Страница:
[4], о том - возможны ли два концерта в один и тот же день. Обещал написать
Вам, удастся ли ему устроить небольшой аванс - на проезд.
Оказывается, Вы не оставили Рудневой текста программы. Я в последнюю
минуту продиктовал ее Филиппову по телефону. (Кстати, его телефон 1-69-94).
Если будут исполняться мои вещи, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы было
хорошо.
В Москве я видел Розенблюма. Обещал вовремя переиздать книжки и
уплатить деньги. Не знаю, что делать, как быть. Без меня Софии Михайловне
будет трудно решать эти дела. Помогите ей советом, милый.
Видел в Москве Асеева [5]. Говорил с ним о комиссии ГУСа. Он очень
славный.
Постараюсь на месяц забыть обо всех делах.
Пишу на вокзале. За буфетной стойкой тараторят по-татарски и мешают
писать. По платформе ходят люди без пальто. Еду на трамвае в город.
Напишите мне, когда пришлю адрес.
Поклонитесь Лиде Углову [6], Мар(ии) Бор(исовне) [7] и всем.
Ваш С. М.
1 В. А. Филиппов (1889-1965), историк театра, критик, педагог. В
1926-1930 годах директор Московского Государственного педагогического
театра.
2 М. А. Алексинский - член коллегии Наркомпроса РСФСР; в прошлом -
заведующий Кубано-Черноморским отделом народного образования; много сделал
для организации краснодарского Детского городка.
3 Один из руководителей управления театрально-зрелищных предприятий
Москвы.
4 МОНО - Московский отдел народного образования.
5 Порт Н. Н. Асеев (1889-1963)-автор ряда книг для детей. Среди них -
книги "Красношейка" (1926), "Про заячью службу и лисью дружбу" (1927).
6 А. Углов - литературный псевдоним Л. Чуковской, дочери К. И.
Чуковского.
7 Жене К. И. Чуковского.
Севастополь, 3 мая 1928 г.
Мой дорогой мальчик Элик,
Ты мне очень мало и редко пишешь. Хоть бы раз написал мне обстоятельное
письмо о том, что случается в школе, что ты видел в театре, с кем подрался
(надеюсь, впрочем, что ты перестал быть милитаристом), что говорит и делает
Лялик.
А у меня вчера было много приключений. Я поехал на автомобиле в
Балаклаву (стоит 1 рубль). По дороге ветер хлестал мне в лицо, пытался даже
сорвать очки.
Балаклава расположена на берегу бухты, в виде подковы. Со стороны
города моря не видишь, так как у самого выхода, который называется здесь
"гирло" (я думаю, это по-хохлацки "горло"), бухта резко поворачивает. С
обеих сторон у выхода в море высокие горы, а на них остатки крепостной стены
и развалины высоких башен, построенных в средние века выходцами из Генуи (из
Италии). Хорошо была защищена Балаклава в те времена. Если какой-нибудь
пират пробовал пробраться в бухту, в него стреляли с крепостной стены и
башен. На берегу бухты главная улица Балаклавы, а позади другая,
параллельная ей. Вот и весь городок. Живут в нем рыбаки. На улицах сушатся
сети.
Я посидел высоко на утесе над открытым морем, а потом пошел знакомиться
с городом. Прежде всего познакомился с двумя мальчиками, белобрысым и
черным, как вакса. Первый - сын рыбака Ваня Полуэктов, по прозвищу Бебка.
Второй - сын местного сапожника-караима Давидка Есупов. У обоих были шашки
на боку: вид очень воинственный. Давидка оказался очень глупым; он во всем
подражает Ване. Ваня рассказал мне очень толково и про башни, и про то,
какая рыба в море водится и когда ее ловят. Прочитал мне наизусть мой
"Пожар" и "Федорино горе" Чуковского.
Он показал мне в море баклана, который на моих глазах нырнул и вынырнул
с рыбкой в клюве. Рыбий хвост сначала яростно бился у него во рту, а потом
успокоился.
После разговора с мальчиками я пошел по набережной. Слышу - кто-то
зовет меня с баркаса, стоявшего у берега. Подхожу. Рыбак предлагает мне
покататься. Я говорю, что у меня нет денег. - Да что там деньги! - говорит
рыбак, - мы и так покатаем, разве мы не люди!
Потом оказалось, что он был не совсем трезв. Владелец баркаса был
турок, высокий и очень красивый. Он со своими товарищами чинил в это время
мотор. Все балаклавские рыбаки приходили по очереди помогать ему, но ничего
не получалось. Ругань стояла на баркасе адская; только турок не ругался - он
очень деликатный и застенчивый, хотя и похож на разбойника. Так и не удалось
починить мотор. Рыбак, который пригласил меня на баркас, предложил мне
перейти на его судно (он у турка в гостях был). Я согласился.
Пошли на другой баркас. Там я увидел груду убитых дельфинов - или
свиней, как их здесь зовут. Жирные такие, крупные, спина черная, живот
белый, хвост в виде пропеллера, а морда длинная, узкая. Во рту зубки мелкие,
частые и острые, как зубья у пилы. Дельфинов бьют в море дробью, а потом
вылавливают крючьями. Рыбак, который меня привел, был охотник: он стреляет в
дельфинов из дробовика. Получает из выручки два пая - за себя и за ружье.
Другой человек на баркасе - владелец мотора; он тоже получает два пая - за
себя и за мотор. Третий (ленивый хохол) - владелец баркаса; у него тоже два
пая. Только моторист и матрос получают по одному паю - у них ничего нет,
кроме рук. Зато ругается моторист лучше и больше всех - на четыре пая!
Ругань вышла у них из-за того, что владелец мотора (молодой человек,
кудрявый, в солдатской шинели, когда-то в гимназии учился) не хотел
позволить прокатить меня - даром бензин изводить. Но в конце концов он
согласился после того, как охотник и моторист заявили, что уходят совсем с
баркаса; даже бушлаты надели. Примирение произошло очень быстро. Озабоченный
владелец мотора сразу повеселел и был со мной очень ласков. Мы отправились в
путь. Баркас весь затрясся от работы мотора, а вместе с ним затряслись
зубастые морды убитых дельфинов. Казалось, они ожили. Помчались мы
быстро-быстро, несколько раз обежали бухту, а потом легко и весело - как на
велосипеде - выкатили в открытое море. Там побегали, побегали, а потом назад
в бухту. Я стоял на носу, не держась, и мне казалось, что я не я, а
какой-нибудь удалой пират. Когда пристали к берегу, оказалось, что у турка
мотор исправлен. Мы перешли на его баркас и еще раз пошли в море. Я
чувствовал себя знатным иностранцем, которого все чествуют. Вечером я с
двумя рыбаками - охотником и мотористом - вернулся в Севастополь на трамвае.
Вот и все. Расскажи это своими словами Лялику. Крепко поцелуй его, мамочку и
всех родных.
Твой папа
Москва, 15 мая 1928 г.
Мой дорогой Лялик,
Я сейчас в Москве. Завтра вечером поеду к вам в Ленинград, приеду
послезавтра. Очень хочу тебя видеть, мой хороший мальчик. Я много ездил - на
поезде, потом на лодке, потом на пароходе, потом на автомобиле. Когда
приеду, расскажу обо всем.
Я видел гидроплан. Это такой аэроплан, который плавает по воде, а потом
подымается и летает. Когда ты будешь совсем большой, мы с тобою будем летать
на гидроплане и аэроплане. А Татлин [1] хочет сделать такие крылья, чтобы
летать без аэроплана. Я в Москве видел Татлина, он говорит, что ты хороший
мальчик. Я видел тетю Капо и Ниночку [2].
Когда приеду, будем с тобой играть, буду тебе рассказывать сказки.
Крепко целую тебя, мой дорогой, милый мальчик.
Твой папа
1 Художник Владимир Евграфович Татлин (1885-1953), друг С. Я. Маршака,
работавший над созданием летательного аппарата "Летатлина", приводимого в
движение мышечной силой.
2 Е. Е. Фрумкину и ее дочь.
Лебяжье, Балтийская ж. д., 14 августа <1928 г.>
Дорогая Лида,
Только вчера получил Ваше письмо [1]. Очень рад, что Вам хорошо в
Нижнем. Побывайте, если еще не были, на крепостной стене. По ней можно
обойти вокруг всего города.
К 26-му буду ждать Вас. Теперь о Вашем рассказе [2]. Евгений Львович
[3] передал Вам мои замечания. Я очень жалел, что не мог поговорить с Вами
непосредственно. Сейчас мне трудно восстановить впечатления. Но, во всяком
случае, работать над рассказом стоит (даже при новом "методе работы").
Нужно только, чтобы случай показался удивительнее или смешнее или
трогательнее. Ведь рассказ маленький - тем сильнее должна быть его
тенденция.
Ощущение уюта и покоя в вагоне, пока все благополучно, и
железнодорожного ужаса и хаоса, когда пассажир нарушает неумолимый порядок,
- должно быть резче. Это может быть достигнуто простыми и спокойными
средствами.
Попутчиков Вашей героини не подавайте сразу пачками (они сливаются), а
лучше порознь одного за другим. При первом знакомстве до отхода поезда они
обыкновенно кажутся злыми и беспокойными; их самих и их вещей кажется
страшно много. Потом, когда поезд трогается, все утрамбовывается; становится
просторно и уютно. Прежних людей и узнать нельзя (как Вашу даму, когда она
сняла шляпу). Начинаешь понимать, кто кто. Первый чай и свеча в фонаре все
изменяют. В вагоне появляется свой уклад жизни, свой порядок - как в жилом
доме. Вот почему, если попадешь по ошибке не в свой вагон, даже не в свое
отделение, - все кажется чужим, не таким. Запах не тот.
Только описывая наружность людей (даже случайных), не полагайтесь на
силу таких характеристик, какие Вы даете пассажирам (человек со сросшимися
бровями и проч.). Это равнодушные характеристики. Черты, действия, слова
каждого лица должны быть находкой, а не чем-то более или менее равнодушно
выдуманным или сочиненным. Строгие требования? Не очень. Вам это удается
иногда (в "Тарасе") 4. Разговоры в вагоне могут быть не праздными (для Вас;
в отношении главного действия). Эти разговоры (о случаях на жел(езной)
дор(оге), об опозданиях, катастрофах и проч.) могут подготовить то
настроение, которое нужно будет, когда девочка потеряет свой вагон и попадет
в другой поезд. Понимаете?
Возвращение девочки в свой вагон (если Вам удастся дать его раньше)
будет очень радостным для читателя. Если попутчики станут нужными и живыми,
расставание с ними в Одессе тоже не будет случайным эпизодом, как у Вас.
Вообще ничего случайного, равнодушного, безразличного быть не должно.
Очень жалею, что пишу все это по памяти, не имея рукописи перед
глазами. Тогда мои замечания были бы точнее и убедительнее.
Савельев [5] отвечает мне на письма, но всегда злит меня формальностью
и негативностью ответа. Бог ему судья. Работать ему, бедняге, приходится
много. Ведь он почти один. Очень странное письмо получил я от Введенского
[6]. Он удивлен, что я недоволен и последним вариантом "Кто", и пишет, что
все сделано "по моим указаниям". Так может говорить только портной. Ведь "по
указаниям" можно разно сшить. Ведь правда? А вещь его все не
вытанцовывается, хотя я и очень верю в его талантливость.
А у Вас рассказ выйдет. Вы умная девочка.
Я каждый день работаю - пишу, перевожу. Трудно приниматься за писание
после почти трехлетнего безделия (в отношении моей собственной работы эти
годы были почти пустые). Собираюсь себя перевоспитывать и учиться, учиться.
Только бы не задавила меня осенью редакционная работа. С ужасом думаю об
этом.
Прощайте, голубушка. Пишите.
Ваш С. Маршак
1 Письмо Л. К. Чуковской не сохранилось.
2 Речь идет о рассказе Л. Чуковской "Ленинград - Одесса", выпущенном
отдельной книжкой в 1929 году (Гиз, М. - Л.).
3 Е. Л. Шварц в то время работал в редакции детского отдела ЛенОгиза.
4 Имеется в виду "Повесть о Тарасе Шевченко", над которой работала Л.
Чуковская в то время (напечатана в 1930 г.).
5 Л. Савельев - писатель, в то время редактор ленинградского отдела
детской книги Гиза.
6 Книжка А. Введенского "Кто" в то время готовилась в редакции к
изданию; вышла в свет в 1930 году.
(Ленинград), 15 октября 1928 г. Дорогой Корней Иванович!
Я сегодня приехал из Москвы, где провел одиннадцать Дней и столько же
бессонных ночей. Когда придет в порядок мое сердце, напишу обо всем. Я
усиленно хлопотал о сохранении прежних рисунков в "Тараканище" и
"Мухе-Цокотухе" [1], но до сих пор ничего не удалось добиться - несмотря на
то, что Лебедев согласен оставить старые рисунки. Вопрос об "Айболите"
решится на днях. Вы знаете, что я забочусь о Ваших книгах, как о своих.
Тороплю Каштеляна [2], но книги подвигаются туго. (На днях выпустили только
"Мойдодыра" [3] и "Почту" [4]). О плакате для "Мойдодыра" похлопочу.
Поговорю с Ниловым5 об особом объявлении по поводу Ваших и моих книг (в
Москве к таким делам относятся очень равнодушно). Вопрос о поездке решится,
когда Вы вернетесь [6]. В Москве я решительно заявил, что без Вас никуда не
поеду. Может быть, правильнее будет, если мы поедем не от Госиздата, а по
собственной инициативе.
"Еж" включил в число приложений Ваши и мои избранные сказки (то есть
часть экземпляров наших сборников будет напечатана на более дешевой бумаге и
бесплатно разослана подписчикам "Ежа" [7]). Это увеличит тираж наших
сборников и удешевит их. Надеюсь, что скоро будет реорганизована комиссия
ГУСа по детской книге (вероятнее всего, у нас в Ленинграде будет отделение).
Горького я в Москве видел. Он был очень ласков, но ни о каких делах я
больше с ним не говорил.
Когда приедете?
Я с трудом держу перо и поэтому пишу так мало. Скоро напишу еще.
Сегодня Нилов едет в Москву. Может быть, удастся ограничиться переменой
обложки "Тараканища", а рисунки оставить.
Обнимаю Вас крепко.
Ваш С. Маршак
1 Сказка К. Чуковского "Тараканище" 11 раз издавалась с рисунками С.
Чехонина. В 1929 году она была выпущена ленинградской детской редакцией Гиза
с новыми иллюстрациями В. Конашевича. "Муха-Цокотуха" К. Чуковского была
издана той же редакцией в 1929 году с прежними рисунками К. Конашевича
(выдержавшими пять изданий) с небольшими изменениями в них.
2 Заведующий производственным отделом ЛенОгиза.
3 К. Чуковский, Мойдодыр. Кинематограф для детей, карт. Ю. Анненкова,
изд. 13, Гиз, М. - Л. 1928.
4 С. Маршак, Почта, рис. М. Цехановского, изд. 3, Гиз, М. -Л. 1928.
5 Заместитель директора ЛенОгиза.
6 Сведений о поездке С. Я. Маршака и К. И. Чуковского не имеется.
7 В числе приложений к журналу "Еж" были напечатаны книги: С. Маршак,
Веселый час (Песни, загадки, прибаутки, считалки), рис. В. Лебедева, Гиз, Л.
1929; и К. Чуковский, Барабек и другие стихи для детей, рис. В. Конашевича,
Гиз, Л. 1929.
73. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ
Детское село, 6 декабря 1928 г.
Если можно верить слуху,
Он, со службы приходя,
Вешал часики на муху
Недалеко от гвоздя [1].
(Это про меня)
Дорогие Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич,
Вы, должно быть, думаете обо мне дурно. Считаете меня легкомысленным
человеком, забывающим друзей. Но если бы Вы знали, в каких ужасных условиях
я был во время последнего своего пребывания в Москве, - Вы бы меня простили.
Сплошные заседания, суета, бессонные ночи. В последний день Михаил
Александрович [2] приехал за мной на Заседание в "Молодую гвардию" и увез
меня полумертвого к себе. Когда мы сели у него обедать, случилось вот что.
Взял я кусочек чего-то, хочу проглотить - не глотается. Спазма такая от
усталости. Это продолжалось около часа, и я думал, что помираю. Вы
представляете теперь, что со мною творилось и почему я к Вам не зашел. А я
помню и люблю Вас обоих по-прежнему. Встреча с Дмитрием была для меня
настоящим праздником.
Теперь вот какая история. Общество помощи престарелым артистам Большого
театра приглашает меня и Чуковского участвовать в утреннике для маленьких
детей 1 или 2 января в Москве. Кроме нас, какие-то певцы будут петь наши
вещи, положенные на музыку. Сами-то мы исполнители плохие, мы больше
выступим для того, чтобы показаться публике. Особенно плохой исполнитель я -
голос у меня глухой, а выступать придется в большом зале консерватории. И
выйдет так, как написано у меня в одной сказке:
Открывает щука рот,
А не слышно, что поет.
У Чуковского голос позычнее.
Так вот у меня горячая просьба. Не мог ли бы ты, Дмитрий, разучить до 1
января моего "Петрушку-иностранца" (Это брат старого Петрушки [3], бывшего
когда-то твоей коронной ролью), или, скажем, мое "Мороженое", или "Багаж",
или "Почту" да "Телефон", или другие вещи Чуковского. Все эти вещи
запоминаются очень быстро даже полуторагодовалыми ребятами. Вероятно, на
утреннике будут дети от 5 до 11 лет. Может быть, кроме названных вещей, ты
выберешь что-нибудь из сборничков "Кривоносый" [4] (напр., "Поросята") и
других, которые тебе будут посланы. Как читать "Петрушку" - ты знаешь лучше
всех людей на свете. А другие стихотворные вещи с правильным размером надо
читать с соблюдением ритма и с обращением внимания на рифму, почти всегда
комическую. Вот и все. В остальном - свобода.
Я просил бы Анну Васильевну тоже почитать, если она найдет что-нибудь
из этого материала соответствующим ее репертуару.
Хорошо бы, если бы наше первое выступление в Москве дало бы публике
ясное представление о нас, как об авторах. А этого не будет без участия
таких артистов, как вы оба, умеющие находить не фальшивый, а подлинный путь
к детским сердцам.
Ты, Митя, давно говорил, что тебе хочется почитать мои вещи. Вот тебе
первый случай. Напишите мне оба поскорее, что думаете. А от этого
выступления не отказывайтесь. Я приеду дня за два до утренника и послушаю,
как Вы читаете. Это не оттого, что я сомневаюсь в Вас (об этом и говорить не
приходится), но, может быть, мое знание детей даст мне возможность прибавить
какую-нибудь деталь.
Жалко, что по разным условиям нельзя почитать что-нибудь из "Финиста"
или "Таира и Зорэ" [5] - как бы это чудесно вышло у Анны Васильевны. А
впрочем, я помню, как однажды она играла рыжего мальчишку в балагане (в
одном из "прологов") [6]. Это было отлично.
Митя, "Петрушку-иностранца" надо читать за всех действующих} лиц. Там
немного персонажей. И даже в моей читке эта вещь вызывает хохот (особенно с
середины).
Я только вначале не просто называю персонаж, - скажем, "Отец",
"Мороженщик", "Петрушка", - а поясняю перед первыми репликами: "Петрушка
говорит", "Отец говорит". А потом дети привыкают, и можно только называть
персонажи или даже и не называть. Я бы взял старого "Петрушку", но ребятам
больше нравится мой новый - "Петрушка-иностранец". Вам пошлют несколько
книжек, но не все надо читать, а по выбору.
Администратора общества зовут, кажется, Глясе. Он к Вам и обратится.
Надеюсь скоро увидеться с Вами, милые друзья. Целую Митю, а если можно,
то и Анну Васильевну.
Ваш С. Маршак
Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216).
1 Строфа из книги В. Пяста "Лев Петрович" ("Радуга", Л. 1926, стр. 3).
По свидетельству И. С. Маршака, стихи принадлежат перу С. Я. Маршака и
представляют собой первый вариант стихотворения "Вот какой рассеянный" (об
этом см.: И. С. Маршак, "Мой мальчик, тебе ЭТ песню дарю" - сб. "Я мыслил,
чувствовал, я жил...", "Советский писатель", М. 1971, стр. 69-70).
2 М. А. Алексинский.
3 Роль Петрушки из одноименной комедии С. Я. Маршака. Эту роль Д. Н.
Орлов играл в краснодарском Детском городке (пьесу см. в т. 2 наст, изд.).
4 Сборник английских народных песенок в переводе С. Я. Маршака
"Кривоносый", Гиз, М. 1928.
5 "Финист Ясный Сокол" и "Таир и Зорэ" - пьесы Е. Васильевой и С.
Маршака из их сборника "Театр для детей" (Краснодар, 1922).
6 Имется в виду роль Кирюшки в прологе "Скоморохи", исполнявшемся в
Краснодарском театре для детей (текст пролога см. в кн.: Е. Васильева и С.
Маршак, Театр для детей, Краснодар, 1922, стр. 25-27).
74. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ
Детское Село, 15 декабря 1928 г.
Дорогие друзья, Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич,
Ваше письмо 1 прочли мне по телефону. Спасибо, Митя, что ты согласен
принять участие в нашем утреннике. Жалко, что Анна Васильевна не может. Мне
почему-то кажется, что такие утренники могут от времени до времени
повторяться и опять свяжут Вас обоих с детской аудиторией и со мной.
Твои сомнения, Митя, напрасны. Я же помню, как обожали тебя и Анну
Вас(ильевну) дети и как Вы умели находить путь к общению с ними.
Будь свободен, Митя, в выборе вещей. Кроме "Петрушки-иностранца", может
бъпь, попробуешь "Мороженое" или "Багаж". Но ты сам реши вместе с Анной
Васильевной, что больше подходит. Получил ли ты все книжки, посланные тебе?
Можно читать и "Лентяя" [2], - но выйдет ли он без камня на шее и прочей
обстановки?
Очень доходит до аудитории "Петрушка-иностранец". Детям он ближе
прежнего "Петрушки".
В "Мороженом" нужно со вкусом подать самое мороженое, процесс
накладывания его, а потом замерзание толстяка. Но, повторяю, я предоставляю
полнейшую свободу в выборе вещей.
Только пусть администратор вовремя проведет через цензуру все, что
будешь читать. Это все вещи, утвержденные ГУ Сом и цензурой для печати. Так
что не будет никакого труда провести их. Это можно в один день.
Я что-то плохо себя чувствую, и одно время у меня было опасение, что
мне не удастся поехать в Москву. Но и в этом случае пускай утренник
состоится - и ты, Митя, почитай за себя и за меня.
Жалко будет, если не поеду. Очень хочется Вас обоих увидеть, рассказать
Вам обо многом, Вас расспросить и почитать Вам нового большого порта,
стихами которого я весь полон3.
Я верю, что наша дружба с Вами в самом деле никогда не заржавеет. Вот
только следовало бы почаще видеться.
Крепко целую Вас обоих - милых людей.
Ваш С. Маршак
Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216).
1 Письмо А. В. Богдановой и Д. Н. Орлова не сохранилось.
2 Имеется в виду "Сказка про лентяя" (см. т. 2 наст, изд).
3 По-видимому, стихами В. Хлебникова (1885-1922), которого С. Я. Маршак
"открыл" для себя в это время. В 1928 году были изданы семь выпусков
неизданных произведений В. Хлебникова, вышел в свет первый том собрания
сочинений порта.
Детское Село, 23 января 1929 г.
Дорогой К. И.,
Я должен был поехать в Москву 20-го, но не решился. Чувствую себя
прескверно - сплю очень мало. Просыпаюсь в два часа ночи и больше заснуть не
могу.
Если мне удастся в Детском Селе привести себя в нормальное состояние,
поеду на будущей неделе. Застану ли еще Вас в Москве?
Видели ли Вы Орюва? Когда будет наш утренник? [1]
Поклонитесь Марии Мих(айловне) [2] и Рине Зеленой [3].
Жму руку.
Ваш С. М.
1 См. два предыдущих письма к А. В. Богдановой и Д. Н. Орлову.
2 М. М. Шкапская (1891-1952), писательница (см. письмо Э 78).
3 Рина Зеленая, народная артистка РСФСР, эстрадная актриса, в репертуар
которой входили стихи многих советских детских поэтов.
Ленинград, 30 января 1930 г.
Дорогой Алексей Максимович,
Вашу статью [1] я прочел в поезде между Ирбитом и Свердловском,
возвращаясь из сибирского колхоза "Гигант" [2].
Гигант и Вы вернули мне бодрость и желание работать.
Признаться, я сильно приуныл в последнее время. Самая жестокая критика
допустима и законна в наши дни, когда все проверяется и переделывается. Но
если в полемике сводятся личные счеты, передергиваются карты, - это очень
обидно. Посмотрите, как это делается. В "Литерат<урной> газете" защитники
Флериной и Кальма [3], отвечая Вам [4], цитируют - на этот раз уже не меня,
а Чуковского ("Давай-ка, женушка, домок наживать" и "Нечистым трубочистам
стыд и срам"), а Кальм приплетает даже - и совершенно некстати - одиозное
имя Пильняка [5].
Почти в каждом Э "Литературной газ<еты>" говорится о писателях,
группирующихся вокруг редакции Госиздата и возглавляемых мною и Чуковским.
На самом деле Чуковский никогда не имел никакого отношения к редакционной
работе Госиздата. Темы и приемы работы у меня и у Чуковского совершенно
различны. Единственное общее у нас - да и то на самый поверхностный взгляд -
это пользование словесной игрой. Но ведь тем же приемом пользуются, только
не всегда удачно, и люди, подписавшие "открытое письмо М. Горькому" - С.
Федорченко (всякие "Словца без конца") и прочие. В том-то и беда, что
"Литературн<ая> газета" "не косит сплошь" - по выражению Тютчева [6].
Вылавливая из всего мною написанного шутки и безделушки (от которых я
отнюдь не отрекаюсь), она сознательно замалчивает тот факт, что я был в
советское время одним из первых детских писателей, которые отошли от
традиционных тем и приемов. Вы знаете мои книги "Вчера и сегодня", "Отряд",
"Почту", "Мастера", "Рубанок" и др.
Но, может быть, моя редакторская деятельность дает повод упрекать меня
в следовании традициям буржуазной детской литературы? Редакция, в которой я
работаю, дала советскому ребенку такие книги о революции, гражданской войне,
советской технике, как "От моря до моря" Ник. Тихонова, "Осада дворца" и
"Впереди всех" Каверина, книги Бор. Житкова, Ильина, Олейникова, Ал.
Слонимского, "Республику Шкид" [7], "Реку в упряжке" [8]. Что могут
противопоставить всему этому авторы "открытого письма", говорящие о
необходимости воспитания борцов за социализм? (...)
Беда не в том, что они пишут плохо, а в том, что они создают
псевдодетскую и псевдосоветскую книгу.
Хорошо ответил Луначарский Флериной на одном из недавних диспутов. Она
сказала: "Я против приспособления к детям". Он ответил: "Да, вы
предпочитаете приспособляться ко взрослым" [9].
Спор в "Литературной) газете" идет не обо мне. Спор идет между людьми,
пытающимися создать грамотную, добросовестную по материалу советскую детскую
книгу, с поставщиками дешевого литературного товара.
Но это столкновение случайно совпало с тем огромным сдвигом, который
Вам, удастся ли ему устроить небольшой аванс - на проезд.
Оказывается, Вы не оставили Рудневой текста программы. Я в последнюю
минуту продиктовал ее Филиппову по телефону. (Кстати, его телефон 1-69-94).
Если будут исполняться мои вещи, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы было
хорошо.
В Москве я видел Розенблюма. Обещал вовремя переиздать книжки и
уплатить деньги. Не знаю, что делать, как быть. Без меня Софии Михайловне
будет трудно решать эти дела. Помогите ей советом, милый.
Видел в Москве Асеева [5]. Говорил с ним о комиссии ГУСа. Он очень
славный.
Постараюсь на месяц забыть обо всех делах.
Пишу на вокзале. За буфетной стойкой тараторят по-татарски и мешают
писать. По платформе ходят люди без пальто. Еду на трамвае в город.
Напишите мне, когда пришлю адрес.
Поклонитесь Лиде Углову [6], Мар(ии) Бор(исовне) [7] и всем.
Ваш С. М.
1 В. А. Филиппов (1889-1965), историк театра, критик, педагог. В
1926-1930 годах директор Московского Государственного педагогического
театра.
2 М. А. Алексинский - член коллегии Наркомпроса РСФСР; в прошлом -
заведующий Кубано-Черноморским отделом народного образования; много сделал
для организации краснодарского Детского городка.
3 Один из руководителей управления театрально-зрелищных предприятий
Москвы.
4 МОНО - Московский отдел народного образования.
5 Порт Н. Н. Асеев (1889-1963)-автор ряда книг для детей. Среди них -
книги "Красношейка" (1926), "Про заячью службу и лисью дружбу" (1927).
6 А. Углов - литературный псевдоним Л. Чуковской, дочери К. И.
Чуковского.
7 Жене К. И. Чуковского.
Севастополь, 3 мая 1928 г.
Мой дорогой мальчик Элик,
Ты мне очень мало и редко пишешь. Хоть бы раз написал мне обстоятельное
письмо о том, что случается в школе, что ты видел в театре, с кем подрался
(надеюсь, впрочем, что ты перестал быть милитаристом), что говорит и делает
Лялик.
А у меня вчера было много приключений. Я поехал на автомобиле в
Балаклаву (стоит 1 рубль). По дороге ветер хлестал мне в лицо, пытался даже
сорвать очки.
Балаклава расположена на берегу бухты, в виде подковы. Со стороны
города моря не видишь, так как у самого выхода, который называется здесь
"гирло" (я думаю, это по-хохлацки "горло"), бухта резко поворачивает. С
обеих сторон у выхода в море высокие горы, а на них остатки крепостной стены
и развалины высоких башен, построенных в средние века выходцами из Генуи (из
Италии). Хорошо была защищена Балаклава в те времена. Если какой-нибудь
пират пробовал пробраться в бухту, в него стреляли с крепостной стены и
башен. На берегу бухты главная улица Балаклавы, а позади другая,
параллельная ей. Вот и весь городок. Живут в нем рыбаки. На улицах сушатся
сети.
Я посидел высоко на утесе над открытым морем, а потом пошел знакомиться
с городом. Прежде всего познакомился с двумя мальчиками, белобрысым и
черным, как вакса. Первый - сын рыбака Ваня Полуэктов, по прозвищу Бебка.
Второй - сын местного сапожника-караима Давидка Есупов. У обоих были шашки
на боку: вид очень воинственный. Давидка оказался очень глупым; он во всем
подражает Ване. Ваня рассказал мне очень толково и про башни, и про то,
какая рыба в море водится и когда ее ловят. Прочитал мне наизусть мой
"Пожар" и "Федорино горе" Чуковского.
Он показал мне в море баклана, который на моих глазах нырнул и вынырнул
с рыбкой в клюве. Рыбий хвост сначала яростно бился у него во рту, а потом
успокоился.
После разговора с мальчиками я пошел по набережной. Слышу - кто-то
зовет меня с баркаса, стоявшего у берега. Подхожу. Рыбак предлагает мне
покататься. Я говорю, что у меня нет денег. - Да что там деньги! - говорит
рыбак, - мы и так покатаем, разве мы не люди!
Потом оказалось, что он был не совсем трезв. Владелец баркаса был
турок, высокий и очень красивый. Он со своими товарищами чинил в это время
мотор. Все балаклавские рыбаки приходили по очереди помогать ему, но ничего
не получалось. Ругань стояла на баркасе адская; только турок не ругался - он
очень деликатный и застенчивый, хотя и похож на разбойника. Так и не удалось
починить мотор. Рыбак, который пригласил меня на баркас, предложил мне
перейти на его судно (он у турка в гостях был). Я согласился.
Пошли на другой баркас. Там я увидел груду убитых дельфинов - или
свиней, как их здесь зовут. Жирные такие, крупные, спина черная, живот
белый, хвост в виде пропеллера, а морда длинная, узкая. Во рту зубки мелкие,
частые и острые, как зубья у пилы. Дельфинов бьют в море дробью, а потом
вылавливают крючьями. Рыбак, который меня привел, был охотник: он стреляет в
дельфинов из дробовика. Получает из выручки два пая - за себя и за ружье.
Другой человек на баркасе - владелец мотора; он тоже получает два пая - за
себя и за мотор. Третий (ленивый хохол) - владелец баркаса; у него тоже два
пая. Только моторист и матрос получают по одному паю - у них ничего нет,
кроме рук. Зато ругается моторист лучше и больше всех - на четыре пая!
Ругань вышла у них из-за того, что владелец мотора (молодой человек,
кудрявый, в солдатской шинели, когда-то в гимназии учился) не хотел
позволить прокатить меня - даром бензин изводить. Но в конце концов он
согласился после того, как охотник и моторист заявили, что уходят совсем с
баркаса; даже бушлаты надели. Примирение произошло очень быстро. Озабоченный
владелец мотора сразу повеселел и был со мной очень ласков. Мы отправились в
путь. Баркас весь затрясся от работы мотора, а вместе с ним затряслись
зубастые морды убитых дельфинов. Казалось, они ожили. Помчались мы
быстро-быстро, несколько раз обежали бухту, а потом легко и весело - как на
велосипеде - выкатили в открытое море. Там побегали, побегали, а потом назад
в бухту. Я стоял на носу, не держась, и мне казалось, что я не я, а
какой-нибудь удалой пират. Когда пристали к берегу, оказалось, что у турка
мотор исправлен. Мы перешли на его баркас и еще раз пошли в море. Я
чувствовал себя знатным иностранцем, которого все чествуют. Вечером я с
двумя рыбаками - охотником и мотористом - вернулся в Севастополь на трамвае.
Вот и все. Расскажи это своими словами Лялику. Крепко поцелуй его, мамочку и
всех родных.
Твой папа
Москва, 15 мая 1928 г.
Мой дорогой Лялик,
Я сейчас в Москве. Завтра вечером поеду к вам в Ленинград, приеду
послезавтра. Очень хочу тебя видеть, мой хороший мальчик. Я много ездил - на
поезде, потом на лодке, потом на пароходе, потом на автомобиле. Когда
приеду, расскажу обо всем.
Я видел гидроплан. Это такой аэроплан, который плавает по воде, а потом
подымается и летает. Когда ты будешь совсем большой, мы с тобою будем летать
на гидроплане и аэроплане. А Татлин [1] хочет сделать такие крылья, чтобы
летать без аэроплана. Я в Москве видел Татлина, он говорит, что ты хороший
мальчик. Я видел тетю Капо и Ниночку [2].
Когда приеду, будем с тобой играть, буду тебе рассказывать сказки.
Крепко целую тебя, мой дорогой, милый мальчик.
Твой папа
1 Художник Владимир Евграфович Татлин (1885-1953), друг С. Я. Маршака,
работавший над созданием летательного аппарата "Летатлина", приводимого в
движение мышечной силой.
2 Е. Е. Фрумкину и ее дочь.
Лебяжье, Балтийская ж. д., 14 августа <1928 г.>
Дорогая Лида,
Только вчера получил Ваше письмо [1]. Очень рад, что Вам хорошо в
Нижнем. Побывайте, если еще не были, на крепостной стене. По ней можно
обойти вокруг всего города.
К 26-му буду ждать Вас. Теперь о Вашем рассказе [2]. Евгений Львович
[3] передал Вам мои замечания. Я очень жалел, что не мог поговорить с Вами
непосредственно. Сейчас мне трудно восстановить впечатления. Но, во всяком
случае, работать над рассказом стоит (даже при новом "методе работы").
Нужно только, чтобы случай показался удивительнее или смешнее или
трогательнее. Ведь рассказ маленький - тем сильнее должна быть его
тенденция.
Ощущение уюта и покоя в вагоне, пока все благополучно, и
железнодорожного ужаса и хаоса, когда пассажир нарушает неумолимый порядок,
- должно быть резче. Это может быть достигнуто простыми и спокойными
средствами.
Попутчиков Вашей героини не подавайте сразу пачками (они сливаются), а
лучше порознь одного за другим. При первом знакомстве до отхода поезда они
обыкновенно кажутся злыми и беспокойными; их самих и их вещей кажется
страшно много. Потом, когда поезд трогается, все утрамбовывается; становится
просторно и уютно. Прежних людей и узнать нельзя (как Вашу даму, когда она
сняла шляпу). Начинаешь понимать, кто кто. Первый чай и свеча в фонаре все
изменяют. В вагоне появляется свой уклад жизни, свой порядок - как в жилом
доме. Вот почему, если попадешь по ошибке не в свой вагон, даже не в свое
отделение, - все кажется чужим, не таким. Запах не тот.
Только описывая наружность людей (даже случайных), не полагайтесь на
силу таких характеристик, какие Вы даете пассажирам (человек со сросшимися
бровями и проч.). Это равнодушные характеристики. Черты, действия, слова
каждого лица должны быть находкой, а не чем-то более или менее равнодушно
выдуманным или сочиненным. Строгие требования? Не очень. Вам это удается
иногда (в "Тарасе") 4. Разговоры в вагоне могут быть не праздными (для Вас;
в отношении главного действия). Эти разговоры (о случаях на жел(езной)
дор(оге), об опозданиях, катастрофах и проч.) могут подготовить то
настроение, которое нужно будет, когда девочка потеряет свой вагон и попадет
в другой поезд. Понимаете?
Возвращение девочки в свой вагон (если Вам удастся дать его раньше)
будет очень радостным для читателя. Если попутчики станут нужными и живыми,
расставание с ними в Одессе тоже не будет случайным эпизодом, как у Вас.
Вообще ничего случайного, равнодушного, безразличного быть не должно.
Очень жалею, что пишу все это по памяти, не имея рукописи перед
глазами. Тогда мои замечания были бы точнее и убедительнее.
Савельев [5] отвечает мне на письма, но всегда злит меня формальностью
и негативностью ответа. Бог ему судья. Работать ему, бедняге, приходится
много. Ведь он почти один. Очень странное письмо получил я от Введенского
[6]. Он удивлен, что я недоволен и последним вариантом "Кто", и пишет, что
все сделано "по моим указаниям". Так может говорить только портной. Ведь "по
указаниям" можно разно сшить. Ведь правда? А вещь его все не
вытанцовывается, хотя я и очень верю в его талантливость.
А у Вас рассказ выйдет. Вы умная девочка.
Я каждый день работаю - пишу, перевожу. Трудно приниматься за писание
после почти трехлетнего безделия (в отношении моей собственной работы эти
годы были почти пустые). Собираюсь себя перевоспитывать и учиться, учиться.
Только бы не задавила меня осенью редакционная работа. С ужасом думаю об
этом.
Прощайте, голубушка. Пишите.
Ваш С. Маршак
1 Письмо Л. К. Чуковской не сохранилось.
2 Речь идет о рассказе Л. Чуковской "Ленинград - Одесса", выпущенном
отдельной книжкой в 1929 году (Гиз, М. - Л.).
3 Е. Л. Шварц в то время работал в редакции детского отдела ЛенОгиза.
4 Имеется в виду "Повесть о Тарасе Шевченко", над которой работала Л.
Чуковская в то время (напечатана в 1930 г.).
5 Л. Савельев - писатель, в то время редактор ленинградского отдела
детской книги Гиза.
6 Книжка А. Введенского "Кто" в то время готовилась в редакции к
изданию; вышла в свет в 1930 году.
(Ленинград), 15 октября 1928 г. Дорогой Корней Иванович!
Я сегодня приехал из Москвы, где провел одиннадцать Дней и столько же
бессонных ночей. Когда придет в порядок мое сердце, напишу обо всем. Я
усиленно хлопотал о сохранении прежних рисунков в "Тараканище" и
"Мухе-Цокотухе" [1], но до сих пор ничего не удалось добиться - несмотря на
то, что Лебедев согласен оставить старые рисунки. Вопрос об "Айболите"
решится на днях. Вы знаете, что я забочусь о Ваших книгах, как о своих.
Тороплю Каштеляна [2], но книги подвигаются туго. (На днях выпустили только
"Мойдодыра" [3] и "Почту" [4]). О плакате для "Мойдодыра" похлопочу.
Поговорю с Ниловым5 об особом объявлении по поводу Ваших и моих книг (в
Москве к таким делам относятся очень равнодушно). Вопрос о поездке решится,
когда Вы вернетесь [6]. В Москве я решительно заявил, что без Вас никуда не
поеду. Может быть, правильнее будет, если мы поедем не от Госиздата, а по
собственной инициативе.
"Еж" включил в число приложений Ваши и мои избранные сказки (то есть
часть экземпляров наших сборников будет напечатана на более дешевой бумаге и
бесплатно разослана подписчикам "Ежа" [7]). Это увеличит тираж наших
сборников и удешевит их. Надеюсь, что скоро будет реорганизована комиссия
ГУСа по детской книге (вероятнее всего, у нас в Ленинграде будет отделение).
Горького я в Москве видел. Он был очень ласков, но ни о каких делах я
больше с ним не говорил.
Когда приедете?
Я с трудом держу перо и поэтому пишу так мало. Скоро напишу еще.
Сегодня Нилов едет в Москву. Может быть, удастся ограничиться переменой
обложки "Тараканища", а рисунки оставить.
Обнимаю Вас крепко.
Ваш С. Маршак
1 Сказка К. Чуковского "Тараканище" 11 раз издавалась с рисунками С.
Чехонина. В 1929 году она была выпущена ленинградской детской редакцией Гиза
с новыми иллюстрациями В. Конашевича. "Муха-Цокотуха" К. Чуковского была
издана той же редакцией в 1929 году с прежними рисунками К. Конашевича
(выдержавшими пять изданий) с небольшими изменениями в них.
2 Заведующий производственным отделом ЛенОгиза.
3 К. Чуковский, Мойдодыр. Кинематограф для детей, карт. Ю. Анненкова,
изд. 13, Гиз, М. - Л. 1928.
4 С. Маршак, Почта, рис. М. Цехановского, изд. 3, Гиз, М. -Л. 1928.
5 Заместитель директора ЛенОгиза.
6 Сведений о поездке С. Я. Маршака и К. И. Чуковского не имеется.
7 В числе приложений к журналу "Еж" были напечатаны книги: С. Маршак,
Веселый час (Песни, загадки, прибаутки, считалки), рис. В. Лебедева, Гиз, Л.
1929; и К. Чуковский, Барабек и другие стихи для детей, рис. В. Конашевича,
Гиз, Л. 1929.
73. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ
Детское село, 6 декабря 1928 г.
Если можно верить слуху,
Он, со службы приходя,
Вешал часики на муху
Недалеко от гвоздя [1].
(Это про меня)
Дорогие Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич,
Вы, должно быть, думаете обо мне дурно. Считаете меня легкомысленным
человеком, забывающим друзей. Но если бы Вы знали, в каких ужасных условиях
я был во время последнего своего пребывания в Москве, - Вы бы меня простили.
Сплошные заседания, суета, бессонные ночи. В последний день Михаил
Александрович [2] приехал за мной на Заседание в "Молодую гвардию" и увез
меня полумертвого к себе. Когда мы сели у него обедать, случилось вот что.
Взял я кусочек чего-то, хочу проглотить - не глотается. Спазма такая от
усталости. Это продолжалось около часа, и я думал, что помираю. Вы
представляете теперь, что со мною творилось и почему я к Вам не зашел. А я
помню и люблю Вас обоих по-прежнему. Встреча с Дмитрием была для меня
настоящим праздником.
Теперь вот какая история. Общество помощи престарелым артистам Большого
театра приглашает меня и Чуковского участвовать в утреннике для маленьких
детей 1 или 2 января в Москве. Кроме нас, какие-то певцы будут петь наши
вещи, положенные на музыку. Сами-то мы исполнители плохие, мы больше
выступим для того, чтобы показаться публике. Особенно плохой исполнитель я -
голос у меня глухой, а выступать придется в большом зале консерватории. И
выйдет так, как написано у меня в одной сказке:
Открывает щука рот,
А не слышно, что поет.
У Чуковского голос позычнее.
Так вот у меня горячая просьба. Не мог ли бы ты, Дмитрий, разучить до 1
января моего "Петрушку-иностранца" (Это брат старого Петрушки [3], бывшего
когда-то твоей коронной ролью), или, скажем, мое "Мороженое", или "Багаж",
или "Почту" да "Телефон", или другие вещи Чуковского. Все эти вещи
запоминаются очень быстро даже полуторагодовалыми ребятами. Вероятно, на
утреннике будут дети от 5 до 11 лет. Может быть, кроме названных вещей, ты
выберешь что-нибудь из сборничков "Кривоносый" [4] (напр., "Поросята") и
других, которые тебе будут посланы. Как читать "Петрушку" - ты знаешь лучше
всех людей на свете. А другие стихотворные вещи с правильным размером надо
читать с соблюдением ритма и с обращением внимания на рифму, почти всегда
комическую. Вот и все. В остальном - свобода.
Я просил бы Анну Васильевну тоже почитать, если она найдет что-нибудь
из этого материала соответствующим ее репертуару.
Хорошо бы, если бы наше первое выступление в Москве дало бы публике
ясное представление о нас, как об авторах. А этого не будет без участия
таких артистов, как вы оба, умеющие находить не фальшивый, а подлинный путь
к детским сердцам.
Ты, Митя, давно говорил, что тебе хочется почитать мои вещи. Вот тебе
первый случай. Напишите мне оба поскорее, что думаете. А от этого
выступления не отказывайтесь. Я приеду дня за два до утренника и послушаю,
как Вы читаете. Это не оттого, что я сомневаюсь в Вас (об этом и говорить не
приходится), но, может быть, мое знание детей даст мне возможность прибавить
какую-нибудь деталь.
Жалко, что по разным условиям нельзя почитать что-нибудь из "Финиста"
или "Таира и Зорэ" [5] - как бы это чудесно вышло у Анны Васильевны. А
впрочем, я помню, как однажды она играла рыжего мальчишку в балагане (в
одном из "прологов") [6]. Это было отлично.
Митя, "Петрушку-иностранца" надо читать за всех действующих} лиц. Там
немного персонажей. И даже в моей читке эта вещь вызывает хохот (особенно с
середины).
Я только вначале не просто называю персонаж, - скажем, "Отец",
"Мороженщик", "Петрушка", - а поясняю перед первыми репликами: "Петрушка
говорит", "Отец говорит". А потом дети привыкают, и можно только называть
персонажи или даже и не называть. Я бы взял старого "Петрушку", но ребятам
больше нравится мой новый - "Петрушка-иностранец". Вам пошлют несколько
книжек, но не все надо читать, а по выбору.
Администратора общества зовут, кажется, Глясе. Он к Вам и обратится.
Надеюсь скоро увидеться с Вами, милые друзья. Целую Митю, а если можно,
то и Анну Васильевну.
Ваш С. Маршак
Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216).
1 Строфа из книги В. Пяста "Лев Петрович" ("Радуга", Л. 1926, стр. 3).
По свидетельству И. С. Маршака, стихи принадлежат перу С. Я. Маршака и
представляют собой первый вариант стихотворения "Вот какой рассеянный" (об
этом см.: И. С. Маршак, "Мой мальчик, тебе ЭТ песню дарю" - сб. "Я мыслил,
чувствовал, я жил...", "Советский писатель", М. 1971, стр. 69-70).
2 М. А. Алексинский.
3 Роль Петрушки из одноименной комедии С. Я. Маршака. Эту роль Д. Н.
Орлов играл в краснодарском Детском городке (пьесу см. в т. 2 наст, изд.).
4 Сборник английских народных песенок в переводе С. Я. Маршака
"Кривоносый", Гиз, М. 1928.
5 "Финист Ясный Сокол" и "Таир и Зорэ" - пьесы Е. Васильевой и С.
Маршака из их сборника "Театр для детей" (Краснодар, 1922).
6 Имется в виду роль Кирюшки в прологе "Скоморохи", исполнявшемся в
Краснодарском театре для детей (текст пролога см. в кн.: Е. Васильева и С.
Маршак, Театр для детей, Краснодар, 1922, стр. 25-27).
74. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ
Детское Село, 15 декабря 1928 г.
Дорогие друзья, Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич,
Ваше письмо 1 прочли мне по телефону. Спасибо, Митя, что ты согласен
принять участие в нашем утреннике. Жалко, что Анна Васильевна не может. Мне
почему-то кажется, что такие утренники могут от времени до времени
повторяться и опять свяжут Вас обоих с детской аудиторией и со мной.
Твои сомнения, Митя, напрасны. Я же помню, как обожали тебя и Анну
Вас(ильевну) дети и как Вы умели находить путь к общению с ними.
Будь свободен, Митя, в выборе вещей. Кроме "Петрушки-иностранца", может
бъпь, попробуешь "Мороженое" или "Багаж". Но ты сам реши вместе с Анной
Васильевной, что больше подходит. Получил ли ты все книжки, посланные тебе?
Можно читать и "Лентяя" [2], - но выйдет ли он без камня на шее и прочей
обстановки?
Очень доходит до аудитории "Петрушка-иностранец". Детям он ближе
прежнего "Петрушки".
В "Мороженом" нужно со вкусом подать самое мороженое, процесс
накладывания его, а потом замерзание толстяка. Но, повторяю, я предоставляю
полнейшую свободу в выборе вещей.
Только пусть администратор вовремя проведет через цензуру все, что
будешь читать. Это все вещи, утвержденные ГУ Сом и цензурой для печати. Так
что не будет никакого труда провести их. Это можно в один день.
Я что-то плохо себя чувствую, и одно время у меня было опасение, что
мне не удастся поехать в Москву. Но и в этом случае пускай утренник
состоится - и ты, Митя, почитай за себя и за меня.
Жалко будет, если не поеду. Очень хочется Вас обоих увидеть, рассказать
Вам обо многом, Вас расспросить и почитать Вам нового большого порта,
стихами которого я весь полон3.
Я верю, что наша дружба с Вами в самом деле никогда не заржавеет. Вот
только следовало бы почаще видеться.
Крепко целую Вас обоих - милых людей.
Ваш С. Маршак
Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216).
1 Письмо А. В. Богдановой и Д. Н. Орлова не сохранилось.
2 Имеется в виду "Сказка про лентяя" (см. т. 2 наст, изд).
3 По-видимому, стихами В. Хлебникова (1885-1922), которого С. Я. Маршак
"открыл" для себя в это время. В 1928 году были изданы семь выпусков
неизданных произведений В. Хлебникова, вышел в свет первый том собрания
сочинений порта.
Детское Село, 23 января 1929 г.
Дорогой К. И.,
Я должен был поехать в Москву 20-го, но не решился. Чувствую себя
прескверно - сплю очень мало. Просыпаюсь в два часа ночи и больше заснуть не
могу.
Если мне удастся в Детском Селе привести себя в нормальное состояние,
поеду на будущей неделе. Застану ли еще Вас в Москве?
Видели ли Вы Орюва? Когда будет наш утренник? [1]
Поклонитесь Марии Мих(айловне) [2] и Рине Зеленой [3].
Жму руку.
Ваш С. М.
1 См. два предыдущих письма к А. В. Богдановой и Д. Н. Орлову.
2 М. М. Шкапская (1891-1952), писательница (см. письмо Э 78).
3 Рина Зеленая, народная артистка РСФСР, эстрадная актриса, в репертуар
которой входили стихи многих советских детских поэтов.
Ленинград, 30 января 1930 г.
Дорогой Алексей Максимович,
Вашу статью [1] я прочел в поезде между Ирбитом и Свердловском,
возвращаясь из сибирского колхоза "Гигант" [2].
Гигант и Вы вернули мне бодрость и желание работать.
Признаться, я сильно приуныл в последнее время. Самая жестокая критика
допустима и законна в наши дни, когда все проверяется и переделывается. Но
если в полемике сводятся личные счеты, передергиваются карты, - это очень
обидно. Посмотрите, как это делается. В "Литерат<урной> газете" защитники
Флериной и Кальма [3], отвечая Вам [4], цитируют - на этот раз уже не меня,
а Чуковского ("Давай-ка, женушка, домок наживать" и "Нечистым трубочистам
стыд и срам"), а Кальм приплетает даже - и совершенно некстати - одиозное
имя Пильняка [5].
Почти в каждом Э "Литературной газ<еты>" говорится о писателях,
группирующихся вокруг редакции Госиздата и возглавляемых мною и Чуковским.
На самом деле Чуковский никогда не имел никакого отношения к редакционной
работе Госиздата. Темы и приемы работы у меня и у Чуковского совершенно
различны. Единственное общее у нас - да и то на самый поверхностный взгляд -
это пользование словесной игрой. Но ведь тем же приемом пользуются, только
не всегда удачно, и люди, подписавшие "открытое письмо М. Горькому" - С.
Федорченко (всякие "Словца без конца") и прочие. В том-то и беда, что
"Литературн<ая> газета" "не косит сплошь" - по выражению Тютчева [6].
Вылавливая из всего мною написанного шутки и безделушки (от которых я
отнюдь не отрекаюсь), она сознательно замалчивает тот факт, что я был в
советское время одним из первых детских писателей, которые отошли от
традиционных тем и приемов. Вы знаете мои книги "Вчера и сегодня", "Отряд",
"Почту", "Мастера", "Рубанок" и др.
Но, может быть, моя редакторская деятельность дает повод упрекать меня
в следовании традициям буржуазной детской литературы? Редакция, в которой я
работаю, дала советскому ребенку такие книги о революции, гражданской войне,
советской технике, как "От моря до моря" Ник. Тихонова, "Осада дворца" и
"Впереди всех" Каверина, книги Бор. Житкова, Ильина, Олейникова, Ал.
Слонимского, "Республику Шкид" [7], "Реку в упряжке" [8]. Что могут
противопоставить всему этому авторы "открытого письма", говорящие о
необходимости воспитания борцов за социализм? (...)
Беда не в том, что они пишут плохо, а в том, что они создают
псевдодетскую и псевдосоветскую книгу.
Хорошо ответил Луначарский Флериной на одном из недавних диспутов. Она
сказала: "Я против приспособления к детям". Он ответил: "Да, вы
предпочитаете приспособляться ко взрослым" [9].
Спор в "Литературной) газете" идет не обо мне. Спор идет между людьми,
пытающимися создать грамотную, добросовестную по материалу советскую детскую
книгу, с поставщиками дешевого литературного товара.
Но это столкновение случайно совпало с тем огромным сдвигом, который