Страница:
Я помню, как кричала. Они не замедлили шага. Они выбежали наружу, держа меня за ноги. Я помню, как мимо мелькали разбитые надгробья. Я стукалась затылком об землю, от меня оставалась борозда на черном пепле.
Куда они меня тащат?
Что они хотят сделать?
Я кричала, вырывалась, руки волочились за головой, но меня тащили будто трактором. Они были неутомимы, неостановимы. Я кричала от боли – угли резали голую спину.
Они вытащили меня в дюны пепла, нанесенные ветром.
На гребень. Вниз по склону. На следующий.
Я знала, что они хотят сделать.
Меня выбрали для какой-то нечеловеческой программы спаривания. ЗВЕРЬ ИМЕЕТ ЖЕНЩИНУ.
Меня заставят иметь половое сношение с этими монстрами.
Я орала. Разум начинал мне изменять. Я ругалась, плевалась, орала мерзкие слова. Я бы вырвала себе матку ногтями, если бы могла.
И все это время – ощущение дикой скорости, пока они меня волокли.
И все прекратилось.
Ни движения.
Ни серых чудовищ.
Сразу.
Зачем они меня там оставили? Почему так внезапно исчезли?
Не знаю. Знаю только, что осталась одна.
Я на четвереньках добралась до церкви и там, на полу, потеряла сознание.
В любой момент его может сорвать порывом ветра и унести в небо. Поэтому я привязываю еще веревки, а их концы заматываю за железные крючья на верху колокольни. Рик, ты должен заметить стихарь. Ты должен найти эту тетрадь. Даже если это всего лишь поможет тебе закрыть текущую главу твоей жизни, чтобы ты мог начать новую с кем-нибудь другим. Ветер рвет страницы, того и гляди вырвет блокнот. Я его прижимаю к камням парапета. Я пишу дальше. На бумагу садится сажа, остаются черные смазанные полосы. Как полоски черного перца.
Я почти не могу разглядеть серых. Ветер столько поднял черной пыли, что еле видно дальше ограды.
Но вот идет один из них. По крайней мере так мне кажется.Слишком густ черный туман. Я вижу только высокий силуэт, расплывчатый.
Я буду стоять у люка, когда он вылезет наверх. Я вижу, как он лезет по ступеням. Боже мой, дай мне прихватить с собой одного из этих. Просто чтобы они знали, что люди умеют давать сдачи.
Я всажу в него четыре пули.
А последнюю оставлю себе.
Вот он идет. Я слышу его шаги по каменным ступеням. Он ближе. Когда покажется голова. Тогда буду стрелять прямо ему в лицо...
107
108
109
110
111
Куда они меня тащат?
Что они хотят сделать?
Я кричала, вырывалась, руки волочились за головой, но меня тащили будто трактором. Они были неутомимы, неостановимы. Я кричала от боли – угли резали голую спину.
Они вытащили меня в дюны пепла, нанесенные ветром.
На гребень. Вниз по склону. На следующий.
Я знала, что они хотят сделать.
Меня выбрали для какой-то нечеловеческой программы спаривания. ЗВЕРЬ ИМЕЕТ ЖЕНЩИНУ.
Меня заставят иметь половое сношение с этими монстрами.
Я орала. Разум начинал мне изменять. Я ругалась, плевалась, орала мерзкие слова. Я бы вырвала себе матку ногтями, если бы могла.
И все это время – ощущение дикой скорости, пока они меня волокли.
И все прекратилось.
Ни движения.
Ни серых чудовищ.
Сразу.
Зачем они меня там оставили? Почему так внезапно исчезли?
Не знаю. Знаю только, что осталась одна.
Я на четвереньках добралась до церкви и там, на полу, потеряла сознание.
* * *
Я должна писать дальше. Я то и дело поглядываю на пыльные смерчи, кружащиеся в пустыне. Угольная крошка жалит кожу, когда порывы ветра с оглушительным треском полощут стихарь.В любой момент его может сорвать порывом ветра и унести в небо. Поэтому я привязываю еще веревки, а их концы заматываю за железные крючья на верху колокольни. Рик, ты должен заметить стихарь. Ты должен найти эту тетрадь. Даже если это всего лишь поможет тебе закрыть текущую главу твоей жизни, чтобы ты мог начать новую с кем-нибудь другим. Ветер рвет страницы, того и гляди вырвет блокнот. Я его прижимаю к камням парапета. Я пишу дальше. На бумагу садится сажа, остаются черные смазанные полосы. Как полоски черного перца.
Я почти не могу разглядеть серых. Ветер столько поднял черной пыли, что еле видно дальше ограды.
Но вот идет один из них. По крайней мере так мне кажется.Слишком густ черный туман. Я вижу только высокий силуэт, расплывчатый.
Я буду стоять у люка, когда он вылезет наверх. Я вижу, как он лезет по ступеням. Боже мой, дай мне прихватить с собой одного из этих. Просто чтобы они знали, что люди умеют давать сдачи.
Я всажу в него четыре пули.
А последнюю оставлю себе.
Вот он идет. Я слышу его шаги по каменным ступеням. Он ближе. Когда покажется голова. Тогда буду стрелять прямо ему в лицо...
107
Меня зовут Рик Кеннеди.
Первое, что я увидел – голова. Она показалась в раме люка, ведущего на крышу башни.
Ее почти не было видно в пыльной буре, но я разглядел этот мерзкий серый силуэт.
Мне этого хватило. Я поднял винтовку. Направил в центр лица.
Их можно убить. Теперь я это знал.
Палец напрягся на спуске.
– Рик! Рик! – эхом отдался в каменной башне голос. – Не стреляй, Рик! Это...
Поздно. Боек ударил в капсюль патрона.
Винтовка рявкнула, выпустив пулю в это лицо.
Господи, это же был голос Кейт! Я взбежал по лестнице, выбрался на крышу. Кейт лежала у парапета. Буря развевала ее волосы.
Помню первую мысль: “Боже мой, я ее убил!”
Но когда я подошел, она села. Пуля прошла в каком-то миллиметре от ее головы. Когда она увидела блеск дула, инстинкт самосохранения заставил ее дернуться назад.
Я рухнул рядом с ней. Вокруг бесновалась пыльная буря, угольная крошка хлестала по лицам – нам было плевать. Мы крепко вцепились друг в друга.
Я усмехнулся:
– Нет, ты на себя посмотри!
Мы все еще были в опасности, но облегчение было так сильно, что невозможно было перестать улыбаться. Кожа, одежда, каждый миллиметр тела – все у нас почернело от сажи. Волосы так ею пропитались, что на ощупь были как слипшаяся солома.
Я смотрел, как Кейт вытирает лицо салфеткой из рюкзака. Длинное тело вытянулось струной, выступила тонкая талия. Джинсы облегали линию ее бедер, колен и икр до щиколоток. Она глядела на меня и улыбалась белыми зубами на измазанном сажей лице. И можете мне поверить, как я был рад снова ее видеть! Я глядел на нее, забыв обо всем, не в силах оторвать глаз.
И тут у меня замерло сердце. Я вдруг заметил порванную одежду и избитое лицо. Я оцепенел.
– Кейт, что случилось?
– Монстры.
– Это они с тобой сделали?
Она кивнула:
– Выживу. Главное сейчас – отсюда выбраться. Они окружили здание.
Я притянул ее к себе.
– Прости меня.
– За что?
– Блин... за то, что от меня так мало толку. Я должен был быть здесь.
– Ты здесь, Рик. Только это сейчас и важно. – Она подняла глаза, улыбнулась, но слезы промыли у нее на лице две розовые дорожки. – Значит, ты видел мой знак?
– Это первое, что я увидел, когда спустился с холма в Ферберн. – Я улыбнулся. – Ты девочка находчивая – этого достоинства у тебя не отнимешь. – Я заметил ее распухшие губы. – Кейт, Господи, что они с тобой сделали?
Она мотнула головой и обняла меня за талию, крепко прижимаясь.
– Кейт, что они тебе сделали?
– Сейчас не время. Надо убраться, пока они снова не напали.
Я поглядел ей в лицо. У меня сердце рвалось к ней. Даже взгляд ее был какой-то раненый. Ей повредили не только кожу.
– Пойдем, Рик. Нельзя больше ждать.
Я вздохнул:
– Да. Наверное, они еще здесь, но из-за пыльной бури меня не заметили.
– А ты их видел?
– Там только густой черный туман. Он ослепляет. Ты уверена, что можешь идти?
– Я не фарфоровая, Рик Кеннеди. Давай, пошли.
– Держи винтовку под рукой.
– И куда нам идти, как ты думаешь?
– К дому Бена Кавеллеро. Отсюда туда не больше десяти минут.
Кейт натянула рюкзак, осторожно поправляя лямки на разбитых плечах. Но не поморщилась.
– Ты думаешь, он еще там?
– Это было бы чудо. Но там мы сможем остановиться. Годится?
– О’кей.
– Как только выйдем, не останавливайся. И не стреляй если это не будет абсолютно необходимо.
– Рик, еще секунду перед выходом.
– Зачем тебе эти бинты?
– Ты будешь похож на ожившую мумию, но от пыльной бури надо чем-то прикрыться. Сядь на скамью. Так, теперь не верти головой.
Она забинтовала мне голову, закрыв лоб, нос и рот. Остались только глаза. Потом я так же забинтовал ее. Это должно было выглядеть забавно – как костюм мумии на маскараде. Но ситуация никак не располагала к юмору. За два дня погибли двое наших друзей, Говард и Синди. И я не знал, что сталось с Теско. Мог только предполагать, что его поймали в сгоревшем лесу серые гады.
А теперь мы с Кейт как-то должны пройти через их кордон.
Так что же было с Кейт? Воображение услужливо подсказывало ответы, от которых горло сводило судорогой.
Первое, что я увидел – голова. Она показалась в раме люка, ведущего на крышу башни.
Ее почти не было видно в пыльной буре, но я разглядел этот мерзкий серый силуэт.
Мне этого хватило. Я поднял винтовку. Направил в центр лица.
Их можно убить. Теперь я это знал.
Палец напрягся на спуске.
– Рик! Рик! – эхом отдался в каменной башне голос. – Не стреляй, Рик! Это...
Поздно. Боек ударил в капсюль патрона.
Винтовка рявкнула, выпустив пулю в это лицо.
Господи, это же был голос Кейт! Я взбежал по лестнице, выбрался на крышу. Кейт лежала у парапета. Буря развевала ее волосы.
Помню первую мысль: “Боже мой, я ее убил!”
Но когда я подошел, она села. Пуля прошла в каком-то миллиметре от ее головы. Когда она увидела блеск дула, инстинкт самосохранения заставил ее дернуться назад.
Я рухнул рядом с ней. Вокруг бесновалась пыльная буря, угольная крошка хлестала по лицам – нам было плевать. Мы крепко вцепились друг в друга.
* * *
– Ты посмотри, в каком ты виде!Я усмехнулся:
– Нет, ты на себя посмотри!
Мы все еще были в опасности, но облегчение было так сильно, что невозможно было перестать улыбаться. Кожа, одежда, каждый миллиметр тела – все у нас почернело от сажи. Волосы так ею пропитались, что на ощупь были как слипшаяся солома.
Я смотрел, как Кейт вытирает лицо салфеткой из рюкзака. Длинное тело вытянулось струной, выступила тонкая талия. Джинсы облегали линию ее бедер, колен и икр до щиколоток. Она глядела на меня и улыбалась белыми зубами на измазанном сажей лице. И можете мне поверить, как я был рад снова ее видеть! Я глядел на нее, забыв обо всем, не в силах оторвать глаз.
И тут у меня замерло сердце. Я вдруг заметил порванную одежду и избитое лицо. Я оцепенел.
– Кейт, что случилось?
– Монстры.
– Это они с тобой сделали?
Она кивнула:
– Выживу. Главное сейчас – отсюда выбраться. Они окружили здание.
Я притянул ее к себе.
– Прости меня.
– За что?
– Блин... за то, что от меня так мало толку. Я должен был быть здесь.
– Ты здесь, Рик. Только это сейчас и важно. – Она подняла глаза, улыбнулась, но слезы промыли у нее на лице две розовые дорожки. – Значит, ты видел мой знак?
– Это первое, что я увидел, когда спустился с холма в Ферберн. – Я улыбнулся. – Ты девочка находчивая – этого достоинства у тебя не отнимешь. – Я заметил ее распухшие губы. – Кейт, Господи, что они с тобой сделали?
Она мотнула головой и обняла меня за талию, крепко прижимаясь.
– Кейт, что они тебе сделали?
– Сейчас не время. Надо убраться, пока они снова не напали.
Я поглядел ей в лицо. У меня сердце рвалось к ней. Даже взгляд ее был какой-то раненый. Ей повредили не только кожу.
– Пойдем, Рик. Нельзя больше ждать.
Я вздохнул:
– Да. Наверное, они еще здесь, но из-за пыльной бури меня не заметили.
– А ты их видел?
– Там только густой черный туман. Он ослепляет. Ты уверена, что можешь идти?
– Я не фарфоровая, Рик Кеннеди. Давай, пошли.
– Держи винтовку под рукой.
– И куда нам идти, как ты думаешь?
– К дому Бена Кавеллеро. Отсюда туда не больше десяти минут.
Кейт натянула рюкзак, осторожно поправляя лямки на разбитых плечах. Но не поморщилась.
– Ты думаешь, он еще там?
– Это было бы чудо. Но там мы сможем остановиться. Годится?
– О’кей.
– Как только выйдем, не останавливайся. И не стреляй если это не будет абсолютно необходимо.
– Рик, еще секунду перед выходом.
– Зачем тебе эти бинты?
– Ты будешь похож на ожившую мумию, но от пыльной бури надо чем-то прикрыться. Сядь на скамью. Так, теперь не верти головой.
Она забинтовала мне голову, закрыв лоб, нос и рот. Остались только глаза. Потом я так же забинтовал ее. Это должно было выглядеть забавно – как костюм мумии на маскараде. Но ситуация никак не располагала к юмору. За два дня погибли двое наших друзей, Говард и Синди. И я не знал, что сталось с Теско. Мог только предполагать, что его поймали в сгоревшем лесу серые гады.
А теперь мы с Кейт как-то должны пройти через их кордон.
Так что же было с Кейт? Воображение услужливо подсказывало ответы, от которых горло сводило судорогой.
108
Как только мы вышли, нам в лицо ударил заряд черной пыли. Она жалила глаза, не давала смотреть, но хотя бы дышать можно было. Вскоре я почувствовал, как черная гарь стекает струйкой по голой спине, забиваясь за одежду.
Пыльная буря превратила мир в кипящий котел черноты. Небо было таким же черным, как земля под ногами. Ничего не разглядеть. Выйдя за ограду кладбища, я повернул влево, держа за руку Кейт. Где-то под сугробами пепла лежала дорога в деревню. То есть я надеялся, что эта дорога еще есть.
Мы вслепую ковыляли вперед. Я держал в руке винтовку на случай, если из пыли вылетят эти монстры. Не требовалось особого воображения, чтобы представить себе, как они бегут к нам и тянут клешни рук к нашим шеям.
Вдруг земля у меня под ногами стала тверже. Ветер, укрывающий землю черным, сдул ту же черноту прочь. Я увидел пять метров дороги. И белые полосы разметки прямо перед собой.
Мы шли вперед, дергаясь в стороны под порывами ветра – вправо, влево, вперед, назад. Иногда ветер ударял так, что мы падали на четвереньки.
Касаясь земли голыми руками, можно было ощутить истекающий снизу жар. Асфальт был горяч на ощупь, он обжигал.
Мы поднимались и шли дальше.
Слева и справа появились смутные очертания домов – призраков в черном тумане. Окон не было – дома глядели пустыми глазницами, как черепа, и стропила без кровли казались костями мертвецов.
Дальше я шел инстинктивно – десять лет я ходил по этим улицам.
Я не видел дома – я ощущал их шестым чувством. Низкий куб с плоской крышей справа – почта, провал слева – высохший пруд, шатрообразная форма с фасадом в виде большой буквы А – гараж Фуллвуда. В проржавевших железных панелях стен – огромные дыры.
Пепел наметало в сугробы, через них приходилось перелезать. И двигаться дальше.
Ветер вопил – живой голос, как женщина кричит от боли. Он поднимался до истерического визга и падал до хриплого стона. Ветер впивался в тело, резко толкал, хлеща тучами пыли и слепя глаза.
И я еще не видел ни одного серого. Хотя был готов к тому, что в любой момент они бросятся на нас из кипящей черной мути.
Я свернул направо. У моих ног лежала табличка с названием улицы. На столбе она когда-то была ярко-белой, но сейчас почернела от пепла. Я раскидал пепел ногами и увидел:
ТРУМЕН-ВЕЙ.
Дома.
Я вернулся на улицу, где жил с матерью. Эмоции захлестали меня с головой. Я не думал, что еще когда-нибудь увижу эту улицу, но то, что я видел сейчас, изменилось. Улица была уже не та.
Я огляделся. От деревьев остались обгорелые стволы. От заборов – обугленные пеньки, изгороди сгорели в пыль, развеянную по ветру. Дома лежали в развалинах – прямоугольные силуэты в черном тумане ада. Вот лежит “вольво” мистера Харви, перевернутый вверх брюхом, и шины на колесах сгорели, а колеса похожи на покрытые струпьями культи.
И всюду вокруг могут прятаться эти серые твари. Может они ждут чьего-то сигнала, чтобы оторвать нам головы.
Я сжал руку Кейт. Она поглядела на меня, прищуриваясь от жалящей пыли. Бедняжка выдохлась. Но надо было идти Надо уйти от чудовищ.
Склонив головы, мы шли против ветра. Он вопил в развалинах домов, и этот потусторонний вой вгрызался мне в череп, Конец бинта на голове размотался и хлопал на ветру.
У меня даже не было сил его завязать.
Мы шли, борясь с бурей.
Потом снова появились остовы деревьев – почерневшие пни, обломанные на высоте человеческого роста. Все, что осталось от Леса Короля Элмета.
Когда я уже думал, что этот путь по черному срезу ада никогда не кончится, из мрака выступил дом Бена Кавеллеро.
Пыльная буря превратила мир в кипящий котел черноты. Небо было таким же черным, как земля под ногами. Ничего не разглядеть. Выйдя за ограду кладбища, я повернул влево, держа за руку Кейт. Где-то под сугробами пепла лежала дорога в деревню. То есть я надеялся, что эта дорога еще есть.
Мы вслепую ковыляли вперед. Я держал в руке винтовку на случай, если из пыли вылетят эти монстры. Не требовалось особого воображения, чтобы представить себе, как они бегут к нам и тянут клешни рук к нашим шеям.
Вдруг земля у меня под ногами стала тверже. Ветер, укрывающий землю черным, сдул ту же черноту прочь. Я увидел пять метров дороги. И белые полосы разметки прямо перед собой.
Мы шли вперед, дергаясь в стороны под порывами ветра – вправо, влево, вперед, назад. Иногда ветер ударял так, что мы падали на четвереньки.
Касаясь земли голыми руками, можно было ощутить истекающий снизу жар. Асфальт был горяч на ощупь, он обжигал.
Мы поднимались и шли дальше.
Слева и справа появились смутные очертания домов – призраков в черном тумане. Окон не было – дома глядели пустыми глазницами, как черепа, и стропила без кровли казались костями мертвецов.
Дальше я шел инстинктивно – десять лет я ходил по этим улицам.
Я не видел дома – я ощущал их шестым чувством. Низкий куб с плоской крышей справа – почта, провал слева – высохший пруд, шатрообразная форма с фасадом в виде большой буквы А – гараж Фуллвуда. В проржавевших железных панелях стен – огромные дыры.
Пепел наметало в сугробы, через них приходилось перелезать. И двигаться дальше.
Ветер вопил – живой голос, как женщина кричит от боли. Он поднимался до истерического визга и падал до хриплого стона. Ветер впивался в тело, резко толкал, хлеща тучами пыли и слепя глаза.
И я еще не видел ни одного серого. Хотя был готов к тому, что в любой момент они бросятся на нас из кипящей черной мути.
Я свернул направо. У моих ног лежала табличка с названием улицы. На столбе она когда-то была ярко-белой, но сейчас почернела от пепла. Я раскидал пепел ногами и увидел:
ТРУМЕН-ВЕЙ.
Дома.
Я вернулся на улицу, где жил с матерью. Эмоции захлестали меня с головой. Я не думал, что еще когда-нибудь увижу эту улицу, но то, что я видел сейчас, изменилось. Улица была уже не та.
Я огляделся. От деревьев остались обгорелые стволы. От заборов – обугленные пеньки, изгороди сгорели в пыль, развеянную по ветру. Дома лежали в развалинах – прямоугольные силуэты в черном тумане ада. Вот лежит “вольво” мистера Харви, перевернутый вверх брюхом, и шины на колесах сгорели, а колеса похожи на покрытые струпьями культи.
И всюду вокруг могут прятаться эти серые твари. Может они ждут чьего-то сигнала, чтобы оторвать нам головы.
Я сжал руку Кейт. Она поглядела на меня, прищуриваясь от жалящей пыли. Бедняжка выдохлась. Но надо было идти Надо уйти от чудовищ.
Склонив головы, мы шли против ветра. Он вопил в развалинах домов, и этот потусторонний вой вгрызался мне в череп, Конец бинта на голове размотался и хлопал на ветру.
У меня даже не было сил его завязать.
Мы шли, борясь с бурей.
Потом снова появились остовы деревьев – почерневшие пни, обломанные на высоте человеческого роста. Все, что осталось от Леса Короля Элмета.
Когда я уже думал, что этот путь по черному срезу ада никогда не кончится, из мрака выступил дом Бена Кавеллеро.
109
Двери дома были погребены под пеплом, наметенным у стены чудовищным сугробом черного снега.
Этот сугроб поднимался аж до второго этажа. Превозмогая усталость, мы полезли по нему вверх. Иногда соскальзывая назад в вихре пыли, душившей, несмотря на маски из бинта.
Наконец мы добрались до окна. Оно было заставлено фанерой. Я сумел отогнуть этот лист на гвоздях, держащий верхний край, как на петлях. Закаленное стекло давно разлетелось крошкой, похожей на сахар, и можно было влезть, не порезавшись.
Я вернул лист фанеры на место, и он захлопал на ветру, задрожал по краям, но все же защищал дом от бури.
Стащив с себя бинты, я набрал полные легкие воздуха без пыли.
– Кейт, ты как?
– Учитывая все обстоятельства – неплохо. Черт, эта пыль... Глаза жжет.
– Пошли, найдем воду. Надо все это смыть.
Кейт размотала бинты с лица, ее большие зеленые глаза оглядели обстановку.
– Кажется, никого нет. Интересно, как давно отсюда ушли люди?
– Ушли? – Я пожал плечами. – Или их увели эти.
Она заметно вздрогнула.
– Рик, а что ты думаешь насчет серых?
– Будем надеяться, что они потеряли наш след в этой буре. Как только сможем, двинемся.
– Обратно в Фаунтен-Мур?
– Ах да, ты же не знаешь. Планы переменились. Мы идем к кораблю.
Я ей быстро рассказал, что случилось. Что самолет Говарда подбили. И что мы решили идти на запад и на западном побережье встретиться с кораблем.
Но, судя по нашим изможденным лицам, мы бы сейчас далеко не ушли. Нужно отдохнуть – а это даст серым возможность нас настичь. Черт, отрастить бы крылья и улететь отсюда.
– Надо обыскать комнаты, – сказал я. – Может, найдем припасы – продукты, воду в бутылках. И патроны тоже не помешают.
Она кивнула:
– Пойди по левой стороне коридора, а я по правой.
Я открыл ближайшую дверь. Это был кабинет Бена. Разгромленный и разоренный. Но кто-то очень постарался снова придать ему жилой вид. Поднял вращающиеся кожаные кресла и диван. Афиши пьесы Бена были склеены и снова развешаны по стенам, рядом с акварелями деревьев и лугов.
Кому было не жалко времени? Если все, что людям было нужно, – это кров на пару дней?
– Чтоб я так жил! – Я резко повернулся на голос. – Я знал, что ты придешь, Рик.
– Бен? – Я выглянул в коридор. Навстречу мне вышел человек. – Бен!
– Мистер Кеннеди, я полагаю?
Трудно было не узнать знакомый спокойный голос.
Я стоял, остолбенев, вытаращив глаза, а он шел ко мне. Глаза у него смеялись, ему было явно приятно меня видеть. Но он почему-то прикрывал рот рукой, направляясь ко мне, будто только что случайно выронил нехорошее слово при собственной матери.
– Привет, Кейт, – сказал он так же спокойно. – Судя по тому, что ты ищешь, ты хотела бы принять ванну?
– Бен! – Я мотал головой, сам себе не веря. – Бен, ты давно вернулся?
– Я ни на день не покидал этого дома. Как там все? Я рассказал правду. Она звучала коротко и грубо, но эту пилюлю было никак не подсластить. Я рассказал о всех погибших, о теперешних планах. Он кивал, внимательно слушал синие глаза лучились. Но почему-то он все равно прикрывал рот рукой, не отрывая ее ни на секунду. И слова звучали как-то по-другому.
Когда я кончил рассказ, он сказал:
– Помоги мне налить ванну – краны, увы, не работают. Я беру воду из старого колодца в подвале. Она оттуда идет уже горячая. А потом, наверное, вы не откажетесь поесть?
– Еще как! – Я вдруг понял, насколько я голоден. Но я был еще и встревожен. – А как у вас с серыми?
– Ах да. – Он не отрывал руки ото рта. – Про этих личностей мне все известно.
– Они повсюду, как чума, – сказал я, недоумевая. – Почему они не нападают на тебя?
– Как я уже сказал, я о них все знаю. Но здесь они вас не тронут. Если будете себя вести, как я скажу. Кейт удивленно выкатила глаза:
– Ты умеешь с ними общаться?
– Идите купайтесь. Потом, когда мы поедим, я вам все о них расскажу.
Этот сугроб поднимался аж до второго этажа. Превозмогая усталость, мы полезли по нему вверх. Иногда соскальзывая назад в вихре пыли, душившей, несмотря на маски из бинта.
Наконец мы добрались до окна. Оно было заставлено фанерой. Я сумел отогнуть этот лист на гвоздях, держащий верхний край, как на петлях. Закаленное стекло давно разлетелось крошкой, похожей на сахар, и можно было влезть, не порезавшись.
Я вернул лист фанеры на место, и он захлопал на ветру, задрожал по краям, но все же защищал дом от бури.
Стащив с себя бинты, я набрал полные легкие воздуха без пыли.
– Кейт, ты как?
– Учитывая все обстоятельства – неплохо. Черт, эта пыль... Глаза жжет.
– Пошли, найдем воду. Надо все это смыть.
Кейт размотала бинты с лица, ее большие зеленые глаза оглядели обстановку.
– Кажется, никого нет. Интересно, как давно отсюда ушли люди?
– Ушли? – Я пожал плечами. – Или их увели эти.
Она заметно вздрогнула.
– Рик, а что ты думаешь насчет серых?
– Будем надеяться, что они потеряли наш след в этой буре. Как только сможем, двинемся.
– Обратно в Фаунтен-Мур?
– Ах да, ты же не знаешь. Планы переменились. Мы идем к кораблю.
Я ей быстро рассказал, что случилось. Что самолет Говарда подбили. И что мы решили идти на запад и на западном побережье встретиться с кораблем.
Но, судя по нашим изможденным лицам, мы бы сейчас далеко не ушли. Нужно отдохнуть – а это даст серым возможность нас настичь. Черт, отрастить бы крылья и улететь отсюда.
– Надо обыскать комнаты, – сказал я. – Может, найдем припасы – продукты, воду в бутылках. И патроны тоже не помешают.
Она кивнула:
– Пойди по левой стороне коридора, а я по правой.
Я открыл ближайшую дверь. Это был кабинет Бена. Разгромленный и разоренный. Но кто-то очень постарался снова придать ему жилой вид. Поднял вращающиеся кожаные кресла и диван. Афиши пьесы Бена были склеены и снова развешаны по стенам, рядом с акварелями деревьев и лугов.
Кому было не жалко времени? Если все, что людям было нужно, – это кров на пару дней?
– Чтоб я так жил! – Я резко повернулся на голос. – Я знал, что ты придешь, Рик.
– Бен? – Я выглянул в коридор. Навстречу мне вышел человек. – Бен!
– Мистер Кеннеди, я полагаю?
Трудно было не узнать знакомый спокойный голос.
Я стоял, остолбенев, вытаращив глаза, а он шел ко мне. Глаза у него смеялись, ему было явно приятно меня видеть. Но он почему-то прикрывал рот рукой, направляясь ко мне, будто только что случайно выронил нехорошее слово при собственной матери.
– Привет, Кейт, – сказал он так же спокойно. – Судя по тому, что ты ищешь, ты хотела бы принять ванну?
– Бен! – Я мотал головой, сам себе не веря. – Бен, ты давно вернулся?
– Я ни на день не покидал этого дома. Как там все? Я рассказал правду. Она звучала коротко и грубо, но эту пилюлю было никак не подсластить. Я рассказал о всех погибших, о теперешних планах. Он кивал, внимательно слушал синие глаза лучились. Но почему-то он все равно прикрывал рот рукой, не отрывая ее ни на секунду. И слова звучали как-то по-другому.
Когда я кончил рассказ, он сказал:
– Помоги мне налить ванну – краны, увы, не работают. Я беру воду из старого колодца в подвале. Она оттуда идет уже горячая. А потом, наверное, вы не откажетесь поесть?
– Еще как! – Я вдруг понял, насколько я голоден. Но я был еще и встревожен. – А как у вас с серыми?
– Ах да. – Он не отрывал руки ото рта. – Про этих личностей мне все известно.
– Они повсюду, как чума, – сказал я, недоумевая. – Почему они не нападают на тебя?
– Как я уже сказал, я о них все знаю. Но здесь они вас не тронут. Если будете себя вести, как я скажу. Кейт удивленно выкатила глаза:
– Ты умеешь с ними общаться?
– Идите купайтесь. Потом, когда мы поедим, я вам все о них расскажу.
110
– Как жаркое? – спросил Бен.
– Чудесно, – ответила Кейт, отправляя очередную ложку в голодный рот.
После горячей ванны она порозовела, светлые волосы рассыпались по плечам. Сна надела синюю джинсовую юбку и черный шерстяной свитер и выглядела фантастически.
Я был слишком занят огромным куском хлеба и миской подливки, чтобы ответить на вопрос Бена чем бы то ни было, кроме одобрительного мычания.
Бен налил нам вина в чайные чашки.
– Извините за посуду. Бокалы разбились при последнем большом взрыве газа.
Я поднял глаза. Бен обмотал рот клетчатым шелковым шарфом, закрывавшим всю нижнюю часть лица, как у бандитов Дикого Запада. Но говорил он, как всегда, спокойно и тихо.
– Вы ведь ушли отсюда раньше, чем сюда дотянулся горячий язык?
Я кивнул.
– А что здесь было?
– Карманы природного метана... Они взрывались, как бомбы. Вы видели, что осталось от деревьев в лесу?
– Вершины сгорели.
– Горячий язык подорвал газовый карман в Лесу Короля Элмета. Остался такой кратер, что этот дом мог бы там поместиться. С той стороны все окна вылетели.
Он говорил с теми же вежливыми интонациями, что мне помнились. Но снова я заметил, что он как-то неправильно произносит слова. И чуть шепелявит, чего раньше не было.
Уже почти наступила ночь. Мы с Кейт успели выкупаться и теперь ели в бывшей спальне, а мягкий свет керосиновых ламп отбрасывал на стены лениво шевелящиеся тени.
Я знал, что ем намного быстрее, чем было бы вежливо. Но я с каждой минутой заводился все больше. Сугроб пепла подходил прямо под окно спальни. Я то и дело выглядывал и смотрел на черную пустыню, бесконечными волнами дюн уходящую в густеющий мрак в сторону деревни. Хотя буря выдохлась, угольная крошка все еще шипела, стуча по стеклу.
Бен заметил мои озабоченные взгляды.
– Успокойся, Рик. Тебе надо отдохнуть. Еще вина?
– Нет, спасибо. Бен, ты понимаешь, в какой ты опасности?
– Опасности? Что мне грозит?
– Боже мой... ну ты же знаешь?
– Горячие точки?
– И все остальное.
– Насколько я могу судить, ближайшая горячая точка за километр отсюда, в ту сторону.
– Но вода в колодце...
– Да, вода в колодце теплая, но подпочва стабилизировалась на сравнительно низкой температуре. Нам ничего не грозит.
– Не грозит?
– Рик, успокойся. Поверь мне, это будет для твоего же блага.
– Мистер Кавеллеро... – начала Кейт.
– Бен. Еще вина? Давайте, прошу вас, выпьем.
Он сошел с ума.
Эта мысль ударила как камнем.
Не иначе. Он что, не знает, что в мире творится? Не знает об этих серых чудовищах, взявшихся неизвестно откуда? И зачем эта маска на лице?
Господи, он же сумасшедший. Мы здесь как мишени в тире.
Я поглядел вверх.
Окно заполнило серое лицо. Кровавые глаза полыхнули на меня.
Серые пришли закончить начатое.
– Они здесь! – заорал я. – Кейт, ложись!
Я схватил винтовку, прислоненную к ножке стола.
Бен прыгнул между мной и окном. Он дико размахивал руками в воздухе.
– Не стреляй, Рик! Не стреляй!
– Бен, черт тебя побери! Уйди с дороги!
– Нет. Положи винтовку, Рик. Положи. – Он заговорил еще спокойнее, но дышал прерывисто. – Рик, положи. Спокойно... расслабься... будь хорошим мальчиком. Спокойно, Рик.
Я был вне себя.
– Бен, он же был точно в окне! Я мог ему всадить пулю в эту мерзкую башку!
– Положи винтовку, Рик. Успокойся.
– Успокойся? Черта с два! Почему ты мне не дал пристрелить этого гада?
– Если увидишь серого, Рик, – сказал он, – обещай мне не стрелять.
– Но...
– Рик, ничего хорошего из этого не выйдет. На самом деле будет только хуже.
Кейт покачала головой:
– Почему вы не хотите, чтобы мы в них стреляли?
– Стрельбы не будет, – сказал он мягко, но определенно.
– А ты знаешь, что они творят? Знаешь, что они сделали с Кейт?
– Рик, прошу тебя, без стрельбы.
– Ты посмотри на ее лицо. Ты видишь этот порез на губе? Видишь фонари под глазами?
– Вижу. Рик, пожалуйста... Рик, дай мне сказать.
Кейт быстро перебила:
– Бен, вы нам сказали, что здесь мы можем не бояться серых. Это правда?
– Правда. Если вы будете делать так, как я говорю.
Я спросил, разозлившись:
– Что именно делать?
– Сохранять спокойствие. Если увидишь в окне серого – не делай ничего. Даже если увидишь его в этой комнате – ни чего – абсолютно ничего —не делай.
– В комнате? Бен, ты с ума сошел!
– Не обращайте на него внимания. Обещайте мне.
– Бен, это безумие. Они нас разорвут на части, ты что, не понимаешь?
– Я понимаю, кто они такие, и я понимаю, почему нам ничего не грозит... но только если вы будете делать так, как я скажу. Рик, ты мне раньше верил?
– Да, конечно.
– И веришь сейчас? – Он поглаживал шелковый шарф на лице.
Я поглядел на него.
– И веришь сейчас, Рик?
Я вздохнул.
– Да, Бен, верю. По крайней мере, буду верить, когда ты мне расскажешь то, что знаешь.
Бен кивнул.
– Конечно, расскажу. Но только помните: если серый появится в окне или войдет в дверь, ничего не делайте. Сидите спокойно. Разговаривайте со мной, будто ничего не происходит.
– Довольно трудный приказ, – сказала Кейт.
– Но вы его выполните? Кейт? Рик?
Мы кивнули.
Бен вздохнул с облегчением.
– Если вы не возражаете, я поставлю ваши винтовки вон там, от греха подальше.
Он взял винтовки и запер их в шкаф у противоположной стены комнаты.
Я с тревогой поглядел в окно, ожидая увидеть легионы идущих к нам серых.
Но там ничего не было, кроме черного пепла и сожженных пней. Затихающий ветер кружил пыльные вихри по мертвому лесу и ронял их на землю.
– Итак, – начал Бен. – Насколько мне известно, я последний живой человек в Ферберне... или в том, что от него осталось. Перед тем как отсюда ушла последняя группа, мои друзья из приходского совета сделали со мной вот что. – Он поднял руки к узлу на платке. – Хм... Кейт, вы мне не поможете? Я слишком туго его завязал. Не хотел, чтобы он соскользнул, пока вы едите.
Кейт развязала узел. Шарф соскользнул, открыв нижнюю часть лица.
Мы повидали всякое, но это зрелище заставило нас отвернуться.
Бен говорил все в той же спокойной манере. Даже более чем спокойной. Он был безмятежен, будто обрел внутренний мир посреди этого хаоса.
– Видите ли, мои старые друзья узнали, что я дал вам продукты и уговорил уходить. За это они отрезали мне губы.
Я посмотрел на Бена. Губы были отрезаны полностью, зубы торчали наружу. Сквозь щели в зубах стекала слюна.
Черт, что эти гады сделали с его ртом! Меня затошнило.
– Пожалуй, хватит. Я просто хотел вам показать, на что бывают способны разумные, цивилизованные люди. Кейт, вы мне не поможете?
Она помогла ему завязать шарф, как маску хирурга. Когда она глянула на меня, у нее в глазах стояли слезы.
Я заставил себя собраться.
– Что сталось с беженцами?
– Когда стало известно, что еды больше нет, они ушли. Но сначала перебили сотни других беженцев. И десятки жителей деревни. Я слышал, многие впали в каннибализм. Думаю, что наши люди тоже. Если человек достаточно голоден, он съест все, правда ведь?
Мы кивнули.
– И последние пару месяцев я здесь один. Я слушал передачи, которые еще бывают по радио. И много читал. А потом стал видеть серых.
– Вы хотите сказать, что нашли способ установить с ними связь? – с надеждой спросила Кейт.
– Нет, – вежливым тихим голосом ответил Бен. – Но я знаю, кто они такие.
– Чудесно, – ответила Кейт, отправляя очередную ложку в голодный рот.
После горячей ванны она порозовела, светлые волосы рассыпались по плечам. Сна надела синюю джинсовую юбку и черный шерстяной свитер и выглядела фантастически.
Я был слишком занят огромным куском хлеба и миской подливки, чтобы ответить на вопрос Бена чем бы то ни было, кроме одобрительного мычания.
Бен налил нам вина в чайные чашки.
– Извините за посуду. Бокалы разбились при последнем большом взрыве газа.
Я поднял глаза. Бен обмотал рот клетчатым шелковым шарфом, закрывавшим всю нижнюю часть лица, как у бандитов Дикого Запада. Но говорил он, как всегда, спокойно и тихо.
– Вы ведь ушли отсюда раньше, чем сюда дотянулся горячий язык?
Я кивнул.
– А что здесь было?
– Карманы природного метана... Они взрывались, как бомбы. Вы видели, что осталось от деревьев в лесу?
– Вершины сгорели.
– Горячий язык подорвал газовый карман в Лесу Короля Элмета. Остался такой кратер, что этот дом мог бы там поместиться. С той стороны все окна вылетели.
Он говорил с теми же вежливыми интонациями, что мне помнились. Но снова я заметил, что он как-то неправильно произносит слова. И чуть шепелявит, чего раньше не было.
Уже почти наступила ночь. Мы с Кейт успели выкупаться и теперь ели в бывшей спальне, а мягкий свет керосиновых ламп отбрасывал на стены лениво шевелящиеся тени.
Я знал, что ем намного быстрее, чем было бы вежливо. Но я с каждой минутой заводился все больше. Сугроб пепла подходил прямо под окно спальни. Я то и дело выглядывал и смотрел на черную пустыню, бесконечными волнами дюн уходящую в густеющий мрак в сторону деревни. Хотя буря выдохлась, угольная крошка все еще шипела, стуча по стеклу.
Бен заметил мои озабоченные взгляды.
– Успокойся, Рик. Тебе надо отдохнуть. Еще вина?
– Нет, спасибо. Бен, ты понимаешь, в какой ты опасности?
– Опасности? Что мне грозит?
– Боже мой... ну ты же знаешь?
– Горячие точки?
– И все остальное.
– Насколько я могу судить, ближайшая горячая точка за километр отсюда, в ту сторону.
– Но вода в колодце...
– Да, вода в колодце теплая, но подпочва стабилизировалась на сравнительно низкой температуре. Нам ничего не грозит.
– Не грозит?
– Рик, успокойся. Поверь мне, это будет для твоего же блага.
– Мистер Кавеллеро... – начала Кейт.
– Бен. Еще вина? Давайте, прошу вас, выпьем.
Он сошел с ума.
Эта мысль ударила как камнем.
Не иначе. Он что, не знает, что в мире творится? Не знает об этих серых чудовищах, взявшихся неизвестно откуда? И зачем эта маска на лице?
Господи, он же сумасшедший. Мы здесь как мишени в тире.
Я поглядел вверх.
Окно заполнило серое лицо. Кровавые глаза полыхнули на меня.
Серые пришли закончить начатое.
– Они здесь! – заорал я. – Кейт, ложись!
Я схватил винтовку, прислоненную к ножке стола.
Бен прыгнул между мной и окном. Он дико размахивал руками в воздухе.
– Не стреляй, Рик! Не стреляй!
– Бен, черт тебя побери! Уйди с дороги!
– Нет. Положи винтовку, Рик. Положи. – Он заговорил еще спокойнее, но дышал прерывисто. – Рик, положи. Спокойно... расслабься... будь хорошим мальчиком. Спокойно, Рик.
Я был вне себя.
– Бен, он же был точно в окне! Я мог ему всадить пулю в эту мерзкую башку!
– Положи винтовку, Рик. Успокойся.
– Успокойся? Черта с два! Почему ты мне не дал пристрелить этого гада?
– Если увидишь серого, Рик, – сказал он, – обещай мне не стрелять.
– Но...
– Рик, ничего хорошего из этого не выйдет. На самом деле будет только хуже.
Кейт покачала головой:
– Почему вы не хотите, чтобы мы в них стреляли?
– Стрельбы не будет, – сказал он мягко, но определенно.
– А ты знаешь, что они творят? Знаешь, что они сделали с Кейт?
– Рик, прошу тебя, без стрельбы.
– Ты посмотри на ее лицо. Ты видишь этот порез на губе? Видишь фонари под глазами?
– Вижу. Рик, пожалуйста... Рик, дай мне сказать.
Кейт быстро перебила:
– Бен, вы нам сказали, что здесь мы можем не бояться серых. Это правда?
– Правда. Если вы будете делать так, как я говорю.
Я спросил, разозлившись:
– Что именно делать?
– Сохранять спокойствие. Если увидишь в окне серого – не делай ничего. Даже если увидишь его в этой комнате – ни чего – абсолютно ничего —не делай.
– В комнате? Бен, ты с ума сошел!
– Не обращайте на него внимания. Обещайте мне.
– Бен, это безумие. Они нас разорвут на части, ты что, не понимаешь?
– Я понимаю, кто они такие, и я понимаю, почему нам ничего не грозит... но только если вы будете делать так, как я скажу. Рик, ты мне раньше верил?
– Да, конечно.
– И веришь сейчас? – Он поглаживал шелковый шарф на лице.
Я поглядел на него.
– И веришь сейчас, Рик?
Я вздохнул.
– Да, Бен, верю. По крайней мере, буду верить, когда ты мне расскажешь то, что знаешь.
Бен кивнул.
– Конечно, расскажу. Но только помните: если серый появится в окне или войдет в дверь, ничего не делайте. Сидите спокойно. Разговаривайте со мной, будто ничего не происходит.
– Довольно трудный приказ, – сказала Кейт.
– Но вы его выполните? Кейт? Рик?
Мы кивнули.
Бен вздохнул с облегчением.
– Если вы не возражаете, я поставлю ваши винтовки вон там, от греха подальше.
Он взял винтовки и запер их в шкаф у противоположной стены комнаты.
Я с тревогой поглядел в окно, ожидая увидеть легионы идущих к нам серых.
Но там ничего не было, кроме черного пепла и сожженных пней. Затихающий ветер кружил пыльные вихри по мертвому лесу и ронял их на землю.
– Итак, – начал Бен. – Насколько мне известно, я последний живой человек в Ферберне... или в том, что от него осталось. Перед тем как отсюда ушла последняя группа, мои друзья из приходского совета сделали со мной вот что. – Он поднял руки к узлу на платке. – Хм... Кейт, вы мне не поможете? Я слишком туго его завязал. Не хотел, чтобы он соскользнул, пока вы едите.
Кейт развязала узел. Шарф соскользнул, открыв нижнюю часть лица.
Мы повидали всякое, но это зрелище заставило нас отвернуться.
Бен говорил все в той же спокойной манере. Даже более чем спокойной. Он был безмятежен, будто обрел внутренний мир посреди этого хаоса.
– Видите ли, мои старые друзья узнали, что я дал вам продукты и уговорил уходить. За это они отрезали мне губы.
Я посмотрел на Бена. Губы были отрезаны полностью, зубы торчали наружу. Сквозь щели в зубах стекала слюна.
Черт, что эти гады сделали с его ртом! Меня затошнило.
– Пожалуй, хватит. Я просто хотел вам показать, на что бывают способны разумные, цивилизованные люди. Кейт, вы мне не поможете?
Она помогла ему завязать шарф, как маску хирурга. Когда она глянула на меня, у нее в глазах стояли слезы.
Я заставил себя собраться.
– Что сталось с беженцами?
– Когда стало известно, что еды больше нет, они ушли. Но сначала перебили сотни других беженцев. И десятки жителей деревни. Я слышал, многие впали в каннибализм. Думаю, что наши люди тоже. Если человек достаточно голоден, он съест все, правда ведь?
Мы кивнули.
– И последние пару месяцев я здесь один. Я слушал передачи, которые еще бывают по радио. И много читал. А потом стал видеть серых.
– Вы хотите сказать, что нашли способ установить с ними связь? – с надеждой спросила Кейт.
– Нет, – вежливым тихим голосом ответил Бен. – Но я знаю, кто они такие.
111
– Серые? – нетерпеливо спросил я. – Так чтоже это такое?
– Они из-под земли? – спросила Кейт.
– В определенном смысле. – Бен приподнял соскользнувший шарф. – Суть вопроса в том, что они вообще не здесь.
– Бен, не говори загадками. Мы их видели.
Он откинулся на стуле, соединил кончики пальцев, будто думал, что сказать дальше. Черный песок постукивал по окнам, как легкий дождик. За окнами ночь накрыла черную пустыню, которая когда-то была моей родной деревней. Видны были только далекие языки пламени, где все еще выходил из земли горючий газ, вспыхивая над трещинами.
Мне по-прежнему было неспокойно. Зря я дал Бену запереть винтовки в шкафу. А что, если они нужны будут быстро? Можно ли доверять утверждению Бена, что серые безвредны?
Беспокойство росло, я стал потирать ладони о колени. Посмотрев на Кейт, я увидел, что она тоже напряжена. И тоже посматривает на окно.
Бесконечный шорох черного песка действовал на нервы.
Мне нужна была винтовка.
У Кейт округлились глаза. Она что-то увидела.
Я повернулся на стуле.
Серые фигуры. Вот они. Светятся холодным светом. “Они идут, – верещал у меня в голове сигнал тревоги. – Серые идут лавиной, а Бен сидит и разглагольствует...”
– Рик! – Я повернулся к Бену. Он сидел и спокойно говорил: – Рик, не волнуйся. Дай я тебе налью...
– Нет, хватит вина! Бен, разве ты их не видишь?
– Пожалуйста, выпей вина. Вы тоже, Кейт.
Кейт встала и направилась к шкафу с винтовками.
– Они идут к дому.
– Бен, ты так и будешь сидеть и ждать, пока нас растерзают?
– Рик, Кейт, сядьте, прошу вас. – Бен говорил нарочито спокойно. И двигался медленно, будто надеялся, что мы подхватим эту расслабленную манеру. – Рик, если ты будешь делать то, что я говорю, тебе не причинят вреда.
– Но ты же видишь...
– Сядь, Рик. Сядь. Успокойся.
– Да как тут успокоиться? – изумилась Кейт.
– Когда там эти гады? Эти убийцы? – добавил я. – Ты это знаешь, Бен? Это проклятые убийцы!
Бен кивнул.
– Я это знаю. Но если успокоиться и не обращать на них внимания, они тебе ничего не сделают.
Я заставил себя сесть – мышцы были так напряжены, что меня трясло.
– Ладно, Бен, у тебя две минуты. Потом ты отдаешь мне ключ, мы берем винтовки и прорываемся отсюда с боем.
Бен кивнул – все так же медленно. Он не спешил ни в одном движении; он пытался передать нам свое спокойствие языком жестов и мерными интонациями.
– Хорошо, дай мне только минуту. – Он снова сдвинул повыше шелковый шарф. – Не так давно специалист по химии атмосферы профессор Джеймс Лавлок предложил рассматривать всю нашу планету как живой саморегулирующийся организм. Он назвал эту живую планету Геей. Наша Земля – не инертный кусок камня, летящий в пространстве и содержащий жизнь только на поверхности. В некотором смысле...
– Осталось сорок секунд, – предупредил я.
– В некотором смысле наша планета дышит, у нее есть своя система газообмена. Живые существа выдыхают двуокись углерода, которая, если бы оставалась в атмосфере в свободном состоянии, вскоре уничтожила бы жизнь на Земле. Живая планета Гея реабсорбирует эту углекислоту растениями на суше и в море – они миллионы лет превращают поглощенное в уголь, нефть и известняк, надежно запертые под землей. Гея поддерживает это равновесие уже миллионы лет и держит уровень кислорода около двадцати одного процента в атмосфере, а уровень двуокиси углерода не поднимается выше безопасных 0,03 процента.
– Они из-под земли? – спросила Кейт.
– В определенном смысле. – Бен приподнял соскользнувший шарф. – Суть вопроса в том, что они вообще не здесь.
– Бен, не говори загадками. Мы их видели.
Он откинулся на стуле, соединил кончики пальцев, будто думал, что сказать дальше. Черный песок постукивал по окнам, как легкий дождик. За окнами ночь накрыла черную пустыню, которая когда-то была моей родной деревней. Видны были только далекие языки пламени, где все еще выходил из земли горючий газ, вспыхивая над трещинами.
Мне по-прежнему было неспокойно. Зря я дал Бену запереть винтовки в шкафу. А что, если они нужны будут быстро? Можно ли доверять утверждению Бена, что серые безвредны?
Беспокойство росло, я стал потирать ладони о колени. Посмотрев на Кейт, я увидел, что она тоже напряжена. И тоже посматривает на окно.
Бесконечный шорох черного песка действовал на нервы.
Мне нужна была винтовка.
У Кейт округлились глаза. Она что-то увидела.
Я повернулся на стуле.
Серые фигуры. Вот они. Светятся холодным светом. “Они идут, – верещал у меня в голове сигнал тревоги. – Серые идут лавиной, а Бен сидит и разглагольствует...”
– Рик! – Я повернулся к Бену. Он сидел и спокойно говорил: – Рик, не волнуйся. Дай я тебе налью...
– Нет, хватит вина! Бен, разве ты их не видишь?
– Пожалуйста, выпей вина. Вы тоже, Кейт.
Кейт встала и направилась к шкафу с винтовками.
– Они идут к дому.
– Бен, ты так и будешь сидеть и ждать, пока нас растерзают?
– Рик, Кейт, сядьте, прошу вас. – Бен говорил нарочито спокойно. И двигался медленно, будто надеялся, что мы подхватим эту расслабленную манеру. – Рик, если ты будешь делать то, что я говорю, тебе не причинят вреда.
– Но ты же видишь...
– Сядь, Рик. Сядь. Успокойся.
– Да как тут успокоиться? – изумилась Кейт.
– Когда там эти гады? Эти убийцы? – добавил я. – Ты это знаешь, Бен? Это проклятые убийцы!
Бен кивнул.
– Я это знаю. Но если успокоиться и не обращать на них внимания, они тебе ничего не сделают.
Я заставил себя сесть – мышцы были так напряжены, что меня трясло.
– Ладно, Бен, у тебя две минуты. Потом ты отдаешь мне ключ, мы берем винтовки и прорываемся отсюда с боем.
Бен кивнул – все так же медленно. Он не спешил ни в одном движении; он пытался передать нам свое спокойствие языком жестов и мерными интонациями.
– Хорошо, дай мне только минуту. – Он снова сдвинул повыше шелковый шарф. – Не так давно специалист по химии атмосферы профессор Джеймс Лавлок предложил рассматривать всю нашу планету как живой саморегулирующийся организм. Он назвал эту живую планету Геей. Наша Земля – не инертный кусок камня, летящий в пространстве и содержащий жизнь только на поверхности. В некотором смысле...
– Осталось сорок секунд, – предупредил я.
– В некотором смысле наша планета дышит, у нее есть своя система газообмена. Живые существа выдыхают двуокись углерода, которая, если бы оставалась в атмосфере в свободном состоянии, вскоре уничтожила бы жизнь на Земле. Живая планета Гея реабсорбирует эту углекислоту растениями на суше и в море – они миллионы лет превращают поглощенное в уголь, нефть и известняк, надежно запертые под землей. Гея поддерживает это равновесие уже миллионы лет и держит уровень кислорода около двадцати одного процента в атмосфере, а уровень двуокиси углерода не поднимается выше безопасных 0,03 процента.