Герролд Дэвид. Ярость мщения

   Мы протряслись по деревянному мостику, перекинутому через овраг с высохшим ручьем на дне, поднялись по склону и спустились в укромную круглую долину, заросшую густым ивняком и черными дубами. Единственным признаком хторранского заражения здесь была лиловая и красная вуаль, свисающая с некоторых деревьев. Она напоминала паутину или шелк и искрилась под косыми лучами заходящего солнца.
   Мы еще раз свернули, и передо мной открылся их лагерь — пестрое скопление потрепанных автомобилей, домов на колесах, грузовиков, трейлеров и сборных щитовых домиков, разбросанных вокруг заброшенного мотеля. Некоторые домики носили следы недавнего ремонта.
   Племя уже появилось из-за деревьев, из жилищ и с приветственными криками бежало навстречу. Это напоминало праздник в преисподней! Я разобрал некоторые крики: «Выходите! Молодой бог вернулся!» Впереди всех неслась кучка детей и собак, вопивших и визжавших, как молодые павианы. В этой же компании прыгали вперевалку лопочущие кроликособаки и те, другие твари, похожие на них. А позади виднелось по крайней мере три-четыре десятка взрослых и подростков — большинство с оружием.
   Дети заросли грязью, многие ходили голышом, но ни один не выглядел голодным или несчастным; их возраст колебался от трех до двенадцати лет. Они неслись как дикари, в сопровождении тявкающих и лающих собак, точнее, разношерстных неопрятных шавок — они словно сбежали с живодерни и выглядели настоящими отбросами рода собачьего.
   Кроликособаки и подобные им существа почти так же сильно отличались друг от друга; толпа увлекла за собой по меньшей мере дюжину. Они скакали как сумасшедшие, стараясь не отстать. Подпрыгивающая лавина, похожая на стаю из крыс и кроликов, как и дети, верещала, визжала и кулдыкала. Ни одна тварь не походила на другую ни размером, ни внешностью, ни мастью. Их окраска варьировалась от темной, красновато-коричневой, до бледно-розовой, почти бесцветной; была даже парочка иссиня-багровых и оранжево-желтых. Некоторые были не больше детейползунков, другие — ростом с шестилетнего ребенка, чуть больше метра. Они выглядели пародиями на тех кроликособак, которых я видел в прошлом году. Мелкие напоминали ласок, и две очень жирные твари казались пьяными; особенно выделялась одна — зловеще красная, крысовидная, в половину человеческого роста, словно появившаяся из кошачьего кошмара.
   Люди тоже были очень разные — высокие и маленькие, толстые и худые, старые и молодые, черные, белые, желтые…
   Наша колонна еще не успела окончательно остановиться, как беснующиеся люди, звери и твари шумной толпой окружили машины, чтобы помочь разгрузиться и узнать новости. Они завалили прибывших вопросами, но прежде посторонились, освободив место для Орри. Задний борт грузовика откинулся на землю, образовав наклонную плоскость, по которой червь сполз в гущу ликующей толпы. Люди хлынули ему навстречу, раздались охи и ахи, каждый старался любовно похлопать его.
   — Ф-х-хррр! — изрек Орри. — Ф-хрр-ф-хххррррр! Это прозвучало почти как кошачье урчание. Никогда раньше я не слышал, чтобы червь издавал такие звуки. Впрочем, мне не доводилось встречать и червя, ведущего себя как этот. За ним на землю спрыгнул Деландро, и толпа снова сомкнулась; его обнимали и целовали все — и мужчины и женщины. Лули, Джесси и Марси радостно выскочили из машины и растворились в толпе. Я остался сидеть на месте, стараясь стать как можно незаметнее.
   — Да будет вам, хватит! — со смехом отбивался Джей-сон, затисканный, но довольный всеобщим вниманием. — Лучше сначала разгрузим барахло, о'кей?
   Его голос потонул в приветственном реве.
   Малыши визжали от восторга. Слышались крики: «Что ты привез нам?» и «Ты привез конфеты?». Взрослые тоже вопили что есть мочи, награждая друг друга ласковыми тумаками.
   Я хотел бы испугаться, но страха не было. Более того, я чувствовал себя… свободным. Большинство ренегатов выглядели неожиданно добродушно, и от них веяло миролюбием, как от общины новых христианских фермеров. Многие мужчины носили бороды, а женщины собирали волосы в аккуратные конские хвостики или красовались с короткой мужской стрижкой. Одежда их состояла из джинсов и маек, либо джинсов и фланелевых рубашек, либо джинсов и бумажных спортивных свитеров, либо одних только джинсов — но все взрослые выглядели опрятно. Это показалось мне весьма примечательным.
   Теперь с грузовика слезали два остальных червя. Их тоже горячо приветствовали. Любовь и уважение к ним были очевидны, но так же очевидно было и то, что к Орри эти люди питали особые чувства.
   Их восторг можно понять: Орри был, наверное, не только одним из самых маленьких червей, которых я когда-либо видел, но и самым ярким. От него трудно было оторвать взгляд. По предыдущему опыту я знал, что чем старше и крупнее червь, тем ярче и отчетливей должны быть его полосы. Однако Орри еще малыш, а окраска его уже ослепительна. Ни у одного червя я не видел таких отчетливых полос. Они гордо светились на его боках, напоминая бегущие строки на рекламном щите. Толпа вокруг него сомкнулась еще плотнее.
   И червь, казалось, был доволен всеобщим вниманием! Он даже опустил глаза, чтобы дети могли дотянуться и почесать его за мясистыми складками глазных впадин. Два совсем маленьких мальчугана пытались вскарабкаться к нему на спину.
   Мои руки, лежащие на коленях, сжимались в кулаки. Я чувствовал себя просто голым без оружия. Без огнемета.
   Два подростка заметили меня и начали кричать: — Смотрите, смотрите, Джейсон привез нового гостя! Ура! — Они дружелюбно замахали мне руками. — Привет! Иди сюда! Как тебя зовуг?
   Мальчишки залезли внутрь, взяли меня за руки и повели к толпе. Люди окружили меня, словно я был их пропавшим без вести братцем. Они обнимали и целовали меня — мужчины и женщины, молодые и старые, все, кто мог дотянуться. «Добро пожаловать! С возвращением домой! Как тебя зовут? Мы так рады, что ты пришел! Добро пожаловать!» Они потащили меня на площадку возле машин, где спонтанно возник как бы неформальный митинг, большой и шумный. Все взялись за руки, образовав огромный круг. Кроликособаки и подобные им твари тоже присоединились, только они не взялись за руки, а с внимательными мордами уселись внутри кольца людей.
   Перед тем как круг замкнулся, на его середину с громким урчаньем выполз Орри. Он повращал глазами, чтобы увидеть всех. Люди заулыбались и, захлопав в ладоши, стали подбадривать его дружескими криками.
   Я оказался между худенькой девочкой-подростком и нервного вида юношей, которые, похоже, гордились моим соседством.
   А затем в центр круга вступил Джейсон Деландро.
   Он медленно повернулся, чтобы каждый мог видеть, как он улыбается, смеется, приветственно машет рукой, и вновь разразилось дикое ликование. Отчего так возбудились все эти люди? Может, они всегда такие? Они хлопали в ладоши, кричали, топали, улюлюкали.
   Деландро улыбнулся и высоко поднял руки.
   — Здравствуйте! — крикнул он.
   — Здравствуй! — раздался ответный крик.
   — Я хочу поделиться новостями!
   Очередной взрыв дикого энтузиазма. Следуя прямолинейному армейскому стилю мышления, этих людей можно было бы счесть безмозглыми идиотами. Но они отнюдь не являлись умственно отсталыми. Здесь происходило нечто другое.
   — Вы все видите, — Деландро указал на меня, — сегодня мы привезли нового гостя!
   Они посмотрели на меня и снова зааплодировали.
   — Его зовут Джеймс Эдвард Маккарти. До сегодняшнего полудня он был лейтенантом армии Соединенных Штатов.
   Все лица повернулись ко мне. Улыбок стало еще больше. Люди приветливо махали руками, кричали «Здравствуй!» и «Добро пожаловать!».
   — Он наш гость, — продолжал Джейсон. — Мы предложили ему выбор, и он захотел стать нашим гостем. Я знаю, что излишне просить вас отдать ему всю свою любовь — вы поступили бы так и без моей просьбы, — но я хочу просить вас окружить Джима особой заботой, потому что он по-прежнему несет в себе изрядную долю страха и ему необходимо убедиться, что здесь нечего бояться, верно?
   И снова раздались крики, топот и аплодисменты. Девочка, моя соседка справа, обняла меня рукой за талию и прижалась ко мне. Парень слева — он носил очки с толстенными стеклами и казался полуслепым — ласково похлопал меня по плечу.
   — Теперь все в порядке. Я привез вам массу других новостей. Произошли потрясающие события! И я знаю, что вы хотите услышать о них!
   — Хотим, Джейс! — крикнул кто-то.
   — Расскажи нам обо всем!
   — Если я начну рассказывать все подряд, мы не закончим до утра! — Казалось, Деландро впал в экстаз. — Но самый главный сюрприз я раскрою прямо сейчас.
   — Давай, Джейс!
   — Говори!
   — Я хочу, чтобы все посмотрели на Орри! Разве не потрясающе он выглядит? Орри очень доволен! Потому что мы добились успеха!
   ~Да!
   — Эй, Орри!
   Крики, хлопки и топот слились в несмолкаемый рев. Я начал опасаться, что они впадут в пароксизм коллективной истерии. Все буквально обезумели от радости.
   Орри кружился в центре, чуть ли не корчась. Его возбуждение росло вместе с возбуждением толпы.
   — Мы добились успеха! — Теперь Джейсону приходилось надрываться, чтобы быть услышанным. Кто-то су-лул ему в руки мегафон. Он выкрикнул: — Мы добились очень большого успеха! Мы нашли то, что искали!
   Толпа положительно сошла с ума. Все начали скакать, кричать и визжать, обниматься и целоваться. Джейсон вопил: — Теперь мы достроим четвертую стену здания, которое возводим!
   Они опять завизжали и захлопали. Раздались крики: «Когда, Джейсон? Когда?» — затем крики перешли в скандирование: «Ког-да? Ког-да?» Подняв руки, Джейсон потребовал тишины. Толпа быстро смолкла. Его осветили два ярких прожектора, установленные на кабинах грузовиков. От ослепительного света Джейсон прищурился. Глаза Орри заморгали: спут-пфут. Джейсон поднес мегафон к губам и драматически прошептал: — Важные новости. Похоже, это произойдет еще до лета!
   На сей раз крика оказалось недостаточно. Круг распался.
   Все бросились обнимать Орри. Обнимать Джейсона. Только я остался на месте и наблюдал.
   Неожиданно люди набросились с объятиями и на меня.
   — Джим, как здорово, что ты оказался здесь!
   — Ты такой счастливый! Какая честь для тебя!
   — Я знаю, что это тебе непонятно, но наступило невероятно счастливое время. Не только для нас — для всего человечества!
   Кто-то повернул меня. Лицо Джесси морщилось от улыбки. Ее глаза сияли. Она обняла меня и крепко поцеловала.
   — Джим, это больше чем Рождество! То, что здесь происходит, изменит человеческую расу! И ты станешь ее частицей!
   Она снова поцеловала меня, а я остолбенел, слишком удивленный, чтобы бояться.
   — Пожалуйста, внимание! Все внимание! — кричал Джейсон в мегафон. Звук был оглушительный. — Слушайте все! Я знаю, что вы счастливы! То, чего мы так ждали, осуществилось! Но многое еще предстоит сделать. Необходимо построить родильный дом, накопить побольше запасов, потому что некоторое время мы не сможем никуда выезжать. И мы должны быть очень осторожны, необходимо принять экстраординарные меры безопасности. И переделать множество всяких повседневных дел. Я знаю, что могу положиться на вас. Хочу лишь предостеречь: сейчас, когда мы так близко подошли к желаемому, мы не имеем права на неосторожность. Слишком велика ставка. Вы согласны со мной?
   — Согласны! — взревела толпа. Джейсон лучезарно улыбнулся.
   — Я уверен, что все вы хотите сегодня вечером отпраздновать возвращение Орри. И наш триумф. И мы его отпразднуем! Мы устроим грандиозный праздник! Но осталось еще много неотложных дел, так что давайте закончим их побыстрее и сегодня же в полночь соберемся на самый, черт возьми, потрясающий наш Апокалипсис!
   О Боже милостивый! Так они ревилеционисты.
   Да еще с тремя ручными червями.

 

   Леди, любившая в койке возиться,

   Изобрела космическую позицию:

   Задирала ноги врозь

   И командовала: «Товсь!

   Ключ на старт! От ферм освободиться!..»

ВАЛЕРИ

   Джентльмен никогда не заставит леди доказывать, что она является таковой.

Соломон Краткий

 
   — Эта комната будет твоей, — сказали мне. Обычная комната мотеля, если не считать отсутствия двух вещей: терминала и Библии.
   Передо мной извинились, что не приглашают на Апокалипсис. «Пока не стоит». И оставили меня одного.
   Интересно, меня заперли? Наверное, нет. Я же их гость, помните?
   Я открыл дверь. За ней сидел большой толстый червь, похожий на гигантскую лепешку из красного мяса. Он приоткрыл один глаз и уставился на меня.
   — Пру-урт? — поинтересовался он.
   — О, просто проверка. Виноват. Иду назад, спать. — Я попятился в комнату и закрыл дверь. — Господи, им не нужны замки.
   Вот и ответ на мой вопрос.
   Я принял душ. По крайней мере, от удовольствия мыться горячей водой они еще не отказались. Струи стекали по волосам, лицу, плечам. Стоя под душем, я больше не сдерживал душившие меня рыдания. Как сохранить силы для сопротивления, когда люди вокруг постоянно стараются, чтобы я расслабился? И все исподтишка, незаметно.
   Можно только восхищаться, как красиво это делается. Защититься нечем. Они будут так милы и обходительны, что я не смогу даже нахмурить брови, не почувствовав себя при этом неблагодарной скотиной.
   И в один прекрасный день я устану отвечать враждебностью на приветливость и расслаблюсь настолько, что потеряю контроль над собой. Расслаблюсь совсем чутьчуть — многого и не требуется, — и они возьмут меня голыми руками. Я уже предвидел, как все произойдет…
   — Нет, черт побери! Нет! — Я лупил кулаком по кафельной стенке. — Нет! Нет! Нет! Нет!
   А когда ярость схлынула, я снова оказался под душем, и вода смывала мои молчаливые слезы. Стало холодно, я закрыл кран и продолжал стоять; капли стекали на пол…
   Проклятье! Должен же быть выход! Хоть какой-нибудь.
   Нет. Надо забыть об этом.
   Я сам сводил себя с ума. Выйдя из ванной, медленно вытерся и поковылял к кровати.
   Ей было не больше шестнадцати. Она сидела, закинув ногу на ногу, и ждала меня. Абсолютно голая. У нее были маленькие красивые груди. Очень загорелые. С большими темными сосками. Длинные каштановые волосы и ласковые серые глаза. Смотрела она приветливо.
   — Э… — Я спустил полотенце, прикрыв стратегические позиции. — Привет.
   — Привет, — улыбнулась она.
   — М-м… Кто ошибся комнатой — я или вы?
   — Нет, никакой ошибки. Я пришла спать с вами.
   Почесав нос, я посмотрел на пол. На дверь. Потом снова на нее.
   — Э-э, кажется, я чего-то не понимаю.
   — Вряд ли. Уберите полотенце, я хочу убедиться.
   — О, я имел в виду другое. Почему ты здесь?
   Она скользнула в постель и легла, оставив место для меня. Потом приглашающе откинула край одеяла. Я застыл на месте. Она заметила: — Вы замерзнете, если будете торчать там.
   — Я уже замерз. Эй, послушай, я даже не знаю, как тебя зовут…
   — Валери.
   Она перекинула волосы на грудь. Это весьма отвлекало.
   — Валери. Ну хорошо, послушай меня, Валери. Мне никто не нужен, спасибо. Я ценю твое намерение, но сейчас можешь идти.
   — Вы предпочитаете мальчиков?
   — Нет, не предпочитаю, спасибо.
   — Не надо этого стесняться. Билли говорит, что вы очень милы. Я могу позвать его…
   — Я не стесняюсь. А Билли можешь поблагодарить утром от моего имени. Я просто хочу спать один.
   — О, я очень сожалею, но вам нельзя. — Нельзя?!
   — Ну… — Она смутилась. — Нельзя.
   — Почему?
   — Потому что так сказал Джейсон.
   — Джейсон сказал?
   — Да.
   — Понятно.
   Я не знал, что делать. Меня начало трясти.
   — Ложитесь, пожалуйста.
   Часть моего мозга лихорадочно работала. Это было реальное воплощение моих школьных фантазий: прекрасная, очень ласковая и абсолютно голая девушка приглашает меня к себе в постель. Самым естественным сейчас был бы вопль «Банзай!» и прыжок в койку.
   Отступив на шаг, я осмотрелся; где тут замаскирован медвежий капкан?
   — Мне не нравится, что здесь происходит.
   Девушка пожала плечами и укрылась одеялом. Оттуда на меня смотрели совершенно невинные глаза.
   — Ну и что? Что плохого может произойти?
   Я прокрутил в уме варианты. Самый лучший — ночь с ней покажется кошмаром. Самый худший — она будет прекрасной и я потеряю свою индивидуальность. Поискав выход — альтернативы не нашлось, — я лег в кровать. Очень осторожно лег.
   Мы лежали бок о бок, но не касались друг друга. Я изучал потолок, Валери — мой профиль.
   — Хочешь, поговорим? — спросила она.
   — Я обязан это делать?
   — Нет. Ты хочешь спать?
   — Э… Хотел, но теперь расхотел.
   — Погасить свет?
   — Да.
   Она через меня дотянулась до выключателя на ночном столике.
   Комнату залил лунный свет. Жалюзи отбрасывали на стену бледно-лиловые тени. Ночь была тихой.
   Она пододвинулась ко мне. От движения кровать скрипнула. Где-то в отдалении послышалось крики множества голосов.
   — Что это? — спросил я.
   — Апокалипсис. Самое начало. Потом станет еще шумнее. Пусть это тебя не беспокоит. Праздники у нас отмечают довольно громко.
   — О! — Я повернулся на бок, чтобы посмотреть на нее. — Валери, давно ты здесь?
   — Здесь? Ты имеешь в виду в этом месте? Или с Джейсоном?
   — С Джейсоном.
   — М-м, дай подумать. В мае исполнится одиннадцать месяцев.
   — А где жила раньше?
   — В Санта-Барбаре.
   — И как ты… попала сюда?
   — Так же, как все. Мне хотелось, и я дала им возможность забрать меня. Никто не попадает сюда случайно. Правда, я еще не знала, что хочу. И не знала, что создаю для этого все условия, но так бывает всегда. Теперь-то понятно, что это не случайно. Так и должно было получиться. Джейсон говорит, что это лучший путь. Он говорит, что Бог никогда не ошибается…
   — Конечно нет. Если бы Он ошибался…
   — Она.
   — Что?
   — Она. Бог — это Она.
   — О!
   — Что ты хотел сказать?
   — Э-э, я хотел сказать, что, если бы Бог ошибалась, Она не была бы Богом, не так ли?
   — Ты это очень хорошо сказал.
   — Спасибо. Что ты делала раньше?
   Валери пожала плечами.
   — То же, что и другие. Старалась выжить. — Она посмотрела на свои по-мужски подстриженные ногти. — В обычном мире этим заняты все. Выживанием.
   — Угу. Ладно, спрошу по-другому: кем бы я знал тебя в обычном мире?
   — Шлюхой. — Она призналась в этом так буднично, словно сообщила, что она ела на обед.
   — В шестнадцать лет?
   — В тринадцать.
   — Э… понятно.
   — Я делала это, чтобы выжить. Я не знала, что это необязательно. Джейсон дал мне возможность разобраться. — Она повернулась на бок и оказалась лицом к лицу со мной. — Видишь ли, Джим, когда я раньше торговала собой, я продавала не свое тело. Так казалось, но на самом деле я продавала кусочки моей души. Джейсон сказал, чтобы я не делала этого. Теперь я отдаю себя только тем людям, которые хотят отдать мне себя. Я вроде бы вернулась к прежнему, только… О, мне не хватает слов! Теперь, когда я делюсь собой с кем-нибудь, я словно перерождаюсь. Когда люди обмениваются частями себя, они сами меняются.
   — Сожалею, но мне это непонятно.
   — Все правильно. У меня тоже ушло много времени на понимание.
   Она прикоснулась ко мне теплой и мягкой рукой. Скользнула по моему бедру. Я остановил ее.
   — Возможно, ты обидишься — хотя у меня и в мыслях нет оскорбить тебя, — но ты поэтому решила переспать со мной? Чтобы соблазнить меня? Кажется, теперь ты занимаешься проституцией для Джейсона.
   Валери вырвала свою руку.
   — О нет, ты меня не оскорбил. А ответ такой: нет — и да. Нет, я не занимаюсь проституцией для Джейсона. Да, меня выбрали, чтобы переспать с тобой, потому что у меня есть опыт. Я знаю, как отдать себя и дать тебе возможность ответить тем же. Вот и все. Ты понял? Все дело в опыте. Я могу быть эгоисткой, а могу и поделиться собой. Сегодня ночью я собираюсь делиться.
   — Наверное, я старомоден, Валери. Я этого не понимаю.
   — Здесь нечего понимать. Я ведь тоже не хочу остаться одинокой, — прошептала она. — Ты поделишься собой со мною?
   Я посмотрел на ее лицо, но в лунном свете разглядел только влажный блеск глаз на фоне матовой кожи.
   — Не знаю, — признался я.
   — Ты должен выбросить все из головы, — шепнула Валери. — Будь просто животным.
   — Животным?
   — Ты же животное, Джим. Самец. А я самка. — Ее ласки согревали. — Забудь обо всем и отдайся чувству. Разве это трудно?
   — Не хочу… — Но я хотел. Я отчетливо понимал, о чем она просит, и хотел этого.
   Придвинулся ближе. Чуть-чуть. Было страшно, но от нее хорошо пахло. Выбрось все из головы, советовала Валери. Но как? Ее рука снова прикоснулась ко мне.
   Пальцы девушки блуждали по моему телу. Я не мешал им.
   Хотя знал, что совершаю ошибку.
   А потом… О, проклятье! Я совсем перестал сопротивляться.
   Сказал себе, что могу совладать и с этим. Пусть все произойдет.
   Она была нежной. Я тоже.
   Она впала в неистовство. Спустя мгновение — и я тоже. От нее хорошо пахло.
   Самец взгромоздился на самку.
   Мы совершили это.
   И я потерял себя.

 

   Айзек, жуткий ловелас,

   Брал девицу, и тотчас

   Ей без боя он сдавался,

   И в нее он погружался,

   А если спешил, то чмокал анфас.

ФАЛЬСТАФ

   Лук не вызывает изжогу, он лишь делает ее интереснее.

Соломон Краткий

 
   Кто-то пел мне…
   Когда я проснулся, Валери уже ушла.
   Тем не менее откуда-то явственно доносилось пение.
   Я выглянул за дверь. Там по-прежнему сидел хторр, повернув голову навстречу утреннему солнцу. Его розовый мех блестел.
   Пел червь! Точнее, напевал про себя. Звук исходил из глубины его глотки. Задумался, что ли? Закрыв глаза, он, казалось, целиком ушел в себя. Трели были тоньше, чем вчерашнее урчание, но и в них слышался тот же глухой удовлетворенный рокот.
   Замерев на пороге, я слушал. Червь проникновенно выводил свои трели. Мелодия была лишена земной гармонии, будто пел про себя размечтавшийся башни^[2], — это походило на песню без слов далекого хора… или на эхо чьих-то рыданий. Звуки доносились словно из-под земли и были зловещими, как горячий ветер пустыни. Я почувствовал себя неуютно, словно оказался непрошеным слушателем.
   Но песня притягивала. Она была прекрасна.
   По-видимому, я пошевелился или зашумел.
   Червь внезапно оборвал мелодию и развернул свои глаза, размером с автомобильные фары, на меня. Мигнул. Спут-пфут. Затем повернулся и сам. Зевнул. Похоже, у него не меньше трех миллионов зубов.
   — Гррп?
   — О, доброе утро, — быстро ответил я.
   — Врорр? — спросил хторр.
   — Да, я спал прекрасно. Спасибо, что поинтересовались.
   Червь пару раз моргнул, перефокусируя глаза, чтобы изучить меня повнимательнее. Он был толстый, розовый, похожий на дирижабль, с бледными фиолетовыми, красными и розовыми полосами на боках. Он запыхтел, стал отдуваться, из глубин его чрева донеслись чавкающие звуки.
   — Платт!
   — Фу, спасибо за угощение — Я помахал рукой, отгоняя вонь. Глаза заслезились. — Послушайте, что здесь должен делать человек, желающий позавтракать?
   — Спут-пфут.
   — Где можно поесть? Понимаешь: еда, пища.
   — Бруррп! — ответил червь, попятился, развернулся и поплыл к центру поселения.
   Я пожал плечами и скрепя сердце последовал за ним. Хторр двигался с такими присвистами и хрипами, что в голову невольно пришла мысль о слоне-астматике с паровым двигателем. Раньше я как-то не задумывался, что у хторран могут возникнуть проблемы с дыханием в земной атмосфере. Вероятно, они привыкли к более густой, более плотной смеси.
   Завтрак представлял собой общую трапезу под сенью дубов. С ветвей свисали розовые вуали, похожие на праздничные занавески. Здесь же вились пучки черной лозы с только что распустившимися ярко-синими цветками. Еще издали я почувствовал сильный аромат. Все здесь было таким веселеньким — это в центре зоны военных действий! — что заставило меня вспомнить о безумном чаепитии.
   Мужчины и женщины, кроликособаки — маленькие симпатичные и крупные, тощие, отвратительные — и дети сидели за шестью огромными столами, стоявшими буквой П в тени деревьев, и за разговорами с аппетитом ели. Внутри сидели только малыши и кроликособаки, все остальные занимали места с наружной стороны столов. Увидев нас, они разразились приветствиями. Правда, я не понял, кому они предназначались — мне или моему спутнику.
   Червь свернул в сторону и поплыл куда-то по своим делам. Лысый мужчина с пышной бородой окликнул меня по имени и помахал. Он был одет в ярко-красную шерстяную рубашку с накладными карманами. Улыбаясь, он встал, а затем с радушным видом потопал вверх по склону мне навстречу.
   — Добро пожаловать, Джим. Меня зовут Рей.
   Он схватил меня за руку-и потряс ее, потом, дружески похлопывая по плечу, повел меня к столу.
   — Усаживайся здесь, мы оставили для тебя место. Лу-ли хотела, чтобы ты сидел рядом с ней.
   Слабо улыбнувшись, я кивнул Лули — малышка была в восторге — и присел на кончик скамьи. Кто-то поставил передо мной миску, кто-то положил вилку и ложку.