Страница:
Обстоятельства" всегда были моральным оружием Секции Контактов, острым
клинком дипломатии вмешательства Культуры, элитой среди элиты в обществе,
чувствующем отвращение ко всякому элитарному мышлению. Даже до войны внешний
вид и имидж этого особого отдела внутри Культуры были весьма сомнительными.
Их окутывало что-то романтическое, но опасное, аура извращенной
сексуальности -- другого слова для этого не подберешь, -- навевающая мысли о
грабежах, совращении и даже насилии.
И еще они позволяли предполагать вокруг себя атмосферу таинственного
притворства (и это в обществе, буквально поклоняющемся открытости),
безрадостные постыдные дела и моральную относительность (в обществе,
придерживающемся абсолютных понятий: жизнь/хорошо; смерть/плохо;
удовольствия/хорошо; боль/плохо). Это действовало одновременно притягивающе
и отталкивающе, но в любом случае волнующе. Никакая другая часть Культуры не
показывала лучше, что собой представляет общество как целое, и не
использовала воинственные основы веры Культуры. И все же ни одна другая ее
часть не овеществляла наихудшим образом повседневный характер Культуры.
Во время войны "Контакт" стал армией Культуры, а "Особые
Обстоятельства" ее разведывательными и тайными службами (эвфемизм стал лишь
ненамного прозрачнее, вот и все). И в ходе войны позиция "Особых
Обстоятельств" изменилась к худшему. Особый отдел стал резервуаром для
чувства вины, которым страдали люди Культуры, потому что они вообще изъявили
готовность вступить в войну. Чувства пугающего, как неизбежное зло,
оскорбительного, как безрадостный моральный компромисс, и стесняющего, как
нечто такое, о чем люди думают очень неохотно.
И "ОО" действительно пытались думать за всех, а ОО-мозги считались еще
циничнее, аморальнее и коварнее, чем те, из которых состоял "Контакт";
машины без иллюзий, считавшие своей гордостью думать обо всем возможном до
самого последнего предела. Поэтому уже заранее было безнадежно предсказано,
что именно так и случится. Особый отдел станет парией, козлом отпущения, а
его слава -- той самой железой, что должна впрыснуть яд в совесть Культуры.
Но Хорза сказал себе, что знание всего этого совсем не облегчает жизнь
таким, как Бальведа. Люди Культуры страдали, если их кто-то не любил, и еще
больше, если это были их сограждане. Задача этой женщины была достаточно
трудной и без этого дополнительного бремени -- знания, что задача эта куда
отвратительнее для большинства людей ее собственной стороны, чем для врага.
-- Так и быть, Бальведа... -- Он потянулся, расправил затекшие в
скафандре плечи и провел пальцами по редким пожелтевшим седым волосам. --
Время научит.
Бальведа безрадостно улыбнулась.
-- Никогда не будет сказано правдивое слово.
-- В любом случае спасибо, -- сказал он.
-- За что?
-- Вы укрепили мою веру в исход этой войны.
-- Ах, уходите, Хорза! -- Бальведа вздохнула и опустила глаза.
Хорзе захотелось коснуться ее, потрепать ее короткие черные волосы или
ущипнуть за бледную щеку, но он подумал, что это еще больше выведет ее из
себя. Слишком хорошо ему была знакома горечь поражения, чтобы еще больше
ухудшать опыт знакомства с ней тому, кто до конца оставался честным и
достойным противником. Поэтому он подошел к двери и после нескольких слов с
охранником был выпущен.
-- А-а, Бора Хорза, -- сказал Ксоралундра, когда Оборотень вышел из
камеры. Кверл только что спустился с мостика. Охранник у двери заметно
подтянулся и смахнул с карабина воображаемую пыль. -- Как поживает наш
гость?
-- Она не очень счастлива. Мы обменялись оправданиями, и, кажется, я
выиграл по очкам. -- Хорза ухмыльнулся. Ксоралундра остановился рядом с
человеком и посмотрел на него с высоты своего роста.
-- Хм. Ну, если вы не хотите праздновать свою победу в вакууме, то в
следующий раз, когда вы покинете мою кабину, пока мы находимся в боевой
готовности, предлагаю помнить о вашем...
Следующего слова Хорза уже не слышал. Взвыла корабельная сирена.
Идиранский сигнал тревоги -- на военном корабле или где-либо еще --
состоит из звуков, похожих на серию очень резких взрывов. Это усиленная
версия идиранских ударов в грудь, сигнала, которым идиране пользовались
многие сотни тысяч лет назад, пока не стали цивилизованными, чтобы
предупреждать других в своей стае или клане. Он производился грудной
хлопушкой, третьей искривленной рукой идиран.
Хорза зажал ладонями уши, пытаясь перекрыть ужасный шум. Он чувствовал
ударные волны на своей груди, проникающие сквозь незастегнутые рукава и
воротник скафандра. Такое чувство, будто его подняли и прижали к переборке.
Только теперь он заметил, что закрыл глаза. Несколько секунд казалось, что
его вовсе не спасли, что он не покидал стен камеры-клоаки и что настал миг
его смерти, а все остальное было лишь странным и удивительно живым сном.
Хорза открыл глаза и уставился в роговую морду яростно трясущего его кверла
Ксоралундры; в это мгновение корабельная тревога смолкла и стих интенсивный
до боли вой, и кверл громко сказал прямо в лицо Хорзы:
-- ШЛЕМ!
-- О дьявол! -- сказал Хорза.
Он упал на палубу, как только Ксоралундра отпустил его. Кверл быстро
повернулся, схватил и поднял в воздух меджеля, намеревавшегося пробежать
мимо.
-- Ты! -- зарычал Ксоралундра. -- Я отец-разведчик, кверл флота! --
крикнул он меджелю в лицо, тряся шестиногое существо за грудки. -- Ты
немедленно пойдешь в мою кабину и принесешь маленький шлем скафандра,
который лежит перевернутым у аварийного палубного шлюза. Как можно скорее.
Этот приказ главнее всех и не может быть отменен. Отправляйся! -- И он
швырнул меджеля в нужном направлении. Тот приземлился уже на бегу.
Ксоралундра накинул на голову свой шлем, висевший на шарнирах за его
спиной, и открыл обзорное окно. Казалось, он хотел что-то сказать Хорзе, но
тут затрещал и заговорил динамик шлема, и кверл переменился в лице. Тонкий
звук смолк и осталось только непрестанное завывание сирены.
-- Транспортник Культуры скрывался в приповерхностных слоях солнца
системы, -- горько сказал Ксоралундра -- больше самому себе, чем Хорзе.
-- В солнце? -- не поверил Хорза. Он оглянулся на дверь камеры, как
будто Бальведа могла быть как-то виновной в этом. -- Эти мерзавцы становятся
все хитрее.
-- Да! -- крикнул кверл и быстро повернулся на одной ноге. -- Следуйте
за мной, человек! -- Хорза повиновался и побежал вслед за старым идиранином.
Широкое и темное чужое лицо повернулось и посмотрело поверх Хорзы на
идиранского солдата позади, все еще неподвижно стоявшего у дверей камеры.
Черты Ксоралундры изменило выражение, которое Хорза не смог определить.
-- Постовой, -- сказал негромко кверл. Солдат с лазерным карабином
повернулся к нему. -- Убей женщину!
Ксоралундра затопал дальше по коридору. Хорза застыл, перевел взгляд
сначала на быстро удалявшегося кверла, потом на постового, который быстро
проверил свой карабин, приказал открыться двери и вошел внутрь. А потом
человек помчался вслед за старым идиранином.
-- Кверл! -- прохрипел меджель, стоявший, качаясь, перед воздушным
шлюзом. Шлем скафандра он держал перед собой. Ксоралундра вырвал шлем из его
рук и быстро нахлобучил его на голову Хорзы.
-- В шлюзе найдете пакет с деформатором, -- сказал идиранин. -- Уходите
от корабля как можно дальше. Флот появится здесь примерно через девять
стандартных часов. Вам в принципе ничего не надо делать; костюм сам пошлет
кодированный сигнал о помощи в режиме опознавания "свой-чужой". Я тоже...
Крейсер содрогнулся, и Ксоралундра замолчал. Раздался громкий хлопок, и
ударная волна едва не сбила Хорзу с ног, хотя идиранин на своих трех ногах
почти не шелохнулся. Меджель, притащивший шлем, полетел под ноги Ксоралундре
и закричал. Идиранин выругался и дал ему пинка; тот убежал. Крейсер опять
качнуло. Раздался новый сигнал тревоги. Хорза почуял запах дыма. Откуда-то
сверху донеслась неразбериха звуков, которые могли быть идиранскими голосами
или приглушенными взрывами.
-- ...я тоже попытаюсь бежать, -- продолжал Ксоралундра. -- Храни вас
Бог, человек.
Прежде чем Хорза успел что-то сказать, идиранин закрыл свое смотровое
окно и втолкнул его в шлюз. Шлюз захлопнулся. Крейсер затрещал по всем швам.
Хорза подлетел к переборке и отчаянно оглядел маленькую сферическую камеру в
поисках деформатора, потом увидел его, после короткой борьбы оторвал от
настенных магнитов и прикрепил сзади к своему скафандру.
-- Готов? -- спросил голос в его ухе. Хорза вздрогнул.
-- Да! Да! Вперед! -- сказал он.
Воздушный шлюз открылся необычным образом. Он как бы вывернулся
наизнанку и выбросил человека в пространство. Окруженный маленькой
галактикой из кристалликов льда, он кувырком полетел прочь от плоского диска
крейсера. Хорза поискал глазами корабль Культуры, но сразу же призвал себя
не заниматься глупостями. Тот мог быть в нескольких триллионах километров.
Современные методы ведения войны выходили за пределы всяких человеческих
мерок. Можно было разбивать вдребезги и разрушать на невообразимом
расстоянии, уничтожать планеты из-за пределов их систем. Превращать с
расстояния в световые годы звезды в новые... и все-таки не иметь точного
представления, почему же ты воюешь.
С последней мыслью о Бальведе Хорза замахал руками в поисках панели
управления на упаковке деформатора, нажал на ней нужные кнопки и увидел, как
звезды вокруг закачались и начали искажаться. Прибор швырнул его вместе с
скафандром прочь от поверженного идиранского корабля.
Он некоторое время поиграл с панелью на запястье, пытаясь поймать
сигналы с "РУКИ БОГА 137", но не добился ничего, кроме шорохов эфира.
-- Деформатор/комплект/запас/наполовину/истощен, -- сказал скафандр.
Хорза вывел индикатор в поле зрения на один из маленьких экранов внутри
шлема.
Он вспомнил, что идиране произносят своего рода молитву своему Богу,
прежде чем уйти в искривленное пространство. Однажды, когда они с
Ксоралундрой были на корабле-деформаторе, кверл настоял на том, чтобы
Оборотень повторил молитву. Хорза считал, что это не имеет для него никакого
значения. Не только потому, что идиранский Бог противоречил его собственным
личным убеждениям, но и потому, что сама молитва произносилась на мертвом
языке идиран, которого Хорза не знал. Ему было довольно холодно разъяснено,
что важны жесты. От существа, которое идиране рассматривали по сути как
животное (их слово для гуманоидов точнее всего можно перевести как
"биомат"), не требовалось ничего, кроме жестов; его сердце и разум не имели
никакого значения. На вопрос Хорзы, как же быть с бессмертной душой,
Ксоралундра только рассмеялся. Это был единственный раз, когда Хорза видел
старого воина таким веселым. Где это слыхано, чтобы смертное тело имело
бессмертную душу?
Когда комплект деформатора был почти истощен, Хорза выключил его.
Звезды вокруг снова стали четкими. Он отключил управление деформатора и
отшвырнул его от себя. Они разлетелись; сам он двигался в одном направлении,
прибор в другом. Потом управление деформатора снова включилось, и он исчез
на остатках энергии, чтобы увести каждого, кто пошел бы по его следу, в
ложном направлении.
Хорза успокоил дыхание. Он несколько раз очень быстро и глубоко
вдохнул, а потом усилием воли замедлил дыхание и сердце. Затем ознакомился
со скафандром, проверил его функции и переключатели. Судя по запаху и
ощущениям, это был новый скафандр, а по виду -- изготовлен на Раирче.
Скафандры с Раирча считались самыми лучшими. Говорили, что Культура
производила еще лучшие, но говорили также, что Культура все делала лучше, а
войну тем не менее проигрывала. Хорза обнаружил встроенное в скафандр
лазерное ружье и поискал скрытый пистолет; он знал, что тот где-то должен
быть. Наконец маленький плазменный пистолет отыскался, замаскированный под
деталь оболочки левого предплечья. Хорза с удовольствием пострелял бы из
него, только не во что было прицелиться. Пришлось снова убрать его на место.
Хорза неуклюже сложил руки на выпуклой груди скафандра и осмотрелся.
Вокруг были только звезды. Он понятия не имел, какая из них солнце Сорпена.
Значит, корабли Культуры могут прятаться в фотосфере звезд? И мозг -- пусть
даже в отчаянном бегстве -- сумел прыгнуть сквозь дно гравитационной шахты?
Возможно, идиранам предстояла работа куда суровее, чем они предполагали. Они
были воинами от природы, они обладали опытом и крепкими нервами, и все их
общество было основано на постоянном конфликте. Но Культура, эта, казалось
бы, анархистская, гедоническая упадочная смесь более или менее человеческих
видов, от которой постоянно отделялись ее части и которая постоянно
адсорбировала отдельные группы, Культура боролась уже почти четыре года, не
проявляя никаких признаков, что собирается сдаться или хотя бы заключить
мир.
То, что каждый рассматривал лишь как короткий ограниченный конфликт,
чтобы добиться признания, переросло в настоящую войну. По предсказаниям
ученых и экспертов первые поражения и первые миллионы жертв должны были
шокировать Культуру и заставить ее отступить -- испуганную жестокостью
войны, но гордую тем, что она сумела поставить на карту свою коллективную
жизнь, где раньше обычно стоял лишь ее коллективный рот. Но вместо этого она
отступала все дальше и дальше и все-таки готовилась, вооружалась, вынашивала
планы. Хорза был убежден, что за всем этим стояли ее электронные мозги.
Он не мог поверить, что нормальные люди в Культуре действительно хотели
войны -- совершенно безразлично, как они голосовали. У них была их
коммунистическая Утопия. Они были мягкими и изнеженными, а миссионерский
материализм Секции Контактов поставлял хорошо успокаивающие совесть труды.
Чего им еще желать? Война должна была быть идеей мозгов; это относилось к их
навязчивой идее очистить Галактику. И очистка должна быть проведена
аккуратно и эффективно, без расточительства, несправедливости или страданий.
Глупцы в Культуре не думали, что мозгам однажды может прийти мысль, что
громадным расточительством являются сами люди Культуры. Хорза использовал
внутренний гироскоп скафандра для управления и осмотрел небо. Где в этой
испятнанной огнями пустоте бушевали битвы и умирали миллиарды, где Культура
еще сопротивлялась наступающему военному флоту идиран? Скафандр вокруг него
едва слышно жужжал, пощелкивал и шипел -- точно, нежно, успокаивающе.
И вдруг толчок. Скафандр без предупреждения остановился так резко, что
у Хорзы лязгнули зубы. В уши ударила неприятная, словно сигнал тревоги,
бешеная трель, и уголком глаза на микроэкране внутри шлема у своей левой
щеки Хорза увидел вспыхнувшую красную голограмму.
-- Цель/захват/радар, -- сказал костюм. -- Сближение/ускорение.
-- Что? -- прорычал Хорза.
-- Цель/зах... -- начал скафандр снова.
-- Да заткнись ты! -- Хорза нажал кнопку на пульте у запястья и
повертелся туда-сюда, всматриваясь в окружавшую его тьму. Должна быть
какая-то возможность вывести изображение с локатора на внутреннюю
поверхность смотрового стекла, которое показало бы ему, с какого направления
идут сигналы, но у него не было времени как следует познакомиться с
костюмом, и он никак не мог найти нужной кнопки. Потом вспомнил, что, может
быть, нужно только спросить. -- Костюм! Дай мне пеленг источника сигналов!
Вспыхнул верхний левый край смотрового стекла. Хорза нажимал и крутил
регуляторы, пока на прозрачной поверхности не появилась мерцающая красная
точка. Он опять повозился с кнопками на запястье. Скафандр зашипел, выпуская
газ через дюзы в подошвах, и потащил Хорзу с ускорением примерно в один "g".
Казалось, не изменилось ничего, кроме его веса, но красный огонек ненадолго
исчез, а потом появился снова. Хорза выругался.
-- Цель/захват... -- сообщил скафандр.
-- Я знаю, -- заверил его Хорза. Он отцепил от рукава плазменный
пистолет и подготовил к стрельбе лазер скафандра. Газовые дюзы он отключил.
Что бы ни было позади него, он сомневался, что удастся убежать. Снова
вернулась невесомость. На смотровом стекле продолжал сверкать маленький
красный огонек. Хорза осмотрел внутренние экраны. Источник сигнала
приближался по искривленной траектории в реальном пространстве со скоростью
около 0,01 световой. Радар был низкочастотным и не особенно мощным --
техника слишком низкого качества, чтобы принадлежать Культуре или идиранам.
Хорза приказал скафандру погасить пеленг-картину, опустил из верхнего края
смотрового стекла оптический усилитель, включил его и нацелил на то место,
откуда шли сигналы радара. Допплеровский эффект в сигналах, которые были
видны на одном из маленьких экранов внутри шлема, показывал, что предмет,
излучавший их, замедляется. Неужели его не расстреляют, а захватят?
В поле зрения усилителя что-то неясно замерцало. Сигналы радара
исчезли. Предмет теперь был совсем близко. У Хорзы пересохло во рту, а руки
в тяжелых перчатках скафандра задрожали. Картина в усилителе погасла,
подобно взрыву. Хорза отодвинул усилитель вверх и взглянул в звездные поля и
чернильную ночь. Что-то черное совершенно беззвучно промчалось через поле
зрения на фоне неба. Хорза ударил по кнопке, включающей игольный радар
скафандра, и попытался проследить за пролетавшей мимо него штукой,
закрывавшей звезды. Но ничего не вышло, и потому не было возможности узнать,
как близко она была и какие размеры имела. Она скрылась из виду среди звезд.
И тут тьма перед ним вспыхнула. Вероятно, эта штука возвращалась. И
действительно, пульс радара появился вновь.
-- Цель...
-- Спокойно, -- сказал Хорза и перепроверил плазменный пистолет. Темные
контуры увеличивались. Предмет шел почти точно на него. Звезды вокруг
заколебались и стали ярче. Линзовый эффект ненастроенного
двигателя-деформатора во время работы. Хорза увидел приближающийся предмет.
Сигнал радара опять исчез. Он включил собственный прибор. Луч-игла ощупал
движущийся перед ним объект, но едва Хорза попытался рассмотреть
результирующее изображение на одном из внутренних экранов, оно мигнуло и
погасло. Шипение и жужжание скафандра стихли, а звезды начали бледнеть.
-- Задействован/всасывающий/эффектор... -- сказал скафандр, а потом и
он, и Хорза обмякли и отключились.
Хорза лежал на чем-то жестком. Болела голова, и он никак не мог
вспомнить, где находится и что должен делать. Он знал только свое имя. Бора
Хорза Гобучул, Оборотень с астероида Хибора, занятый в последнее время в
святой войне идиран против Культуры. Но как это связано с болью в черепе и
твердым, холодным металлом под его щекой?
Он плохо соображал. Хотя Хорза еще не мог ни видеть, ни слышать, ни
обонять, но почему-то знал, что случилось что-то плохое, что едва не лишило
его жизни. Он попытался вызвать из памяти события. Где он был в последний
момент? Что делал?
"РУКА БОГА 137"! При этом воспоминании сердце будто подпрыгнуло. Он
должен был покинуть корабль! Где его шлем? Почему ушел Ксоралундра? И куда
подевался этот глупый меджель с его шлемом? На помощь!
Он почувствовал, что не может пошевелиться.
Во всяком случае, это не "РУКА БОГА 137" и не какой-то другой
идиранский корабль. Палуба, если это палуба, твердая и холодная, и воздух
пахнет совсем иначе. А теперь он услышал и голоса. Но все еще ничего не
видел. Он не знал, открыты его глаза и он ослеп или они закрыты и он просто
не может их открыть. Он попытался поднести к лицу ладони, чтобы узнать это,
но не смог ими пошевелить.
Голоса были человеческими. И их было много. Они говорили на марайне,
языке Культуры, но это почти ничего не значило. В последние несколько
тысячелетий марайн распространялся в Галактике куда быстрее, чем двуязык.
Хорза говорил на нем и понимал, хотя не пользовался им уже... ну, с тех пор,
как последний раз разговаривал с Бальведой, но до того очень долго. Бедная
Бальведа. Люди здесь болтали друг с другом, и ему никак не удавалось
выделить отдельные слова. Он попытался пошевелить веками и наконец что-то
почувствовал. Но все еще не представлял, где находится.
Темнота... Потом появились неясные воспоминания о том, как он облачился
в скафандр, и какой-то голос рассказывал ему о цели и тому подобном. Как шок
пришло понимание, что он или захвачен, или спасен. Он забыл о своем
намерении открыть глаза и изо всех сил сосредоточился на том, чтобы понять,
о чем говорили люди поблизости. Он же совсем недавно пользовался марайном,
он мог это сделать. Он должен это сделать. Он должен суметь.
-- ...две недели в этой проклятой Богом системе, и все, чего мы
добились, -- какой-то старикашка в скафандре. -- Это был голос. Женский,
предположил Хорза.
-- А чего ты, черт побери, ждала? Звездный корабль Культуры? --
Мужской.
-- Дерьмо. Хоть бы кусочек корабля. -- Опять женский голос. Смех.
-- Хороший скафандр. Похож на костюм с Раирча. Думаю, я возьму его
себе. -- Еще один мужской голос. Несомненно, командирский тон.
-- ... Непонятно. Слишком тихо.
-- Они подгоняются по размеру, идиот. -- Опять тот же "мужчина".
-- ...куски кораблей идиран и Культуры разнесло бы повсюду, и мы смогли
бы... наш носовой лазер... он все еще в заднице. -- Женщина, другая.
-- Не мог же наш эффектор повредить его? -- Еще один мужской голос,
молодой, судя по звучанию, перебил женщину.
-- Он стоял на всасывание, не на выброс, -- твердо сказал капитан --
или кем он там был. Кто эти люди?
-- ...куда меньше, чем этот дед, -- заявил один из мужчин.
Они говорили о нем! Хорза заставил себя не подавать признаков жизни.
Только теперь ему стало ясно, что его действительно вытащили из скафандра.
Он лежал в нескольких метрах от них, а они, вероятно, стояли вокруг
скафандра; некоторые к нему спиной. Хорза лежал на боку лицом к ним,
придавив своим телом одну руку, и совсем голый. Голова все еще болела, и он
чувствовал, как из полуоткрытого рта капала слюна.
-- ...какое-то оружие при нем. Никак не найду, -- сказал "мужчина", и
его голос изменялся, как будто он перемещался с места на место. Очевидно,
они не могли найти плазменный пистолет. Это были наемники. Это должны быть
наемники. Пираты.
-- Можно мне взять твой старый скафандр, Крайклин? -- Молодой человек.
-- Посмотрим. -- Голос "мужчины" звучал так, будто он присел на
корточки или повернулся кругом. Кажется, он игнорировал спросившего. --
Жаль, конечно, но все же мы добыли скафандр. Думаю, нам лучше убираться
отсюда, пока не встретились с большими парнями.
-- И что потом? -- Опять одна из женщин. Хорзе нравился ее голос. Ему
захотелось открыть глаза.
-- Тот храм. Детская забава, даже без носового лазера. Всего в десяти
днях отсюда. Мы сможем пополнить наши средства сокровищами алтаря, а потом
купим на Ваваче несколько тяжелых орудий. Там мы смогли бы спустить все наше
награбленное добро. -- "Мужчина" -- Кракелин или как там его назвали? --
помолчал, потом засмеялся. -- Доро, не делай такое испуганное лицо. Все
будет очень просто. Когда мы разбогатеем, ты еще будешь благодарить меня за
то, что я услышал об этом месте. Проклятые жрецы даже не носят оружия. Мигом
туда и мигом...
-- Обратно. Да, мы знаем. -- Голос женщины. Приятный. Теперь Хорза
почувствовал свет. Красноватое мерцание перед глазами. Голова все еще
болела, но он пришел в себя. Он проверил свое тело, вызвал данные обратной
нервной связи, чтобы оценить физическое состояние. Ниже нормального, но оно
полностью восстановится через несколько дней, как только пройдет остаточное
влияние его гериатрической внешности -- если, конечно, он проживет столько.
Было подозрение, что его уже считают мертвым.
-- Заллин, -- сказал "мужчина", -- выброси падаль! Приблизились шаги.
Хорза резко открыл глаза. "Мужчина" говорил о нем!
-- Ах! -- воскликнул кто-то рядом. -- Он жив. У него двигаются глаза.
Шаги вдруг стихли. Хорза, дрожа, сел и прищурил глаза от яркого света.
Дыхание давалось с трудом, а когда он поднял голову, все вокруг завертелось.
Потом картина приобрела резкость.
Он находился в ярко освещенном маленьком ангаре. Примерно половину его
занимал старый обшарпанный паром. Хорза сидел прямо у стены; у другой стояли
люди, которые только что разговаривали. На полпути между ним и группой стоял
большой неуклюжий парень с очень длинными руками и серебристыми волосами.
Одет он был в шорты и истрепанную майку. Как Хорза и думал, его скафандр
лежал на полу у ног группы. Он сглотнул слюну и зажмурился. Парень с
серебристыми волосами уставился на него и начал нервно почесывать ухо. Он
вздрогнул, когда высокий мужчина в группе сказал голосом, который Хорза
принял за капитанский:
-- Вабслин... -- Он повернулся к одному из мужчин, -- неужели наш
эффектор плохо работает?
Я не могу позволить, чтобы они говорили обо мне так, будто меня здесь
нет! Хорза откашлялся и заговорил громко и твердо, как только мог:
-- Ваш эффектор в порядке.
-- Тогда, -- высокий мужчина тонко улыбнулся и приподнял одну бровь, --
ты должен быть мертвым.
Все посмотрели на него, большинство с подозрением. Парень, что подходил
к нему, все еще почесывал ухо; у него был растерянный, даже испуганный вид,
но остальные мрачно поглядывали на Хорзу, будто хотели только как можно
скорее от него избавиться. Все они были с виду гуманоидами, мужчины и
клинком дипломатии вмешательства Культуры, элитой среди элиты в обществе,
чувствующем отвращение ко всякому элитарному мышлению. Даже до войны внешний
вид и имидж этого особого отдела внутри Культуры были весьма сомнительными.
Их окутывало что-то романтическое, но опасное, аура извращенной
сексуальности -- другого слова для этого не подберешь, -- навевающая мысли о
грабежах, совращении и даже насилии.
И еще они позволяли предполагать вокруг себя атмосферу таинственного
притворства (и это в обществе, буквально поклоняющемся открытости),
безрадостные постыдные дела и моральную относительность (в обществе,
придерживающемся абсолютных понятий: жизнь/хорошо; смерть/плохо;
удовольствия/хорошо; боль/плохо). Это действовало одновременно притягивающе
и отталкивающе, но в любом случае волнующе. Никакая другая часть Культуры не
показывала лучше, что собой представляет общество как целое, и не
использовала воинственные основы веры Культуры. И все же ни одна другая ее
часть не овеществляла наихудшим образом повседневный характер Культуры.
Во время войны "Контакт" стал армией Культуры, а "Особые
Обстоятельства" ее разведывательными и тайными службами (эвфемизм стал лишь
ненамного прозрачнее, вот и все). И в ходе войны позиция "Особых
Обстоятельств" изменилась к худшему. Особый отдел стал резервуаром для
чувства вины, которым страдали люди Культуры, потому что они вообще изъявили
готовность вступить в войну. Чувства пугающего, как неизбежное зло,
оскорбительного, как безрадостный моральный компромисс, и стесняющего, как
нечто такое, о чем люди думают очень неохотно.
И "ОО" действительно пытались думать за всех, а ОО-мозги считались еще
циничнее, аморальнее и коварнее, чем те, из которых состоял "Контакт";
машины без иллюзий, считавшие своей гордостью думать обо всем возможном до
самого последнего предела. Поэтому уже заранее было безнадежно предсказано,
что именно так и случится. Особый отдел станет парией, козлом отпущения, а
его слава -- той самой железой, что должна впрыснуть яд в совесть Культуры.
Но Хорза сказал себе, что знание всего этого совсем не облегчает жизнь
таким, как Бальведа. Люди Культуры страдали, если их кто-то не любил, и еще
больше, если это были их сограждане. Задача этой женщины была достаточно
трудной и без этого дополнительного бремени -- знания, что задача эта куда
отвратительнее для большинства людей ее собственной стороны, чем для врага.
-- Так и быть, Бальведа... -- Он потянулся, расправил затекшие в
скафандре плечи и провел пальцами по редким пожелтевшим седым волосам. --
Время научит.
Бальведа безрадостно улыбнулась.
-- Никогда не будет сказано правдивое слово.
-- В любом случае спасибо, -- сказал он.
-- За что?
-- Вы укрепили мою веру в исход этой войны.
-- Ах, уходите, Хорза! -- Бальведа вздохнула и опустила глаза.
Хорзе захотелось коснуться ее, потрепать ее короткие черные волосы или
ущипнуть за бледную щеку, но он подумал, что это еще больше выведет ее из
себя. Слишком хорошо ему была знакома горечь поражения, чтобы еще больше
ухудшать опыт знакомства с ней тому, кто до конца оставался честным и
достойным противником. Поэтому он подошел к двери и после нескольких слов с
охранником был выпущен.
-- А-а, Бора Хорза, -- сказал Ксоралундра, когда Оборотень вышел из
камеры. Кверл только что спустился с мостика. Охранник у двери заметно
подтянулся и смахнул с карабина воображаемую пыль. -- Как поживает наш
гость?
-- Она не очень счастлива. Мы обменялись оправданиями, и, кажется, я
выиграл по очкам. -- Хорза ухмыльнулся. Ксоралундра остановился рядом с
человеком и посмотрел на него с высоты своего роста.
-- Хм. Ну, если вы не хотите праздновать свою победу в вакууме, то в
следующий раз, когда вы покинете мою кабину, пока мы находимся в боевой
готовности, предлагаю помнить о вашем...
Следующего слова Хорза уже не слышал. Взвыла корабельная сирена.
Идиранский сигнал тревоги -- на военном корабле или где-либо еще --
состоит из звуков, похожих на серию очень резких взрывов. Это усиленная
версия идиранских ударов в грудь, сигнала, которым идиране пользовались
многие сотни тысяч лет назад, пока не стали цивилизованными, чтобы
предупреждать других в своей стае или клане. Он производился грудной
хлопушкой, третьей искривленной рукой идиран.
Хорза зажал ладонями уши, пытаясь перекрыть ужасный шум. Он чувствовал
ударные волны на своей груди, проникающие сквозь незастегнутые рукава и
воротник скафандра. Такое чувство, будто его подняли и прижали к переборке.
Только теперь он заметил, что закрыл глаза. Несколько секунд казалось, что
его вовсе не спасли, что он не покидал стен камеры-клоаки и что настал миг
его смерти, а все остальное было лишь странным и удивительно живым сном.
Хорза открыл глаза и уставился в роговую морду яростно трясущего его кверла
Ксоралундры; в это мгновение корабельная тревога смолкла и стих интенсивный
до боли вой, и кверл громко сказал прямо в лицо Хорзы:
-- ШЛЕМ!
-- О дьявол! -- сказал Хорза.
Он упал на палубу, как только Ксоралундра отпустил его. Кверл быстро
повернулся, схватил и поднял в воздух меджеля, намеревавшегося пробежать
мимо.
-- Ты! -- зарычал Ксоралундра. -- Я отец-разведчик, кверл флота! --
крикнул он меджелю в лицо, тряся шестиногое существо за грудки. -- Ты
немедленно пойдешь в мою кабину и принесешь маленький шлем скафандра,
который лежит перевернутым у аварийного палубного шлюза. Как можно скорее.
Этот приказ главнее всех и не может быть отменен. Отправляйся! -- И он
швырнул меджеля в нужном направлении. Тот приземлился уже на бегу.
Ксоралундра накинул на голову свой шлем, висевший на шарнирах за его
спиной, и открыл обзорное окно. Казалось, он хотел что-то сказать Хорзе, но
тут затрещал и заговорил динамик шлема, и кверл переменился в лице. Тонкий
звук смолк и осталось только непрестанное завывание сирены.
-- Транспортник Культуры скрывался в приповерхностных слоях солнца
системы, -- горько сказал Ксоралундра -- больше самому себе, чем Хорзе.
-- В солнце? -- не поверил Хорза. Он оглянулся на дверь камеры, как
будто Бальведа могла быть как-то виновной в этом. -- Эти мерзавцы становятся
все хитрее.
-- Да! -- крикнул кверл и быстро повернулся на одной ноге. -- Следуйте
за мной, человек! -- Хорза повиновался и побежал вслед за старым идиранином.
Широкое и темное чужое лицо повернулось и посмотрело поверх Хорзы на
идиранского солдата позади, все еще неподвижно стоявшего у дверей камеры.
Черты Ксоралундры изменило выражение, которое Хорза не смог определить.
-- Постовой, -- сказал негромко кверл. Солдат с лазерным карабином
повернулся к нему. -- Убей женщину!
Ксоралундра затопал дальше по коридору. Хорза застыл, перевел взгляд
сначала на быстро удалявшегося кверла, потом на постового, который быстро
проверил свой карабин, приказал открыться двери и вошел внутрь. А потом
человек помчался вслед за старым идиранином.
-- Кверл! -- прохрипел меджель, стоявший, качаясь, перед воздушным
шлюзом. Шлем скафандра он держал перед собой. Ксоралундра вырвал шлем из его
рук и быстро нахлобучил его на голову Хорзы.
-- В шлюзе найдете пакет с деформатором, -- сказал идиранин. -- Уходите
от корабля как можно дальше. Флот появится здесь примерно через девять
стандартных часов. Вам в принципе ничего не надо делать; костюм сам пошлет
кодированный сигнал о помощи в режиме опознавания "свой-чужой". Я тоже...
Крейсер содрогнулся, и Ксоралундра замолчал. Раздался громкий хлопок, и
ударная волна едва не сбила Хорзу с ног, хотя идиранин на своих трех ногах
почти не шелохнулся. Меджель, притащивший шлем, полетел под ноги Ксоралундре
и закричал. Идиранин выругался и дал ему пинка; тот убежал. Крейсер опять
качнуло. Раздался новый сигнал тревоги. Хорза почуял запах дыма. Откуда-то
сверху донеслась неразбериха звуков, которые могли быть идиранскими голосами
или приглушенными взрывами.
-- ...я тоже попытаюсь бежать, -- продолжал Ксоралундра. -- Храни вас
Бог, человек.
Прежде чем Хорза успел что-то сказать, идиранин закрыл свое смотровое
окно и втолкнул его в шлюз. Шлюз захлопнулся. Крейсер затрещал по всем швам.
Хорза подлетел к переборке и отчаянно оглядел маленькую сферическую камеру в
поисках деформатора, потом увидел его, после короткой борьбы оторвал от
настенных магнитов и прикрепил сзади к своему скафандру.
-- Готов? -- спросил голос в его ухе. Хорза вздрогнул.
-- Да! Да! Вперед! -- сказал он.
Воздушный шлюз открылся необычным образом. Он как бы вывернулся
наизнанку и выбросил человека в пространство. Окруженный маленькой
галактикой из кристалликов льда, он кувырком полетел прочь от плоского диска
крейсера. Хорза поискал глазами корабль Культуры, но сразу же призвал себя
не заниматься глупостями. Тот мог быть в нескольких триллионах километров.
Современные методы ведения войны выходили за пределы всяких человеческих
мерок. Можно было разбивать вдребезги и разрушать на невообразимом
расстоянии, уничтожать планеты из-за пределов их систем. Превращать с
расстояния в световые годы звезды в новые... и все-таки не иметь точного
представления, почему же ты воюешь.
С последней мыслью о Бальведе Хорза замахал руками в поисках панели
управления на упаковке деформатора, нажал на ней нужные кнопки и увидел, как
звезды вокруг закачались и начали искажаться. Прибор швырнул его вместе с
скафандром прочь от поверженного идиранского корабля.
Он некоторое время поиграл с панелью на запястье, пытаясь поймать
сигналы с "РУКИ БОГА 137", но не добился ничего, кроме шорохов эфира.
-- Деформатор/комплект/запас/наполовину/истощен, -- сказал скафандр.
Хорза вывел индикатор в поле зрения на один из маленьких экранов внутри
шлема.
Он вспомнил, что идиране произносят своего рода молитву своему Богу,
прежде чем уйти в искривленное пространство. Однажды, когда они с
Ксоралундрой были на корабле-деформаторе, кверл настоял на том, чтобы
Оборотень повторил молитву. Хорза считал, что это не имеет для него никакого
значения. Не только потому, что идиранский Бог противоречил его собственным
личным убеждениям, но и потому, что сама молитва произносилась на мертвом
языке идиран, которого Хорза не знал. Ему было довольно холодно разъяснено,
что важны жесты. От существа, которое идиране рассматривали по сути как
животное (их слово для гуманоидов точнее всего можно перевести как
"биомат"), не требовалось ничего, кроме жестов; его сердце и разум не имели
никакого значения. На вопрос Хорзы, как же быть с бессмертной душой,
Ксоралундра только рассмеялся. Это был единственный раз, когда Хорза видел
старого воина таким веселым. Где это слыхано, чтобы смертное тело имело
бессмертную душу?
Когда комплект деформатора был почти истощен, Хорза выключил его.
Звезды вокруг снова стали четкими. Он отключил управление деформатора и
отшвырнул его от себя. Они разлетелись; сам он двигался в одном направлении,
прибор в другом. Потом управление деформатора снова включилось, и он исчез
на остатках энергии, чтобы увести каждого, кто пошел бы по его следу, в
ложном направлении.
Хорза успокоил дыхание. Он несколько раз очень быстро и глубоко
вдохнул, а потом усилием воли замедлил дыхание и сердце. Затем ознакомился
со скафандром, проверил его функции и переключатели. Судя по запаху и
ощущениям, это был новый скафандр, а по виду -- изготовлен на Раирче.
Скафандры с Раирча считались самыми лучшими. Говорили, что Культура
производила еще лучшие, но говорили также, что Культура все делала лучше, а
войну тем не менее проигрывала. Хорза обнаружил встроенное в скафандр
лазерное ружье и поискал скрытый пистолет; он знал, что тот где-то должен
быть. Наконец маленький плазменный пистолет отыскался, замаскированный под
деталь оболочки левого предплечья. Хорза с удовольствием пострелял бы из
него, только не во что было прицелиться. Пришлось снова убрать его на место.
Хорза неуклюже сложил руки на выпуклой груди скафандра и осмотрелся.
Вокруг были только звезды. Он понятия не имел, какая из них солнце Сорпена.
Значит, корабли Культуры могут прятаться в фотосфере звезд? И мозг -- пусть
даже в отчаянном бегстве -- сумел прыгнуть сквозь дно гравитационной шахты?
Возможно, идиранам предстояла работа куда суровее, чем они предполагали. Они
были воинами от природы, они обладали опытом и крепкими нервами, и все их
общество было основано на постоянном конфликте. Но Культура, эта, казалось
бы, анархистская, гедоническая упадочная смесь более или менее человеческих
видов, от которой постоянно отделялись ее части и которая постоянно
адсорбировала отдельные группы, Культура боролась уже почти четыре года, не
проявляя никаких признаков, что собирается сдаться или хотя бы заключить
мир.
То, что каждый рассматривал лишь как короткий ограниченный конфликт,
чтобы добиться признания, переросло в настоящую войну. По предсказаниям
ученых и экспертов первые поражения и первые миллионы жертв должны были
шокировать Культуру и заставить ее отступить -- испуганную жестокостью
войны, но гордую тем, что она сумела поставить на карту свою коллективную
жизнь, где раньше обычно стоял лишь ее коллективный рот. Но вместо этого она
отступала все дальше и дальше и все-таки готовилась, вооружалась, вынашивала
планы. Хорза был убежден, что за всем этим стояли ее электронные мозги.
Он не мог поверить, что нормальные люди в Культуре действительно хотели
войны -- совершенно безразлично, как они голосовали. У них была их
коммунистическая Утопия. Они были мягкими и изнеженными, а миссионерский
материализм Секции Контактов поставлял хорошо успокаивающие совесть труды.
Чего им еще желать? Война должна была быть идеей мозгов; это относилось к их
навязчивой идее очистить Галактику. И очистка должна быть проведена
аккуратно и эффективно, без расточительства, несправедливости или страданий.
Глупцы в Культуре не думали, что мозгам однажды может прийти мысль, что
громадным расточительством являются сами люди Культуры. Хорза использовал
внутренний гироскоп скафандра для управления и осмотрел небо. Где в этой
испятнанной огнями пустоте бушевали битвы и умирали миллиарды, где Культура
еще сопротивлялась наступающему военному флоту идиран? Скафандр вокруг него
едва слышно жужжал, пощелкивал и шипел -- точно, нежно, успокаивающе.
И вдруг толчок. Скафандр без предупреждения остановился так резко, что
у Хорзы лязгнули зубы. В уши ударила неприятная, словно сигнал тревоги,
бешеная трель, и уголком глаза на микроэкране внутри шлема у своей левой
щеки Хорза увидел вспыхнувшую красную голограмму.
-- Цель/захват/радар, -- сказал костюм. -- Сближение/ускорение.
-- Что? -- прорычал Хорза.
-- Цель/зах... -- начал скафандр снова.
-- Да заткнись ты! -- Хорза нажал кнопку на пульте у запястья и
повертелся туда-сюда, всматриваясь в окружавшую его тьму. Должна быть
какая-то возможность вывести изображение с локатора на внутреннюю
поверхность смотрового стекла, которое показало бы ему, с какого направления
идут сигналы, но у него не было времени как следует познакомиться с
костюмом, и он никак не мог найти нужной кнопки. Потом вспомнил, что, может
быть, нужно только спросить. -- Костюм! Дай мне пеленг источника сигналов!
Вспыхнул верхний левый край смотрового стекла. Хорза нажимал и крутил
регуляторы, пока на прозрачной поверхности не появилась мерцающая красная
точка. Он опять повозился с кнопками на запястье. Скафандр зашипел, выпуская
газ через дюзы в подошвах, и потащил Хорзу с ускорением примерно в один "g".
Казалось, не изменилось ничего, кроме его веса, но красный огонек ненадолго
исчез, а потом появился снова. Хорза выругался.
-- Цель/захват... -- сообщил скафандр.
-- Я знаю, -- заверил его Хорза. Он отцепил от рукава плазменный
пистолет и подготовил к стрельбе лазер скафандра. Газовые дюзы он отключил.
Что бы ни было позади него, он сомневался, что удастся убежать. Снова
вернулась невесомость. На смотровом стекле продолжал сверкать маленький
красный огонек. Хорза осмотрел внутренние экраны. Источник сигнала
приближался по искривленной траектории в реальном пространстве со скоростью
около 0,01 световой. Радар был низкочастотным и не особенно мощным --
техника слишком низкого качества, чтобы принадлежать Культуре или идиранам.
Хорза приказал скафандру погасить пеленг-картину, опустил из верхнего края
смотрового стекла оптический усилитель, включил его и нацелил на то место,
откуда шли сигналы радара. Допплеровский эффект в сигналах, которые были
видны на одном из маленьких экранов внутри шлема, показывал, что предмет,
излучавший их, замедляется. Неужели его не расстреляют, а захватят?
В поле зрения усилителя что-то неясно замерцало. Сигналы радара
исчезли. Предмет теперь был совсем близко. У Хорзы пересохло во рту, а руки
в тяжелых перчатках скафандра задрожали. Картина в усилителе погасла,
подобно взрыву. Хорза отодвинул усилитель вверх и взглянул в звездные поля и
чернильную ночь. Что-то черное совершенно беззвучно промчалось через поле
зрения на фоне неба. Хорза ударил по кнопке, включающей игольный радар
скафандра, и попытался проследить за пролетавшей мимо него штукой,
закрывавшей звезды. Но ничего не вышло, и потому не было возможности узнать,
как близко она была и какие размеры имела. Она скрылась из виду среди звезд.
И тут тьма перед ним вспыхнула. Вероятно, эта штука возвращалась. И
действительно, пульс радара появился вновь.
-- Цель...
-- Спокойно, -- сказал Хорза и перепроверил плазменный пистолет. Темные
контуры увеличивались. Предмет шел почти точно на него. Звезды вокруг
заколебались и стали ярче. Линзовый эффект ненастроенного
двигателя-деформатора во время работы. Хорза увидел приближающийся предмет.
Сигнал радара опять исчез. Он включил собственный прибор. Луч-игла ощупал
движущийся перед ним объект, но едва Хорза попытался рассмотреть
результирующее изображение на одном из внутренних экранов, оно мигнуло и
погасло. Шипение и жужжание скафандра стихли, а звезды начали бледнеть.
-- Задействован/всасывающий/эффектор... -- сказал скафандр, а потом и
он, и Хорза обмякли и отключились.
Хорза лежал на чем-то жестком. Болела голова, и он никак не мог
вспомнить, где находится и что должен делать. Он знал только свое имя. Бора
Хорза Гобучул, Оборотень с астероида Хибора, занятый в последнее время в
святой войне идиран против Культуры. Но как это связано с болью в черепе и
твердым, холодным металлом под его щекой?
Он плохо соображал. Хотя Хорза еще не мог ни видеть, ни слышать, ни
обонять, но почему-то знал, что случилось что-то плохое, что едва не лишило
его жизни. Он попытался вызвать из памяти события. Где он был в последний
момент? Что делал?
"РУКА БОГА 137"! При этом воспоминании сердце будто подпрыгнуло. Он
должен был покинуть корабль! Где его шлем? Почему ушел Ксоралундра? И куда
подевался этот глупый меджель с его шлемом? На помощь!
Он почувствовал, что не может пошевелиться.
Во всяком случае, это не "РУКА БОГА 137" и не какой-то другой
идиранский корабль. Палуба, если это палуба, твердая и холодная, и воздух
пахнет совсем иначе. А теперь он услышал и голоса. Но все еще ничего не
видел. Он не знал, открыты его глаза и он ослеп или они закрыты и он просто
не может их открыть. Он попытался поднести к лицу ладони, чтобы узнать это,
но не смог ими пошевелить.
Голоса были человеческими. И их было много. Они говорили на марайне,
языке Культуры, но это почти ничего не значило. В последние несколько
тысячелетий марайн распространялся в Галактике куда быстрее, чем двуязык.
Хорза говорил на нем и понимал, хотя не пользовался им уже... ну, с тех пор,
как последний раз разговаривал с Бальведой, но до того очень долго. Бедная
Бальведа. Люди здесь болтали друг с другом, и ему никак не удавалось
выделить отдельные слова. Он попытался пошевелить веками и наконец что-то
почувствовал. Но все еще не представлял, где находится.
Темнота... Потом появились неясные воспоминания о том, как он облачился
в скафандр, и какой-то голос рассказывал ему о цели и тому подобном. Как шок
пришло понимание, что он или захвачен, или спасен. Он забыл о своем
намерении открыть глаза и изо всех сил сосредоточился на том, чтобы понять,
о чем говорили люди поблизости. Он же совсем недавно пользовался марайном,
он мог это сделать. Он должен это сделать. Он должен суметь.
-- ...две недели в этой проклятой Богом системе, и все, чего мы
добились, -- какой-то старикашка в скафандре. -- Это был голос. Женский,
предположил Хорза.
-- А чего ты, черт побери, ждала? Звездный корабль Культуры? --
Мужской.
-- Дерьмо. Хоть бы кусочек корабля. -- Опять женский голос. Смех.
-- Хороший скафандр. Похож на костюм с Раирча. Думаю, я возьму его
себе. -- Еще один мужской голос. Несомненно, командирский тон.
-- ... Непонятно. Слишком тихо.
-- Они подгоняются по размеру, идиот. -- Опять тот же "мужчина".
-- ...куски кораблей идиран и Культуры разнесло бы повсюду, и мы смогли
бы... наш носовой лазер... он все еще в заднице. -- Женщина, другая.
-- Не мог же наш эффектор повредить его? -- Еще один мужской голос,
молодой, судя по звучанию, перебил женщину.
-- Он стоял на всасывание, не на выброс, -- твердо сказал капитан --
или кем он там был. Кто эти люди?
-- ...куда меньше, чем этот дед, -- заявил один из мужчин.
Они говорили о нем! Хорза заставил себя не подавать признаков жизни.
Только теперь ему стало ясно, что его действительно вытащили из скафандра.
Он лежал в нескольких метрах от них, а они, вероятно, стояли вокруг
скафандра; некоторые к нему спиной. Хорза лежал на боку лицом к ним,
придавив своим телом одну руку, и совсем голый. Голова все еще болела, и он
чувствовал, как из полуоткрытого рта капала слюна.
-- ...какое-то оружие при нем. Никак не найду, -- сказал "мужчина", и
его голос изменялся, как будто он перемещался с места на место. Очевидно,
они не могли найти плазменный пистолет. Это были наемники. Это должны быть
наемники. Пираты.
-- Можно мне взять твой старый скафандр, Крайклин? -- Молодой человек.
-- Посмотрим. -- Голос "мужчины" звучал так, будто он присел на
корточки или повернулся кругом. Кажется, он игнорировал спросившего. --
Жаль, конечно, но все же мы добыли скафандр. Думаю, нам лучше убираться
отсюда, пока не встретились с большими парнями.
-- И что потом? -- Опять одна из женщин. Хорзе нравился ее голос. Ему
захотелось открыть глаза.
-- Тот храм. Детская забава, даже без носового лазера. Всего в десяти
днях отсюда. Мы сможем пополнить наши средства сокровищами алтаря, а потом
купим на Ваваче несколько тяжелых орудий. Там мы смогли бы спустить все наше
награбленное добро. -- "Мужчина" -- Кракелин или как там его назвали? --
помолчал, потом засмеялся. -- Доро, не делай такое испуганное лицо. Все
будет очень просто. Когда мы разбогатеем, ты еще будешь благодарить меня за
то, что я услышал об этом месте. Проклятые жрецы даже не носят оружия. Мигом
туда и мигом...
-- Обратно. Да, мы знаем. -- Голос женщины. Приятный. Теперь Хорза
почувствовал свет. Красноватое мерцание перед глазами. Голова все еще
болела, но он пришел в себя. Он проверил свое тело, вызвал данные обратной
нервной связи, чтобы оценить физическое состояние. Ниже нормального, но оно
полностью восстановится через несколько дней, как только пройдет остаточное
влияние его гериатрической внешности -- если, конечно, он проживет столько.
Было подозрение, что его уже считают мертвым.
-- Заллин, -- сказал "мужчина", -- выброси падаль! Приблизились шаги.
Хорза резко открыл глаза. "Мужчина" говорил о нем!
-- Ах! -- воскликнул кто-то рядом. -- Он жив. У него двигаются глаза.
Шаги вдруг стихли. Хорза, дрожа, сел и прищурил глаза от яркого света.
Дыхание давалось с трудом, а когда он поднял голову, все вокруг завертелось.
Потом картина приобрела резкость.
Он находился в ярко освещенном маленьком ангаре. Примерно половину его
занимал старый обшарпанный паром. Хорза сидел прямо у стены; у другой стояли
люди, которые только что разговаривали. На полпути между ним и группой стоял
большой неуклюжий парень с очень длинными руками и серебристыми волосами.
Одет он был в шорты и истрепанную майку. Как Хорза и думал, его скафандр
лежал на полу у ног группы. Он сглотнул слюну и зажмурился. Парень с
серебристыми волосами уставился на него и начал нервно почесывать ухо. Он
вздрогнул, когда высокий мужчина в группе сказал голосом, который Хорза
принял за капитанский:
-- Вабслин... -- Он повернулся к одному из мужчин, -- неужели наш
эффектор плохо работает?
Я не могу позволить, чтобы они говорили обо мне так, будто меня здесь
нет! Хорза откашлялся и заговорил громко и твердо, как только мог:
-- Ваш эффектор в порядке.
-- Тогда, -- высокий мужчина тонко улыбнулся и приподнял одну бровь, --
ты должен быть мертвым.
Все посмотрели на него, большинство с подозрением. Парень, что подходил
к нему, все еще почесывал ухо; у него был растерянный, даже испуганный вид,
но остальные мрачно поглядывали на Хорзу, будто хотели только как можно
скорее от него избавиться. Все они были с виду гуманоидами, мужчины и