* * *
   Мы не сомневались, что в земле происходят критические температурные изменения коры, но иногда попадались яркие этому свидетельства.
   Колонна Нельсона на Трафальгарской площади лежала разломанная на части, как карандаш. Сама статуя адмирала разлетелась на куски не больше человеческого кулака – так говорили люди Иисуса. Вода стояла так высоко, что бронзовые львы были глубоко под поверхностью.
   Теско толкнул меня в бок:
   – Видишь корабль?
   Грузовое судно, принесенное водой, налетело на фасад Национальной Галереи. Оно лежало на боку, на его желтой трубе сидела ворона.
   Нос корабля глубоко въехал в каменный фасад, и теперь каменный дом и стальной корабль были соединены навеки, как инсталляция современного искусства.
   Над Домом Южной Африки горело пламя.
   – Это уже месяцами тянется, – пояснил Теско. – Из старой канализации выходит метан. Почему-то он загорелся и с тех пор не гаснет.
   Лодки медленно шли среди огненных лужиц на поверхности воды. Газ горел пузырями, они поджигали следующие пузыри, и процесс не кончался. Мне вспомнился день, когда мы со Стивеном нашли Викторию на кладбище – тогда подземный жар зажигал газ, выделяющийся из могил. Я вспомнил огромный кратер в Грантэме – там газовый карман оказался достаточно большим, чтобы перенести весь город в Царствие Небесное. Я понял, что здесь это тоже может случиться. Вся планета стала адской машиной, ждущей своего часа. Будем ли мы в безопасности на тропическом острове где-нибудь в Южных Морях? Кто сказал, что там не будет того же самого? Земля разогревается под ногами, растения сгорают в золу. Ручьи кипят, хоть яйца вари.
   Кто сказал, что весь мир не вспыхнет пламенем?

88

   В иностранных посольствах полно оружия. Всем известно, что лучше всего возить оружие – от пистолетов до тяжелых пулеметов – в ящиках, защищенных от таможенного досмотра дипломатической печатью.
   И вот возле такого посольства в районе Стрэнда, где вода доходила почти до четвертых этажей, я снова встретил серого.
   Я пошел на верхний этаж один. Остальные члены поисковой группы остались ниже, где нашлись тысячные запасы девятимиллиметровых патронов. В новом мире, где люди едят людей, заряженное оружие дороже золота.
   Я шел по коридору с обрезом в руке, ступая по некогда роскошному зеленому ковру, покрытому пылью, мимо портретов давно уже мертвых людей. На полу был рассыпан жемчуг – крупный, белый, – и попадались жемчужины, стоившие больше годового жалованья большинства людей. Порванное в горячке бегства ожерелье разлетелось и осталось лежать на полу, как вдовьи слезы.
   Я заглянул в пару комнат. В основном это были офисы обслуживающего персонала – рабочие столы, стулья, ряды ящиков.
   В следующей комнате, дверь в которую я открыл дулом обреза, было нечто другое.
   У меня по коже побежали мурашки, глаза расширились.
   Я застыл, руки повисли по бокам, как стрелки часов на двадцать минут девятого. Потрясение от того, что я увидел, не давало шевельнуться.
   Он появился снова.
   Уродливый.
   Излучающий ненависть и зло.
   Я знал, что это неминуемо. Знал с той встречи с серым на Фаунтен-Мур, что он меня найдет.
   И тут же я понял, что он и не уходил. Без всякого усилия я мог себе представить, что он всегда был здесь, наблюдая за мной, как ангел ужаса – ангел с серой кожей, глазами краснее крови, полосой волос, продолжающей гребень на черепе, а сам этот гребень от лба до затылка. Кожа истыкана серыми наростами вроде бородавок. Или сосков, через которые эти твари кормят свою дьявольскую молодь.
   Я не мог шевельнуться. Я ощущал чудовищную силу этого... этой твари. Одного этого хватило бы, чтобы меня парализовать. Я знал, что ему стоит протянуть руку, и мои конечности хрустнут, как хворостинки. Он мог бы сунуть палец мне в живот и вытащить внутренности так же легко, как я мог бы вынуть из мешка горсть риса.
   Я попытался крикнуть, предупредить товарищей – и не мог.
   Я попытался поднять руку с обрезом.
   Поднять бы ее всего на пару сантиметров, потом надавить на спуск, и я выстрелю ему в ноги.
   И захвачу серого в плен. Стивену ничего не останется, как мне поверить.
   Поднять обрез.
   Чуть-чуть.
   Надавить на спуск.
   Ну, Рик... понемножку...
   Черт.
   Не выходило.
   Я не мог двинуться.
   И серый это знал.
   Он смотрел на меня, держа голову чуть набок. На его лице не было выражения, но ощущалось любопытство. Он нашел нечто, его интересующее.
   Меня.
   – Чего ты хочешь?
   Я удивился, что могу говорить, хотя выходил всего лишь шепот.
   Ноль реакции.
   – Зачем ты здесь?
   Склоненная набок голова – от любопытства. Глаза – как пустые орбиты, наполненные свежей кровью, алой... мокрой.
   Они глядели на меня, и я почти чувствовал, как они читают у меня в голове. Они листают мою память, как папки в ящике, и раскладывают на две кучки: интересное и ненужное.
   И Кэролайн Лукас он тоже видит у меня в памяти? И самые сокровенные наши переживания?
   Или еще раньше – вечер, когда все началось. Вечеринка у Бена Кавеллеро. Видит он, как я надеваю новую рубашку? Как укололся булавкой, которую забыл вытащить из рукава? Выхожу из дома, иду по Трумен-вей, весело насвистывая мелодию песни, которую тогда писал?
   Или еще много раньше – мне четырнадцать, и мы с мамой подъезжаем к окошку “Макдональдса”, а потом сидим на стоянке возле супермаркета “Асда” и едим биг-маки.
   Мама спрашивает меня о моих занятиях гитарой, и ей это нравится. А я выбираю ей потенциальных кавалеров, безжалостно дразня, как умеют только хорошие сыновья.
   И серый все это видел?
   Я думаю, да.
   Наверное, я потерял сознание. Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на ковре лицом вниз. И рука, прижатая к шее, не дает шевельнуться.
   Мне представились эти кровавые глаза, оглядывающие меня сверху донизу, оценивающие расу людей, наши возможности, нашу силу, наши слабости.
   Хватка стала крепче.
   Я не мог вздохнуть.
   И тьма пришла быстро. Абсолютная тьма.

89

   Через десять минут после взлета с острова, где приземлились мы с Кейт меньше месяца тому назад, Лондонское озеро осталось позади. Под нами, ярко освещенная зимним солнцем, снова простиралась суша. Медленно ушел назад дворец Александра-Палас – с сорванной крышей, выжженный изнутри. Говард вышел к железной дороге восточного побережья и повернул на север.
   Справа внизу восточные земли лежали все такие же зеленые, только кое-где виднелись черные горячие точки.
   Но к западу слева простиралась полностью черная земля. Жар убил все, до последней травинки. Поднимались тысячи серых столбов – дым или пар. Наверное, еще дотлевали кое-где города и леса.
   И мне представилось, как этими черными землями овладевают серые: кровавоглазые, загадочные – и холодно-зловещие.
   А потом рассчитывают свой следующий ход против человечества.
   Я рассказал Кейт о встрече в посольстве с серым монстром, как я очнулся, а его уже не было. Она убеждала меня рассказать об этом Стивену, но я отказывался. Если честно, мне не хотелось поднимать тему серых, пока у меня не будет доказательств (да, черт побери, если на то пошло, то и головы серого на блюде!). Тогда ему придется мне поверить. А до того буду держать язык за зубами.
   Сверху нам было видно, что люди внизу все еще кишмя кишат. Они сбивались в построенных из обломков городах – наверняка те, кого катастрофа выгнала с запада страны. Я представил себе эту жизнь, непрестанную войну, битвы стенка на стенку за поле турнепса или ящик консервов.
   И я почти не сомневался, что они едят друг друга. В конце концов, если вам придется выбирать между каннибализмом медленной голодной смертью, вы можете за себя ручаться?
   От иллюминатора меня отвлек Иисус, слегка похлопав по плечу. Он спросил со своим мягким ливерпульским акцентом:
   – Все в порядке, Рик?
   – Да, спасибо.
   – Шоколадку хочешь?
   Он протянул мне плитку с наполовину отогнутой фольгой.
   Это трудно было уложить в голове. Я на трехкилометровой высоте, мне предлагают шоколад. Внизу на земле миллионы мрут от голода или забивают друг друга на мясо.
   Я мрачно улыбнулся и отломил кусок.
   – Извини, Рик, – улыбнулся он той самой благожелательной улыбкой Иисуса, – что там такое вышло с Кейт?
   – С Кейт? Ничего. А что такое?
   – Почему она полетела другим самолетом?
   – А, она сказала, что хочет составить компанию Синди. Я думаю, что у них просто девичий треп.
   – А, понимаю. – Он огладил окладистую бороду, улыбнулся. – Я боялся, что влюбленные слегка поссорились... Еще шоколадку?
   – Нет, спасибо.
   На этот раз меня уже не настолько поразила странность ситуации. Обычный приятельский разговор. Но, я думаю, Иисус уже тогда составлял планы.
   Мы с Кейт в это утро точно не ссорились. Мы рано проснулись, Кейт поцеловала меня в губы, потом скользнула головой под простыню. Она целовала меня в грудь, в живот, ее губы охватили мой конец.
   И тут в дело вступил язык.
   Это было чудесно... непередаваемо чудесно.
   Следующее, что я помню – Кейт лежит на спине, я сверху, и вдавливаю себя в нее. Она ахает, чуть впиваясь ногтями мне в спину, и ее руки соскальзывают вниз, к моим ягодицам.
   Я в самолете закрыл глаза, вспоминая.
   Как пылало ее лицо. Мерная нота двигателей повторяла звук, который должен слышать зародыш в матке: биение сердца матери и ток крови по артериям, через плаценту, в сам эмбрион, свернувшийся во чреве. Гипнотический эффект этой музыки усыплял.
   Я увидел глядящую на меня Кейт. Ее зеленые глаза встретились с моими, и вдруг я понял, что она стоит в море крови. Оно пенилось вокруг Кейт, алые волны хлестали ей в спину, заплескивали красными мазками лицо. Я тянулся к ней, она выгнулась ко мне, но не могла достать.
   Она звала и звала меня, пытаясь пробиться ближе, но что-то держало ее – не знаю, были то удары этих красных волн или что-то внизу. Кровавое море медленно поднималось: ей стало по грудь, по плечи, по шею, пена ее волос слиплась в крысиные хвосты цвета ржавчины. Я пытался схватить ее за руки.
   И не мог.
   И тогда понял.
   Я ее теряю.
   Как потерял Кэролайн.
   Кровавое море унесет от меня Кейт.
* * *
   Когда я открыл глаза, Говард из кабины крикнул:
   – Дамы и господа, просим всех стиснуть зубы. Идем на посадку.
   Я протер глаза, выглянул в иллюминатор. Внизу была пустошь Фаунтен-Мур. Вот расщелина в холме, вот ряды палаток, жилка ручья, как серебряный след улитки.
   Вереск ушел назад, поля среди скальных стен, группы деревьев, замелькала трава...
   Бам.
   Сели.
   Я повернулся к Иисусу.
   – Милости просим к нашему шалашу. Только боюсь, обстановка покажется тебе более спартанской, чем ты привык.
   – Не беда, Рик, – ответил он. – Через пару дней все будем на корабле.
   И улыбнулся фирменной улыбкой Иисуса – лучезарная благожелательность.
* * *
   Даже странно, как холодно оказалось на севере. Земля смерзлась до твердости бетона, будто в компенсацию подползающих горячих полос.
   Стивен времени не терял. Пятеро наших людей и четверо из племени Иисуса уже ждали самолетов, чтобы лететь к побережью.
   Помогая разгружать припасы, которые мы привезли, я глядел в небо, высматривая “сессну”, на которой в Фаунтен-Мур летела Кейт.
   – Не волнуйся, Кеннеди, – хлопнул меня по плечу Говард. – Они просто медленнее летят.
   – Ты уверен, что ничего не случилось?
   – Уверен. Перед приземлением я говорил с Синди по рации. Они попали над Ньюарком во встречный ветер, но все равно идут хорошо.
   – Кажется, мой брат набрал тебе еще одну группу пассажиров до Уитби. Я мог бы попросить его задержать рейсы до завтра.
   Говард устало улыбнулся:
   – Ты хочешь сказать, что я не справлюсь, старик?
   – У тебя усталый вид. У Синди тоже. Ты созрел для отдыха, как ты думаешь?
   Он кивнул.
   – Как говорит пословица, в могиле отдохнем. – Лицо его помрачнело, будто перед ним мелькнуло будущее. Но он встряхнулся, снова хлопнул меня по плечу и попытался изобразить жизнерадостность. – Ты за меня не волнуйся, Рик. Еще десять рейсов – и мы все на корабле. И тогда – счастливого пути. – Он шутливо ухватил меня за ухо. – Ладно, тащи все эти мешки у меня из кабины, а я буду готовить малышку к полету на море. Эй, Бен, кати сюда бочку с горючим!
   Он ушел, раздавая приказы. У меня сердце защемило, когда я посмотрел ему вслед. Он всегда был таким крепко сложенным, с квадратными плечами, круглолицым, с массивными руками. Сейчас казалось, что плечи у него болезненно сузились, глаза ввалились от изнеможения. Как у полумертвого.
   Вываливая мешки с рисом на полосу, откуда наши ребята потащат их на спинах в лагерь, я увидел Дина Скилтона и еще двоих ребят с тележкой – такой, как у железнодорожных носильщиков. На тележке лежала пара железных бочек с авиационным горючим.
   – Вторая тележка загнулась, – сообщил Дин Говарду. – Тебе нужна еще одна бочка?
   – Сегодня будет нужна, Дин. Когда сможете принести?
   – Вернемся в лагерь и притащим. – Дин с виду выдохся не меньше Говарда. Только по Дину и ребятам было видно, что тут дело еще и в нехватке еды. Одежда висела на них мешками. Из воротников торчали тощие шеи, как у стариков, а не у ребят чуть за двадцать.
   – Дин! – позвал я. – Не забыл старого друга Рика Кеннеди?
   – Рик, привет! Как жизнь, старик? – Он явно обрадовался, увидев меня. Усталые глаза зажглись. – Я слышал, вы с Кейт заженихались.
   – Ага, – застенчиво улыбнулся я. – Тебя не обманули. Слушай, что у тебя с губой?
   – Это? Так, родинка для красоты. – Он тронул язву на верхней губе. – Ты разве не заметил, что они теперь у всех есть?
   – А вы принимали витаминные таблетки?
   – Какие витаминные таблетки?
   – Те, что мы присылали на самолетах. Ты их разве не видел?
   – Впервые слышу.
   – Но я сам их грузил. – Я недоуменно покачал головой. – Их разве нет в кладовых на Фаунтен-Мур?
   – Может, и есть. – Дин скатил с тележки тяжелую бочку. – Может, не заметили... Черт, Бен, осторожнее! Ты нарочно мне бочку на ногу скатил?
   – Кто ж виноват, что у тебя ноги на весь аэродром?
   Вопреки всему, они все еще шутили, но это был юмор висельников. Будто умение шутить, пусть и не смешно, показывало, что у них хватает сил плюнуть в глаза Смерти, как если бы она и не дышала рядом.
   Но я напирал, рискуя разозлить Дина своими придирками насчет витаминов.
   – Надо было принимать. Эти язвы – от дефицита витаминов.
   Дин устало улыбнулся.
   – Ладно, док. Спросим у Теско.
   – Теско?
   – Ага. Знаешь, со шрамами на губах?
   – Я его знаю.
   – Он теперь заведует кладовыми.
   – А, черт!
   – А что такое, Рик?
   Я направился искать Стивена. Вернулось все то же подозрение: Иисус готовит подвох. Да, он обещал нам рейс на юг в обмен на перевозку его людей на самолете.
   Но зачем Теско скрывал витаминные запасы от наших людей? Группа Иисуса по сравнению с нашей чуть от жира не лопается. Он нарочно не докармливает наших людей, чтобы они не могли ему противостоять, если дойдет до схватки?
   Я увидел старого Фуллвуда. Он возился у открытого двигателя, смазывая шкивы.
   – Мистер Фуллвуд, вы не знаете, где можно найти Стивена Кеннеди?
   – А, братец Рик! Добрый день. Я думаю, он в лагере на пустоши.
   – Черт!
   А Говард тем временем говорил Дину:
   – Не хочу вас подгонять, ребята, но не сможете ли доставить еще бочку через час?
   – Придется тебе дать нам роздых, Спарки. У Джо опять озноб.
   Я подошел к Дину:
   – В чем проблема?
   Дин кивнул на шестнадцатилетнего паренька, который сидел на траве, прижав колени к груди.
   – Джо нездоровится. Ему вообще последние дни паршиво.
   – Черт! – произнес я и сплюнул. – Еды не хватает?
   – Обходимся, – ответил Дин.
   – Но чтобы грузить бочки с горючим, надо кормиться как следует!
   – Что можем, делаем, Рик. – Он повернулся к Джо. Мальчишка сидел на земле, руки у него тряслись. – Готов, Джо? Горючее надо везти.
   – Оставь его здесь, – сказал я. – Я вместо него пойду.
   – Но ты же ждешь Кейт?
   – Увижу ее, когда вернусь. Это же недолго?
   – Путь туда-обратно около часа. Мы устроили склад горючего в конюшне в долине.
   Дин взялся за ручку тележки, я взялся за другую и мы пошли по колее. По дороге я глядел в небо, высматривая самолет. Хотелось мне, чтобы Кейт уже прилетела.
   Я все время невольно прибавлял шагу, и Дин то и дело просил меня притормозить. Дело в том, что мне хотелось поскорее выяснить, что тут творится. Я был уверен, что Теско утаивает еду от наших ребят. Я расскажу Стивену, и тогда мы с ним поговорим с Теско и Иисусом.
   И если после этого Ад сорвется с цепи, так тому и быть. Но я не стану сидеть и смотреть, как они творят какую-то задуманную ими подлость.

90

   Вернувшись через час на аэродром с бочкой горючего, я увидел Стивена. Он с угрюмым лицом шел ко мне по траве.
   Я понял, что у него для меня плохие новости.
   Не дав ему раскрыть рта, я спросил:
   – Кейт?
   Он кивнул.
   – Мне очень жаль, Рик. Синди вызвала Говарда по рации. Она сказала, что у нее неполадки в моторе. Она собиралась идти на вынужденную.
   – Черт! Им удалось сесть?
   – Рик, я бы соврал, если бы сказал, что все в порядке.
   – Ты знаешь, где они сели?
   – Сразу к югу от Лидса.
   – Вы связались с ними по радио?
   – Они прекратили передачу. При посадке рация отключилась.
   – Черт побери! Где сейчас Говард?
   – Он взлетел, как только услышал. Обломки самолета он обнаружил на дороге возле Холбека.
   – Обломки?
   – Я уже говорил, Рик, дело выглядит плохо. Самолет при посадке опрокинулся на спину.
   – Черт... вот черт! – У меня подкосились ноги, надо было сесть. Куда угодно, на траву, в грязь, только сесть – чтобы не упасть.
   – Спокойнее, Рик... Рик, мы... Рик! Ты куда?
   – Искать самолет.
   – Нельзя же так сразу идти. Ты даже винтовку не взял! – А ты попробуй меня остановить. – Рик, Рик, погоди минутку, малыш!
   – Я иду искать Кейт. Может быть, она ранена.
   А может быть, погибла, Рик.
   Я посмотрел на Стивена. Он глядел на меня сочувственно, но я видел – будто поднял крышку его черепа и прочел мысль, – что он думает: РИК, ОНА МОГЛА ПОГИБНУТЬ. МОГЛА ПОГИБНУТЬ...
   Я сделал глубокий вдох.
   – О’кей... о’кей. Я возьму рюкзак. Дин, одолжи мне винтовку!
   – Рик...
   – Не надо, Стивен. Ты же знаешь, что я должен идти.
   Он кивнул:
   – Тогда позволь мне кое-что предложить.
   – Давай. Только ты знаешь, что я не передумаю.
   – Знаю. – Он кивнул и сжал мне плечо. – Как только Говард услышал весть, он полетел на самолете посмотреть, где они сели. Когда он вышел на связь, то сказал, что облетит вокруг и посмотрит, можно ли где-нибудь сесть. Если найдет место, вернется, подберет нас и полетит на место катастрофы. И мы там будем минут через двадцать, Рик.
   Я кивнул. Во рту у меня пересохло, как в печи, в груди таял тяжелый ком. Мой первый порыв был идти туда пешком, но это – часов тридцать по территории, ставшей враждебной в тот день, когда подземный жар обуглил растения и превратил озера в кипящее варево мусора и дохлой рыбы.
   – О’кей, Стивен. – Я мрачно улыбнулся. – Ты всегда умел вбить мне в башку здравый смысл.
   Он обнял меня за плечи.
   – Пойдем, кофе выпьешь.
   – А если она погибла, Стивен? Второй раз мне этого не вынести.
   – Второй раз? – Синие глаза смотрели на меня с тревогой и заботой. – Второй раз, Рик?
   Я кивнул.
   – Это была Кэролайн Лукас?
   – Ты знал?
   – Знал, братик. Интуиция. Господи, Рик, когда она погибла, не надо было тебе таить горе в душе. Почему ты мне не сказал?
   Я пожал плечами, чувствуя себя таким жалким, что хотелось забиться в кусты.
   – Ты же знал, что мне можно верить.
   – Ты знал, что она была беременна?
   – Мне Кейт сказала. Больше никто не знал, кто был... был бы отцом.
   – Не знал. Она хотела держать все это в тайне.
   – Зачем?
   – У нее были свои причины. – Я вздохнул. – В глубине души она волновалась из-за разницы в возрасте. Мне девятнадцать, ей было тридцать семь.
   – Но ведь это было не важно?
   Я покачал головой.
   – Наверное, Кэролайн не хотела, чтобы я чувствовал, будто она меня держит.
   – Она была хорошим человеком. Она была бы рада узнать, что ты теперь с Кейт.
   Я рассмеялся так горько, что сам поразился.
   – Ага, мы с Кейт... Господи... хорошо было, пока было, правда, брат?
   – Черт... Рик, мы ее найдем. Даже если мне придется отрастить себе крылья и летать.
   – Ты знаешь, я...
   – Стивен, Рик! – к нам бежал по траве Дин. – Быстро в радиорубку! Говард на связи. – Дина так трясло, что у него дрожал голос. – Вы должны услышать, что он говорит!

91

   Радиорубка стояла рядом с полосой – сарай, укрытый от глаз кустами. Мы прорвались сквозь кусты, не сбавляя хода, прикрывая лицо руками от ударов ветвей. В дверях стоял Чудик, жестами показывая нам, чтобы заходили быстрее.
   Перед рацией сидел старик Фуллвуд с микрофоном в руке. Увидев нас, он поднял голову. Старческие глаза расширились, округлились и блестели почти как у младенца.
   – Стивен! – сказал он потрясенным голосом. – У Говарда беда.
   Стивен взял микрофон.
   – Говард, Говард, это Стивен Кеннеди. Что случилось?
   Взрыв помех из динамика.
   – Черт... не могу поверить... блин, не может быть... суки... гады...
   – Говард, сообщи, что произошло!
   – Стреляли... какие-то гады стреляли по самолету... У меня... – Снова грохот помех, заглушающий слова: – ...высоту... пробоины... чертова машина вся в дырах...
   – Говард, где ты?
   – Над самолетом Синди. Вижу внизу точно под... черт побери...
   – Что ты видишь?
   Помехи вместо ответа.
   – Говард, скажи, что у тебя?
   – Подбили, – донесся ответ из динамика. – Подбили на фиг. Я... я снизил машину. Вижу дорогу. Отличное место для посадки. И тут машина затряслась. Пулеметный огонь с земли. Пробит. Всюду дыры. Теряю высоту. Ветровое стекло разбито. Черт... заело руль направления. Руль высоты тоже полетел. Не могу выровнять нос. Черт, Стивен, не могу выровнять нос!
   – Говард!
   – Стивен... помоги мне Бог... она падает, падает. Не могу выровнять нос!
   Я стоял и слушал в полном оцепенении. Меня прошибла испарина. Мне представлялся Говард, лихорадочно вцепившийся в штурвал. Я слышал нарастающий гул двигателей в динамике – самолет заскользил к земле, и встречная струя на крыльях завывала все выше и выше, громче, громче, громче...
   Рев помех и голос Говарда, искаженный электронным шумом.
   – Стивен... не могу выровнять машину... управление... штурвал заело... машина падает... Не могу...
   Динамик взвыл, заверещал на высокой ноте – то ли это Говард, то ли звук самолета, пикирующего на землю. Или оба звука смешались в вопле ужаса.
   Невероятный треск динамика. И только тихое шипение фона.
   Все кончилось.
   Сразу.
   Я вышел из сарая. Моя грудь судорожно вздымалась. Ледяной воздух обжигал кожу. Вокруг стояли семь человек с разным снаряжением – они ждали самолета, который уже никогда не прилетит отвезти их на побережье, к новой жизни в другой части света.
   Говард Спаркмен погиб.
   Он погиб пять секунд назад. Обратился в кровавую кашу в самолете, который стал его гробом. Я просто видел эту мешанину алюминиевых панелей, адское плетение кабелей, кровоточащие маслом обломки двигателей – все это перемешано с кровью и обломками костей.
   Видел как наяву.
   Говард пристегнут к сиденью, и очки на его лице уцелели.
   Только потрескались.
   Черт побери!
   Я вспомнил, как мы с Говардом ходили ночью купаться на карповый пруд возле Ферберна. Дин Скилтон, Джим Келлер, я и Говард, плавающий по-собачьи и отплевывающийся от воды длинными лентами.
   Что мы будем делать через десять лет?
   Тогда нас это интересовало.
   Через неделю после этого ночного купания десятилетний Джим Келлер (который хотел стать летчиком) валялся мертвый на обочине дороги.
   Теперь настала очередь Говарда Спаркмена, моего друга в течение последних десяти лет. Он горячо любил поесть, любил летать (страсть, общая у них с Джимом). И собирался когда-нибудь открыть свой ресторан.
   Чего стоят наши мечты и планы?

92

   Через двадцать минут после гибели Говарда, собрание было в полном разгаре. Мы столпились в радиорубке. Иисус задумчиво оглаживал бороду. Стивен, ероша волосы, старался выжать из мозгов свежую идею спасения своих людей. Я стоял возле двери, прислонившись спиной к стене, и нетерпеливо барабанил пальцами по бедру. Я рвался идти в сторону Лидса в поисках обоих самолетов. Чудик сидел в углу, упираясь в кулаки подбородком. А Виктория играла локоном, наматывая его на палец. На ее скучающем лице отражалось интереса не больше, чем если бы она ждала автобуса.
   Иисус начал без предисловий, своим мягким ливерпульским голосом, но прямо к делу.
   – Стивен, ты теперь понимаешь, что у вас нет самолетов, чтобы везти нас к берегу. Как нам теперь добраться до корабля?
   Стивен поскреб лицо и перевел дыхание.
   – Найдем способ.
   – Больше мы ждать не можем, ты ведь знаешь?
   – Знаю. Есть предложения?
   – Можете найти другой самолет.
   – Новый самолет – не самая главная проблема. Труднее найти летчика.
   – Значит, мы глубоко сидим в коричневом веществе, друг, – сказал Иисус.
   – Можешь не рассказывать. Дин, сколько у нас здесь осталось людей?