Кларк Саймон. Царь Кровь

   Матерь Божья, я еще дней десять назад собирался поехать гастролировать с оркестром. Я строил планы на будущее. Теперь у меня нет дома, гитара лежит у Бена на чердаке, и будущее, быть может, – сейчас погибнуть и гнить под этими деревьями, где я играл в детстве.
   Зашуршали кусты, зашелестели палые листья под чьими-то шагами.
   Если стрелять в человека, целить в голову или в грудь?
   Я вскинул приклад к плечу. В грудь. Цель больше.
   Кэролайн вытащила револьвер из сумки на поясе. Она стояла, расставив ноги, чуть согнув колени. Черт, просто профессиональное умение.
   Снова шорох листьев, громче.
   Бен поднял ружье.
   Мы ждали. Я поймал себя на том, что задержал дыхание. Сердце гудело, как басовый барабан, выбивающий ритм все быстрее и громче.
   Вот они идут, вот они идут, вот они...
   Из кустов вышел человек. Быстрее, чем я ожидал. Они нас заметили, толпа нападет первой.
   Палец лег на собачку.
   Напрягся. Силуэт вошел в прицел.
   Я думал: “В грудь. Целься в грудь”.
   – Билл? Билл Фуллвуд? – удивленно ахнул Бен, будто увидел слетевшего с неба ангела. – Билл... какого черта ты тут делаешь? Что случилось?
   Старик Фуллвуд, владелец “Автомобилей Фуллвуда”, влез на холм, сияя в свете луны инеем седины. Он шумно отдувался, и на лице его блестел пот.
   – В чем дело, Билл? – прошипел Бен. – В доме что-нибудь случилось?
   Старик Фуллвуд отер пот с лица рукавом комбинезона. Он все никак не мог отдышаться.
   – Спокойнее, Билл. – Бен взял старика под руку. – Лучше сядь, отдышись.
   – Нет-нет, не надо, спасибо. Все хорошо.
   – С чего это ты решил бегать ночью по лесам?
   – Я... – Билл сделал глубокий вдох. – Я видел тебя... и этих ребят с девчонками... с рюкзаками. Вы уходите из Ферберна?
   Бен покачал головой:
   – Я иду только до Оук-Ридж. Потом возвращаюсь домой.
   – А эти ребята...
   – Они уходят, Билл. Они пересидят где-нибудь, пока все не успокоится.
   – Сколько времени?
   – Пока можно будет вернуться, Билл. – Бен глубоко вздохнул. – Билл, я понимаю твои чувства. Да, все должны держаться вместе и помочь друг другу выжить в Ферберне, но...
   – Я знаю. Там чистый ад. Вот почему я иду с ними.
   – Ты хочешь идти с ними? – удивился Бен. – Билл, они будут спать под брезентом. Месяцы могут пройти, пока...
   – Я не балласт и никогда им не был! – Старик Фуллвуд стукнул себя в грудь. – Пять лет в армии. Я имел свое дело.
   Нет ничего такого, чего я бы не знал про автомобили.
   – Да, Билл, но...
   – Тут все в порядке?
   – Стивен? – Бен вздохнул. – Да, все в порядке. За нами шел мистер Фуллвуд из гаража, вот и все.
   – Он хочет идти с нами, Стивен, – сказал я.
   – Ладно, – быстро ответил Стивен. – Можешь идти с нами. – Он посмотрел на Бена. – Для одного человека место найдется.
   Кэролайн взяла старика под руку.
   – Пойдемте, мистер Фуллвуд. – Она посмотрела на меня и улыбнулась. – Пойдемте вместе, составите мне компанию.
   Держа его под руку, она пошла с ним к цепочке новых беженцев, все еще поднимавшихся по лесистому склону.
   – Он вам не нужен, – сказал Бен. – Да, он хороший человек, он джентльмен, но ему семьдесят пять лет.
   – Я не хотел бы здесь стоять и спорить, – ответил Стивен. – И это мое... племя, как вы его могли бы назвать. Так что как я говорю, так и делаем, о’кей?
   – Вы здесь босс, – наклонил голову Бен.
   – А к тому же: что было бы, если бы я его отправил? Он бы вернулся и на нас настучал – и на вас тоже. Вас бы сожрали живьем, Бен.
   Бен мрачно мотнул головой.
   – Так бы и было, но... – Он закинул ствол на плечо. – Но я уже решил, что делать. Я бы застрелил его по дороге домой.
   – Знаю. Потому я и разрешил ему остаться.
   Бен протянул Стивену руку для пожатия.
   – Только не давайте своей человечности взять над вами верх. Она теперь скорее пассив, чем актив, вы ведь сами знаете?
   Стивен горячо пожал ему руку.
   – Что бы ни случилось, Бен, а я постараюсь, чтобы мы вышли из этого, не потеряв человечности.
   – Я вам верю, друг мой... А, Рик! – Он пожал руку и мне. – Приглядывайте друг за другом, ладно? – Глаза его искрились в лунном свете, он уходил назад. – Увидимся.
   – Вы знаете, где нас найти, если у вас будет плохо, – сказал Стивен на прощание.
   – Можете рассчитывать. До свидания... И удачи вам.
   Бен повернулся и пошел вниз.
   Стивен поглядел на меня.
   – Ну что, Малыш К? Думаешь, нам пора играть Ноя?
   – Мне – нет, а тебе – да.
   – И тебе тоже, сынок, скоро придется. Ладно, пошли построим народ парами.
   И он, напевая себе под нос, пошел вверх.

25

   Меня зовут Кейт Робинсон, мне девятнадцать лет. Еще несколько дней назад я с двумя подругами снимала квартиру в Лидсе и работала в городском книжном магазине.
   Вчера на собрании Бен Кавеллеро просил нас записывать события, поскольку мы входим в Темные века, когда не будет ни газет, ни радио, ни телевидения.
   Так что я попытаюсь. Со мной случилось вот что:
   В два часа ночи мы ушли из дома Бена Кавеллеро под прикрытием темноты. Мы шли десять часов, избегая дорог и поселений, держась старой конной тропы, уходящей на север вдоль хребта Пеннин-хиллз. Сегодня мы прошли километров пятнадцать.
   Все сильно выдохлись. Стивен Кеннеди (избранный лидером нашей группы) сказал нам, что сегодня дальше не пойдем. Мне это приятно слышать. Старик, который прибился к группе, пока что держится о’кей, но я не знаю, сколько он еще выдержит такой темп.
   Сейчас за полдень, и солнце сильно печет. Мы поставили палатки на лугу. Вблизи не видно ни дорог, ни домов. Мы здесь одни. И я очень рада, что вырвалась из лагеря беженцев. От такого количества людей в такой маленькой деревне начинает одолевать клаустрофобия.
   Сейчас я сижу у входа в палатку, где живу вместе с Рут Спаркмен и Шарлоттой Льюис; поодаль Стивен и Рик Кеннеди устанавливают очаг. Эти братья похожи на удивление. Их можно было бы принять за близнецов, если бы не разница в пять лет.
   Кажется, я стала самоназначенным летописцем. У меня с собой папка с факсами и е-мейлами от людей со всего света. Они делятся впечатлениями, и многое очень тяжело читать.
   Несколько минут назад возле меня остановился Рик Кеннеди и спросил, что я делаю – я раскладывала бумаги по датам. У него приятная улыбка. Глаза у него такие же поразительно синие, как у его брата. Я слышала, он играл на гитаре в рок-оркестре.
   – Ты это читала? – спросил он, вытягивая лист из пачки.
   – Все прочла, – ответила я. – Хотела бы не читать. Я потом спать не могла.
   – Мрачно, правда? Вот этот бедняга, что потерял семью в Диснейленде. Он решил расплеваться с жизнью.
   – Знаешь, мне кажется, что если бы с ним были те, кого он любил, он бы все сделал, чтобы выжить.
   – Наверное, ты права, Кейт.
   Почему-то у меня голова закружилась, когда он назвал меня по имени. Кейт.
   –Исключительно трудно быть Робинзоном Крузо и выживать в одиночку, – сказала я, когда он перебирал листы. – Половина победы – это любить кого-то и знать, что тебя тоже кто-то любит.
   Он улыбнулся:
   – Насколько я помню, даже Робинзон Крузо в конце концов обрел Пятницу.
   – Ты действительно так думаешь?
   Он рассмеялся, блеснув белыми зубами.
   – Нет, нет! Когда я... – Он снова расхохотался, да так, что слеза повисла на длинных ресницах. – Нет. Когда я говорю, что Робинзон в конце концов обрел Пятницу, я имею в виду... да ладно, это не важно. Если они действительно друг друга любили, так только это ведь и имеет значение?
   Я думаю, что дело было в напряжении последних дней, а потом – внезапное чувство свободы, от которого закружилась голова, как у школьников. Когда он вытер с ресниц слезу, вдруг появилась Кэролайн.
   – Привет, Кейт! Рик, извини, что мешаю, но Стивен спрашивает, где спички.
   – Ах, да. Сейчас достану, Кэролайн.
   – Не надо, Рик, просто скажи мне, где они.
   – У меня в боковом кармане рюкзака. Черный рюкзак у самой стенки.
   Кэролайн лучезарно улыбнулась:
   – Бекон все любят?
   – Да, – ответил он, – это будет хорошо.
   Рик слегка загадочен. Обычно у него в проказливых синих глазах таится какое-то плутовство, а сейчас он вдруг заговорил с Кэролайн так вежливо и уважительно, будто она его тетка – суровая тетушка из методистской церкви.
   Когда она ушла, он просмотрел еще несколько факсов.
   – Кейт, эта штука и в самом деле глобальная?
   – Насколько я могу понять. Африка, Азия, Австралия, Северная Америка – всем досталось сильно.
   Он лизнул палец и стал класть страницы по одной ко мне на колени, будто сдавая карты. И при этом называл каждую катастрофу. Мельбурн: ядовитый газ. Флорида: взрыв метана. Франция и Испания: вулканы. Нью-Йорк: разрушен приливной волной. От некоего Карла Лангевельда, Иоганнесбург. Рик стал читать: “Я на крыше дома. Отсюда мне целиком видна Клайн-стрит. Ядовитый газ стоит уже шесть дней. Комиссионер-стрит усыпана трупами, газ убивал людей тысячами. То и дело кто-нибудь выходит на улицу, потом прижимает руки к лицу и горлу, падает, делает несколько судорожных движений и перестает шевелиться. Совсем перестает. Птицы сидят на крышах, газ им не страшен.. Пока они не спускаются ниже второго этажа. Там они падают на землю, колотят крыльями по мостовой. И тоже затихают. Ничего нигде не шевелится. То есть ничего, кроме серых”. – Рик остановился и нахмурился, потом стал читать дальше: – “Я видел серых этой ночью. Они шли среди трупов отравленных людей. Газ им не вредит. Я боюсь, потому что серые посмотрели вверх, на меня, когда я за ними наблюдал. Они уставились на меня. Я их заворожил. Они одержимы мной. Они смотрят на меня с улицы каждый раз, когда я смотрю на них с крыши. Вскоре, думаю, они взломают двери здания и загонят меня. Они – серые. Я не знаю, откуда они взялись. Я их боюсь”.
   Рик вдруг стал озабоченным.
   – Серые. Что он имеет в виду – “серые”? Я пожала плечами:
   – Это записки человека, сошедшего с ума. Или он наркоман.
   Рик потер пальцами лоб, будто вдруг погрузившись в серьезную проблему.
   – Этот... Карл Лангевельд говорит, что видит серых людей? Я снова пожала плечами, но меня озадачил такой пристальный интерес Рика к этой ерунде.
   – Серых людей? Не знаю, если он душевнобольной, то мог с тем же успехом видеть голубых горилл или зеленых марсиан Рик, что с тобой?
   – Ничего, ничего... Все в порядке. – Он встал и отдал мне бумаги. – Черт, жарко становится. – Он улыбнулся, но несколько принужденно. – Я хочу воды попить. Тебе принести?
   – Нет, спасибо, я пила после еды. А с тобой точно ничего?
   – Нет, все в порядке. Пока.
   – Пока.
   Рик пошел к своему рюкзаку, где у него была бутылка с водой, но у него явно было что-то на уме, потому, что он не стал открывать рюкзак, а остановился, поставив локти на калитку изгороди и разглядывая поле. Глаза его смотрели куда-то вдаль. Будто он видел приближающуюся фигуру. Я посмотрела – там никого не было.

26

   Я пошел за Кейт Робинсон к озеру. Я, Рик Кеннеди, девятнадцати лет, собирался сделать глупость.
   Я хотел за ней приударить.
   Вот мы, новоиспеченные беженцы, делаем ноги из Ферберна, удирая от сорока тысяч других беженцев, которые скоро окажутся на краю голода. Земля разогревается изнутри, срабатывают вулканы, вырывается ядовитый газ, хлещут приливные волны, а я, Рик, с мозгами между ног, собираюсь приударить за красивой девчонкой, идущей по солнечному лугу.
   Я шел за ней, отстав на сто шагов. Она несла в руках две четырехлитровые бутыли для воды и меня не видела.
   Одна из шуточек Господа нашего, от которых животики надорвешь и уписаешься: Он вызвал смерть и опустошение по всей земле, Он накрыл Нью-Йорк миллиардами кубометров Атлантики, а парижские бульвары – мегатоннами пепла. Но здесь, в Долине Ласточек в Йоркшире, пейзаж был мечтой акварелиста, зеленый и радостный, и крольчонок высовывал голову из норки посмотреть, как я иду по тропе, думая только об одном: пальцами скользнуть за голову Кейт Робинсон, ощутить роскошь ее волос на своих ладонях, прижаться губами к ее губам.
   Я прибавил шагу. Успею ее догнать до реки.
   На ней была соломенная шляпа от солнца, просторная хлопковая блуза закрывала руки и плечи, обрезанные выше колен джинсы обтягивали зад поистине чудесно – слабее не скажешь.
   Стивен дал нам всем часовой перерыв на ленч в этот второй день пути к пустошам Фаунтен-Мур. Первая ночь под брезентом прошла без проблем. Я только один раз проснулся. Я тогда увидел пригнувшуюся фигуру возле палатки, держащую одной рукой полог. Помню, видел голову, абсурдно большую на фоне звездного неба. Голова склонилась набок, будто внимательно меня рассматривая.
   Потом по лицу прошло что-то твердое.
   Я сел в ужасе, отпихиваясь от этого обеими руками. И тут же увидел, что это всего лишь рука Говарда, который зацепил меня, переворачиваясь с боку на бок в тесноте палатки. Когда я посмотрел на вход, полог был опущен. Я собирался сказать об этом Стивену, но при свете дня событие выглядело очень уж мелким. Может, кто-то вышел отлить, а потом перепутал палатку.
   Сейчас мое внимание было поглощено вещами более важными. Я был уже шагах в пятидесяти от Кейт, когда она вошла в гривку деревьев у озера.
   “Ну, Рики, – шепнул я себе, – давай! Не робей, вперед!”
   – Кейт! – раздался голос из деревьев. – Ты бутылки принесла?
   Черт бы побрал!
   Я резко свернул влево. Сквозь просвет в кустах была видна Кейт. С ней у воды были Рут и еще одна девушка, незнакомая. Они сидели на сваленном бревне, болтая босыми ногами в воде.
   Черт, черт, черт!
   Я ушел в рощицу, вдруг смущенный мыслью, что меня увидят и поймут, что я задумал.
   “Ну-ну, Рик, – слышал я дразнящий голос Рут, будто взаправду. – Ты за Кейт, что ли, шел?”
   Я ушел глубже в гущу деревьев. Может, эти две еще уйдут и оставят Кейт одну, так что надо присматривать. Тогда я...
   – Привет, Рик! Ты меня не забыл?
   Я обернулся – Кэролайн выходила из чащи.
   – Привет, Кэролайн. Я думал тут сполоснуться в озере. Она улыбнулась, глаза ее играли среди солнечных пятен под листвой.
   – Время у нас есть. Действительно, почему не поплавать?
   – Поплавать?
   – М-м. – Она сняла мужскую рубашку, которая была на ней надета, под рубашкой была футболка. – Не стесняйся, никто не увидит.
   – Мысль хорошая... но меня ждет Стивен. Мы хотели обдумать другой маршрут к Фаунтен-Мур... – Тут мне стукнула в голову мысль: – Кэролайн!
   – Да? – Она пододвинулась так близко, что ей пришлось задрать голову, глядя на меня.
   – Ты случайно не заходила ночью в мою палатку?
   – К сожалению, нет. А что? Ты хотел бы, чтобы я зашла?
   – Да нет, я просто видел, как кто-то ночью на меня смотрел.
   – Может быть, Кейт Робинсон. Знаешь, она для девушки удивительно высокого роста.
   – Нет, это точно была не Кейт.
   – Стивен ведь ночью выставлял часовых?
   – Да.
   – Они ничего не видели?
   – Мне они утром сказали, что ничего, но я думаю, они могли и задремать.
   – Ну... – Она говорила, не отрывая от меня взгляда карих глаз. – Я слышала некоторое, скажем так, шевеление в соседних палатках. Может, они и ушли с поста попозже, потренироваться, скажем.
   – В каких палатках? – спросил я, вдруг став подозрительным и вспоминая, в какой палатке живет Кейт Робинсон.
   – Не помню точно, Рик. Кажется, слева от меня.
   – Наверное, я все же должен сказать Стивену...
   – Нет-нет, Рик. Не уходи сейчас от тети Кэролайн.
   – Мне действительно надо вернуться...
   – Нет-нет-нет, – тихо сказала она.
   – Кэролайн...
   – Тетя Кэролайн.
   – Ладно, о’кей. – Я улыбнулся, но улыбка была принужденной. – Тетя Кэролайн.
   – Ммм... хорошо снова оказаться вдвоем с тобой.
   – И с тобой.
   Снова меня закружило в водовороте. С одной стороны, я хотел свалить отсюда ко всем чертям – нечего заводиться с этой теткой, которая меня на двадцать лет старше. Но когда она так близко... Карие глаза, хриплый голос. Мягкая пена волос. Небольшое и совершенное тело. О Господи... у меня снова загорелось, как тогда.
   Она приблизилась, прижалась:
   – Ты мне так и не сказал ни слова о том, что было в субботу в доме Бена.
   – Это было чудесно, Кэролайн. Правда.
   – Ты мне должен был сказать, как тебе было. Тебе понравилось?
   Я улыбнулся, на этот раз теплее.
   – И еще как. Я такого не ожидал.
   – Хочешь провести сейчас со мной несколько минут?
   – Я бы с радостью, но...
   Она погладила меня по животу:
   – Но что?
   – Сейчас это как-то... неудобно.
   – Неудобно? Почему, милый?
   – Может, надо подождать, пока доберемся до Фаунтен-Мур.
   – Ты списал меня... как испорченный товар?
   – Ничего подобного!
   – То, что было в пятницу, было не по моей воле.
   – Я знаю... прости...
   – У меня срок годности кончился в мои тридцать семь?
   – Нет, Кэролайн, ты...
   – Все еще хороша? Да?
   – Да... очень хороша.
   – Тебя отталкивают синяки? – Она подняла футболку, показав груди с побледневшими зелеными синяками. – Ты боишься...
   Это я сделал, чтобы она заткнулась – не меньше, чем и для других целей.
   Подняв руки, я схватил ее за голову, она тихо ахнула, глаза ее расширились. Я притянул ее к себе, и голые груди шлепнули по моей груди. Я крепко ухватил ее за волосы.
   Потом я целовал ее взасос. Меня распирали чувства – самые противоречивые. Я хотел бежать от нее подальше. Если я с ней сближусь... не дай Бог, еще и влюблюсь – это невозможно. Не только из-за возраста. Может, еще и потому, что у нас ничего общего, кроме...
   Кроме того, что мы брошены оба в мир, где надо выживать. Когда вся эта чумная планета рассыпается под ногами.
   Я целовал ее, она тяжело дышала, потом схватилась за ремень моих джинсов, расстегнула, дернула их вниз с такой силой, что я потерял равновесие.
   Мы покатились на землю.
   – Я люблю тебя, Рик, люблю. Обещай, что меня не бросишь. Я все сделаю, все... ммм, как чудесно. Укуси... крепче... не бойся, я каменная! Вот так, кусай, крепче, крепче – а-ахх!
   Уже голые, мы переплелись руками и ногами. Мое лицо вымокло от поцелуев. Я сдавил ладонями эти тугие груди, она изогнулась и вскинула ноги в воздух по обе стороны от меня.
   Я остановился, тяжело дыша, глядя в ее карие глаза. Она подняла взгляд, и в нем были такая нежность и вера, что все мои сомнения растаяли.
   Среди солнечных пятен от листвы синяки уже не были видны.
   – Я готова, – шепнула она.
   – Но...
   – Я же тебе говорила, Рик, тело женщины быстро восстанавливается. Давай, Рик... сейчас.
   – Послушай, Кэролайн, ты не думай, что ты мне должна...
   – Тише, милый. Тетя Кэролайн лучше знает. – Она притянула к себе мою голову и шепнула на ухо: – Давай. Делай, что я сказала: засади.
   У меня стиснулись зубы от мысли, что у нее еще, быть может, не зажило, но я надавил, ощутил, как кончик прижался к влажным губам, и услышал только благодарный вздох.
   Я делал правильно. Может быть, так я мог искупить, что не стал слушать ее крики в ночь пятницы.
   Вниз.
   Внутрь.
   – Да, Рик, да!
   Гладко и скользко он вдвинулся в нее. Она, крепко зажмурившись, схватила меня за ягодицы и сильно потянула, вгоняя глубже.
   – Тише, Рик, тише. И не останавливайся, ради Бога не останавливайся.
   Я не остановился. Пусть соберутся десятки зрителей, в том числе Кейт Робинсон, и смотрят из кустов. Но подо мной лежала Кэролайн, мы отдавались друг другу, тени скользили по нашим телам. И каждые несколько секунд менялось выражение ее лица. Сначала полная сосредоточенность и закрытые глаза, когда я медленно вдвигался, потом – широко открытые удивленные глаза, когда я сменил позицию и начал энергичными короткими рывками накачивать сладкую мягкость у нее между ног.

27

   – Рик, чем ты там занимался?
   Стивен смотрел суровым взглядом.
   – Я был у озера, – ответил я, чувствую жуткую вину и жуткое смущение. Наверное, кто-то увидел меня и Кэролайн и побежал настучать Стиву, что я ее натягиваю.
   – Мне нужна была твоя помощь, чтобы проложить маршрут. Я этих мест совсем не знаю.
   – Но Бен дал нам...
   – Маршрут Бена не годится. Смотри, мы должны держаться подальше от дна долин – а именно сюда он нас выводит. Я знаю, что Бен старался. Но мы должны идти по гребню вот этих холмов. Так у нас будет хороший обзор, и мы увидим, если к нам кто подкрадется.
   Я понял, что вопрос “чем ты там занимался” был риторическим. И все же он был раздражен, будто хотел на ком-то сорваться. И я, черт побери, никак не хотел, чтобы это был я.
   – Нам был дан час отдыха, – ответил я твердо. – Меня не было тридцать пять минут.
   – Тридцать пять минут – этого за глаза хватит, чтобы сполоснуть лицо.
   – Ты мне не сказал, Стивен, чтобы я выделил время на разговор с тобой.
   – Мне что, надо записываться на прием, чтобы поговорить с собственным братом? Ты хотел умыться, а тебя не было тридцать пять минут.
   – Тебя не было пять лет, но я же не ворчу?
   Мы были чуть поодаль от группы, сидящей на траве, но они услышали заваривающуюся ссору. Все головы повернулись к нам.
   – А, так вот что ты все это время держал за пазухой? – У Стивена раздулись ноздри, засверкали глаза. Он сжал кулаки. – Пять лет. И ты все это время таил обиду? А теперь стоишь тут и говоришь мне... черт, черт!
   Он поднял руку и ударил – но не меня, а себя ладонью по лбу.
   – Спокойно, Стивен, спокойно, – сказал он себе. – Что ты творишь? Остынь! – Он медленно выдохнул воздух, и я увидел слезы на его глазах. – Прости, малыш. Богом прошу, прости.
   Я не знал, что сказать. Не знал, что сказать, когда мой брат охватил лицо руками, будто только что дал по морде старой даме и сам себе поверить не может.
   – Извини, Рик. Я действительно сожалею, прости меня. Просто не так легко изображать Ноя, или Моисея, или кого там еще, кого мне приходится. Черт, я от этого с ума СХОЖУ.
   – Не волнуйся, я лично давно уже псих, – вдруг улыбнулся я, хотя у меня тоже глаза пощипывало. – Ты отлично справляешься.
   – Да? Ты так думаешь? Дело в том, что некоторые совсем не обращают внимания на мои слова. Я прошу по-хорошему, но...
   Он развел руками, будто хотел сказать: “А что толку? Будто носить воду решетом”.
   На этот раз я перехватил инициативу.
   – А в чем трудность?
   – Три четверти этих людей привыкли слушать радио. О’кей, они хотят получать информацию, но у нас с полдюжины приемников, настроенных на разную волну. И они включают их все громче и громче, чтобы заглушить других. Слушай, я от этого с ума сойду.
   – Нельзя зря тратить батарейки. Надо слушать только один приемник и в установленное время.
   – Это ты мне говоришь?
   – Ладно, Стивен, давай скажем это им.Вместе.
   – Годится, малыш. – Он благодарно улыбнулся. – Вместе. Работаем командой.

* * *

   – Какого черта? Приемники наши, и никто не имеет права командовать, когда нам их слушать.
   – Никто и не командует, – сказал я. – Мы просто думаем, что имеет смысл их поэкономить. У нас батареек не бесконечный запас.
   – Так что прошу вас, – примирительно сказал Стивен. – Давайте согласимся – прямо сейчас, – какое радио будем слушать.
   Многие были явно недовольны заявлением, что не могут слушать свой приемник когда хотят. Мы снова стали убеждать, что это в общих интересах – экономить батарейки, что надо слушать приемники только по одному.
   Громче всех орал Дин Скилтон – насчет своего права слушать СВОЕ собственное радио, когда ОН сам захочет, и к чертам ЛЮБОГО, кто скажет слово против. Наверное, все дело было в ружье. Он шатался с дробовиком на плече, воображая оебя Клинтом Иствудом, что ли. Снова вспомнилась старая поговорка насчет второй головы.
   Было похоже, что группа сейчас развалится на враждующие фракции. А мы еще даже не дошли до Фаунтен-Мур.
   Старик Фуллвуд с обернутой вокруг головы желтой футболкой от солнца попытался изобразить голос разума. Никто его не слушал.
   Перебранка начинала набирать силу. Мне кажется, Дина и даже Говарда стало злить, что мы со Стивеном оказались близки по рангу.
   Приемник Дина лежал в траве, и голос из дальней студии перечислял другие катастрофы: “Пожары в Дублине вышли из-под контроля; самолеты ВВС бомбят город, чтобы сбить огонь. В Дании...”
   Да наступи ты на чего! —рявкнул неожиданный голос у меня в голове. Действительно, растоптать приемник – и спор окончен. Но тогда Дин, которого я знаю столько лет, может и ружье на меня наставить.
   И все равно я глядел на этот приемник, говорящий сам с собой, и меня подмывало поднять ногу и стукнуть, услышать, как раскалывается пластик, будто яичная скорлупа, размазать электронные кишки по бумажному конусу динамика, и все это по траве.
   Это был инстинкт. Поставить вопрос ребром, чтобы решить раз и навсегда, кто поведет нас в землю обетованную пустоши Фаунтен-Мур.
   Я оглядел собравшиеся лица. (Давай, Рик, дави его!)На меня смотрели Кейт и Кэролайн. Они не приняли участия в споре, но обе глядели на меня с ожиданием.
   Давай, Рик, дави этот приемник!
   Старик Фуллвуд махал руками и лепетал что-то о здравом смысле. Стенно уставился в поле, будто оттуда шла армия призраков. Стивен говорил твердо и спокойно. И это ни к чему не вело.
   Я шагнул вперед, готовясь поднять ногу и раздавить приемник вдребезги.
   Но я не успел – в приемник что-то ударило. Да так сильно, что опрокинуло – этого “что-то” я не увидел. Или не узнал, потому что это было невероятно.
   От силы удара приемник отстроился от станции и затрещал.