Страница:
куртка была наглухо застегнута до самой шеи. На ней были теплые сапоги, а на
столе лежала пара кожаных перчаток. У куртки был даже маленький капюшон,
откинутый сейчас на спину. Хорза не знал, почему Бальведа выбрала эту мягкую
и бесполезную имитацию космического скафандра: чтобы дать ему понять, что у
нее его нет или неосознанно, от страха и стремления к безопасности.
Юнаха-Клосп сидел на стуле, пристегнутый к его спинке.
-- Я надеюсь, -- сказал он, показав на потолок, -- что мы больше не
переживем такого воздушного циркового номера, как в последний раз, когда ты
летел сквозь ту кучу металлолома.
Хорза проигнорировал его слова.
-- Мы ничего не слышали от мистера Адеквата, поэтому, кажется,
спустимся все, -- сказал он. -- После посадки я сначала схожу один, чтобы
выяснить, как дела. Когда вернусь, решим, что делать.
-- То есть ты решишь... -- начал робот.
-- А если ты не вернешься? -- спросил Эвигер. Робот издал шипящий звук,
но тут же смолк. Хорза посмотрел на игрушечную фигурку старика в скафандре.
-- Я вернусь, Эвигер, -- сказал он. -- Уверен, на базе все в порядке. Я
попрошу их разогреть для нас еду. -- Он улыбнулся, хотя чувствовал, что был
не особенно убедителен. -- Как бы то ни было, -- продолжал он, -- в
невероятном случае, если что-то не в порядке, я сразу отправлюсь назад.
-- Только помни, Хорза, что этот корабль -- наша единственная
возможность снова покинуть планету, -- сказал Эвигер. В его глазах стоял
страх. Доролоу посмотрела на Хорзу, коснулась рукава его скафандра.
-- Полагайся на Бога, -- сказала она. -- И ничего не случится. Правда,
Хорза? Хорза кивнул.
-- Да, с нами ничего не случится. Все будет хорошо. Он повернулся и
снова ушел на мостик.
Они стояли в высокогорном снегу и смотрели на летнее солнце, тонущее в
красном море из воздуха и облаков. Холодный ветер бросил прядку волос на ее
лицо -- каштановое на белое, -- и он не задумываясь поднял руку, чтобы
откинуть ее. Она повернулась к нему, и ее голова прижалась к его ладони. На
лицо легла легкая улыбка.
-- Возможно, это летний день, -- сказала она. День был прекрасным,
температура значительно ниже точки замерзания, но достаточно мягкая, чтобы
можно было снять рукавицы и откинуть капюшоны. Ее теплый затылок лежал в его
ладони, а блестящие тяжелые волосы гладили тыльную сторону руки. Она подняла
на него взгляд. Какая белая кожа, как кость.
-- Опять у тебя этот взгляд, -- тихо сказала она.
-- Какой? -- спросил он, обороняясь, хотя знал это.
-- Далекий. -- Она взяла его ладонь, поднесла ее к губам, поцеловала и
погладила, будто маленькое беззащитное существо.
-- Ты всегда его так называешь.
Она посмотрела прочь от него, на темнеющий красный шар солнца,
заходящего за горную цепь.
-- Это то, что я вижу, -- сказала она. -- Я уже узнала твои взгляды. Я
знаю их все и знаю, что они значат.
Он немного разозлился, что она считает его таким легкопредсказуемым, но
признался себе, что она права, по меньшей мере частично. Она не знала о нем
только то, чего не знал он сам (но такого, подумал он, было еще очень
много). Возможно, она знала о нем больше его самого.
-- Я не отвечаю за свои взгляды, -- сказал он мгновение спустя и сделал
из этого шутку. -- Сам иногда удивляюсь им.
-- И что ты делаешь? Ты удивишься сам себе, если уйдешь отсюда?
Полыхающий закат втер в ее лицо фальшивые краски.
-- Почему ты так уверена, что я уйду? -- Он раздраженно сунул руки в
карманы толстой куртки и уставился на полусферу исчезающей звезды. -- Я же
всегда говорил тебе, что счастлив здесь.
-- Да, -- сказала она. -- Ты всегда говоришь это.
-- Почему я должен хотеть уйти?
Она пожала плечами, шевельнула рукой и положила голову на его плечо.
-- Яркие огни, толпы людей, интересные события, новые лица.
-- Я счастлив здесь с тобой, -- сказал он и положил ладони ей на плечи.
Даже в толстой стеганой куртке она выглядела стройной, почти хрупкой.
Она помолчала, потом сказала совсем другим тоном:
-- ...И это может быть. А теперь поцелуй меня.
И она с улыбкой повернула его лицо к своему.
Он поцеловал ее и обнял. Глядя поверх ее плеч на землю, он увидел
что-то маленькое и красное, двигавшееся по истоптанному снегу к ее ногам.
-- Посмотри-ка!
Он отпустил ее и нагнулся. Она присела рядом с ним, и они вместе
смотрели, как крошечное, в форме палочки, насекомое медленно и с трудом
ползло по снегу: еще одно живое, двигающееся существо на пустом лице этого
мира.
-- Это первое, которое я вижу здесь, -- сказал он. Она с улыбкой
тряхнула головой.
-- Ты просто не обращал внимания.
Он зачерпнул насекомое ладонью и поднял, прежде чем она успела ему
помешать.
-- Ой, Хорза... -- сказала она, и с коротким отчаянным всхлипом ее
голос прервался.
И пока он непонимающе смотрел на ее расстроенное лицо, снежное создание
умерло в тепле его ладони.
"Вихрь чистого воздуха" падал на планету, пролетая через
льдисто-светлые слои атмосферы, от дня к ночи и назад, и закручивал свою
спиральную орбиту над экватором и тропиками.
Он очень медленно проникал в эту атмосферу -- ионы и газы, озон и
воздух. Ревом огненного голоса он наполнял тонкую оболочку этого мира, горел
большим метеоритом в ночном небе, потом над линией солнечного восхода, над
серо-стальными морями, столовыми горами, ледовыми плитами, ледниками и
шельфами, замерзшими берегами, глетчерами, горными цепями, мерзлой тундрой,
еще больше перемолотыми паковыми льдами и, наконец, спустился на огненных
столбах на брюхо: на землю длинного, тысячекилометрового полуострова,
похожего на сломанную и закованную в гипс конечность чудовища, вытянутую в
замерзшее море.
-- Он там. -- Вабслин разглядывал экран индикатора массы. По экрану
медленно странствовал яркий мерцающий огонек. Хорза посмотрел на него.
-- Мозг? -- спросил он. Вабслин кивнул.
-- Плотность соответствует. Глубина пять километров... -- Он нажал
несколько кнопок и посмотрел на бегущие по экрану числа. -- В задней части
системы, если смотреть от входа... и движется. -- Крошечное, как острие
иглы, пятнышко света исчезло с экрана. Вабслин покрутил регуляторы,
выпрямился и покачал головой. -- Нашему сенсору нужен капитальный ремонт; он
не обеспечивает радиус досягаемости. -- Инженер почесал грудь и вздохнул. --
И моторы меня тоже беспокоят, Хорза. -- Оборотень пожал плечами. Моторы
функционируют, как положено, и если на "ВЧВ" кто-то останется, в случае
необходимости он может взлететь и передать другим местонахождение мозга в
туннелях.
Кажется, Вабслин чувствовал себя виноватым, потому что, несмотря ни на
какие ремонты, которые он пытался провести, существенного улучшения не
наступило ни у двигателей, ни у этого индикатора.
-- Ладно, оставь! -- Хорза разглядывал расстилавшуюся перед ними
пустыню из льда и снега. -- По крайней мере теперь мы знаем, что эта штука
внутри.
Корабль вел их к нужному месту, его Хорза помнил еще с тех времен,
когда летал на единственном маленьком самолете, который разрешено было иметь
базе. Когда корабль приблизился, он начал высматривать этот самолет -- может
быть, кто-нибудь как раз сейчас летает на нем.
Покрытая снегом равнина была окружена горами; "Вихрь чистого воздуха"
влетел в просвет между двумя вершинами, разорвав тишину и разметав во все
стороны снежную пыль с иссеченных гребней и голых скальных утесов. Он
продолжал тормозить, задрав нос вверх, и опускался на треногу из атомного
огня. Снег на равнине сначала поднялся и закружился, будто нервничая, потом,
когда корабль опускался все ниже и ниже, снег сдуло и сорвало с замерзшей
земли, унесло прочь на больших вихревых волнах разогретого воздуха,
смешанного со снегом и водой, паром и частицами плазмы, в общем снежном
урагане, который несся по равнине и набирал силу тем больше, чем ниже
опускался корабль.
Хорза посадил "ВЧВ" вручную, вонзив взгляд в экран перед собой. Он
видел фальшивый, созданный кораблем ветер из бушующего снега и пара, а за
ним вход в Командную Систему.
Это была черная дыра в иссеченном предгорье, спадающем с высоких
утесов, как глыба упрочненного галечника. Снежный ураган забурлил вокруг
темного входа туманом, который стал коричневым, когда ядерное пламя
разогрело замерзшую землю, расплавило и подняло ее вверх, как пену.
Почти без толчка и лишь чуть качнувшись, когда ноги опустились в теперь
болотистую поверхность равнины, "ВЧВ" коснулся поверхности Мира Шара.
Двигатели смолкли, пар рассеялся. Поднятый в воздух снег опустился, и
даже образовалось несколько новых хлопьев, когда опять замерзла поднятая в
воздух влага. Нагревшийся при пролете сквозь атмосферу и от работы
собственных плазменных дюз "ВЧВ" трещал и щелкал, остывая от жара.
Хорза на всякий случай включил носовой лазер "ВЧВ". Возле туннеля не
было заметно никакого движения, никакого признака чьего-либо присутствия.
Обзор теперь прояснился, снег и пар исчезли. Был ясный, солнечный и
безветренный день.
-- Вот мы и на месте, -- сказал Хорза и сразу же показался себе глупым.
Йелсон, не сводя глаз с экранов, кивнула.
-- Так, -- сказал Вабслин, проверяя показания, и кивнул. -- Ноги
погрузились примерно на полметра. При старте придется дать поработать
двигателям, прежде чем подниматься. Через полчаса они вмерзнут.
-- Хм-м. -- Хорза смотрел на экран. Ничего не двигалось. На ярко-синем
небе не было ни облачка, и даже слабый ветер не взвихрял снег. Солнечного
тепла не хватало, чтобы растопить снег и лед, поэтому не было ни воды, ни
лавин в далеких горах.
Только моря еще сохранили рыб, но уже никаких млекопитающих, и на Мире
Шара двигались только несколько сот видов мелких насекомых да медленно
распространялись лишайники на скалах близ экватора и глетчеры. Война
гуманоидов или оледенение истребили все остальное.
Хорза еще раз передал кодированное сообщение, но ответа не было.
-- Ладно, -- сказал он и поднялся с кресла. -- Выйду и посмотрю.
Вабслин кивнул.
-- Ты что так притихла? -- повернулся Хорза к Йелсон. Йелсон даже не
взглянула на него. Она уставилась в немигающий глаз туннеля на экране.
-- Будь осторожен, -- попросила она и наконец повернулась к нему. --
Только будь осторожен, ладно?
Хорза улыбнулся в ответ, поднял с пола лазерное ружье Крайклина и вышел
из рубки.
-- Мы сели, -- сказал он, входя в столовую.
-- Вот видишь! -- повернулась Доролоу к Эвигеру. Нейсин пил из своей
плоской фляжки. Бальведа с тонкой улыбкой задумчиво следила глазами за
Оборотнем, пока тот переходил от одной двери к другой. Юнаха-Клосп удерживал
себя от искушения что-то сказать и выпутывался из ремней.
Хорза спустился в ангар. Тело при ходьбе казалось легким; еще над
горами они переключились на поле тяжести планеты, а Мир Шара имел меньшее
тяготение, чем мир со стандартным "g", которым пользовались на "ВЧВ". Он
спустился на подъемнике на уже замерзающее болото. Подул бриз, свежий,
резкий и чистый.
-- Надеюсь, все в порядке, -- сказал Вабслин, когда они с Йелсон
увидели на экране фигурку, бредущую по снегу на скалистом предгорье. Йелсон
молчала, не отрываясь от экрана. Фигурка остановилась, тронула запястье,
поднялась в воздух и медленно поплыла над снегом.
-- Ха! -- Вабслин коротко хохотнул. -- Я совсем забыл, что здесь можно
пользоваться антигравами. Мы так долго пробыли на этой проклятой орбитали.
-- В этих проклятых туннелях они не сильно-то нам помогут, --
пробормотала Йелсон.
Хорза приземлился прямо у входа в туннель. Измерения, которые он
провел, пролетая над снегом, показали, что входное поле отключено. Обычно
оно защищало внутренность туннеля от снега и холодного воздуха снаружи, но
сейчас там не было никакого поля, и он увидел, что в туннель надуло снега,
который веером лежал на полу. Туннель был холодным, а не теплым, каким
должен был быть, и когда Хорза остановился прямо перед ним, его черный,
глубокий глаз казался скорее гигантским ртом.
Он оглянулся на "ВЧВ", который смотрел на него с двухсотметрового
расстояния, сверкающим металлом нарушая монотонность белого простора, в
коричневой оспине посреди которого он сидел.
-- Я вхожу, -- сообщил он на корабль, нацелившись на него узким лучом,
вместо того чтобы передать сообщение по радио.
-- Хорошо, -- прозвучал в ухе голос Вабслина.
-- Ты никого не хотел бы для прикрытия? -- спросила Йелсон.
-- Нет, -- ответил Хорза.
Он двинулся вниз по туннелю, прижимаясь к стене. В первой бухте
снаряжения было несколько буеров и спасательных аппаратов, следящих приборов
и излучателей путеводного луча. Все почти так, как было.
Вторая бухта, где должен был стоять самолет, оказалась пустой. Он пошел
дальше, к следующей: снова снаряжение. Теперь он проник в туннель примерно
на сорок метров и находился метрах в десяти от прямоугольного поворота,
откуда туннель переходил в большую, разделенную на отсеки галерею, служившую
приютом базе.
Хорза повернулся ко входу в туннель, который превратился теперь в белую
дыру, и снова включил узкий луч.
-- Пока ничего. Сейчас осмотрю их жилье. Издай писк, но никак иначе не
отвечай.
Динамики шлема пискнули.
Прежде чем повернуть за угол, Хорза отцепил от шлема телесенсор и
выставил маленькую линзу за угол обтесанного камня. На внутреннем экране он
увидел короткий участок туннеля, лежащий на полу самолет и в нескольких
метрах за ним стену из пластиковых брусьев, перегораживающую туннель и
показывающую, где начинались жилища базы Оборотней.
Рядом с маленьким самолетом лежали четыре тела.
Ничего не двигалось.
У Хорзы перехватило горло. Он резко сглотнул, потом снова укрепил
сенсор на шлеме и пошел по полу из оплавленного камня к телам.
Двое были в легких, не бронированных скафандрах. Оба мужчины. Он их не
знал. Один из них был убит лазерным выстрелом. Луч вскрыл скафандр так, что
расплавленный металл и пластик смешались с внутренностями и плотью внутри;
дыра была полуметровой. У второго мужчины не было головы. Руки его были
вытянуты вперед, словно он хотел что-то обнять.
Там был еще один мужчина в легкой простой одежде. У него был сзади
пробит череп и по меньшей мере одна рука сломана. Он лежал на боку, такой же
мертвый и застывший, как двое других. Хорза знал его, только сейчас никак не
мог вспомнить имя.
Кирачелл, казалось, умерла во сне. Ее стройное тело лежало,
вытянувшись, в голубой ночной сорочке; глаза закрыты, спокойное лицо.
У нее была сломана шея.
Какое-то время Хорза смотрел на нее, опустив голову, потом снял
перчатку и наклонился. На ресницах лежал пушистый иней. Он чувствовал внутри
скафандра замок, плотно охватывающий запястье, и тонкую струю холодного
воздуха, охватившую его ладонь.
Кожа ее была твердой. Волосы не потеряли мягкости, и он провел по ним
пальцами. Они были рыжее, чем он их помнил, но это могло быть эффектом
смотрового стекла шлема, усиливающего скудный свет темного туннеля. Может,
ему снять и шлем, чтобы лучше видеть, и включить прожектор... Он тряхнул
головой и отвернулся.
Осторожно, сначала прислушавшись, не доносится ли сквозь стены
какой-нибудь шум, он открыл дверь жилища.
В открытом отсеке с выгнутым потолком, где Оборотни хранили одежду для
выхода наружу, скафандры и кое-какое мелкое оборудование, мало что
указывало, что здесь был разгром. Глубже, в самих жилых помещениях Хорза
нашел следы борьбы: засохшую кровь, ожоги от лазерных выстрелов, а в рубке
управления, откуда наблюдали за системами базы, был взрыв. Выглядело так,
словно под контрольной панелью взорвалась небольшая граната. Это объясняло
выход из строя отопления и аварийного освещения. По валявшимся вокруг
приборам, деталям и проводам можно было сделать вывод, что кто-то пытался
отремонтировать повреждения.
В двух кабинах Хорза нашел следы пребывания идиран. Комнаты были
полностью очищены, а в стенах выжжены религиозные символы. В другом
помещении пол был покрыт мягким толстым слоем, похожим на сухой желатин. В
материале были видны шесть длинных насечек, и пахло меджелями. Комната
Кирачелл изменилась очень мало, только постель была в беспорядке.
Хорза прошел до дальнего конца жилой зоны, где еще одна стена из
пластиковых брусьев маркировала начало туннеля.
Он осторожно открыл дверь.
Прямо за ней лежал мертвый меджель. Его длинное тело лежало головой
вниз по туннелю к шахтам. Меджель был в стандартной форме десантного отряда
флота, и он был ранен довольно давно и тяжело. Прежде чем умереть от ран и
замерзнуть, он, должно быть, сильно страдал от холода. Он был мужчиной, уже
седым, зеленовато-коричневая кожа загрубела от старости, длинное носатое
лицо и маленькие нежные ручки в глубоких морщинах. Хорза внимательно
осмотрел его и в конце концов прострелил голову, чтобы идти дальше
совершенно уверенно.
Хорза всмотрелся в темный туннель.
Гладкий пол из оплавленного камня и такие же гладкие выгнутые стены
уходили в глубь горного склона. Взрывопрочные двери образовывали по его
бокам ребра. Прорези в полу и потолке обозначали их крепления. Хорза
осмотрел двери шахт и входы в капсулы технического обслуживания и прошел
дальше, пока не добрался до входной шахты. Все подъемники были опущены на
дно, а транзитная труба заперта. Кажется, все системы обесточены. Он
вернулся в жилую зону, пересек ее, прошел мимо тел и самолета, не глядя на
них, и вышел наконец наружу.
У входа в туннель он уселся прямо на снег, привалившись спиной к скале.
Из "ВЧВ" его увидели, и Йелсон крикнула:
-- Хорза! С тобой все в порядке?
-- Нет. -- Он отключил лазерное ружье. -- Нет, не все.
-- Что случилось? -- быстро спросила Йелсон. Хорза снял шлем и положил
его рядом на снег. Холодный воздух высасывал тепло из его лица, и дыхание в
разреженной атмосфере давалось с трудом.
-- Здесь смерть, -- сказал он безоблачному небу.
-- Это называется батолитом: гранитное включение, которое подобно
расплавленному пузырю поднялось вверх в осадочных и метаморфных породах,
которые были здесь уже сотни миллионов лет назад.
Одиннадцать тысяч лет назад жители планеты построили в нем эту
Командную Систему. Они надеялись, что скалы надежно защитят от атомных
боеголовок.
Было построено девять станций и восемь поездов. Идея заключалась в том,
что политическая верхушка и военное командование должны сидеть в одном
поезде, их заместители и уполномоченные в другом. В случае войны все восемь
поездов будут кружить по туннелям и через станции передавать по защищенным
коммуникациям приказы к приемным устройствам, установленным по всей
территории государства на поверхности. Врагу очень трудно взорвать гранит --
к тому же на такой глубине, -- а уж попасть во что-нибудь столь маленькое,
как станция, еще труднее. И враг никогда не будет знать, стоит ли сейчас
поезд на какой-либо станции или если стоит, то с пассажирами ли. Ко всему
прочему нужно было бы потом уничтожить и поезд с запасным экипажем.
Погибли они все в биологической войне. Где-то в промежутке между их
гибелью и десятью тысячами лет назад появились Дра'Азоны, откачали из
туннелей воздух и заменили его инертным газом. Семь тысяч лет назад на
планете началось новое оледенение, а спустя еще примерно четыре тысячи лет
планета стала такой холодной, что мистер Адекват откачал аргон и снова
впустил в эти туннели атмосферу планеты. Она такая сухая, что за три
тысячелетия в туннелях ничего не заржавело.
Примерно три с половиной тысячи лет назад Дра'Азоны заключили с
большинством федераций Галактики соглашение, по которому корабли в аварийных
случаях могли пересекать Тихий Барьер. Политически нейтральным, относительно
слабым видам было позволено устраивать на большинстве Планет Мертвых
маленькие базы для помощи таким кораблям и -- как я думаю -- людям, которым
всегда хотелось знать, каковы эти планеты, получить доступ к отрывкам
информации. Во всяком случае, на Мире Шара мистер Адекват разрешал нам
ежегодный осмотр Командной Системы и смотрел сквозь пальцы, если мы
спускались в нее неофициально. Но никогда и никому не удавалось доставить
наверх никакие записи какого-либо рода.
Вход в нее здесь, у основания полуострова, над станцией "четыре", одной
из трех главных станций (две другие -- пятая и седьмая), где есть мастерские
для ремонта и технического обслуживания. На четвертой, третьей и пятой
станциях поездов нет. Два поезда стоят на первой станции, два -- на седьмой
и по одному на остальных. По крайней мере они должны быть там. Конечно,
идиране могли их перевести, но я в этом сомневаюсь.
Друг от друга станции располагаются в двадцати пяти -- тридцати
километрах и связаны туннелями-двойниками, которые сходятся только у
станций. Вся система вырыта примерно на пятикилометровой глубине.
Мы все вооружимся лазерами... парализаторами и гранатами для обороны --
ничего более тяжелого. Нейсин может взять свое пулевое ружье; пули, которые
он имеет, лишь легковзрывные... но никаких плазменных пушек или атомных
микробомб. В туннеле, Бог свидетель, они будут не только слишком опасны, но
и могут навлечь на нас гнев мистера Адеквата, а мы этого, конечно, не хотим.
Вабслин переделал корабельный датчик аномалий массы в переносной
прибор, с его помощью мы сможем выследить мозг. Кроме того, датчик массы
есть в моем скафандре. Поэтому для нас не должно представлять проблемы найти
то, что мы ищем, даже если оно прячется.
Так как идиране, вероятно, не имеют собственных коммуникаторов, они
будут использовать коммуникаторы Оборотней. Наши приемопередатчики
перекрывают их частоты, так что мы сможем их подслушивать, а они нас нет.
Вот здесь туннели. Где-то в них прячется мозг... а также, вероятно,
несколько идиран и меджелей.
Хорза стоял в столовой во главе стола под экраном. На экране была
наложенная на карту полуострова схема туннелей. Все присутствующие смотрели
на него. Посреди стола лежал пустой полускафандр меджеля.
-- Ты собираешься взять туда всех нас? -- осведомился робот
Юнаха-Клосп.
-- Да.
-- А что с кораблем? -- спросил Нейсин.
-- Он сам позаботится о себе. Я запрограммирую его автоматику так,
чтобы она узнавала нас и защищалась от всех остальных.
-- А ее ты тоже хочешь взять с собой? -- Йелсон кивком указала на
Бальведу, сидевшую напротив нее.
-- Я предпочел бы держать Бальведу на виду, -- объяснил Хорза. -- Я не
смогу чувствовать себя в безопасности, если оставлю ее здесь с кем-то из
вас.
-- Я все никак не пойму, почему с вами должен идти я, -- не отставал
Юнаха-Клосп.
-- Потому что тебе я тоже не доверяю, -- заявил Хорза, -- Кроме того, я
хочу, чтобы ты нес вещи.
-- Что? -- Голос робота прозвучал сердито.
-- Я не знаю, совершенно ли ты честен в этом отношении, -- смущенно
начал Эвигер. -- Ты говоришь, идиране и меджели... ну, что ты на их стороне.
Но здесь они уже убили четверых ваших и, по-твоему, бродят где-то в этих
туннелях... А они ведь известны как почти самые лучшие десантные отряды в
Галактике. Ты собираешься бросить нас в бой против них?
-- Для начала, -- вздохнул Хорза, -- я действительно стою на их
стороне. И они, и мы здесь с одной целью. Во-вторых, я уверен, что у них не
слишком много оружия; иначе этот меджель был бы, конечно, вооружен.
Вероятно, в их распоряжении нет ничего, кроме оружия Оборотней. И по
скафандру меджеля можно сделать вывод... -- он показал на укрепленный
аппарат, который они с Вабслином изучали с тех пор, как Хорза принес его на
корабль, -- что большая часть их снаряжения не в порядке. У этой штуки
функционируют только лампы и обогрев. Все остальное перегорело. Полагаю, это
случилось, когда они пересекали Тихий Барьер. Они сидели внутри "зверей"
чай-хиртси, а после этого их боевое снаряжение пропало. Если с их оружием
случилось то же, что и с скафандрами, они буквально безоружны и имеют кучу
проблем. Мы со всеми этим роскошными антигравитационными латами и лазерами
снаряжены намного лучше, даже на тот невероятный случай, если дело дойдет до
схватки.
-- Что очень вероятно, если вспомнить, что у них больше нет
коммуникаторов, -- вмешалась Бальведа. -- Хорза, вы никогда не сможете
подойти к ним достаточно близко, чтобы рассказать, кто мы такие. И даже если
вам это удастся, откуда им знать, что вы тот, за кого себя выдаете? Если
речь идет о той самой группе, про которую вы рассказывали и которая прибыла
сюда сразу же вслед за мозгом, то они даже не слышали о вас. И совершенно
определенно они вам не поверят. -- Агент Культуры оглядела всех по очереди.
-- Ваш эрзац-капитан ведет вас на смерть.
-- Бальведа, -- сказал Хорза, -- я проявил к вам вежливость, позволив
участвовать с нами. Не сердите меня. Бальведа подняла брови и промолчала.
-- А откуда мы знаем, что это та самая группа, что прибыла сюда внутри
этих ужасных "зверей"? -- спросил Нейсин, недоверчиво глядя на Хорзу.
-- Это могут быть вообще не идиране, -- ответил Хорза. -- Им чертовски
повезло, что после всего, что сделал с ними Дра'Азон, они еще живы, и даже
идиране не рискнут посылать новые отряды, увидев, что случилось с первым.
-- Но это значит, что они здесь уже несколько месяцев, -- простонала
Доролоу. -- Как же сумеем что-нибудь отыскать мы, если они ищут все это
время и ничего не нашли?
-- Может быть, нашли. -- Хорза развел руками и улыбнулся женщине. Он
придал голосу оттенок сарказма. -- А если не нашли, то вероятнее всего
столе лежала пара кожаных перчаток. У куртки был даже маленький капюшон,
откинутый сейчас на спину. Хорза не знал, почему Бальведа выбрала эту мягкую
и бесполезную имитацию космического скафандра: чтобы дать ему понять, что у
нее его нет или неосознанно, от страха и стремления к безопасности.
Юнаха-Клосп сидел на стуле, пристегнутый к его спинке.
-- Я надеюсь, -- сказал он, показав на потолок, -- что мы больше не
переживем такого воздушного циркового номера, как в последний раз, когда ты
летел сквозь ту кучу металлолома.
Хорза проигнорировал его слова.
-- Мы ничего не слышали от мистера Адеквата, поэтому, кажется,
спустимся все, -- сказал он. -- После посадки я сначала схожу один, чтобы
выяснить, как дела. Когда вернусь, решим, что делать.
-- То есть ты решишь... -- начал робот.
-- А если ты не вернешься? -- спросил Эвигер. Робот издал шипящий звук,
но тут же смолк. Хорза посмотрел на игрушечную фигурку старика в скафандре.
-- Я вернусь, Эвигер, -- сказал он. -- Уверен, на базе все в порядке. Я
попрошу их разогреть для нас еду. -- Он улыбнулся, хотя чувствовал, что был
не особенно убедителен. -- Как бы то ни было, -- продолжал он, -- в
невероятном случае, если что-то не в порядке, я сразу отправлюсь назад.
-- Только помни, Хорза, что этот корабль -- наша единственная
возможность снова покинуть планету, -- сказал Эвигер. В его глазах стоял
страх. Доролоу посмотрела на Хорзу, коснулась рукава его скафандра.
-- Полагайся на Бога, -- сказала она. -- И ничего не случится. Правда,
Хорза? Хорза кивнул.
-- Да, с нами ничего не случится. Все будет хорошо. Он повернулся и
снова ушел на мостик.
Они стояли в высокогорном снегу и смотрели на летнее солнце, тонущее в
красном море из воздуха и облаков. Холодный ветер бросил прядку волос на ее
лицо -- каштановое на белое, -- и он не задумываясь поднял руку, чтобы
откинуть ее. Она повернулась к нему, и ее голова прижалась к его ладони. На
лицо легла легкая улыбка.
-- Возможно, это летний день, -- сказала она. День был прекрасным,
температура значительно ниже точки замерзания, но достаточно мягкая, чтобы
можно было снять рукавицы и откинуть капюшоны. Ее теплый затылок лежал в его
ладони, а блестящие тяжелые волосы гладили тыльную сторону руки. Она подняла
на него взгляд. Какая белая кожа, как кость.
-- Опять у тебя этот взгляд, -- тихо сказала она.
-- Какой? -- спросил он, обороняясь, хотя знал это.
-- Далекий. -- Она взяла его ладонь, поднесла ее к губам, поцеловала и
погладила, будто маленькое беззащитное существо.
-- Ты всегда его так называешь.
Она посмотрела прочь от него, на темнеющий красный шар солнца,
заходящего за горную цепь.
-- Это то, что я вижу, -- сказала она. -- Я уже узнала твои взгляды. Я
знаю их все и знаю, что они значат.
Он немного разозлился, что она считает его таким легкопредсказуемым, но
признался себе, что она права, по меньшей мере частично. Она не знала о нем
только то, чего не знал он сам (но такого, подумал он, было еще очень
много). Возможно, она знала о нем больше его самого.
-- Я не отвечаю за свои взгляды, -- сказал он мгновение спустя и сделал
из этого шутку. -- Сам иногда удивляюсь им.
-- И что ты делаешь? Ты удивишься сам себе, если уйдешь отсюда?
Полыхающий закат втер в ее лицо фальшивые краски.
-- Почему ты так уверена, что я уйду? -- Он раздраженно сунул руки в
карманы толстой куртки и уставился на полусферу исчезающей звезды. -- Я же
всегда говорил тебе, что счастлив здесь.
-- Да, -- сказала она. -- Ты всегда говоришь это.
-- Почему я должен хотеть уйти?
Она пожала плечами, шевельнула рукой и положила голову на его плечо.
-- Яркие огни, толпы людей, интересные события, новые лица.
-- Я счастлив здесь с тобой, -- сказал он и положил ладони ей на плечи.
Даже в толстой стеганой куртке она выглядела стройной, почти хрупкой.
Она помолчала, потом сказала совсем другим тоном:
-- ...И это может быть. А теперь поцелуй меня.
И она с улыбкой повернула его лицо к своему.
Он поцеловал ее и обнял. Глядя поверх ее плеч на землю, он увидел
что-то маленькое и красное, двигавшееся по истоптанному снегу к ее ногам.
-- Посмотри-ка!
Он отпустил ее и нагнулся. Она присела рядом с ним, и они вместе
смотрели, как крошечное, в форме палочки, насекомое медленно и с трудом
ползло по снегу: еще одно живое, двигающееся существо на пустом лице этого
мира.
-- Это первое, которое я вижу здесь, -- сказал он. Она с улыбкой
тряхнула головой.
-- Ты просто не обращал внимания.
Он зачерпнул насекомое ладонью и поднял, прежде чем она успела ему
помешать.
-- Ой, Хорза... -- сказала она, и с коротким отчаянным всхлипом ее
голос прервался.
И пока он непонимающе смотрел на ее расстроенное лицо, снежное создание
умерло в тепле его ладони.
"Вихрь чистого воздуха" падал на планету, пролетая через
льдисто-светлые слои атмосферы, от дня к ночи и назад, и закручивал свою
спиральную орбиту над экватором и тропиками.
Он очень медленно проникал в эту атмосферу -- ионы и газы, озон и
воздух. Ревом огненного голоса он наполнял тонкую оболочку этого мира, горел
большим метеоритом в ночном небе, потом над линией солнечного восхода, над
серо-стальными морями, столовыми горами, ледовыми плитами, ледниками и
шельфами, замерзшими берегами, глетчерами, горными цепями, мерзлой тундрой,
еще больше перемолотыми паковыми льдами и, наконец, спустился на огненных
столбах на брюхо: на землю длинного, тысячекилометрового полуострова,
похожего на сломанную и закованную в гипс конечность чудовища, вытянутую в
замерзшее море.
-- Он там. -- Вабслин разглядывал экран индикатора массы. По экрану
медленно странствовал яркий мерцающий огонек. Хорза посмотрел на него.
-- Мозг? -- спросил он. Вабслин кивнул.
-- Плотность соответствует. Глубина пять километров... -- Он нажал
несколько кнопок и посмотрел на бегущие по экрану числа. -- В задней части
системы, если смотреть от входа... и движется. -- Крошечное, как острие
иглы, пятнышко света исчезло с экрана. Вабслин покрутил регуляторы,
выпрямился и покачал головой. -- Нашему сенсору нужен капитальный ремонт; он
не обеспечивает радиус досягаемости. -- Инженер почесал грудь и вздохнул. --
И моторы меня тоже беспокоят, Хорза. -- Оборотень пожал плечами. Моторы
функционируют, как положено, и если на "ВЧВ" кто-то останется, в случае
необходимости он может взлететь и передать другим местонахождение мозга в
туннелях.
Кажется, Вабслин чувствовал себя виноватым, потому что, несмотря ни на
какие ремонты, которые он пытался провести, существенного улучшения не
наступило ни у двигателей, ни у этого индикатора.
-- Ладно, оставь! -- Хорза разглядывал расстилавшуюся перед ними
пустыню из льда и снега. -- По крайней мере теперь мы знаем, что эта штука
внутри.
Корабль вел их к нужному месту, его Хорза помнил еще с тех времен,
когда летал на единственном маленьком самолете, который разрешено было иметь
базе. Когда корабль приблизился, он начал высматривать этот самолет -- может
быть, кто-нибудь как раз сейчас летает на нем.
Покрытая снегом равнина была окружена горами; "Вихрь чистого воздуха"
влетел в просвет между двумя вершинами, разорвав тишину и разметав во все
стороны снежную пыль с иссеченных гребней и голых скальных утесов. Он
продолжал тормозить, задрав нос вверх, и опускался на треногу из атомного
огня. Снег на равнине сначала поднялся и закружился, будто нервничая, потом,
когда корабль опускался все ниже и ниже, снег сдуло и сорвало с замерзшей
земли, унесло прочь на больших вихревых волнах разогретого воздуха,
смешанного со снегом и водой, паром и частицами плазмы, в общем снежном
урагане, который несся по равнине и набирал силу тем больше, чем ниже
опускался корабль.
Хорза посадил "ВЧВ" вручную, вонзив взгляд в экран перед собой. Он
видел фальшивый, созданный кораблем ветер из бушующего снега и пара, а за
ним вход в Командную Систему.
Это была черная дыра в иссеченном предгорье, спадающем с высоких
утесов, как глыба упрочненного галечника. Снежный ураган забурлил вокруг
темного входа туманом, который стал коричневым, когда ядерное пламя
разогрело замерзшую землю, расплавило и подняло ее вверх, как пену.
Почти без толчка и лишь чуть качнувшись, когда ноги опустились в теперь
болотистую поверхность равнины, "ВЧВ" коснулся поверхности Мира Шара.
Двигатели смолкли, пар рассеялся. Поднятый в воздух снег опустился, и
даже образовалось несколько новых хлопьев, когда опять замерзла поднятая в
воздух влага. Нагревшийся при пролете сквозь атмосферу и от работы
собственных плазменных дюз "ВЧВ" трещал и щелкал, остывая от жара.
Хорза на всякий случай включил носовой лазер "ВЧВ". Возле туннеля не
было заметно никакого движения, никакого признака чьего-либо присутствия.
Обзор теперь прояснился, снег и пар исчезли. Был ясный, солнечный и
безветренный день.
-- Вот мы и на месте, -- сказал Хорза и сразу же показался себе глупым.
Йелсон, не сводя глаз с экранов, кивнула.
-- Так, -- сказал Вабслин, проверяя показания, и кивнул. -- Ноги
погрузились примерно на полметра. При старте придется дать поработать
двигателям, прежде чем подниматься. Через полчаса они вмерзнут.
-- Хм-м. -- Хорза смотрел на экран. Ничего не двигалось. На ярко-синем
небе не было ни облачка, и даже слабый ветер не взвихрял снег. Солнечного
тепла не хватало, чтобы растопить снег и лед, поэтому не было ни воды, ни
лавин в далеких горах.
Только моря еще сохранили рыб, но уже никаких млекопитающих, и на Мире
Шара двигались только несколько сот видов мелких насекомых да медленно
распространялись лишайники на скалах близ экватора и глетчеры. Война
гуманоидов или оледенение истребили все остальное.
Хорза еще раз передал кодированное сообщение, но ответа не было.
-- Ладно, -- сказал он и поднялся с кресла. -- Выйду и посмотрю.
Вабслин кивнул.
-- Ты что так притихла? -- повернулся Хорза к Йелсон. Йелсон даже не
взглянула на него. Она уставилась в немигающий глаз туннеля на экране.
-- Будь осторожен, -- попросила она и наконец повернулась к нему. --
Только будь осторожен, ладно?
Хорза улыбнулся в ответ, поднял с пола лазерное ружье Крайклина и вышел
из рубки.
-- Мы сели, -- сказал он, входя в столовую.
-- Вот видишь! -- повернулась Доролоу к Эвигеру. Нейсин пил из своей
плоской фляжки. Бальведа с тонкой улыбкой задумчиво следила глазами за
Оборотнем, пока тот переходил от одной двери к другой. Юнаха-Клосп удерживал
себя от искушения что-то сказать и выпутывался из ремней.
Хорза спустился в ангар. Тело при ходьбе казалось легким; еще над
горами они переключились на поле тяжести планеты, а Мир Шара имел меньшее
тяготение, чем мир со стандартным "g", которым пользовались на "ВЧВ". Он
спустился на подъемнике на уже замерзающее болото. Подул бриз, свежий,
резкий и чистый.
-- Надеюсь, все в порядке, -- сказал Вабслин, когда они с Йелсон
увидели на экране фигурку, бредущую по снегу на скалистом предгорье. Йелсон
молчала, не отрываясь от экрана. Фигурка остановилась, тронула запястье,
поднялась в воздух и медленно поплыла над снегом.
-- Ха! -- Вабслин коротко хохотнул. -- Я совсем забыл, что здесь можно
пользоваться антигравами. Мы так долго пробыли на этой проклятой орбитали.
-- В этих проклятых туннелях они не сильно-то нам помогут, --
пробормотала Йелсон.
Хорза приземлился прямо у входа в туннель. Измерения, которые он
провел, пролетая над снегом, показали, что входное поле отключено. Обычно
оно защищало внутренность туннеля от снега и холодного воздуха снаружи, но
сейчас там не было никакого поля, и он увидел, что в туннель надуло снега,
который веером лежал на полу. Туннель был холодным, а не теплым, каким
должен был быть, и когда Хорза остановился прямо перед ним, его черный,
глубокий глаз казался скорее гигантским ртом.
Он оглянулся на "ВЧВ", который смотрел на него с двухсотметрового
расстояния, сверкающим металлом нарушая монотонность белого простора, в
коричневой оспине посреди которого он сидел.
-- Я вхожу, -- сообщил он на корабль, нацелившись на него узким лучом,
вместо того чтобы передать сообщение по радио.
-- Хорошо, -- прозвучал в ухе голос Вабслина.
-- Ты никого не хотел бы для прикрытия? -- спросила Йелсон.
-- Нет, -- ответил Хорза.
Он двинулся вниз по туннелю, прижимаясь к стене. В первой бухте
снаряжения было несколько буеров и спасательных аппаратов, следящих приборов
и излучателей путеводного луча. Все почти так, как было.
Вторая бухта, где должен был стоять самолет, оказалась пустой. Он пошел
дальше, к следующей: снова снаряжение. Теперь он проник в туннель примерно
на сорок метров и находился метрах в десяти от прямоугольного поворота,
откуда туннель переходил в большую, разделенную на отсеки галерею, служившую
приютом базе.
Хорза повернулся ко входу в туннель, который превратился теперь в белую
дыру, и снова включил узкий луч.
-- Пока ничего. Сейчас осмотрю их жилье. Издай писк, но никак иначе не
отвечай.
Динамики шлема пискнули.
Прежде чем повернуть за угол, Хорза отцепил от шлема телесенсор и
выставил маленькую линзу за угол обтесанного камня. На внутреннем экране он
увидел короткий участок туннеля, лежащий на полу самолет и в нескольких
метрах за ним стену из пластиковых брусьев, перегораживающую туннель и
показывающую, где начинались жилища базы Оборотней.
Рядом с маленьким самолетом лежали четыре тела.
Ничего не двигалось.
У Хорзы перехватило горло. Он резко сглотнул, потом снова укрепил
сенсор на шлеме и пошел по полу из оплавленного камня к телам.
Двое были в легких, не бронированных скафандрах. Оба мужчины. Он их не
знал. Один из них был убит лазерным выстрелом. Луч вскрыл скафандр так, что
расплавленный металл и пластик смешались с внутренностями и плотью внутри;
дыра была полуметровой. У второго мужчины не было головы. Руки его были
вытянуты вперед, словно он хотел что-то обнять.
Там был еще один мужчина в легкой простой одежде. У него был сзади
пробит череп и по меньшей мере одна рука сломана. Он лежал на боку, такой же
мертвый и застывший, как двое других. Хорза знал его, только сейчас никак не
мог вспомнить имя.
Кирачелл, казалось, умерла во сне. Ее стройное тело лежало,
вытянувшись, в голубой ночной сорочке; глаза закрыты, спокойное лицо.
У нее была сломана шея.
Какое-то время Хорза смотрел на нее, опустив голову, потом снял
перчатку и наклонился. На ресницах лежал пушистый иней. Он чувствовал внутри
скафандра замок, плотно охватывающий запястье, и тонкую струю холодного
воздуха, охватившую его ладонь.
Кожа ее была твердой. Волосы не потеряли мягкости, и он провел по ним
пальцами. Они были рыжее, чем он их помнил, но это могло быть эффектом
смотрового стекла шлема, усиливающего скудный свет темного туннеля. Может,
ему снять и шлем, чтобы лучше видеть, и включить прожектор... Он тряхнул
головой и отвернулся.
Осторожно, сначала прислушавшись, не доносится ли сквозь стены
какой-нибудь шум, он открыл дверь жилища.
В открытом отсеке с выгнутым потолком, где Оборотни хранили одежду для
выхода наружу, скафандры и кое-какое мелкое оборудование, мало что
указывало, что здесь был разгром. Глубже, в самих жилых помещениях Хорза
нашел следы борьбы: засохшую кровь, ожоги от лазерных выстрелов, а в рубке
управления, откуда наблюдали за системами базы, был взрыв. Выглядело так,
словно под контрольной панелью взорвалась небольшая граната. Это объясняло
выход из строя отопления и аварийного освещения. По валявшимся вокруг
приборам, деталям и проводам можно было сделать вывод, что кто-то пытался
отремонтировать повреждения.
В двух кабинах Хорза нашел следы пребывания идиран. Комнаты были
полностью очищены, а в стенах выжжены религиозные символы. В другом
помещении пол был покрыт мягким толстым слоем, похожим на сухой желатин. В
материале были видны шесть длинных насечек, и пахло меджелями. Комната
Кирачелл изменилась очень мало, только постель была в беспорядке.
Хорза прошел до дальнего конца жилой зоны, где еще одна стена из
пластиковых брусьев маркировала начало туннеля.
Он осторожно открыл дверь.
Прямо за ней лежал мертвый меджель. Его длинное тело лежало головой
вниз по туннелю к шахтам. Меджель был в стандартной форме десантного отряда
флота, и он был ранен довольно давно и тяжело. Прежде чем умереть от ран и
замерзнуть, он, должно быть, сильно страдал от холода. Он был мужчиной, уже
седым, зеленовато-коричневая кожа загрубела от старости, длинное носатое
лицо и маленькие нежные ручки в глубоких морщинах. Хорза внимательно
осмотрел его и в конце концов прострелил голову, чтобы идти дальше
совершенно уверенно.
Хорза всмотрелся в темный туннель.
Гладкий пол из оплавленного камня и такие же гладкие выгнутые стены
уходили в глубь горного склона. Взрывопрочные двери образовывали по его
бокам ребра. Прорези в полу и потолке обозначали их крепления. Хорза
осмотрел двери шахт и входы в капсулы технического обслуживания и прошел
дальше, пока не добрался до входной шахты. Все подъемники были опущены на
дно, а транзитная труба заперта. Кажется, все системы обесточены. Он
вернулся в жилую зону, пересек ее, прошел мимо тел и самолета, не глядя на
них, и вышел наконец наружу.
У входа в туннель он уселся прямо на снег, привалившись спиной к скале.
Из "ВЧВ" его увидели, и Йелсон крикнула:
-- Хорза! С тобой все в порядке?
-- Нет. -- Он отключил лазерное ружье. -- Нет, не все.
-- Что случилось? -- быстро спросила Йелсон. Хорза снял шлем и положил
его рядом на снег. Холодный воздух высасывал тепло из его лица, и дыхание в
разреженной атмосфере давалось с трудом.
-- Здесь смерть, -- сказал он безоблачному небу.
-- Это называется батолитом: гранитное включение, которое подобно
расплавленному пузырю поднялось вверх в осадочных и метаморфных породах,
которые были здесь уже сотни миллионов лет назад.
Одиннадцать тысяч лет назад жители планеты построили в нем эту
Командную Систему. Они надеялись, что скалы надежно защитят от атомных
боеголовок.
Было построено девять станций и восемь поездов. Идея заключалась в том,
что политическая верхушка и военное командование должны сидеть в одном
поезде, их заместители и уполномоченные в другом. В случае войны все восемь
поездов будут кружить по туннелям и через станции передавать по защищенным
коммуникациям приказы к приемным устройствам, установленным по всей
территории государства на поверхности. Врагу очень трудно взорвать гранит --
к тому же на такой глубине, -- а уж попасть во что-нибудь столь маленькое,
как станция, еще труднее. И враг никогда не будет знать, стоит ли сейчас
поезд на какой-либо станции или если стоит, то с пассажирами ли. Ко всему
прочему нужно было бы потом уничтожить и поезд с запасным экипажем.
Погибли они все в биологической войне. Где-то в промежутке между их
гибелью и десятью тысячами лет назад появились Дра'Азоны, откачали из
туннелей воздух и заменили его инертным газом. Семь тысяч лет назад на
планете началось новое оледенение, а спустя еще примерно четыре тысячи лет
планета стала такой холодной, что мистер Адекват откачал аргон и снова
впустил в эти туннели атмосферу планеты. Она такая сухая, что за три
тысячелетия в туннелях ничего не заржавело.
Примерно три с половиной тысячи лет назад Дра'Азоны заключили с
большинством федераций Галактики соглашение, по которому корабли в аварийных
случаях могли пересекать Тихий Барьер. Политически нейтральным, относительно
слабым видам было позволено устраивать на большинстве Планет Мертвых
маленькие базы для помощи таким кораблям и -- как я думаю -- людям, которым
всегда хотелось знать, каковы эти планеты, получить доступ к отрывкам
информации. Во всяком случае, на Мире Шара мистер Адекват разрешал нам
ежегодный осмотр Командной Системы и смотрел сквозь пальцы, если мы
спускались в нее неофициально. Но никогда и никому не удавалось доставить
наверх никакие записи какого-либо рода.
Вход в нее здесь, у основания полуострова, над станцией "четыре", одной
из трех главных станций (две другие -- пятая и седьмая), где есть мастерские
для ремонта и технического обслуживания. На четвертой, третьей и пятой
станциях поездов нет. Два поезда стоят на первой станции, два -- на седьмой
и по одному на остальных. По крайней мере они должны быть там. Конечно,
идиране могли их перевести, но я в этом сомневаюсь.
Друг от друга станции располагаются в двадцати пяти -- тридцати
километрах и связаны туннелями-двойниками, которые сходятся только у
станций. Вся система вырыта примерно на пятикилометровой глубине.
Мы все вооружимся лазерами... парализаторами и гранатами для обороны --
ничего более тяжелого. Нейсин может взять свое пулевое ружье; пули, которые
он имеет, лишь легковзрывные... но никаких плазменных пушек или атомных
микробомб. В туннеле, Бог свидетель, они будут не только слишком опасны, но
и могут навлечь на нас гнев мистера Адеквата, а мы этого, конечно, не хотим.
Вабслин переделал корабельный датчик аномалий массы в переносной
прибор, с его помощью мы сможем выследить мозг. Кроме того, датчик массы
есть в моем скафандре. Поэтому для нас не должно представлять проблемы найти
то, что мы ищем, даже если оно прячется.
Так как идиране, вероятно, не имеют собственных коммуникаторов, они
будут использовать коммуникаторы Оборотней. Наши приемопередатчики
перекрывают их частоты, так что мы сможем их подслушивать, а они нас нет.
Вот здесь туннели. Где-то в них прячется мозг... а также, вероятно,
несколько идиран и меджелей.
Хорза стоял в столовой во главе стола под экраном. На экране была
наложенная на карту полуострова схема туннелей. Все присутствующие смотрели
на него. Посреди стола лежал пустой полускафандр меджеля.
-- Ты собираешься взять туда всех нас? -- осведомился робот
Юнаха-Клосп.
-- Да.
-- А что с кораблем? -- спросил Нейсин.
-- Он сам позаботится о себе. Я запрограммирую его автоматику так,
чтобы она узнавала нас и защищалась от всех остальных.
-- А ее ты тоже хочешь взять с собой? -- Йелсон кивком указала на
Бальведу, сидевшую напротив нее.
-- Я предпочел бы держать Бальведу на виду, -- объяснил Хорза. -- Я не
смогу чувствовать себя в безопасности, если оставлю ее здесь с кем-то из
вас.
-- Я все никак не пойму, почему с вами должен идти я, -- не отставал
Юнаха-Клосп.
-- Потому что тебе я тоже не доверяю, -- заявил Хорза, -- Кроме того, я
хочу, чтобы ты нес вещи.
-- Что? -- Голос робота прозвучал сердито.
-- Я не знаю, совершенно ли ты честен в этом отношении, -- смущенно
начал Эвигер. -- Ты говоришь, идиране и меджели... ну, что ты на их стороне.
Но здесь они уже убили четверых ваших и, по-твоему, бродят где-то в этих
туннелях... А они ведь известны как почти самые лучшие десантные отряды в
Галактике. Ты собираешься бросить нас в бой против них?
-- Для начала, -- вздохнул Хорза, -- я действительно стою на их
стороне. И они, и мы здесь с одной целью. Во-вторых, я уверен, что у них не
слишком много оружия; иначе этот меджель был бы, конечно, вооружен.
Вероятно, в их распоряжении нет ничего, кроме оружия Оборотней. И по
скафандру меджеля можно сделать вывод... -- он показал на укрепленный
аппарат, который они с Вабслином изучали с тех пор, как Хорза принес его на
корабль, -- что большая часть их снаряжения не в порядке. У этой штуки
функционируют только лампы и обогрев. Все остальное перегорело. Полагаю, это
случилось, когда они пересекали Тихий Барьер. Они сидели внутри "зверей"
чай-хиртси, а после этого их боевое снаряжение пропало. Если с их оружием
случилось то же, что и с скафандрами, они буквально безоружны и имеют кучу
проблем. Мы со всеми этим роскошными антигравитационными латами и лазерами
снаряжены намного лучше, даже на тот невероятный случай, если дело дойдет до
схватки.
-- Что очень вероятно, если вспомнить, что у них больше нет
коммуникаторов, -- вмешалась Бальведа. -- Хорза, вы никогда не сможете
подойти к ним достаточно близко, чтобы рассказать, кто мы такие. И даже если
вам это удастся, откуда им знать, что вы тот, за кого себя выдаете? Если
речь идет о той самой группе, про которую вы рассказывали и которая прибыла
сюда сразу же вслед за мозгом, то они даже не слышали о вас. И совершенно
определенно они вам не поверят. -- Агент Культуры оглядела всех по очереди.
-- Ваш эрзац-капитан ведет вас на смерть.
-- Бальведа, -- сказал Хорза, -- я проявил к вам вежливость, позволив
участвовать с нами. Не сердите меня. Бальведа подняла брови и промолчала.
-- А откуда мы знаем, что это та самая группа, что прибыла сюда внутри
этих ужасных "зверей"? -- спросил Нейсин, недоверчиво глядя на Хорзу.
-- Это могут быть вообще не идиране, -- ответил Хорза. -- Им чертовски
повезло, что после всего, что сделал с ними Дра'Азон, они еще живы, и даже
идиране не рискнут посылать новые отряды, увидев, что случилось с первым.
-- Но это значит, что они здесь уже несколько месяцев, -- простонала
Доролоу. -- Как же сумеем что-нибудь отыскать мы, если они ищут все это
время и ничего не нашли?
-- Может быть, нашли. -- Хорза развел руками и улыбнулся женщине. Он
придал голосу оттенок сарказма. -- А если не нашли, то вероятнее всего