Страница:
В этом потаенная суть антинационального отношения вненациональной России к России и в ней к русской нации, самой логики поведения вненациональной России в истории России вообще: свою неспособность идентифицировать себя с основами идентичности русской нации и России оправдать несовершенством самой исторической и национальной России и на волне ее "совершенствования" преодолеть ее как Россию, национальные основы идентичности в истории, втолкнуть Россию в пространство национально и исторически безосновного бытия.
В этой связи всякая попытка русской нации сосредоточиться на национальном начале России, защитить и развить ее национальное своеобразие как России и свое как русской нации тотчас же квалифицируется как комплекс национальной неполноценности - как реакция неполноценной России на свою неполноценность. И оценки такой реакции широко варьируются: это и ксенофобия; страх и нетерпимость по отношению к инакомыслию; проповедь сверхценных идей; проективизм; бред национального величия; бред преследования; подозрительность к возможности переоценки ценностей и их иерархии; уверенность в обладании ответов на все вопросы; если речь заходит о религии, то религиозный обскурантизм... - все идет в дело ради достижения одной и главной цели: не допустить, чтобы Россия и в ней русская нация базировали свое историческое, культурное и духовное бытие на подлинно национальных принципах и основах, сломать их в качестве национальных основ бытия в истории.
И последняя, третья форма хаотизации основ русской национальной идентичности, сущность которой заключается в попытке заменить национальные принципы и основы идентичности на вненациональные, а в ряде случаев и того проще, на инонациональные. Тем самым вопрос о русском вопросе в России, его главная составляющая - вопрос об основных принципах идентичности России и в ней русской нации по существу превращается в вопрос об их денационализации, ибо что значит искать и находить основы своей национальной идентичности во вненациональной исторической реальности?
Это и значит находить их в чем угодно, но только не в основах собственной истории, культуры, духовности, по ту сторону национального бытия, посредством его преодоления как национального. И русской нации упорно, на протяжении всего ХХ столетия навязывают именно такие формы самоопределения в истории - вненациональные, отмеченные выраженными общечеловеческими константами. Их набор широко варьирует от принципов пролетарского и советского интернационализма до всех объединяющих прав человека, которые - бесспорная ценность, но все-таки не такая, которая может стать основой национальной идентичности.
Нация не может идентифицировать себя как нацию на основе прав человека. Они призваны для другого - стать принципом не национальной идентификации, а регулирования межнациональных отношений. Нельзя идентифицировать себя как нацию с тем, что принадлежит всем. Все, что связывает нацию с человечеством, связывает ее с человечеством, но не специфицирует ее как нацию и, следовательно, не может стать основой ее идентификации. Нация находит себя не просто в человечестве, а в том, что отличает ее в человечестве от всех других национальных форм его бытия. Попытка же придать общечеловеческим константам статус основ и принципов национальной идентичности не может не закончиться взломом этой идентичности и в итоге процессами денационализации.
Таким образом, нельзя достичь национальной идентичности, если в основание этой идентичности заложить вненациональные, включая сюда и общечеловеческие константы. В частности, нельзя только на признаках интернационализма обустраивать бытие нации. Интернационализм как принцип, связывающий и облагораживающий отношения наций друг с другом, - это абсолютная историческая норма, но как только он превращается в основу национальной идентичности, он тотчас же взламывает их, инициируя все формы исторической патологии, хорошо известные на опыте пролетарского и советского интернационализма. Они были очень удобным идеологическом обоснованием слома основ национальной идентичности, для вненациональной демагогии любого масштаба, для манипулирования национальными интересами, вплоть до их прямого предательства. Интернациональное должно входить в пространство бытия национального, но оно не должно разрушать его как национальное. А это достижимо, только если нация строит свое бытие в истории на принципах национальной идентичности. Все остальное входит в состав условий национальной деградации. И итоги развития русской нации за ХХ столетие убедительное тому подтверждение. Нельзя жить национальными мифами, не разрушая национальное бытие.
Миф девятый. В его пределах дается несколько странная интерпретация многонациональности России. И дело не просто в том, что она радикально преувеличивается. Несмотря на то, что промежуточная перепись 1994 г. дала цифру 176 наций, необходимо считаться с тем, что меньше половины из них являются автохтонными нациями, собственно, российскими, имеющими российское происхождение и статус. В России, быть может, живет и какое-то количество зулусов, но это не значит, что в России есть зулусская проблема как национальная. И это при всем при том, что принципы социальной и национальной справедливости должны доходить до каждой этнической группы, какой бы немногочисленной она ни была бы, до каждого человека, какой бы национальности он ни был. В России никто не может быть дискриминируемым по национальному признаку. Это общее и непременное основание решения национального вопроса в России.
Но это не значит, что нет разницы между автохтонными, укорененными в России нациями и некоренными нациями России. Это не значит, что нет разницы в постановке национального вопроса между нациями, историческая Родина которых находится за пределами России и, соответственно, основные интересы там же, и теми, которые укоренены в России. Национальный вопрос в России нуждается в такой иерархиризации, в элементарной упорядоченности. Не стоит продолжать все валить в одну интернациональную кучу, превращая Россию в Родину для всего человечества.
Россия является Родиной только для тех, кто идентифицирует и полностью растворяет себя в исторической и национальной России, у кого для такого отношения есть объективные основания. Пора поставить проблему русско-российской идентичности на почву русско-российской национальной реальности. Пора перестать пугать Россию ее многонациональностью. В конце концов, это многонациональность России, а не нечто другого, то есть многонациональность, имеющая русско-российскую сущность.
Кроме того. При всей многонациональности России не менее 83% от общей численности ее населения составляют русские. Россия после Армении на всем постсоветском пространстве является самой однонациональной страной. 83% от общей численности населения - это общепризнанный признак мононационального государства. На этом фоне представления о многонациональности России нуждаются в определенной коррекции. Во всяком случае, из факта многонациональности России не следует делать фетиша. Это, бесспорно, ее богатство, но одновременно с этим это и ее проблемы. Но дело все-таки не в этом, а в том, что из факта многонациональности России делается вывод о необходимости ее обустройства в мире на вненациональных принципах, то есть таких, которые якобы могли стать организующим началом бытия всех и каждого и на этой основе удовлетворить всех и каждого, к примеру, на основе прав человека.
Но именно в такой интерпретации права человека превращаются в средство слома основ национальной идентичности в истории и исторической нации. Они входят в противоречие с правом нации на свою историю как на национальную, на культуру и духовность как на глубоко национальные феномены. Они входят в противоречие с правом нации на само существование в истории в качестве нации. А это недопустимо в принципе. Недопустимо лишать не только русских, но и все остальные нации России права на национальное самоопределение в истории, на то, чтобы строить свое бытие в истории на национальных принципах. Справедливость сказанного касается и России в целом, которая может сохранить себя в истории, только самоорганизуя и развивая себя как Россию, на принципах национальной и исторической России.
Фактом многонациональности России нельзя снять ни идеи России, ни национальных проблем русской нации, нельзя снять реальность и другого факта: Россия - это прежде всего реальность русско-российской цивилизации, единственное место на Земле, где русские могут сохранить и развить себя в качестве русских. Многонациональность России не дает никаких оснований для превращения России в НЕ-Россию. Иного не дано, иное станет хуже, чем утопией,- преступлением против национальной и исторической России. В историческом пространстве, которое было, есть и в обозримой научной перспективе останется национальным, нельзя существовать и развиваться на вненациональных принципах, не разрушая сами основы существования и развития.
Миф десятый. Если все нации равны, то это равенство должно быть во всех смыслах и во всех отношениях. Перед Богом и природой это именно так, но в реальной истории, в реальном цивилизационном и историческом пространстве все выглядит несколько сложнее и противоречивее. Опять-таки, речь не идет о неравенстве расовом, этническом, культурном, духовном, социальном..., речь идет о неравенстве в строго определенных смыслах и отношениях, в данном случае в праве собственности на историю. Нация единственный и абсолютно суверенный субъект истории. Не классы, а именно нации, так сказать, приватизируют историю, превращая ее в свою собственность и, соответственно, в свою собственную историю. Классы приходят в историю и уходят из нее, но история не перестает быть историей определенной нации. Напротив, тогда, когда из истории уходит нация, вместе с ней уходит и история. Она есть единственный субъект-носитель всей истории.
Так вот, в России есть нации, центры историо- и государствообразования которых находятся не в России, а уже в ближнем зарубежье - не автохтонные нации. И это никого не должно обескураживать. Каждый представитель такой нации сам по себе, если он является гражданином России, имеет равные права со всеми остальными россиянами - экономические, социальные, политические. Больше того, имеет право на культурно-национальную автономию, но это уже является частным делом и этого гражданина, и этой нации, и государство российское к этому не должно иметь никакого существенного отношения и уж тем более такого, которое как-то связано с бюджетным финансированием. В этом смысле, к примеру, у волжских татар несравненно больше прав в России и на Россию, чем у азербайджанцев. Еще раз отметим, не как у граждан России, а как у наций, так как, в отличие от азербайджанцев, татары - российский этнос.
Речь идет о специфическом объекте собственности - о собственности на историю в историческом и геополитическом пространстве, которое является глубоко национальным. И в нем не каждый может стать хозяином, собственником той истории, того геополитического пространства, которое исторически и фактически принадлежит другой нации. Поэтому не всякая нация может творить свою историю как национальную в геополитическом и историческом пространстве России. Для этого она, по меньшей мере, должна принадлежать России и идентифицировать себя с Россией.
Таким образом, не только люди как собственники не равны, не равны как собственники и нации. У них свой специфический объект собственности - своя история, культура, духовность, свое геополитическое пространство, своя государственность. И центры всего этого могут оказаться за пределами России. И всем этим - объектом собственности и местом ее расположения нации не равны между собой. И это имеет значение для России, ибо для России совершенно не безразлично, какая нация является главной субъектообразующей нацией ее истории как России. После так поставленного вопроса становится ясно, что этот вопрос не так прост и не так безразличен к основам бытия России в истории. От его решения зависит историческая судьба России, ибо любое изменение в национальном составе субъектной базы России тотчас же станет изменением самой России. В связи с этим, очевидно, что в России нельзя творить историю по произвольной национальной логике, не считаясь с тем, что в России сложился свой национальный субъект, своя национальная логика исторического бытия и развития.
В России нельзя творить историю, не считаясь с исторической и национальной Россией, с тем, что она Россия. У нас же, в современной России складывается парадоксальная, если даже не хуже того, ситуация: по всему периметру постсоветского пространства идет становление национальных государств, национальное самоопределение в истории, которое, судя по тому, как активно из них выдавливаются русские, строится не просто на национальных принципах, это естественно, а на принципах национальной исключительности. Россию же стремятся оставить в советском пространстве. Историческое и национальное пространство России хотят интернационализировать настолько, чтобы превратить его во вненациональное, в историческое пространство для действия любых национальных сил, любой национальной, исторической и цивилизационной направленности. Итог всего этого нетрудно предсказать: либо рост националистических настроений в России, либо хаотизация самой России до пределов, близких к преодолению самой России.
В России могут жить и иметь равные гражданские права все, но не все могут стать Россией и, соответственно, не у всех могут быть равные права на Россию. Надо признать и осознать эту принципиальную разницу между равенством гражданских прав в России и неравенством национальных прав на Россию. Для этого типа равенства надо все-таки стать Россией, полностью растворить себя в России и идентифицировать себя с ее историей, культурой, духовностью - с основами локальности ее цивилизации. А это не всем дано, а потому не все и не для всех все возможно в России. Она не может и не должна стать пространством для действия любых национальных интересов и комплексов. У России есть свои глубоко национальные интересы, которые группируются вокруг ее русско-российского ядра. Не стоит излишне комплексовать по этому поводу, по поводу того, что положение русских в России в определенном смысле является исключительным.
Оно является отражением действительно привилегированного положения русских в России и не просто в качестве государствообразующей, но и в ином, несравненно более сложном и важном качестве - в качестве цивилизациообразующей нации. Исторически сложившаяся цивилизационная и культурная инфраструктура в России по преимуществу является русской. Как-то оспаривать справедливость этого тезиса значит не только войти в конфликт с очевидностью фактов, сложившихся реальностей, но и оспаривать нечто большее - суверенное право русских на Россию и на то, чтобы сохранить и утверждать себя в России в качестве русских. Все это должно учитываться в национальной и государственной политике власти, она должна стать национально вменяемой, элементарно национально центрированной. Россия должна обнаруживать и утверждать себя в мире в качестве исторической и национальной России, а не в качестве просто "этой" страны.
Невменяемость власти в вопросах главного национального субъекта власти в России ставит вопрос о вменяемости самой власти: является ли она властью в России и для России или она только власть над Россией с тенденциями к разрушению национальных и цивилизационных основ ее бытия в истории.
Миф одиннадцатый. Он подпитывается не только по форме, но и по своей сущности верной мыслью: де мол, не имеет значения, какой национальности человек, был бы человек хороший. В самом деле, любой отдельный представитель любой другой нации может оказаться не только сам по себе прекрасным человеком, но и на этой основе лучше если не всех, то очень и очень многих представителей твоей собственной нации. Люди рождаются людьми и только после этого и на основе этого становятся людьми конкретной национальности, но, правда, так и настолько, что это многое предопределяет в их жизни и, прежде всего, то, людьми какой истории, культуры и духовности они становятся. С этой мыслью связана и другая, особенно широкое хождение получившая в связи с трагическими событиями на Северном Кавказе - бандит не имеет национальности. Все это так, и вместе с тем не совсем и не во всех отношениях.
Во-первых, получается так, что только бандит и вообще "нехороший человек" не имеет национальности, а вот хороший и во всех отношениях положительный человек имеет национальность. Но к чему такая искусственная избирательность? Неужели только для того, чтобы криминалитет вывести из-под юрисдикции национального вопроса? В определенных пределах и смыслах это оправдано, но не во всех же. Ведь преступность имеет национальную специфику и окраску и, между прочим, чеченская имеет ее, пожалуй, как никакая другая. Другое дело, что если именно этот чеченец - бандит и даже если их достаточно много, то это вовсе не значит, что все чеченцы - бандиты. Но точно так же и то, что не все чеченцы - бандиты, вовсе не означает, что нет специфической чеченской преступности, организованной исключительно по этническому признаку и проявляющейся в специфической национальной форме.
Во-вторых, и в данном случае это главное: тезис о том, что национальность не имеет существенного значения, абсолютно справедлив в персоналистическом, личностном измерении. На уровне межличностных отношений на первый план выходят именно личные качества человека, которые, конечно же, не являются и в этом смысле вненациональными. Напротив, они могут быть усилены и как положительные и как отрицательные качества именно национальностью человека. В человеке все пропитано национальностью, ибо это исходная, а потому последняя основа идентичности человека в обществе и истории. Он живет этой идентичностью во всех основных человеческих проявлениях своей жизни. И чем больше они являются человеческими, обусловленными историей, культурой и духовностью, тем больше они являются национальными.
И вместе с тем не только она, национальная принадлежность определяет природу межличностных отношений. В них задействован и другой, не менее глубокий пласт бытия - экзистенциальный, объединяющий всех людей поверх их всех различий, включая сюда и национальные. Все это так и все это радикально меняется, как только речь заходит не о персоналистическом, а о социальном измерении национального. Именно в этой связи возникают экономические и политические моменты, которые при всем желании никак не удается игнорировать и которые, если их игнорировать, взрывают национальное согласие. Речь идет о собственности и власти, о том, кто является субъектом собственности и субъектом власти.
В этом случае тезис о том, что не имеет значения, какой национальности человек, теряет вышерассмотренный смысл, ибо как раз именно в этом случае национальность приобретает особое значение. Ведь речь идет о собственности и о власти, о том, кто является собственником в России и властью над Россией, в том числе и какая нация. Все это далеко не так безразлично для исторических судеб России и в ней русской нации, ибо в один прекрасный день мы можем проснуться просто в чужой стране. И власть, и собственность в ней будут приватизированы случайными по отношению к исторической и национальной России национальными силами. И это еще не последнее: власть над собственностью и собственность по отношению к власти неизбежно завершается превращением самой национальной истории в объект собственности и власти. Сама история России может стать объектом собственности и власти произвольных национальных сил, неидентичных национальной и исторической России, и на этой основе перестать быть национальной историей России. Россия может превратиться в проходной двор для действия случайных по отношению к ней исторических и национальных сил.
Миф двенадцатый. Его сущность определяется тем, как интерпретируется феномен "дружбы народов". Сразу же подчеркнем: дружба народов - это не миф, это реальность, основа объединения наций, сыгравшая в истории России исключительную роль. Ибо Россия всегда была сильна особым типом доверия наций друг другу и на этой основе особым типом отношений между ними, всякий раз позволявший делить людей не только по национальным признакам, но и по их отношению к России. Для подлинно русского человека и, следовательно, для России совершенно безразлично, какой национальности человек. России не безразлично другое - как он мыслит для себя Россию, что для него Россия, до какой степени и как он себя идентифицирует с ней и, соответственно, как он служит ей как России. Все остальное отступает, или, по крайней мере, должно отступить на второй план, ибо Россия объединяет всех служением себе как России, а не тем, какой национальности человек.
В этом одно из главных проявлений сущности истинно русского отношения к национальному вопросу: для русской нации он превращается, в конечном счете, в вопрос об отношении не к ней как к русской нации, а к России как к общему Отечеству. Это широкая и надежная платформа для единства и дружбы наций, ибо она не покушается на национальное своеобразие ни одной из них, не требует от них никакой денационализации, она требует другого - понимания феномена России, необходимости своей идентичности основам ее бытия в истории в качестве исторической и национальной России, способности превратить всякий акт своего бытия в акт бытия России, а не нечто другого. Союз народов России - это союз в России, на основе России и ради Великой России. Ничем больше дружба народов в России стать не может и не должна. Однако, несмотря на это, мы являемся свидетелями и иных интерпретационных схем понимания природы союза российских наций.
И первая из них связана с попытками, используя особое положение русской нации в России, ее государство- и цивилизационнообразующий статус, превратить дружбу народов в основу для существования только одной нации русской, так, чтобы только она жила бы этой дружбой, только она продолжала бы жертвовать своими национальными интересами ради достижения и сохранения дружбы народов. Вопрос, как мы видим, ставится в несколько странной плоскости, но он именно так и ставится: во имя сохранения дружбы народов от русской нации требуется непосильная жертва - отказ от базовых ценностей своей национальной идентичности и вслед за этим от самих своих интересов как национальных, от национально обусловленных и центрированных форм бытия в истории. Несуразная и, главное, бессмысленная жертва, ибо никого не удастся объединить в России, если отказаться от собственно русских основ объединения России, вместе с исчезновением которых исчезнет само основание всякого объединения в России.
В данном случае мы сталкиваемся с одним из парадоксов, которыми так полна история современной России, проникающими в живую ткань ее исторического развития как раз в той самой мере, в какой Россия отчуждается от основ своей национальной идентичности и национальных интересов. С попытками в изменившихся исторических условиях сохранить по отношению к России и русской нации советские архетипы понимания природы нации и национальных отношений - в терминах абстрактного и безбрежного интернационализма, правда, попытаться при этом положить его в основание бытия только русской нации.
В этой связи актуализируется комплекс "старшего брата", которому, однако, дается весьма односторонняя интерпретация. С одной стороны, когда речь заходит о дистанцировании от России, об обретении политической независимости или большей самостоятельности от федерального центра, комплекс "старшего брата" критикуется как "имперский комплекс". Но, с другой стороны, когда речь идет об извлечении всех, и прежде всего экономических, выгод от союза со "старшим братом", делается все возможное для того, чтобы законсервировать русскую нацию в положении "старшего брата".
В итоге мало того, что русская нация загоняется в положение вечного должника перед всеми, но еще и резервируется возможность строить отношения с ней по произвольной логике, но логике "младшего, балованного дитя истории". Так понятая дружба народов превращается в тюрьму для "старшего брата", который становится пленником комплексов своего особого положения в России, вся "особость" которого в этой связи сводится к бесконечному пролонгированию возможности ставить русскую нацию в неравное положение по отношению ко всем остальным и извлекать из этого неравенства все причитающиеся в таком случае преимущества. Вывод очевиден: дружба народов в России впредь не должна покупаться неравенством положения русской нации в России в указанных смыслах, она не может впредь служить основанием для отказа от проявления и утверждения русских национальных интересов в истории в качестве национальных.
Есть еще одна интерпретационная тенденция в понимании феномена дружбы народов: превратить ее в средство слома основ национальной идентичности вообще и русской нации прежде всего. Утверждается нечто совершенно неожиданное: если все люди - братья, а все нации равны между собой, то это якобы достаточное основание для того, чтобы отказаться от нации как исторической реальности и тех проблем, которые за ней стоят. Дружба народов - достаточное основание для того, чтобы только с ней связывать свою национальную идентичность. Однако дружба народов как одно из оснований межнационального общения - это одно, а как основание для национальной идентичности - совершенно другое.
В этой связи всякая попытка русской нации сосредоточиться на национальном начале России, защитить и развить ее национальное своеобразие как России и свое как русской нации тотчас же квалифицируется как комплекс национальной неполноценности - как реакция неполноценной России на свою неполноценность. И оценки такой реакции широко варьируются: это и ксенофобия; страх и нетерпимость по отношению к инакомыслию; проповедь сверхценных идей; проективизм; бред национального величия; бред преследования; подозрительность к возможности переоценки ценностей и их иерархии; уверенность в обладании ответов на все вопросы; если речь заходит о религии, то религиозный обскурантизм... - все идет в дело ради достижения одной и главной цели: не допустить, чтобы Россия и в ней русская нация базировали свое историческое, культурное и духовное бытие на подлинно национальных принципах и основах, сломать их в качестве национальных основ бытия в истории.
И последняя, третья форма хаотизации основ русской национальной идентичности, сущность которой заключается в попытке заменить национальные принципы и основы идентичности на вненациональные, а в ряде случаев и того проще, на инонациональные. Тем самым вопрос о русском вопросе в России, его главная составляющая - вопрос об основных принципах идентичности России и в ней русской нации по существу превращается в вопрос об их денационализации, ибо что значит искать и находить основы своей национальной идентичности во вненациональной исторической реальности?
Это и значит находить их в чем угодно, но только не в основах собственной истории, культуры, духовности, по ту сторону национального бытия, посредством его преодоления как национального. И русской нации упорно, на протяжении всего ХХ столетия навязывают именно такие формы самоопределения в истории - вненациональные, отмеченные выраженными общечеловеческими константами. Их набор широко варьирует от принципов пролетарского и советского интернационализма до всех объединяющих прав человека, которые - бесспорная ценность, но все-таки не такая, которая может стать основой национальной идентичности.
Нация не может идентифицировать себя как нацию на основе прав человека. Они призваны для другого - стать принципом не национальной идентификации, а регулирования межнациональных отношений. Нельзя идентифицировать себя как нацию с тем, что принадлежит всем. Все, что связывает нацию с человечеством, связывает ее с человечеством, но не специфицирует ее как нацию и, следовательно, не может стать основой ее идентификации. Нация находит себя не просто в человечестве, а в том, что отличает ее в человечестве от всех других национальных форм его бытия. Попытка же придать общечеловеческим константам статус основ и принципов национальной идентичности не может не закончиться взломом этой идентичности и в итоге процессами денационализации.
Таким образом, нельзя достичь национальной идентичности, если в основание этой идентичности заложить вненациональные, включая сюда и общечеловеческие константы. В частности, нельзя только на признаках интернационализма обустраивать бытие нации. Интернационализм как принцип, связывающий и облагораживающий отношения наций друг с другом, - это абсолютная историческая норма, но как только он превращается в основу национальной идентичности, он тотчас же взламывает их, инициируя все формы исторической патологии, хорошо известные на опыте пролетарского и советского интернационализма. Они были очень удобным идеологическом обоснованием слома основ национальной идентичности, для вненациональной демагогии любого масштаба, для манипулирования национальными интересами, вплоть до их прямого предательства. Интернациональное должно входить в пространство бытия национального, но оно не должно разрушать его как национальное. А это достижимо, только если нация строит свое бытие в истории на принципах национальной идентичности. Все остальное входит в состав условий национальной деградации. И итоги развития русской нации за ХХ столетие убедительное тому подтверждение. Нельзя жить национальными мифами, не разрушая национальное бытие.
Миф девятый. В его пределах дается несколько странная интерпретация многонациональности России. И дело не просто в том, что она радикально преувеличивается. Несмотря на то, что промежуточная перепись 1994 г. дала цифру 176 наций, необходимо считаться с тем, что меньше половины из них являются автохтонными нациями, собственно, российскими, имеющими российское происхождение и статус. В России, быть может, живет и какое-то количество зулусов, но это не значит, что в России есть зулусская проблема как национальная. И это при всем при том, что принципы социальной и национальной справедливости должны доходить до каждой этнической группы, какой бы немногочисленной она ни была бы, до каждого человека, какой бы национальности он ни был. В России никто не может быть дискриминируемым по национальному признаку. Это общее и непременное основание решения национального вопроса в России.
Но это не значит, что нет разницы между автохтонными, укорененными в России нациями и некоренными нациями России. Это не значит, что нет разницы в постановке национального вопроса между нациями, историческая Родина которых находится за пределами России и, соответственно, основные интересы там же, и теми, которые укоренены в России. Национальный вопрос в России нуждается в такой иерархиризации, в элементарной упорядоченности. Не стоит продолжать все валить в одну интернациональную кучу, превращая Россию в Родину для всего человечества.
Россия является Родиной только для тех, кто идентифицирует и полностью растворяет себя в исторической и национальной России, у кого для такого отношения есть объективные основания. Пора поставить проблему русско-российской идентичности на почву русско-российской национальной реальности. Пора перестать пугать Россию ее многонациональностью. В конце концов, это многонациональность России, а не нечто другого, то есть многонациональность, имеющая русско-российскую сущность.
Кроме того. При всей многонациональности России не менее 83% от общей численности ее населения составляют русские. Россия после Армении на всем постсоветском пространстве является самой однонациональной страной. 83% от общей численности населения - это общепризнанный признак мононационального государства. На этом фоне представления о многонациональности России нуждаются в определенной коррекции. Во всяком случае, из факта многонациональности России не следует делать фетиша. Это, бесспорно, ее богатство, но одновременно с этим это и ее проблемы. Но дело все-таки не в этом, а в том, что из факта многонациональности России делается вывод о необходимости ее обустройства в мире на вненациональных принципах, то есть таких, которые якобы могли стать организующим началом бытия всех и каждого и на этой основе удовлетворить всех и каждого, к примеру, на основе прав человека.
Но именно в такой интерпретации права человека превращаются в средство слома основ национальной идентичности в истории и исторической нации. Они входят в противоречие с правом нации на свою историю как на национальную, на культуру и духовность как на глубоко национальные феномены. Они входят в противоречие с правом нации на само существование в истории в качестве нации. А это недопустимо в принципе. Недопустимо лишать не только русских, но и все остальные нации России права на национальное самоопределение в истории, на то, чтобы строить свое бытие в истории на национальных принципах. Справедливость сказанного касается и России в целом, которая может сохранить себя в истории, только самоорганизуя и развивая себя как Россию, на принципах национальной и исторической России.
Фактом многонациональности России нельзя снять ни идеи России, ни национальных проблем русской нации, нельзя снять реальность и другого факта: Россия - это прежде всего реальность русско-российской цивилизации, единственное место на Земле, где русские могут сохранить и развить себя в качестве русских. Многонациональность России не дает никаких оснований для превращения России в НЕ-Россию. Иного не дано, иное станет хуже, чем утопией,- преступлением против национальной и исторической России. В историческом пространстве, которое было, есть и в обозримой научной перспективе останется национальным, нельзя существовать и развиваться на вненациональных принципах, не разрушая сами основы существования и развития.
Миф десятый. Если все нации равны, то это равенство должно быть во всех смыслах и во всех отношениях. Перед Богом и природой это именно так, но в реальной истории, в реальном цивилизационном и историческом пространстве все выглядит несколько сложнее и противоречивее. Опять-таки, речь не идет о неравенстве расовом, этническом, культурном, духовном, социальном..., речь идет о неравенстве в строго определенных смыслах и отношениях, в данном случае в праве собственности на историю. Нация единственный и абсолютно суверенный субъект истории. Не классы, а именно нации, так сказать, приватизируют историю, превращая ее в свою собственность и, соответственно, в свою собственную историю. Классы приходят в историю и уходят из нее, но история не перестает быть историей определенной нации. Напротив, тогда, когда из истории уходит нация, вместе с ней уходит и история. Она есть единственный субъект-носитель всей истории.
Так вот, в России есть нации, центры историо- и государствообразования которых находятся не в России, а уже в ближнем зарубежье - не автохтонные нации. И это никого не должно обескураживать. Каждый представитель такой нации сам по себе, если он является гражданином России, имеет равные права со всеми остальными россиянами - экономические, социальные, политические. Больше того, имеет право на культурно-национальную автономию, но это уже является частным делом и этого гражданина, и этой нации, и государство российское к этому не должно иметь никакого существенного отношения и уж тем более такого, которое как-то связано с бюджетным финансированием. В этом смысле, к примеру, у волжских татар несравненно больше прав в России и на Россию, чем у азербайджанцев. Еще раз отметим, не как у граждан России, а как у наций, так как, в отличие от азербайджанцев, татары - российский этнос.
Речь идет о специфическом объекте собственности - о собственности на историю в историческом и геополитическом пространстве, которое является глубоко национальным. И в нем не каждый может стать хозяином, собственником той истории, того геополитического пространства, которое исторически и фактически принадлежит другой нации. Поэтому не всякая нация может творить свою историю как национальную в геополитическом и историческом пространстве России. Для этого она, по меньшей мере, должна принадлежать России и идентифицировать себя с Россией.
Таким образом, не только люди как собственники не равны, не равны как собственники и нации. У них свой специфический объект собственности - своя история, культура, духовность, свое геополитическое пространство, своя государственность. И центры всего этого могут оказаться за пределами России. И всем этим - объектом собственности и местом ее расположения нации не равны между собой. И это имеет значение для России, ибо для России совершенно не безразлично, какая нация является главной субъектообразующей нацией ее истории как России. После так поставленного вопроса становится ясно, что этот вопрос не так прост и не так безразличен к основам бытия России в истории. От его решения зависит историческая судьба России, ибо любое изменение в национальном составе субъектной базы России тотчас же станет изменением самой России. В связи с этим, очевидно, что в России нельзя творить историю по произвольной национальной логике, не считаясь с тем, что в России сложился свой национальный субъект, своя национальная логика исторического бытия и развития.
В России нельзя творить историю, не считаясь с исторической и национальной Россией, с тем, что она Россия. У нас же, в современной России складывается парадоксальная, если даже не хуже того, ситуация: по всему периметру постсоветского пространства идет становление национальных государств, национальное самоопределение в истории, которое, судя по тому, как активно из них выдавливаются русские, строится не просто на национальных принципах, это естественно, а на принципах национальной исключительности. Россию же стремятся оставить в советском пространстве. Историческое и национальное пространство России хотят интернационализировать настолько, чтобы превратить его во вненациональное, в историческое пространство для действия любых национальных сил, любой национальной, исторической и цивилизационной направленности. Итог всего этого нетрудно предсказать: либо рост националистических настроений в России, либо хаотизация самой России до пределов, близких к преодолению самой России.
В России могут жить и иметь равные гражданские права все, но не все могут стать Россией и, соответственно, не у всех могут быть равные права на Россию. Надо признать и осознать эту принципиальную разницу между равенством гражданских прав в России и неравенством национальных прав на Россию. Для этого типа равенства надо все-таки стать Россией, полностью растворить себя в России и идентифицировать себя с ее историей, культурой, духовностью - с основами локальности ее цивилизации. А это не всем дано, а потому не все и не для всех все возможно в России. Она не может и не должна стать пространством для действия любых национальных интересов и комплексов. У России есть свои глубоко национальные интересы, которые группируются вокруг ее русско-российского ядра. Не стоит излишне комплексовать по этому поводу, по поводу того, что положение русских в России в определенном смысле является исключительным.
Оно является отражением действительно привилегированного положения русских в России и не просто в качестве государствообразующей, но и в ином, несравненно более сложном и важном качестве - в качестве цивилизациообразующей нации. Исторически сложившаяся цивилизационная и культурная инфраструктура в России по преимуществу является русской. Как-то оспаривать справедливость этого тезиса значит не только войти в конфликт с очевидностью фактов, сложившихся реальностей, но и оспаривать нечто большее - суверенное право русских на Россию и на то, чтобы сохранить и утверждать себя в России в качестве русских. Все это должно учитываться в национальной и государственной политике власти, она должна стать национально вменяемой, элементарно национально центрированной. Россия должна обнаруживать и утверждать себя в мире в качестве исторической и национальной России, а не в качестве просто "этой" страны.
Невменяемость власти в вопросах главного национального субъекта власти в России ставит вопрос о вменяемости самой власти: является ли она властью в России и для России или она только власть над Россией с тенденциями к разрушению национальных и цивилизационных основ ее бытия в истории.
Миф одиннадцатый. Он подпитывается не только по форме, но и по своей сущности верной мыслью: де мол, не имеет значения, какой национальности человек, был бы человек хороший. В самом деле, любой отдельный представитель любой другой нации может оказаться не только сам по себе прекрасным человеком, но и на этой основе лучше если не всех, то очень и очень многих представителей твоей собственной нации. Люди рождаются людьми и только после этого и на основе этого становятся людьми конкретной национальности, но, правда, так и настолько, что это многое предопределяет в их жизни и, прежде всего, то, людьми какой истории, культуры и духовности они становятся. С этой мыслью связана и другая, особенно широкое хождение получившая в связи с трагическими событиями на Северном Кавказе - бандит не имеет национальности. Все это так, и вместе с тем не совсем и не во всех отношениях.
Во-первых, получается так, что только бандит и вообще "нехороший человек" не имеет национальности, а вот хороший и во всех отношениях положительный человек имеет национальность. Но к чему такая искусственная избирательность? Неужели только для того, чтобы криминалитет вывести из-под юрисдикции национального вопроса? В определенных пределах и смыслах это оправдано, но не во всех же. Ведь преступность имеет национальную специфику и окраску и, между прочим, чеченская имеет ее, пожалуй, как никакая другая. Другое дело, что если именно этот чеченец - бандит и даже если их достаточно много, то это вовсе не значит, что все чеченцы - бандиты. Но точно так же и то, что не все чеченцы - бандиты, вовсе не означает, что нет специфической чеченской преступности, организованной исключительно по этническому признаку и проявляющейся в специфической национальной форме.
Во-вторых, и в данном случае это главное: тезис о том, что национальность не имеет существенного значения, абсолютно справедлив в персоналистическом, личностном измерении. На уровне межличностных отношений на первый план выходят именно личные качества человека, которые, конечно же, не являются и в этом смысле вненациональными. Напротив, они могут быть усилены и как положительные и как отрицательные качества именно национальностью человека. В человеке все пропитано национальностью, ибо это исходная, а потому последняя основа идентичности человека в обществе и истории. Он живет этой идентичностью во всех основных человеческих проявлениях своей жизни. И чем больше они являются человеческими, обусловленными историей, культурой и духовностью, тем больше они являются национальными.
И вместе с тем не только она, национальная принадлежность определяет природу межличностных отношений. В них задействован и другой, не менее глубокий пласт бытия - экзистенциальный, объединяющий всех людей поверх их всех различий, включая сюда и национальные. Все это так и все это радикально меняется, как только речь заходит не о персоналистическом, а о социальном измерении национального. Именно в этой связи возникают экономические и политические моменты, которые при всем желании никак не удается игнорировать и которые, если их игнорировать, взрывают национальное согласие. Речь идет о собственности и власти, о том, кто является субъектом собственности и субъектом власти.
В этом случае тезис о том, что не имеет значения, какой национальности человек, теряет вышерассмотренный смысл, ибо как раз именно в этом случае национальность приобретает особое значение. Ведь речь идет о собственности и о власти, о том, кто является собственником в России и властью над Россией, в том числе и какая нация. Все это далеко не так безразлично для исторических судеб России и в ней русской нации, ибо в один прекрасный день мы можем проснуться просто в чужой стране. И власть, и собственность в ней будут приватизированы случайными по отношению к исторической и национальной России национальными силами. И это еще не последнее: власть над собственностью и собственность по отношению к власти неизбежно завершается превращением самой национальной истории в объект собственности и власти. Сама история России может стать объектом собственности и власти произвольных национальных сил, неидентичных национальной и исторической России, и на этой основе перестать быть национальной историей России. Россия может превратиться в проходной двор для действия случайных по отношению к ней исторических и национальных сил.
Миф двенадцатый. Его сущность определяется тем, как интерпретируется феномен "дружбы народов". Сразу же подчеркнем: дружба народов - это не миф, это реальность, основа объединения наций, сыгравшая в истории России исключительную роль. Ибо Россия всегда была сильна особым типом доверия наций друг другу и на этой основе особым типом отношений между ними, всякий раз позволявший делить людей не только по национальным признакам, но и по их отношению к России. Для подлинно русского человека и, следовательно, для России совершенно безразлично, какой национальности человек. России не безразлично другое - как он мыслит для себя Россию, что для него Россия, до какой степени и как он себя идентифицирует с ней и, соответственно, как он служит ей как России. Все остальное отступает, или, по крайней мере, должно отступить на второй план, ибо Россия объединяет всех служением себе как России, а не тем, какой национальности человек.
В этом одно из главных проявлений сущности истинно русского отношения к национальному вопросу: для русской нации он превращается, в конечном счете, в вопрос об отношении не к ней как к русской нации, а к России как к общему Отечеству. Это широкая и надежная платформа для единства и дружбы наций, ибо она не покушается на национальное своеобразие ни одной из них, не требует от них никакой денационализации, она требует другого - понимания феномена России, необходимости своей идентичности основам ее бытия в истории в качестве исторической и национальной России, способности превратить всякий акт своего бытия в акт бытия России, а не нечто другого. Союз народов России - это союз в России, на основе России и ради Великой России. Ничем больше дружба народов в России стать не может и не должна. Однако, несмотря на это, мы являемся свидетелями и иных интерпретационных схем понимания природы союза российских наций.
И первая из них связана с попытками, используя особое положение русской нации в России, ее государство- и цивилизационнообразующий статус, превратить дружбу народов в основу для существования только одной нации русской, так, чтобы только она жила бы этой дружбой, только она продолжала бы жертвовать своими национальными интересами ради достижения и сохранения дружбы народов. Вопрос, как мы видим, ставится в несколько странной плоскости, но он именно так и ставится: во имя сохранения дружбы народов от русской нации требуется непосильная жертва - отказ от базовых ценностей своей национальной идентичности и вслед за этим от самих своих интересов как национальных, от национально обусловленных и центрированных форм бытия в истории. Несуразная и, главное, бессмысленная жертва, ибо никого не удастся объединить в России, если отказаться от собственно русских основ объединения России, вместе с исчезновением которых исчезнет само основание всякого объединения в России.
В данном случае мы сталкиваемся с одним из парадоксов, которыми так полна история современной России, проникающими в живую ткань ее исторического развития как раз в той самой мере, в какой Россия отчуждается от основ своей национальной идентичности и национальных интересов. С попытками в изменившихся исторических условиях сохранить по отношению к России и русской нации советские архетипы понимания природы нации и национальных отношений - в терминах абстрактного и безбрежного интернационализма, правда, попытаться при этом положить его в основание бытия только русской нации.
В этой связи актуализируется комплекс "старшего брата", которому, однако, дается весьма односторонняя интерпретация. С одной стороны, когда речь заходит о дистанцировании от России, об обретении политической независимости или большей самостоятельности от федерального центра, комплекс "старшего брата" критикуется как "имперский комплекс". Но, с другой стороны, когда речь идет об извлечении всех, и прежде всего экономических, выгод от союза со "старшим братом", делается все возможное для того, чтобы законсервировать русскую нацию в положении "старшего брата".
В итоге мало того, что русская нация загоняется в положение вечного должника перед всеми, но еще и резервируется возможность строить отношения с ней по произвольной логике, но логике "младшего, балованного дитя истории". Так понятая дружба народов превращается в тюрьму для "старшего брата", который становится пленником комплексов своего особого положения в России, вся "особость" которого в этой связи сводится к бесконечному пролонгированию возможности ставить русскую нацию в неравное положение по отношению ко всем остальным и извлекать из этого неравенства все причитающиеся в таком случае преимущества. Вывод очевиден: дружба народов в России впредь не должна покупаться неравенством положения русской нации в России в указанных смыслах, она не может впредь служить основанием для отказа от проявления и утверждения русских национальных интересов в истории в качестве национальных.
Есть еще одна интерпретационная тенденция в понимании феномена дружбы народов: превратить ее в средство слома основ национальной идентичности вообще и русской нации прежде всего. Утверждается нечто совершенно неожиданное: если все люди - братья, а все нации равны между собой, то это якобы достаточное основание для того, чтобы отказаться от нации как исторической реальности и тех проблем, которые за ней стоят. Дружба народов - достаточное основание для того, чтобы только с ней связывать свою национальную идентичность. Однако дружба народов как одно из оснований межнационального общения - это одно, а как основание для национальной идентичности - совершенно другое.