукописи сохранилось
одиннадцать английских песен (южного происхождения) и две французских.
Первая же песня этой рукописи, английская любовная песня, из которой дошло
лишь восемь строк, открывается типичным для народной поэзии сравнением: "Как
боярышник цветет краше всех деревьев, так и милая моя прекраснее всех на
земле"; в фрагменте восьмой песни, не вполне ясного значения, говорится о
девушке, которая семь ночей и один день лежала в болоте, покоясь на красных
розах и белых лилиях и питаясь первоцветами, фиалками и холодной ключевой
водой (вероятно, речь идет о покойнице); большинство остальных песен -
застольные и плясовые, полные свежих образов и ритмического изящества,
которые свидетельствуют о том, что национальное искусство уже в полном
цвету, что оно выросло на народной основе, но смогло также воспользоваться
всеми богатствами французской поэзии XII-XIII столетий.
В XIII веке в английскую письменность начало проникать влияние
нормандско-французской поэзии; появляются первые рыцарские романы на
английском языке. Автор огромной стихотворной энциклопедии "Бегун по свету"
(Cursor mundi), написанной на севере Англии в первой четверти XIV в. (между
1300-1325 гг.), признавался еще, что презирает рыцарские романы, эти
"суетные произведения" (fantums), которыми услаждает себя светское общество
и которые написаны по-французски. В его книге, написанной на английском
языке "из любви к английскому народу", упоминается вкратце и случайно о
"несравнимом в свое время короле Артуре", о Гавейне и других рыцарях
"Круглого Стола"; но его еще гораздо больше занимают другие сюжеты: в 30
тысячах стихов он пробегает всю историю мира, начиная от "сотворения его св.
Троицей" и кончая будущим явлением антихриста и страшным судом.
На юге Англии предубеждение против нормандской литературы рассеивалось
значительно быстрее. Здесь уже в самом начале XIII в. интересовались не
только религиозной литературой французского происхождения, но и светской
нормандской поэзией. Об этом свидетельствует "Брут" ("Brut", около 1205 г.)
Лайамона (Layamon) - первый английский памятник, в котором своеобразно
сочетались традиции англо-саксонского героического эпоса и французской
куртуазной литературы.
"Жил среди людей священник по имени Лайамон, - рассказывается в
начальных стихах "Брута", - был он сыном Леовенада, да будет милостив к
нему господь! Жил он в Эрнли, в знаменитой церкви на берегу Северна... Там
он читал книги. И пришло ему на ум, и стало его любимой мыслью, что нужно
ему рассказать о благородных деяниях англичан, о том, как они назывались и
откуда они пришли..." Путешествуя всюду по стране, он приобрел книги,
которые и взял себе за образец. Сначала он взял "английскую книгу", которую
написал святой Беда, затем другие, латинские, написанные "святым Альбином"
(Albinus, кентерберийский аббат, ум. в 732 г.) и "прекрасным Августином";
затем среди них положил он и третью книгу, "которую написал французский
монах, прозывавшийся Васом", ту самую, которую составил он "для благородной
Алиеноры", жены короля Генриха. "Он с любовью смотрел на них, да будет
милостив к нему господь! Взял он перо в руку и написал на пергаменте, и
истинные слова составил вместе, и три книги соединил в одну..." Так
повествует в своем "Бруте" сам автор.
Эрнли, "неподалеку от Радестона", называемое автором своим
местожительством, отождествляется в настоящее время с небольшим местечком
в Вустерском графстве на границе Уэльса; на юго-западную область Англии
указывает и южный диалект его произведения. О Лайамоне мы не знаем ничего
больше, кроме того, что он сообщил о себе сам. Его поэма показывает, что он
получил поверхностное полуфранцузское, полуанглийское образование, но что
родным для него языком был английский и что он обладал некоторой, не очень
значительной начитанностью в старой отечественной письменности. Лайамон
интересовался национальной стариной, прошлым своей округи и, помимо книжных
источников, может быть, черпал поэтические материалы из богатых эпосом
местных устных преданий. Поэма Лайамона представляет собой длинную
стихотворную историю Британии, начиная от предков легендарного Брута вплоть
до Кадвалладера, при котором бритты были окончательно оттеснены в Уэльс (689
г.).
Поэма, обнимающая 32 000 с лишним стихов, распадается на три части; в
первой (стихи 1 - 18 532) рассказывается древнейшая история, от падения Трои
до рождения короля Артура; во второй (стихи 18 533 - 28 651) говорится о
самом Артуре и деяниях его царствования; последняя (стихи 28 652 - 32 241)
повествует о событиях в Британии от смерти Артура и до победы над бриттами
Ательстана. Таким образом, артуровская легенда занимает не больше трети
всего произведения, и это всецело объясняется замыслом Лайамона. В начальных
стихах он заявлял, что хочет рассказать "о благородных деяниях англичан", и
эта тема, действительно, является для него основной; он любит доблесть,
энергию, могущество, храбрые речи и героические битвы; рыцарские куртуазные
авантюры ему еще чужды, так же как и сентиментальная трактовка любви.
Поэтому его Артур ближе к образу Беовульфа, чем к образу того же Артура, как
он дан у Васа. Описание пиров и воинских потех - другое дело; если Лайамон
не скупится на изображение пышности и блеска легендарного британского
королевского двора, то он делает это преимущественно из патриотических
побуждений, для характеристики могущества, силы и славы Британии, не
только из живописно-декоративных, эстетических соображений, которые нередко
руководили Васом. Но Лайамон - не только пламенный патриот, слагающий
историю своей страны, он - ревностный приверженец веры, в то время как
нормандский клирик Вас старался быть, по возможности, более светским
писателем. Все герои Лайамона - стойкие защитники христианства, все его
злодеи - непременно язычники; в этом сказываются, конечно, личные и
профессиональные пристрастия эрнлейского священника, но на этом частном
примере можно проследить также глубокие принципиальные особенности, которыми
отличается его "Брут" от героического англосаксонского эпоса, гораздо более
примитивного по своей технике. Автор "Беовульфа", например, еще заставлял
своих языческих королей произносить христианские проповеди; у Лайамона же мы
находим более сознательное отношение к распределению драматических ролей.
Тем не менее, и героикой своего повествования, и своей метрической формой,
еще близкой к свободному строению старинного аллитеративного стиха, и своим
архаическим словарем, содержащим очень немного слов французского
происхождения, "Брут" Лайамона близок именно к англо-саксонскому эпосу.
К кельтским преданиям восходят такие подробности, как рассказы о
волшебных чарах фей при рождении Артура, о чудесной способности круглого
стола превращаться то в большой, то в маленький, о таинственном отбытии
мертвого короля в обитель бессмертия, на остров Авалон, и об исцелении на
пути туда его смертельных ран и т. д. Но многие эпизоды "Брута", очевидно, и
не следует искать в каких-либо предполагаемых, но не известных нам
источниках; автор заимствовал их из собственных жизненных впечатлений.
Таков, например, эпизод об охоте на лисицу (стихи 20 840 и сл.) и многие
живописные описания природы.
Пример Лайамона довольно долго не находил в Англии подражателей.
Дальнейшие превращения французских рыцарских романов в английские как
один из моментов общего процесса возрождения литературы на английском языке
в XIII в. следует объяснять не только постепенно убывающим в стране знанием
французского языка. Нормандское дворянство перестает быть замкнутой кастой;
со второй половины XIII в. оно постоянно пополняется новыми людьми,
например, богатеющими представителями растущих городов. Новые землевладельцы
и духовенство происходят уже не из нормандского дворянства, ориентированного
на Францию. Странствующие или оседлые певцы, менестрели, научаются
английскому языку, обслуживают более широкие массы населения, воспевая то
по-французски, то по-английски различные политические события (такова,
например, английская "Песня о битве при Льюисе", 1264 г., сатирически
высмеивающая королевскую и придворную партию, в особенности Ричарда
Корнуолского, брата Генриха III). Менестрели, или "минстрели" (от
ministerialis, ministrellus), как их называют в Англии, сливаются в
конце-концов с местными певцами, и уже в XIII в. их безразлично обозначают
терминами совершение различного происхождения: наряду с названиями
menestrale, menstrel, minstrel, gestour, disour (певец, рассказчик)
встречаются также старые термины gleeman или singer, segger.
"Двуязычным" менестрелям XIII в., одинаково искусным в сложении и
передаче французских и английских стихов, принадлежит немалая роль в деле
дальнейшего национального освоения англо-нормандских поэтических сюжетов.
Правдоподобны предположения, что именно менестрелям принадлежит
распространение в Англии таких сюжетов, какие легли в основание романа о
Горне, о Гавелоке-датчанине, о сэре Бевисе Гемптонском, о Гае из Варвика.
"Король Горн" (King Horn) - древнейший из сохранившихся рыцарских
романов на английском языке - сложился около 1225 г. Первоосновой его сюжета
было несомненно датское предание времен датских вторжений в Англию и
Ирландию. В XII в. эта датская сага была обработана нормандским поэтом во
французских стихах. "Король Горн" и позднейшая английская поэма начала XIV
в. о благородном юноше Горне и девушке Римнильде (Horn Childe and maiden
Rimnild, 1300-1325 гг.) восходят именно к французским редакциям сюжета, в
которых на первый план выдвинулась любовная история королевича Горна и
принцессы Рименгильды, а старый героический эпический сюжет приобрел уже
многие куртуазные черты.
Древнейшая английская редакция, объемом в 1546 стихов, повествует о
Горне, сыне короля Судденского (Suddene - южная Дания?) Мурри, и королевы
Годгильды, и об его приключениях и любви на чужбине. Уже в детстве Горн
отличался замечательной красотой; отец дал ему в товарищи двенадцать
сверстников, из которых наиболее близкими друзьями его были Атульф и
Фикенгильд; первый в дальнейшем рассказе является преданным, верным и
храбрым другом, второй - предателем. В год, когда Горну исполнилось
пятнадцать лет, на страну Судденскую нападают язычники-сарацины. Король
погибает в бою, а королева Годгильда прячется в пещере. Горн попадает в
плен, но он так красив, что его не убивают, а сажают в лодку с товарищами и
пускают в море, на волю ветров и волн. Лодка пристает к берегам Вестернесса,
где правит король Альмар; он ласково принимает юношей и отдает Горна на
воспитание своему дворецкому Ательбрусу; тот учит его охотиться, удить рыбу,
играть на арфе и прислуживать королю за столом. При дворе Горн приглянулся
принцессе Рименгильде; она ищет с ним встречи при помощи дворецкого,
объясняется ему в любви, добивается у отца посвящения его в рыцари; но,
прежде чем жениться на ней, Горн стремится прославить себя рыцарскими
подвигами "Рыцарь, - сказала тогда ему Рименгильда, - возьми этот золотой,
превосходно украшенный перстень; на перстне вырезана юная Рименгильда; нет в
мире другого лучшего перстня; носи его ради меня на пальце. Камни на нем
имеют такую силу, что не будешь ты нигде отвращаться от ударов, не будешь и
в битве страшиться, как только взглянешь на него и вспомнишь о своей милой".
Другой такой же перстень она дает другу своего возлюбленного, Атульфу.
Волшебное кольцо вскоре же пригодилось Горну: когда на страну Альмара
нападают языческие дружины, он побеждает врагов. Но Рименгильда
предчувствует беду; ей снится вещий сон, будто она забросила в море сеть, но
огромная рыба разорвала ее. Дурной сон сбывается, коварный друг Горна
Фикенгильд доносит Альмару о близости Горна к Рименгильде и клевещет, будто
Горн злоумышляет против самого короля. Горну приказывают немедленно покинуть
страну. Он уезжает, сказав Рименгильде, чтобы она ждала его семь лет; если
же к концу этого срока он не вернется, она может выбрать себе другого
супруга и не печалиться о нем. Все эти годы он проводит в бранных подвигах
на чужой стороне; приняв имя Кутберта, он оказывает важные услуги
ирландскому королю, вступая в битву с сарацинским великаном и одерживая
другие блестящие победы. Так проходит семь лет. Рименгильда тоскует о нем,
не имея никаких известий; когда же к ней сватается могущественный Моди,
король Рейнеский, она в страхе посылает гонца отыскать Горна и известить его
об этом. Гонец с трудом находит Горна в Ирландии, Горн спешит в Вестернесс;
от одного пилигрима он узнает, что свадьба Рименгильды уже совершилась,
меняется со странником одеждой и, не узнанный никем, пробирается в замок,
где идет свадебный пир. Происходит драматическая сцена узнания по кольцу,
которое Горн бросает в поднесенный ему кубок. Как и следовало ожидать, Горн
отнимает Рименгильду у Моди и женится на ней. Но роман на этом не кончается:
последний эпизод повторяет предшествующий, как это нередко, случается в
эпических произведениях. Горн отлучается еще раз для того, чтобы побывать на
родине, отомстить за смерть отца и вернуть свои владения, но во время его
отсутствия коварный Фикенгильд увозит Рименгильду в свой замок и хочет
принудить ее стать его женой. Предупрежденный вещим сном, Горн успевает,
однако, во-время вернуться и убивает Фикенгильда. Затем возвращается он в
Судденскую землю и счастливо правит здесь со своей королевой.
Важнейшие мотивы "Короля Горна" восходят к международному фонду
европейского фольклора - поездка витязя в чужую страну и сватовство за
королевскую дочь, кольцо, отвращающее опасности от героя и служащее затем
для узнания его, наконец возвращение жениха (или мужа) в платье странника
или певца-музыканта к невесте в момент ее свадьбы: этот распространеннейший
эпический мотив встречается, в частности, и в русской былине о Добрыне
Никитиче. Естественно поэтому широкая распространенность "Короля Горна" в
различных редакциях и переделках. Помимо поэмы "Horn Childe and maid
Rimnild", которую еще Чосер имел в виду в своем пародическом "Сэр' Топаз",
известна также шотландская баллада (Hind Horn) и несколько скандинавских;
французская версия (Horn et Rimenhild) легла в основу французского
прозаического романа XV в. о Понте и Сидонии, который, в свою очередь, был
переведен на английский язык (King Ponthus and the fair Sidone) и обработан
в Скандинавии.
Наряду с "Королем Горном" в XIII в. широкую популярность приобрела
"Песнь о Гавелоке" (The lay of Havelok), переработка англо-нормандской поэмы
первой половины XII столетия. И на этот раз в основе поэмы лежит предание из
времен датских вторжений в Англию. Между "Королем Горном" и английской
"Песнью о Гавелоке" есть, однако, значительные различия. "Горн", судя по его
начальным стихам, предназначался для пения, "Гавелок" - для декламации. И по
своей поэтической технике, и по особенностям своего сюжета, и по эпическим
характеристикам "Гавелок" отличается гораздо большим демократизмом, чем
"Горн". Это поэма, явно рассчитанная на широкую народную аудиторию. И в
"Горне", и в "Гавелоке" герои - королевичи, которые находятся в изгнании и
после многих испытаний возвращают себе королевство, получая при этом в жены
прекрасных принцесс; однако образы этих королевичей, приключения их на чужой
стороне, их отношение к людям в обоих случаях во многом различны. "Рыцарю"
Горну противостоит Гавелок, королевич, который проходит суровую школу
трудовой жизни, прежде чем сесть на престол; в поэме подчеркивается
необходимость близкой связи короля с трудовым населением и высказывается
мысль, что "работа не является стыдом".
Поэма рассказывает, что английский король Этельвольд, умирая, доверил
свое королевство и дочь Гольдбургу графу Корнуолскому Годриху, поручив ему
отдать ее в жены самому красивому и сильному мужчине, который ей встретится.
Точно так же и король датский Биркбейн перед смертью поручает графу Годарду
заботы о своем сыне Гавелоке и о двух своих дочерях. Годард - предатель; он
убивает сестер Гавелока, а мальчика отдает бедному рыбаку Гриму, чтобы тот
утопил его в море; но Грим не выполняет этого приказа; сияние, озаряющее
голову спящего мальчика, убеждает рыбака в том, что перед ним - наследник
датского престола. Тогда Грим сооружает корабль, садится в него вместе со
всей семьей и Гавелоком и отправляется за море. Корабль пристает к берегу
Англии, неподалеку от устья реки Гумбер, и Грим поселяется здесь; по имени
его, - замечает поэма, - местность эта и прозывается Гримсби. Гавелок
подрастает, становится сильным и храбрым юношей; видя бедность своего
приемного отца, он уходит от него, чтобы самому добывать себе пропитание. Он
идет в Линкольн и поступает здесь поваренком к графу Корнуолскому. Благодаря
своей красоте, осанке и доброму характеру Гавелок вскоре обращает на себя
всеобщее внимание во дворце. Однажды, на празднике, участвуя в играх, он
метнул камень дальше всех; слух об его силе, ловкости и красоте доходит до
Годриха, который с насмешкой решает, что за Гавелока и следует выдать замуж
порученную ему королевскую дочь ("не сильнейший ли и не красивейший ли он из
мужчин, которого ей удалось встретить?!"), а между тем эта свадьба лишит ее
прав на отцовский престол. Молодые повенчаны и едут в Гримсби. Однажды
ночью, горюя о своей опале, Гольдбурга видит чудный свет, исходящий из уст
Гавелока, а по красному кресту на его плече узнает об его королевском
происхождении. Они едут в Данию, где верный вассал, добрый и могущественный
граф Уббе, по знаку на плече Гавелока узнает в нем королевича и помогает ему
свергнуть и наказать предателя Годарда и вернуть себе отцовский престол.
Затем Гавелок уезжает в Англию и свергает Годриха. Поэму заключает рассказ о
наградах, которые Гавелок раздает своим друзьям и добрым помощникам. Дочерей
рыбака Грима, уже умершего, Гавелок выдает замуж за графов и баронов; он
обновляет также и английское дворянство: повара Бертрама, у которого он
служил поваренком, Гавелок возводит в сан графа Корнуолского. Добрый датский
граф Уббе получает Данию в качестве вассального владения, сам же Гавелок
вместе с Гольдбургой коронуется в Лондоне и счастливо царствует здесь целых
шестьдесят лет.
О популярности этой саги в Англии после нормандского завоевания
свидетельствует, помимо "Песни о Гавелоке", изложение ее, включенное
Гаймаром в его "Историю англов" (стихи 37-818), и более поздняя редакция в
составе "Стихотворной истории Англии" (Rimed Story of England) Роберта
Маннинга из Брюнна (1338 г.).
В конце XIII в. в Англии получили широкую популярность стихотворные
романы о Бевисе Гемптонском и Гае из Варвика также нормандско-французского
происхождения. Эти романы, возникшие на основе местных преданий, отвечали
запросам того нормандского дворянства в Англии, которое уже находилось в
оппозиции к Франции, шло своим историческим путем и жило местными,
английскими, интересами. Это обеспечило романам особую популярность в Англии
и тогда, когда они были переведены английскими стихами, распространились во
множестве новых редакций и получили новые местные черты. Англо-нормандский
"Boeve de Haumtone" начала XIII в. явился уже итогом весьма длительного
литературного процесса: в сюжете этого романа своеобразно сплелись
разнородные элементы англо-нормандского, кельтского, восточного и
германского происхождения; любопытно, что с ними в родстве находится история
Гамлета.
Французский вариант этого романа получил общеевропейскую известность; к
нему восходит, через посредство итальянских версий, русская сказка о
Бове-Королевиче, зашедшая на Русь через Сербию. К тому же французскому
источнику восходит и среднеанглийский "Sir Beves of Hamtoun" - древнейшая
рукопись которого содержит 4620 стихов; их ритмом воспользовался Чосер в
своем "Топазе"; этим романом зачитывались в Англии вплоть до XVII в., после
того, как он был переделан в народную книгу.
Гай из Варвика (Guy of Warwick) - столь же неисторическое лицо, как и
Бевис Гемптонский. Весь роман сплетен из популярных повествовательных
мотивов, в иных сочетаниях встречающихся во многих других французских
романах. Он рассказывает о кравчем графа Варвикского Гае, который влюбляется
в графскую дочь. Он возведен в рыцари и после долгих приключений получает в
жены свою возлюбленную; однако, внезапно раскаявшись в том, что вел жизнь
недостаточно благочестивую, он покидает дом и жену, ожидающую ребенка, и
отправляется паломником в Палестину. Возвратившись домой уже стариком, в тот
момент, когда король Ательстан осажден язычниками в своей столице
Винчестере, Гай, никем не узнанный, побеждает в поединке великана
Кольбранда, становится отшельником и, наконец, умирает на руках жены,
которой он открыл свое имя. Этот роман распространился во множестве редакций
в XIII-XIV вв., вызвал продолжения (Reinbrun, Gysone of Warwike) и различные
обработки, в том числе одну - Лидгейта, послужил источником многочисленных
прозаических пересказов и оставил в английской речи ряд пословиц и
поговорок.
Наряду с этими наиболее популярными переводами и переделками
французских рыцарских романов и религиозных легенд, обработанных в форме
феодального эпоса, мы встречаем в английской литературе XIII в. переводы
также и многих других произведений французской литературы XII-XIII вв. Около
1250 г. была сделана, например, обработка сюжета о "Флуаре и Бланшефлер"
(Floris and Blauncheflur, 1296 стихов), этого старофранцузского
любовно-идиллического романа византийского происхождения. Известна была в
Англии и история Тристана и Изольды. Английский текст (Sir Tristrem and
Jsold, 3344 стиха) следует, в общем, за англо-нормандской редакцией, но
сильно ее сокращает; среднеанглийскому тексту свойственны также характерные
эпические повторения и стихотворный размер, близкий к балладному. Английский
"Sir Tristrem" (конец XIII в.) остановился как бы на пути между рыцарской
эпопеей и народной балладой и подсказывает нам один из путей, по которому
балладное творчество и в более позднее время обогащалось заимствованиями из
литературных источников. Английская редакция поэмы о Тристане памятна и тем,
что ее издал Вальтер Скотт, добавивший к ней конец, сочиненный им самим, по
французским источникам, так как в дошедшей до нас единственной, но дефектной
рукописи он отсутствует. В то же время в Англии известны были и романы