Кларк Саймон. Царь Кровь

   – Я...я...
   Я не мог говорить. Я хотел заорать, выбежать из дома босиком и бежать, бежать через дымящуюся пустыню. Затеряться там, свернуться в клубок и сдохнуть в пепле.
   – Иди сюда, любимый. – Она нежно протянула руки. – Все хорошо. Я люблю тебя. Я знаю, что ты этого не хотел.
   Она обняла меня сзади. Кончики ее грудей коснулись моей обнаженной спины. Она целовала меня в лопатки, в шею.
   Тихим дрожащим голосом она сказала:
   – Я проснулась и увидела, что тобой овладела галлюцинация. И успела спрятать винтовки вон там в шкафу. Когда я шла обратно, я увидела твое лицо. Глаза у тебя... они были такие странные: радужки сузились до черных точек. Ты был напуган и разозлен одновременно. И ты на меня напал. Я тебе говорила, что люблю тебя. Я повторяла твое имя. Я должна была. И сопротивляться я тоже не могла. Я знала, что не должна сопротивляться – ты бы еще решительнее стал драться. – Голос ее упал до шепота. – И я стояла... и давала тебе меня бить. Казалось, это никогда не кончится. Но я знала, что смогу до тебя докричаться.
   Я задрожал.
   – Рик, Рик! Все хорошо. Все теперь хорошо.
   – Господи... я тебя чуть не убил... посмотри на свое лицо!
   Она повернула меня лицом к себе и обняла за талию. Целуя меня в губы, она тихо сказала:
   – Нужно, чтобы ты знал, что было – на случай, если это повторится. В следующий раз это может случиться со мной. У меня может оказаться винтовка. Я теперь знаю, что в тисках галлюцинации человек способен на все. Способен убить собственную мать.
   – Кейт... видит Бог. Я не мог остановиться. Я думал... я действительно думал, что ты – это одна из этих тварей. Это было так реально... так чертовски реально.
   – Я знаю. Вот почему мы должны найти Стивена и всю группу.
   Я не мог перестать трястись.
   – Кейт... может, лучше будет, если дальше ты пойдешь одна.
   – Нет. Мы должны идти вместе. И мы должны вместе бороться против этого. Ключ ко всему – оставаться как можно спокойнее.
   – Спокойнее! – Я зарылся лицом в ее волосы и саркастически рассмеялся.
   – Да, спокойнее.
   – Легче сказать, чем сделать.
   – Есть способы. – Она улыбнулась мне сквозь слезы и кровь.
   – Не могу, Кейт. После того, что я с тобой сделал...
   – Можешь, можешь. Иди ко мне.
   – Но... черт, я же помню, как бил тебя ногами!
   Она снова улыбнулась – невероятно, но эта улыбка была искренней.
   – Рик, я не такая хрупкая, как ты думаешь.
   Я осторожно поцеловал ее в разбитые губы.
   – Так, – сказала она деловым тоном. – Ложись на одеяло. Ты весь вспотел, я тебя оботру полотенцем.
   Я лег и смотрел ей в лицо, пока она протирала меня. Я видел, как ее глаза изучают мое тело, все его ссадины и шрамы.
   Я закрыл глаза, и она стала меня целовать изумительно прохладными губами – грудь, живот, ноги.

* * *

   Она села на меня верхом, насаживаясь на мой восставший член.
   Я крепко зажмурился. Кейт издала глубокий вздох.
   Но в нем не было боли. Только смесь удовольствия и глубокого облегчения.
   Я понял, в чем тут дело. После избиения ей снова нужен был сексуальный контакт, связь. Она должна была доказать – себе не меньше, чем мне, что я действительно был в тот момент в плену галлюцинации. Что эта ярость была направлена не на нее, Кейт Робинсон, а на безымянного монстра, которого мой галлюцинирующий разум показал мне тогда.
   И мы соединились. На каменном полу кухни, который был тепел на ощупь под нашими обнаженными телами, когда мы в судорогах страсти скатились с одеяла. Вокруг нас стояла мебель – стол, стулья, плита, раковина. На стенах висели медные кастрюли, чуть покачивающиеся, когда где-то вдалеке качалась и лопалась земля. Кухню озаряли вспышки света электрической бури.
   Кейт раскачивалась надо мной, мотая головой из стороны в сторону. Длинные волосы легонько касались моей обнаженной груди. Кейт скользила вверх и медленно спускалась вниз с трепетной нежностью. Я не мог глядеть на ее избитое лицо.
   У меня в груди собрался ком, я отвернулся. Я ее не заслуживал.
   Кейт задышала чаще, я ощутил подергивание ее мышц. Вскоре легкая пульсация перешла в сильную дрожь, будто от ударов электротока, одного за другим, когда Кейт погрузилась в оргазм.
   Когда все кончилось, она легла лицом мне на грудь, лицо ее было мокро от слез, испарины, крови.
   Я нежно погрузил лицо в массу желтых волос. И я знал, что если еще когда-нибудь подниму руку на эту женщину, я убью себя.

118

   Меня зовут Кейт Робинсон.
   Вчера мы вышли из дома Бена Кавеллеро. Ночь мы провели на заброшенной ферме неподалеку от Илкли.
   Я улучила момент это написать, пока Рик чистит винтовки. Черная гарь садится повсюду, и есть реальный шанс, что когда нам действительнопонадобятся винтовки, их может заесть из-за гари.
   Я вся в синяках, у меня все болит с головы до ног. Бен Кавеллеро предупреждал, что это может случиться: Рик ночью галлюцинировал. Ему почудилось, что я – один из серых. В какой-то момент мне казалось, что он меня убьет. Единственным выходом оказалось звать пораженного галлюцинацией человека по имени.
   Кажется, Рик больше меня подвержен галлюцинациям. Но когда мы соединились этой ночью, я ощутила хватку безумия, порожденного электрическим полем из-под земли.
   Рик лежал на мне и был очень нежен. Он страшно переживал, что меня избил. Но когда я глядела на него, его черты вдруг переменились. Они выгладились, голова стала больше, синие глаза потемнели и стали красными.
   Как спецэффект в кино. Лицо его расплылось и посерело.
   Я хотела закричать – в меня вошел один из этих серых.
   По крайней мере, это говорила мне галлюцинация.
   С необычайной, ошеломительной ясностью я видела, как он приподнимается на руках, чтобы вбить меня в себя. Руки стали толще, жилы выступили на серой коже.
   Я с ужасом глядела в это лицо. Черные губы раскрылись, лицо нагнулось ко мне, кровавые глаза пылали так, что у меня закружилась голова.
   У меня свело мышцы, все сразу, казалось, что они порвутся. Чем угодно я могла бы поклясться, что пенис этого монстра внутри меня вдруг раздулся. Я будто разрывалась пополам.
   Но глубоко в душе я знала, что дело в спазме, который затронул и мышцы влагалища, вызывал вагинизм.
   Я хотела завопить.
   Монстр разрывал меня пополам. Он пыхтел надо мной, его дыхание обжигало мне лицо, огромные серые руки давили на плечи, прижимая к полу.
   Я не могла шевельнуться.
   Его тяжесть сокрушала.
   Я думала, что сейчас умру.
   Он долбал, как машина из крови, мяса и костей.
   У меня закружилась голова.
   Я не могла дышать.
   Он наполнил меня так, что я лопалась.
   Боже мой...
   Но я хваталась за то, что сама о себе знаю. Имя. Воспоминания. Как мы встретились с Риком в кафе в Лидсе, и он так стеснялся, и мы говорили о кофе, и я краснела. Помню, как в школе сбежала землеройка и погналась за мистером Прентисом, который от нее удирал. Первый день работы в книжном магазине в Лидсе. Я тогда не могла найти туалет, а спросить стеснялась, как дура. Я из последних сил цеплялась за воспоминания, не отпускала...
   Когда я открыла глаза, серого не было. На меня смотрел Рик, целовал меня, улыбался мне.
   Я победила.

* * *

   Мы уже готовы идти. Мы должны догнать Стивена и группу за несколько часов – пока их не скрутили эти галлюцинации. Я думать боюсь, что они друг с другом сделают. Рик уже надевает рюкзак, подгоняет лямки. Он готов к выходу.
   Еще один день в Аду.

119

   Меня зовут Рик Кеннеди. После нашего ухода с заброшенной фермы случилось вот что.
   У наших ног стали вырастать из пепла круглые белые предметы величиной с мячик для настольного тенниса.
   Видали вы когда-нибудь ускоренный показ, как растут грибы? Возникают крошечные белые почки, проклевывающиеся из земли. Они расширяются и образуют круглые пузыреобразные фигуры.
   Вот так это и было.
   Но если приглядеться, можно было заметить глаза. Крошечные точки, как булавочные уколы.
   – Рик? – озабоченно глянула на меня Кейт. Ее лицо распухло от синяков, полученных этой ночью. Она знала, на что я способен, когда мной овладевает галлюцинация. – Рик, ты только повторяй свое имя, постоянно говори себе: “Меня зовут Рик Кеннеди, меня зовут...” – Рик!
   Я поднял глаза от этих раскрывающихся грибных головок у меня под ногами. Они раскрывали рты, будто готовясь закричать, как новорожденные.
   Я поднял глаза потому, что у меня перехватило дыхание от того, что я увидел. На холме напротив был обрыв высотой в шестиэтажный дом. Но я видел не скалы обрыва: на меня смотрело огромное серое лицо. Глаза его были закрыты, но пока я смотрел, они раскрылись – глаза размером с автобус – и уставились на меня. Они были красными, эти глаза, озера крови, хоть плыви, хоть ныряй в эту... в эту свежую, красную кровь.
   – Рик! – Кейт потянула меня за руку. – Рик, не поддавайся. Вспомни, кто я. Рик, ты меня принял за серого этой ночью. Ты чуть не убил меня. Рик, прошу тебя. Вспомни, я Кейт. Я люблю тебя, Рик. Не поддавайся. Не бей меня. Я не вынесу этого еще раз. Я люблю тебя, Рик. Ты мне нужен.
   Огромный рот головы на склоне холма раскрылся. Я услышал чудовищный рокот, будто он заговорил.
   Я протянул руку и крепко схватил Кейт, схватил с яростной силой.
   – Рик, их здесь нет – у тебя галлюцинации. Прошу тебя, пожалуйста... не бей меня!
   Я посмотрел на нее, всмотрелся в испуганные зеленые глаза.
   Она ахнула, выкатила глаза, ожидая, что сейчас мой кулак вмажется ей в рот.
   – Кейт! – крикнул я. – Я знаю, что это не настоящее. Но ты знаешь, что происходит?
   Ошеломленная Кейт покачала головой.
   – Это там! – Я показал под ноги. – Земля быстро разогревается, вот почему такие сильные галлюцинации. Этот холм в любой момент может взлететь на воздух! Бежим!
   Мы побежали прочь от фермы, рюкзаки тяжело болтались за спинами. От ног с уханьем разлетались фонтаны черной пыли.
   Над головой ярко сверкали молнии, как разгневанные духи, ищущие жертв.
   Впереди в уже сгоревший ствол ударила ветвистая молния. Ствол затрясся.
   Ударил гром.
   – Идем вверх! – крикнул я. – Надо успеть на ту сторону холма!
   Я ощущал подрагивание земли под ногами.
   Там, внизу, в ста или двухстах метрах под поверхностью, неумолимо поднималась температура. Что там такое? Газовый карман? Нефтяной пузырь в породе? Запертый резервуар воды, обратившейся в пар и рвущейся наружу?
   Что бы это ни было, я чувствовал, как нарастает давление, все время нарастает, сила прорывается вверх слой за слоем, ища выхода – взрыва, катастрофы для всех несчастных тварей, которые окажутся поблизости.
   Для нас.
   – Давай твой рюкзак! – крикнул я.
   – Не надо, справлюсь! Давай, Рик, бежим!
   Мы бежали по обугленному склону, оставив ферму далеко внизу.
   На дне долины вырвались десять, пятнадцать, двадцать небольших гейзеров, как фонтаны китов. Струи белого пара взметнулись в небо с внезапным треском.
   Задыхаясь, покрытые потом, мы добежали до вершины холма.
   Я посмотрел на ту сторону. У меня упало сердце.
   – Мы там не пройдем.
   – Пройдем, – сурово сказала Кейт.
   – Ты видишь, что там?
   – Пройдем.
   Она побежала вперед, я следом.
   По склону были сыпью разбросаны бесчисленные кратеры, изрыгавшие оранжевое пламя. Жар опалял лицо.
   Но Кейт была права. Нам нужно было пробраться через этот огненный луг.
   Потому что в этот момент позади взорвалось.

120

   Я открыл глаза. Я лежал на спине, надо мной по небу скользило низкое облако. Молнии все так же полыхали синим пульсирующим светом.
   Я потряс головой. Череп болел от силы взрыва в соседней долине. Поднимаясь на ноги, я увидел, что Кейт тоже сумела подняться на колени.
   Я поглядел туда, откуда мы пришли. В небо рвался столб огня, пробив огромную дыру в земле. Наверняка мощный был карман метана. Еще четыре минуты пламя не убывало – газ шел из земли с такой силой, что все вокруг тряслось.
   Кейт показала большой палец – все о’кей. Я кивнул. И мы бок о бок побежали по холму вниз, и рюкзаки хлопали нас по спинам.
   Рев газа в соседней долине был так громок, что мы не слышали друг друга, даже если переходили на крик. И потому мы обходились взглядами и жестами.
   Простирающийся впереди ландшафт был весь в оспинах воронок. Здесь тоже газовые карманы вырывались на поверхность. Многие уже потухли, но довольно много осталось и горящих, и хлопки вырывающегося газа были слышны даже на фоне рева прародителя всех реактивных самолетов в долине позади.
   Пару раз земля поддавалась у меня под ногами. Жар сформировал твердую корку, а под ней была пустота. Каждый раз я думал, что полечу в огненную яму и сгорю заживо. К счастью, я проваливался только по колено. И все равно из пробитой корки валил густой дым, от которого слезились глаза.
   Когда мы ушли достаточно далеко от этого инферно, Кейт спросила, озабоченно глядя мне в лицо:
   – Как ты?
   – А ты как? – спросил я в ответ. Ее лицо было покрыто болезненного вида ссадинами. У меня сердце защемило. Эта бедняжка за последние полгода прошла сквозь Ад. И теперь я избил ее до полусмерти. От каждого взгляда на нее меня начинала грызть совесть.
   Она знала, о чем я думаю. Потянув меня за рукав, Кейт заставила меня остановиться.
   – Все в порядке, Рик. Ты не виноват. Помни это. И помни, что я тебя люблю. О’кей?
   – О’кей, – улыбнулся я.
   – Тогда пошли, надо найти твоего брата.

* * *

   Мы шли по черной пустыне, где полгода назад был зеленый луг. Стены вокруг стояли по-прежнему, хотя кое-где в них были проломы – там, где вырвался гейзер или взорвался горючий газ, разметав тяжелые каменные блоки в щебень.
   И всегда пейзаж был черен. Пепел сыпался сверху сухим черным снегом.
   Но мы держали в голове образ корабля. Корабля, который понесет нас на юг. Мы найдем остров с пальмами. И бирюзовой лагуной, где можно плавать.
   Если только дойдем до корабля?
   Грызли сомнения. Столько есть вещей, которые могут помешать.
   Нам все еще надо пройти черную пустыню до самого западного побережья.
   В любой момент может взорваться под ногами земля. Нас может испепелить выхлоп газа прямо из-под ног.
   Можем попасть на тонкую корку. Она подломится, как тающий лед, и мы полетим в бездну.
   Может оказаться, что Стивен, Иисус и другие перебили друг друга, попав в галлюцинации серых, порожденные электрическими разрядами терзаемых скал. Я теперь понимал, что серый, с которым я дрался в окаменелом лесу около Лидса, – это был Теско. Я вернулся в лес и в состоянии галлюцинации принял этого человека за серого. Бог знает, что с ним сталось. Может, я его убил тяжелым ударом, и теперь он лежит под ветвями, иссушенный жаром в мумию.
   Мы шли, и мысли мои бежали по кругу.
   Доберемся ли мы до корабля?
   Земля не провалится ли под ногами?
   Я пытался поддерживать надежду. Я должен был верить, что у нас есть шанс пережить этот ад.
   Но какой-то злобный жестокосердный бог уже отряхивал с ладоней пыль веков, злорадно хихикая над своими планами дать событиям неожиданный и жестокий поворот.

121

   – Стивен здесь проходил. – Я показал рукой. – Видишь надпись на почтовом ящике?
   Мы дошли до окраин Скиптона после шестичасового перехода от вересков Илкли-Мур (ставших пустыней черного пепла), мимо деревни Килдвик (скопления выгоревших домов, где огненным столбом бил горючий газ из развалин почты). От реки Эйр осталось высохшее русло, запекшееся чешуями грязи.
   Кейт потрогала металлический ящик и быстро отдернула пальцы от жара.
   Сверху ящик был покрыт обычной почтовой красной краской, но нижняя половина обуглилась. На ней серебром под самой щелью для писем был нарисован большой знак “С>”. Здесь был Стивен. Он оставил этот знак и двинулся дальше, торопясь к кораблю.
   Кейт сказала:
   – Он где-то поблизости?
   – Наверное. У них большая группа, с ними дети и старик Фуллвуд. Это сильно замедляет темп. Кейт поглядела в небо.
   – Господи, вот то, что нам нужно. Дождь.
   Сначала дождь пошел мелкой изморосью.
   Мы пошли вперед, сохраняя тот же убийственный темп. Надо настичь Стивена и рассказать ему о галлюцинациях.
   Молнии все так же терзали пустыню, как военная машина какого-то жестокосердного бога. Стрелы молний сокрушали остатки деревьев и рассыпали дождь синих искр. Дождь превратился в ливень из крупных капель, несущих черную пыль. Когда такая капля падала на дорогу, она шипела как на горячем утюге и разлеталась шариками испаряющейся воды. Через некоторое время жар стал проникать сквозь подошвы ботинок, и ногам стало горячо – пришлось сойти с дороги и идти по пеплу, который был прохладнее. Но это вынудило замедлить шаг, и потому мы, стиснув зубы, вернулись на горячую дорогу.
   Я то и дело проверял ботинки, в любой момент ожидая, что они вспыхнут шарами пламени.
   Через три часа мы дошли до старой римской дороги. От нее мало что осталось, но дорожные знаки были почти невредимы, только обожжены. И потому мы еще прибавили шагу, следуя дороге, которая вела нас через деревни Брейсвелл, Хортон и Бюзхолм (Стивен оставлял “С>” на почтовых ящиках). Потом мы поднялись выше и прошли опушкой Боулендского леса. Ручьев теперь не было, оставались только сухие грязевые канавы, где когда-то текла вода. И людей не было. От домов остались сгоревшие развалины. Все так же крупными шарами воды падал дождь, и эти шары вскипали, коснувшись земли.
   С неба в землю били стрелы молний. Бог презрел Землю и все, что есть на ней – теперь я в этом не сомневался.
   И решил Он положить этому миру конец.
   Кейт увидела мое мрачное лицо и сжала мою руку, чтобы подбодрить.
   – Не оставляй надежды.
   – Трудно это будет.
   Она кивнула.
   – Ты видела, что осталось от леса? Уголь.
   Она посмотрела мне в лицо:
   – Ты что-нибудь видел?
   – В смысле – галлюцинации?
   Она серьезно кивнула.
   – Время от времени. Но я, кажется, научился их контролировать. А ты?
   – Мелькает что-то, будто смотришь уголком глаза. – Она посмотрела на меня с тревогой. – А сейчас ты что-нибудь видишь?
   Я посмотрел вниз на дорогу, которая вилась между холмами растянутым зигзагом. На ней стояли машины, обугленные и проржавевшие, зияли открытые двери, откуда выскакивали, спасая свою жизнь, пассажиры. Но я видел и другое. Я видел колонны бледных серых фигур, идущих торжественной процессией. Они шли выпрямившись, почти с достоинством. Шли медленно, целеустремленно, не глядя ни вправо, ни влево; кроваво-красные глаза неотрывно глядели куда-то вдаль.
   Поглядев вниз, я увидел на черной земле трещины. Оттуда выползали розовые черви размером со змей и лезли через мои ботинки. Вдруг из тех же трещин взметнулись серые руки, схватили меня за ноги...
   Их здесь не было. Змеечерви и серые руки были созданы игрой электрических полей от терзаемой породы и моих собственных биотоков. Я все это сказал Кейт и попытался убедить ее, что способен не дать им над собой власти. Что могу отличить реальность от иллюзии.
   Она поцеловала меня, и я почувствовал, что она в меня верит. Верит, что я не потеряю над собой контроль и не брошусь на нее с кулаками, как на заброшенной ферме.

* * *

   На этом долгом пути мы останавливались только поесть и попить. Миновали еще несколько почтовых ящиков, и на каждом был тот же знак “С>”, нанесенный серебряным аэрозолем.
   А на почтовом ящике неподалеку от Пейторна был другой знак:[С].
   Стивен мне сказал, что если я увижу такой знак, значит, в почтовом ящике лежит письмо. Я увидел, что дверца ящика поднята. Внутри лежали забытые письма, почерневшие от жара. И прицепленный ленточкой клочок бумаги.
   От прочитанного у меня на лбу выступил пот.
   Рик,
   Ты был прав насчет серых. Я их видел собственными глазами!
   Прости, что я тебе не верил.
   Серые повсюду. Вчера один из этих гадов убил мистера Фуллвуда. Мы его похоронили возле дороги. Земля так горяча, что искры летели, когда мы копали.
   Я боюсь, чтобы они не вызвали паники и группа не разбежалась, спасаясь от них. Мы идем медленно. У малышки Ли лихорадка. Мы несем ее по очереди. Сейчас, когда я это пишу, Иисус дает ей лекарство.
   Господи, через какой страшный мир приходится идти! Почти что веришь, что не туда свернул и попал в ад.
   Теско удалось сегодня утром нагнать группу. Он был ранен в схватке с серым – к счастью, не сильно. Так что теперь мы знаем про Синди Галлидж и Говарда Спаркмена. Они были героями, мы их не забудем.
   Будь осторожен. Малыш К.
   Стивен.
   Кейт прочла записку.
   – Дата вчерашняя, – сказала она. – Мы уже близко. Как ты думаешь, что случилось с мистером Фуллвудом?
   – Он был старик. Если он решил, что видит серого, мог в буквальном смысле испугаться до смерти.
   Кейт вздохнула:
   – Нельзя терять времени. Надо их догнать, пока они друг друга не перебили. Рик! В чем дело?
   – Я беспокоюсь о малышке.
   – Ли?
   – Стивен пишет, что Иисус дает ей лекарство.
   – И что?
   – А ты этому Иисусу хоть на грош веришь?
   – Не знаю, Рик. Кому-то надо верить. В конце концов, он обещал нам взять нас на корабль и вывезти из этого Ада.
   – Обещал, потому что ему нужны были самолеты для перевозки себя и своих людей. И теперь, в двух днях от точки рандеву на побережье, ты думаешь, он собирается выполнить договор?
   Она улыбнулась еле заметно.
   – Я молюсь, чтобы было так, Рик.
   – Будем надеяться, – вздохнул я. – Если он доберется до берега первый и удерет от нас, обратный путь до Фаунтен-Мур, – я ткнул пальцем себе за спину, – будет очень долог. И зимовка без укрытия и без еды меня не манит. А тебя?

122

   Меня зовут Кейт Робинсон.
   Мы еще не нагнали Стивена и его группу. Рик не доверяет человеку, который называет себя Иисус. Его беспокоит, какое лекарство этот человек дает малышке, беспокоит, чтобы Иисус и его люди не попытались бросить нас на берегу. Я пытаюсь Рика переубедить. Сейчас на корабле есть и наши люди. Они не дадут Иисусу увести корабль без нас.
   Но если это все-таки случится, что тогда делать?
   Идти обратно в Фаунтен-Мур через пустыню – самоубийство. Мы нигде там не видели воды. У нас остался только очень малый запас в бутылках и все время хочется пить. Даже зимой чувствуется поднимающийся от земли жар; он обдает лицо, как из открытой печи. Пыль забивает ноздри и стоит комом в горле. Иногда земля так горяча, что сесть на нее невозможно.
   Мы идем по той же римской дороге. По ней две тысячи лет назад шли легионы Цезаря. Они видели тучные пастбища, леса, озера, ручьи, обилие птиц, рыб, оленей, кроликов, кабанов. Сейчас осталась черная зола, дыры в земле, хлещущие кипятком или метаном, рев горящего газа, от которого глохнут уши. Сверкают молнии, раскаты грома не стихают.
   В золе лежат человеческие скелеты. Несколько минут назад мы прошли мимо ряда телевизоров, выставленных вдоль дороги. Пластиковые корпуса сплавились и покривились. Больше всего это похоже на картины Сальвадора Дали: деформированные телевизоры посреди черной пустыни, уходящей в бесконечность.
   Рик надевает рюкзак. Пора идти дальше.

123

   Меня зовут Рик Кеннеди.
   К северо-западу от Ланкастера я остановился и поглядел в бинокль.
   Кейт, видно, заметила удивление на моем лице.
   – Что ты увидел? – спросила она.
   – Посмотри сама. Видишь?
   – Боже мой, – выдохнула она. – Зеленое! – Она отдала мне бинокль. – Какой оазис! Деревья, трава, озеро. Даже дома целые. Одна только проблема.
   – Какая?
   – Люди. Они там кишат. Видишь палатки? Там народу тысячи.
   Кейт нервно оглянулась, будто ожидая, что сейчас из золы полезут оголодавшие люди.
   – Не беспокойся, – сказал я. – Мы отсюда идем на юго-запад.
   – Слава Богу. А то мне что-то подсказывает, что нам бы там были рады, но не так, как надо.
   – В смысле нас бы пригласили не к столу, а на стол?
   – Что-то в этом роде. Пойдем, а то меня при виде этого места дрожь пробирает.
   Я не стал излишне тревожиться. Полоса зелени вдоль русла реки была еще в добром получасе пути отсюда. Вряд ли стоящие там лагерем люди полезут в пустыню без серьезной причины.
   Мы пошли дальше. Путь почти все время лежал вниз. У меня несколько повысилось настроение. Я почти чуял запах моря. Не больше дня пути до точки рандеву с кораблем в Хейшеме.
   – Визитку видишь?
   Я кивнул. Серебряной краской на почтовом ящике был нарисован очередной знак “С>”. Стивен вел свою группу быстрее, чем я думал.
   Но все же мы сейчас должны быть уже рядом.
   Так и оказалось. Через десять минут нас приветствовала комиссия по встрече.

* * *

   – Давненько не виделись, мистер Кеннеди.
   Иисус стоял во всей славе, одетый в длинное черное кожаное пальто, которое мог бы носить Уайт Эрп, если бы был неряхой. Костюм дополняли черные брюки и ковбойские сапоги. За ним стояли человек шесть из его племени, одетые в самые дикие сочетания одежд и с этими яркими лентами на руках и на ногах. Ленты трепетали в восходящих потоках из дыр в земле размером с крысиные норы. Я испустил вопль.
   – Дин! Дин Скилтон! Глазам своим не верю! Друг, это ты? Как ты тут?
   Я бросился схватить его руку.
   – Как жизнь, Рик? – Он сухо улыбнулся и хлопнул меня по плечу. При этом вылетел такой клуб пыли, что мы оба закашлялись.
   – Я так думаю, что вам не повредила бы ванна, – сказал Иисус со своим мягким ливерпульским акцентом.