Страница:
Стоят в Круглом ректорском зале у стены напольные часы с тяжелыми гирями и длинным маятником. Они единственная вещь, чудом уцелевшая со времен 1812 года. Их нашли в сгоревшем здании. Эти часы - как символ истории, продолжающейся в этих стенах.
Много замечательных людей работает в университете, который несет эстафету истории с 1755 года...
"РЕКТОРСКИЙ ДОМ"
"Это самое старое здание на территории Московского университета."
М. Белявский, В. Сорокин.
Наш первый..., 1970 г.
Старое здание Московского университета, было время, служило не только для занятий. На верхнем его этаже в западном крыле располагалось общежитие на 150 студентов. В комнате № 11 жил в числе других "казеннокоштных" воспитанников Виссарион Белинский. Жил три года, после того как в октябре 1829 года приняли его на "казенный кошт", т. е. на государственное обеспечение. С того времени Белинский проводил большую часть дня и ночи под крышей старого здания.
Виссарион Белинский был очарован Москвой. Первые дни после своего приезда он ходил по городу, жадно впитывая новые картины и впечатления, побывал в Кремле. Эти впечатления отразились в "Журнале моей поездки в Москву и пребывания в оной", который Белинский не предназначал для печати. Теперь этот "Журнал" общеизвестен, мысли из него и сегодня не утратили своего значения: "Изо всех российских городов, - писал студент Белинский, Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиономию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатию священной древности, и за то нигде сердце русское не бьется так сильно, так радостно, как в Москве..."
В общежитии было удобно. Рядом с номерами, стоило только спуститься вниз на этаж, находились библиотека, музей, аудитории. И здесь все нравилось восторженному юноше: "Я был в Музеуме... Московского университета. Что сказать о нем: это есть небольшое царство очарований. Почти все, что есть удивительного и достойного внимания в природе, все там находится... Видел и университетскую библиотеку; она занимает четыре пространные комнаты".
Белинский занимается с упоением. Изучает два древних языка - латинский и греческий, три европейских - французский, немецкий, затем английский и, конечно, русский язык и литературу. Знание иностранных языков вскоре пригодилось: студент стал зарабатывать на жизнь переводами.
Теперь трудно даже вообразить, что в комнатах верхнего этажа ютились 150 студентов да еще сотня бедолаг, которые содержались воспитательным домом и другими благотворителями. Теснота, шум, неустроенность быта. Зимой в комнате общежития замерзала вода. Дуло. Ко всем невзгодам прибавились болезни. Туберкулез, сведший в конце концов в могилу Белинского, берет начало отсюда. Студенческая вольница начинает утомлять Белинского. Заниматься в этих условиях было трудно, питание в студенческой столовой приводило в ужас, казенная одежда износилась...
Единственное, что скрашивало жизнь, - царивший среди студентов дух свободомыслия, творчества. В те дни Белинский написал драму "Дмитрий Калинин" и читал ее под сводами верхнего этажа старого здания. Ее горячо приняли друзья. Но вскоре пришло разочарование: профессора университета, заседавшие в цензурном комитете, запретили драму к печати, усмотрев в ней "многие места, противные религии, нравственности и российским законам". Когда пришла пора сдавать переводные зачеты, Белинского, не явившегося из-за болезни, исключили из университета "по причине болезни и безуспешности к наукам", а также потому, что "поведения неодобрительного".
К тому времени Белинский близко познакомился с профессором Н. И. Надеждиным, у которого слушал курс по эстетике и теории литературы. Это знакомство решило его судьбу. Белинский стал печататься в московских журналах "Телескоп" и "Молва", издаваемых Надеждиным, который был крупнейшим журналистом своего времени, известным литературным критиком.
Вскоре Белинский покинул общежитие в старом здании. В августе 1834 года он вновь поселился на территории университета. Профессор Надеждин, переехавший в то время в "ректорский дом", в казенную квартиру, предоставил в ней комнату своему ближайшему сотруднику, прославившемуся своими "Литературными мечтаниями" - блистательным обзором русской литературы.
"Ректорский дом" находится во дворе университета и представляет собой обычный двухэтажный старый московский дом с вросшими в землю окнами нижнего этажа. Сейчас дом ждет реставрации, и, когда она произойдет, мы увидим возрожденным старейшее здание университета: оно единственное уцелело во время пожара 1812 года. Эта постройка из большемерного кирпича середины XVIII века вобрала в себя стены XVII века. До университета она принадлежала князьям Волконским.
"Ректорским" дом стал в 1802 году. В нем помещалась большая казенная квартира ректора, здесь жили профессора университета. В "ректорском доме" находилась практически редакция известного русского журнала "Телескоп". То был передовой журнал демократического направления.
Белинский жил недолго в "ректорском доме", недолго после знакомства с ним возглавлял журнал и Надеждин. Как известно, в "Телескопе" было опубликовано "Философическое письмо" П. Чаадаева, названное А. Герценом "выстрелом, раздавшимся в темную ночь" (Герцен имел в виду николаевскую реакцию). "Письмо" вызвало гнев Николая I. Автора "Письма" объявили сумасшедшим и запретили ему писать, "Телескоп" закрыли, ректора, позволившего публикацию, отстранили от должности, Надеждина отправили в ссылку. Белинскому пришлось вновь искать пристанище.
"Ректорский дом" славно послужил русской науке. В 1872 году квартиру ректора на втором этаже предоставили великому русскому физику А. Г. Столетову для размещения в ней физической лаборатории, библиотеки и кабинета справочных изданий. С тех пор этот маленький дом вошел в историю русской физики, потому что именно в нем Столетов завершил свои известные работы по исследованию фотоэффекта, сформировал свою школу физиков. В этих стенах работали Н. Е. Жуковский, П. Н. Лебедев, К. А. Тимирязев и многие другие ученые, поднявшие, по словам Тимирязева, преподавание физики в Московском университете на высоту, "может быть, даже превосходившую уровень преподавания в крупнейших научных центрах тогдашней Западной Европы".
В "ректорском доме" физики ютились свыше 30 лет. Столетов с горечью говорил: "В старейшем русском университете под физикой - около 110 сажен". На этих саженях Столетов сумел выкроить место для работы Лебедеву, и тот обессмертил свое имя и русскую науку, измерив давление света на твердые тела, создав первый в истории русской физики коллектив ученых.
Только в 1904 году физики получили большое здание с башней, выстроенное из красного кирпича. Оно рядом с "ректорским домом". Физики работают здесь и по сей день. Тут находится Институт радиотехники и электроники Академии наук. С этого здания началось строительство специальных корпусов для нужд физиков. Здесь в подвале помещалась лаборатория П. Н. Лебедева, где под его руководством работали 25 специалистов - небывалое по тем временам число сотрудников! Здесь измерили давление света на газы, провели классические исследования по изучению электромагнитных волн, земному магнетизму. Из этого подвала вышли на широкую дорогу многие русские физики, ученики Лебедева. А сам он в знак протеста против произвола царских властей покинул университет и свою с таким трудом созданную лабораторию...
В здании института в разное время работали такие корифеи науки, как П. Лазарев, С. Вавилов, И. Тамм и другие... Здесь обосновались после революции курсы подготовки рабочих и крестьян в вузы, ставшие одним из первых рабфаков.
Во дворе университета на месте сада в течение двух веков один за другим стали появляться учебные здания, музеи, лаборатории. Их и сейчас заполняют студенты. Но теперь тут не один хозяин. Отпочковался от университета геологоразведочный институт, 1-й медицинский институт, созданы новые научные институты. Все это там, где прежде находился наш первый университет.
ПАМЯТНИК ЛОМОНОСОВУ
Почти 80 лет после своего основания Московский университет застраивал земли с одной стороны Никитской улицы - за старым зданием, созданным Казаковым и после пожара 1812 года перестроенным Жилярди.
А в 30-е годы XIX века пришла пора нового строительства. Участок на левой стороне улицы - на углу Никитской и Моховой - принадлежал Пашковым. Для одного из них, поручика П. Е. Пашкова, В. И.Баженов в конце XVIII века построил дворец, который современники называли одним из "чудес света". Он вошел в историю как "Пашков дом". Ныне это всем известное старое здание библиотеки. Потомки поручика Пашкова продали университету земельный участок и недостроенный большой дом.
А 400 лет назад земля эта принадлежала Ивану Грозному; здесь находился зловещий Опричный двор, обнесенный стеной с воротами. В глубине двора стоит вросшее в землю на полэтажа кирпичное здание, занимаемое ныне типографией. Оно много раз перестраивалось, но под его штукатуркой находятся стены XVI века. Это одна из древнейших в Москве палат бывшего Опричного двора, где проходили многие бурные сцены во времена Ивана Грозного.
К тому времени, когда, сменив разных владельцев, земля эта перешла в руки университета, он настолько разросся, что нуждался уже в новом здании. Три года архитектор Е. Тюрин приспосабливал недостроенное здание, предназначавшееся некогда Пашковым для балов, под Аудиторный корпус. Открыли его для занятий в 1835 году: он представлял собой трехэтажное здание с шестиколонным коническим портиком. Его архитектура перекликалась с архитектурой старого здания. Оба они как бы стали воротами улицы.
Вдоль улицы протянулся входящий в университетский ансамбль корпус с закругленным фасадом и колоннадой. Это бывший флигель Пашковых. В начале прошлого века они сдавали его под театр. Была в нем тысяча мест. Здесь состоялся дебют Михаила Щепкина. На этих подмостках выступала труппа актеров, чью родословную начал студенческий театр университета на второй год своего основания. Тут и пели, и плясали, и ставили драматические спектакли до тех пор, пока на Театральной площади не появился Малый театр, который не случайно называют "вторым университетом".
Создавая Аудиторный корпус, архитектор Тюрин приспособил флигель под университетскую церковь Св. Татьяны. В ней Москва прощалась с Гоголем, отсюда студенты проводили его в последний путь.
Имя Татьяна вошло в историю университета, многие русские писатели оставили рассказы о том, как здесь отмечался студенческий праздник Татьянин день, 25 января. Истоки этого обычая таковы. Влиятельнейший при дворе Иван Шувалов, сделавший очень многое для того, чтобы претворить в жизнь великую идею Михаила Ломоносова - "об учреждении в Москве университета для дворян и разночинцев по примеру европейских, где всякого звания люди свободно наукою пользуются", - подал императрице Елизавете Петровне на подпись указ об основании университета 12 января - в день именин своей матери Татьяны. Эта дата со временем стала отмечаться как день рождения русской альма-матер.
12 января 1876 года перед Аудиторным корпусом открыли памятник Михаилу Ломоносову. Памятник построили на средства, собранные по подписке; кстати, среди жертвователей не было ни царя, ни губернатора. Бронзовый бюст Ломоносова установили на четырехметровый пьедестал из чугуна. В актовом зале с речью "Воспоминание о Ломоносове" выступил историк С. М. Соловьев, бывший тогда ректором университета. Он сказал: "Народы живые, сильные больше всего боятся потерять память о своем прошлом, то есть о самих себе... Они изучают это прошлое научным образом, они ставят памятники великим людям".
29 октября 1941 года во время налета фашистской авиации во двор Аудиторного корпуса попала фугасная бомба. Все окна и двери в окружающих зданиях вырвало, не стало стеклянного купола... А бронзовый бюст уцелел. Три года простоял он на каменной глыбе, а в 1944 году его перенесли в клуб, где его можно увидеть и сегодня.
На месте этого памятника был установлен другой, скульптора С. Меркурова. Ломоносов в рост; он стоял перед глобусом с листом в руках. Этот памятник хорошо помнят те, кто поступал в университет после Победы. Поскольку фигура была выполнена из тонированного гипса, со временем она стала ветшать. Поэтому в конце 50-х годов на том же месте появился третий памятник - из бронзы и гранита. На круглом гранитном пьедестале установлена скамья, где сидит Ломоносов, размышляя над рукописью...
В начале XX века пришла пора нового строительства. Архитектор К. Быковский перестроил здание Тюрина. Тогда появились прозрачный стеклянный купол, высокие окна, две большие аудитории. Подобно актовому залу старого здания, они вошли в историю университета; в них выступали выдающиеся ученые, проходили многие заседания, сессии, конференции.
Студенты слушали голоса поэтов разных поколений - Маяковского, Светлова, Симонова... В этом зале Михаил Шолохов прочел трагический финал "Поднятой целины". С трибуны он сошел со слезами на глазах. То было 29 декабря 1959 года...
В наши дни весь Аудиторный корпус занимает факультет журналистики, который основан в помещениях одного крыла старого здания. Аудиторный корпус занимали тогда разные факультеты и кафедры. Если старое здание было отдано в основном гуманитарным отделениям, то новое принадлежало естественникам. В этом здании работали математики и механики. На верхний этаж его почти тридцать лет поднимался "отец русской авиации" Н. Е. Жуковский, который руководил кабинетом прикладной математики. На балконе стояла созданная под его руководством первая в России аэродинамическая труба. Было и такое - под куполом здания физик М. Ф. Спасский, автор монографии "О климате Москвы", подвесил маятник Фуко, и каждый мог убедиться, что наша Земля вращается.
Перед перестройкой Аудиторного корпуса в его дворе архитектором К. Быковским построено здание для библиотеки, где она находится и по сей день. Под куполом - главный, круглый читальный зал, заливаемый светом через большие арочные окна. По планировке он напоминает зал Британского музея. Библиотека эта - одна из лучших в стране. История ее полна драматизма: в пожар 1812 года богатейшее собрание книг и рукописей сгорело целиком. Рукописные книги вернуть было нельзя. Но коллекция печатных изданий была воссоздана и приумножена. Многие ученые, писатели, военные и государственные деятели жертвовали библиотеке свои собрания, причем богатейшие. Сюда поступили библиотеки писателя И. Дмитриева, генерала А. Ермолова, историка И. Снегирева... Профессор В. Лунгин, собиравший книги по физике и химии, а также издания русской бесцензурной печати, подарил свою библиотеку с одним условием - чтобы ею могли пользоваться женщины, которым это решительно возбранялось уставом университета... Традиция дарить университету книжные собрания продолжается и в наши дни...
После революции библиотека университета получила право на обязательный экземпляр всех изданий нашей страны, где бы они ни выходили. Фонды ее насчитывают миллионы томов, для них сооружены хранилища на Воробьевых горах. Но и старое здание сохраняется за библиотекой, куда по-прежнему стремятся многие.
ОЧАРОВАННЫЙ МОСКВОЙ
Первые театральные огни зажглись на улице в начале прошлого века. Кареты спешили сюда со всей Москвы в театр, открытый в доме страстного любителя сцены генерал-майора П. А. Позднякова, купившего летом 1812 года, незадолго до начала войны с французами, трехэтажное здание. Построено оно было в 1780 году для "обергофмаршала, действительного камергера и кавалера" Григория Никитича Орлова, известного московского вельможи. Зарисовки этого дома есть в альбоме Матвея Казакова. На них видно, что фасад дома не отличался пышностью, его украшал скромный портик с фронтоном, верхний этаж - антресольный, у нижнего - маленькие окна. Блистательные залы и комнаты тянулись вдоль второго этажа.
Генерал Поздняков, став владельцем дома, пристроил к нему корпус, который протянулся по Леонтьевскому переулку. Ну а бывший дворец можно увидеть и сегодня, остановившись перед домом № 26 на Никитской. Ныне это обычное жилое здание с магазином, для него растесали некогда маленькие окна.
Дворец уцелел в пожар 1812 года. Поэтому во время пребывания в Москве французов в его театральный зал были перенесены выступления труппы артистов, оставшейся без сцены. На ее представления приезжал сам император Франции.
И после изгнания неприятеля в освобожденной Москве на сохранившейся чудом сцене проходили спектакли. Сбор от них шел в пользу раненых солдат, погорельцев. На этой сцене выступал, в частности, Сила Сандунов, известный в свое время актер, чье имя носят Сандуновские бани, построенные им на Неглинной до нашествия французов.
Дворец не стал театром, а с течением времени превратился в жилой дом, надстроенный в наш век двумя этажами. Фасад его изменился, и, конечно, сейчас трудно увидеть в этом здании один из первых театров города, куда по вечерам спешила "вся Москва".
Другим дворцом на этой улице владела в XVIII веке вошедшая в русскую историю основательница Российской академии княгиня Екатерина Романовна Дашкова (она же возглавляла и Петербургскую Академию наук). Затем дворцом владел ее наследник - М. С. Воронцов, впоследствии генерал-фельдмаршал, герой 1812 года.
Под "несчастливым" № 13 на улице находится Московская консерватория, переехавшая сюда в 1870 году. Как и в XVIII веке, дворец тогда был двухэтажным. Консерватория была основана великим музыкантом, пианистом и дирижером Николаем Рубинштейном. Дружба его с Чайковским, молодым тогда преподавателем музыки, началась с первых дней пребывания Петра Ильича в Москве. Первые годы Рубинштейн и Чайковский были неразлучны и жили сначала в одной квартире вблизи Никитской - на Моховой. Здесь же располагались и музыкальные классы.
Потом и классы, и квартира Рубинштейна и Чайковского переместились ближе к Арбатской площади (на месте этого дома ныне сквер). Здесь 1 сентября 1866 года - в день торжественного открытия консерватории Чайковский сел за рояль и исполнил увертюру к опере М. И. Глинки "Руслан и Людмила"... А творить молодому Чайковскому приходилось в ту пору в пустующих по утрам залах трактира "Великобритания", располагавшегося неподалеку от его квартиры, у Манежа.
В те годы впервые в Москве были исполнены произведения Чайковского, принесшие ему известность, а потом славу. С каждым днем росла любовь Чайковского к прекрасному городу. По московским улицам и бульварам он мог ходить часами, ловя "уличные впечатления", любуясь архитектурой, вслушиваясь в речь москвичей, их песни. "Я все более и более привязываюсь к Москве", - писал он.
Когда консерватория переехала на Никитскую улицу, в бывший дворец Дашковой, Чайковский вместе с директором консерватории поселился в доме на Знаменке. Здесь им написана увертюра "Ромео и Джульетта". Затем у него появилась первая "своя" квартира - в доме № 9 на Спиридоновке. Позже композитор поселяется в конце Никитской, там, где она выходит на площадь. До наших дней сохранился обыкновенный, вросший в землю дом, который ныне украшает мемориальная доска. Чайковский писал, что живет "на Кудринской площади, против фонтана в доме Казакова (у мучной лавки)". Таких домов с лавками в Москве были сотни. Лавка располагалась внизу, а на втором этаже за маленькими окнами - квартира музыканта, написавшего тут оперу "Опричник", вторую симфонию, с триумфом исполненную оркестром под управлением друга - Николая Рубинштейна. На Никитской поселился и Николай Григорьевич (там где сейчас дом № 31). В день именин Петр Ильич преподнес ему подарок - "Серенаду".
Шумная площадь у фонтана, где постоянно толпился народ, заставила Чайковского перебраться в более спокойное место - на Малую Никитскую. Во дворе дома № 21 налево стоял флигель. А менее чем через год композитор переезжает в дом № 35 на той же улице, перестроенный позднее архитектором Ф. Шехтелем. Тут-то в милой и прекрасной квартире, как писал Петр Ильич, родился его первый фортепианный концерт - одно из самых популярных в мире произведений - и написаны сцены балета "Лебединое озеро".
Дом был очень холодный, и это заставило композитора снова сменить квартиру - на этот раз он перебрался в дом, который стоял на месте нынешнего входа на станцию метро "Арбатская". Как видим, Чайковский часто менял квартиры и всегда жил поблизости от Никитской. Ведь тут находились Московское отделение Русского музыкального общества и консерватория. Сюда приезжал Лев Толстой, чтобы послушать специально для него исполненный первый квартет; он слушал его, заливаясь слезами... После женитьбы Чайковский ненадолго поселился на самой Никитской, в доме № 24. Недолгое время он жил в правом крыле консерватории, в квартире одного из друзей.
На Никитской в залах консерватории не раз звучала музыка Петра Ильича. А потом она разносилась по всей Москве, России и миру. Куда бы ни ездил Чайковский, где бы он ни жил, он всегда стремился домой. "Один и есть только город в мире, это Москва, да еще, пожалуй, Париж", - признается он в письме брату. Это признание перекликается со словами поэта, сказанными спустя десятилетия: "Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли - Москва".
Живя последние годы в Подмосковье, Чайковский непременно хотел, чтобы "Москва была всегда под рукой". В Москве музыка его звучала и в Колонном зале, и в Большом и Малом театрах. Кантата "Москва" исполнялась в Кремле, в Грановитой палате, финал кантаты "Славься!" звучал на Красной площади в исполнении оркестра и десятитысячного хора. Торжественный марш оглашал Сокольники при стечении толп народа...
Бронзовый памятник Чайковскому - первому из композиторов - поставлен в Москве перед зданием консерватории на той улице, куда он всегда возвращался.
В вестибюле Большого зала консерватории висит огромная картина Ильи Репина "Славянские композиторы". Репин заканчивал это большое четырехметровое полотно весной 1872 года в Москве. Тогда молодой, мало кому известный художник выполнял срочный заказ московского предпринимателя А. А. Пороховщикова. Он был хозяином "Славянского базара", который вошел в историю русского искусства. Помимо гостиницы и ресторана, здесь был великолепный концертный зал, для которого и предназначалась заказанная Репину картина. Теперь этот зал отдан "камерному" музыкальному театру. Программу картины - список славянских композиторов России, Польши и Чехии разработал для художника Николай Рубинштейн. Его, кстати, Репин писал с натуры в здании консерватории. Потом полотно переехало в "Славянский базар". Чайковский видел его после открытия концертного зала, где он побывал в качестве музыкального рецензента московской газеты. Чайковского на полотне нет: когда писалась картина, он был еще молод и мало кому известен.
Слава пришла к Репину, когда Москва увидела "Славянских композиторов"; пришла она и к Чайковскому, когда мир услышал его первый фортепианный концерт...
Теперь картина вернулась на то место, где она создавалась. А консерватория носит имя Петра Ильича Чайковского.
ПУТЕМ ПОЭТОВ
Вынужденный испрашивать у шефа жандармов разрешение на выезд, Александр Пушкин в который раз не посчитался с этим унизительным для него ограничением его свободы и стремительно, как всегда, в марте 1830 года приехал из Петербурга в Москву. Ему вскоре пришлось давать по этому поводу письменное объяснение: благодаря этому стали известны некоторые подробности его жизни в Москве.
Остановился он, как обычно, в гостинице. Обер-полицмейстер тотчас сообщил об этом в Петербург военному генерал-губернатору. А поэт вовсе не замышлял никаких действий против правительства, так его остерегавшегося и державшего под наблюдением каждый его шаг; он думал только об одном - о Наталии Гончаровой.
"Все думали, что Пушкин влюблен в Ушакову, но он ездил, как после сам говорил, всякий день к сей последней, чтобы два раза в день проезжать мимо окон Гончаровой", - писал его современник...
Жили Ушаковы на Пресне. А дорога к ним шла по Большой Никитской. По ней-то и ездил два раза в день влюбленный поэт, на этой улице был дом Гончаровых. Поэт побывал в их доме, сделал еще одно предложение, и оно на этот раз было принято.
"Бросаюсь в карету, скачу - вот их дом - вхожу в переднюю - уже по торопливому приему слуг вижу, что я жених" - так писал Пушкин... Поэт ездил свататься в чужом фраке, который дал ему его друг Нащокин. Этот фрак, перешедший затем к нему, поэт надевал лишь в особых случаях.
Жили Гончаровы на углу Скарятинского и Большой Никитской. Дом их не сохранился (он стоял на месте нынешнего владения № 50). Как писал издатель "Русского архива" П. И. Бартенев, "будучи женихом, из дома невесты своей на Б. Никитской Пушкин глядел на гробовую лавку (помещавшуюся в доме ныне кн. А. А. Щербатова) и написал свою повесть "Гробовщик". А став мужем Гончаровой, Пушкин не раз останавливался в этом доме, приезжая в Москву. Так, в августе 1833 года он заехал сюда из Яропольца и сообщил об этом жене в письме: "Пишу тебе из антресолей нашего Никитского дома". Дом был маленький, деревянный, с тремя окнами на улицу, он был вытянут в глубь двора большой усадьбы, куда выходили и окна антресолей.
Между сватовством и свадьбой прошел не один месяц: была "болдинская осень", случилась эпидемия холеры, отрезавшая жениха от Москвы и невесты... Только в начале декабря 1830 года обер-полицмейстер смог отправить очередное донесение о том, что Пушкин "возвратился в Москву и остановился в Тверской части в гостинице "Англия". Ее здание, кстати, недавно реставрировано, восстановлена сгоревшая часть бывшей гостиницы, украшающей ныне Глинцовский переулок.
Много замечательных людей работает в университете, который несет эстафету истории с 1755 года...
"РЕКТОРСКИЙ ДОМ"
"Это самое старое здание на территории Московского университета."
М. Белявский, В. Сорокин.
Наш первый..., 1970 г.
Старое здание Московского университета, было время, служило не только для занятий. На верхнем его этаже в западном крыле располагалось общежитие на 150 студентов. В комнате № 11 жил в числе других "казеннокоштных" воспитанников Виссарион Белинский. Жил три года, после того как в октябре 1829 года приняли его на "казенный кошт", т. е. на государственное обеспечение. С того времени Белинский проводил большую часть дня и ночи под крышей старого здания.
Виссарион Белинский был очарован Москвой. Первые дни после своего приезда он ходил по городу, жадно впитывая новые картины и впечатления, побывал в Кремле. Эти впечатления отразились в "Журнале моей поездки в Москву и пребывания в оной", который Белинский не предназначал для печати. Теперь этот "Журнал" общеизвестен, мысли из него и сегодня не утратили своего значения: "Изо всех российских городов, - писал студент Белинский, Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиономию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатию священной древности, и за то нигде сердце русское не бьется так сильно, так радостно, как в Москве..."
В общежитии было удобно. Рядом с номерами, стоило только спуститься вниз на этаж, находились библиотека, музей, аудитории. И здесь все нравилось восторженному юноше: "Я был в Музеуме... Московского университета. Что сказать о нем: это есть небольшое царство очарований. Почти все, что есть удивительного и достойного внимания в природе, все там находится... Видел и университетскую библиотеку; она занимает четыре пространные комнаты".
Белинский занимается с упоением. Изучает два древних языка - латинский и греческий, три европейских - французский, немецкий, затем английский и, конечно, русский язык и литературу. Знание иностранных языков вскоре пригодилось: студент стал зарабатывать на жизнь переводами.
Теперь трудно даже вообразить, что в комнатах верхнего этажа ютились 150 студентов да еще сотня бедолаг, которые содержались воспитательным домом и другими благотворителями. Теснота, шум, неустроенность быта. Зимой в комнате общежития замерзала вода. Дуло. Ко всем невзгодам прибавились болезни. Туберкулез, сведший в конце концов в могилу Белинского, берет начало отсюда. Студенческая вольница начинает утомлять Белинского. Заниматься в этих условиях было трудно, питание в студенческой столовой приводило в ужас, казенная одежда износилась...
Единственное, что скрашивало жизнь, - царивший среди студентов дух свободомыслия, творчества. В те дни Белинский написал драму "Дмитрий Калинин" и читал ее под сводами верхнего этажа старого здания. Ее горячо приняли друзья. Но вскоре пришло разочарование: профессора университета, заседавшие в цензурном комитете, запретили драму к печати, усмотрев в ней "многие места, противные религии, нравственности и российским законам". Когда пришла пора сдавать переводные зачеты, Белинского, не явившегося из-за болезни, исключили из университета "по причине болезни и безуспешности к наукам", а также потому, что "поведения неодобрительного".
К тому времени Белинский близко познакомился с профессором Н. И. Надеждиным, у которого слушал курс по эстетике и теории литературы. Это знакомство решило его судьбу. Белинский стал печататься в московских журналах "Телескоп" и "Молва", издаваемых Надеждиным, который был крупнейшим журналистом своего времени, известным литературным критиком.
Вскоре Белинский покинул общежитие в старом здании. В августе 1834 года он вновь поселился на территории университета. Профессор Надеждин, переехавший в то время в "ректорский дом", в казенную квартиру, предоставил в ней комнату своему ближайшему сотруднику, прославившемуся своими "Литературными мечтаниями" - блистательным обзором русской литературы.
"Ректорский дом" находится во дворе университета и представляет собой обычный двухэтажный старый московский дом с вросшими в землю окнами нижнего этажа. Сейчас дом ждет реставрации, и, когда она произойдет, мы увидим возрожденным старейшее здание университета: оно единственное уцелело во время пожара 1812 года. Эта постройка из большемерного кирпича середины XVIII века вобрала в себя стены XVII века. До университета она принадлежала князьям Волконским.
"Ректорским" дом стал в 1802 году. В нем помещалась большая казенная квартира ректора, здесь жили профессора университета. В "ректорском доме" находилась практически редакция известного русского журнала "Телескоп". То был передовой журнал демократического направления.
Белинский жил недолго в "ректорском доме", недолго после знакомства с ним возглавлял журнал и Надеждин. Как известно, в "Телескопе" было опубликовано "Философическое письмо" П. Чаадаева, названное А. Герценом "выстрелом, раздавшимся в темную ночь" (Герцен имел в виду николаевскую реакцию). "Письмо" вызвало гнев Николая I. Автора "Письма" объявили сумасшедшим и запретили ему писать, "Телескоп" закрыли, ректора, позволившего публикацию, отстранили от должности, Надеждина отправили в ссылку. Белинскому пришлось вновь искать пристанище.
"Ректорский дом" славно послужил русской науке. В 1872 году квартиру ректора на втором этаже предоставили великому русскому физику А. Г. Столетову для размещения в ней физической лаборатории, библиотеки и кабинета справочных изданий. С тех пор этот маленький дом вошел в историю русской физики, потому что именно в нем Столетов завершил свои известные работы по исследованию фотоэффекта, сформировал свою школу физиков. В этих стенах работали Н. Е. Жуковский, П. Н. Лебедев, К. А. Тимирязев и многие другие ученые, поднявшие, по словам Тимирязева, преподавание физики в Московском университете на высоту, "может быть, даже превосходившую уровень преподавания в крупнейших научных центрах тогдашней Западной Европы".
В "ректорском доме" физики ютились свыше 30 лет. Столетов с горечью говорил: "В старейшем русском университете под физикой - около 110 сажен". На этих саженях Столетов сумел выкроить место для работы Лебедеву, и тот обессмертил свое имя и русскую науку, измерив давление света на твердые тела, создав первый в истории русской физики коллектив ученых.
Только в 1904 году физики получили большое здание с башней, выстроенное из красного кирпича. Оно рядом с "ректорским домом". Физики работают здесь и по сей день. Тут находится Институт радиотехники и электроники Академии наук. С этого здания началось строительство специальных корпусов для нужд физиков. Здесь в подвале помещалась лаборатория П. Н. Лебедева, где под его руководством работали 25 специалистов - небывалое по тем временам число сотрудников! Здесь измерили давление света на газы, провели классические исследования по изучению электромагнитных волн, земному магнетизму. Из этого подвала вышли на широкую дорогу многие русские физики, ученики Лебедева. А сам он в знак протеста против произвола царских властей покинул университет и свою с таким трудом созданную лабораторию...
В здании института в разное время работали такие корифеи науки, как П. Лазарев, С. Вавилов, И. Тамм и другие... Здесь обосновались после революции курсы подготовки рабочих и крестьян в вузы, ставшие одним из первых рабфаков.
Во дворе университета на месте сада в течение двух веков один за другим стали появляться учебные здания, музеи, лаборатории. Их и сейчас заполняют студенты. Но теперь тут не один хозяин. Отпочковался от университета геологоразведочный институт, 1-й медицинский институт, созданы новые научные институты. Все это там, где прежде находился наш первый университет.
ПАМЯТНИК ЛОМОНОСОВУ
Почти 80 лет после своего основания Московский университет застраивал земли с одной стороны Никитской улицы - за старым зданием, созданным Казаковым и после пожара 1812 года перестроенным Жилярди.
А в 30-е годы XIX века пришла пора нового строительства. Участок на левой стороне улицы - на углу Никитской и Моховой - принадлежал Пашковым. Для одного из них, поручика П. Е. Пашкова, В. И.Баженов в конце XVIII века построил дворец, который современники называли одним из "чудес света". Он вошел в историю как "Пашков дом". Ныне это всем известное старое здание библиотеки. Потомки поручика Пашкова продали университету земельный участок и недостроенный большой дом.
А 400 лет назад земля эта принадлежала Ивану Грозному; здесь находился зловещий Опричный двор, обнесенный стеной с воротами. В глубине двора стоит вросшее в землю на полэтажа кирпичное здание, занимаемое ныне типографией. Оно много раз перестраивалось, но под его штукатуркой находятся стены XVI века. Это одна из древнейших в Москве палат бывшего Опричного двора, где проходили многие бурные сцены во времена Ивана Грозного.
К тому времени, когда, сменив разных владельцев, земля эта перешла в руки университета, он настолько разросся, что нуждался уже в новом здании. Три года архитектор Е. Тюрин приспосабливал недостроенное здание, предназначавшееся некогда Пашковым для балов, под Аудиторный корпус. Открыли его для занятий в 1835 году: он представлял собой трехэтажное здание с шестиколонным коническим портиком. Его архитектура перекликалась с архитектурой старого здания. Оба они как бы стали воротами улицы.
Вдоль улицы протянулся входящий в университетский ансамбль корпус с закругленным фасадом и колоннадой. Это бывший флигель Пашковых. В начале прошлого века они сдавали его под театр. Была в нем тысяча мест. Здесь состоялся дебют Михаила Щепкина. На этих подмостках выступала труппа актеров, чью родословную начал студенческий театр университета на второй год своего основания. Тут и пели, и плясали, и ставили драматические спектакли до тех пор, пока на Театральной площади не появился Малый театр, который не случайно называют "вторым университетом".
Создавая Аудиторный корпус, архитектор Тюрин приспособил флигель под университетскую церковь Св. Татьяны. В ней Москва прощалась с Гоголем, отсюда студенты проводили его в последний путь.
Имя Татьяна вошло в историю университета, многие русские писатели оставили рассказы о том, как здесь отмечался студенческий праздник Татьянин день, 25 января. Истоки этого обычая таковы. Влиятельнейший при дворе Иван Шувалов, сделавший очень многое для того, чтобы претворить в жизнь великую идею Михаила Ломоносова - "об учреждении в Москве университета для дворян и разночинцев по примеру европейских, где всякого звания люди свободно наукою пользуются", - подал императрице Елизавете Петровне на подпись указ об основании университета 12 января - в день именин своей матери Татьяны. Эта дата со временем стала отмечаться как день рождения русской альма-матер.
12 января 1876 года перед Аудиторным корпусом открыли памятник Михаилу Ломоносову. Памятник построили на средства, собранные по подписке; кстати, среди жертвователей не было ни царя, ни губернатора. Бронзовый бюст Ломоносова установили на четырехметровый пьедестал из чугуна. В актовом зале с речью "Воспоминание о Ломоносове" выступил историк С. М. Соловьев, бывший тогда ректором университета. Он сказал: "Народы живые, сильные больше всего боятся потерять память о своем прошлом, то есть о самих себе... Они изучают это прошлое научным образом, они ставят памятники великим людям".
29 октября 1941 года во время налета фашистской авиации во двор Аудиторного корпуса попала фугасная бомба. Все окна и двери в окружающих зданиях вырвало, не стало стеклянного купола... А бронзовый бюст уцелел. Три года простоял он на каменной глыбе, а в 1944 году его перенесли в клуб, где его можно увидеть и сегодня.
На месте этого памятника был установлен другой, скульптора С. Меркурова. Ломоносов в рост; он стоял перед глобусом с листом в руках. Этот памятник хорошо помнят те, кто поступал в университет после Победы. Поскольку фигура была выполнена из тонированного гипса, со временем она стала ветшать. Поэтому в конце 50-х годов на том же месте появился третий памятник - из бронзы и гранита. На круглом гранитном пьедестале установлена скамья, где сидит Ломоносов, размышляя над рукописью...
В начале XX века пришла пора нового строительства. Архитектор К. Быковский перестроил здание Тюрина. Тогда появились прозрачный стеклянный купол, высокие окна, две большие аудитории. Подобно актовому залу старого здания, они вошли в историю университета; в них выступали выдающиеся ученые, проходили многие заседания, сессии, конференции.
Студенты слушали голоса поэтов разных поколений - Маяковского, Светлова, Симонова... В этом зале Михаил Шолохов прочел трагический финал "Поднятой целины". С трибуны он сошел со слезами на глазах. То было 29 декабря 1959 года...
В наши дни весь Аудиторный корпус занимает факультет журналистики, который основан в помещениях одного крыла старого здания. Аудиторный корпус занимали тогда разные факультеты и кафедры. Если старое здание было отдано в основном гуманитарным отделениям, то новое принадлежало естественникам. В этом здании работали математики и механики. На верхний этаж его почти тридцать лет поднимался "отец русской авиации" Н. Е. Жуковский, который руководил кабинетом прикладной математики. На балконе стояла созданная под его руководством первая в России аэродинамическая труба. Было и такое - под куполом здания физик М. Ф. Спасский, автор монографии "О климате Москвы", подвесил маятник Фуко, и каждый мог убедиться, что наша Земля вращается.
Перед перестройкой Аудиторного корпуса в его дворе архитектором К. Быковским построено здание для библиотеки, где она находится и по сей день. Под куполом - главный, круглый читальный зал, заливаемый светом через большие арочные окна. По планировке он напоминает зал Британского музея. Библиотека эта - одна из лучших в стране. История ее полна драматизма: в пожар 1812 года богатейшее собрание книг и рукописей сгорело целиком. Рукописные книги вернуть было нельзя. Но коллекция печатных изданий была воссоздана и приумножена. Многие ученые, писатели, военные и государственные деятели жертвовали библиотеке свои собрания, причем богатейшие. Сюда поступили библиотеки писателя И. Дмитриева, генерала А. Ермолова, историка И. Снегирева... Профессор В. Лунгин, собиравший книги по физике и химии, а также издания русской бесцензурной печати, подарил свою библиотеку с одним условием - чтобы ею могли пользоваться женщины, которым это решительно возбранялось уставом университета... Традиция дарить университету книжные собрания продолжается и в наши дни...
После революции библиотека университета получила право на обязательный экземпляр всех изданий нашей страны, где бы они ни выходили. Фонды ее насчитывают миллионы томов, для них сооружены хранилища на Воробьевых горах. Но и старое здание сохраняется за библиотекой, куда по-прежнему стремятся многие.
ОЧАРОВАННЫЙ МОСКВОЙ
Первые театральные огни зажглись на улице в начале прошлого века. Кареты спешили сюда со всей Москвы в театр, открытый в доме страстного любителя сцены генерал-майора П. А. Позднякова, купившего летом 1812 года, незадолго до начала войны с французами, трехэтажное здание. Построено оно было в 1780 году для "обергофмаршала, действительного камергера и кавалера" Григория Никитича Орлова, известного московского вельможи. Зарисовки этого дома есть в альбоме Матвея Казакова. На них видно, что фасад дома не отличался пышностью, его украшал скромный портик с фронтоном, верхний этаж - антресольный, у нижнего - маленькие окна. Блистательные залы и комнаты тянулись вдоль второго этажа.
Генерал Поздняков, став владельцем дома, пристроил к нему корпус, который протянулся по Леонтьевскому переулку. Ну а бывший дворец можно увидеть и сегодня, остановившись перед домом № 26 на Никитской. Ныне это обычное жилое здание с магазином, для него растесали некогда маленькие окна.
Дворец уцелел в пожар 1812 года. Поэтому во время пребывания в Москве французов в его театральный зал были перенесены выступления труппы артистов, оставшейся без сцены. На ее представления приезжал сам император Франции.
И после изгнания неприятеля в освобожденной Москве на сохранившейся чудом сцене проходили спектакли. Сбор от них шел в пользу раненых солдат, погорельцев. На этой сцене выступал, в частности, Сила Сандунов, известный в свое время актер, чье имя носят Сандуновские бани, построенные им на Неглинной до нашествия французов.
Дворец не стал театром, а с течением времени превратился в жилой дом, надстроенный в наш век двумя этажами. Фасад его изменился, и, конечно, сейчас трудно увидеть в этом здании один из первых театров города, куда по вечерам спешила "вся Москва".
Другим дворцом на этой улице владела в XVIII веке вошедшая в русскую историю основательница Российской академии княгиня Екатерина Романовна Дашкова (она же возглавляла и Петербургскую Академию наук). Затем дворцом владел ее наследник - М. С. Воронцов, впоследствии генерал-фельдмаршал, герой 1812 года.
Под "несчастливым" № 13 на улице находится Московская консерватория, переехавшая сюда в 1870 году. Как и в XVIII веке, дворец тогда был двухэтажным. Консерватория была основана великим музыкантом, пианистом и дирижером Николаем Рубинштейном. Дружба его с Чайковским, молодым тогда преподавателем музыки, началась с первых дней пребывания Петра Ильича в Москве. Первые годы Рубинштейн и Чайковский были неразлучны и жили сначала в одной квартире вблизи Никитской - на Моховой. Здесь же располагались и музыкальные классы.
Потом и классы, и квартира Рубинштейна и Чайковского переместились ближе к Арбатской площади (на месте этого дома ныне сквер). Здесь 1 сентября 1866 года - в день торжественного открытия консерватории Чайковский сел за рояль и исполнил увертюру к опере М. И. Глинки "Руслан и Людмила"... А творить молодому Чайковскому приходилось в ту пору в пустующих по утрам залах трактира "Великобритания", располагавшегося неподалеку от его квартиры, у Манежа.
В те годы впервые в Москве были исполнены произведения Чайковского, принесшие ему известность, а потом славу. С каждым днем росла любовь Чайковского к прекрасному городу. По московским улицам и бульварам он мог ходить часами, ловя "уличные впечатления", любуясь архитектурой, вслушиваясь в речь москвичей, их песни. "Я все более и более привязываюсь к Москве", - писал он.
Когда консерватория переехала на Никитскую улицу, в бывший дворец Дашковой, Чайковский вместе с директором консерватории поселился в доме на Знаменке. Здесь им написана увертюра "Ромео и Джульетта". Затем у него появилась первая "своя" квартира - в доме № 9 на Спиридоновке. Позже композитор поселяется в конце Никитской, там, где она выходит на площадь. До наших дней сохранился обыкновенный, вросший в землю дом, который ныне украшает мемориальная доска. Чайковский писал, что живет "на Кудринской площади, против фонтана в доме Казакова (у мучной лавки)". Таких домов с лавками в Москве были сотни. Лавка располагалась внизу, а на втором этаже за маленькими окнами - квартира музыканта, написавшего тут оперу "Опричник", вторую симфонию, с триумфом исполненную оркестром под управлением друга - Николая Рубинштейна. На Никитской поселился и Николай Григорьевич (там где сейчас дом № 31). В день именин Петр Ильич преподнес ему подарок - "Серенаду".
Шумная площадь у фонтана, где постоянно толпился народ, заставила Чайковского перебраться в более спокойное место - на Малую Никитскую. Во дворе дома № 21 налево стоял флигель. А менее чем через год композитор переезжает в дом № 35 на той же улице, перестроенный позднее архитектором Ф. Шехтелем. Тут-то в милой и прекрасной квартире, как писал Петр Ильич, родился его первый фортепианный концерт - одно из самых популярных в мире произведений - и написаны сцены балета "Лебединое озеро".
Дом был очень холодный, и это заставило композитора снова сменить квартиру - на этот раз он перебрался в дом, который стоял на месте нынешнего входа на станцию метро "Арбатская". Как видим, Чайковский часто менял квартиры и всегда жил поблизости от Никитской. Ведь тут находились Московское отделение Русского музыкального общества и консерватория. Сюда приезжал Лев Толстой, чтобы послушать специально для него исполненный первый квартет; он слушал его, заливаясь слезами... После женитьбы Чайковский ненадолго поселился на самой Никитской, в доме № 24. Недолгое время он жил в правом крыле консерватории, в квартире одного из друзей.
На Никитской в залах консерватории не раз звучала музыка Петра Ильича. А потом она разносилась по всей Москве, России и миру. Куда бы ни ездил Чайковский, где бы он ни жил, он всегда стремился домой. "Один и есть только город в мире, это Москва, да еще, пожалуй, Париж", - признается он в письме брату. Это признание перекликается со словами поэта, сказанными спустя десятилетия: "Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли - Москва".
Живя последние годы в Подмосковье, Чайковский непременно хотел, чтобы "Москва была всегда под рукой". В Москве музыка его звучала и в Колонном зале, и в Большом и Малом театрах. Кантата "Москва" исполнялась в Кремле, в Грановитой палате, финал кантаты "Славься!" звучал на Красной площади в исполнении оркестра и десятитысячного хора. Торжественный марш оглашал Сокольники при стечении толп народа...
Бронзовый памятник Чайковскому - первому из композиторов - поставлен в Москве перед зданием консерватории на той улице, куда он всегда возвращался.
В вестибюле Большого зала консерватории висит огромная картина Ильи Репина "Славянские композиторы". Репин заканчивал это большое четырехметровое полотно весной 1872 года в Москве. Тогда молодой, мало кому известный художник выполнял срочный заказ московского предпринимателя А. А. Пороховщикова. Он был хозяином "Славянского базара", который вошел в историю русского искусства. Помимо гостиницы и ресторана, здесь был великолепный концертный зал, для которого и предназначалась заказанная Репину картина. Теперь этот зал отдан "камерному" музыкальному театру. Программу картины - список славянских композиторов России, Польши и Чехии разработал для художника Николай Рубинштейн. Его, кстати, Репин писал с натуры в здании консерватории. Потом полотно переехало в "Славянский базар". Чайковский видел его после открытия концертного зала, где он побывал в качестве музыкального рецензента московской газеты. Чайковского на полотне нет: когда писалась картина, он был еще молод и мало кому известен.
Слава пришла к Репину, когда Москва увидела "Славянских композиторов"; пришла она и к Чайковскому, когда мир услышал его первый фортепианный концерт...
Теперь картина вернулась на то место, где она создавалась. А консерватория носит имя Петра Ильича Чайковского.
ПУТЕМ ПОЭТОВ
Вынужденный испрашивать у шефа жандармов разрешение на выезд, Александр Пушкин в который раз не посчитался с этим унизительным для него ограничением его свободы и стремительно, как всегда, в марте 1830 года приехал из Петербурга в Москву. Ему вскоре пришлось давать по этому поводу письменное объяснение: благодаря этому стали известны некоторые подробности его жизни в Москве.
Остановился он, как обычно, в гостинице. Обер-полицмейстер тотчас сообщил об этом в Петербург военному генерал-губернатору. А поэт вовсе не замышлял никаких действий против правительства, так его остерегавшегося и державшего под наблюдением каждый его шаг; он думал только об одном - о Наталии Гончаровой.
"Все думали, что Пушкин влюблен в Ушакову, но он ездил, как после сам говорил, всякий день к сей последней, чтобы два раза в день проезжать мимо окон Гончаровой", - писал его современник...
Жили Ушаковы на Пресне. А дорога к ним шла по Большой Никитской. По ней-то и ездил два раза в день влюбленный поэт, на этой улице был дом Гончаровых. Поэт побывал в их доме, сделал еще одно предложение, и оно на этот раз было принято.
"Бросаюсь в карету, скачу - вот их дом - вхожу в переднюю - уже по торопливому приему слуг вижу, что я жених" - так писал Пушкин... Поэт ездил свататься в чужом фраке, который дал ему его друг Нащокин. Этот фрак, перешедший затем к нему, поэт надевал лишь в особых случаях.
Жили Гончаровы на углу Скарятинского и Большой Никитской. Дом их не сохранился (он стоял на месте нынешнего владения № 50). Как писал издатель "Русского архива" П. И. Бартенев, "будучи женихом, из дома невесты своей на Б. Никитской Пушкин глядел на гробовую лавку (помещавшуюся в доме ныне кн. А. А. Щербатова) и написал свою повесть "Гробовщик". А став мужем Гончаровой, Пушкин не раз останавливался в этом доме, приезжая в Москву. Так, в августе 1833 года он заехал сюда из Яропольца и сообщил об этом жене в письме: "Пишу тебе из антресолей нашего Никитского дома". Дом был маленький, деревянный, с тремя окнами на улицу, он был вытянут в глубь двора большой усадьбы, куда выходили и окна антресолей.
Между сватовством и свадьбой прошел не один месяц: была "болдинская осень", случилась эпидемия холеры, отрезавшая жениха от Москвы и невесты... Только в начале декабря 1830 года обер-полицмейстер смог отправить очередное донесение о том, что Пушкин "возвратился в Москву и остановился в Тверской части в гостинице "Англия". Ее здание, кстати, недавно реставрировано, восстановлена сгоревшая часть бывшей гостиницы, украшающей ныне Глинцовский переулок.