Ермишин Олег. Афоризмы

 
   Просвещение распространилось настолько, что ныне можно читать, писать и публиковать, оставаясь неграмотным.
 
   Стереоскопия требует двух изображений одного предмета – сдвинутых. Тот, кто знает два языка, видит мир стереоскопически: именно такой эффект дает сдвиг значений выражений, соответствующих друг другу в словаре.
 
   Уголовная полиция – превосходное определение.
 
   Чтобы писать для газет, не нужно никакой квалификации, но чтобы их читать, нужно в совершенстве знать вещи, мир и людей.
 
   Я физик и имею право на сохранение энергии.

Хенрик Ягодзиньский

   (р. 1928 г.)
   сатирик

   «А король-то голый!» – крикнул ребенок. «Зато как сложён!» – закричали придворные.
 
   Бей фанатиков!
 
   Богатые скучают дороже.
 
   Дважды два уже четыре, а будет еще лучше.
 
   Для каждого предусмотрен его личный конец света.
 
   Дуракам везет? Не такие уж они дураки.
 
   Если вечером в ресторане вы видите мужчину с девушкой, которая выглядит, как его дочь, – то это не его дочь.
 
   Если нам есть в чем себя упрекнуть, мы всегда отыщем виновных.
   Есть люди, которые не совершают ошибок. Это те, за кого думают другие.
 
   За тридцать сребреников уже можно что-то купить.
 
   Интеллигентный человек смеется шутке только раз – когда ее выдумает.
 
   Каждый может упасть, но зачем же вылеживаться?
 
   Красивые женщины редко бывают одни, но часто бывают одиноки.
 
   Мир полон чужих девушек.
 
   Мост уже запланирован, теперь планируют реку.
 
   Мы еще встанем на ноги! В крайнем случае – на четыре ноги.
 
   На поле славы остаются и те, кто умер со страху.
 
   Набожный грешит согласно заповедям.
 
   Наука не отвечает на все вопросы, это верно; но зато помогает понять бессмысленность многих из них.
 
   Не будем все сваливать на наше межзвездное положение.
 
   Не стоит рассчитывать на потомков – предки тоже на нас рассчитывали.
 
   Неизвестно, что человек еще выдумает: голова круглая.
 
   Неудачная операция – половина удачного вскрытия.
 
   Нужно ангельское терпение, чтобы быть отцом всех христиан.
 
   Покажите мне смысл – и я совершу какую угодно глупость.
 
   Портье – это призвание: он вводит других в царство, в котором сам не живет.
 
   Работа работой, но надо и что-то полезное делать.
 
   Реклама – двигатель торговли: сотня двигает, один торгует.
 
   С тех пор как изобрели речь, люди не могут договориться друг с другом.
 
   Статистически – дважды два в среднем будет четыре.
 
   Счастливые часов не наблюдают, а после жалуются, что счастье длилось так коротко.
 
   Телевидение приблизило к нам вплотную мир, который заслоняет от нас телевизор.
 
   У детей деньги бывают чаще, чем у родителей, потому что у детей есть родители, а у родителей, как правило, родителей уже нет.
 
   У нас перемены к лучшему следуют с такой быстротой, что ничто хорошее не успевает прижиться.
 
   Убеждения, не подкрепленные доводами, свидетельствуют о том, что у вас есть своя позиция.
 
   Холостяк: человек, у которого есть стол и диван, причем история дивана гораздо богаче.
 
   Чем тупей дискутанты, тем острее дискуссия.
 
   Чудо: его ударили по щеке, он подставил другую; ударили по другой, а он подставляет третью.
 
   Экономическая проблема: как у всех отнять, чтобы каждому прибавить.

Россия

Аркадий Тимофеевич Аверченко

   (1881—1925 гг.)
   писатель, мастер сатиры

   Гюго Виктор – автор знаменитого романа «Notre Dame de Paris», вышедшего на русском языке под заглавием «Наши дамы из Парижа».
 
   Никогда не показывайте, что вы умнее ребенка; почувствовав ваше превосходство, он, конечно, будет уважать вас за глубину мысли, но сам сейчас же молниеносно уйдет в себя, спрячется, как улитка в раковину.
 
   У философов и у детей есть одна благородная черта: они не придают значения никаким различиям между людьми – ни социальным, ни умственным, ни внешним.
 
   Желуди-то одинаковы, но когда вырастут из них молодые дубки – из одного дубка делают кафедру для ученого, другой идет на рамку для портрета любимой девушки, а из третьего дубка смастерят такую виселицу, что любо-дорого…
 
   Моя была бы воля, я бы только детей и признавал за людей. Как человек перешагнул за детский возраст, так ему камень на шею да в воду. Потому взрослый человек почти сплошь – мерзавец.
 
   Самая существенная разница между свадьбой и похоронами та, что на похоронах плачут немедленно, а после свадьбы только через год. Впрочем, иногда плачут и на другой день.
 
   Жизнь любит иногда подшутить и посмеяться даже над смертью. Истинно светские люди могут иметь успех в обществе и свете – помимо всех других качеств – только в двух случаях: или когда они хорошо рассказывают анекдоты, или когда они анекдотов совсем не рассказывают…
 
   Женщина, даже самая бескорыстная, ценит в мужчине щедрость и широту натуры. Женщина поэтична, а что может быть прозаичнее скупости?..

Леонид Николаевич Андреев

   (1871—1919 гг.)
   писатель

   Борьба – вот радость жизни.
 
   Когда бьют по одному честному лицу – все честные лица должны испытывать и боль, и негодование, и муку попранного человеческого достоинства.
 
   Ложь перед самим собою – это наиболее распространенная и самая низкая форма порабощения человека жизнью.
 
   Пусть всепобеждающая жизнь – иллюзия, но я верю в нее, и несчастья нынешнего дня не отнимут у меня веры в день грядущий. Жизнь победит – сколько рук ни налагалось бы на нее, сколько безумцев ни пытались бы ее прекратить. И разве не умнее: жить, хваля жизнь, нежели ругать ее – и все же жить!
 
   Счастье… обширно и многогранно; лишенный возможности быть счастливым в одном, найдет свое счастье в другом.
 
   Деньги не исправляют несправедливостей природы, а углубляют их.
 
   Многих малодушных, уже решившихся на самоубийство, удерживало на земле сознание, что они нужны для любящих их, и они долго еще жили, укрепляясь в мысли, что более храбрости требуется для жизни, нежели для смерти. А еще более бывало таких, которые забывали причины, побудившие их на самоубийство, и даже жалели, что жизнь так коротка.
 
   …осторожнее, нежнее и любовнее прикасайтесь к славному русскому языку; в нем душа народная, в нем наше будущее.
 
   Более храбрости требуется для жизни, нежели для смерти.
 
   Все звери боятся света.
 
   Даже самая незначительная доля власти легко кружит неразвитые головы.
 
   Жизнь, не освященная высшей целью, сведенная к голой борьбе за примитивные потребности существования, – такая жизнь – тоска, томление и гнусность.
 
   Плохи дела жизни, когда приходится хвалить смерть…
 
   Разве не умнее: жить, хваля жизнь, нежели ругать ее – и все же жить?
 
   Только тот приобретает истинных друзей, кто является другом самому себе.
 
   У высоко летающих птиц не только крылья большие, но и клювы поувесистей.

Константин Дмитриевич Бальмонт

   (1867—1942 гг.)
   поэт, эссеист, критик

 
Хочу я усладить хоть чье-нибудь страданье,
Хочу я отереть хотя одну слезу!
 

 
   У каждой души есть множество ликов, в каждом человеке скрыто множество людей, и многие из этих людей, образующих одного человека, должны быть безжалостно ввергнуты в огонь. Нужно быть беспощадным к себе. Только тогда можно достичь чего-нибудь.
 

 
Радости нет без печали.
Между цветами – змея.
 

 
   В душах есть всё, что есть в небе, и много иного.
 

 
На всем своя – для взора – позолота.
Но мерзок сердцу облик идиота,
И глупости я не могу понять!
 

 

 
Будем как солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному
В нашем хотенье земном!
 

 

 
Жизни податель,
Светлый создатель,
Солнце, тебя я пою!
Пусть хоть несчастной
Сделай, но страстной,
Жаркой и властной
Душу мою!
 

 

 
…любовь постигнуть трудно.
Вот, вдруг пришла. Пусть все возьмет мое.
Пусть сделаю, что будет безрассудно.
Но пусть безумье будет обоюдно.
Хочу. Горю. Молюсь. Люблю ее.
 

 

 
Слава жизни. Есть прорывы злого,
Долгие страницы слепоты.
Но нельзя отречься от родного,
Светишь мне, Россия, только ты.
 

 

 
И все пройдя пути морские,
И все земные царства дней,
Я слова не найду нежней,
Чем имя звучное: Россия.
 

 
   В человеческой душе два начала: чувство меры и чувство внемерного, чувство безмерного. Древняя Эллада – это чувство меры. Пафос романтики и творческий огонь нашей современности – это чувство внемерного, беспредельного. Мы хотим пересоздания всей Земли, и мы ее пересоздадим, так что все на Земле будут красивы, и сильны, и счастливы. Это вполне возможно, ибо Человек есть Солнце и его чувства – его планеты.
 
   Вот в эту самую минуту, когда мы здесь дышим, есть люди, которые – задыхаются.
 
   Есть удивительное напряженное состояние ума, когда человек сильнее, умнее, красивее самого себя… Такие состояния, приближающие нас к мирам запредельным, бывают у каждого, как бы в подтверждение великого принципа конечной равноправности всех душ. Но одних они посещают, быть может, только раз в жизни, над другими, то сильнее, то слабее, они простирают почти беспрерывное влияние, и есть избранники, которым дано в каждую полночь видеть привидения и с каждым рассветом слышать биение новых жизней.
 
   Истерия есть повышенная чувствительность, и то, что в мире врачевания является недугом, подлежащим устранению, в мире искусства предстает исключительно ярким цветком.
 
   Праздник сердца – это радость кого-нибудь полюбить. Праздник сердца – найти клад неожиданно. И праздник сердца – найти себя в другом, увидеть лучшее своего сердца в зеркале сердца иного. И разбить стену разъединяющую – это радость души алмазно-острая, это истинный праздник сердца.

Николай Александрович Бердяев

   (1874—1948 гг.)
   религиозный философ

   Ад нужен не для того, чтобы злые получили воздаяние, а для того, чтобы человек не был изнасилован добром и принудительно внедрен в рай.
 
   Античная трагедия есть трагедия рока, христианская же трагедия есть трагедия свободы.
 
   Бога отрицают или потому, что мир так плох, или потому, что мир так хорош.
 
   Буддизм есть по-своему великое учение о спасении от мук и страдания без Спасителя.
 
   Вежливость есть символически условное выражение уважения ко всякому человеку.
 
   Власть авторитета предполагает свободу в его признании.
 
   Вера в бессмертие есть не только утешительная вера, облегчающая жизнь, она есть также страшная, ужасная вера, отягчающая жизнь безмерной ответственностью. Можно было бы сказать, что неверующие больше облегчили себе жизнь, чем верующие.
 
   Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге.
 
   Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад.
 
   Добрые дела, которые совершаются не из любви к людям и не из заботы о них, а для спасения собственной души, совсем не добрые. Где нет любви, там нет и добра.
 
   Догматизм есть цельность духа; творящий всегда догматичен, всегда дерзновенно избирающий и творящий избранное.
 
   Евангелие есть учение о Христе, а не учение Христа.
 
   Знание принудительно, вера свободна.
 
   Индивидуализм всегда убивает личность и индивидуальность.
 
   Когда не обладаешь мудростью, остается любить мудрость, т. е. быть философом.
 
   Культура родилась из культа.
 
   Миф о грехопадении есть миф о величии человека.
 
   Науки нет, есть только науки.
 
   Не может быть классовой истины, но может быть классовая ложь.
   Могут по-своему спастись невежды, дураки и даже идиоты, но позволительно усомниться, чтобы в замысел Царства Божьего входило население его исключительно невеждами, дураками и идиотами. Апостол рекомендует нам быть младенцами по сердцу, а не по уму.
 
   Новый Завет не отменяет Ветхого Завета для ветхого еще человечества.
 
   Основная мысль человека есть мысль о Боге. Основная мысль Бога есть мысль о человеке.
 
   Отрицание России во имя человечества есть ограбление человечества.
 
   Почитание святых заслонило богообщение. Святой больше, чем человек, поклоняющийся же святому меньше, чем человек. Где же человек?
 
   Революционеры поклоняются будущему, но живут прошлым.
 
   Революция есть догнивание старого режима. И нет спасения ни в том, что начало гнить, ни в том, что довершило гниение.
 
   С трагедией мира можно примириться только потому, что есть страдание Бога. Бог разделяет судьбу своего творения.
 
   Самые самолюбивые люди – это люди, не любящие себя.
 
   Свобода есть право на неравенство.
 
   Смерть наступает для нас не только тогда, когда мы умираем, но и тогда уже, когда умирают наши близкие. Мы имеем в жизни опыт смерти, хотя и не окончательный.
 
   Считать себя страшным грешником такое же самомнение, как и считать себя святым.
 
   Трудно понять и принять психологию благочестивых христиан, которые спокойно мирятся с тем, что окружающие их люди, иногда даже близкие им люди, будут в аду. Нельзя примириться с тем, что человек, с которым я пью чай, обречен на вечные адские муки. Нравственное сознание началось с Божьего вопроса: Каин, где брат твой Авель? Оно кончится другим Божьим вопросом: Авель, где брат твой Каин?
 
   Угнетенные никогда не могут господствовать, ибо в момент господства они становятся угнетателями.
 
   Утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос: как избежать окончательного их осуществления?
 
   Христианство не только вера в Бога, но и вера в человека, в возможность раскрытия божественного в человеке.
 
   Человек есть существо, недовольное самим собою и способное себя перестраивать.
 
   Человек раб потому, что свобода трудна, рабство же легко.
 
   Чудо должно быть от веры, а не вера от чуда.
 
   Этика есть не только суд над человеком, но и суд над Богом. Против Бога восстало не только зло, но и добро, неспособное примириться с самым фактом существования зла.
 
   Знание – принудительно, вера – свободна.
 
   Христос был не основателем религии, а религией.
 
   Истинный консерватизм есть борьба вечности с временем, сопротивление нетленности гниению.
 
   Наша любовь всегда должна быть сильнее нашей ненависти. Нужно любить Россию и русский народ больше, чем ненавидеть революцию и большевиков.
 
   Психоанализ есть психология без души.
 
   Ничто так не искажает человеческую природу, как маниакальные идеи. Если человеком овладевает идея, что все мировое зло в евреях, масонах, большевиках, еретиках, буржуазии и т. д., то самый добрый человек превращается в дикого зверя.
 
   Женщина необыкновенно склонна к рабству и вместе с тем склонна порабощать.
 
   В любви есть деспотизм и рабство. И наиболее деспотична любовь женская, требующая себе всего!
 
   Ничего нельзя любить, кроме вечности, и нельзя любить никакой любовью, кроме вечной любви. Если нет вечности, то ничего нет. Мгновение полноценно, лишь если оно приобщено к вечности…
 
   Свобода не легка, как думают ее враги, клевещущие на нее, свобода трудна, она есть тяжелое бремя. И люди легко отказываются от свободы, чтобы облегчить себя… Все в человеческой жизни должно пройти через свободу, через испытание свободы, через отвержение соблазнов свободы.
 
   Конфликт жалости и свободы… Жалость может привести к отказу от свободы, свобода может привести к безжалостности… Человек не может, не должен в своем восхождении улететь из мира, снять с себя ответственность за других. Каждый отвечает за всех… Свобода не должна стать снятием ответственности за ближних. Жалость, сострадание напоминают об этом свободе.
 
   Свобода моей совести есть абсолютный догмат, я тут не допускаю споров, никаких соглашений, тут возможна только отчаянная борьба и стрельба.
 
   В сексуальной жизни есть что-то унизительное для человека. Только наша эпоха допустила разоблачение жизни пола. И человек оказался разложенным на части. Таков Фрейд и психоанализ, таков современный роман. В этом – бесстыдство современной эпохи, но также и большое обогащение знаний о человеке.
 
   Есть несоизмеримость между женской и мужской любовью, несоизмеримость требований и ожиданий. Мужская любовь частичка, она не захватывает всего существа. Женская любовь более целостна. Женщина делается одержимой. В этом смертельная опасность женской любви. В женской любви есть магия, но она деспотична. И всегда есть несоответствие с идеальным женским образом.
 
   Любовь есть интимно-личная сфера жизни, в которую общество не смеет вмешиваться… Когда речь идет о любви между двумя, то всякий третий лишний… Любовь всегда нелегальна. Легальная любовь есть любовь умершая. Легальность существует лишь для обыденности, любовь же выходит из обыденности. Мир не должен бы знать, что два существа любят друг друга. В институте брака есть бесстыдство обнаружения для общества того, что должно было бы быть скрыто, охранено от посторонних взоров… Брак, на котором основана семья, есть очень сомнительное таинство.
 
   Ревность не соединена со свободой человека. В ревности есть инстинкт собственности и господства, но в состоянии унижения. Нужно признавать право любви и отрицать право ревности, перестав ее идеализировать… Ревность есть тирания человека над человеком. Особенно отвратительна женская ревность, превращая женщину в фурию.
 
   У женщин есть необыкновенная способность порождать иллюзии, быть не такими, каковы они на самом деле.
 
   Любви присущ глубокий внутренний трагизм, и не случайно любовь связана со смертью… Мне всегда казалось странным, когда люди говорят о радостях любви. Более естественно было бы, при более глубоком взгляде на жизнь, говорить о трагизме любви и печали любви… Любовь, в сущности, не знает исполнившихся надежд. Бывает иногда сравнительно счастливая семейная жизнь, но это счастливая обыденность.
 
   Признание народной воли верховным началом общественной жизни может быть лишь поклонением формальному, бессодержательному началу, лишь обоготворением человеческого произвола. Не то важно, чего хочет человек, а то, чтобы было то, чего он хочет. Хочу, чтобы было то, чего захочу. Вот предельная формула демократии, народовластия.
 
   Не только творческая мысль, но и творческая страсть, страстная воля и страстное чувство должны расковать затверделое сознание и расплавить представший этому сознанию объективный мир.
 
   Революция – конец старой жизни, а не начало новой жизни, расплата за долгий путь. В революции искупаются грехи прошлого. Революция всегда говорит о том, что власть имеющие не исполнили своего назначения.
 
   Народу кажется, что он свободен в революциях, это страшный самообман. Он – раб темных стихий… В революции не бывает и не может быть свободы, революция всегда враждебна духу свободы… Революция… случается с человеком, как случается болезнь, несчастье, стихийное бедствие, пожар или наводнение.
 
   Нет более горькой и унизительной зависимости, чем зависимость от воли человеческой, от произвола равных себе.
 
   Все революции кончались реакциями. Это неотвратимо. Это – закон. И чем неистовее и яростнее бывали революции, тем сильнее были реакции. В чередованиях революций и реакций есть какой-то магический круг.
 
   Глубже она идти не может. Само содержание народной воли не интересует демократический принцип. Народная воля может захотеть самого страшного зла, и демократический принцип ничего не может возразить против этого.
 
   Почти чудовищно, как люди могли дойти до такого состояния сознания, что в мнении и воле большинства увидели источник и критерий правды и истины!
 
   Самодержавие народа – самое страшное самодержавие, ибо в нем зависит человек от непросветленного количества, от темных инстинктов масс. Воля одного, воля немногих не может так далеко простирать свои притязания, как воля всех.

Владимир Михайлович Бехтерев

   (1857—1927 гг.)
   невролог, психиатр и психолог,
   основатель научной школы

   Всякий знает, какое магическое оздоровляющее действие может приобрести одно утешительное слово со стороны врача и, наоборот, как иногда убийственно… действует на больного суровый холодный приговор врача, не знающего или не желающего знать силы внушения.
 
   Алкоголизм является таким социальным злом, которое трудно вообще переоценить.
 
   Если больному после разговора с врачом не стало легче, то это не врач.

Александр Александрович Блок

   (1880—1921 гг.)
   поэт

   Прямая обязанность художника – показывать, а не доказывать.
 
   Жить стоит только так, чтобы предъявлять безмерные требования к жизни.
 
   Тот, кто поймет, что смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестанет быть обывателем.
 
   Чем больше чувствуешь связь с родиной, тем реальнее и охотнее представляешь ее себе как живой организм.
 
   Сознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно.
 
   Только правда, как бы она ни была тяжела, – легка.
 
   Только влюбленный имеет право на звание человека.
 

 
…я – сочинитель,
Человек, называющий все по имени,
Отнимающий аромат у живого цветка.
Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днем мечтать
И песни петь! И слушать в мире ветер!
 

 

 
О, я хочу безумно жить:
Все сущее увековечить,
Безличное – вочеловечить,
Несбывшееся – воплотить!
 

 

 
Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта – нет. Покоя – нет.
 

 
   Бездельники и взбалмошные головы вредны для народного благосостояния.
 

 
…гибель не страшна герою,
Пока безумствует мечта!
 

 

 
Есть времена, есть дни, когда
Ворвется в сердце ветер снежный,
И не спасет ни голос нежный,
Ни безмятежный час труда…
 

 

 
Заглушить рокотание моря
Соловьиная песнь не вольна!
 

 

 
И вечный бой!
Покой нам только снится.
 

 

 
Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, гладит, глядит в тебя,
И с ненавистью, и с любовью!..
 

 

 
Твой взгляд – да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты – И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, – поймешь, где тьма.
Пускай же все пройдет неспешно,
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума.
 

 

 
Мира восторг беспредельный
Сердцу певучему дан.
 

 
   Искусство, как и жизнь, слабым не по плечу.
 
   Книга – великая вещь, пока человек умеет ею пользоваться. Одно только делает человека человеком: знание о социальном неравенстве.
 
   Только о великом стоит думать, только большие задачи должен ставить себе писатель; ставить смело, не смущаясь своими личными малыми силами.

Валерий Яковлевич Брюсов

   (1873—1924 гг.)
   поэт и ученый,
   основоположник русского символизма

   Кто не родился поэтом, тот никогда им не станет.
 
   Каждый человек – отдельная определенная личность, которой вторично не будет. Люди различаются по самой сущности души; их сходство только внешнее. Чем больше становится кто сам собою, тем глубже начинает понимать себя, – яснее проступают его самобытные черты.
 
   Человек умирает, его душа, не подвластная разрушению, ускользает и живет иной жизнью. Но если умерший был художник, если он затаил свою жизнь в звуках, красках или словах, – душа его, все та же, жива и для земли, для человечества…
 
   Меняются приемы творчества, но никогда не может умереть или устареть душа, вложенная в создание искусства. Если язык стихотворения еще позволяет прочесть, если по собранным обломкам можно уловить намерение ваятеля, то не умерла душа творца и для нас живущих.
 
   Если можешь, иди впереди века, если не можешь, иди с веком, но никогда не будь позади века.
 
   Вечен только мир мечты.
 

 
Каждый миг есть чудо и безумье,
Каждый трепет непонятен мне,