Страница:
У подножия обелиска покровитель Москвы и России Георгий Победоносец поражает копьем дракона, олицетворяя вместе с крылатой Никой торжество Добра над силами Зла. Эти вечные отвергнутые революцией образы получили снова права гражданства, вернулись в город, перекликаясь с изваяниями минувших веков.
Таким путем утверждается новый стиль архитектуры, отбросивший навязываемые с 1917 года знаки тоталитарного искусства. Этот стиль, еще не получивший устоявшегося названия, тяготеет к утраченным идеалам, национальным, московским традициям, отличавшимся не только открытостью к мировым художественным достижениям, но и привязанностью к отечественным традициям, формам, доминантам, образовывавшим неповторимый силуэт, лицо города. Поэтому над новой башней департамента строительства правительства Москвы парит позолоченный всадник с копьем, он же гарцует на коне под куполом обновленной резиденции президента России в Кремле.
Москва воссоздает не только утраченные памятники и храмы, но и малые формы, орнамент, декор фасадов, обезображенных, упрощенных за годы советской власти. Город избавляется от духа казенного, плоского, однообразного, приобретает утраченные черты индивидуальности, камерности, свойственные столице, составлявшие в прошлом ее особенность....
Строители вернулись в старую Москву, встающую с колен, на которые ее поставила прежняя система, не имевшая ни средств, ни желания сохранять прошлое. Отныне заповедными считаются не несколько малых зон, таких, как изуродованный Арбат, отвоеванных с кровью общественностью у проектировщиков советской столицы. Весь город в пределах Садового кольца - заповедный.
Никто больше не выдвигает задачу создать сразу семь новых центров Москвы, цель такую же утопическую, как и "образцовый" город, потому что исторический центр уникален. Он и обновляется теперь, обогащаясь фасадами гостиниц, банков, коммерческих центров. Но для них не взрывают старые кварталы, а застраивают пустыри на месте давно снесенных зданий.
Там, где полвека перед гостиницей "Москва" расстилалось асфальтовое пространство, расчищенное для "проспекта Ильича", возникла крупнейшая стройка. Впервые Москва в таком масштабе обживает недра, располагая под землей на четырех ярусах торгово-культурный центр, магазины, рестораны, археологический музей... Вместо асфальта появятся перед Манежем сквер, фонтаны, русло рукотворной реки посреди Александровского сада, бронзовые статуи предков, возвышавших столицу русского народа.
***
Все видят, какой мы чуть было не потеряли красивый город, ставший заложником утопии. Заиграли на солнце зеркальные стекла, бронзовые ручки дверей из благородных пород дерева, мрамор и белый камень особняков, ставших престижными для инвесторов, превращающих руины в дворцы.
Наконец, пришла пора взяться за снос "хрущоб", кончать с тяжким наследием Хрущева, изнасиловавшего московскую архитектуру. Весной 1996 года мэр Москвы Юрий Лужков снял краном плиту панельного дома. Вслед затем прогремел на Кастанаевской улице взрыв. Теперь им греметь долго. На месте тысяч "хрущоб" построят многоэтажные долговечные дома, достойные XXI века.
Темпы строительства не только сохраняются, но наращиваются, вскоре не три, а четыре миллиона квадратных метров жилой площади в год смогут получать и покупать москвичи. Значит, та задача, которую не удавалось решить с 1917 года, реализуется в обозримом будущем, для чего не придется ждать наступления коммунизма.
Всего за несколько лет произошел прогресс в строительстве, ведущей отрасли народного хозяйства, который не удавалось достигнуть, несмотря на все усилия партии. Исчез долгострой. Московские строители доказали, что могут работать так же быстро и качественно, как иностранцы. Вокруг Москвы они обновили МКАД, залив ее морем огней, хорошо видимых ночью с высоты заходящего на посадку самолета. Этот свет говорит лучше всяких слов, что столица в крепких, любящих руках.
На Пресне, где профессора Московского университета в прошлом веке заселили кусок городской земли зверями и птицами, возникают причудливые строения нового зоопарка, достойного не только "братьев наших меньших", но и цивилизованного города. А над Москвой-рекой из воды встает по дерзновенному проекту Зураба Церетели бронзовый монумент адмирала и царя Петра Первого, устанавливаемый благодарной Москвой по случаю трехсотлетия Российского флота. Называю проекты, почти ставшие реальностью.
На очереди окраина Пресни, где задуман деловой центр мирового значения. Детский парк в Хорошево-Мневниках, готовый соперничать с Диснейлендом. Краснопресненский проспект. Два десятка поднебесных зданий вокруг Москвы между МКАД и Камер-Коллежским валом. Они, как некогда высотные дома, придадут силуэт этой части периферии, все еще прозябающей в фабрично-заводском хаосе застройки времен начала XX века.
Это проекты завтрашнего дня. А сегодня поднялись островерхие башни у Краснохолмского моста, где давно ничего не строили. И над другим соседним Большим Москворецким мостом растут этажи замечательных зданий. Вторую сцену создают для Большого театра. Новые дома возникают на всем протяжении Тверской, в Столешниковом переулке. Зашумела стройка на углу Страстного бульвара, где мозолил глаза тридцать лет пустырь. Возник новый Тишинский рынок, за ним - очередь Центрального. Но самое важное, самое главное состоит в том, что ремонтируются сотни обветшавших, обезлюдевших строений старой Москвы. Дошли руки до руин Старого Гостиного двора, казалось бы, навсегда обреченного на прозябание. Вчера еще трущобная Сретенка предстает вдруг неожиданно красивой, возрождаемой, престижной, какой ее мы не знали. И так всюду, везде, в центре и на окраинах город преображается к лучшему.
Да, на всех углах Москва в лесах.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КРЕМЛЬ, НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ
Видеть Кремль - значит видеть то место, где родилась Москва. Его границы были когда-то ее границами, их судьбы неотделимы друг от друга. Возвышался Кремль, и вместе с ним возвышалась Москва. Она давно переросла его стены, стала величайшим городом мира, но жизненные токи по ее артериям по-прежнему расходятся от того места, где каменные стены сомкнулись в неровный треугольник.
Кремль не только грандиозный памятник. Он творец современной истории, центр мировой политики. К слову Кремля прислушивается вся земля.
"Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!"
Н.Рубцов. О Московском Кремле
ПО СТЕНАМ И БАШНЯМ
Кремль описывают и ученые, и поэты. Рассматривают его со всех точек зрения и измеряют с разных точек отсчета. В плане, если смотреть с высоты, напоминает он и неправильный треугольник, и пятиугольную геометрическую фигуру с неравными углами. Кропотливый исследователь Кремля С. П. Бартенев, отмечая особенности его планировки, пишет: "Кремлевские стены расположены в виде неправильного многоугольника - до 25 углов".
Но какой бы сложной формы ни были стены Кремля, самыми точными по отношению к нему оказываются не математические измерения, а поэтические образы, и среди них тот, что гласит: Кремль - сердце Москвы.
Его удары слышны в биении колоколов Спасской башни, каждые четверть часа отмеряющие шаг времени.
В проходе главной башни Кремля открываю железную узкую дверь, чтобы попасть в проем, ведущий на стены и башни. Их двадцать. Впереди путь, точно отмеренный и неизменный вот уже пятьсот лет.
В далеком, 1485 году началось на берегах Москвы-реки и Неглинной сооружение новой московской твердыни вместо стоявшей здесь белокаменной крепости, обветшавшей и больше не подходившей для вознесшейся Москвы.
Впервые тогда белый камень заменили красным. Выпекали его в печах, как хлеб. А был он весом в восемь килограммов. Полупудовый камень брали двумя руками.
Такой кирпич и лежит в толще Спасской башни. Касаясь его шершавых боков, поднимаемся по белокаменной лестнице вверх, туда, где повисли колокола. Иду вместе с Алексеем Васильевичем Воробьевым, одним из авторов проекта реставрации Кремля. Ему за шестьдесят. Прошел всю войну. Тридцать лет занимается Кремлем. Обмерял его стены и башни, обходил их сотни раз, побывал во всех закоулках и переходах древней крепости. Архитектор знает, как никто другой, и каков Кремль сегодня, и каким был прежде.
Поднимаемся все выше и выше по лестнице башни. Она (без шатра) ростом в десятиэтажный дом, а с шатром и звездой достигает высоты двадцатиэтажного современного здания - 71 метра.
Хотя за стеной день хмурый, в толще башни довольно светло, лучи проникают через расходящиеся раструбом окна, рассеивающие свет.
Делаем передышку на площадке лестницы.
- Посмотрите, - говорит архитектор, показывая на побеленные чистые стены, еще не успевшие покрыться пылью времени. - Это наша работа...
А я ничего не вижу, кроме того, что было тут и пятьсот лет тому назад. Прочность стен, толща камня, белизна мела. Таков закон реставрации: чем лучше она сделана, тем менее заметна. Нет теперь трещин, избороздивших тело исполина глубокими морщинами. Да что там морщины-трещины. Камни рушились так неумолимо время даже к толще полупудового кирпича на песчано-известковом растворе.
Чтобы не появлялись трещины (инженеры предложили, а рабочие это выполнили), в каменную твердь вживили стальные струны, охватившие столп со всех сторон. Оранжевого цвета, покрашенные антикоррозийной краской стяжки проглядывают над головой, между сводчатых стен. Устройства эти с резьбой. При необходимости всегда можно будет завинтить гайки и подтянуть ослабевшие струны. Все сделано на совесть, на века. Заняты тут были рабочие сорока разных специальностей.
Теперь путь в дверь, что выходит на площадку-стрельницу. Тут мы оказываемся на месте, где состыковались века - средние и новые.
Спасская башня была сотни лет неприступной твердыней, грозно ощетинившейся зубцами, прикрытая деревянным навесом. Ее изначальные кирпичи, обветренные, прокаленные огнем, морозом, шероховатые на ощупь, лежат рядом с гладкими новыми кирпичами, точно такого же размера, уложенными недавно нашими современниками взамен отживших свой срок.
Суровые башни - стрельницы, как их называли, предназначавшиеся первоначально для защиты Кремля, в XVII веке, когда Москва далеко раздвинула границы и ей не угрожали, как прежде, набеги, москвичи надстроили и украсили. Тогда-то над Спасской башней и появились колокольня, шатер, часы, башенки и выточенные из белого камня изваяния зверей.
Они сидят друг перед другом, присев на задние лапы, как в цирке, и держат в лапах шары. В шарах - отверстия: служили они флагштоками.
Что это за звери? Те, что покрыты гривами, с тонкими хвостами, без сомнения, заморские львы. А те, что сидят напротив них, с тупоносыми мордами, по всей видимости, медведи, какие ходили некогда в московских лесах...
Над белокаменными башенками золотятся флажки, разворачиваемые ветром, как флюгеры. Выше над ними свисают золотые стрелки. Римские цифры заполнили черный круг циферблата часов. О них писатель Юрий Олеша сказал: "Правда, какое чудо башенные часы: кажется, кто-то плывет в лодке, взмахивая золотыми веслами".
Теперь - путь ввысь, огибая стены ствола, где расположился механизм часов. По дороге попадаются тросы гирь, путешествующих вверх и вниз в колодце башни. Со всех сторон в проемах колокольни висят разной величины бронзовые колокола. Самый большой зависает в центре, над головой. Тянутся между звонами тонкие тросы, приводимые в движение механизмом боя. Интересно взирать с этой башни на Кремль и на Москву.
Протягиваешь руку, и кажется, вот-вот возьмешь в руки яркий букет купола Василия Блаженного. Город лишается высоты, отдавая ее Спасской башне, он сжимается плотным кольцом вокруг нее, и все видится отсюда, как через бинокль, большим и близким.
Мы ждем, когда оживут колокола, а пока ходим вокруг Москвы. На башне словно на полюсе, где совершаешь кругосветное путешествие на месте, стоит только повернуться.
Прямо перед глазами на востоке Меншикова башня - улеглась вся розовой веткой на белом стволе высотного дома на Котельнической набережной.
Шаг - и перед глазами юг, Москва-река, за ней Шухова башня, новая вершина, стальной двадцатый век.
Еще поворот: Кремль весь на ладони, протянутой к тебе с золотыми гроздьями куполов, гирляндами красных зубцов и полушарием дворца, над которым реет флаг, просвечиваемый на солнце.
Вместе с этим шагом делают ход куранты, заполняя звоном башню. Это голос Кремля. Спасская башня звучит, как бронзовая труба, усиливая звуки, несущиеся с ее высоты над Москвой и миром.
Так, сопровождаемые музыкой колоколов, спускаемся вниз, чтобы выйти на стену и начать путь по стенам и башням Кремля.
Лестницы Спасской башни ведут в разные стороны, вверх и вниз, и каждая дорога открывает виды один краше другого. На том пути, что проложен по широкой стене в сторону Москвы-реки, первой встречается самая маленькая и самая непохожая на другие - Царская башня.
Она точно взлетела над стеной. Эту особенность отмечает С. П. Бартенев: "Единственная из всех кремлевских башен по своей форме и назначению. В сущности, это не башня, а каменный двухъярусный шатер, поставленный прямо на стену".
Зачем это было нужно?
Строители Кремля задали много загадок потомкам... На первом ярусе, проходя по стене, видим повисшие над головой крест-накрест деревянные, толстые, как бревна, перекладины. На них висели колокола. Крутая лестница ведет на второй ярус, и, поднявшись по ней, попадаю на крытую площадку, откуда открывается вид на Москву и Красную площадь.
Есть предание, что сюда поднимался Иван Грозный, чтобы смотреть на площадь, когда исполнялись его приговоры.
Быть может, и поднимался Иван Грозный, но только на другую башню этот каменный шатер построен после него, в XVII веке. На эту вряд ли поднимались цари как на смотровую площадку, потому что слишком тесно здесь: стою один и опасаюсь, как бы не упасть в проем лестницы. А двум-трем зрителям тут совсем неудобно. Конечно, прав С. П. Бартенев, который утверждает: "Прямое назначение башни было несомненно иное". Она построена там, где до нее имелась деревянная вышка с набатным колоколом. Был он и на этой - Царской башне. Звался - Спасский набат. По всей видимости, бил в него тот, кто дежурил на стене, откуда открывается вид на Зарядье, Китай-город, Замоскворечье. И что важно: не надо для этого было взбираться по высоким лестницам, тратить время - колокол находился под рукой...
А следующая, соседняя, башня, приземистая - Набатная. Название дает однозначный ответ о роли ее в ансамбле Кремля. В ней замечается некоторое сходство со Спасской башней, те же пропорции. Но она не столь высока, похожа на дозорную вышку.
Где ее набат? В колокольном проеме пусто. Висел тут колокол весом в 150 пудов, отлитый самим Иваном Моториным.
Этим колоколом в Кремль созвали разбушевавшийся народ в день грозного "чумного бунта". И за это Екатерина II приказала лишить колокол языка. Долго он висел безмолвный. Теперь его показывают как экспонат музея в Оружейной палате.
Только расстался с одной башней, как на пути встает другая Константино-Еленинская. Присмотревшись к ней, замечаешь следы заложенных в прошлом проездных ворот. До середины XVIII века тут проходили и проезжали в Кремль. Через эти ворота, они звались Тимофеевскими, уходили воины на поле Куликово.
- Следы устройства подъемного моста, рычагов мы нашли, зарисовали их и теперь представляем все так, что могли бы при надобности восстановить, рассказывает Алексей Васильевич Воробьев. - Средневековые укрепления давно снесены. Башня служит много лет как хозяйственное хранилище. В ней, между прочим, шесть этажей.
Отсюда, от Константино-Еленинской башни, получившей название от стоявшей здесь церкви, недалеко до угла, где стена, повинуясь течению Москвы-реки, поворачивает и идет вдоль берега.
Хотя мы движемся по широкой, ровной, каменной дороге, стена все время незаметно меняет свою высоту, подчиняясь рельефу крутого холма. На нем, как на пьедестале, воздвигнут Московский Кремль.
"Местоположение Московского Кремля на горе, омываемой двумя реками, было выгоднее, чем положение Миланского замка, лежащего на равнине, вдохновило его строителей, и они вложили в свое дело всю мудрость военных зодчих эпохи Возрождения, возросшей на упитанной кровью почве железного Рима. Правила, данные гениальным римским архитектором и инженером Витрувием, в целости применены были в кремлевских строениях", - пишет С. П. Бартенев в своей книге о Кремле. Зодчие, возводя Московский Кремль, использовали опыт строителей Миланского замка и других сооружений, черпая его из арсенала современной им и древней архитектуры.
Зубцы, напоминающие формой букву "М", видел я над стенами миланского замка Сфорца. Но наш Кремль намного больше и несравненно живописнее, потому что москвичи надстроили башни шатрами, колокольнями, отчего они сделались выше, стройнее, сказочнее, перестали походить на бастионы, какими первоначально были.
Все в Кремле тогда предусматривалось для защиты от врагов, все было так, как предписывал Витрувий. План - многоугольный, чтобы видеть с разных сторон неприятеля, расстояние между стрельницами не превышает дальности выстрела метательного орудия. Башни прерывают ход по стене. А сами они либо круглые, либо многоугольные, чтобы труднее было разрушить стенобитными машинами. А бывшие некогда рвы, заполненные водой, двойные и тройные стены на подступах к Кремлю, подъемные мосты, опускные решетки перед воротами, тайники - все это теперь можно только вообразить. Зубец на стене, так поражающий каждого, кто его видит впервые, служил тоже не для украшения, а обороны: из-за него можно было стрелять, укрывшись толщью кирпича.
Так вот, вспоминая о делах давно минувших дней и недавней работе реставраторов, доходим до угла, самого ответственного места крепости. Тут выросла башня, которую называют Беклемишевской и Москворецкой. Стоит она вблизи Москвы-реки, отсюда ее последнее имя. Бартенев пишет о ней так:
"Самая изящная по пропорциям. Своей красотой в общем впечатлении Кремля, в симфонии его архитектурных форм Беклемишева башня дает чарующее созвучие".
Такой гармоничной ее построили не сразу. Об этом стало известно недавно.
- Мое открытие, - с гордостью говорит Алексей Васильевич Воробьев. Подходя к углу, он оживляется, стремится объяснить непосвященному суть этого открытия, для чего привычно и бесстрашно становится на край стены. Глядя, куда он показывает рукой, вижу довольно отчетливые следы старой кладки на теле башни. По ним Воробьев и доказал, что Беклемишеву башню первоначально возвели метров на 10 ниже!
А когда к ней подошла, спустившись с холма, восточная стена, то оказалось, что башня "не держит угол". Вот тогда-то и надстроили ее.
Машикули - проемы для обстрела врага сверху вниз - появились намного выше прежних первоначальных, заложенных кирпичом. Воробьев мерил их: размеры одинаковы, ширина такая же, как у тех, что нависают на несколько метров выше.
Да, много раз приходилось измерять стены и башни Кремля Воробьеву, чтобы сделать такое открытие.
В начале века С. П. Бартенев, восхищаясь ее красотой, еще более поражен был тем, что за сотни лет она не подверглась капитальному ремонту, не знала "порух".
- Да, - говорит Воробьев, - непостижимо: нижняя часть, кладка XV века, великолепно сохранилась, тогда как более поздняя, XVII века, верхняя часть выветрилась, появились "съедины", выбоины в кулак. Старый раствор и кирпичи XV века отдали реставраторы для анализа в лабораторию. Что он покажет?
И последнее. Почему башня называлась Беклемишевой? Возле нее стоял прежде двор боярина Василия Беклемишева. За "его высокоумие" срубил ему буйную голову его тезка - князь Василий Иванович...
Башня стоит под обрывом, на сильном ветру. Она несколько наклонилась, хотя падающей ее никак не назовешь. "Простоять же может, - как утверждает С. П. Бартенев, - неопределенное число лет".
Южная стена Кремля идет вдоль берега Москвы-реки, образуя вместе с ней единый неприступный рубеж. Вода была еще одной преградой врагу. Вот почему зубцы Кремля с этой стороны опускаются довольно низко к земле. Но башен на прибрежном участке много, они стоят близко друг от друга: ведь отсюда Кремлю грозила самая большая опасность, когда нападали на Москву прокравшиеся к городу татары. В стратегическом отношении южная стена наиглавнейшая, поэтому ее и возвели первой.
Вслед за Москворецкой башней нас поджидает другая - Петровская. В отличие от всех у нее восьмигранный верх, венчающий эту четырехэтажную постройку. "В общем, Петровская башня, - как отмечает С. П. Бартенев, носит характер какой-то старозаветности". Она башня-воин, башня-сторож. Была еще одна роль. На втором ее ярусе прежде находилась церковь митрополита Петра, относившаяся к стоявшему рядом подворью Угрешского монастыря. Поэтому называли башню также Угрешской и просто - Безымянной.
Когда Кремль в 1612 году захватили интервенты, наступавшее на него ополчение пушечной пальбой разрушило башню. В описи середины XVIII века есть такая запись: "...первая глухая башня, в которой церковь Петра митрополита. В ней своды крепки и кровля на ней есть". Значит, к тому времени ее восстановили. Через двести лет, в 1812 году, Петровская башня взлетела в воздух во время взрыва Кремля при отступлении французов. И вновь ее возродили.
У москворецкой стены и ее башен история самая драматическая. Уничтожалась огнем и взрывами не только Петровская башня...
Пройдем к следующей - Второй Безымянной. Тут совсем другая картина. "Соразмеренность ее частей и архитектурной обработки придает ей вид приветливости, спокойствия", - пишет историк. Прежде была она проезжей, о воротах есть упоминание в описи 1701 года, где говорится, что у башни "проезжие ворота, но заделаны тесом, из башни опущена железная решетка". В нижнем этаже здесь находилась кузница, очевидно, у въезда в Кремль можно было подковать лошадей.
Шатер Второй Безымянной покрыт черепицей. Это довольно старая черепица, во время последней реставрации ее удалось сохранить.
А на соседней Первой Безымянной башне над шатром видна более светлая зеленая черепица подмосковного Кучинского комбината, выполнившего недавно кремлевский заказ. У нее, в отличие от соседки, вид угрюмый, нелюдимый, тут не заботились об украшениях: башня рядовая, как солдат. Впрочем, и она внушительная, в палатах здесь хранился порох. Когда в 1547 году загорелась одна из церквей на Арбате, случившаяся тогда буря быстро разнесла огонь по деревянному городу и перебросила его через стены Кремля, которые перед этим врагом бывали бессильны, - произошел небывалой силы пожар. "И бысть буря велика и потече огонь", - гласит старая хроника. Кремль пылал костром, гибли здания и люди. Митрополита Макария, безуспешно пытавшегося молитвой смирить огонь и отбивавшего поклоны в Успенском соборе, с трудом удалось вывести оттуда потайным ходом к Москве-реке... Первая Безымянная башня в те страшные часы взорвалась, осыпав берега кирпичом.
Спустя двести лет башню снесли до основания. И опять отстроили.
В 1812 году ей в третий раз не повезло от взрыва французов. Возвели башню заново, но только сместили на тридцать с лишним метров ближе к Тайницкой башне. Она по времени появления на свет - башня № 1. С нее в 1485 году начался счет кирпичных кремлевских башен. Тайницкая выдвигается от зубчатой стены вперёд, ближе к воде.
За долгую историю у этого стража Кремля было много разных названий Потайницкая, Водяные ворота, Чешковы, Шешковы, Чушковы ворота. В XV веке вблизи стоял двор Чешка, боярина Даниила Галицкого, отсюда три последних названия, а Водяные и Тайницкие потому, что был здесь древний колодец-тайник.
Через Тайницкую башню также можно было войти и Кремль. Заложенная кирпичом арка проезда видна у подножия ворот, которые словно сидят над водой, охраняя источник. С. П. Бартеневу они напоминали старую мельницу у глубокого омута. Сход к воде в этом месте менее крутой. Полагают, что еще во времена Юрия Долгорукого, когда заложили первый деревянный Кремль, тут были проездные ворота с башней. Была здесь башня и когда появился белокаменный Кремль Дмитрия Донского.
Тайницкая башня большая, она имела не только проезд, но часы и колокол.
Часовщик жил прямо на ней, соорудив наверху две деревянные избы. Как рассказывает опись 1647 года: "А на башне чулан деревянный, а в чулане часы. На той же башне две избы поставлены деревянные. А сказал часовой мастер, что он поставил те избы на свои деньги и поставил не бив челом, без указу". То есть соорудил избы, не получив официального разрешения. Жилось часовщику туго, кровля изб тогда обвалилась. "Везде идет теча", констатирует опись. Часовщик по имени Митька Потапов оставил след в истории, подав челобитную царю Алексею Михайловичу, моля его о денежном жалованье и выдаче сукна, "чтобы мне холопу твоему, - писал бедолага, - в конец не погибнуть и голодною смертью не умереть и твоей царской службы не отбыть".
По всей видимости, в середине XVII века обветшавшую башню снесли и возвели вновь: есть упоминание за 1687 год, что "делана она вновь". В XVIII веке Тайницкую башню снова разобрали. Это произошло, когда снесли большую часть южной стены Кремля и башни, предполагая на их месте соорудить величественный сход к реке, который шел бы от Екатерининского дворца, о драматической истории которого мы уже рассказывали.
Таким путем утверждается новый стиль архитектуры, отбросивший навязываемые с 1917 года знаки тоталитарного искусства. Этот стиль, еще не получивший устоявшегося названия, тяготеет к утраченным идеалам, национальным, московским традициям, отличавшимся не только открытостью к мировым художественным достижениям, но и привязанностью к отечественным традициям, формам, доминантам, образовывавшим неповторимый силуэт, лицо города. Поэтому над новой башней департамента строительства правительства Москвы парит позолоченный всадник с копьем, он же гарцует на коне под куполом обновленной резиденции президента России в Кремле.
Москва воссоздает не только утраченные памятники и храмы, но и малые формы, орнамент, декор фасадов, обезображенных, упрощенных за годы советской власти. Город избавляется от духа казенного, плоского, однообразного, приобретает утраченные черты индивидуальности, камерности, свойственные столице, составлявшие в прошлом ее особенность....
Строители вернулись в старую Москву, встающую с колен, на которые ее поставила прежняя система, не имевшая ни средств, ни желания сохранять прошлое. Отныне заповедными считаются не несколько малых зон, таких, как изуродованный Арбат, отвоеванных с кровью общественностью у проектировщиков советской столицы. Весь город в пределах Садового кольца - заповедный.
Никто больше не выдвигает задачу создать сразу семь новых центров Москвы, цель такую же утопическую, как и "образцовый" город, потому что исторический центр уникален. Он и обновляется теперь, обогащаясь фасадами гостиниц, банков, коммерческих центров. Но для них не взрывают старые кварталы, а застраивают пустыри на месте давно снесенных зданий.
Там, где полвека перед гостиницей "Москва" расстилалось асфальтовое пространство, расчищенное для "проспекта Ильича", возникла крупнейшая стройка. Впервые Москва в таком масштабе обживает недра, располагая под землей на четырех ярусах торгово-культурный центр, магазины, рестораны, археологический музей... Вместо асфальта появятся перед Манежем сквер, фонтаны, русло рукотворной реки посреди Александровского сада, бронзовые статуи предков, возвышавших столицу русского народа.
***
Все видят, какой мы чуть было не потеряли красивый город, ставший заложником утопии. Заиграли на солнце зеркальные стекла, бронзовые ручки дверей из благородных пород дерева, мрамор и белый камень особняков, ставших престижными для инвесторов, превращающих руины в дворцы.
Наконец, пришла пора взяться за снос "хрущоб", кончать с тяжким наследием Хрущева, изнасиловавшего московскую архитектуру. Весной 1996 года мэр Москвы Юрий Лужков снял краном плиту панельного дома. Вслед затем прогремел на Кастанаевской улице взрыв. Теперь им греметь долго. На месте тысяч "хрущоб" построят многоэтажные долговечные дома, достойные XXI века.
Темпы строительства не только сохраняются, но наращиваются, вскоре не три, а четыре миллиона квадратных метров жилой площади в год смогут получать и покупать москвичи. Значит, та задача, которую не удавалось решить с 1917 года, реализуется в обозримом будущем, для чего не придется ждать наступления коммунизма.
Всего за несколько лет произошел прогресс в строительстве, ведущей отрасли народного хозяйства, который не удавалось достигнуть, несмотря на все усилия партии. Исчез долгострой. Московские строители доказали, что могут работать так же быстро и качественно, как иностранцы. Вокруг Москвы они обновили МКАД, залив ее морем огней, хорошо видимых ночью с высоты заходящего на посадку самолета. Этот свет говорит лучше всяких слов, что столица в крепких, любящих руках.
На Пресне, где профессора Московского университета в прошлом веке заселили кусок городской земли зверями и птицами, возникают причудливые строения нового зоопарка, достойного не только "братьев наших меньших", но и цивилизованного города. А над Москвой-рекой из воды встает по дерзновенному проекту Зураба Церетели бронзовый монумент адмирала и царя Петра Первого, устанавливаемый благодарной Москвой по случаю трехсотлетия Российского флота. Называю проекты, почти ставшие реальностью.
На очереди окраина Пресни, где задуман деловой центр мирового значения. Детский парк в Хорошево-Мневниках, готовый соперничать с Диснейлендом. Краснопресненский проспект. Два десятка поднебесных зданий вокруг Москвы между МКАД и Камер-Коллежским валом. Они, как некогда высотные дома, придадут силуэт этой части периферии, все еще прозябающей в фабрично-заводском хаосе застройки времен начала XX века.
Это проекты завтрашнего дня. А сегодня поднялись островерхие башни у Краснохолмского моста, где давно ничего не строили. И над другим соседним Большим Москворецким мостом растут этажи замечательных зданий. Вторую сцену создают для Большого театра. Новые дома возникают на всем протяжении Тверской, в Столешниковом переулке. Зашумела стройка на углу Страстного бульвара, где мозолил глаза тридцать лет пустырь. Возник новый Тишинский рынок, за ним - очередь Центрального. Но самое важное, самое главное состоит в том, что ремонтируются сотни обветшавших, обезлюдевших строений старой Москвы. Дошли руки до руин Старого Гостиного двора, казалось бы, навсегда обреченного на прозябание. Вчера еще трущобная Сретенка предстает вдруг неожиданно красивой, возрождаемой, престижной, какой ее мы не знали. И так всюду, везде, в центре и на окраинах город преображается к лучшему.
Да, на всех углах Москва в лесах.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КРЕМЛЬ, НАЧАЛО ВСЕХ НАЧАЛ
Видеть Кремль - значит видеть то место, где родилась Москва. Его границы были когда-то ее границами, их судьбы неотделимы друг от друга. Возвышался Кремль, и вместе с ним возвышалась Москва. Она давно переросла его стены, стала величайшим городом мира, но жизненные токи по ее артериям по-прежнему расходятся от того места, где каменные стены сомкнулись в неровный треугольник.
Кремль не только грандиозный памятник. Он творец современной истории, центр мировой политики. К слову Кремля прислушивается вся земля.
"Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!"
Н.Рубцов. О Московском Кремле
ПО СТЕНАМ И БАШНЯМ
Кремль описывают и ученые, и поэты. Рассматривают его со всех точек зрения и измеряют с разных точек отсчета. В плане, если смотреть с высоты, напоминает он и неправильный треугольник, и пятиугольную геометрическую фигуру с неравными углами. Кропотливый исследователь Кремля С. П. Бартенев, отмечая особенности его планировки, пишет: "Кремлевские стены расположены в виде неправильного многоугольника - до 25 углов".
Но какой бы сложной формы ни были стены Кремля, самыми точными по отношению к нему оказываются не математические измерения, а поэтические образы, и среди них тот, что гласит: Кремль - сердце Москвы.
Его удары слышны в биении колоколов Спасской башни, каждые четверть часа отмеряющие шаг времени.
В проходе главной башни Кремля открываю железную узкую дверь, чтобы попасть в проем, ведущий на стены и башни. Их двадцать. Впереди путь, точно отмеренный и неизменный вот уже пятьсот лет.
В далеком, 1485 году началось на берегах Москвы-реки и Неглинной сооружение новой московской твердыни вместо стоявшей здесь белокаменной крепости, обветшавшей и больше не подходившей для вознесшейся Москвы.
Впервые тогда белый камень заменили красным. Выпекали его в печах, как хлеб. А был он весом в восемь килограммов. Полупудовый камень брали двумя руками.
Такой кирпич и лежит в толще Спасской башни. Касаясь его шершавых боков, поднимаемся по белокаменной лестнице вверх, туда, где повисли колокола. Иду вместе с Алексеем Васильевичем Воробьевым, одним из авторов проекта реставрации Кремля. Ему за шестьдесят. Прошел всю войну. Тридцать лет занимается Кремлем. Обмерял его стены и башни, обходил их сотни раз, побывал во всех закоулках и переходах древней крепости. Архитектор знает, как никто другой, и каков Кремль сегодня, и каким был прежде.
Поднимаемся все выше и выше по лестнице башни. Она (без шатра) ростом в десятиэтажный дом, а с шатром и звездой достигает высоты двадцатиэтажного современного здания - 71 метра.
Хотя за стеной день хмурый, в толще башни довольно светло, лучи проникают через расходящиеся раструбом окна, рассеивающие свет.
Делаем передышку на площадке лестницы.
- Посмотрите, - говорит архитектор, показывая на побеленные чистые стены, еще не успевшие покрыться пылью времени. - Это наша работа...
А я ничего не вижу, кроме того, что было тут и пятьсот лет тому назад. Прочность стен, толща камня, белизна мела. Таков закон реставрации: чем лучше она сделана, тем менее заметна. Нет теперь трещин, избороздивших тело исполина глубокими морщинами. Да что там морщины-трещины. Камни рушились так неумолимо время даже к толще полупудового кирпича на песчано-известковом растворе.
Чтобы не появлялись трещины (инженеры предложили, а рабочие это выполнили), в каменную твердь вживили стальные струны, охватившие столп со всех сторон. Оранжевого цвета, покрашенные антикоррозийной краской стяжки проглядывают над головой, между сводчатых стен. Устройства эти с резьбой. При необходимости всегда можно будет завинтить гайки и подтянуть ослабевшие струны. Все сделано на совесть, на века. Заняты тут были рабочие сорока разных специальностей.
Теперь путь в дверь, что выходит на площадку-стрельницу. Тут мы оказываемся на месте, где состыковались века - средние и новые.
Спасская башня была сотни лет неприступной твердыней, грозно ощетинившейся зубцами, прикрытая деревянным навесом. Ее изначальные кирпичи, обветренные, прокаленные огнем, морозом, шероховатые на ощупь, лежат рядом с гладкими новыми кирпичами, точно такого же размера, уложенными недавно нашими современниками взамен отживших свой срок.
Суровые башни - стрельницы, как их называли, предназначавшиеся первоначально для защиты Кремля, в XVII веке, когда Москва далеко раздвинула границы и ей не угрожали, как прежде, набеги, москвичи надстроили и украсили. Тогда-то над Спасской башней и появились колокольня, шатер, часы, башенки и выточенные из белого камня изваяния зверей.
Они сидят друг перед другом, присев на задние лапы, как в цирке, и держат в лапах шары. В шарах - отверстия: служили они флагштоками.
Что это за звери? Те, что покрыты гривами, с тонкими хвостами, без сомнения, заморские львы. А те, что сидят напротив них, с тупоносыми мордами, по всей видимости, медведи, какие ходили некогда в московских лесах...
Над белокаменными башенками золотятся флажки, разворачиваемые ветром, как флюгеры. Выше над ними свисают золотые стрелки. Римские цифры заполнили черный круг циферблата часов. О них писатель Юрий Олеша сказал: "Правда, какое чудо башенные часы: кажется, кто-то плывет в лодке, взмахивая золотыми веслами".
Теперь - путь ввысь, огибая стены ствола, где расположился механизм часов. По дороге попадаются тросы гирь, путешествующих вверх и вниз в колодце башни. Со всех сторон в проемах колокольни висят разной величины бронзовые колокола. Самый большой зависает в центре, над головой. Тянутся между звонами тонкие тросы, приводимые в движение механизмом боя. Интересно взирать с этой башни на Кремль и на Москву.
Протягиваешь руку, и кажется, вот-вот возьмешь в руки яркий букет купола Василия Блаженного. Город лишается высоты, отдавая ее Спасской башне, он сжимается плотным кольцом вокруг нее, и все видится отсюда, как через бинокль, большим и близким.
Мы ждем, когда оживут колокола, а пока ходим вокруг Москвы. На башне словно на полюсе, где совершаешь кругосветное путешествие на месте, стоит только повернуться.
Прямо перед глазами на востоке Меншикова башня - улеглась вся розовой веткой на белом стволе высотного дома на Котельнической набережной.
Шаг - и перед глазами юг, Москва-река, за ней Шухова башня, новая вершина, стальной двадцатый век.
Еще поворот: Кремль весь на ладони, протянутой к тебе с золотыми гроздьями куполов, гирляндами красных зубцов и полушарием дворца, над которым реет флаг, просвечиваемый на солнце.
Вместе с этим шагом делают ход куранты, заполняя звоном башню. Это голос Кремля. Спасская башня звучит, как бронзовая труба, усиливая звуки, несущиеся с ее высоты над Москвой и миром.
Так, сопровождаемые музыкой колоколов, спускаемся вниз, чтобы выйти на стену и начать путь по стенам и башням Кремля.
Лестницы Спасской башни ведут в разные стороны, вверх и вниз, и каждая дорога открывает виды один краше другого. На том пути, что проложен по широкой стене в сторону Москвы-реки, первой встречается самая маленькая и самая непохожая на другие - Царская башня.
Она точно взлетела над стеной. Эту особенность отмечает С. П. Бартенев: "Единственная из всех кремлевских башен по своей форме и назначению. В сущности, это не башня, а каменный двухъярусный шатер, поставленный прямо на стену".
Зачем это было нужно?
Строители Кремля задали много загадок потомкам... На первом ярусе, проходя по стене, видим повисшие над головой крест-накрест деревянные, толстые, как бревна, перекладины. На них висели колокола. Крутая лестница ведет на второй ярус, и, поднявшись по ней, попадаю на крытую площадку, откуда открывается вид на Москву и Красную площадь.
Есть предание, что сюда поднимался Иван Грозный, чтобы смотреть на площадь, когда исполнялись его приговоры.
Быть может, и поднимался Иван Грозный, но только на другую башню этот каменный шатер построен после него, в XVII веке. На эту вряд ли поднимались цари как на смотровую площадку, потому что слишком тесно здесь: стою один и опасаюсь, как бы не упасть в проем лестницы. А двум-трем зрителям тут совсем неудобно. Конечно, прав С. П. Бартенев, который утверждает: "Прямое назначение башни было несомненно иное". Она построена там, где до нее имелась деревянная вышка с набатным колоколом. Был он и на этой - Царской башне. Звался - Спасский набат. По всей видимости, бил в него тот, кто дежурил на стене, откуда открывается вид на Зарядье, Китай-город, Замоскворечье. И что важно: не надо для этого было взбираться по высоким лестницам, тратить время - колокол находился под рукой...
А следующая, соседняя, башня, приземистая - Набатная. Название дает однозначный ответ о роли ее в ансамбле Кремля. В ней замечается некоторое сходство со Спасской башней, те же пропорции. Но она не столь высока, похожа на дозорную вышку.
Где ее набат? В колокольном проеме пусто. Висел тут колокол весом в 150 пудов, отлитый самим Иваном Моториным.
Этим колоколом в Кремль созвали разбушевавшийся народ в день грозного "чумного бунта". И за это Екатерина II приказала лишить колокол языка. Долго он висел безмолвный. Теперь его показывают как экспонат музея в Оружейной палате.
Только расстался с одной башней, как на пути встает другая Константино-Еленинская. Присмотревшись к ней, замечаешь следы заложенных в прошлом проездных ворот. До середины XVIII века тут проходили и проезжали в Кремль. Через эти ворота, они звались Тимофеевскими, уходили воины на поле Куликово.
- Следы устройства подъемного моста, рычагов мы нашли, зарисовали их и теперь представляем все так, что могли бы при надобности восстановить, рассказывает Алексей Васильевич Воробьев. - Средневековые укрепления давно снесены. Башня служит много лет как хозяйственное хранилище. В ней, между прочим, шесть этажей.
Отсюда, от Константино-Еленинской башни, получившей название от стоявшей здесь церкви, недалеко до угла, где стена, повинуясь течению Москвы-реки, поворачивает и идет вдоль берега.
Хотя мы движемся по широкой, ровной, каменной дороге, стена все время незаметно меняет свою высоту, подчиняясь рельефу крутого холма. На нем, как на пьедестале, воздвигнут Московский Кремль.
"Местоположение Московского Кремля на горе, омываемой двумя реками, было выгоднее, чем положение Миланского замка, лежащего на равнине, вдохновило его строителей, и они вложили в свое дело всю мудрость военных зодчих эпохи Возрождения, возросшей на упитанной кровью почве железного Рима. Правила, данные гениальным римским архитектором и инженером Витрувием, в целости применены были в кремлевских строениях", - пишет С. П. Бартенев в своей книге о Кремле. Зодчие, возводя Московский Кремль, использовали опыт строителей Миланского замка и других сооружений, черпая его из арсенала современной им и древней архитектуры.
Зубцы, напоминающие формой букву "М", видел я над стенами миланского замка Сфорца. Но наш Кремль намного больше и несравненно живописнее, потому что москвичи надстроили башни шатрами, колокольнями, отчего они сделались выше, стройнее, сказочнее, перестали походить на бастионы, какими первоначально были.
Все в Кремле тогда предусматривалось для защиты от врагов, все было так, как предписывал Витрувий. План - многоугольный, чтобы видеть с разных сторон неприятеля, расстояние между стрельницами не превышает дальности выстрела метательного орудия. Башни прерывают ход по стене. А сами они либо круглые, либо многоугольные, чтобы труднее было разрушить стенобитными машинами. А бывшие некогда рвы, заполненные водой, двойные и тройные стены на подступах к Кремлю, подъемные мосты, опускные решетки перед воротами, тайники - все это теперь можно только вообразить. Зубец на стене, так поражающий каждого, кто его видит впервые, служил тоже не для украшения, а обороны: из-за него можно было стрелять, укрывшись толщью кирпича.
Так вот, вспоминая о делах давно минувших дней и недавней работе реставраторов, доходим до угла, самого ответственного места крепости. Тут выросла башня, которую называют Беклемишевской и Москворецкой. Стоит она вблизи Москвы-реки, отсюда ее последнее имя. Бартенев пишет о ней так:
"Самая изящная по пропорциям. Своей красотой в общем впечатлении Кремля, в симфонии его архитектурных форм Беклемишева башня дает чарующее созвучие".
Такой гармоничной ее построили не сразу. Об этом стало известно недавно.
- Мое открытие, - с гордостью говорит Алексей Васильевич Воробьев. Подходя к углу, он оживляется, стремится объяснить непосвященному суть этого открытия, для чего привычно и бесстрашно становится на край стены. Глядя, куда он показывает рукой, вижу довольно отчетливые следы старой кладки на теле башни. По ним Воробьев и доказал, что Беклемишеву башню первоначально возвели метров на 10 ниже!
А когда к ней подошла, спустившись с холма, восточная стена, то оказалось, что башня "не держит угол". Вот тогда-то и надстроили ее.
Машикули - проемы для обстрела врага сверху вниз - появились намного выше прежних первоначальных, заложенных кирпичом. Воробьев мерил их: размеры одинаковы, ширина такая же, как у тех, что нависают на несколько метров выше.
Да, много раз приходилось измерять стены и башни Кремля Воробьеву, чтобы сделать такое открытие.
В начале века С. П. Бартенев, восхищаясь ее красотой, еще более поражен был тем, что за сотни лет она не подверглась капитальному ремонту, не знала "порух".
- Да, - говорит Воробьев, - непостижимо: нижняя часть, кладка XV века, великолепно сохранилась, тогда как более поздняя, XVII века, верхняя часть выветрилась, появились "съедины", выбоины в кулак. Старый раствор и кирпичи XV века отдали реставраторы для анализа в лабораторию. Что он покажет?
И последнее. Почему башня называлась Беклемишевой? Возле нее стоял прежде двор боярина Василия Беклемишева. За "его высокоумие" срубил ему буйную голову его тезка - князь Василий Иванович...
Башня стоит под обрывом, на сильном ветру. Она несколько наклонилась, хотя падающей ее никак не назовешь. "Простоять же может, - как утверждает С. П. Бартенев, - неопределенное число лет".
Южная стена Кремля идет вдоль берега Москвы-реки, образуя вместе с ней единый неприступный рубеж. Вода была еще одной преградой врагу. Вот почему зубцы Кремля с этой стороны опускаются довольно низко к земле. Но башен на прибрежном участке много, они стоят близко друг от друга: ведь отсюда Кремлю грозила самая большая опасность, когда нападали на Москву прокравшиеся к городу татары. В стратегическом отношении южная стена наиглавнейшая, поэтому ее и возвели первой.
Вслед за Москворецкой башней нас поджидает другая - Петровская. В отличие от всех у нее восьмигранный верх, венчающий эту четырехэтажную постройку. "В общем, Петровская башня, - как отмечает С. П. Бартенев, носит характер какой-то старозаветности". Она башня-воин, башня-сторож. Была еще одна роль. На втором ее ярусе прежде находилась церковь митрополита Петра, относившаяся к стоявшему рядом подворью Угрешского монастыря. Поэтому называли башню также Угрешской и просто - Безымянной.
Когда Кремль в 1612 году захватили интервенты, наступавшее на него ополчение пушечной пальбой разрушило башню. В описи середины XVIII века есть такая запись: "...первая глухая башня, в которой церковь Петра митрополита. В ней своды крепки и кровля на ней есть". Значит, к тому времени ее восстановили. Через двести лет, в 1812 году, Петровская башня взлетела в воздух во время взрыва Кремля при отступлении французов. И вновь ее возродили.
У москворецкой стены и ее башен история самая драматическая. Уничтожалась огнем и взрывами не только Петровская башня...
Пройдем к следующей - Второй Безымянной. Тут совсем другая картина. "Соразмеренность ее частей и архитектурной обработки придает ей вид приветливости, спокойствия", - пишет историк. Прежде была она проезжей, о воротах есть упоминание в описи 1701 года, где говорится, что у башни "проезжие ворота, но заделаны тесом, из башни опущена железная решетка". В нижнем этаже здесь находилась кузница, очевидно, у въезда в Кремль можно было подковать лошадей.
Шатер Второй Безымянной покрыт черепицей. Это довольно старая черепица, во время последней реставрации ее удалось сохранить.
А на соседней Первой Безымянной башне над шатром видна более светлая зеленая черепица подмосковного Кучинского комбината, выполнившего недавно кремлевский заказ. У нее, в отличие от соседки, вид угрюмый, нелюдимый, тут не заботились об украшениях: башня рядовая, как солдат. Впрочем, и она внушительная, в палатах здесь хранился порох. Когда в 1547 году загорелась одна из церквей на Арбате, случившаяся тогда буря быстро разнесла огонь по деревянному городу и перебросила его через стены Кремля, которые перед этим врагом бывали бессильны, - произошел небывалой силы пожар. "И бысть буря велика и потече огонь", - гласит старая хроника. Кремль пылал костром, гибли здания и люди. Митрополита Макария, безуспешно пытавшегося молитвой смирить огонь и отбивавшего поклоны в Успенском соборе, с трудом удалось вывести оттуда потайным ходом к Москве-реке... Первая Безымянная башня в те страшные часы взорвалась, осыпав берега кирпичом.
Спустя двести лет башню снесли до основания. И опять отстроили.
В 1812 году ей в третий раз не повезло от взрыва французов. Возвели башню заново, но только сместили на тридцать с лишним метров ближе к Тайницкой башне. Она по времени появления на свет - башня № 1. С нее в 1485 году начался счет кирпичных кремлевских башен. Тайницкая выдвигается от зубчатой стены вперёд, ближе к воде.
За долгую историю у этого стража Кремля было много разных названий Потайницкая, Водяные ворота, Чешковы, Шешковы, Чушковы ворота. В XV веке вблизи стоял двор Чешка, боярина Даниила Галицкого, отсюда три последних названия, а Водяные и Тайницкие потому, что был здесь древний колодец-тайник.
Через Тайницкую башню также можно было войти и Кремль. Заложенная кирпичом арка проезда видна у подножия ворот, которые словно сидят над водой, охраняя источник. С. П. Бартеневу они напоминали старую мельницу у глубокого омута. Сход к воде в этом месте менее крутой. Полагают, что еще во времена Юрия Долгорукого, когда заложили первый деревянный Кремль, тут были проездные ворота с башней. Была здесь башня и когда появился белокаменный Кремль Дмитрия Донского.
Тайницкая башня большая, она имела не только проезд, но часы и колокол.
Часовщик жил прямо на ней, соорудив наверху две деревянные избы. Как рассказывает опись 1647 года: "А на башне чулан деревянный, а в чулане часы. На той же башне две избы поставлены деревянные. А сказал часовой мастер, что он поставил те избы на свои деньги и поставил не бив челом, без указу". То есть соорудил избы, не получив официального разрешения. Жилось часовщику туго, кровля изб тогда обвалилась. "Везде идет теча", констатирует опись. Часовщик по имени Митька Потапов оставил след в истории, подав челобитную царю Алексею Михайловичу, моля его о денежном жалованье и выдаче сукна, "чтобы мне холопу твоему, - писал бедолага, - в конец не погибнуть и голодною смертью не умереть и твоей царской службы не отбыть".
По всей видимости, в середине XVII века обветшавшую башню снесли и возвели вновь: есть упоминание за 1687 год, что "делана она вновь". В XVIII веке Тайницкую башню снова разобрали. Это произошло, когда снесли большую часть южной стены Кремля и башни, предполагая на их месте соорудить величественный сход к реке, который шел бы от Екатерининского дворца, о драматической истории которого мы уже рассказывали.