Страница:
С Татьяной и Сусанною
Увидеться в Крыму.
1 С письмом от 14 июля 1961 года Т. А. Спендиарова (Москва),
поэт-переводчик, прислала фотографии своей дочери и С. Я. Маршака, сделанные
в Ялте в прошлом году; напоминала о шутливом договоре между поэтом и
девочкой: С. Я. обещал меньше курить, а Сусанна - есть манную кашу.
Москва, 19 июля 1961 г.
Моя дорогая Сусанночка,
Спасибо тебе за твое милое письмо, а еще большее спасибо - за то, что
ты помнишь наш договор и не отказываешься даже от манной каши [1]. Я тоже
всячески стараюсь исполнять наш договор.
Очень был рад получить карточки, где сняты мы с тобой. Я смотрю на эти
фотографии и мечтаю о том, чтобы снова встретиться с тобой и с твоей мамой в
Крыму в такой же хороший день, в какой мы снимались.
Крепко тебя целую и очень люблю.
Твой С. Маршак
1 В письме от 13 июля 1961 года Сусанна писала: "Как Вы исполняете наш
договор? Я исполняю хорошо. Каждый день прошу добавки".
Москва, 31 июля 1961 г.
Дорогой Игорь Яковлевич,
Я очень рад, что на Кубани еще помнят наш Театр для детей и "Детский
Городок".
Сейчас я могу ответить на Ваше письмо [1] коротко. Я нездоров и уезжаю
завтра на месяц в санаторий.
К сожалению, многих из людей, принимавших участие в создании Театра и
Городка, уже нет в живых. Умерли Е. И. Васильева, М. А. Алексинский, Б. А.
Леман, С. В. Воинов, С. С. Богатырев. Где сейчас художник Я. Г. Гарбуз и А.
Ф. Бенкен, - не знаю.
Вкратце расскажу Вам о тех, кого Вы упоминаете в своем письме.
М. А. Алексинский, бывший в то время заведующим обл. отделом народного
образования, сделал очень много для успеха Театра. Он выхлопотал для нас
помещение бывшей Рады и, насколько мог, заботился о каждом из работников
"Детского Городка".
Композитор С. С. Богатырев заведовал музыкальной частью Театра.
Впоследствии он был профессором Московской консерватории.
Композитор В. А. Золотарев, один из лучших учеников М. А. Балакирева и
Н. А. Римского-Корсакова, насколько мне известно, жив до сих пор. (Несколько
месяцев тому назад я получил от него письмо.)
Оба композитора были горячо преданы делу Театра и работали совершенно
бескорыстно, так как Театр не был в состоянии оплатить по достоинству их
труд.
То же можно сказать и о художниках С. В. Воинове и Я. Г. Гарбузе.
В шестом номере журнала "Театр" за этот год Вы найдете мою статью о
наших лучших актерах - Д. Н. Орлове, который после Краснодара работал у
Мейерхольда, в театре Революции, а напоследок - во МХАТе, и о его жене,
актрисе А. В. Богдановой.
Инициаторами всего этого дела были поэтесса Е. И. Васильева и я. На
первых порах наша деятельность ограничивалась только театром, а потом мы
пришли к мысли о необходимости организации такого дома, где бы ребята, в
своем большинстве безнадзорные в те времена, проводили значительную часть
дня. Так возник "Детский Городок". В нем была и библиотека-читальня, и
мастерские - столярные, слесарные, - и детский сад. Но, конечно, ядром всего
Городка, объединявшим множество ребят, был Театр.
Трогательно вспомнить, что актеры Д. Н. Орлов и А. В. Богданова,
которые первые месяцы работали у нас и в театре для взрослых (Театре имени
А. В. Луначарского), в конце концов целиком перешли к нам, хоть мы и никак
не могли обеспечить их достойным образом,
Пожалуй, самое примечательное в жизни Театра было то, что писатели,
художники, композиторы и актеры работали рука об руку, в тесном контакте,
интересовались всей деятельностью Театра в целом, а не только своей
областью.
Вы упоминаете еще имя Л. Р. Свирского. Сейчас он работает в
Издательстве Академии педагогических наук, а в то время служил в совнархозе
и по совместительству заведовал административной и хозяйственной частью
"Детского Городка". О нем когда-то пели в "Детском Городке":
Год не знали мы забот
Свирскому спасибо.
Он фунт хлеба нам дает
И полпуда штыба.
Штыб - это угольная пыль, которую нам выдавали в качестве пайка.
Если Вам понадобятся более подробные сведения, я с удовольствием отвечу
Вам.
Мне очень дорога память об этом периоде моей жизни. Это были трудные и
героические годы, а к тому же время моей молодости.
Жму Вашу руку.
С. Маршак
1 В письме от 26 июля 1961 года И. Я. Куценко (Краснодар), аспирант
кафедры истории СССР Ростовского-на-Дону университета, просил рассказать о
людях, работавших вместе с С. Я. Маршаком в краснодарском Детском городке в
1922 году; И. Я. Куценко готовил диссертацию о культурном строительстве в
Краснодарском крае в восстановительный период.
Ялта, 12 октября 1961 г.
Мой дорогой внук и друг Алеша,
Спасибо тебе за хорошее письмо [1]. Сейчас я пишу тебе всего только
несколько слов, а скоро напишу больше и подробнее. (...)
Кажутся ли тебе интересными уроки в школе? Правда, за несколько часов,
проведенных в школе, трудно познакомиться со своей аудиторией, разглядеть в
лесу отдельные деревья. А это очень занятно. Ведь нынешние школьники для
тебя "племя младое, незнакомое". Они и похожи на тех школьников, к числу
которых принадлежал ты, и чем-то очень отличны.
Вряд ли за несколько уроков ты успеешь войти во вкус преподавания
истории и в достаточной мере испытать свои силы и способности в этом деле.
Мне кажется, что преподавать историю очень интересно - особенно если есть
возможность хорошо и широко готовиться к урокам.
Ну вот ты уже к дипломной работе приступаешь. Тоже дело хорошее. Что
касается лени, то она в разной степени присуща всему роду человеческому и,
вероятно, всем живым существам.
Приступать к работе так же трудно, как входить в воду. Сначала холодно,
неприятно - брр! - а потом - через несколько минут так привыкаешь, что в
конце концов и выходить не хочется. Пребывание в воде становится для тебя
столь же естественным, как пребывание на суше, и ты даже почти не ощущаешь
его. Так же обстоит дело с работой. Только входи в нее сразу и поглубже.
Что же касается меланхолии, то тут я вспоминаю разговор Чехова с одним
человеком, который жаловался на то, что его обуревают пессимистические
настроения и меланхолия. Чехов выслушал его долгие излияния и сказал:
- А вы водки пейте меньше!
Ты, конечно, водки не пьешь, но к меланхолии относись по-чеховски.
На днях я был здесь в чеховском домике и увидел на стене одно из его
изречений, которого раньше не знал:
"Среди людей надо сознавать свое достоинство" [2]. Это он писал
младшему брату Мишке, который жаловался в письме на свое ничтожество.
Вот как, мой друг. Я тоже по тебе скучаю. Нашим встречам и беседам я
всегда бывал рад, так как каждый раз находил в тебе что-то новое и хорошее -
разнообразные и далеко не всегда поверхностные знания, своеобразные мысли, а
что важнее всего - добрые и простые чувства. (...)
Пиши мне в санаторий "Нижняя Ореанда" (Ялта, Крым), куда я переберусь
из Дома писателей числа 18-го.
Чувствую я себя лучше. Температура здесь не поднималась ни разу, болей
я не чувствую.
Очень тебя люблю.
Твой С. М.
1 В своем письме А. И. Сперанский, внук поэта, студент исторического
факультета МГУ, рассказал о своей педагогической практике.
2 Из письма, написанного между 6 и 8 апреля 1879 года (см. А. П. Чехов,
Полное собрание сочинений и писем, т. 13, М. 1948, стр. 29). Чехову было в
то время 19 лет.
Ялта, 12 октября 1961 г.
Дорогой Адриан Владимирович,
Спасибо за весточку [1].
Поздравляю Вас с новосельем, хоть мое поздравление, по всей видимости,
несколько запоздало.
"Литературы и жизни" здесь нет, и отрывков из Вашей статьи я не видел
[2]. А где и когда она будет напечатана целиком?
С Вашим суждением о Шефнере я вполне согласен. Я давно считал его
настоящим и хорошим поэтом, хоть он по-ленинградски немного холоден и
литературен. Но критика перед ним в долгу. О нем почти ничего не писали, а
не замечать талантливых поэтов, по-моему, большой грех.
Встретил я здесь несколько молодых поэтов - здешних и киевского, - и
меня удивило и неприятно поразило их отрицательное, даже неприязненное
отношение к Твардовскому. Они предпочитают Мартынова, Слуцкого, не понимая,
что эти люди (по-своему одаренные) пока еще ничего не дали, кроме "опусов",
хоть иной раз и талантливых. Поэту много надо сделать, чтобы по-настоящему
существовать.
Думаю, что они просто не умеют читать, то есть читают бегло и
предвзято.
Не знаю, принесет ли какую-нибудь пользу (в смысле обучения чтению
стихов) моя статья о Твардовском, выходящая отдельной книжкой. Может быть,
надо было сделать ее больше, подробнее и полемичнее. Впрочем, полемизировать
не с кем, так как вслух почти никто не высказывается.
Пишите мне. Жаль, что мало и редко видимся.
Я здесь кое-что перевожу из Блейка и Эдварда Лира. Но сил пока еще
мало. Надеюсь, что Крым оживит меня.
Крепко жму руку и шлю сердечный привет Р(аисе) А(брамовне) [3].
Ваш С. Маршак
1 Письмо А. В. Македонова от 5 сентября 1961 года.
2 А. Македонов, Чувство вселенной и чувство стиля. - "Литература и
жизнь", 1961, 9 и 11 августа.
3 Жена А. В. Македонова.
(Ялта), 19 октября 1961 г.
Дорогая японская девочка Нобуко Като,
Спасибо тебе за доброе и умное письмо [1]. Я уверен, что твоя мечта
сбудется и ты побываешь в нашей стране, когда станешь старше.
Меня очень радует, что мои пьесы "Двенадцать месяцев" и "Горя бояться -
счастья не видать" пришлись тебе по душе. Я и писал их для тех юных
читателей, которые умеют мечтать и желают людям счастья и мира.
Хорошо, что у книжек есть крылья и они долетели до тебя, несмотря на
то, что нас с тобой разделяют и большие пространства, и различие наших
языков.
От всей души желаю тебе здоровья, радости и осуществления твоих лучших
мечтаний.
Шлю тебе самый теплый дружеский привет.
Твой С. Маршак
1 В своем письме (без даты) Нобуко Като (Япония, Нагоя),
тринадцатилетняя девочка, благодарила С. Я. Маршака за его "прекрасные и
теплые произведения, которые пробуждают в душе человека мечты".
"Нижняя Ореанда", 27 октября 1961 г.
Дорогая Лидочка,
Не писал Вам, так как меня и здесь наши издательства завалили
корректурами. А ведь я их так просил дать мне все гранки и верстки до
отъезда. Гослитиздат только сейчас спохватился и заменил все цитаты в статье
об Ильине другими цитатами из книг, изданных Профиздатом, о существовании
которых я и не знал (издание 1948-то года). Редакторы даже и внимания не
обратили на то, что цитируемые места были и логически и музыкально связаны с
моим текстом, который они без конца расхваливали и продержали у себя на
столе более полугода. Теперь приходится ломать статью, которая и раньше
отняла у меня много сил и здоровья. Получил я и верстку вступления к пьесам
Тамары Григорьевны, и верстку моих собственных пьес ("12 месяцев" и "Горя
бояться...") от издательства "Искусство". Эти пьесы пролежали в
изд(ательст)ве года полтора.
Почему-то каждый раз, когда я приезжаю в Крым отдохнуть и полечиться,
на меня сваливается срочная работа.
Целый день приходится сидеть за письменным столом, хоть я еще очень
слаб.
Цитаты из книги Нейгауза превосходны [1]. Вы правы, они очень близко
соприкасаются с моими мыслями.
Любопытно, что, когда я говорил о литературе с Игорем Ильинским (он
приезжал в Ялту на два дня и был у меня в санатории), он тоже находил
сходство между моими высказываниями и тем, что ему говорили его учителя. Это
все больше убеждает меня в том, что у всех искусств общая основа и что
только во время упадка они расходятся в разные стороны. Вспомните, как много
общего было у Гоголя и Александра Иванова, у Пушкина с художниками и
композиторами того времени. Бывает, впрочем, и незаконное сожительство
искусств - например, в мелодекламации (и вообще в декламации) или в
беллетристике, когда она вторгается в живопись, или в музыкальной живописи
Чурлиониса [2] и т. д.
Но довольно теоретизировать. Беда в том, что все эти корректуры
помешали мне приступить к большой статье о Тусе [3].
Вчера нам прислал очень хороший эскиз памятника Тусе ее двоюродный брат
[4]. Кажется, памятник очень хорошо задуман. Это обелиск из светлого гранита
("чистой тески") или из "теплого известняка". В него вставлена небольшая
плита из белого мрамора с Тусиным рельефом. Даже в черновом эскизе уже есть
сходство, очень трогательное. Весь памятник пронизан скорбью, покоем и
светом. Леля все эти эскизы привезет и покажет Вам.
Памятник - не утешение близким. Но нам, живым, дорого вещественное
воплощение нашей памяти. Мне дорог барельеф на памятнике моего сына Яши,
сделанный Саррой и Владимиром Лебедевыми. Даже и ушедшим нужен на Земле
какой-то дом. Нужен их близким.
Как хорошо, что памятник поручен одному из Габбе. Видно, всей этой
семье присущи и талантливость и культура. Важно и то, что Михаил Руфинович
знал и любил Тусю. Только бы он не медлил. Некоторая пассивность - тоже
свойство этой семьи.
Теперь о присланной Вами главе [5]. Она превосходна, сильна,
убедительна. В ней использован замечательный материал. Очень хорошо, что Вы
показываете, как мало знают историю литературы Ваши оппоненты. Писатели
всегда учились у писателей, как всякого рода мастера учатся у мастеров. Так
и образуется традиция, без которой нет культуры. И очень верно, что способы
этого обучения разнообразны. Это и критический разбор, и живая беседа об
искусстве, и своевременная похвала, и указание на более сильные места в
рукописи, а главное - воспитание мировоззрения и вкуса. А иной раз - даже
просто дружеское объятие и поцелуй.
Замечательны у Вас примеры того, как нуждались самые крупные и
самобытные мастера (Толстой, Тургенев) в том, чтобы написанное ими оценили
другие - люди, которым они верили. И примеры того, как вредно писателю
одиночество, как необходимо ему общение с другими литераторами.
В этом можно убедиться и по нашему личному опыту, по нашей редакционной
работе. Не знаю, проявились ли бы таланты Житкова, Ильина, Пантелеева, если
бы они не нашли в редакции друзей, слушателей, советчиков, единомышленников.
Я уже не говорю о Бианки, Чарушине, Богданович, Савельеве, Данько. Для
многих из них редакция была и консерваторией и санаторией. Т. А. Богданович
надо было излечиться от олеографичности "Князя Серебряного", Данько - от
налета эстетизма (недаром Горький хвалил ее "Китайский секрет" [6] и бранил
книгу о фарфоре для взрослых, вышедшую не у нас), Бианки - от безвкусицы и
лжебеллетристичности; Хармсу, Введенскому, Заболоцкому - от
внутрилитературной полемики и кружковой замкнутости. В главе о работе
редакции Вы ссылаетесь на опыт великих редакторов и режиссеров. Для того,
чтобы некоторые поверхностные люди не сказали Вам: "Да, но ведь здесь дело
идет всего только о детской литературе", - следовало бы четко сказать, что
значит детская литература вообще и особенно в нашу эпоху и как трудно было
строить эту литературу почти на голом месте (о ничтожности предреволюционной
детской литературы говорил Горький, а Чехов писал (приблизительно): "У нас
детской литературы нет, а есть собачья литература. Только о собаках и пишут"
[7]. (А сам написал для детей "Каштанку" и "Белолобого"!)
А какие разнообразные задачи ставила перед нами работа в этой области.
Это была литература, по крайней мере, на трех разных языках - дошкольном,
младше- и средне-школьном и более старшем. Ведь эти читательские возрасты
так различны. Много труда стоила Толстому работа над "Кавказским пленником"
и четырьмя детскими книгами для чтения.
Да при этом редакция должна была работать в таких разных областях, как
беллетристика, книги о науке и о технике. Тут была и физика (Бронштейн, Я.
Дорфман), и биология (Пришвин, Бианки, Чарушин, Лесник и Вяч. Лебедев -
книга о Мичурине), и книги по истории, а также по истории революции ((С.)
Лурье "Письмо греческого мальчика", Т. Богданович, М. Новорусский "Тюремные
Робинзоны", "Мальчик из Уржума" Голубевой, рассказы о Ленине М. Зощенко,
"Штурм Зимнего" Л. Савельева, "Осада дворца" В. Каверина, "Танки и санки" и
др. книги Олейникова, "От моря до моря" Ник. Тихонова). Для "Круглого года"
[8] мы работали над рассказами по русской истории Г. Блока и Андреевой.
(Надо было создать исторические рассказы для младшего возраста!)
Не знаю, пригодится ли Вам то, о чем я здесь говорю. Да Вы все это и
сами отлично знаете.
Но, может быть, говоря о разнообразии наших редакционных задач и
методов, следовало бы проиллюстрировать статью примерами того, как шла
работа с крупными мастерами и начинающими. Особенно там, где Вы говорите об
аврале в редакции, надо бы подчеркнуть, что не было правки в работе с Бор.
Житковым, А. Толстым, Л. Пантелеевым и др. Тут было каждый раз нечто
индивидуальное.
Ал. Толстой. Совет дать вместо представленного им перевода живой
пересказ (вместо Пиноккио - Буратино).
Н. Тихонов. Совет попробовать себя в прозе (ведь он путешественник,
альпинист, а это в его стихи не входило).
Б. Житков. Горячая, дружеская встреча и совет записывать устные
импровизированные рассказы ("Про слона", "Дяденька" и др.)
Постоянные беседы о литературе - взрослой и детской.
Л. Пантелеев и Г. Белых. Почти не правили стилистически, чтобы
сохранить юношеский почерк и документальность книги "Республика Шкид". Совет
устранить в одной главе ритмическую прозу, чуждую всей книге.
B. Бианки. Пришел со стихами в прозе. Был очень огорчен отзывом на
стихи. Потом обрадовался, когда понял, что у него есть путь в литературу.
Работали с ним долго. Я помог ему найти форму, дал ему тему "Лесной газеты".
C. Михалков. Как Вы уже знаете, я посоветовал сделать "Дядю Степу" не
смешной, а героической фигурой.
Вяч. Лебедев. Пришел со стихами "Как научиться рисовать". Выяснилось,
что он недавно был в Козлове, близко знает Мичурина. Возникла идея книги о
Мичурине, над которой я и Тамара Григорьевна долго работали. Книга много раз
переиздавалась.
Проф. С. Лурье. "Письмо греческого мальчика". Совет заменить
сомнительную и недостоверную беллетристику маленьким научным исследованием,
которое бы велось на глазах у читателя. Почему известно, что мальчик жил в
Египте? Почему же он пишет по-гречески? Чем занимался его отец? Какова была
обстановка дома, где жил мальчик? Какая погода была в тот день, когда он
писал письмо? На все эти вопросы можно найти точные ответы. Образец такого
исследования (или расследования) - "Золотой жук" Эдгара По. Лурье только
отчасти (к сожалению) принял советы редакции. А если бы принял полностью,
книга получилась бы на славу. Ведь письмо-то было подлинное. Зачем же нужен
суррогат беллетристики?
К. Меркульева. "Фабрика точности". Редакция расширила и углубила тему
книги о Палате мер и весов, посоветовав автору показать, зачем нужен этот
"часовой точности", что было бы, если бы все меры разошлись. Книга приобрела
гораздо большее политическое и поэтическое значение.
В число познавательных книг рядом с книгами ученых входили книги людей
разных профессий: подводного слесаря-водолаза, пожарного, красноармейца.
Целую библиотеку о разных мастерствах создали Житков и М. Ильин.
Все это, Лидочка, Вам хорошо известно. Я хотел только подчеркнуть, что
практическая редакционная работа все время заставляла нас решать проблемы
жанра, языка и т. д.
Встреча с людьми разных специальностей и знаний сближала нас с жизнью.
Мы не боялись самых смелых задач - например, создания политической книги для
детей, столь ответственной, как "Рассказ о великом плане" или книги
Савельева и Каверина об Октябре и т. д. Старая детская книга отставала и от
жизни и от литературы на много десятилетий. Тут же надо было создавать самые
злободневные книги - и при этом высококачественные. Это было решение важной
проблемы.
А наряду с книгами такого рода мы считали не менее важной и
увлекательной задачей работу над сказками для младшего возраста. Сказка -
это концентрат разных витаминов - вроде молока для маленьких. В ней есть все
элементы питания. Она учит говорить, мыслить, чувствовать. Но плохо
рассказанная сказка - не сказка. Это поэтический жанр, требующий высокого
совершенства.
Долго и бережно работали мы над маленькими сборниками сказок: "Олешек
Золотые рожки" (особенно хорошо получилась сказка "Кукушка", которую потом
издал под своим именем какой-то плагиатор, опустив имя Шаврова и мое),
"Японские сказки" Н. Фельдман-Конрад, маленький сборник бр. Гримм в переводе
А. Введенского. Почти все сказки были доведены в результате работы до
стихотворной прозрачности, четкости и запоминаемости (особенно - "Бременские
музыканты"). Позже Детгиз влил эти сказки в большой сборник,
отредактированный куда менее тщательно.
Редактируя сказки, мы тоже решали серьезную задачу: как сохранить ритм
и национальный колорит сказки, не ломая русский синтаксис, не теряя свободы
и естественности повествования.
Повторяю: Вы все это знаете. Пишу так пространно, потому что нет
времени написать короче.
Может быть, Вы ровно ничего из моего письма для своей работы не
извлечете. Но важна самая сущность того, о чем я пишу. Редакционная работа
должна быть глубокой, строгой, чистой, новаторской и точной, как научная
работа. Тогда она открывает перед литературой далекие перспективы.
Я отдал этому делу много лет - вот почему не могу без волнения говорить
о нем. Как-то Твардовский сказал мне, что после 50 лет я почему-то успел
гораздо больше, чем до того. К 50-ти годам у меня еще не было ни Бернса, ни
Шекспира, ни моих пьес, ни большинства статей. Все силы я отдавал редакции.
Да и Тамара Григорьевна, и Вы, и Александра Иосифовна [9], и Зоя [10] и
Савельев отдали редакционной работе лучшее время жизни. Разве не так?
Когда Вы сдаете рукопись в печать? Увижу ли я еще ее, когда вернусь в
декабре?
Есть ли у меня какие-нибудь замечания по поводу присланных Вами
страниц? Очень немного.
В 1-й вставке в пятую главу, стр. 2-я, у Вас получились какие-то
длинные и запутанные фразы. Невразумительно звучат слова "не то самое было
сделано", повторяемые трижды. Есть и другие стилистические обороты, которые
нужно еще проверить.
Очень интересны стихотворные редакторские замечания Жуковского на стихи
Вяземского [11]. Это мало кому известно. Но для четкости я выделил бы
курсивом или жирным шрифтом слова Жуковского. Ваша вступительная фраза к
этим стихам недостаточно ясна и отчетлива.
По-моему, надо больше сказать в этой главе о работе Туей и других
редакторов.
Во 2-й вставке в главу "Маршак - редактора (2 стр.) не лучше ли сказать
вместо "в том числе и дарование Маршака-поэта, автора "Почты", "Войны с
Днепром", "Мистера Твистера" - "поэта, уже написавшего к тому времени
"Человека рассеянного", "Сказку о глупом мышонке", "Почту", "Войну с
Днепром", "Мистера Твистера" и т. д.".
Если оставить слово "автора", получится впечатление, что я только и
написал эти три книжки. А в общем, Ваша книга после доработки стала еще
глубже, интереснее, горячее. Вы - молодец!
Пожалуйста, напишите поскорее о здоровье Шуры и Любови Эммануиловны
[12]. Если не трудно, позвоните. Привет Люше [13] и Корнею Ивановичу. Вас
целую.
Лелечка шлет Вам теплый привет.
1 В письме от 14 октября 1961 года Л. К. Чуковская писала о
впечатлении, произведенном на нее книгой выдающегося пианиста и педагога Г.
Г. Нейгауза "Об искусстве фортепьянной игры": "Это книга о педагогической
работе во всяком искусстве", - писала она; привела ряд отрывков из книги Г.
Г. Нейгауза.
2 Чюрлионис Микалоюс Константинас (1875-1911) - литовский композитор и
художник; стремился воплотить в живописи образы музыкальных произведений.
3 С. Я. Маршак хотел написать статью для сборника статей и воспоминаний
о Т. Г. Габбе. Замысел не был осуществлен.
4 Скульптор М. Р. Габбе.
5 Л. К. Чуковская прислала дополнения к своей книге "В лаборатории
редактора", новое издание которой готовилось в издательстве "Искусство".
6 Е. Данько, Китайский секрет (История фарфора в рассказах), Гиэ, М. -
Л. 1929. С. Я. Маршак имеет в виду письмо А. М. Горького к писательнице от
10 января 1936 года (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, 3-е изд.,
"Детская литература", М. 1968, стр. 202).
7 Писатель Н. Телешов вспоминал: "Чехов уверял... что никакой "детской"
литературы не существует. "Везде только про Шариков да Барбосов пишут. Какая
же это "детская"? Это какая-то "собачья" литература!" (сб. "А. П. Чехов в
воспоминаниях современников", Гослитиздат, М. 1960, стр. 477). "Писать для
детей вообще не умею, - писал А. П. Чехов к Г. И. Россолимо 21 января 1900
года, - пишу для них раз в 10 лет и так называемой детской литературы не
люблю и не признаю. Андерсен, "Фрегат "Паллада", Гоголь читаются охотно
детьми, взрослыми также. Надо не писать для детей, а должно выбирать из
того, что написано для взрослых..." (А. П. Чехов, Полное собрание сочинений
и писем, Гослитиздат, т. XVIII, М. 1949, стр. 304).
8 "Круглый год" - название хрестоматии для первого и второго классов,
над которой работали в довоенные годы С. Я. Маршак, Т. Г. Габбе и А. И.
Любарская. Работа была не завершена.
9 А. И. Любарская.
10 З. М. Задунайская.
11 Стихотворение В. А. Жуковского "К кн. Вяземскому" ("Благодарю, мой
друг, тебя за доставленье...") (1815) является рецензией в стихах на
произведение П. Вяземского "Вечер на Волге" (см. В. А. Жуковский, Собрание
Увидеться в Крыму.
1 С письмом от 14 июля 1961 года Т. А. Спендиарова (Москва),
поэт-переводчик, прислала фотографии своей дочери и С. Я. Маршака, сделанные
в Ялте в прошлом году; напоминала о шутливом договоре между поэтом и
девочкой: С. Я. обещал меньше курить, а Сусанна - есть манную кашу.
Москва, 19 июля 1961 г.
Моя дорогая Сусанночка,
Спасибо тебе за твое милое письмо, а еще большее спасибо - за то, что
ты помнишь наш договор и не отказываешься даже от манной каши [1]. Я тоже
всячески стараюсь исполнять наш договор.
Очень был рад получить карточки, где сняты мы с тобой. Я смотрю на эти
фотографии и мечтаю о том, чтобы снова встретиться с тобой и с твоей мамой в
Крыму в такой же хороший день, в какой мы снимались.
Крепко тебя целую и очень люблю.
Твой С. Маршак
1 В письме от 13 июля 1961 года Сусанна писала: "Как Вы исполняете наш
договор? Я исполняю хорошо. Каждый день прошу добавки".
Москва, 31 июля 1961 г.
Дорогой Игорь Яковлевич,
Я очень рад, что на Кубани еще помнят наш Театр для детей и "Детский
Городок".
Сейчас я могу ответить на Ваше письмо [1] коротко. Я нездоров и уезжаю
завтра на месяц в санаторий.
К сожалению, многих из людей, принимавших участие в создании Театра и
Городка, уже нет в живых. Умерли Е. И. Васильева, М. А. Алексинский, Б. А.
Леман, С. В. Воинов, С. С. Богатырев. Где сейчас художник Я. Г. Гарбуз и А.
Ф. Бенкен, - не знаю.
Вкратце расскажу Вам о тех, кого Вы упоминаете в своем письме.
М. А. Алексинский, бывший в то время заведующим обл. отделом народного
образования, сделал очень много для успеха Театра. Он выхлопотал для нас
помещение бывшей Рады и, насколько мог, заботился о каждом из работников
"Детского Городка".
Композитор С. С. Богатырев заведовал музыкальной частью Театра.
Впоследствии он был профессором Московской консерватории.
Композитор В. А. Золотарев, один из лучших учеников М. А. Балакирева и
Н. А. Римского-Корсакова, насколько мне известно, жив до сих пор. (Несколько
месяцев тому назад я получил от него письмо.)
Оба композитора были горячо преданы делу Театра и работали совершенно
бескорыстно, так как Театр не был в состоянии оплатить по достоинству их
труд.
То же можно сказать и о художниках С. В. Воинове и Я. Г. Гарбузе.
В шестом номере журнала "Театр" за этот год Вы найдете мою статью о
наших лучших актерах - Д. Н. Орлове, который после Краснодара работал у
Мейерхольда, в театре Революции, а напоследок - во МХАТе, и о его жене,
актрисе А. В. Богдановой.
Инициаторами всего этого дела были поэтесса Е. И. Васильева и я. На
первых порах наша деятельность ограничивалась только театром, а потом мы
пришли к мысли о необходимости организации такого дома, где бы ребята, в
своем большинстве безнадзорные в те времена, проводили значительную часть
дня. Так возник "Детский Городок". В нем была и библиотека-читальня, и
мастерские - столярные, слесарные, - и детский сад. Но, конечно, ядром всего
Городка, объединявшим множество ребят, был Театр.
Трогательно вспомнить, что актеры Д. Н. Орлов и А. В. Богданова,
которые первые месяцы работали у нас и в театре для взрослых (Театре имени
А. В. Луначарского), в конце концов целиком перешли к нам, хоть мы и никак
не могли обеспечить их достойным образом,
Пожалуй, самое примечательное в жизни Театра было то, что писатели,
художники, композиторы и актеры работали рука об руку, в тесном контакте,
интересовались всей деятельностью Театра в целом, а не только своей
областью.
Вы упоминаете еще имя Л. Р. Свирского. Сейчас он работает в
Издательстве Академии педагогических наук, а в то время служил в совнархозе
и по совместительству заведовал административной и хозяйственной частью
"Детского Городка". О нем когда-то пели в "Детском Городке":
Год не знали мы забот
Свирскому спасибо.
Он фунт хлеба нам дает
И полпуда штыба.
Штыб - это угольная пыль, которую нам выдавали в качестве пайка.
Если Вам понадобятся более подробные сведения, я с удовольствием отвечу
Вам.
Мне очень дорога память об этом периоде моей жизни. Это были трудные и
героические годы, а к тому же время моей молодости.
Жму Вашу руку.
С. Маршак
1 В письме от 26 июля 1961 года И. Я. Куценко (Краснодар), аспирант
кафедры истории СССР Ростовского-на-Дону университета, просил рассказать о
людях, работавших вместе с С. Я. Маршаком в краснодарском Детском городке в
1922 году; И. Я. Куценко готовил диссертацию о культурном строительстве в
Краснодарском крае в восстановительный период.
Ялта, 12 октября 1961 г.
Мой дорогой внук и друг Алеша,
Спасибо тебе за хорошее письмо [1]. Сейчас я пишу тебе всего только
несколько слов, а скоро напишу больше и подробнее. (...)
Кажутся ли тебе интересными уроки в школе? Правда, за несколько часов,
проведенных в школе, трудно познакомиться со своей аудиторией, разглядеть в
лесу отдельные деревья. А это очень занятно. Ведь нынешние школьники для
тебя "племя младое, незнакомое". Они и похожи на тех школьников, к числу
которых принадлежал ты, и чем-то очень отличны.
Вряд ли за несколько уроков ты успеешь войти во вкус преподавания
истории и в достаточной мере испытать свои силы и способности в этом деле.
Мне кажется, что преподавать историю очень интересно - особенно если есть
возможность хорошо и широко готовиться к урокам.
Ну вот ты уже к дипломной работе приступаешь. Тоже дело хорошее. Что
касается лени, то она в разной степени присуща всему роду человеческому и,
вероятно, всем живым существам.
Приступать к работе так же трудно, как входить в воду. Сначала холодно,
неприятно - брр! - а потом - через несколько минут так привыкаешь, что в
конце концов и выходить не хочется. Пребывание в воде становится для тебя
столь же естественным, как пребывание на суше, и ты даже почти не ощущаешь
его. Так же обстоит дело с работой. Только входи в нее сразу и поглубже.
Что же касается меланхолии, то тут я вспоминаю разговор Чехова с одним
человеком, который жаловался на то, что его обуревают пессимистические
настроения и меланхолия. Чехов выслушал его долгие излияния и сказал:
- А вы водки пейте меньше!
Ты, конечно, водки не пьешь, но к меланхолии относись по-чеховски.
На днях я был здесь в чеховском домике и увидел на стене одно из его
изречений, которого раньше не знал:
"Среди людей надо сознавать свое достоинство" [2]. Это он писал
младшему брату Мишке, который жаловался в письме на свое ничтожество.
Вот как, мой друг. Я тоже по тебе скучаю. Нашим встречам и беседам я
всегда бывал рад, так как каждый раз находил в тебе что-то новое и хорошее -
разнообразные и далеко не всегда поверхностные знания, своеобразные мысли, а
что важнее всего - добрые и простые чувства. (...)
Пиши мне в санаторий "Нижняя Ореанда" (Ялта, Крым), куда я переберусь
из Дома писателей числа 18-го.
Чувствую я себя лучше. Температура здесь не поднималась ни разу, болей
я не чувствую.
Очень тебя люблю.
Твой С. М.
1 В своем письме А. И. Сперанский, внук поэта, студент исторического
факультета МГУ, рассказал о своей педагогической практике.
2 Из письма, написанного между 6 и 8 апреля 1879 года (см. А. П. Чехов,
Полное собрание сочинений и писем, т. 13, М. 1948, стр. 29). Чехову было в
то время 19 лет.
Ялта, 12 октября 1961 г.
Дорогой Адриан Владимирович,
Спасибо за весточку [1].
Поздравляю Вас с новосельем, хоть мое поздравление, по всей видимости,
несколько запоздало.
"Литературы и жизни" здесь нет, и отрывков из Вашей статьи я не видел
[2]. А где и когда она будет напечатана целиком?
С Вашим суждением о Шефнере я вполне согласен. Я давно считал его
настоящим и хорошим поэтом, хоть он по-ленинградски немного холоден и
литературен. Но критика перед ним в долгу. О нем почти ничего не писали, а
не замечать талантливых поэтов, по-моему, большой грех.
Встретил я здесь несколько молодых поэтов - здешних и киевского, - и
меня удивило и неприятно поразило их отрицательное, даже неприязненное
отношение к Твардовскому. Они предпочитают Мартынова, Слуцкого, не понимая,
что эти люди (по-своему одаренные) пока еще ничего не дали, кроме "опусов",
хоть иной раз и талантливых. Поэту много надо сделать, чтобы по-настоящему
существовать.
Думаю, что они просто не умеют читать, то есть читают бегло и
предвзято.
Не знаю, принесет ли какую-нибудь пользу (в смысле обучения чтению
стихов) моя статья о Твардовском, выходящая отдельной книжкой. Может быть,
надо было сделать ее больше, подробнее и полемичнее. Впрочем, полемизировать
не с кем, так как вслух почти никто не высказывается.
Пишите мне. Жаль, что мало и редко видимся.
Я здесь кое-что перевожу из Блейка и Эдварда Лира. Но сил пока еще
мало. Надеюсь, что Крым оживит меня.
Крепко жму руку и шлю сердечный привет Р(аисе) А(брамовне) [3].
Ваш С. Маршак
1 Письмо А. В. Македонова от 5 сентября 1961 года.
2 А. Македонов, Чувство вселенной и чувство стиля. - "Литература и
жизнь", 1961, 9 и 11 августа.
3 Жена А. В. Македонова.
(Ялта), 19 октября 1961 г.
Дорогая японская девочка Нобуко Като,
Спасибо тебе за доброе и умное письмо [1]. Я уверен, что твоя мечта
сбудется и ты побываешь в нашей стране, когда станешь старше.
Меня очень радует, что мои пьесы "Двенадцать месяцев" и "Горя бояться -
счастья не видать" пришлись тебе по душе. Я и писал их для тех юных
читателей, которые умеют мечтать и желают людям счастья и мира.
Хорошо, что у книжек есть крылья и они долетели до тебя, несмотря на
то, что нас с тобой разделяют и большие пространства, и различие наших
языков.
От всей души желаю тебе здоровья, радости и осуществления твоих лучших
мечтаний.
Шлю тебе самый теплый дружеский привет.
Твой С. Маршак
1 В своем письме (без даты) Нобуко Като (Япония, Нагоя),
тринадцатилетняя девочка, благодарила С. Я. Маршака за его "прекрасные и
теплые произведения, которые пробуждают в душе человека мечты".
"Нижняя Ореанда", 27 октября 1961 г.
Дорогая Лидочка,
Не писал Вам, так как меня и здесь наши издательства завалили
корректурами. А ведь я их так просил дать мне все гранки и верстки до
отъезда. Гослитиздат только сейчас спохватился и заменил все цитаты в статье
об Ильине другими цитатами из книг, изданных Профиздатом, о существовании
которых я и не знал (издание 1948-то года). Редакторы даже и внимания не
обратили на то, что цитируемые места были и логически и музыкально связаны с
моим текстом, который они без конца расхваливали и продержали у себя на
столе более полугода. Теперь приходится ломать статью, которая и раньше
отняла у меня много сил и здоровья. Получил я и верстку вступления к пьесам
Тамары Григорьевны, и верстку моих собственных пьес ("12 месяцев" и "Горя
бояться...") от издательства "Искусство". Эти пьесы пролежали в
изд(ательст)ве года полтора.
Почему-то каждый раз, когда я приезжаю в Крым отдохнуть и полечиться,
на меня сваливается срочная работа.
Целый день приходится сидеть за письменным столом, хоть я еще очень
слаб.
Цитаты из книги Нейгауза превосходны [1]. Вы правы, они очень близко
соприкасаются с моими мыслями.
Любопытно, что, когда я говорил о литературе с Игорем Ильинским (он
приезжал в Ялту на два дня и был у меня в санатории), он тоже находил
сходство между моими высказываниями и тем, что ему говорили его учителя. Это
все больше убеждает меня в том, что у всех искусств общая основа и что
только во время упадка они расходятся в разные стороны. Вспомните, как много
общего было у Гоголя и Александра Иванова, у Пушкина с художниками и
композиторами того времени. Бывает, впрочем, и незаконное сожительство
искусств - например, в мелодекламации (и вообще в декламации) или в
беллетристике, когда она вторгается в живопись, или в музыкальной живописи
Чурлиониса [2] и т. д.
Но довольно теоретизировать. Беда в том, что все эти корректуры
помешали мне приступить к большой статье о Тусе [3].
Вчера нам прислал очень хороший эскиз памятника Тусе ее двоюродный брат
[4]. Кажется, памятник очень хорошо задуман. Это обелиск из светлого гранита
("чистой тески") или из "теплого известняка". В него вставлена небольшая
плита из белого мрамора с Тусиным рельефом. Даже в черновом эскизе уже есть
сходство, очень трогательное. Весь памятник пронизан скорбью, покоем и
светом. Леля все эти эскизы привезет и покажет Вам.
Памятник - не утешение близким. Но нам, живым, дорого вещественное
воплощение нашей памяти. Мне дорог барельеф на памятнике моего сына Яши,
сделанный Саррой и Владимиром Лебедевыми. Даже и ушедшим нужен на Земле
какой-то дом. Нужен их близким.
Как хорошо, что памятник поручен одному из Габбе. Видно, всей этой
семье присущи и талантливость и культура. Важно и то, что Михаил Руфинович
знал и любил Тусю. Только бы он не медлил. Некоторая пассивность - тоже
свойство этой семьи.
Теперь о присланной Вами главе [5]. Она превосходна, сильна,
убедительна. В ней использован замечательный материал. Очень хорошо, что Вы
показываете, как мало знают историю литературы Ваши оппоненты. Писатели
всегда учились у писателей, как всякого рода мастера учатся у мастеров. Так
и образуется традиция, без которой нет культуры. И очень верно, что способы
этого обучения разнообразны. Это и критический разбор, и живая беседа об
искусстве, и своевременная похвала, и указание на более сильные места в
рукописи, а главное - воспитание мировоззрения и вкуса. А иной раз - даже
просто дружеское объятие и поцелуй.
Замечательны у Вас примеры того, как нуждались самые крупные и
самобытные мастера (Толстой, Тургенев) в том, чтобы написанное ими оценили
другие - люди, которым они верили. И примеры того, как вредно писателю
одиночество, как необходимо ему общение с другими литераторами.
В этом можно убедиться и по нашему личному опыту, по нашей редакционной
работе. Не знаю, проявились ли бы таланты Житкова, Ильина, Пантелеева, если
бы они не нашли в редакции друзей, слушателей, советчиков, единомышленников.
Я уже не говорю о Бианки, Чарушине, Богданович, Савельеве, Данько. Для
многих из них редакция была и консерваторией и санаторией. Т. А. Богданович
надо было излечиться от олеографичности "Князя Серебряного", Данько - от
налета эстетизма (недаром Горький хвалил ее "Китайский секрет" [6] и бранил
книгу о фарфоре для взрослых, вышедшую не у нас), Бианки - от безвкусицы и
лжебеллетристичности; Хармсу, Введенскому, Заболоцкому - от
внутрилитературной полемики и кружковой замкнутости. В главе о работе
редакции Вы ссылаетесь на опыт великих редакторов и режиссеров. Для того,
чтобы некоторые поверхностные люди не сказали Вам: "Да, но ведь здесь дело
идет всего только о детской литературе", - следовало бы четко сказать, что
значит детская литература вообще и особенно в нашу эпоху и как трудно было
строить эту литературу почти на голом месте (о ничтожности предреволюционной
детской литературы говорил Горький, а Чехов писал (приблизительно): "У нас
детской литературы нет, а есть собачья литература. Только о собаках и пишут"
[7]. (А сам написал для детей "Каштанку" и "Белолобого"!)
А какие разнообразные задачи ставила перед нами работа в этой области.
Это была литература, по крайней мере, на трех разных языках - дошкольном,
младше- и средне-школьном и более старшем. Ведь эти читательские возрасты
так различны. Много труда стоила Толстому работа над "Кавказским пленником"
и четырьмя детскими книгами для чтения.
Да при этом редакция должна была работать в таких разных областях, как
беллетристика, книги о науке и о технике. Тут была и физика (Бронштейн, Я.
Дорфман), и биология (Пришвин, Бианки, Чарушин, Лесник и Вяч. Лебедев -
книга о Мичурине), и книги по истории, а также по истории революции ((С.)
Лурье "Письмо греческого мальчика", Т. Богданович, М. Новорусский "Тюремные
Робинзоны", "Мальчик из Уржума" Голубевой, рассказы о Ленине М. Зощенко,
"Штурм Зимнего" Л. Савельева, "Осада дворца" В. Каверина, "Танки и санки" и
др. книги Олейникова, "От моря до моря" Ник. Тихонова). Для "Круглого года"
[8] мы работали над рассказами по русской истории Г. Блока и Андреевой.
(Надо было создать исторические рассказы для младшего возраста!)
Не знаю, пригодится ли Вам то, о чем я здесь говорю. Да Вы все это и
сами отлично знаете.
Но, может быть, говоря о разнообразии наших редакционных задач и
методов, следовало бы проиллюстрировать статью примерами того, как шла
работа с крупными мастерами и начинающими. Особенно там, где Вы говорите об
аврале в редакции, надо бы подчеркнуть, что не было правки в работе с Бор.
Житковым, А. Толстым, Л. Пантелеевым и др. Тут было каждый раз нечто
индивидуальное.
Ал. Толстой. Совет дать вместо представленного им перевода живой
пересказ (вместо Пиноккио - Буратино).
Н. Тихонов. Совет попробовать себя в прозе (ведь он путешественник,
альпинист, а это в его стихи не входило).
Б. Житков. Горячая, дружеская встреча и совет записывать устные
импровизированные рассказы ("Про слона", "Дяденька" и др.)
Постоянные беседы о литературе - взрослой и детской.
Л. Пантелеев и Г. Белых. Почти не правили стилистически, чтобы
сохранить юношеский почерк и документальность книги "Республика Шкид". Совет
устранить в одной главе ритмическую прозу, чуждую всей книге.
B. Бианки. Пришел со стихами в прозе. Был очень огорчен отзывом на
стихи. Потом обрадовался, когда понял, что у него есть путь в литературу.
Работали с ним долго. Я помог ему найти форму, дал ему тему "Лесной газеты".
C. Михалков. Как Вы уже знаете, я посоветовал сделать "Дядю Степу" не
смешной, а героической фигурой.
Вяч. Лебедев. Пришел со стихами "Как научиться рисовать". Выяснилось,
что он недавно был в Козлове, близко знает Мичурина. Возникла идея книги о
Мичурине, над которой я и Тамара Григорьевна долго работали. Книга много раз
переиздавалась.
Проф. С. Лурье. "Письмо греческого мальчика". Совет заменить
сомнительную и недостоверную беллетристику маленьким научным исследованием,
которое бы велось на глазах у читателя. Почему известно, что мальчик жил в
Египте? Почему же он пишет по-гречески? Чем занимался его отец? Какова была
обстановка дома, где жил мальчик? Какая погода была в тот день, когда он
писал письмо? На все эти вопросы можно найти точные ответы. Образец такого
исследования (или расследования) - "Золотой жук" Эдгара По. Лурье только
отчасти (к сожалению) принял советы редакции. А если бы принял полностью,
книга получилась бы на славу. Ведь письмо-то было подлинное. Зачем же нужен
суррогат беллетристики?
К. Меркульева. "Фабрика точности". Редакция расширила и углубила тему
книги о Палате мер и весов, посоветовав автору показать, зачем нужен этот
"часовой точности", что было бы, если бы все меры разошлись. Книга приобрела
гораздо большее политическое и поэтическое значение.
В число познавательных книг рядом с книгами ученых входили книги людей
разных профессий: подводного слесаря-водолаза, пожарного, красноармейца.
Целую библиотеку о разных мастерствах создали Житков и М. Ильин.
Все это, Лидочка, Вам хорошо известно. Я хотел только подчеркнуть, что
практическая редакционная работа все время заставляла нас решать проблемы
жанра, языка и т. д.
Встреча с людьми разных специальностей и знаний сближала нас с жизнью.
Мы не боялись самых смелых задач - например, создания политической книги для
детей, столь ответственной, как "Рассказ о великом плане" или книги
Савельева и Каверина об Октябре и т. д. Старая детская книга отставала и от
жизни и от литературы на много десятилетий. Тут же надо было создавать самые
злободневные книги - и при этом высококачественные. Это было решение важной
проблемы.
А наряду с книгами такого рода мы считали не менее важной и
увлекательной задачей работу над сказками для младшего возраста. Сказка -
это концентрат разных витаминов - вроде молока для маленьких. В ней есть все
элементы питания. Она учит говорить, мыслить, чувствовать. Но плохо
рассказанная сказка - не сказка. Это поэтический жанр, требующий высокого
совершенства.
Долго и бережно работали мы над маленькими сборниками сказок: "Олешек
Золотые рожки" (особенно хорошо получилась сказка "Кукушка", которую потом
издал под своим именем какой-то плагиатор, опустив имя Шаврова и мое),
"Японские сказки" Н. Фельдман-Конрад, маленький сборник бр. Гримм в переводе
А. Введенского. Почти все сказки были доведены в результате работы до
стихотворной прозрачности, четкости и запоминаемости (особенно - "Бременские
музыканты"). Позже Детгиз влил эти сказки в большой сборник,
отредактированный куда менее тщательно.
Редактируя сказки, мы тоже решали серьезную задачу: как сохранить ритм
и национальный колорит сказки, не ломая русский синтаксис, не теряя свободы
и естественности повествования.
Повторяю: Вы все это знаете. Пишу так пространно, потому что нет
времени написать короче.
Может быть, Вы ровно ничего из моего письма для своей работы не
извлечете. Но важна самая сущность того, о чем я пишу. Редакционная работа
должна быть глубокой, строгой, чистой, новаторской и точной, как научная
работа. Тогда она открывает перед литературой далекие перспективы.
Я отдал этому делу много лет - вот почему не могу без волнения говорить
о нем. Как-то Твардовский сказал мне, что после 50 лет я почему-то успел
гораздо больше, чем до того. К 50-ти годам у меня еще не было ни Бернса, ни
Шекспира, ни моих пьес, ни большинства статей. Все силы я отдавал редакции.
Да и Тамара Григорьевна, и Вы, и Александра Иосифовна [9], и Зоя [10] и
Савельев отдали редакционной работе лучшее время жизни. Разве не так?
Когда Вы сдаете рукопись в печать? Увижу ли я еще ее, когда вернусь в
декабре?
Есть ли у меня какие-нибудь замечания по поводу присланных Вами
страниц? Очень немного.
В 1-й вставке в пятую главу, стр. 2-я, у Вас получились какие-то
длинные и запутанные фразы. Невразумительно звучат слова "не то самое было
сделано", повторяемые трижды. Есть и другие стилистические обороты, которые
нужно еще проверить.
Очень интересны стихотворные редакторские замечания Жуковского на стихи
Вяземского [11]. Это мало кому известно. Но для четкости я выделил бы
курсивом или жирным шрифтом слова Жуковского. Ваша вступительная фраза к
этим стихам недостаточно ясна и отчетлива.
По-моему, надо больше сказать в этой главе о работе Туей и других
редакторов.
Во 2-й вставке в главу "Маршак - редактора (2 стр.) не лучше ли сказать
вместо "в том числе и дарование Маршака-поэта, автора "Почты", "Войны с
Днепром", "Мистера Твистера" - "поэта, уже написавшего к тому времени
"Человека рассеянного", "Сказку о глупом мышонке", "Почту", "Войну с
Днепром", "Мистера Твистера" и т. д.".
Если оставить слово "автора", получится впечатление, что я только и
написал эти три книжки. А в общем, Ваша книга после доработки стала еще
глубже, интереснее, горячее. Вы - молодец!
Пожалуйста, напишите поскорее о здоровье Шуры и Любови Эммануиловны
[12]. Если не трудно, позвоните. Привет Люше [13] и Корнею Ивановичу. Вас
целую.
Лелечка шлет Вам теплый привет.
1 В письме от 14 октября 1961 года Л. К. Чуковская писала о
впечатлении, произведенном на нее книгой выдающегося пианиста и педагога Г.
Г. Нейгауза "Об искусстве фортепьянной игры": "Это книга о педагогической
работе во всяком искусстве", - писала она; привела ряд отрывков из книги Г.
Г. Нейгауза.
2 Чюрлионис Микалоюс Константинас (1875-1911) - литовский композитор и
художник; стремился воплотить в живописи образы музыкальных произведений.
3 С. Я. Маршак хотел написать статью для сборника статей и воспоминаний
о Т. Г. Габбе. Замысел не был осуществлен.
4 Скульптор М. Р. Габбе.
5 Л. К. Чуковская прислала дополнения к своей книге "В лаборатории
редактора", новое издание которой готовилось в издательстве "Искусство".
6 Е. Данько, Китайский секрет (История фарфора в рассказах), Гиэ, М. -
Л. 1929. С. Я. Маршак имеет в виду письмо А. М. Горького к писательнице от
10 января 1936 года (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, 3-е изд.,
"Детская литература", М. 1968, стр. 202).
7 Писатель Н. Телешов вспоминал: "Чехов уверял... что никакой "детской"
литературы не существует. "Везде только про Шариков да Барбосов пишут. Какая
же это "детская"? Это какая-то "собачья" литература!" (сб. "А. П. Чехов в
воспоминаниях современников", Гослитиздат, М. 1960, стр. 477). "Писать для
детей вообще не умею, - писал А. П. Чехов к Г. И. Россолимо 21 января 1900
года, - пишу для них раз в 10 лет и так называемой детской литературы не
люблю и не признаю. Андерсен, "Фрегат "Паллада", Гоголь читаются охотно
детьми, взрослыми также. Надо не писать для детей, а должно выбирать из
того, что написано для взрослых..." (А. П. Чехов, Полное собрание сочинений
и писем, Гослитиздат, т. XVIII, М. 1949, стр. 304).
8 "Круглый год" - название хрестоматии для первого и второго классов,
над которой работали в довоенные годы С. Я. Маршак, Т. Г. Габбе и А. И.
Любарская. Работа была не завершена.
9 А. И. Любарская.
10 З. М. Задунайская.
11 Стихотворение В. А. Жуковского "К кн. Вяземскому" ("Благодарю, мой
друг, тебя за доставленье...") (1815) является рецензией в стихах на
произведение П. Вяземского "Вечер на Волге" (см. В. А. Жуковский, Собрание