Страница:
Простите, что так поздно отвечаю Вам. Я получаю очень много рукописей
на отзыв и с трудом успеваю отвечать авторам стихов, рассказов и толстых
романов.
Ваши переводы [1] я внимательно прочел. Очень хорошо, что Вы любите
поэзию. В переводах Ваших есть неплохие строчки. Но для того, чтобы овладеть
мастерством поэтического перевода, надо глубоко знать не только иностранные
языки, но - прежде всего - русский язык. Поэт-переводчик должен владеть
своим языком в совершенстве - так же, как и поэт, пишущий оригинальные
стихи.
А у Вас я нахожу немало стилистических погрешностей. Иной раз Вы
неправильно ставите ударения (например, Вы рифмуете слова "верны" и "шхуны",
а ударение в слове "шхуна" должно быть на первом слоге).
Вы пишете:
Освещая в окне головку,
Взгляд уткнувшую в ночи плед.
Головка не может уткнуть взгляд в плед ночи.
В прозе Вы так бы ни за что не сказали.
Пожалуй, лучше всего остального у Вас "Бленхеймская битва". Но и этот
перевод, конечно, далек от совершенства.
Разумеется, многие Ваши погрешности объясняются Вашей молодостью.
Но будьте требовательны к себе. Перевод должен быть не хуже
оригинальных стихов. А для того, чтобы писать хорошие стихи, надо прежде
всего стать хорошим, вдумчивым, внимательным читателем. Надо читать и
перечитывать лучшую русскую прозу, лучшие стихи русских поэтов. Читать
сознательно, - уже не по-ребячьи, - пытаясь понять и оценить язык, стиль,
содержание и форму. Продолжайте переводить, изучать иностранные языки, - но
помните, что Ваша главная задача - в совершенстве овладеть родным языком.
Желаю Вам успеха в работе.
С. Маршак
1 В. П. Ткалич (Челябинск), ученик десятого класса, прислал тетрадь с
переводами из Лонгфелло, Соути и других английских поэтов.
Москва, 9 апреля 1953 г.
Уважаемый товарищ Кульпина,
Простите, что так долго не мог написать Вам по поводу присланных Вами
стихов [1].
Я получаю очень много рукописей, а здоровье и занятость не позволяют
мне на разборку их уделять столько времени, сколько для этого требуется.
Ваши стихи я внимательно прочел. Они свидетельствуют о том, что Вы
прекрасно знаете предмет, о котором пишете, и любите свое дело. Но, к
сожалению, этого мало для того, чтобы писать стихи, пригодные для печати.
Мне думается, было бы гораздо правильнее, если бы Вы попробовали писать
о том, что Вас так занимает, в прозе. Конечно, и хорошую прозу писать не
так-то просто и легко. Но в прозаическом очерке знание дела, о котором пишет
автор, может в какой-то степени выручить начинающего литератора. Стихи же
требуют большого мастерства, хорошего, точного слуха, поэтического чувства
действительности. Излагать факты неумелыми стихотворными строчками, плохо
срифмованными, - дело не серьезное.
Я уверен, что от человека, занимающегося птицеводством, Вы требуете
несравненно большей профессиональной выучки и подготовки, чем Вы потребовали
от себя, как от поэта.
Не сердитесь на меня за суровую правду. Именно потому, что я чувствую в
Вас настоящего специалиста в своей области, я позволяю себе говорить с Вами
так откровенно.
Привет.
С. Маршак
1 Л. П. Кулышна (Магадан), работница инкубатория совхоза "Дукна",
прислала поэму о цыплятах.
Москва, 9 апреля 1933 г.
Многоуважаемый Николай Иванович,
Простите, что отвечаю Вам с таким большим опозданием [1]. Болезнь и
крайняя занятость помешали мне сделать это своевременно.
Да и сейчас я пишу Вам второпях, перед отъездом в санаторию.
Меня очень интересует все, что касается Парголова, Старожиловки,
стасовских мест. Буду рад познакомиться с собранными Вами материалами и по
возвращении в Москву постараюсь написать Вам, что сохранилось у меня в
памяти о стасовском житье-бытье.
Стихи, посвященные домоправительнице В. В. Стасова - Эрнестине
Ивановне, - действительно написаны мною, как и стихи "Троим богатырям со
четвертыим" (Репину, Горькому, Шаляпину и Глазунову) [2]. Было мне в ту пору
лет шестнадцать.
Еще раз прошу извинить меня за медлительность. Шлю Вам свой искренний
привет.
С. Маршак
1 В письме от 27 сентября 1951 года Н. И. Штакельберг (Ленинград)
писал, что он собирает материалы по истории Парголова; спрашивал, не
сохранились ли письма, фотографии, зарисовки стасовской дачи и Парголова
1900-х годов.
2 Н. И. Штакельберг писал, что среди имен, подписавших шутливое
послание З. И. Киль - "Матушке-игуменье" он обнаружил подпись: "дядя Сам".
<Москва>, 27 августа <1953 г.>
Моя милая, дорогая Софьюшка,
Сегодня мне не дали к тебе пропуска [1]. Говорят, что тебе лучше. Я
просил о пропуске и твоего врача - Лидию Семеновну Румянцеву, и Гавриила
Ивановича Майорова, но они оба сказали, что ты чувствуешь себя лучше и нет
оснований для того, чтобы пускать к тебе посетителей в неурочное время.
Пожалуйста, попроси дежурную сестру позвонить ко мне и рассказать о тебе
подробно. Мне очень хочется тебя видеть, моя дорогая. Вчера Твардовский
принес мне для тебя букет роз, но я не знаю, можно ли посылать в палату
цветы. Элик и Саша [2] здоровы. Они и все родные и друзья крепко тебя
целуют. (...)
Деточка, милая, будь бодра и не очень скучай. Скоро тебе позволят выйти
из больницы. Только поправляйся получше. Во многом это от тебя зависит.
Крепко, горячо целую тебя, дорогая.
Твой С. М.
Привет от Розалии Ивановны.
1 С. М. Маршак находилась в Кремлевской больнице: у нее был обнаружен
тромб в легких. 24 сентября 1953 года она скончалась.
2 Внук С. Я. Маршака.
208. И. Я. МАРШАКУ (М. ИЛЬИНУ)
<Москва, около 5 ноября 1953 г.>
Мой милый, дорогой Люсенька,
Спасибо тебе за добрые и мудрые строчки [1]. Нужно быть очень богатым и
щедрым - душевно - человеком, чтобы из больничной палаты посылать близким
людям такие чудесные слова ободрения и утешения.
Крепко тебя целую и благодарю, мой дорогой брат и Друг.
Почему-то я все вспоминаю то время, когда ты болел в юности, и те
прозрачные и светлые стихи, которые ты тогда писал. Во времена испытаний
всегда сказывались твои неисчерпаемые душевные силы.
Люсенька, ко мне домой - вчера или позавчера - звонил Александр
Александрович [2]. Он сказал, что его очень тронуло твое письмо [3] и он
пишет тебе. Должно быть, завтра ты получишь его письмо.
Сейчас у меня Лелечка. Мы говорим о тебе и оба шлем тебе наши горячие
поцелуи.
Твой С. М.
Люсенька,
Фадеев говорил о тебе очень тепло. Вызвался написать тебе. Сказал, что
поможет мне выбраться из Барвихи для свидания с тобой. Говорит с большим
уважением о твоей работе, о том, что ты делал и делаешь для нашей
литературы.
1 Письмо брата из больницы. В своем письме И. Я. Маршак высказал ряд
мыслей о жизни и литературе. И. Я. Маршак (М. Ильин) скончался 15 ноября
1953 года.
2 А. А. Фадеев.
3 Письмо М. Ильина к А. А. Фадееву из больницы.
(Москва, 6 января 1954 г.)
Меня глубоко потрясла весть о смерти Юлиана Тувима [1]. Этот большой
порт ушел от нас в расцвете своих творческих сил. Остались неосуществленными
многие великолепные планы и замыслы. Больно думать, что не стало этого
замечательного мастера поэзии, этого большого друга нашего народа и нашей
литературы.
Велик вклад Юлиана Тувима в сокровищницу мировой поэзии. Богатым и
многогранным было его творчество. Мне особенно близок Юлиан Тувим двумя
сторонами своей яркой творческой жизни. Тувим был замечательным писателем
для детей. Завоевать признание самой благодарной и вместе с тем самой
требовательной читательской аудитории, пытливой и жизнерадостной, не
прощающей писателю ни малейшей фальши - я имею в виду детей - дело нелегкое.
Тувиму это удалось. Он сумел найти путь к сердцам миллионов маленьких
читателей - и не только у себя в стране. Многие стихи Тувима, переведенные
на русский язык, пользуются большой любовью у юных читателей Советской
страны.
Тувим был неутомимым тружеником в области поэтического перевода. Он
много сделал для того, чтобы произведения русской классической и советской
поэзии прозвучали во весь голос на языке его страны. Он сумел донести до
польских читателей чеканный стих Пушкина. Одним из первых польских поэтов он
сделал достоянием польских читателей пламенную поэзию Маяковского. Мы знаем
и ценим его переводы классических произведений - "Слово о полку Игореве",
"Горе от ума", "Кому на Руси жить хорошо", его переводы советских поэтов,
наших современников.
Мы навсегда сохраним благодарную память о нашем друге Юлиане Тувиме.
Самуил Маршак
Печатается по машинописной копии. Опубликовано в переводе на польский
язык в еженедельнике "Нова культура", Варшава, 1954, 24 января.
1 Выдающийся польский поэт Юлиан Тувим умер 27 декабря 1953 года.
Москва, 27 марта 1954 г.
Уважаемый Валентин Сергеевич,
Редакция "Пионерской правды" переслала мне Ваше письмо [1] в то время,
когда я находился в санатории. Поэтому отвечаю Вам с опозданием.
Я вполне согласен с Вами, что обращение к детям, которое Вы мне
прислали, никуда не годится. Правильно и то, что детям нужны книжки об
уличном движении, написанные не работниками милиции, а квалифицированными
писателями. Письмо Ваше я непременно передам Государственному издательству
детской литературы, которое уже давно не выпускает книжек на эту тему.
Несколько лет тому назад это издательство выпустило мою книжку о
нарушителях правил уличного движения. Называлась эта книжка "Четыре конца".
Знаете ли Вы ее?
Примите мой искренний привет.
С. Маршак
1 В письме от 12 января 1954 года В. С. Могучий (г. Луцк Волынской
обл., УССР), учитель химии и биологии, просил поэта написать для детей стихи
о правилах уличного движения.
211. А. А. СУРКОВУ и К. М. СИМОНОВУ
Москва, (июль 1954 г.)
Дорогие Алексей Александрович и Константин Михайлович,
Уже несколько дней - со среды 14-го июля - я жду от Вас условленного
звонка. Мне хочется быть совершенно уверенным в том, что мой разговор с
Константином Михайловичем был не напрасен.
Я знал и раньше, что работа над докладом [1] мне сейчас не по силам. Но
я никогда не умел уклоняться от общественного дела, которое мне предлагают,
да и доводы Ваши мне показались достаточно серьезными. Поэтому на другой же
день после нашей встречи в Союзе писателей я попытался по-настоящему взяться
за работу, и тут мне стало ясно, что при нынешнем состоянии моего здоровья и
при той крайней душевной усталости, которая вызвана всеми моими недавними
потерями [2], это для меня совершенно невозможно. На этот раз я
действительно не могу пересилить себя.
Все, что я прежде любил - спокойное и сосредоточенное изучение
материала, сопоставление различных особенностей его, общение с товарищами
при проверке выводов, - все это мне сейчас бесконечно утомительно.
Я человек добросовестный. Делать дело кое-как я не хочу, а как следует
- не могу.
Я был бы рад, если бы мне удалось в ближайшее время хоть отчасти
восстановить свою прежнюю жизнеспособность и работоспособность. Тогда бы на
Съезде я мог выступить хотя бы с кратким, но сколько-нибудь веским словом
[3]. А уж подробный доклад пусть на этот раз сделает кто-нибудь другой
(Катаев, Каверин, Полевой, Кассиль).
Я готов оказать докладчику всяческую помощь в пределах моих сил.
Надеюсь, что Вы оба поймете меня.
С. Маршак
Печатается по черновику письма.
1 Имеется в виду доклад о детской и юношеской литературе на Втором
съезде советских писателей (съезд работал 15-26 декабря 1954 г.).
2 В сентябре 1953 года скончалась жена С. Я. Маршака, а в ноябре - его
брат, писатель М. Ильин.
3 С. Я. Маршак выступил на съезде 17 декабря.
Москва, 11 ноября 1954 г.
Дорогой Корней Иванович.
Очень тронут Вашим письмом [1]. То, что Вы пишете о познавательной
ценности веселой книжки, конечно, совершенно правильно и полезно. В раннем
возрасте познание неотделимо от игры. Не понимают этого только литературные
чиновники, которые ухитрились забыть свое детство так прочно, будто его
никогда и не было.
Если Вам понадобится упомянуть в предисловии мое имя, то, разумеется, я
ничего не имею против [2], - мне это будет только приятно.
Желаю Вам хорошо отдохнуть и поправиться. Листы из Вашей рукописи
отсылаю на улицу Горького [3] и прилагаю к ним новое (значительно
расширенное) издание Бернса, и две детские книжки - "Усатого-полосатого",
вышедшего в этом году, и "Разноцветную книгу". (Кажется, я Вам еще ее не
дарил.)
Крепко жму руку.
Ваш С. Маршак
1 В письме от 8 ноября 1954 года К. И. Чуковский писал о подготовляемом
им десятом издании книги "От двух до пяти": "Между прочим, я говорю в ней
(книге. - С. Ч.) о том, что те Ваши сказки, которые мы называем "потешными",
"шуточными", "развлекательными", на самом деле имеют для ребенка
познавательный смысл - и ссылаюсь при этом на самую озорную из Ваших сказок
- на "Рассеянного". Посылаю Вам эти страницы своей будущей книги. Очень
хотелось бы знать, согласны ли Вы с моей мыслью".
2 К. И. Чуковский писал: "В предисловии к книге я указываю, что
материал для нее сообщали мне Качалов, Собинов, Вс. Иванов, А. Н. Толстой.
Разрешаете ли Вы мне указать на Ваше имя?"
3 На квартиру К. И. Чуковского.
Москва, 21 февраля 1955 г.
Дорогой Борис Семенович,
Простите, что отвечаю с таким опозданием [1]. Съезд писателей, а потом
командировка отняли у меня очень много времени.
Воспоминание о "детском университете" мне так же дорого, как и Вам.
С большой радостью и даже гордостью за человека прочел Ваше письмо. Это
замечательно, что тяжелое ранение не помешало Вам заниматься любимым трудом
- таким нужным и полезным!
А что касается Ваших писательских возможностей, то для того, чтобы
судить о том, стоит ли начинать, - надо начать. Если есть хороший,
подлинный, жизненный материал и большая охота, - толк, вероятно, будет. 36
лет - хороший возраст для прозаика. Порты, как и музыканты, начинают обычно
раньше. Посылаю Вам свой двухтомник и желаю счастья.
С. Маршак
1 В письме от 29 ноября 1954 года Б. С. Тайц (Ленинград), врач-педиатр,
вспоминал, как он в 1934 году по конкурсу поступил в ленинградский Дом
литературного воспитания детей; на фронте потерял правую руку и ногу.
Москва, 14 апреля 1955 г.
Тов. Шаховской,
Редакция "Литературной газеты" переслала мне Ваше письмецо с просьбой
ответить Вам [1].
Отвечаю.
Вы спрашиваете, почему сонеты Шекспира в моем переводе состоят из трех
четверостиший и одного двустишия.
Да потому, что и в оригинале эти сонеты состоят из трех четверостиший и
одного двустишия.
Вероятно, в Харькове не так уж трудно достать сонеты Шекспира в
оригинале.
Но, и не заглядывая в английский текст, Вы нашли бы ответ на свой
вопрос, если бы внимательно и до конца прочитали книгу, в которой помещены
мои переводы сонетов Шекспира. На странице 185-ой, в послесловии, написанном
проф. М. М. Морозовым, разъяснено четко и подробно, в чем заключается
различие между итальянским и английским сонетом. "Английский сонет, -
говорится в этом послесловии, - чаще всего состоит из трех четверостиший и
одного двустишия. В завершающем сонет двустишии как бы подводится итог его
содержанию".
Таким образом Вы могли бы получить исчерпывающие сведения по
интересующему Вас вопросу, не прибегая к помощи "Словаря иностранных слов" и
не требуя разъяснений от автора перевода.
Писатель тратит на свою книгу много труда, внимания, заботы. Это дает
ему право ждать самого пристального, серьезного, бережного внимания и от
читателя.
С. Маршак
Печатается по машинописной копии.
1 В письме от 9 марта 1955 года А. А. Шаховской (Харьков) недоумевал,
почему С. Я. Маршак при переводе сонетов В. Шекспира не придерживается
классической ("итальянской") формы сонетов, о которой он прочитал в "Словаре
иностранных слов".
<Москва, 21 апреля 1955 г.>
Дорогие товарищи,
Я был бы рад рассказать Вам подробно о поездке в Шотландию, на
фестиваль, посвященный памяти поэта Роберта Бернса, но я нездоров, пишу с
трудом и поэтому должен ограничиться всего несколькими строками 1. Наша
делегация состояла из четырех человек - т. Б. Н. Полевого, А. А.
Елистратовой, меня и моего сына - кандидата технических наук И. С. Маршака.
Мы возложили на пьедестал памятника венок от Союза Советских писателей. Было
это в городе Эйр, в окрестностях которого Бернс родился и провел
значительную часть своей жизни. Затем память поэта чествовали в городе
Кильмарнок, где вышло первое издание его стихотворений, в гор(оде) Дамфрис,
где он умер тридцати семи лет от роду, в Глазго и, наконец, в Эдинбурге.
Торжества происходили обычно в городских ратушах, и
председательствовали на них лорды-провосты в завитых париках и в
горностаевых мантиях, а простой народ поминал поэта в многочисленных клубах
и кружках имени Бернса, которые имеются чуть ли не во всех городах и даже в
деревнях Шотландии.
В своих речах мы, советские делегаты, говорили о том, что Бернс дал
гораздо больше своей стране, чем получил от нее при жизни (как известно, он
жил и умер в бедности), и что Шотландия - да и весь мир - в долгу перед
поэтом, вышедшим из простого народа. А долг этот надо платить не только
возведением памятников и постройкой музейных зданий, но, главным образом,
осуществлением завещания поэта, так ясно выраженного в его стихах, в которых
говорится о свободе, о братстве народов, о мире, о том, что знатью должны
считаться люди, которые кормятся честным трудом.
Мы побывали почти во всех местах, где жил и трудился Берне, видели
поля, по которым он проходил с плугом и бороной. Мы были рады рассказать
соотечественникам поэта, какой популярностью и любовью пользуются его стихи
в нашей великой стране.
Вот, дорогие товарищи, краткий отчет о нашем участии в фестивале
Бернса. Желаю Вам успеха в изучении литературы.
С. Маршак
Печатается по машинописной копии.
1 В письме от 8 февраля 1955 года редколлегия бюллетеня студенческого
научного общества Ленинградского первого педагогического института
иностранных языков просила поэта рассказать о поездке в Англию на фестиваль
Р. Бернса в конце января - начале февраля 1955 года.
Москва, 25 апреля 1955 г.
Уважаемая Татьяна Яковлевна,
Очень жалею, что болезнь помешала мне исполнить Вашу просьбу 1.
Впрочем, я надеюсь, что и без специально написанного обращения детей к
родителям Вы отлично про-вели свою конференцию.
Должен Вам сказать, что, хотя мне не раз приходилось писать тексты
обращений от имени детей, я не слишком уверен, что это педагогически
правильно.
Дети умеют выражать свои мысли и желания с чудесной
непосредственностью, и достаточно иной раз слегка проредактировать
написанный ими текст, чтобы он мог хорошо прозвучать в любой аудитории.
Однако я вполне понимаю Ваше стремление как можно глубже и горячее
заинтересовать родителей вопросами воспитания [2]. Это чрезвычайно нужное и
важное дело.
Уверен, что Ваше живое увлечение воспитательной работой принесет много
пользы.
От души желаю Вам успеха.
С. Маршак
1 В письме от 20 марта 1955 года Т. Я. Иванова (пос. Пестово
Новгородской обл.), директор школы, просила С. Я. Маршака написать
приветствие, которое дети прочитали бы на районной родительской конференции.
2 В приветствии, по мысли Т. Я. Ивановой, ребята должны были просить
родителей лучше воспитывать детей.
Москва, 27 апреля 1955 г.
Дорогой тов. Дольников,
Мне очень жалко, что я не смог ответить Вам сразу [1]. Длительная
болезнь помешала мне заниматься перепиской. Да и сейчас я еще, к сожалению,
не могу ответить Вам так подробно, как хотелось бы.
Вы правы, - большинство работ, посвященных современным поэтам, а
пишущим для детей в особенности, мало дают и читателю, и самому писателю.
Чаще всего такие статьи и очерки пишутся общо, приблизительно, и легко
допускают замену имени одного автора именем другого. Надеюсь, что наши
молодые литературоведы и критики научатся писать портреты, более сходные,
глубокие и правдивые. Хорошие портреты с одинаковой ясностью показывают тех,
с кого они написаны, тех, кто их писал, и время, когда была сделана работа.
Вы спрашиваете меня о разных датах. Постараюсь ответить с возможной
точностью. В Англии я учился с 1912 по 1914 год. С Горьким встретился в 1904
году, со Стасовым в 1902. Депутатом Моссовета был в 1939-1947 годах. До 1938
года я работал не только как писатель, но и как редактор (по должности
числился "литературным консультантом" издательства). С 1938 года я оставил
редакционную работу и с тех пор занят только своим писательским делом. Это,
по-видимому, имела в виду В. Смирнова.
Печататься я начал более или менее регулярно с 1908 года. Кое-какие из
моих юношеских стихотворений печатались и раньше, но в стихах этих не было
еще ничего профессионального.
До революции я помещал стихи в "Стрекозе", "Сатириконе", в альманахе
"Жизнь", в журналах "Северные записки", "Русская мысль" и др.
С английской детской поэзией ("Nursery Rhymes") я познакомился довольно
давно. Еще раньше - с русской. Легкость, отчетливость и разнообразие ритмов,
веселая и смелая игра словами и даже звуками, причудливость и неожиданность
сюжетных поворотов - все это привлекало меня в русской народной поэзии еще с
детства. С английскими детскими песенками я подружился в студенческие годы.
По сравнению с этими отобранными временем образцами народной поэзии
стихи, печатавшиеся в предреволюционных детских журналах, сборниках и
книжках-картинках, казались мне беспомощными, бесформенными, пресными
изделиями любительской стряпни.
С первых лет моей работы в области литературы для детей я стал вольно и
невольно воевать за народные традиции против доморощенного слащавого
стихоплетства. Из лаконичных, внутренне законченных песенок постепенно стали
у меня складываться сказки ("О глупом мышонке"), или маленькие стихотворные
повести вроде "Пожара".
У народной поэзии я учился не только словесной игре, но и стройности,
цельности композиции ("Багаж", "Вот какой рассеянный").
Кстати, стихотворные формы, которые на первых порах представлялись
пригодными только для игривых, смешных стихов, на практике оказались
несравненно более емкими и "грузоподъемными". Скажем, "Война с Днепром" или
"Почта" также состоят из коротких, афористических стихотворений, что и
"Сказка о глупом мышонке" или "Вчера и сегодня".
Да и в "Были-небылице" - при всей серьезности задачи - Вы найдете те же
принципы.
Вы спрашиваете, какие темы и проблемы являются для меня основными. Я бы
ответил на это коротко.
Я люблю работающих людей - тех, кто делает свое дело мастерски, весело,
щедро. Сейчас о труде пишут немало, но несколько однообразно и подчас
назидательно. А между тем о труде можно и должно говорить совершенно
по-разному. Пожарный Кузьма, почтальон, врач из "Ледяного острова", столяр,
превративший дерево в стол, падчерица из "Двенадцати месяцев", которую все
месяцы знают в лицо, потому что видели ее и на грядках, и у проруби, и в
поле, и в лесу, - вот герои моих книжек. А самодовольное тунеядство мне
всегда было отвратительно, будь его носителем мистер Твистер или свиное
семейство из "Кошкина дома" ("Я свинья, и ты свинья, все мы, братцы,
свиньи...").
Хорошо и честно исполненное дело мне всегда кажется подлинно
поэтическим. Вот почему мне захотелось углубить перспективу современной
вполне реальной повести о "Ледяном острове", связав ее со старинным
героическим преданием об Удресте - "пристани отважных сердец".
О "Лирической тетради" говорить второпях мне трудно и не хочется [2].
Скажу только одно. Мне думается, лирика всегда должна являться результатом
большой сосредоточенности, бережного накопления мыслей и чувств. Этого пути
я стараюсь держаться и в своей оригинальной лирике, и в переводах. А уж
насколько это удается, судить не мне, а Вам.
Желаю Вам успеха.
С. Маршак
1 В письме от 29 марта 1955 года И. М. Дольников (Ленинград), студент
филологического факультета университета, рассказал о своей работе над
дипломом "Детская поэзия С. Я. Маршака"; задал поэту ряд вопросов.
2 И. М. Дольников спрашивал об авторском отношении к "Лирической
тетради".
218. С. И. ПАРАДЖАНОВУ и С. Ю. ЛЯЛИНУ
Москва, 11 мая 1955 г.
Дорогие тов. Параджанов и Лялин,
Очень жалею, что болезнь помешала мне сразу же ответить Вам [1].
Меня очень тронуло Ваше желание переложить на язык кино мою сказку
"Двенадцать месяцев". Еще десять лет тому назад мне предлагал экранизировать
ее Дисней [2]. В последнее время она включена в план нашего Союзмультфильма.
Если последнее обстоятельство не помешает Вашей работе над сказкой, я готов
предоставить Вам право использования ее для игрового кино. Я вполне согласен
с Вами, что именно игровое кино открывает большие возможности для воплощения
волшебной сказки, построенной на реальной основе, а природа Украины может
быть превосходным фоном для развития сюжета "Двенадцати месяцев".
Если Ваш замысел будет утвержден соответствующими инстанциями, сообщите
на отзыв и с трудом успеваю отвечать авторам стихов, рассказов и толстых
романов.
Ваши переводы [1] я внимательно прочел. Очень хорошо, что Вы любите
поэзию. В переводах Ваших есть неплохие строчки. Но для того, чтобы овладеть
мастерством поэтического перевода, надо глубоко знать не только иностранные
языки, но - прежде всего - русский язык. Поэт-переводчик должен владеть
своим языком в совершенстве - так же, как и поэт, пишущий оригинальные
стихи.
А у Вас я нахожу немало стилистических погрешностей. Иной раз Вы
неправильно ставите ударения (например, Вы рифмуете слова "верны" и "шхуны",
а ударение в слове "шхуна" должно быть на первом слоге).
Вы пишете:
Освещая в окне головку,
Взгляд уткнувшую в ночи плед.
Головка не может уткнуть взгляд в плед ночи.
В прозе Вы так бы ни за что не сказали.
Пожалуй, лучше всего остального у Вас "Бленхеймская битва". Но и этот
перевод, конечно, далек от совершенства.
Разумеется, многие Ваши погрешности объясняются Вашей молодостью.
Но будьте требовательны к себе. Перевод должен быть не хуже
оригинальных стихов. А для того, чтобы писать хорошие стихи, надо прежде
всего стать хорошим, вдумчивым, внимательным читателем. Надо читать и
перечитывать лучшую русскую прозу, лучшие стихи русских поэтов. Читать
сознательно, - уже не по-ребячьи, - пытаясь понять и оценить язык, стиль,
содержание и форму. Продолжайте переводить, изучать иностранные языки, - но
помните, что Ваша главная задача - в совершенстве овладеть родным языком.
Желаю Вам успеха в работе.
С. Маршак
1 В. П. Ткалич (Челябинск), ученик десятого класса, прислал тетрадь с
переводами из Лонгфелло, Соути и других английских поэтов.
Москва, 9 апреля 1953 г.
Уважаемый товарищ Кульпина,
Простите, что так долго не мог написать Вам по поводу присланных Вами
стихов [1].
Я получаю очень много рукописей, а здоровье и занятость не позволяют
мне на разборку их уделять столько времени, сколько для этого требуется.
Ваши стихи я внимательно прочел. Они свидетельствуют о том, что Вы
прекрасно знаете предмет, о котором пишете, и любите свое дело. Но, к
сожалению, этого мало для того, чтобы писать стихи, пригодные для печати.
Мне думается, было бы гораздо правильнее, если бы Вы попробовали писать
о том, что Вас так занимает, в прозе. Конечно, и хорошую прозу писать не
так-то просто и легко. Но в прозаическом очерке знание дела, о котором пишет
автор, может в какой-то степени выручить начинающего литератора. Стихи же
требуют большого мастерства, хорошего, точного слуха, поэтического чувства
действительности. Излагать факты неумелыми стихотворными строчками, плохо
срифмованными, - дело не серьезное.
Я уверен, что от человека, занимающегося птицеводством, Вы требуете
несравненно большей профессиональной выучки и подготовки, чем Вы потребовали
от себя, как от поэта.
Не сердитесь на меня за суровую правду. Именно потому, что я чувствую в
Вас настоящего специалиста в своей области, я позволяю себе говорить с Вами
так откровенно.
Привет.
С. Маршак
1 Л. П. Кулышна (Магадан), работница инкубатория совхоза "Дукна",
прислала поэму о цыплятах.
Москва, 9 апреля 1933 г.
Многоуважаемый Николай Иванович,
Простите, что отвечаю Вам с таким большим опозданием [1]. Болезнь и
крайняя занятость помешали мне сделать это своевременно.
Да и сейчас я пишу Вам второпях, перед отъездом в санаторию.
Меня очень интересует все, что касается Парголова, Старожиловки,
стасовских мест. Буду рад познакомиться с собранными Вами материалами и по
возвращении в Москву постараюсь написать Вам, что сохранилось у меня в
памяти о стасовском житье-бытье.
Стихи, посвященные домоправительнице В. В. Стасова - Эрнестине
Ивановне, - действительно написаны мною, как и стихи "Троим богатырям со
четвертыим" (Репину, Горькому, Шаляпину и Глазунову) [2]. Было мне в ту пору
лет шестнадцать.
Еще раз прошу извинить меня за медлительность. Шлю Вам свой искренний
привет.
С. Маршак
1 В письме от 27 сентября 1951 года Н. И. Штакельберг (Ленинград)
писал, что он собирает материалы по истории Парголова; спрашивал, не
сохранились ли письма, фотографии, зарисовки стасовской дачи и Парголова
1900-х годов.
2 Н. И. Штакельберг писал, что среди имен, подписавших шутливое
послание З. И. Киль - "Матушке-игуменье" он обнаружил подпись: "дядя Сам".
<Москва>, 27 августа <1953 г.>
Моя милая, дорогая Софьюшка,
Сегодня мне не дали к тебе пропуска [1]. Говорят, что тебе лучше. Я
просил о пропуске и твоего врача - Лидию Семеновну Румянцеву, и Гавриила
Ивановича Майорова, но они оба сказали, что ты чувствуешь себя лучше и нет
оснований для того, чтобы пускать к тебе посетителей в неурочное время.
Пожалуйста, попроси дежурную сестру позвонить ко мне и рассказать о тебе
подробно. Мне очень хочется тебя видеть, моя дорогая. Вчера Твардовский
принес мне для тебя букет роз, но я не знаю, можно ли посылать в палату
цветы. Элик и Саша [2] здоровы. Они и все родные и друзья крепко тебя
целуют. (...)
Деточка, милая, будь бодра и не очень скучай. Скоро тебе позволят выйти
из больницы. Только поправляйся получше. Во многом это от тебя зависит.
Крепко, горячо целую тебя, дорогая.
Твой С. М.
Привет от Розалии Ивановны.
1 С. М. Маршак находилась в Кремлевской больнице: у нее был обнаружен
тромб в легких. 24 сентября 1953 года она скончалась.
2 Внук С. Я. Маршака.
208. И. Я. МАРШАКУ (М. ИЛЬИНУ)
<Москва, около 5 ноября 1953 г.>
Мой милый, дорогой Люсенька,
Спасибо тебе за добрые и мудрые строчки [1]. Нужно быть очень богатым и
щедрым - душевно - человеком, чтобы из больничной палаты посылать близким
людям такие чудесные слова ободрения и утешения.
Крепко тебя целую и благодарю, мой дорогой брат и Друг.
Почему-то я все вспоминаю то время, когда ты болел в юности, и те
прозрачные и светлые стихи, которые ты тогда писал. Во времена испытаний
всегда сказывались твои неисчерпаемые душевные силы.
Люсенька, ко мне домой - вчера или позавчера - звонил Александр
Александрович [2]. Он сказал, что его очень тронуло твое письмо [3] и он
пишет тебе. Должно быть, завтра ты получишь его письмо.
Сейчас у меня Лелечка. Мы говорим о тебе и оба шлем тебе наши горячие
поцелуи.
Твой С. М.
Люсенька,
Фадеев говорил о тебе очень тепло. Вызвался написать тебе. Сказал, что
поможет мне выбраться из Барвихи для свидания с тобой. Говорит с большим
уважением о твоей работе, о том, что ты делал и делаешь для нашей
литературы.
1 Письмо брата из больницы. В своем письме И. Я. Маршак высказал ряд
мыслей о жизни и литературе. И. Я. Маршак (М. Ильин) скончался 15 ноября
1953 года.
2 А. А. Фадеев.
3 Письмо М. Ильина к А. А. Фадееву из больницы.
(Москва, 6 января 1954 г.)
Меня глубоко потрясла весть о смерти Юлиана Тувима [1]. Этот большой
порт ушел от нас в расцвете своих творческих сил. Остались неосуществленными
многие великолепные планы и замыслы. Больно думать, что не стало этого
замечательного мастера поэзии, этого большого друга нашего народа и нашей
литературы.
Велик вклад Юлиана Тувима в сокровищницу мировой поэзии. Богатым и
многогранным было его творчество. Мне особенно близок Юлиан Тувим двумя
сторонами своей яркой творческой жизни. Тувим был замечательным писателем
для детей. Завоевать признание самой благодарной и вместе с тем самой
требовательной читательской аудитории, пытливой и жизнерадостной, не
прощающей писателю ни малейшей фальши - я имею в виду детей - дело нелегкое.
Тувиму это удалось. Он сумел найти путь к сердцам миллионов маленьких
читателей - и не только у себя в стране. Многие стихи Тувима, переведенные
на русский язык, пользуются большой любовью у юных читателей Советской
страны.
Тувим был неутомимым тружеником в области поэтического перевода. Он
много сделал для того, чтобы произведения русской классической и советской
поэзии прозвучали во весь голос на языке его страны. Он сумел донести до
польских читателей чеканный стих Пушкина. Одним из первых польских поэтов он
сделал достоянием польских читателей пламенную поэзию Маяковского. Мы знаем
и ценим его переводы классических произведений - "Слово о полку Игореве",
"Горе от ума", "Кому на Руси жить хорошо", его переводы советских поэтов,
наших современников.
Мы навсегда сохраним благодарную память о нашем друге Юлиане Тувиме.
Самуил Маршак
Печатается по машинописной копии. Опубликовано в переводе на польский
язык в еженедельнике "Нова культура", Варшава, 1954, 24 января.
1 Выдающийся польский поэт Юлиан Тувим умер 27 декабря 1953 года.
Москва, 27 марта 1954 г.
Уважаемый Валентин Сергеевич,
Редакция "Пионерской правды" переслала мне Ваше письмо [1] в то время,
когда я находился в санатории. Поэтому отвечаю Вам с опозданием.
Я вполне согласен с Вами, что обращение к детям, которое Вы мне
прислали, никуда не годится. Правильно и то, что детям нужны книжки об
уличном движении, написанные не работниками милиции, а квалифицированными
писателями. Письмо Ваше я непременно передам Государственному издательству
детской литературы, которое уже давно не выпускает книжек на эту тему.
Несколько лет тому назад это издательство выпустило мою книжку о
нарушителях правил уличного движения. Называлась эта книжка "Четыре конца".
Знаете ли Вы ее?
Примите мой искренний привет.
С. Маршак
1 В письме от 12 января 1954 года В. С. Могучий (г. Луцк Волынской
обл., УССР), учитель химии и биологии, просил поэта написать для детей стихи
о правилах уличного движения.
211. А. А. СУРКОВУ и К. М. СИМОНОВУ
Москва, (июль 1954 г.)
Дорогие Алексей Александрович и Константин Михайлович,
Уже несколько дней - со среды 14-го июля - я жду от Вас условленного
звонка. Мне хочется быть совершенно уверенным в том, что мой разговор с
Константином Михайловичем был не напрасен.
Я знал и раньше, что работа над докладом [1] мне сейчас не по силам. Но
я никогда не умел уклоняться от общественного дела, которое мне предлагают,
да и доводы Ваши мне показались достаточно серьезными. Поэтому на другой же
день после нашей встречи в Союзе писателей я попытался по-настоящему взяться
за работу, и тут мне стало ясно, что при нынешнем состоянии моего здоровья и
при той крайней душевной усталости, которая вызвана всеми моими недавними
потерями [2], это для меня совершенно невозможно. На этот раз я
действительно не могу пересилить себя.
Все, что я прежде любил - спокойное и сосредоточенное изучение
материала, сопоставление различных особенностей его, общение с товарищами
при проверке выводов, - все это мне сейчас бесконечно утомительно.
Я человек добросовестный. Делать дело кое-как я не хочу, а как следует
- не могу.
Я был бы рад, если бы мне удалось в ближайшее время хоть отчасти
восстановить свою прежнюю жизнеспособность и работоспособность. Тогда бы на
Съезде я мог выступить хотя бы с кратким, но сколько-нибудь веским словом
[3]. А уж подробный доклад пусть на этот раз сделает кто-нибудь другой
(Катаев, Каверин, Полевой, Кассиль).
Я готов оказать докладчику всяческую помощь в пределах моих сил.
Надеюсь, что Вы оба поймете меня.
С. Маршак
Печатается по черновику письма.
1 Имеется в виду доклад о детской и юношеской литературе на Втором
съезде советских писателей (съезд работал 15-26 декабря 1954 г.).
2 В сентябре 1953 года скончалась жена С. Я. Маршака, а в ноябре - его
брат, писатель М. Ильин.
3 С. Я. Маршак выступил на съезде 17 декабря.
Москва, 11 ноября 1954 г.
Дорогой Корней Иванович.
Очень тронут Вашим письмом [1]. То, что Вы пишете о познавательной
ценности веселой книжки, конечно, совершенно правильно и полезно. В раннем
возрасте познание неотделимо от игры. Не понимают этого только литературные
чиновники, которые ухитрились забыть свое детство так прочно, будто его
никогда и не было.
Если Вам понадобится упомянуть в предисловии мое имя, то, разумеется, я
ничего не имею против [2], - мне это будет только приятно.
Желаю Вам хорошо отдохнуть и поправиться. Листы из Вашей рукописи
отсылаю на улицу Горького [3] и прилагаю к ним новое (значительно
расширенное) издание Бернса, и две детские книжки - "Усатого-полосатого",
вышедшего в этом году, и "Разноцветную книгу". (Кажется, я Вам еще ее не
дарил.)
Крепко жму руку.
Ваш С. Маршак
1 В письме от 8 ноября 1954 года К. И. Чуковский писал о подготовляемом
им десятом издании книги "От двух до пяти": "Между прочим, я говорю в ней
(книге. - С. Ч.) о том, что те Ваши сказки, которые мы называем "потешными",
"шуточными", "развлекательными", на самом деле имеют для ребенка
познавательный смысл - и ссылаюсь при этом на самую озорную из Ваших сказок
- на "Рассеянного". Посылаю Вам эти страницы своей будущей книги. Очень
хотелось бы знать, согласны ли Вы с моей мыслью".
2 К. И. Чуковский писал: "В предисловии к книге я указываю, что
материал для нее сообщали мне Качалов, Собинов, Вс. Иванов, А. Н. Толстой.
Разрешаете ли Вы мне указать на Ваше имя?"
3 На квартиру К. И. Чуковского.
Москва, 21 февраля 1955 г.
Дорогой Борис Семенович,
Простите, что отвечаю с таким опозданием [1]. Съезд писателей, а потом
командировка отняли у меня очень много времени.
Воспоминание о "детском университете" мне так же дорого, как и Вам.
С большой радостью и даже гордостью за человека прочел Ваше письмо. Это
замечательно, что тяжелое ранение не помешало Вам заниматься любимым трудом
- таким нужным и полезным!
А что касается Ваших писательских возможностей, то для того, чтобы
судить о том, стоит ли начинать, - надо начать. Если есть хороший,
подлинный, жизненный материал и большая охота, - толк, вероятно, будет. 36
лет - хороший возраст для прозаика. Порты, как и музыканты, начинают обычно
раньше. Посылаю Вам свой двухтомник и желаю счастья.
С. Маршак
1 В письме от 29 ноября 1954 года Б. С. Тайц (Ленинград), врач-педиатр,
вспоминал, как он в 1934 году по конкурсу поступил в ленинградский Дом
литературного воспитания детей; на фронте потерял правую руку и ногу.
Москва, 14 апреля 1955 г.
Тов. Шаховской,
Редакция "Литературной газеты" переслала мне Ваше письмецо с просьбой
ответить Вам [1].
Отвечаю.
Вы спрашиваете, почему сонеты Шекспира в моем переводе состоят из трех
четверостиший и одного двустишия.
Да потому, что и в оригинале эти сонеты состоят из трех четверостиший и
одного двустишия.
Вероятно, в Харькове не так уж трудно достать сонеты Шекспира в
оригинале.
Но, и не заглядывая в английский текст, Вы нашли бы ответ на свой
вопрос, если бы внимательно и до конца прочитали книгу, в которой помещены
мои переводы сонетов Шекспира. На странице 185-ой, в послесловии, написанном
проф. М. М. Морозовым, разъяснено четко и подробно, в чем заключается
различие между итальянским и английским сонетом. "Английский сонет, -
говорится в этом послесловии, - чаще всего состоит из трех четверостиший и
одного двустишия. В завершающем сонет двустишии как бы подводится итог его
содержанию".
Таким образом Вы могли бы получить исчерпывающие сведения по
интересующему Вас вопросу, не прибегая к помощи "Словаря иностранных слов" и
не требуя разъяснений от автора перевода.
Писатель тратит на свою книгу много труда, внимания, заботы. Это дает
ему право ждать самого пристального, серьезного, бережного внимания и от
читателя.
С. Маршак
Печатается по машинописной копии.
1 В письме от 9 марта 1955 года А. А. Шаховской (Харьков) недоумевал,
почему С. Я. Маршак при переводе сонетов В. Шекспира не придерживается
классической ("итальянской") формы сонетов, о которой он прочитал в "Словаре
иностранных слов".
<Москва, 21 апреля 1955 г.>
Дорогие товарищи,
Я был бы рад рассказать Вам подробно о поездке в Шотландию, на
фестиваль, посвященный памяти поэта Роберта Бернса, но я нездоров, пишу с
трудом и поэтому должен ограничиться всего несколькими строками 1. Наша
делегация состояла из четырех человек - т. Б. Н. Полевого, А. А.
Елистратовой, меня и моего сына - кандидата технических наук И. С. Маршака.
Мы возложили на пьедестал памятника венок от Союза Советских писателей. Было
это в городе Эйр, в окрестностях которого Бернс родился и провел
значительную часть своей жизни. Затем память поэта чествовали в городе
Кильмарнок, где вышло первое издание его стихотворений, в гор(оде) Дамфрис,
где он умер тридцати семи лет от роду, в Глазго и, наконец, в Эдинбурге.
Торжества происходили обычно в городских ратушах, и
председательствовали на них лорды-провосты в завитых париках и в
горностаевых мантиях, а простой народ поминал поэта в многочисленных клубах
и кружках имени Бернса, которые имеются чуть ли не во всех городах и даже в
деревнях Шотландии.
В своих речах мы, советские делегаты, говорили о том, что Бернс дал
гораздо больше своей стране, чем получил от нее при жизни (как известно, он
жил и умер в бедности), и что Шотландия - да и весь мир - в долгу перед
поэтом, вышедшим из простого народа. А долг этот надо платить не только
возведением памятников и постройкой музейных зданий, но, главным образом,
осуществлением завещания поэта, так ясно выраженного в его стихах, в которых
говорится о свободе, о братстве народов, о мире, о том, что знатью должны
считаться люди, которые кормятся честным трудом.
Мы побывали почти во всех местах, где жил и трудился Берне, видели
поля, по которым он проходил с плугом и бороной. Мы были рады рассказать
соотечественникам поэта, какой популярностью и любовью пользуются его стихи
в нашей великой стране.
Вот, дорогие товарищи, краткий отчет о нашем участии в фестивале
Бернса. Желаю Вам успеха в изучении литературы.
С. Маршак
Печатается по машинописной копии.
1 В письме от 8 февраля 1955 года редколлегия бюллетеня студенческого
научного общества Ленинградского первого педагогического института
иностранных языков просила поэта рассказать о поездке в Англию на фестиваль
Р. Бернса в конце января - начале февраля 1955 года.
Москва, 25 апреля 1955 г.
Уважаемая Татьяна Яковлевна,
Очень жалею, что болезнь помешала мне исполнить Вашу просьбу 1.
Впрочем, я надеюсь, что и без специально написанного обращения детей к
родителям Вы отлично про-вели свою конференцию.
Должен Вам сказать, что, хотя мне не раз приходилось писать тексты
обращений от имени детей, я не слишком уверен, что это педагогически
правильно.
Дети умеют выражать свои мысли и желания с чудесной
непосредственностью, и достаточно иной раз слегка проредактировать
написанный ими текст, чтобы он мог хорошо прозвучать в любой аудитории.
Однако я вполне понимаю Ваше стремление как можно глубже и горячее
заинтересовать родителей вопросами воспитания [2]. Это чрезвычайно нужное и
важное дело.
Уверен, что Ваше живое увлечение воспитательной работой принесет много
пользы.
От души желаю Вам успеха.
С. Маршак
1 В письме от 20 марта 1955 года Т. Я. Иванова (пос. Пестово
Новгородской обл.), директор школы, просила С. Я. Маршака написать
приветствие, которое дети прочитали бы на районной родительской конференции.
2 В приветствии, по мысли Т. Я. Ивановой, ребята должны были просить
родителей лучше воспитывать детей.
Москва, 27 апреля 1955 г.
Дорогой тов. Дольников,
Мне очень жалко, что я не смог ответить Вам сразу [1]. Длительная
болезнь помешала мне заниматься перепиской. Да и сейчас я еще, к сожалению,
не могу ответить Вам так подробно, как хотелось бы.
Вы правы, - большинство работ, посвященных современным поэтам, а
пишущим для детей в особенности, мало дают и читателю, и самому писателю.
Чаще всего такие статьи и очерки пишутся общо, приблизительно, и легко
допускают замену имени одного автора именем другого. Надеюсь, что наши
молодые литературоведы и критики научатся писать портреты, более сходные,
глубокие и правдивые. Хорошие портреты с одинаковой ясностью показывают тех,
с кого они написаны, тех, кто их писал, и время, когда была сделана работа.
Вы спрашиваете меня о разных датах. Постараюсь ответить с возможной
точностью. В Англии я учился с 1912 по 1914 год. С Горьким встретился в 1904
году, со Стасовым в 1902. Депутатом Моссовета был в 1939-1947 годах. До 1938
года я работал не только как писатель, но и как редактор (по должности
числился "литературным консультантом" издательства). С 1938 года я оставил
редакционную работу и с тех пор занят только своим писательским делом. Это,
по-видимому, имела в виду В. Смирнова.
Печататься я начал более или менее регулярно с 1908 года. Кое-какие из
моих юношеских стихотворений печатались и раньше, но в стихах этих не было
еще ничего профессионального.
До революции я помещал стихи в "Стрекозе", "Сатириконе", в альманахе
"Жизнь", в журналах "Северные записки", "Русская мысль" и др.
С английской детской поэзией ("Nursery Rhymes") я познакомился довольно
давно. Еще раньше - с русской. Легкость, отчетливость и разнообразие ритмов,
веселая и смелая игра словами и даже звуками, причудливость и неожиданность
сюжетных поворотов - все это привлекало меня в русской народной поэзии еще с
детства. С английскими детскими песенками я подружился в студенческие годы.
По сравнению с этими отобранными временем образцами народной поэзии
стихи, печатавшиеся в предреволюционных детских журналах, сборниках и
книжках-картинках, казались мне беспомощными, бесформенными, пресными
изделиями любительской стряпни.
С первых лет моей работы в области литературы для детей я стал вольно и
невольно воевать за народные традиции против доморощенного слащавого
стихоплетства. Из лаконичных, внутренне законченных песенок постепенно стали
у меня складываться сказки ("О глупом мышонке"), или маленькие стихотворные
повести вроде "Пожара".
У народной поэзии я учился не только словесной игре, но и стройности,
цельности композиции ("Багаж", "Вот какой рассеянный").
Кстати, стихотворные формы, которые на первых порах представлялись
пригодными только для игривых, смешных стихов, на практике оказались
несравненно более емкими и "грузоподъемными". Скажем, "Война с Днепром" или
"Почта" также состоят из коротких, афористических стихотворений, что и
"Сказка о глупом мышонке" или "Вчера и сегодня".
Да и в "Были-небылице" - при всей серьезности задачи - Вы найдете те же
принципы.
Вы спрашиваете, какие темы и проблемы являются для меня основными. Я бы
ответил на это коротко.
Я люблю работающих людей - тех, кто делает свое дело мастерски, весело,
щедро. Сейчас о труде пишут немало, но несколько однообразно и подчас
назидательно. А между тем о труде можно и должно говорить совершенно
по-разному. Пожарный Кузьма, почтальон, врач из "Ледяного острова", столяр,
превративший дерево в стол, падчерица из "Двенадцати месяцев", которую все
месяцы знают в лицо, потому что видели ее и на грядках, и у проруби, и в
поле, и в лесу, - вот герои моих книжек. А самодовольное тунеядство мне
всегда было отвратительно, будь его носителем мистер Твистер или свиное
семейство из "Кошкина дома" ("Я свинья, и ты свинья, все мы, братцы,
свиньи...").
Хорошо и честно исполненное дело мне всегда кажется подлинно
поэтическим. Вот почему мне захотелось углубить перспективу современной
вполне реальной повести о "Ледяном острове", связав ее со старинным
героическим преданием об Удресте - "пристани отважных сердец".
О "Лирической тетради" говорить второпях мне трудно и не хочется [2].
Скажу только одно. Мне думается, лирика всегда должна являться результатом
большой сосредоточенности, бережного накопления мыслей и чувств. Этого пути
я стараюсь держаться и в своей оригинальной лирике, и в переводах. А уж
насколько это удается, судить не мне, а Вам.
Желаю Вам успеха.
С. Маршак
1 В письме от 29 марта 1955 года И. М. Дольников (Ленинград), студент
филологического факультета университета, рассказал о своей работе над
дипломом "Детская поэзия С. Я. Маршака"; задал поэту ряд вопросов.
2 И. М. Дольников спрашивал об авторском отношении к "Лирической
тетради".
218. С. И. ПАРАДЖАНОВУ и С. Ю. ЛЯЛИНУ
Москва, 11 мая 1955 г.
Дорогие тов. Параджанов и Лялин,
Очень жалею, что болезнь помешала мне сразу же ответить Вам [1].
Меня очень тронуло Ваше желание переложить на язык кино мою сказку
"Двенадцать месяцев". Еще десять лет тому назад мне предлагал экранизировать
ее Дисней [2]. В последнее время она включена в план нашего Союзмультфильма.
Если последнее обстоятельство не помешает Вашей работе над сказкой, я готов
предоставить Вам право использования ее для игрового кино. Я вполне согласен
с Вами, что именно игровое кино открывает большие возможности для воплощения
волшебной сказки, построенной на реальной основе, а природа Украины может
быть превосходным фоном для развития сюжета "Двенадцати месяцев".
Если Ваш замысел будет утвержден соответствующими инстанциями, сообщите