Кларк Саймон. Царь Кровь

   Мои кулаки мелькали в воздухе. Они били и били его в лицо. Он отлетел за линию стоящих людей. Теско попытался поддержать его. Я отпихнул Теско так, что он полетел в воду.
   – Не лезь! – рявкнул я. – И попробуй только еще раз встать на моей дороге!
   Ничего во мне не было, кроме чистейшей злости. Единственное, чего мне хотелось – уничтожить своего брата. Я бил и бил. В лицо? По ощущениям это было как бить пуховую подушку. Я ничего не чувствовал. Не чувствовал ссадин у себя на кулаках, где лопнула кожа от ударов.
   Не чувствовал его ответных ударов в челюсть или в глаз.
   Я только хотел превратить в кашу это красивое, такое красивое лицо.
   Хлестала кровь.
   Вопила Таттс.
   Лицо Стивена покрылось кровью.
   Кровь залила мои кулаки. Густая, скользкая. Красная, как клубничное варенье.
   Еще удар. Он попал Стивену в подбородок. На гудрон закапала кровь каплями размером с пенни.
   Господи, как это было приятно!
   Как офигительно приятно!
   Это была месть.
   Месть за все.
   За то, что меня ударил.
   За то, что обварил Кейт.
   За то, что меня бросил.
   Тут до меня дошло.
   Не за то, что случилось десять минут назад.
   За то, что случилось десять лет назад.
   Он перестал пытаться меня ударить. Вместо этого он схватил меня за шею, и его рука сдавила мне горло как стальная полоса. Я потерял равновесие. Я стал пытаться отбиваться ногами, пиная назад.
   Черт, он был силен. И на этот раз он тоже разозлился донельзя.
   Каждый раз, когда я бил каблуками, нас обоих трясло.
   Капли крови летели на гудрон и блестели там, как капли масла от мотора.
   – Иисус! Теско! – завопила Таттс. – Остановите их! Они убьют друг друга!
   Уголком глаза я заметил на дороге перевернутую лодку и стал пробираться к ней, толкая Стивена, когда бил обеими ногами по земле. Небо темнело. Я понял, что он меня душит, что мозгу не хватает кислорода.
   Я двинул сильнее. Стивен наткнулся на лодку, и я поднапер еще. Он опрокинулся назад.
   Всем весом своего тела он пробил фиберглас корпуса, будто яичную скорлупу.
   Он отпустил хватку. Я кое-как поднялся на ноги. Стивен выкатился из разбитой лодки.
   Целую секунду мы снова смотрели друг на друга.
   Я снова заколотил кулаками. На этот раз он только отступал. Каждый удар – шаг назад.
   Но я был еще полон все той же ярости. Я хотел убить его. Я выкрикивал ругательства. Глаза жалил пот, я еле видел.
   Но я увидел, что сделал Стивен.
   Он выпрямился, глядя мне за спину. Я мельком оглянулся, думая, не подбирается ли сзади Теско.
   Но я, сам не заметив, оттеснил Стивена за кусты, откуда ему не было видно остальных. Но они должны быть неподалеку –им интересно, чем кончится драка.
   Когда я поглядел на Стивена, выражение его лица изменилось.
   Он смотрел мне в лицо, не отрываясь. Потом поднял руки, как побежденный солдат, сдающийся противнику.
   Я знал, что бить его уже нельзя.
   Но я не владел собой.
   Он стоял, как распятый Мессия, и глядел на меня спокойными синими глазами. И тогда я ударил его в последний раз.

79

   Я глядел на своего брата сверху. Он лежал на двуспальной кровати в номере отеля.
   Кейт закрыла шторы, когда его внесли. И он лежал на белой простыне, чуть повернув голову на подушке. Лицо было покрыто красными кровоподтеками от моих ударов.
   Умер.
   Снаружи стонал осенний ветер, холодный, одинокий. Как потерявшийся в темноте зверек.
   Я убил своего брата.
   Когда я ударил его, поднявшего руки, не желающего отбиваться, даже не прикрывшегося от удара, именно эта мысль стукнула мне в голову.
   Сразу прошла вся ярость – будто перекрыли кран.
   Он лежал там, где упал, навзничь, глаза уставились в небо.
   Подошли Иисус, Теско, Таттс и остальные.
   – Боже мой, – сказал Теско, не веря своим глазам. – Ты же убил его! Ты его убил!
   – Нет! – крикнула Таттс. – Зачем ты полез в драку? Зачем?
   Действительно, зачем?
   Долгая история. Дело не в недавней ссоре, не в том, что он толкнул меня на Кейт и обварил ее.
   Да...
   Я глядел на Стивена, и вдруг будто шлюзы открыли. Я разревелся, как ребенок.
   И тогда рука коснулась моей руки.

* * *

   И это случилось опять, когда я стоял возле Стивена. Он протянул руку, нашел мою и повторил то, что сказал там, лежа на земле, когда я думал, что он мертв.
   – Не ссы, малыш. У нас, Кеннеди, черепа чугунные.
   – Как ты? – спросил я, ощущая тревогу и вину одновременно.
   – Как тебе сказать... хотелось бы мне снять с себя кожу и повесить в шкаф. Может, тогда бы не так болело. – Он улыбнулся и тут же скривился. – Ч-черт... знаешь, когда улыбаешься, болит сильнее.
   Я присел на край кровати.
   – Извини меня, я психанул.
   – Ты еще мало психанул. Это чистое везение, что Кейт не получила ожогов похуже. Как она?
   – Розовая.
   – Волдырей нет?
   – Нет, кофе оказался не такой уж горячий.
   – Ты видел ожог?
   – Да.
   Он приподнял брови – одна из них слиплась кровавой коркой. Он был приятно удивлен.
   – Я думал, что кофе выплеснулся ей на... перед футболки.
   – Так и было, – улыбнулся я в ответ.
   – Значит, вы теперь, так сказать, встречаетесь?
   – Ты правильно понял.
   – Слава Богу. Я-то думал, что придется отзывать тебя в сторонку и объяснять, что пора переходить от слов к делу. Я рассмеялся:
   – Как-то я сам сумел до этого допереть.
   Он тоже засмеялся, но тут же схватился за челюсть.
   – Ох, черт! Где ты научился так бить?
   – Ты меня тренировал, когда мы были пацанами.
   – Да уж!
   – Я не должен был так забываться... Извини.
   Стивен с трудом сел:
   – За что?
   – Ты знаешь, почему я это сделал?
   – Месть?
   Я серьезно кивнул.
   Он пожал плечами:
   – Ты никогда мне так и не отплатил за тот выстрел из дробовика?
   – Стивен, – сказал я, волнуясь. – Я ведь действительно хотел тебя убить.
   – Хотел, – серьезно ответил он. – По крайней мере мой старый образ в себе ты убил.
   – Ни хрена не понял, – сказал я.
   – Ты убил мой образ как старшего брата. И вовремя, – добавил он. Потом со стоном спустил ноги с кровати. – Я виноват не меньше. Я тебя опекал. Командовал. Обращался, как с ребенком. И заслужил то, что получил.
   – Когда я с тобой дрался, – выговорил я с трудом, – я только думал, как ты просто ушел от меня и от мамы и поехал с папой в Штаты. Ты знаешь, как это меня подкосило?
   – Ты тоже мог поехать. У тебя был выбор.
   – Мне было десять лет. И я знал, что не могу бросить маму.
   Он кивнул.
   – Значит, ты был прав, осуществляя свою месть. То, что я твой брат, не мешает мне быть надутым и эгоистичным мерзавцем, правда?
   – Тебе что-нибудь принести?
   – Выпить разве что... Ох, черт! Ты отлично работаешь кулаками, малыш. Я тобой горжусь. Нет, Рик, кофе не надо. Я его сегодня уже достаточно выпил. Иисус, благословенно будь имя его, принес мне бутылку бренди. Вон она, рядом с телефоном.
   – Что сказал Иисус?
   – Иисус меня спросил... Нет, ты можешь себе представить, чтобы человек называл себя этим именем? Так странно называть кого-то Иисусом... – Стивен смотрел, как я разливаю бренди на две кружки. – Да, так он меня спросил, остается ли план в силе.
   – Начать завтра вывозить его людей?
   – Да, именно этот план.
   – Ох уж этот план! – вздохнул я.
   – Тебе он все еще не нравится, Рик?
   – Сама идея очень хороша. Сесть на корабль и оставить за спиной хаос и голод? Лучше не придумаешь.
   – Но ты все еще не веришь Иисусу и его веселой банде?
   – Не верю.
   Мы разговаривали за кружкой бренди, и это был разговор, а не ссора.
   – Рик, мы действительно сидим в заднице там, на пустоши. Кое-как перебиваемся на картошке, репе и даже сорняках.
   – Эти люди способны на такие злобные садистские поступки, что ты не поверишь...
   – Да нет, я тебе верю, Рик. Будем за ними как следует приглядывать. И при первом же признаке подвоха они об этом пожалеют.
   – Легко сказать, – вздохнул я.
   – Найдем способ.
   – Значит, ты мне веришь, что они – убийцы.
   Стивен поглядел на меня и спокойно сказал:
   – Я ведь тоже убийца, Рик.
   – Ты? – Я затряс головой и засмеялся. Это было выражение не веселья, а неверия. – Ты никого не убил. Он осушил кружку бренди одним глотком.
   – Помнишь троих на пустоши? Они украли продукты и удирали.
   – Да, девушка, мужчина и пацан. – Я кивнул. – Но они же выхватили у Дина пистолет?
   – Так мы рассказывали. – Он налил себе еще бренди, сел, держа кружку двумя руками, будто согревая что-то холодное, жгуче-холодное, как то, что было у него на сердце. – А вот как было.
   Он сделал большой глоток бренди.
   – Мы стояли за гребнем холма, нас никто не видел. Ты пошел в лагерь принести еще продуктов и лекарства. Остался, если помнишь, я с Дином и Викторией.
   У меня побежали мурашки по коже. Я знал, что это мне не понравится.
   – Я говорил с этими тремя, уговаривая их, что все будет хорошо. И вдруг Виктория выхватила у Дина из-за пояса пистолет.
   – Виктория?
   – Ага, милая наивная Виктория. И застрелила их. Просто и грубо.
   – Но мы слышали выстрелы из разного оружия. Ты стрелял из ружья?
   – Был вынужден. Она застрелила их в живот.
   – И они умерли не сразу?
   – Нет, но они были ранены смертельно. Черт, видел бы ты их! Они катались по земле, и животы зажимали вот так. – Стивен схватился за живот, будто чтобы не дать ему рассыпаться.
   – Если бы у нас был хирург, может, их можно было бы спасти. А так было ясно, что они умрут медленно и мучительно.
   – Боже мой!
   У Стивена остекленели глаза – Он вспомнил эту страшную сцену.
   – А Виктория говорит: “У вас есть выбор. Можете смотреть, как они будут умирать. Или делайте то, что я скажу”.
   – А это...
   – А это значило, что мы все должны были стать соучастниками убийства.
   – То есть она вам велела их застрелить? Закончить то, что начала она?
   Стивен с несчастным видом кивнул.
   – Она сказала, что это способ приобщить нас к реальности. Убивай или тебя убьют. Никакой пощады чужакам.
   – Она сумасшедшая! Стивен покачал головой.
   – Это было чудовищно, но она была права. Если бы мы отпустили этих, они привели бы сотни людей, голодающих людей, в наш лагерь. Мы бы сейчас были мертвы, сомневаться не приходится.
   – И вы сделали, как она сказала?
   – Боюсь, что так, Рик. Он стояла и смотрела, как мы с Дином хладнокровно их убивали.
   Я оцепенел.
   – Так что сам видишь, Рик, я не лучше этих людей. – Стивен поднял мрачные глаза. – Отчаянные времена требуют отчаянных мер. – Он сделал еще глоток. – В том числе и убийств.

80

   – Как ты себя чувствуешь, Стивен?
   – Ты лучше скажи, как ты себя чувствуешь, Кейт?
   – Нормально. Уже не болит. Так как ты, Стивен?
   – Пока еще болит.
   Я открыл вино.
   – Черт, вы только посмотрите на нас! Ходячий госпиталь острова Парадиз.
   Я увидел свое отражение в зеркале. Правый глаз у меня распух от кулака Стивена. На лбу и на подбородке были ссадины, а руки перевязаны. Кейт была одета в свободную кофточку, и у нее на шее и груди все еще горел красный ожог от кофе. А Стивен весь был изукрашен пятнами коричневых и зеленоватых кровоподтеков.
   Был вечер того дня, когда мы подрались. Мы сидели при свечах в комнате Стивена и разговаривали. Снаружи над крышами гудел ветер, срывая с ветвей листву. Мы с Кейт снова установили со Стивеном хорошие отношения. Мы со Стивеном даже стали ближе, чем были много лет до того. Наверное, не только кожа в этот день порвалась. Наши удары сломали воздвигнутый между нами барьер. С тех пор, как Стивен уехал с отцом, я таил глубоко в душе чувство, что он меня бросил в самое трудное время моей жизни, когда отец сказал, что они с мамой разводятся.
   Стивен, кряхтя и морщась, вылез из кровати.
   – Ладно, люди, – сказал он, – а не посмотреть ли нам телевизор?
   – Я бы не против мыльной оперы, – подхватил я шутку. – А лучше, конечно, рок-концерт.
   – Я серьезно. – Стивен заковылял по комнате. – Я заметил, что местные заряжают автомобильные аккумуляторы от ветровых электростанций, и потому уговорил Теско найти портативный телевизор. У меня есть видеокамера, так что мне только воткнуть кабели куда надо, и камера становится видеомагнитофоном.
   – Только не говори мне, что ты нашел “Парк юрского периода” на восьмимиллиметровой кассете.
   – Нет, кое-что поинтереснее. Гляди.
   Он включил телевизор, потом кнопку воспроизведения на видеокамере.
   Экран замигал цветными точками.
   А потом появился сад, полный привидений.
   Это было невероятно. Мы все трое сидели и глядели на экран так, будто сам архангел Гавриил явился нам в небесном сиянии.
   Сад в сумерки. Розы в цвету. Фруктовые деревья. Лампочки, висящие на ветвях, мягкий золотой свет. Люди пьют, смеются, говорят. А интереснее всего были их лица.
   И тут я понял почему. Они были такими молодыми! Никакого напряжения не было в наших лицах, в мимических мышцах под кожей, не было постоянного страха в глазах, который сейчас видишь каждый раз, глядя в зеркало.
   Этими призраками были мы. Я понял, что это съемки с вечеринки Бена Кавеллеро. Вот характерная морщинистая улыбка самого Бена. Вот он говорит: “Почему бы тебе не представить себя самому, Стивен? Ты куда лучше меня с этим справишься”.
   Вот Стивен вскакивает на ноги. Как он не похож на эту изможденную фигуру, которая сидит, опустив лицо на руки, на кровати возле меня.
   Стивен на экране передавал камере свою непринужденную уверенность.
   – Добрый вечер! Меня зовут Стивен Кеннеди. Всего три недели назад у меня был день рождения, и сейчас мне полных четверть столетия. Я – ведущий музыкальной передачи на КСТВ – это новая ТВ-станция в Сиэтле...
   А мы смотрели. Мы всматривались в каждое лицо, слушали каждое забытое слово, мы забыли о бокалах у нас в руках. Смотрели, как передачу с другой планеты.
   – Гляди, – приглушенно произнес Стивен. – Это Рут.
   На миг лицо Рут заполнило экран.
   – Господи, до чего же она красива! – У Стивена засияли глаза. – Какие черные кудри.
   Рут зарыта в дерн возле Фаунтен-Мур, и плоть ее гниет в земле.
   У меня защипало в глазах. Рут поднесла к объективу бокал шампанского.
   – Всем привет! – произнесла она и улыбнулась, сверкнув белыми зубами в свете ламп. – Дин, ты уже снял свой крупный план, теперь убери камеру. Слышишь, ты, обезьяна! – Она засмеялась, экран заполнили ее красные губы. – Хватит, Дин, а то я тебе микрофон откушу!
   Объектив отвернулся к другим гостям. Говард с полной тарелкой свиных отбивных и картофельного салата. Он осклабился в камеру, продолжая жевать как машина, и отсалютовал куриной косточкой.
   Еще кадры, все более дрожащие – Дин Скилтон, оператор, пьянел все сильнее. Вот Рут и Стивен, сидящие на одном стуле; они едят друг у друга изо рта. Длинные волосы Рут упали на спинку стула и метут по земле, когда она вертит головой, забывшись в страстном поцелуе.
   Две девчонки кидают орешки друг другу в рот. Барри Флип манит в дом какую-то девчонку, а она выманивает его наружу, и оба смеются.
   Столы, уставленные блюдами с мясом, с колбасой, сыром всех видов, бутылками, блюдцами с орешками, соусами, колечками лука. Столько еды, что даже голова кружится.
   Вот я с бутылкой пива в руке прислонился к стене дома. Я что-то объясняю Бену Кавеллеро, а он улыбается. Я говорю с таким энтузиазмом, что расплескиваю пиво себе на штаны, но даже не замечаю.
   И вечер переходит в ночь.
   А мы досмотрели ленту до конца. Стивен повернулся к нам:
   – Если вы не против, я бы посмотрел еще раз.
   Мы были не против. Мы сидели и смотрели снова и снова. Мы смотрели на эти привидения из прошлых, счастливых, безопасных времен, когда можно было есть, пить и влюбляться в саду Бена Кавеллеро.

81

   На следующий день мы поплыли на лодках в другой мир.
   Было морозное ноябрьское утро. К счастью, облака стояли высоко. Ветра практически не было, и на остров со взлетной полосой сели два самолета. Первым был Говард на восьмиместном двухмоторном “пайпере”, следом Синди Галлидж на “сессне”. Если новоиспеченной летчице не хватало стиля, она это возмещала храбростью.
   Через полчаса десять человек Иисуса уже были в воздухе, направляясь на север, и с ними погрузили столько провизии, сколько могли поднять машины.
   Мы вернулись к лодкам, которые должны были доставить нас на остров Парадиз.
   Именно что должны были.
   –Теско, куда это мы? – спросил я, перекрывая рев подвесного мотора. – Это же не к Парадизу.
   Теско сидел, расставив ноги на пустые места.
   – Надо прихватить лекарства.
   – А разве у вас их нет?
   – Вашим людям нужны таблетки, витамин В. Надо их набрать.
   – Где?
   – Увидишь.
   У меня зародились подозрения. Я повернулся к Стивену:
   – Ты об этом что-нибудь знаешь?
   – Я говорил, что нам нужны витаминные таблетки. Но не знал, где мы их будем сегодня брать.
   – Не волнуйтесь! – Теско улыбнулся, но мне показалось – оскалился. – Это быстро.
   Я перехватил взгляд Стивена. Он сжал губы, но ничего не сказал.
   – Можете сидеть спокойно и ловить кайф от катания, – сказал Теско. И повернулся, ухмыляясь, к Ковбою, сидевшему на корме и державшему румпель. Ковбой в своей униформе Дикого Запада ухмыльнулся и надвинул шляпу на глаза.
   Все это мне не нравилось.
   Нас было в лодке шестеро: Стивен, все еще в синяках (каждый раз меня грызла совесть, когда я это видел), Кейт, я, Теско, Ковбой на руле и мужчина лет тридцати, которого я не знал. У него губы были густо покрыты струпьями, а на щеке вытатуирован жирный знак вопроса. Вид у него был такой, что хотелось проверить, на месте ли у тебя кошелек.
   Я не очень хорошо знаю Лондон, но судя по тому, что я видел, мы направлялись к центру. Иногда мы проплывали мимо чего-то вроде багряных плотов, стоящих на якоре.
   – Крыши лондонских автобусов, – усмехнулся Теско. – Красиво, правда? А посмотрите-ка вон туда. – Он ткнул стволом обреза. – Полицейская машина на крыше дома. Каково? Ее туда забросило цунами.
   – Цунами? – переспросила Кейт, вытаращив глаза.
   – Ага. Тут пару месяцев назад на Гринвич-вей был ха-ароший взрыв.
   – А что взорвалось?
   – Хер его знает! – выкрикнул человек с вопросительным знаком на щеке и дико заржал.
   – Мы видели кратеры. Взрываются подземные газовые карманы от нагрева.
   – Фигня, – мотнул головой Теско. – Каждый знает, что это вон те деятели снизу.
   – Серые?
   – Серые, серые люди, картофельные головы – называйте как хотите.
   Теско привалился к борту, наслаждаясь скоростью, опустив пальцы в воду.
   – Ты их видел? – спросил Стивен.
   – Нет и не хочу.
   – Но нам, – встрял Ковбой и мерзко усмехнулся, – случалось забавляться стеми, кто их видел.
   – И вы, я думаю, оказали им ваше неповторимое гостеприимство?
   – Неповторимое гостеприимство? – Теско уставился на меня горящими глазами. – Что ты имеешь в виду?
   – Он имеет в виду, – завопил человек с вопросительным знаком, – что мы их отжарили как хотели, а потом скормили крысам!
   Ковбой, Теско и татуированный захохотали.
   Я затряс головой и выругался сквозь зубы. Стивен сдавил мне руку в знак предупреждения.
   Поздно. Теско уже прицепился.
   – А в чем проблема, Рик? Ты не одобряешь то, что мы делаем?
   – Ритуальные убийства? Почему бы тебе не спросить, одобряют ли их те бедняги, которых вы замучили?
   – Ах, простите, мистер Неженка!
   – Чего этот говнюк говорит? – заорал татуированный, вскакивая так резко, что лодка тревожно качнулась. – Чего он воняет?
   Теско очаровательно улыбнулся в мою сторону.
   – Он считает, что мы шайка зверья, Чудик.
   – Тихо, Малыш К! Дипломатично, ладно?
   Тот, кого назвали Чудиком, впился в меня глазами. Татуированный вопрос запылал у него на щеке, было видно, как он шевелит мускулами. Он сильно хлопнул себя по коленям, лодка качнулась еще раз. Кейт ахнула и схватилась рукой за борт.
   – Чего он... чего... чего он...
   – Не берите в голову, – успокоительно произнес Стивен. – Мы ничего плохого не хотели сказать. – Он повернулся к Теско. – Слушай, нам надо действовать вместе. Не осложняй жизнь, о’кей?
   – Я осложняю?
   Чудик заводился все сильнее, все время сверлил меня глазами и бил себя по коленям.
   – Чего он... чего... чего он... – Слюна стекала у него изо рта. – Чего он... чего... чего он...
   – Может, хватит, Теско? – Стивен сердито посмотрел на него. – Этот тип сейчас лодку перевернет.
   – Чудик? Он так легко расстраивается...
   А Чудик все лупил себя по коленям, плевался и повторял:
   – Чего он... чего... чего он... – Вдруг он наставил на меня палец и заорал: – Это он! Он моего друга убил!
   – Чудик! – предостерег его Ковбой. Он и сам встревожился.Если Чудик на меня бросится, он наверняка перевернет лодку и вывалит нас в мерзкие воды потопа. – Остынь, чудик. Сядь!
   – Он его убил! Он меня убил! Не давайте ему! А то он меня убьет! Не...
   Ковбой сердито глянул на Теско:
   – Это ты виноват!
   – Я?
   – Да, ты!
   – Ну и ну, – покачал головой Стивен. – Нашли тоже место, где затевать ссору. Остыньте оба!
   Кмоему удивлению, они все заткнулись. И я снова восхитился умением Стивена обращаться с людьми. Бен Кавеллеро не ошибся, выбирая лидера.
   Успокоился даже Чудик. Он раскачивался, бормоча себе под нос, будто нянчил невидимого ребенка.
   Мы плыли по озеру, ровно рокотал мотор. Плыли мы вдоль бывшей улицы, дома стали выше. Будто плывешь по реке с утесистыми берегами, все более высокими. Только утесами были пятиэтажные дома, а вода стояла на уровне вторых этажей.
   Ковбой сбавил ход, петляя между препятствиями – фонарями и дорожными знаками. Один из них, заляпанный слизью, был стрелкой с надписью “Трафальгарская площадь”.
   – Жуть, правда? – спросил Теско, приглушив голос, как человек, входящий в собор.
   Лодка дошла до перекрестка двух затопленных каньонов-улиц. Ковбой приподнял шляпу и вытер лоб тыльной стороной ладони. Чем глубже мы заплывали в эту новую Венецию, тем напряженнее он держался. Дома становились выше, их тяжесть давила. Ковбой все поглядывал на них, будто боялся, что где-то сидит снайпер, уже взявший его в перекрестье прицела.
   Он свернул в боковую улицу налево. Волны от лодки плеснули на табличку с названием – по этому можно было судить о глубине воды. Представьте себе очень высокого человека. Теперь представьте себе, что вы встали ему на плечи. Если это упражнение вы проделаете на затопленной улице, по которой мы плыли, то как раз выглянете над поверхностью воды. А ваш высокий приятель останется в вонючем озере.
   А на табличке было написано: “Черинг-Кросс-роуд”.
   Я ходил по ней десятки раз. Кормился в пиццериях и забегаловках. Однажды допился до свинского состояния в Поркьюпайне (и еще залил пивом самые дорогие ботинки, которые у меня были за всю мою жизнь, – синяя замша, хотите верьте, хотите нет), а потом шатался пьяный по улицам.
   В мире до пожаров, наводнений и голода Черинг-Кросс-роуд, одна из главных торговых улиц Лондона, была набита книжными магазинами, кофейнями (с небесным запахом свежесмолотого кофе); на ней были рестораны, сувенирные лавки, где продавался флаг “Юнион Джек”, футболки (с лозунгами вроде “Мой папочка ездил в Лондон и привез только эту вшивую футболку”); куколки “бифитер”, сувенирные шляпы полицейских – помните сами, наверное: когда мы были пацанами, случалось набраться наглости, подойти к копу и задать вопрос: “Простите, сэр, я хотел спросить: вы полицейский или это у вас сиська на голове?” – и тут же давать стрекача.
   Все умерло и похоронено. Или затоплено?
   Теперь Черинг-Кросс-роуд выглядела как инопланетный пейзаж. Если тут и есть призраки, они бродят под водой. А вода до вторых этажей. Все знакомые витрины покрыты вонючей слизью, похожей на варево с плавающими обломками.
   Лодка продвигалась вперед, натыкаясь на бутылки, доски, книги, дохлых кошек, на павлина (все с теми же радужными перьями), на предметы одежды. Сотни пластиковых мешков плавали под самой поверхностью, как рыбы брюхом кверху.
   Теско поднял руку:
   – Глуши мотор.
   Ковбой выключил двигатель.
   Тишина обрушилась на нас внезапно. Секунду был слышен только плеск воды о стены зданий. И никаких признаков человеческой жизни. Полное запустение. Дома сгниют и уйдут в озеро.
   Теско показал в воду, потом махнул рукой влево.
   – Сколько там внизу магазинов! – произнес он почтительно. – Видите вон ту вывеску кафе? У меня там была берлога. Два блядских года я там спал между дверями в спальном мешке. – Он посмотрел на нас. – Вы думаете, что сейчас страдаете? Так это рай по сравнению с тем, как я жил. Знаете, сколько раз меня пинали на ходу? Сколько раз, Кейт, сколько?
   Кейт покачала головой.
   – Не знаю, Теско.
   Он изобразил жизнерадостную улыбку:
   – И я не знаю. Но часто. – Он погасил улыбку. – Отличное развлечение – пнуть бездомного на ходу ногой в морду. "Смотри, дружище, как я ему сейчас наподдам!”
   Тишина давила. Сцена становилась все более тревожной. Затопленная улица, плещущая в окна вторых этажей вода. За одним окном стоял высохший труп и будто глядел на нас.
   Черт, хорошо бы отсюда убраться подальше. Ковбой снял свою стетсоновскую шляпу и держал возле груди. Будто жест почтения к тому, мимо чего мы плыли.
   – Ты им расскажи, Теско, про тех людей в “порше” и что они сделали тебе с губами, – сказал он.