Кларк Саймон. Царь Кровь

   – Мы уже вывезли шестьдесят два. Осталось двадцать восемь людей Иисуса и тридцать четыре наших.
   – Значит, остается всего... пятьдесят восемь?
   – Пятьдесят шесть.
   – Пятьдесят шесть человек, которых надо доставить из Фаунтен-Мур на побережье.
   Иисус оглядел собравшихся.
   – У кого-нибудь есть идеи? Как доставить пятьдесят шесть человек на корабль раньше, чем они умрут голодной смертью?
   – Есть один способ, – осторожно начал Стивен. – Но вряд ли он кому-нибудь понравится.
   Иисус огладил бороду.
   – Все может быть... Что ты имеешь в виду?
   – Идти. – Стивен оглядел нас, оценивая нашу реакцию по выражению лиц. – Возьмем все, что сможем унести... и пойдем.
   – Пешком?
   – Примерно сто километров по прямой. Сможем дойти.
   – Ага, сразу! – мрачно рассмеялся Дин. – В прошлом году в это время вполне смогли бы, и это был бы отличный турпоход. А что между нами и берегом сейчас?
   – Около двух миллионов изголодавшихся людей, – сказал Иисус будничным тоном. – Стивен, ты не хуже меня знаешь, насколько голодны эти люди. Они на все пойдут, чтобы отобрать у нас провизию.
   – И даже не будь у нас провизии, они вполне нас самих пустят на мясо. – Дин мотнул головой. – Ты думаешь, у нас есть надежда... хотя бы надежда проскользнуть мимо них в темноте незаметно?
   – Ты считаешь, что надо оставаться здесь?
   – Уж точно мы не дойдем до побережья пешком. Как ты думаешь, сколько мы пройдем, пока нас сожрут?
   Я сказал:
   – Стивен прав, здесь нам оставаться нельзя. Продукты кончатся через пару недель. И как скоро здесь будут серые? О них вы забыли?
   И снова оказалось, что мы – два разных племени. Люди Иисуса кивнули. Они верили в серых. Люди Стивена не верили. Они переглянулись или покачали головами, будто хотелисказать: “Рик, который безумнее Шляпочника, снова бормочет о своих серых пугалах? Стоило бы дураку понять, что сейчас не время для этой чуши”.
   И тут неловкое молчание нарушила Виктория.
   – Вы знаете, что надо делать. Но никто из вас не может собраться с духом и сказать это вслух.
   Она говорила скучающим голосом и была больше занята своим локоном, чем словами.
   – Что ты имеешь в виду, Виктория? – спросил Стивен.
   – Идти на запад.
   – На запад?
   – Это единственный способ добраться до корабля.
   – На запад? – повторил Дин, ушам своим не веря. – Виктория, корабль сейчас у восточного побережья. У восточного!
   –А это, милая девушка, в противоположном направлении, – грустно покачал головой Иисус.
   Стивен внезапно вскочил:
   – Черт, Виктория! – Она подняла глаза. – Ты права... ты чертовски права!
   Дин затряс головой, не понимая.
   – В каком смысле? Нам идти на запад?
   – Да! Да, именно туда нам и идти! Собираем вещи и идем туда. – Стивен показал рукой.
   – Ты с ума сошел, – сказал Дин.
   – Ничего подобного! Это гениальное озарение.
   – Корабль у восточного побережья. А ты говоришь – идти на запад? Какой в этом смысл?
   – А ты подумай, – сказал Стивен, загораясь идеей все больше и больше. – Иисус, у нас сейчас хватит на корабле экипажа, чтобы выйти в плавание?
   – Да, но...
   – Да, но никаких но. – У Стивена в глазах зажегся огонь. – Будет вот как: мы сегодня радируем на корабль. Скажем им плыть на север, обогнуть Шотландию, взять на юг в Ирландское море. Когда они доберутся до берега точно к западу отсюда, мы уже пройдем восемьдесят с чем-то там километров им навстречу. И, – он хлопнул в ладоши, – вперед на юг! К безопасности и к новой жизни.
   – О’кей, Стивен, – мягко заговорил Иисус. – Только погоди минуту, друг. Да, у нас на корабле хватит людей на этот переход. Но ты ничего не забыл?
   – Чего?
   – Что за земля к западу отсюда. Там только зола и пепел, я прав?
   – Конечно.
   – И нам по ней идти? Ты считаешь такой план логичным?
   – Не только логичным, но единственно возможным, чтобы выжить.
   – Ты так думаешь?
   – Иисус, я это знаю. – Стивен поставил ногу на стул и наклонился, обращаясь к нам. У него слова рвались с языка. – Ты прав, Иисус. К западу от Лидса лежит сплошная пустыня. Черная, большая, Богом забытая пустыня без единой травинки. Но! – Стивен поднял палец. – Она будет пуста. Жар погнал всех на восток. У нас на пути не будет ни одного человека.
   – А серые?
   – Серые?
   Стивен на миг прикрыл глаза. Я думал, он сейчас начнет громить саму мысль о существовании серых. Но он выбрал дипломатический ход.
   – О’кей. Некоторые верят в этих... серых гуманоидных созданий. Скажем так, чтобы не было споров: что-то нечеловеческое там существует. Согласен. Но это риск, на который нам приходится идти. Я думаю, если пойдем по высокой местности, подальше от бывших городов, мы этих серых не увидим. Они не будут тратить время зря, сидя посреди пустыни. Если повезет, мы дойдем до побережья дня за три или четыре.
   – Если повезет? – угрюмо повторил старый Фуллвуд. – Везение в наши дни самый редкий товар.
   Стивен поглядел на Иисуса.
   – Корабль твой и команда твоя. Что ты скажешь?
   Иисус задумчиво оглаживал бороду.
   – Если остаться здесь, все погибнем. Это наверняка. – Он кивнул. – О’кей, идем на запад.
   Решение было принято. Мы уходим. И уходим в сожженные земли. Может быть, прямо в серые лапы пугал.
   Я думаю, это было верное решение. В конце концов это был единственный вариант, если не считать пути на восток, который точно был бы самоубийством. Зеленые земли в той стороне до сих пор кишели голодающими. Там бы мы не прожили и дня.
   А я хотел только одного: собраться и идти на юг к Лидсу, найти два разбившихся самолета. Короче, найти Кейт.
   Все остальное было для меня не важно.
   Иисус, Стивен и прочие стали утрясать технические вопросы плана, а я вышел наружу собрать рюкзак, продукты, бутыль с водой и оружие.
   Через пять минут я был готов и разыскал Стивена сказать ему, что я ухожу.
   Он ответил:
   – Мы выходим завтра на рассвете, так что в Фаунтен-Мур тебе возвращаться будет незачем. – Он дал мне карту с проведенной красной линией. Вдоль нее были поставлены красные звездочки. – Красная линия – наш маршрут. Старая римская дорога, идущая мимо населенных мест. Звездочки – это ближайшие к маршруту деревни. Если выйдешь на эту дорогу вот здесь, у Скиптона, сможешь нас догнать. Я при всяком удобном случае буду рисовать большую букву “С” на стенах и деревьях вдоль маршрута, так что ты узнаешь, что мы впереди.
   – Где у вас рандеву с кораблем? Он показал на карту.
   – В этой точке берега. Место называется Хейшем, чуть к западу от Ланкастера. Видишь, вот здесь маяк?
   – Вижу.
   – Если не настигнешь нас на маршруте или придется идти другой дорогой, выходи к маяку. Когда мы вступим на корабль, выждем точно десять дней, начиная с этой минуты. Потом поднимем паруса.
   Я улыбнулся сурово:
   – Не беспокойся, не опоздаю.

93

   Час я шел по зеленым полям. И остановился перед руслом высохшей реки. За ним простирались сожженные земли.
   Они начинались сразу. На этой стороне – трава, пушистая, зеленая, живая.
   На той стороне безводной реки – только сожженная трава, сожженные деревья, сожженные изгороди, дома, машины, церкви, оплавленные дороги, горелые кости... много горелых костей. И запах гари в ноздрях.
   И человеческие черепа галькой по черной пустыне. Тысячи черепов. Черепа людей, боровшихся за жизнь.
   Как мы.
   И не выстоявших.
   Как мы? Я вздрогнул.
   ОПАСНОСТЬ!
   Подул северный ветер. Он звучал девичьим плачем, одиноким плачем разбитого сердца. Ветер подул сильнее, плач стал громче, отчаяннее. Взметнулись пыльные черные смерчи, посыпая обгорелые панцири автомобилей, покатились черепа по черной земле.
   Я снова вздрогнул и застегнул куртку.
   ОПАСНОСТЬ!
   Что да, то да. Опасность. Это слово могло быть написано крупными буквами на ржавом щите, вбитом в дно пересохшей реки. ОПАСНОСТЬ! НЕ ХОДИ ДАЛЬШЕ. ЖИВЫМ НЕ ВЕРНЕШЬСЯ.
   Я глядел на ту сторону, на засохшую черными струпьями грязь, и ощущал только холодный, сочащийся страх.
   И все равно я знал, что должен идти вперед. Кейт и Синди могут быть ранены. Застряли в разбитом самолете или лежат без сознания на сиденьях, где их могут сожрать крысы. И наверняка их убьет холод.
   Снова сильно подул ветер, теребя мне волосы, слезя глаза.
   Пыльные смерчи запрыгали, как мертвецы в танце, завертелись по черной пустыне, как дьяволы в преддверье ада.
   – Ну как, ты готов на это?
   Рядом со мной стоял Теско. Он нес рюкзак и винтовку. Его оранжевые ленты бились на холодном ветру, щелкая как вымпелы.
   Он настоял, что пойдет со мной искать самолеты. Но я знал, что он к этому не готов. Он привык к затопленному Лондону. А кошмарная черная пустыня – это совсем другое. Он стоял, не отрывая глаз от сожженной земли за рекой, а черная гарь тянулась без края.
   – Ну?
   Теско недоверчиво поглядел вперед:
   – Мы должны идти через это?
   –Другого пути нет.
   – Боже всемогущий. Там нет ничего живого!
   – Ты ведь не обязан со мной идти.
   – Я иду с тобой, – сказал Теско, проглотив слюну. Он набрал воздуху, будто собираясь прыгать в море с крутого обрыва, и добавил: – Чего мы ждем?
   Он спустился с обрыва (шелковые ленты бились на ветру) и прыгнул на корку, покрывшую русло. От его ног поднялась пыль.
   – Поосторожнее на будущее, – сказал я ему. – Земля может быть не такой твердой, как кажется.
   – Не твердой?
   – Иди осторожно. Смотри вокруг на землю. Когда под тобой нарастает жар, слышны удары, щелчки, треск, стоны – это расширяется скальная порода. И еще – грунтовые воды превращаются в пар и рвутся наверх с чертовской силой.
   – И что тогда делать?
   – Бежать со всех ног.
   – А, черт! – Теско мрачно потряс головой. Шрамы вокруг рта, как на детском рисунке солнышка, выступили белым на фоне его лица. Новый мир напугал его больше, чем он мог передать.
   Я знал, что ему тоже мерещится большой пыльный знак. С теми же словами грозного предупреждения.
   ОПАСНОСТЬ! НЕМЕДЛЕННО ВЕРНИТЕСЬ!
   Но пути назад не было. Может быть, впереди умирает Кейт. И путь – только вперед. В Сожженные Земли.

94

   Мы шли и шли. Скоро даже ужас стал однообразен. Тысячи обгорелых черепов. Сгоревшая краска на голых кузовах машин, красных от ржавчины. Остовы сгоревших деревьев, таких же черных, как зола у нас под ногами.
   – Сколько еще до Лидса? – спросил Теско.
   – Если ничего не помешает, я думаю, часов шесть.
   – Если чтоне помешает?
   – Напряги воображение. Здесь могут быть уцелевшие. Ты сам знаешь, они нас убьют ради еды в наших рюкзаках. И еще есть серые.
   – Мы их пока не видели.
   – А кто тебе сказал, что штук двести их не затаились вон за тем поворотом?
   Теско дернул кадыком и стянул с плеча винтовку – мы подходили к повороту дороги. Обзор нам закрывала высокая кирпичная стена, почерневшая внизу от подземного жара.
   Мы осторожно подошли.
   Я выглянул за угол, ожидая увидеть голодную орду выживших или готовящихся к броску серых.
   Ничего. Только сгоревшие автомобили.
   – Пошли, – сказал я. – Прибавим шагу. Через полчаса будет темно.
   – А не стоит ли подумать насчет ночевки?
   Я покачал головой:
   – Будем идти ночью. Если там кто-то уцелел, холод их убьет.
   – Или они сгорят, – сказал Теско. – Ты землю щупал?
   Я наклонился и приложил ладонь к дороге.
   – А, черт!
   – Горячо?
   – Слишком.
   – Откуда ты знаешь, что мы не в центре горячей точки, готовой лопнуть?
   – Ниоткуда.
   – Блин!
   – Пошли, надо двигаться. Здесь небезопасно.
   – Нигде не безопасно, – буркнул Теско себе под нос. – У этого блядского мира крышу сорвало.
   Мы пошли дальше. Вдали показался свет. Наверное, пожары – то ли от горючего газа, то ли вспыхивают медленно месяцами разогревавшиеся дома.
   Куда больше тревожили трещины в земле у нас под ногами. Будто какой-то рассерженный великан рвал руками почву. Их легко можно было перешагнуть, но если глянуть вниз, виднелось тускло-красное свечение – подземный жар поднимался так высоко, что камни светились, как угли в костре.
   В любую секунду любой из нас мог наступить на почву, запекшуюся тонкой коркой, и рухнуть прямо в яму из пылающих скал. Мы заорем, безнадежно цепляясь за края в поисках выхода, но единственным выходом будет смерть от вскипевшей в сердце крови.

* * *

   Мы шли вперед.
   Земля под ногами иногда гудела и подрагивала. Я слышал те же удары перегретого пара, прорывающегося из одной подземной полости в другую.
   И думал о Кэролайн Лукас. Как ее оторвало от меня ударом струи подземного пара.
   “Ты мог ее спасти, Рик. Она могла бы жить, – повторял я себе снова и снова. – Мог спасти. Если бы был умнее или шевелился быстрее”.
   От этих мыслей я прибавлял шагу. Я слышал, как пыхтел от натуги Теско, пытаясь угнаться за моим диким темпом движения по черной пыли. Я должен был найти Кейт. Если она выжила, то я ей нужен. Если мы каким-то чудом найдем их живыми – Кейт, Синди и Говарда. Господи, как я на это надеялся!
   Мы шли почти уже в темноте. Привыкшие к темноте глаза позволяли рассмотреть сгоревшую дорогу, которая вела нас на юг. На перекрестках я рисковал зажигать фонарь, выхватывал на миг из темноты дорожный знак, чтобы не потерять дорогу к Лидсу.
   Выключив фонарь, мы ждали, замирая, припав у края дороги с винтовками наготове. В этой темноте даже секундная вспышка фонаря была как маяк, дающий всем сигнал: рядом люди.
   Я ждал с прикладом у плеча.
   Ожидая в любую секунду, что на меня бросятся в попытке разорвать на части.
   Все оставалось тихо, и мы шли дальше.

95

   Серый рассвет озарил город-призрак. Лидс стал пустыней сгоревших домов без крыш и окон.
   Тысячи машин стояли на улицах с открытыми дверцами.
   Когда в эту часть города поплыл ядовитый газ, люди не сразу поняли, что надо идти пешком, они попытались ехать и застряли. А потом, когда прорвался подземный жар, шины вплавились в асфальт и полопались в огне.
   Обжигающий жар снес краску с кузовов, и они были покрыты одноцветной тусклой ржавчиной. Ветровые стекла расплавились, закаленное стекло пролилось на приборные панели. Там оно остыло и снова затвердело, как сложенная во много раз простыня. Чем-то они были похожи на те формации голубого льда, которые бывают в Антарктиде. С рулей свисали сосульки затвердевшего стекла.
   Мы шли молча. В Хидроу валялись обломки вертолета с искореженными лопастями.
   В какой-то маниакальной чистке – наверное, чтобы избавиться от мародеров и дать устрашающий пример другим – здесь проводились массовые казни. По всей длине Бриггейта, идущего от магазина Льюиса до Боар-лейн, когда-то торговой улицы, висели тела.
   На уровне третьих этажей были зигзагом, как ботиночные шнурки, протянуты тросы. И с каждого троса свисали повешенные за шею мужчины и женщины – десятками. Они были мертвы давно, но горячий воздух из земли высушил их, мумифицировал.
   Мы шли, а они слегка качались в утреннем бризе.
   – Черт, – сказал Теско. – Правда, напоминает Рождество?
   И был прав. В детстве я ходил здесь перед Рождеством и с восторгом смотрел на тросы, перекрещивающие улицу. Там висели надувные пластиковые шоумены, эльфы, олень Рудольф с большим красным носом, а за ним бежали остальные олени, саночки с завернутыми подарками. И, конечно, уйма Санта Клаусов.
   Теперь улица была убрана мертвецами.
   У некоторых оторвались головы, и безглавые тела валялись на улице, где упали.
   Я внимательно оглядывал разрушенные дома. В любой момент может показаться ствол взявшего нас в перекрестье снайпера. Мы – легкая мишень. Теско снял винтовку с плеча.
   Я передернул затвор.
   – Не нравится мне это, – шепнул Теско. – Как в кино говорится: “Слишком здесь тихо”.
   – Кого-нибудь видишь? – спросил я тоже шепотом.
   – Ни живой души.
   – Похоже, что мы здесь одни.
   – И куда же все делись?
   – Первый раз их выгнал ядовитый газ. На этот раз... кто знает?
   – Может, эти ребята?
   Я поглядел на ту сторону улицы.
   На стене были нарисованы фигуры – высокие, с серой кожей, с красными глазами. То ли художник просто фиксировал то, что видел, то ли хотел мистически воззвать к серым – не знаю.
   Но одно было ясно.
   Серых видели либо в самом Лидсе, либо очень близко от него.
   И даже сейчас они могут стоять в каком-нибудь доме, блестя кровавыми глазами и глядя, как мы вдвоем пробираемся по улице.
   – Продолжаем движение, – сказал я. – Останавливаемся, только если что-то увидим.
   Река Эйр испарилась. Русло было похоже на шкуру огромной рептилии, покрытую сухими чешуйками. Грязь была утыкана человеческими черепами. Валялись баржи, похожие на игрушки детей великанов. И лежал на боку армейский танк, уставив пушку в воздух как флагшток.
   Мы шли дальше.
   – Ну и бардак, – сказал пораженный Теско. – Какой жуткий бардак!
   Дома лежали в руинах, почти все сгорели. Где стоял отель “Виктория”, возле пивоварни Тетли, остался зияющий кратер. Мы прошли мимо. В эту воронку можно было сунуть пару грузовиков и еще осталось бы место для дюжины легковушек. Я шел по крошке битого стекла, перешагнул детскую погремушку, вывеску отеля с профилем королевы Виктории. И качал толовой. Мой оркестр, “Сандер Бад”, играл здесь свой дебютный концерт. Публики было шесть человек. Бас-гитара даже забыл включить инструмент. Но это был наш первый платный концерт.
   Теперь “Виктория” стала дырой в земле, полной до половины жидкой грязью, откуда шли пузыри пара и вонь гниения.
   Мы пошли быстрее.
   Я смотрел на развалины – нет ли там серых. Нет. Поканет.
   Но я не сомневался, что они близко. Может, смотрят на нас. Они пойдут на нас, когда сами решат, что настало время.
   Выше пояса мороз даже через одежду впивался так, что от его холодных зубов кожа покрывалась мурашками.
   Ниже пояса поднималось тепло от земли. Асфальт дымился.
   Мы шли вперед, оставляя за спиной труп города. Мы теперь входили в жилой район сгоревших домов. Их когда-то кирпичные стены стали цвета сажи.
   Через десять минут я увидел самолет. Я остановился, и сердце заколотилось быстрее. На черной земле ослепительно белым крестом стояла “сессна”.
   И я побежал к ней.
   Теско изо всех сил пытался не отстать.
   – Смотри, – пропыхтел Теско. – Она пыталась сесть на дорогу. А самолет перевернулся, когда переднее колесо налетело на островок безопасности.
   – Он не развалился, – выдохнул я в ответ, хватаясь за соломинку. – Значит, скорость была уже сброшена.
   – Господи, а ты видишь эти пулевые пробоины?
   – Вижу... Кейт! Кейт! – Я начал выкрикивать ее имя, надеясь, что вот сейчас она высунет голову из самолета. – Кейт!
   Я добежал до самолета, лежавшего вверх колесами, распластав крылья поперек дороги. Винтовку и рюкзак я сбросил на землю, потом сам припал к земле, заглядывая внутрь. Пассажирскую кабину смяло. Я не видел...
   Черт, ни хрена я не видел! Только переплетение проводов. Щель, в которую я пытался заглянуть, закрывала вырванная приборная панель. Кабины не было видно;
   Черт, черт, черт... Меня пробирал пот, сердце колотилось молотом. Вдруг меня потянуло на рвоту. Мы шли сюда всю ночь – только для того, чтобы я мог сделать то, что сейчас делаю – пытаться заглянуть в этот чертов самолет. Но я боялся. Нет, не так. Я был в ужасе. Я знал, что могу заглянуть в кабину и увидеть остекленевшие, когда-то красивые глаза мертвой Кейт.
   Теско оббежал с другой стороны. Его ноги застучали по металлу крыла.
   – Видишь что-нибудь? – крикнул я.
   – С этой стороны открыто.
   Я в нетерпении крикнул еще раз:
   – Что ты видишь?
   – Погоди. Так, шмотки из сумок... они что-то прикрывают, наверное... Ох, черт! Рик, лучше ты посмотри.
   – Что там? – На самом деле нечего даже спрашивать, так, Рик.? Сам знаешь. —Там тело?
   Теско кивнул и отступил, давая мне посмотреть.
   – Кто это? – спросил я пересохшим горлом. – Это Кейт?

96

   Силой удара тело швырнуло вперед. И вещи и продукты, лежавшие в заднем отсеке, тоже бросило вперед.
   – Черт, ну и бардак, – вымолвил Теско. – Смотри, сколько крови. Ты можешь разглядеть, кто это?
   – Нет... вижу только одно тело. – Я оглянулся на Теско, набрал воздуху. – Головы нет. Я не могу сказать, кто это.
   – А одежда? Во что была одета Кейт? Я покачал головой:
   – Слишком много крови. Надо вытащить что-нибудь из обломков и разглядеть. Если сдвинешь эти мешки с рисом, я попробую пролезть.
   Хотя с виду самолет был более или менее невредим, если не считать разбитого ветрового стекла, в кабине была мешанина одежды и еды, рассыпавшихся из пластиковых мешков.
   – Видишь что-нибудь? – спросил Теско.
   – Пытаюсь рассмотреть... а, блин! Суки!
   – Что такое?
   – Крысы, мать их... они тут кишат... брр!
   Я в отвращении дернулся назад, и за мной ринулись крысы, попискивая, блестя глазками, подрагивая голыми хвостами.
   – А, суки! – Я стал яростно топтать их сапогами. – Эти гады ее жрут!
   Мы стали давить выбегающих из самолета крыс. Те, которых мы не убили, скрылись в мусоре.
   – Вот мерзость... – Я обтер губы тыльной стороной ладони. – Мерзость...
   – Они тебя цапнули?
   – Нет, слава Богу... Теско, ты куда?
   – Я меньше тебя, Рик. Залезу в самолет.
   – Только поосторожнее, ради Бога!
   – Можешь не сомневаться.
   – Крыс больше не видишь?
   – Ни одной. Все смылись. Рик!
   – Да?
   – А что я... черт побери, все в крови... что я должен искать?
   – Руки ее видишь?
   – Вижу. Они не тронуты.
   У меня снова пересохло в горле.
   – У Кейт была пара колец...
   – Кольца есть на левой... погоди-ка... да, на левой руке.
   – Так, так. – К горлу подступила тошнота. Это оно, Рик. Спрашивай. Не тяни. Подтверди, что здесь лежит разорванное тело Кейт. —Слушай, кольца на руке. Есть там золотое кольцо с красным камешком?
   – Погоди минутку.
   Потянулись секунды.
   – Кольцо с красным камешком. Видишь?
   – Трудно рассмотреть... да, вижу.
   – О Господи!
   – Нет, кольца серебряные. Черт.
   Черт, черт, черт! Я не мог поверить.
   Меня качнуло, я сел на крыло, трясясь с головы до ног.
   Кольца серебряные.
   Это не кольца Кейт.
   Я перевел дыхание.
   – О’кей, я знаю, кто это. Это Синди... бедняга.
   Я потер лицо. Я был так рад, что это не Кейт... Значит, ты рад, что Синди Галлидж лежит здесь переломанная и поеденная крысами? Ах ты...
   Восторг и отвращение к себе – за то, что я так рад, что это Синди, а не Кейт. Противоречивые эмоции схватились за первенство, и ни одна мысль не могла пробиться сквозь этот бой.
   И меня прошибала испарина. Я сидел и дрожал так, что зубы стучали.
   Меня потянули за рукав. Я поглядел и увидел присевшего рядом Теско.
   – Я посмотрел в самолете как следует, Рик. Кейт там точно нет. – Теско встал и начал вытирать окровавленные, руки вытащенной из груды вещей рубашкой. – И не думаю, что стоит здесь сшиваться. – Он кивнул на пулевые пробоины в фюзеляже. – Те, кто это сделал, могут вернуться. И у них хватило огневой мощи, чтобы устроить этот бардак...
   Он вдруг замолчал, будто что-то увидел. Вытянул шею.
   – Рик, ты посмотри на это!
   – На что?
   – Кто-то что-то написал красным фломастером на фюзеляже. Это почерк Кейт?
   Я встал.
   – И что там написано?
   – Секунду. Я плохо вижу. Мне нужно... Черт побери!
   Пули заколотили по самолету градом. В воздух взлетели осколки дорожного покрытия. Самолет затрясся как живой. По его длине побежали пробоины.
   Я схватил рюкзак и винтовку. Пули били по дороге, взметая фонтанчики пыли. В любую минуту меня подстрелят, и я упаду на дороге, выдохнув последний раз в луже крови и блевотины. Надо быстро найти укрытие.
   Это была единственная надежда.

97

   Что я отчетливо помню – как нам казалось, будто разрушенные дома, к которым мы бежим, бегут от нас. Казалось, мы никогда до них не добежим, а пули свистели вокруг, выбивая щебень из дороги и с визгом уносясь прочь.
   И даже добежав до домов, мы не остановились.
   Об отпоре этим стрелкам не могло быть и речи, хотя я с наслаждением засадил бы по пуле каждому из них за сбитый самолет.
   Когда стрелки потеряли нас из виду, огонь прекратился. Но мы бежали, пока не ушли подальше. Я стер пот с лица платком, и он почернел от сажи.
   Наконец я обрел способность говорить.
   – Подождем до темноты... а тогда вернемся к самолету.
   – Черт, Рик, ты шутишь!
   – Одолжен вернуться. Я должен узнать, что там написано.
   Теско ухмыльнулся. На фоне почерневшей кожи зубы будто светились.
   – Может, я и сачковал школу с десяти лет, – сказал он, – но на память не жалуюсь.
   – Ты успел прочитать?
   Он кивнул:
   – Может, для тебя тут больше смысла.
   Я сел прямо.
   – Ладно, выкладывай.
   – Сейчас, дай вспомнить. – Он закрыл глаза. – Я прочел: “Рик, бедняжка Синди погибла в катастрофе. Я пойду к Бену Кавеллеро. Ищи меня там. Целую. Кейт”. – Он открыл глаза, довольный сам собой. – Ты что-нибудь понял?
   Я уже был на ногах.
   – Эй, Рик! – позвал Теско. – Подожди меня. – Еще не отдышавшись, он подхватил рюкзак и побежал за мной. – Кто такой Бен Кавеллеро?
   – Старый друг. Живет в местечке под названием Ферберн часах в четырех хода отсюда.
   – Ты туда?
   Я кивнул.
   – Я с тобой.
   – Нет необходимости. Ты еще успеешь догнать главную группу. У тебя есть экземпляр карты.